Текст книги "Человек, который хотел всё исправить"

Автор книги: Максим Дрончак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Я вышел из камеры. Пусто. Через несколько десятков шагов коридор упирался в дверь Бонда, расходясь направо и налево. Видимо, заметив мой мечущийся взгляд, Голос произнес:

– Окей. Чтобы без недомолвок. Если выходишь отсюда и едешь домой, у тебя неделя на спокойную жизнь с нехилым гонораром. Потом возврат сюда и конец. Или жизнь в бегах, но все равно с возвратом сюда. И все это время со мной в голове. Есть другой вариант: найти малый ретенсер, добраться до лаборатории и попробовать сделать то, что задумали. Второй вариант связан с кучей рисков: схватят, убьют, тяжело ранят, или сам себя жизни лишишь, был и такой случай. Решать тебе, я буду помогать в любом случае. Ну, давай, вперед!

В кабинет Бонда в этот раз я вошел без стука. Встречал он меня очень радушно. Поднялся с кресла, пожал руку, предложил чашечку кофе. Поделился, что у Корпуса теперь все отлично и в этом есть большая моя заслуга. И вдруг предложил:

– Слушай, а может, пойдешь к нам работать? В теории ты, конечно, слабоват, но такого практического опыта нет ни у кого из моих ребят.

«Ответ не имеет значения, даже не заморачивайся», – подсказал Голос.

– А почему бы и нет? – ответил я.

Бонд весело рассмеялся и, сощурившись, ткнул в мою сторону пальцем:

– Шутка! Не хватало, чтобы ты мне лабораторию развалил! Сейчас подпишем все бумаги и, надеюсь, никогда больше тебя не увижу. Иди сюда.

Я подошел к столу. Андрей Николаевич подвинул ко мне папку, на которой лежал мой паспорт, страховой полис, банковская карта, ключи и шариковая ручка.

– В папке договора. Все места, где надо поставить подпись, отмечены галочками. Можешь читать, но давай поскорее, ничего страшного там нет, обычные формальности. Я держу свое слово.

На все про все ушло несколько минут. Не читая бумаги, я расписался везде, где были отметки, закрыл папку и вернул ее Андрею Николаевичу. Все, что лежало сверху, распихал по карманам.

– Ну, что ж, отлично! – довольный Бонд потер руки и убрал папку в ящик стола.

Нажав кнопку на вмонтированном в стол пульте, он вызвал охранника и поднялся с кресла. Убрав руки за спину, несколько секунд молча смотрел мне прямо в глаза. Я тоже не отводил взгляд. Игру в гляделки прервал звонок сотового телефона в кармане Андрея Николаевича.

– Да, дорогая, – ласково ответил он, поднеся трубку к уху, – Скоро! Уже собираюсь.

Спрятав телефон обратно в карман, Бонд бросил взгляд на часы и направился к двери. Но не той, через которую вошел я, а другой, которая находилась в стене за его креслом. Прежде чем выйти, он обернулся и сказал:

– Посиди пока тут, за тобой придут.

Как только дверь за ним закрылась, я тут же услышал Голос:

– Тот самый момент, когда нужно принять решение. У тебя минуты полторы, не более.

Столько времени мне не требовалось. Я принял решение еще до того, как войти в кабинет. Вскочив на ноги, я бросился к столу Бонда.

– Нет! – вмешался Голос, – Стол у него хитрый, все ящики запираются автоматом. Ничего полезного ты здесь не найдешь.

Я выбежал в коридор. Посмотрел налево – путь ведущий в лабораторию. Направо – неизвестно, но, очевидно выход там. Ну и был еще один путь, обратно в мою камеру.

– Куда?! – громко спросил я.

– Сейчас, сейчас, – торопливо ответил Голос, видимо, припоминая все варианты развития событий, – Спрячься за углом, охранник не посмотрит в эту сторону, он сразу подойдет к двери Бонда.

Послушно встав в указанное место, я прижался спиной к стене. Наставник в голове торопливо зачитывал инструкции:

– Послушай, сейчас надо будет ударить его так, чтобы сразу вырубить. Бей сзади, наотмашь, ребром ладони, снизу вверх под углом, целься туда, где череп с шеей соединяется. Если не получится, тащи шокер, только кобура застегнута, учти.

