Текст книги "Rassolniki"

Автор книги: Максим Васюнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Д: То есть хочешь сказать, что я тупой?

В: Нет, но я тебе вроде всё уже объяснял.

Д: А что вы родителей самих не пиздите, так сказать, корень зла? Что, рука старших бить не поднимается?

В: Мы бесполезными делами не занимаемся, это всё равно, что корове объяснять, почему молоко белое. Пропаганда работала хорошо – знаешь такую мудрость?

Д: Она и сейчас неплохо работает, даже несмотря на таких, как ты…

В: Короче – я всё понял про погромы, давай кончать базар.

Д: Давай не базарь, я сам решу, когда кончать, а когда нет. Ты лучше скажи, вот гопников вы цепляете, это понятно – их по харям можно узнать, но вы же ещё и в вузах работаете, и в театрах, и везде, где типа интеллигенты, умницы и умники – как вы понимаете, где рвачи, похеристы, отпрыски просоветских родителей…

В: А что ты тоже хочешь к нам присоединиться?

Д: Ты затрахал перебивать. Что, бля, у парашников заразился…Слушай молча и отвечай, ты, сука, здесь никто и не пи. ди.

(Пауза)

Д: Чо опять молчим? Как ты топоту среди золотой молодёжи вычисляешь? Отвечай и вали нах…

В: Много способов есть, но с такими сначала разговаривать приходится, и когда понятно – что это за фрукт, тогда и принимается решение – давить его физически и морально до полного, так сказать, исцеления, или это здоровый чел…

Д: О как, разные методы, разные стили. Серьёзные вы ребята.

В: Серьёзнее твоих.

Д: Ну всё, шуруй, про налёты я тебе сказал.

(Пауза)

Д: Стой, вернись, сядь.

В: Да ты затрахал. Цепляешь, угрожаешь, вопросы уеба…ские…Короче, я звоню своим… Ты меня как мальчика разводишь, я тебе чо, скинхед какой-нибудь?…И ты знаешь, что ты меня сейчас не закроешь, и я знаю…так что надо? Говори сразу.

Д: Птичка тут шепнула, что вы в политику решили пойти? Ты знаешь, чем это пахнет?

В: А это птичка случайно, улетая, на тебя не насрала? А то бы ты знал, чем это пахнет.

Д: Всё, иди на х. й отсюда, следующий раз в КПЗ поговорим.

В: Счастливо. И вот тебе, Вить, совет – не разговаривай с птицами, верь только мне. А я тебе говорю, что мы в политику не пойдём – не дебилы, знаем, что тогда нами займутся совсем на другом уровне. Но я тебе скажу – тоже по секрету – вполне возможно, кто-то захочет заручиться нашей поддержкой. И вот тогда мы – будь уверен – поддержим. Но сами – ни ни…

Д: Я так и напишу в отчёте…

В: Валяй. Надеюсь, больше не увижу твоего мерса у подъезда.

Д: А я думал, тебе лестно, борщ херов. (Противный жидкий смех).

* * *

Рублёв недолго решал – отправлять ли этот текст в редакцию. Отправил и точка. В конце концов – имена изменил, к тому же одно из правил журналистики – все документы, которые попали тебе в руки и представляют общественный интерес, должны предаваться огласки. Вряд ли Ведов об этом подумал, хотя, может как раз на это и рассчитывал.

В любом случае Саша не хотел сегодня забивать всем этим голову, тем более, когда этот «эксклюзивный» допрос через полтора часа появился на сайте. Рублёв его ещё раз прочитал и разочаровался – пустой базар, никому не понятный, почти без красок и деталей. Но редактор сказал – отличная штука!

Ещё одна причина, по которой голова Александра сегодня, как почта перед праздниками, не хотела принимать никакую корреспонденцию – Катя. Она обещала проводить на ночную смену Коляна – тот работал комплектовщиком на складе – и прийти к нему…

Эта ночь обещала ангельское дыхание и даже больше.