Услышав шаги, я напрягся все телом. В драках принимал участие последний раз в школе, а бить так, чтобы лишить человека сознания, и вовсе не доводилось. В последние секунды даже перестал дышать, стараясь слиться со стеной.

Не поворачивая головы, скосив глаза влево, я увидел, как мужчина в форме прошел на шаг мимо меня и, повернувшись к двери Бонда, задержался в нерешительности. Дверь была приоткрыта, но он все же решил постучать. В этот момент я неслышной тенью подошел к нему на расстояние удара. Сжав губы и сощурив один глаз, я поднял перед лицом руку, распрямив ладонь и сжав пальцы так, что они превратились в каменную плиту. Ну, по крайней мере, именно такие ощущения у меня были в тот момент. Стоя в позе пионера, отдающего честь, я неожиданно засомневался. Голос говорил, бить надо снизу вверх. Не дыша, медленно развернул руку ладонью вверх и отвел ее в другую сторону, назад. Черт, тоже как-то не так. Когда я начал примеряться для удара в третий раз, Голос не выдержал и закричал:

– Да бей уже, е.. твою мать!

И я ударил. Резко, сильно, аккурат под полосу коротко стриженых волос. Охранник мешком свалился у моих ног. Падая, он своим телом захлопнул приоткрытую дверь.

– Получилось! – восхищенно воскликнул Голос, – Теперь в лабораторию, бегом!

– А с ним что? – я посмотрел на лежащего на полу мужчину.

– Ничего! Сейчас его товарищи набегут, давай в лабу!

Я побежал по пустым коридорам, направляясь туда, где, как запомнил, размещалась лаборатория, спрашивая на ходу:

– Так это что, сейчас прибежит подкрепление и мне конец?

– Скорее всего, да, – подтвердил Голос, – Но я же предупредил, что этот путь рискованный, и ты сам его выбрал. Но ничего, у меня тоже найдется парочка идей в запасе. Прорвемся!

– Угу, – ответил я, переводя дыхание, – Если не порвемся.

Вот и двойные двери. Схватившись за ручки, я потянул их на себя. Заперто!

– В это время они закрыты, – тут же прозвучала подсказка, – Панель справа, видишь?

Повернув голову, я увидел на стене большой гладкий квадрат черного цвета и услышал:

– Приложи ладонь.

Как только моя вспотевшая пятерня прикоснулась к экрану, он вдруг ожил, по нему пробежали цветные полоски, затем из стены раздался нежный женский голос:

– В доступе отказано.

Я в недоумении посмотрел на свою ладонь и быстро спросил:

– Слушай, а с фига ли у меня должен быть доступ?

– У тебя его и нет, – спокойно ответил Голос, – Надо было просто активировать панельку. Теперь смотри, там внизу справа есть красный треугольник, жми.

Я послушно нажал на треугольный значок с восклицательным знаком в углу экрана. В нижней четверти появилось окно с изображением цифровых клавиш.

– Четыре, четыре, четыре, пять, пять, пять, один, один, один, – быстро пробубнил мой подсказчик.

Я набрал названную комбинацию, и панель на стене ответила тем же нежным женским голосом:

– Аварийный доступ подтвержден. Доступ по отпечатку отключен.

– Круто, да? – весело спросил меня Голос.

Я кивнул ему в ответ и вновь дернул на себя двери. В этот раз они послушно распахнулись, впустив меня в тамбур перед лабораторией.

Глава 45

Следующие двери оказались не заперты. Я вбежал в лабораторию и остановился. Освещение было отключено, но десятки различных устройств и приборов светились множеством разноцветных лампочек, создавая причудливую картину. Словно я оказался в темной пещере, заселенной светлячками-мутантами.

– Свет включается слева, – послышалось в голове.

Как же это все-таки удобно, когда тебя направляют и подсказывают! Взглянув на стену, увидел ряд подсвеченных выключателей. Восемь штук. Быстро шлепнув по каждому ладонью, я зажег все потолочные и настенные лампы, залив весь огромный зал ярким светом. Голос тут же активизировался:

– Значит так! Охрана задержится у дверей. Доступ по отпечаткам рук и по голосу сейчас отключен, а код аварийного доступа знает только инженер, которого сразу найти у них не получится. Все разъехались по домам уже. Отсюда есть еще два выхода вон там, в другом конце зала, – Голос подождал, пока я отыщу глазами силуэты дверей, – Все ходят через них, а мы вообще-то зашли через пожарный выход. Ну да не суть важно. У каждого из выходов сейчас будет по три-четыре человека. Двери ломать не будут, у них даже при ЧП по инструкции положено максимально бережно относиться к лаборатории.

– Откуда ты столько знаешь? – спросил я, медленно бредя по залу.

– Ты не поверишь, но один раз Бонд все же принял Игоря на работу. Местным охранником с самым низким уровнем доступа. Как выяснилось, чтобы был под присмотром.

– Ого! И чего случилось с тем… Игорем?

– То же, что и с остальными, кто остался в стенах Корпуса – погиб.

– Как это произошло?

– Да какая разница? Вроде был застрелен другим охранником, когда полез не туда.

– Полез потому, что ты его направил?

– Ну… – Голос замялся, – Это была его инициатива. Я честно пытался помочь.

– Ясно, – хотя, разумеется, ничего мне было не ясно, – Сколько у нас времени? Где искать малый ретенсер? Что делать, если ничего не получится?

– Двери откроют через десять минут. Если ничего не получится, очень рекомендую встать на колени, заложить руки за голову и виновато смотреть в пол.

– Спасибо, блин, – я огляделся, – Так, где чертов брелок?

– Погоди, еще одно: давай сначала включи большой ретенсер.

– Ну… Хорошо, – я подошел к кабинке.

– Сзади рубильник, вон там – переноска, ее тоже включи. Еще вон те две вилки в розетку, – я четко следовал инструкциям в голове, – Так, теперь на пульте время выстави. Пока минуток на пять назад. Просто, на всякий случай. Ага, и теперь вон там кнопочку еще. Все, отлично, лифт к полету готов! За минуту управились.

– Хорошо, где малый ретенсер-то?

– А я не знаю, – просто ответил Голос, – В предыдущих попытках мы его ни разу не нашли.

Я сжал кулаки, едва сдерживая нахлынувшую волну злости.

– Тогда какого черта ты меня сюда привел?!

– Потому что из доступных мест в том варианте, по которому пошел ты, остается только лаборатория, – вздохнул Голос, – Сказать по правде, мне не довелось здесь обшарить каждый уголок. Так что, может брелок и тут. Да и где ему быть, как не в самой охраняемой зоне?

– Ладно! Там? – я посмотрел на шкафчики сотрудников, стоящие рядком в одном из углов.

– Искали. Вскрыли все. Не там, – грустно ответил Голос.

– Столы? Ящики?

– Нет. Но там есть интересные документы, в которых…

– А там? – перебил я его, кивнув в сторону стендов с большим количеством разобранной техники.

– И там нет.

Лаборатория была большая, но выходило, что искать больше, по сути, негде. Все значимые для поиска зоны я обозначил.

– А где еще не искали?

– Подойди к столам, вот к тому, на котором куча желтых папок.

Я в два прыжка оказался в указанном месте и нетерпеливо спросил:

– Дальше что?

– Дальше загляни под его. Там сейф.

Под столешницей действительно обнаружился солидный тяжелый ящик. На дверце имелась скважина под ключ и лимбовый замок. Схватившись за ручку, я, не питая особых надежд, дернул дверцу на себя. Конечно же, она не открылась. Сейф был заперт.

– Вот, собственно, и есть то единственное место, в которое мне еще не доводилось заглянуть, – прокомментировал Голос.

Я резко вскочил, едва не ударившись головой о крышку стола, и закричал:

– То есть шансов никаких? Чем мне его открыть? Зубами грызть?

– Погоди, не паникуй! – попытался меня успокоить невидимый наставник, – Ключ, например, в кармане халата во втором шкафчике справа, вон у той стены…

Я уже бежал через весь зал, сбрасывая задетые на столах канцелярские принадлежности. В отличие от Голоса попытка у меня была только одна, и тратить впустую мне ее ой как не хотелось. Подскочив к шкафчику, дернул дверку на себя, но и она оказалась заперта. Проклиная все на свете, я зло пнул шкафчик, оставив на железной поверхности глубокую вмятину.