Часть вторая

XI

Металлический сарай радиотелевизионной передающей станции бликовал оранжевым закатом. Телевышка, которая стояла почти впритык к зданию, уже царапала антеннами чёрные тучи низкого неба. Она и так-то не отличалась красотой – длинная, с вертикальными лестницами и металлическими площадками, окутанными проволокой, передатчиками и лампами. А под вечер телебашня и вовсе казалась инопланетным монстром. Вот-вот зашагает своими ногами-опорами или упадёт и поползёт, как гусеница, лапками-передатчиками. Не жди ничего хорошего от телебашни! Да ещё и поле вокруг этой железной коробки с чудовищем гудело, будто по нему проходили миллионы вольт электричества. При этом рокотало кузнечиками – и этот звук делал невероятные кульбиты: он врезался в «колючку», которая укутывала станцию со всех сторон, и пробегал по ней спиралью, от чего сами «колючки» немного тряслись и скрежетали, соприкасаясь друг с другом острыми концами. Жутковатая музыка, надо сказать!

К станции со стороны леса приближались двое: парень и девушка. По одежде – туристы, по сосредоточенности – шпионы с другой планеты. Пришли победить монстра.

Подошли к колючке, переглянулись, девушка кивнула. Парень достал из кармана джинсов камень, размахнулся и перекинул через проволоку прямо в металлическую дверь. На бросок никто не отреагировал. Только спустя секунду эхо от удара врезалось в проволоку и она затрепетала, как от порывистого ветра.

Парень снял с плеч рюкзак, расстегнул боковой карман и достал камень побольше. В этот раз размахнулся сильнее, камень с оглушительным звоном угодил в дверь и по колючке словно прошёлся ураган. Спустя несколько секунд, наконец, послышался скрип отодвигаемой изнутри щеколды. На улицу выглянул полный мужчина лет пятидесяти с опухшими глазами:

– Хули надо? – «поприветствовал» он ребят.

– Мы – туристы, заблудились, дяденька, – начала щебетать девушка.

– А я вам что, МЧС? – задал резонный вопрос сторож.

– Мы очень устали, дяденька, можно у вас отдохнуть? – девушка посмотрела на мужика глазами котёнка. Тот на секунду смутился.

– Мужик, ты не парься, мы со своим, – заполнил паузу парень и достал из рюкзака бутылку водки.

Мужик всмотрелся в бутылку, почесал живот, зевнул, резко уставился на непрошеных гостей, будто сканируя их. И если бы они не с добрыми намерениями пришли, то от его взгляда непременно раскололись бы и убежали, как полевые мыши от сокола.

– Ну заходите, чего стоять-то.

Парень погладил девушку по спине, пропустил перед собой.

Дежурный по станции не стал спрашивать даже имён, только покряхтел и взял бутылку. Долго чесал ей затылок, всматриваясь в парня. Наконец, заговорил:

– У меня только один стакан, тебе могу в него налить, сам из горла, чего уж.

– Да нет, не надо, мы с братвой на турбазе уже вдоволь налакались. Можно мы тут телефон зарядим? – парень, не дожидаясь ответа, полез за зарядкой, – розетки все работают?

– А хули с ними будет? – гордо ответил дежурный.

– А как вас зовут? – спросила вдруг девушка.

– А тебе какое дело? – мужик и не собирался идти на контакт.

– Просто интересно, – не унималась девушка.

– А мне, может быть, интересно, что у тебя под кофтой! И что? Николай Семёнович я! Да ты садись, в ногах правды нет, – внезапно подобрел сторож и опрокинул первый стакан водки.

Парень посмотрел на часы.

– Мы ненадолго, телефон через десять минут зарядится, мы позвоним и уйдём, нам надо предупредить своих.

– Звони с городского, вон он в шкафу, – перебил туриста Николай Семёнович и налил себе второй стакан, собственно на этом чекушка и закончилась.

– А у вас через девятку или напрямую?

– Через хуятку! Напрямую! Но без восьмёрки.

Последнее изречение парню явно не понравилось. И непонятно, что в нём не понравилось больше – мат или то, что с городского не позвонить на мобильный.

Тем временем дежурный опрокинул и второй стакан.

– Сейчас ещё чуть-чуть, дядя, и мы пойдём, – поддержала разговор девушка.

– А у вас больше бухла нет?

– Нет, – девушка улыбнулась и перевела тему разговора, – а вы здесь давно работаете? Тут у вас так интересно, я ни разу не была на таких станциях.