– Из консервных банок шкафчики делают, – с упреком произнес Голос, – На стенде есть молоток, отвертки и здоровые кусачки. Но курочить дверку придется долго, один раз мы…

Не дослушав его, я отошел на несколько шагов, разбежался, и, подпрыгнув, обеими ногами с грохотом врезался в шкафчик. Упал на бок, вскочил и с удовлетворением увидел, что дверца вогнулась аж до задней стенки, а хлипкий замок был вывернут вместе с металлической пластиной от стенки.

– Э… Так и сделали! – закончил фразу Голос.

Распахнув все еще державшуюся на одной петле дверцу, я сдернул белых халат с крючка и быстро обшарил карманы. В одном из них действительно нашлась связка маленьких одинаковых ключей.

– Этот Денис, он такой рассеянный, вечно в карманах важные вещи оставляет, – продолжал делиться знаниями Голос, пока я бежал обратно к сейфу.

– Сколько времени осталось? – запыхавшись, задал ему вопрос.

– Да я что-то не считаю, но по ощущениям минут семь-восемь. Ты шустрый.

Не добегая до нужного стола метра три, я плюхнулся на пол и к сейфу доехал уже на собственной заднице, остановившись четко перед ним.

– На рекорд идешь!

Эта спокойная сволочь комментировала каждое действие. Конечно, ему то что, сиди да наблюдай, это мне тут метаться по всей лаборатории надо.

Вставив ключ, я повернул его, но ничего не произошло.

– А крутилку вращать кто будет? – деловито спросил Голос.

– Код говори!

– А код я не знаю, в том и беда.

– Ты же говорил, что все знаешь про Корпус! – я зло ударил в дверцу сейфа кулаком.

– Почти все. Когда-нибудь узнаю и код от сейфа. А сейчас давай пробовать.

– Что, наугад крутить?

– Ну, почему же наугад? На этот раз у меня припасены целых четыре комбинации. С прошлой попытки, когда мы рылись в ноутбуке Дениса, я запомнил кое-какие вещи, на всякий случай.

– Давай, давай, – поторопил я его, – Потом подробности расскажешь, говори код какой-нибудь!

– Вначале пробуем запись из безымянного файла. Как же там… 20-10-40. Значит так, крути против часовой стрелки три полных оборота, потом останови метку четко на «20». Так, теперь по часовой два полных оборота и фиксируй «10». Теперь снова против часовой один оборот и «40».

Я быстро выполнил инструкции, но замок оставался запертым.

– Ничего страшного, – подбодрил Голос, – пробуем еще вариант: 15-40-40. По той же схеме.

И снова названный код не подошел. Больше попробовать мы ничего не успели. Со стороны дверей, через которые я сюда попал, послышался топот ног. «Что-то как-то рановато!» – отметил Голос. Приподнявшись, я выглянул из-за стола и увидел идущего к столу Бонда с тремя охранниками. Заметив меня, тот беззлобно произнес:

– Слушай, ну ты не перестаешь меня удивлять! Мы же уже все решили вроде?

Затем достал из нагрудного кармана черный брелок и показал его мне:

– Ты там не это ищешь?

«Не понял! А почему Бонд сам пришел?» – послышался удивленный шепот в голове.

Ну, если даже всезнающий и ко всему готовый Голос был удивлен, то что говорить обо мне.

– Что там у тебя? Руки подними! – скомандовал Андрей Николаевич.

Я медленно распрямился и поднял руки, показывая, что ничего в них нет.

– Молодец, теперь шагай к нам. Без фокусов только, договорились?

В голове роем носились мысли, лихорадочно строя планы спасения. До Бонда и его людей семь-восемь шагов. До большого ретенсера – столько же, но в другую сторону. На обдумывание последствий времени не было, и я рванул к кабинке со стеклянными дверями. Ее тихое гудение и неоновый свет, струящийся изнутри, манили и обещали шанс на спасенье. «Да, да, туда!» – поддержал Голос.