– Сюда не просто попасть, это ж стратегический объект, – было видно, что Семёнычу понравилось и любопытство девчонки, и собственный ответ. Он чуть было не почувствовал себя боссом, даже попробовал закинуть на стол ноги, но упал. Без признаков жизни.

– Готов! – констатировал парень с интонацией хирурга, – работаем, Ань!

Анна сняла со спины рюкзак, достала баллончик с краской и свёрнутый в трубочку полиэтиленовый трафарет. Встряхнув содержимое баллона, она сняла крышку, прилепила полиэтилен на первую попавшуюся металлическую дверь какого-то щитка и принялась закрашивать всё пространство чёрной краской.

Парень тоже не бездействовал, он вскрывал все находившиеся в помещении щиты – ящики по два метра в длину и полметра в ширину. Когда взламывать оказалось нечего, остановился, подошёл к тому, на котором висели какие-то графики и схемы, открыл дверь шире и начал просматривать внутренности так, как будто искал глазами соломинку в коробке с иголками.

– Вот, блин, я такое оборудование только в учебниках видел, да и то в советских, – и многозначительно добавил, – а ещё собрались на цифру переходить!

– Ну что у тебя, Тём? – спросила девушка.

– Минут двадцать, не меньше, ты рисуй, рисуй.

Артём со старших классов любил всё, что связано с электричеством. На школьных курсах дополнительного образования он выбрал только один факультатив – электромеханика. В этот кружок он проходил три года и к выпускному уже имел начальный разряд и рекомендацию преподавателя в институт. Артём поступил на радиофак. Очень престижное в этих краях место. Парень довольно быстро зарекомендовал себя, и вскоре его стали уважать и старшекурсники, и преподаватели. И вроде никаких открытий Артём не делал, но та лёгкость и даже изящность, с которой он постигал науку и выполнял практические задания, говорили о том, что за ним большое будущее. Когда его однажды забрали в полицию после митинга несогласных, в котором он не только участвовал, как статист, но и говорил речь со сцены, вызволять его приехал замдекана факультета со своим адвокатом!

Видели бы преподаватели, чем сейчас занимается их драгоценный студент. Хотя они бы недолго возмущались и читали свою лекцию о несовместимости преступлений с наукой. Дело в том, что обесточить станцию и прервать телевизионные сигналы за короткое время путём извлечения всего нескольких предохранителей и передатчиков – это достойно, как минимум, автоматического присвоения кандидатской степени.

– Аня, закругляйся, я её сделал! – не без удовольствия заявил Артём, засовывая какие-то детали в специальный резиновый мешочек.

– А почему свет горит?

– Не умничай, звони Сашке, – для Артёма Аня явно была не просто подельницей, так ласково хамить могут только те, кто влюблён.

Вся будка изнутри сверху донизу была исписана чёрной краской: «Rassolniki – остановим пропаганду». Анна даже на храпящем пузатом стороже умудрилась отшлифовать эту надпись.

Забрав чекушку и протерев ручки щитков, ребята вышли на улицу. Уже стемнело. Кругом было тихо. Продолжали трещать кузнечики. Но им больше не вторила колючка, и куда-то пропало гудение, которое ещё полчаса назад гуляло по полю. Сейчас оно лежало в тишине, укрывалось тёмной дымкой.

Внезапно со стороны леса послышался рокот мотора – в сторону станции двигался немыслимых размеров одуванчик. Жёлтый «запорожец» явно не вписывался в этот пейзаж, казался таким же несуразным и необычным, как телевышка. Подъехав впритык к воротам, «запорожец» распахнул двери. В него без замедления прыгнули туристы-вредители.

– Ну что, справились? – спросил Ведов у Артёма, это был дежурный вопрос, на него можно было и не отвечать, но ребята в эту минуту чувствовали себя героями, партизанами, совершившими удачную вылазку в стан врага. Поэтому оба, перебивая, начали кричать в ухо Ведову, как они выключили сторожа, а потом – как офигели от допотопного оборудования. И как ловко с ним справились.

– Красавцы, ребята! Сколько времени понадобится на восстановление?

– Пока разберутся, пока запчасти найдут, – начал давать экспертное заключение Артём, – думаю, дня два.

– Молодец! Эх, ребята, вы крутые! – Ведов дал волю эмоциям, приобнял развалившегося на пассажирском сидении соратника и со всей силы ударил на клаксон. Одуванчик загудел, как заводская серена.

Пугая кузнечиков и разгоняя ночь, «запорожец» выехал на лесную дорогу и вскоре скрылся за густым ельником.

XII

На часах было около восьми утра, а Рублев еще и не засыпал. Сначала до двух ночи ждал Катю, потом она пришла, а потом какой уж сон! Подмигнув зеленым солнцем, Катя ушла от него минут пятнадцать назад. Думал, теперь провалится в сон, да как тут провалишься, когда в голове не поймёшь, что творится! Бывает по утрам, когда во рту ты чувствуешь неприятный запах. Оказывается, в мозгу тоже бывает нечто подобное!

Мозг буквально взрывался от предстоящих дел и разговоров.

Сегодня будет тяжёлый день, настраивал себя Рублёв, одеваясь и глядя на засыпанный снегом вид из окна; во-первых, переговоры с начальством – есть у него идея всё-таки попытаться сохранить за собой место корреспондента на то время, пока он будет здесь играть в политику и спасать мир. Во-вторых, разговор с Коляном. То, что этот разговор должен произойти как можно раньше, совершенно ясно. Делить с кем-то женщину – это не по-людски. В этом было что-то от первобытного животного, безо всякого ореола романтики, а Александр всё-таки считал себя романтиком.

И, наконец, сегодня наверняка придётся погружаться во всю эту рассольническую муть.

Как прочистить голову, Александр знал со студенческих лет. Недалеко от дома был продуктовый магазин. Его любимый универсам. Дело в том, что он не менял свой облик ни внутри, ни снаружи столько, сколько Рублев себя помнил. При этом запах, который врезался в нос покупателям с порога, тоже всегда был одинаковым. Запах горячей кулинарии вперемешку с копчёным мясом. В Москве журналист долго пытался найти магазин с похожим запахом, но тщетно. И уж тем более не нашёл ни одного универсама, где бы вдоль стен стояли огромные закрытые от покупателя стеклом витрины, окаймлённые металлическими рейками. На стенах висели и свисали с потолка широкие толстые квадраты, на которых были нарисованы белые круги, а в них красные надписи: «Рыба, мясо, молоко, хлеб». Всё как в Советском Союзе, всё как в детстве Александра.

И очереди здесь всегда были огромными.

Вот и сегодня Рублев встал в хвост длинной змейки покупателей в отдел кулинарии. Такая же очередь тянулась и к другим прилавкам. «Боже мой, – подумал Александр, – если присмотреться к лицам этих людей, то я наверняка смогу кого-то узнать. Тех, с кем стоял за молоком десять лет назад, или за тушёнкой».

Для них этот универсам то, что сопровождает на протяжении всей жизни. Они сюда приходят уже на автомате. И каждый день с нежностью и преданностью вдыхают этот запах советского магазина и, наверное, каждый раз, как в первый, всматриваются в эти квадратные названия отделов над головой. Для них это своего рода символ, который их возвращает в СССР, где рыба всегда была свежей, хлеб горячим, молоко натуральным. Те, кто решил не менять дизайн этого магазина, с точки зрения маркетинга не прогадали: пока живы будут советские люди, очереди здесь не иссякнут, ведь это на целый город, пожалуй, единственное такое место…

Место, где вместе с булкой хлеба и пакетом молока ты можешь получить невероятную дозу ностальгии по прошлому… А это так важно для современных русских.

К тому же, в этом магазине продукты всегда действительно были свежими, в отличие от супермаркета напротив.

Единственное отличие российско-советского магазина – прилавки заполнены до отказа. Александр помнил, что когда-то в этом магазине работала их соседка, и как он с родителями приходил сюда за сгущёнкой. Покупали они её почему-то не в зале, не с витрины, а где-то в кабинете, затерявшемся в длинных, бесконечно заставленных деревянными ящиками коридорах. Причём покупали сразу по десять, по пятнадцать банок! Куда столько? Ребёнку было не понять! Хотя что-то в животе заранее радовалось от предчувствия целых литров сладкой вязкой жидкости.