Шаг, второй, третий. Дверца, пульт, большая кнопка. Ударив по ней кулаком, я запрыгнул внутрь капсулы и, обернувшись, захлопнул дверцу, готовясь удерживать ее изо всех сил. Однако, этого не понадобилось. Преследователи еще только подбегали, а в ушах уже раздался знакомый свистящий звук и вокруг все потемнело. Спустя мгновенье свистящий звук отыграл в обратном направлении и вновь появился свет.

Я сидел на полу большого ретенсера. Через стеклянные стенки было видно, что в лаборатории никого нет. Поднялся, прижал пальцы к вискам, пытаясь сообразить, куда меня перебросило. Как всегда, на помощь пришел Голос:

– Ну, ты понял, да? Всегда слушайся старших. На пять минут нас отмотало.

Пошатываясь, я вышел из капсулы и вновь направился к столу с сейфом.

– Эй, але, парень! – раздался призыв в голове, – Ты еще не понял? Нам этот ящик теперь не нужен. Малый ретенсер у Бонда, который зайдет сюда через пять… нет, уже через четыре минуты. Вон через ту дверь. Намек понял?

Намеки я понимал хорошо. Быстро бросил взгляд на стену с выключателями, затем бегло оглядел зал в поисках подходящего ударного инструмента. Словно угадав мои намерения, Голос посоветовал:

– Молоток возьми!

– Да ну, это как-то слишком, – я даже удивился его жестокости.

– Вот это номер! Тебе Андрей Николаича жалко стало?

– Нет, но молотком и убить можно.

– Ишь ты, добродетель какой. Ну, тогда подножку ему поставь, а потом защекочи до потери сознания.

В конце концов мой взгляд упал на большой огнетушитель там же, рядом с выключателями.

– Нет, ну а что? – тут же услышал я саркастический комментарий, – В кино тоже всех лупят огнетушителями. Вроде не до смерти.

Я ему не ответил. Просто подошел, снял со стены тяжелый красный баллон, затем выключил во всем зале свет и направился к дверям.

– Большой ретенсер не забудь снова включить и запрограммировать.

– На сколько?

– Ну, давай снова на 5 минут. Неплохо же получилось.

Быстренько повторив операцию с настройкой кабинки, я подошел к дверям, стал сбоку от них и обнял огнетушитель. Сердце бешено колотилось в предчувствии того, что должно было случиться вот уже совсем скоро.

За время своей жизни, если это можно назвать жизнью, Голос, очевидно, отлично натренировал не только память, но и внутреннее чувство времени. Сейчас он совершенно четко объявлял, через сколько откроется дверь и войдут люди:

– Минута… Полминуты… Десять секунд!.. Пять! Четыре! Три! Два! Один!

Я выдернул предохранительное кольцо на клапане огнетушителя. Первым вошел Бонд, взмахнул рукой и произнес:

– Включите свет! – и внезапно повернулся прямо ко мне.

Для него увидеть мое лицо на расстоянии вытянутой руки тоже оказалось полной неожиданностью. Он еще не успел закрыть рот, как круглое красное дно баллона впечаталось ему в лицо, сбивая с ног. Тут же повернувшись к троим охранникам, только собиравшимся входить, я нажал на рычаг огнетушителя, выпуская в их сторону шипящую струю, закричав при этом дурным голосом:

– Это кислота!

Люди в форме отпрянули и бросились в рассыпную. Швырнув баллон им в след, я упал на колени рядом с Бондом. Он лежал на спине, держась одной рукой за лицо. Сквозь пальцы донеслось злое:

– Ну, все, щенок! Ты меня достал! – и он попытался схватить меня второй рукой.

Увернувшись, я засунул пальцы в карман у него на груди и выгреб содержимое. Помимо ретенсера, в руке оказалась зажигалка и флешка. Не тратя время на сортировку добычи, вскочил и дернулся в сторону кабинки, которая светилась голубым светом в центре лаборатории. И все-таки Андрей Николаевич явно был когда-то хорошим солдатом. Настолько, что даже к этим годам сохранил былую силу и ловкость. Он успел схватить меня за ногу, и я с размаху растянулся на полу. Падая, больше всего испугался того, что выпущу ретенсер и уже не смогу найти его в темноте. Но пальцы не разжались, черный брелок вместе с другими находками остался в руке. Развернувшись, я два раза ударил Бонда свободной ногой, попав один раз по руке, второй раз снова по лицу. Это помогло – он отпустил меня. Однако за спиной у него уже появились отошедшие от первой атаки охранники. Дальнейшее длилось какие-то считанные мгновенья.