«Вот интересно, – продолжал размышлять Александр, в очереди вообще удобно думать, тем более в этом универсаме всегда было так тепло и уютно, что вся гадость из мозгов улетучивалась напрочь, за что, собственно, Александр и любил этот магазин. А, может быть, всё-таки он, как и все, ходил сюда из-за ностальгии по детству? На позывные СССР? – Интересно, – думал он, – а что произойдёт, если магазин закрыть? Сильно расстроятся его постоянные клиенты? Для них это будет сродни той трагедии, которую они явно пережили с развалом союза. Может быть, поэтому его не закрывают и не переоборудуют – просто жалко людей? У них трагедий и так в жизни хватает».

Рублёву вдруг нестерпимо захотелось познакомиться с директором этого магазина. Спросить его обо всём. Может быть, написать об этом. СССР внутри России! Классный образ! Какой журналист пройдёт мимо? Странно, почему раньше журналисту не пришло в голову описать, допустим, один день из жизни такого магазина?! На этом вопросе его и застал телефонный звонок.

Звонил Ведов. Кто ещё так рано будет ему звонить? Екатерина пока не могла.

– Слушай, ты когда-нибудь спишь? Тебе во сколько не позвони, ты всегда трубку берешь сходу.

– Я у тебя тоже хотел спросить! Ты меня даже бесишь уже своими звонками – Александр не шутил.

– Всё, больше не нервирую, просто нам тут забили стрелку, хотел тебя с собой взять, – Ведов сообщил об этом так, будто им устроила аудиенцию Елизавета II.

– Прямо как в школе? – в голову Рублеву опять пробралось замутнение, – какая стрелка, что это?

– Всё серьезно, короче, браток, – слово «браток» Ведов выговорил как-то по блатному, видимо само слово не могло звучать иначе, – готовься к разговору с серьёзными людьми. Конец фразы Ведов произнес уже иронично-едко.

– О чём разговаривать будем? – Рублёв мало понимал, к чему клонит Ведов. Тот, видимо, и сам плохо представлял.

– Да я сам не знаю. Мне через двести рук это передали. Думаю, кого-то крутого мы на зачистке долбанули, вот теперь хотят спросить за него, – Ведов ждал, пока Рублёв что-то скажет, но тот молчал, – да ты не парься, Сань, поверь – это будет весело!

«Вот только «веселиться» с братками мне не хватало» – подумал Рублев, рассеянно потеряв нить разговора.

– Ну а чего ты ждал? – продолжал говорить с ним Ведов откуда-то из подсознания, – если уж собрался играть, так делать это придётся со всеми. И, видимо, игра уже началась.

Взяв булку горячего хлеба, пару шанежек и молока, Рублёв побрёл к родной пятиэтажке. По пути пожевал булочки и залпом выпил полпакета. Нет лучше способа взбодрить себя, чем на свежем, пропитавшемся снегом воздухе выпить пол-литра молока!

В минуту вкусового блаженства Саша увидел, как толпы людей обгоняли и шли ему на встречу. Они несли пакеты, на дне которых тоже ютились булки и молоко. И так хорошо стало ему от сопричастности к людям, от мысли, что он один из них – жителей родного и любимого города, что не хотелось думать не о «стрелках», не о прочих предстоящих делах…

Авторитет по прозвищу Шило приехал в ресторан «Царский дворик» за час до, как он говорил, «деловой» встречи с «отморозками, опрокинувшими его босоту». Приехал не один, с Шилом был ещё его друган и тёзка Андрюха, для своих Лось, и бывший одноклассник и друг в статусе «лучший» Вован, у которого на удивление никогда не было никакого погоняла. Надо сказать, Шило довольно часто можно было встретить в этой компании, ещё со школьных лет – не разлей вода. Прогулять уроки, побухать в парке, набить морду лоху, снять тёлку, отработать мобилы, крышануть бизнесмена – всё это они делали вместе, и отвечали обычно за всё тоже вместе. Но так повелось всё с тех же детских лет – лидер в их троице был всё-таки один и это Шило. Он решал, куда сегодня пойти, чем заняться, кого кинуть, кому набить морду, и другие серьёзные вопросы.

Ребята эти вообще были серьёзные. И то, что непонятные люди на днях прыгнули на их людей – то есть тех, кого они знали лично и кого использовали в случае разных заварух – выходило за грань их пацанской философии. С этим надо было срочно разобраться, а то другие пацаны их не поймут. Да и самим полезно с этими «дебилами» быстрее разобраться, а то «башка пухнет от непоняток».

Приехали пацаны раньше назначенной стрелы на час. Им хотелось перекусить и поболтать о жизни. Вовчик сегодня, например, купил новую шапку «Адидас», белую с тремя полосками. И какого же было его удивление, когда Шило начал его высмеивать. Сам-то он любил одежду в стиле кэжуал – сказывалось околофутбольное прошлое.

– Что ты как гопник-то вырядился? Сними, не позорься! – начал стебаться над другом Шило, когда те уже сидели за столиком в углу ресторанного зала, вдувая в себя кальянный дым.

– Что такое? Нормальная шапка, три косаря выложил.

– Лошара! – загоготал Лось и подзатыльником снёс «адик» с головы Вовчика.

Посидели, поиграли с дымом, выдыхая его на верхушку кальяна – дым заволакивал чашу, а потом будто отталкивался от неё и кольцами уходил вверх. Красота завораживала даже пробитых гопников.

– А что с этой борзотой делать будешь? – спросил Вовчик после очередной затяжки.

– Да хуй знает, щас на месте решим!

– Да на бабло их ставить надо, чтобы знали, суки, – начал было заводиться Лось.

– Да заткнись ты, дай покурить спокойно! – дело в том, что осаживать своих приятелей было для Шила делом обыденным и даже обязательным.

И сами его товарищи на него зла не держали. Поэтому Лось, затянувшись несколько раз подряд, ушёл в себя и больше, кажется, не хотел вступать в разговоры. Как и вся троица, до мозгов которой только стали доходить те компоненты, ради которых они и заказали кальян. Но тут из противоположного конца зала к ним направилась троица крепких незнакомцев и, приблизившись, бесцеремонно села рядом.

– Это ты Шило? – спросил тот, что был крепче остальных.

– Хули надо, баклан? – «вежливо» поинтересовался у незнакомцев Лось.

– Вот те раз! – удивился следующий гость – блондин, тоже довольно накачанный, обращаясь к Шилу, – ты же сам забил время и место, а сейчас твои опричники говорят, что не так это? Что за фигня?

– Да ты чо, олень, я щас тебе твою фигню…

– Завались, блядь! – Лося привычно тормознули при разгоне.

– А чо так рано? Мы же на шесть договаривались? – спокойно, как авторитеты из советских бандитских боевиков, спросил Шило.

– А ты сильно деловой, что ли? По точному времени живёшь? – с наездом спросил авторитета тот, который покрепче. Шило явно такого не ожидал, но по опыту знал, как разговаривать дальше.

– Значит, ты главный у них? – всё так же спокойно спросил он.

– Слушай, ты базарить будешь или будем дела решать? Если базарить, то мы пошли, нам такие посиделки на хуй не нужны, – ещё более спокойно, и даже страшно спокойно, со сталью в голосе сказал Шило блондин. Вопрос о том, кто главный, отпал сам собой. И, кажется, столь ровный тон незнакомца гопники оценили. Ведов это тут же заметил и отреагировал.

– Значит так, товарищи, я Александр! Вот этот бугай – Андрюха, а это тоже Александр, и мы здесь все главные, потому что мы все со своей головой, я понятно выражаюсь? – Ведов обвёл ненавидящим взглядом шилинских шестёрок и хотел продолжить, но его перебил Шило.

– Значит так, парни, я – Шило, а кто эти парни – вам до пизды. Вам вообще будет всё до пизды, когда мы вас закопаем на карьере! – пауза, Шило набрал воздух для следующей очереди слов.

– Вы, блядь, отмудохали моих парней ни за что, ни про что. Согласитесь, косяк за вами есть? И мы вообще без базара могли вас хлопнуть, но мы же, блядь, культурные люди, – снова пауза, которой опытный по таким переговорам Рябов тут же воспользовался.