С пола мы поднялись практически синхронно. Я, одновременно разворачиваясь в сторону капсулы, а Бонд – стирая кровь с лица и помогая себе второй рукой. До стеклянной дверки я добежал, казалось, за два прыжка, несмотря на то, что до нее было метров десять. Мне не удалось затормозить, и я врезался в кабинку. И тут же сзади меня на меня навалился Андрей Николаевич. Схватив меня за волосы на затылке, он сильно ударил меня головой об твердое стекло. Из глаз посыпались искры, а уши заполнил пронзительный звон. Ничего не видя, я начал шарить правой рукой по дверце, пытаясь нащупать пульт. В этот момент тяжелый ботинок врезался мне в ногу сзади колена. Удар был сокрушительным, я буквально каждой клеткой тела ощутил боль, разошедшуюся от разрываемых связок. Но, даже падая, пытался найти кнопку. И мне это удалось. Скользнув по гладкому пластиковому кругляку, пальцы вдавили его в пульт. В этот момент Бонд еще раз ударил меня головой об дверцу. «Держись! Держись!» – закричал Голос. Вероятно, он все же обладал какими-то неизвестными мне возможностями, а может и нет, но в любом случае мне удалось остаться в сознании и после этого удара. Размазывая кровавый отпечаток собственного лица на стекле, я дотянулся до ручки и наконец позволил себе спокойно упасть, собственным телом отодвигая дверцу. Воротник на куртке натянулся и затрещал, сдавливая мне горло. Уже не обращая внимания на такие мелочи, я протянул руку с зажатым кулаком внутрь кабинки. Неоновая подсветка становилась все ярче, где-то под капсулой все громче нарастало гудение, переходя в шипение, а затем в пронзительный свист. Последнее, что мне удалось увидеть, это как раскрывается моя ладонь, как падают с нее флешка и зажигалка. И черный автомобильный брелок, словно царь горы, остается один. Но в это мгновенье появилась огромная волосатая рука, которая стремительно схватила меня за запястье. Просто удивительно, как быстро начинают двигаться люди в критические моменты. Не успела еще падающая зажигалка коснуться пола, а я уже отвел руку, одновременно сдвигая пальцы. И нажал на кнопку. Это не было сознательным действием. Это был бездумный рефлекс, инстинкт самосохранения, фол последней надежды. Последнее, что я услышал, был отчаянный вопль Голоса:

– Не нажима-а-й!

Мгновенно наступившая тишина обманчиво дала надежду, что не случится ничего плохого. Но, как и все прочее, продлилась она ровно один миг. Следом раздался оглушительный грохот. Вся центральная часть лаборатории взлетела вверх, утопая в огненной вспышке, разрушаясь на куски и смешиваясь в одну большую черную мешанину взрыва. Мгновенно оглохнув, и практически ослепнув, я все равно продолжал оставаться в сознании. Может быть вновь благодаря Голосу, только теперь это было не благом, а мукой. Я в полной мере прочувствовал всю силу взрыва. Как тело становится невесомым, подлетая к самому потолку, как ломаются кости по всей нижней части, как тысячи мельчайших раскаленных осколков сдирают кожу с лица. Вместе с огромной частью лаборатории я провалился вниз, в подземный гараж. И прекрасно чувствовал, как мое изломанное, изорванное тело падает на твердые острые куски бетона. И как сверху меня засыпает горящими частями техники, рассыпающимися обломками и осколками стекла…

Глава 46

В тот момент я умер. По крайней мере ни капли в этом не сомневался. Вокруг было темно, тихо и… Пусто, что ли? Не в том смысле, что я ничего не видел, не слышал и ни к чему не прикасался. Не было даже намеков на все эти чувства. Даже лишившись своего тела, тогда, после первой активации большого ретенсера, у меня было больше обратной связи с внешним миром. Сейчас же не было вообще ничего.

Но нет, как выяснилось, жизнь все еще продолжалась. Темнота, окружающая меня, начала постепенно рассеиваться и стало ясно, что это не мрак загробного мира, а плотное облако дыма и пыли. Мощные системы вентиляции гаражного помещения Корпуса разрывали это облако, истощали его, выбрасывали за стены. Словно колоссальных размеров организм пытался очиститься от внезапного загрязнения.

Слуха не было. Все звуки теперь превратились в один тихий-тихий звон, который одной нотой непрерывно звучал где-то прямо в мозгах. Так же я не ощущал ни запахов, ни вкуса. Зрение еще оставалось, но очень слабое: больших трудов стоило сфокусировать на каком-нибудь объекте. А вскоре стало очевидно, что вижу я только одним глазом – левым. Второй застилала пелена.

Я вдруг увидел Бонда. Вернее, только часть его. Перед самым моим лицом лежала белая, в бетонной пыли, рука со скрюченными пальцами. Чуть дальше – плечо и затылок с коротко стриженными волосами. Все остальное тело было погребено под тяжелым куском плиты. Не знаю к чему, но первая мысль, которая появилась в голове, это: как Андрею Николаевичу удалось так странно вывернуть руку?

Мне не удавалось двигать даже зрачком уцелевшего глаза, не говоря уже об остальном теле. Поэтому смотрел я только в одну точку: на мертвое тело, лежащее рядом, на куски бетона и на постепенно проявляющиеся контуры уцелевших автомобилей, которые стояли поодаль.

И тут пришла боль. Она появилась внезапно, охватив все тело. Это было странное чувство: казалось, каждый орган, каждая часть тела страдали по-разному и вместе с тем все это было одним большим клубком боли. Заторможенный мозг не успевал обрабатывать поступающие сигналы: дикая боль в ногах – скорее всего переломаны; тупая, но жгучая боль в правом плече; в груди страшно ломит; лицо горит. И все это нарастало и нарастало, превращаясь в адскую пытку. Но мое переломанное тело не смогло испустить даже слабый стон. Я ощущал, как сердце колотится из последних сил, все чаще сбиваясь с ритма. Возможно, какая-то конечность была оторвана, а может было множество рваных ран. Я не мог этого узнать, но крупицы логики и понимания мира, оставшиеся где-то в глубине сознания, подсказывали, что раны слишком серьезные. Тело теряло кровь, а вместе с ней уходила жизнь.

От одной из машин в дальнем углу гаража отделился силуэт и начал приближаться к горе обломков. Сгорая в огне собственной боли, я все еще оставался в сознании и наблюдал, как человек осторожно пробирается между кусками бетона. Он не пытался тушить горящие то тут, то там очаги пламени, не звонил по телефону, не искал раненных. Он четко шел туда, где лежал я. Подойдя к телу Бонда, человек склонился над ним, смахнул горку мелких осколков и несколько секунд смотрел на него. Затем повернулся ко мне, и я его сразу узнал. Это был Андрей Николаевич. Пихнув меня в плечо, он вытянул откуда-то из-под живота мою руку. Я видел, как он разжимал мои пальцы, по одному, пока ладонь не оказалась полностью раскрытой. На ней лежал черный брелок. Взяв его, Бонд поднял ретенсер над головой и принялся разглядывать.

И вдруг боль в конечностях пропала. Последние секунды ее было столько, что небольшое послабление сразу же стало заметно. Я очень ясно ощутил, что ноги теперь болят только до колена, и перебитые кисти рук тоже не беспокоят. И это чувство облегчения, освобождения от нестерпимой боли, неспешной волной двигалось по моему телу, начиная от кончиков пальцев. Я решил, что теперь то уж действительно умираю и даже обрадовался этому, потому что это было спасение от страданий. Хотя в глубине души было обидно, что жизнь заканчивается таким вот образом. Жить бы еще и жить…

С окоченевшей рукой Бонда, все еще лежащей перед моим лицом, начали происходить странные вещи. Ногти, а затем и пальцы, фаланга за фалангой, теряли цвет, форму и начинали рассыпаться, словно это была не рука человека, а слепок из мельчайшего песка. Падающие частицы продолжали разрушаться на все более мелкие и просто растворялись в воздухе. Я завороженно смотрел, как рука мертвого Андрея Николаевича рассыпается в прах. Через секунду тот же стремительный процесс ветшания охватил его голову. А следом в мерцающую пыль начало превращаться все вокруг: обломки бетона, куски большого ретенсера, кабеля, мусор. Очевидно, то же происходило и со мной, что и являлось истинной причиной избавления от боли. Пусть так, мне уже было все равно.