– Слышишь ты, уебан, – последнее существительное Рябов особенно выделил, чтобы ни у кого из присутствующих не возникало сомнения, как он относится к собеседнику, – если ты думаешь, что мы пришли твои сказки слушать, то соси хуй и свои понятия себе в задницу засунь.

Лось по натуре был человеком бойким и в любую секунду мог вцепиться зубами в шею противника, однако было одно «но» – он не мог ни на кого прыгать без разрешения Шила. А тот команды «фас» не давал. Ему оставалось только без умолку поливать гостей бранью, которая, впрочем, даже Шилу уже поднадоела. Ещё больше устал от неё до этого молчавший Рублёв.

– Слышь, Петросян, умолкни! – вдруг остановил поток словесного говна Рублев. Сказал он это таким тоном, будто сам был человеком в гопкругах уважаемым. Лося тоже уважали и поэтому, не дожидаясь команды от Шила, он замахнулся на сидящего напротив Рублёва. Правда, удара не получилось. Руку гопника поймал Рябов и со всего маха ударил её об стол, так что дымящий сосуд подпрыгнул на пару сантиметров.

– Сука, – завопил Лось, жалобным взглядом ища помощи у Шила.

– Эй, петухи, я думал, что мы серьёзно будем говорить, а вы, я смотрю, школота. Мы с такими не базарим, – съязвил Ведов так, чтобы окончательно разозлить соперников. С гопотой только так – на них нужно давить, показывая своё превосходство. Они этого боятся, как дети неведомого Бабайки. А чем ребёнку страшнее, тем ему быстрее хочется закончить весь этот кошмар. Заснуть. Или встать и заглянуть в шкаф, чтобы встретиться с Бабайкой лицом к лицу и убедиться, что его всего лишь пугают. Однако Шило решил не открывать дверцу шкафа. У него в запасе был свой Бабайка.

– Вы же понимаете, пацаны, что вы не правы? И есть люди, которым очень не нравится то, что вы сделали с нашими парнями? – начал он неуверенно, – и что эти люди могут вас опустить сегодня же, а мы можем как-то этот вопрос разрулить, понимаете, да?

– Короче, вам будет пиздец, если мы щас с вами не договоримся, – резюмировал своего лучшего друга Вовчик, всегда отличавшейся ясностью мысли.

Разговор начал принимать более серьёзные обороты. Говорить начал Ведов, по-прежнему спокойно, со зловещей уверенностью. Тихо, но предельно понятно!

– Я вижу, что вы люди серьёзные, а, значит, поймёте нас с первого раза. Нам плевать на всех ваших уважаемых авторитетов. Нам плевать на вас и на ваших парней. Мы пиздили, пиздим и будем пиздить всех, кто, как нам кажется, считаются гопотой. Для понимания сразу объясняю: вас мы считаем гопотой и ваших упырей, которые бухают по вечерам у памятника погибшим на войне, херачаттам бутылки об скамейки и лапают прокуренных тёлок, а потом идут и, в лучшем случае, бьют ебло другой топоте. Тебе всё понятно, Шило?

– Но ты же понимаешь, что за такой базар тебе могут одни хорошие люди башку открутить? – у гопника впервые послышалась дрожь в голосе, – поэтому я, как человек, который не только за себя решает, но и за всех правильных людей, тебе говорю, что за ребят ты должен ответить.

– Ну ты и дебилоид! – Не выдержал Рябов и так громко ударил кулаками об стол, что на соседних толах задребезжала посуда, а все немногочисленные посетители уставились на него, как на акулу среди пустыни. – Тебе морду я щас сам лично набью. Иди в жопу, урод обдолбанный и своим хомячкам передай, что мы всем пизды такой вставим, что мало не покажется!

– Мой товарищ всё донёс, что хотелось, – сказал Ведов, вставая из-за стола, – только одно ещё: пиздить тебя, Чиполинно, и твоих клоунов мы не будем, так как ты – никто. Мелкая сошка. А мы пришли разбираться с более серьёзными людьми.

– Но ты, мразь, передай всем то, о чём мы говорили, – продолжил Рябов.

– И ещё одно, – троица бандитов сидела с кошачьими глазками, втянула шеи в плечи и слушала возвышающихся над ней ораторов. – Наркотики – это вредное дело, вы и так тупы, а скоро совсэм баранами станэте, – сказал с южнорусским ацентом Ведов, и начал было поворачиваться к неприятелям спиной, но вдруг повалился всем телом на стол, будто отпружинил от пола. Кальян скатился, звеня, к ногам Вовчика, чашки чая как спичечные коробки посыпались с надломленных краёв и разбились на несколько частей, достигнув пола. Сам же Ведов оказался головой у ног опешившего от такого поворота Шила. Тот собрался уж дать ногам волю, но Александр был ловок и в доли секунды, цепляясь руками за одежду Шилы, вскарабкался наверх.

Снова оказавшись на ногах, Ведов надменно похлопал противника по плечу и пожелал удачи. После чего зашагал туда, куда и собирался ещё до падения – к выходу. За ним пошли с каменными лицами Рябов и Рублёв, который, как и оставшаяся в зале братва, был в шоке от произошедшего.

Когда гости вышли, Шило со своими братками пересел за соседний стол и на пальцах попросил официанта принести выпить.

– Не, ну их валить надо, ты сам видел, что они улетевшие на всю голову, – высказался Вован.

– Давай старшим позвоним, пусть как-то помогут, – накидывал варианты Лось, но, как всегда, сморозил глупость.

– Ты дебил, что ли? Чо несёшь-то? Сами разберемся! – завопил Шило на весь ресторан, – официант, сука, где выпивон, мразь?!

Официант уже бежал с бутылкой водки и тремя рюмками.

– Ты чо, дебил, встал? Где закусон? Где кальян? Ты чо, блядь, тупишь? – продолжал выпускать пар на официанта Шило.

Парень лет двадцати покраснел как рак и убежал в сторону кухни.

– А! Я понял, кажись, что это за пидоры были, слышь, Шил, – зачем-то закрывая рот руками, говорил Вовчик, – это RASSOLNIKI, которые войну топоте объявили.

– А мы тут причём? – Шило не понимал, причём здесь топота, он и его пацаны. Вовану оставалось только отвести одну руку от лица, вздохнуть и направить свой взгляд в сторону кухни, откуда вот-вот должен был выйти официант.

Через пять минут на столе стояла закуска: сало, чёрный хлеб и картошечка. Лось, прогнав официанта, лично раскачивал кальян. Еще через пять минут – друзья так увлеклись потягиванием приятного сухого дыма, что не заметили, как к ним пошла ещё одна троица незнакомцев.

Шило поднял глаза на пришельцев. Все в чёрном. С собакой на поводке. Мужики вроде серьёзные. Может быть, приезжие какие.

– Уголовный розыск, обнон, – огорошил сидящих за столом один из подошедших. И протянул удостоверение.

Шило выдохнул. На его авторитетной душе стало легко, как будто и не душа эта была, а пух или вата. Впрочем, возможно, так действовала трава.

– Слушай, ты чо, совсем охуел, обнон? Ребята тут отдыхают, а вы мешаете, вы чо, нас за лохов держите? Вы же знаете, что кальян – это фуфло, нам даже 15 суток за него не дадут? – с легким сердцем Шило решил сразу расставить все точки над «и». Хотя в другой раз он просто послал бы мусоров на три буквы без объяснения причин.

Отдыхающие не сразу поняли, почему менты не извинились и не ушли виновато, а, наоборот, в считанные мгновения уронили всех на пол.

Собака неистово залаяла, один из оперативников заорал так, что надрывный лай пса показался писком мышонка:

– Лежать, суки! Наркоту на пол! Понятые сюда, быстрее! Эй ты, модник, на спину! Лежать, понятые сюда, блядь, смотрим!

Понятые, одним из которых был обиженный официант, увидели, что оперативник достал из левого брючного кармана Шила пакетике порошком.

– Всем видно, да? Да здесь граммов пять, по полной пойдёте, пидоры! – продолжал глушить всех полицейский. Казалось, что Шило накрыл адский приход, он дрожал, глаза выкатились из орбит. Заблестели слезы.