Но был еще один Бонд. Живой, стоящий над руинами, которые когда-то были его лабораторией. Я видел, как он отступил на шаг назад. Затем еще и еще. Его тело так же, как и все вокруг, начало покрываться серебристым налетом и, Андрей Николаевич резкими ударами принялся сбивать его с себя. Белесая пыльца разлеталась вокруг него облаком, но вскоре вновь появлялась на одежде и коже. Однако, чем дальше в глубь гаража он отходил, тем меньше подвергался этому необычному и завораживающему воздействию саморазрушения. Там же, где лежал я, ветшание происходило довольно быстро. Вся огромная куча обломков медленно оседала вниз, словно утопая в светящейся пыльце. И я вместе с ней. Под конец даже стало хорошо: тела я больше не чувствовал, боль исчезла. Последнее, что я увидел, как далеко-далеко от меня Бонд стряхнул остатки частиц с рук, скинул куртку на пол и сел в машину. Затем наступила темнота. И в ней прозвучали спокойные тихие слова:

– Вот оно… Спасибо, брат. Прощай.

И я улыбнулся ему в ответ. А может это было уже просто моей фантазией.

***

Часы на руке негромко пикнули ровно в 22:00, отмечая окончание рабочей смены на шиномонтажке. Я выглянул в окно, обвел взглядом пустую стоянку перед нашим вагончиком, и начал собираться домой. На смену одежды, уборку инструмента и оборудования ушло минут десять. Накинул свою потрепанную куртку, натянул шапку и вышел на улицу. На дворе поздний сентябрь создавал картину, от которой даже на заядлого оптимиста нападает тоска: темнота пустых улиц, мерзкий моросящий дождик и холодный ветер в лицо.

Спустя несколько минут я стоял недалеко от подземного перехода и смотрел на автотрассу над ним, по которой проносились редкие автомобили. Лил дождь, но я не обращал на него внимания. Лишь поднял воротник, сунул руки в карманы и продолжил ждать. Черного автомобиля не было. Не было Бонда. Не было ретенсера. Не было Голоса.

Через полчаса дождь кончился. Постояв еще минут пятнадцать, я пошел домой…

***

С того дня, 14 сентября, прошло полгода. За все это время я так и не смог найти никакой информации о таинственной организации, которая именовалась Корпус. Да, признаться, и не искал особо. Первые дни было чувство тревоги, я плохо спал, все время ожидая, что возле дома появится синий микроавтобус. Но вскоре оно прошло, и жизнь пошла своим чередом. Со здоровьем тоже было все в порядке, никаких болей и голосов в голове. Только лишь раз, в начале февраля, случилось странное событие. Меня мучала внезапная бессонница и я большую часть ночи провел на кухне, сидя за столом, пялясь в телек. Там и уснул. А утром обнаружил текст на столе, криво намалеванный кетчупом: «Привет, брат! Как ты там? У меня все супер! Ставь на победу Зенита завтра!». Поначалу меня это испугало, но вопреки ожиданиями Голос больше никак себя не проявлял. Решив, что это все же исключительное событие, я решил прислушаться к нему в последний раз. Собрав всю имеющуюся наличность, сделал крупную ставку на победу нашей футбольной команды. Ставка сыграла, и я неплохо наварился. В тот же вечер направился в «Дохлый Енот», чтобы отпраздновать это событие. Но, если быть до конца честным, то не столько для того, чтобы напиться, сколько ожидая встретить… Кого? Катю? Бонда? Себя самого? Но, как бы то ни было, тот вечер я провел один. Весело, в окружении самых разных веселых фанатов, но – один. А может, это и к лучшему…