Текст книги "Rassolniki"

Автор книги: Максим Васюнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Здесь когда-то жили сотрудники этой станции, но со временем свои квартиры они приватизировали, продали и переехали кто куда. Сюда же из-за низкой стоимости жилья въезжал всякий сброд. Уже к нулевым за «свечками» установилась дурная слава – отстойник, притон, блат-хата. Таксисты – и те не соглашались сюда подъезжать.

– Значит, смотрите, есть информация, что в первом доме в подъезде наверху зависают наркоманы, дезоморфиновые, они там у кого-то «крокодил» варят и все в подъезд вываливаются, – сообщил Рябов сбившимся в кучу «чистильщикам». Свет в окнах дома словно дёргался вверх-вниз, соединяя жидкие жёлтые нимбы в одну сплошную световую линию.

– Накроем сразу или покреативим? – спросил Рябов соратников.

Давайте покреативим! – Попросил у Рябова парень в красных джинсах с длинными волосами. Он явно отличался от всей армии RASSOLNIK’ов, похожих друг на друга, как тридцать три богатыря из сказки. Если учесть, что дядькой Черномором в этой компании был Рябов, то охотника за креативом Рублёв окрестил «Русалкой».

На наркоманов решили напасть красиво.

Зашли в подъезд, потихоньку стали подниматься, почти на цыпочках. Где-то на пятом этаже послышался гогот – кто-то действительно был наверху и, судя по голосам, их было не меньше десяти. Миновали ещё этаж. Александра удивило, как спокойны парни, ставшие сегодня его соратниками, они как будто по домам расходились, а не шли бить наркоманов, от которых не знаешь, чего ждать.

На седьмом этаже Рябов кивнул Русалке. Тот направился клифту, вызвал его. Через секунд десять двери за ним задвинулись, за стеной справа взвыло. Предводитель достал из кармана металлические шарики, покрутил их на ладошке большим пальцем, сжал оба в кулаке.

Услышали, как двери лифта открылись на девятом этаже. И голос Русалки:

– Эй, пидоры, сейчас жопу вам надеру!

– Погнали! – оглушил всех Рябов и ринулся по ступенькам вверх.

Александр не успел отреагировать и оказался прижатым к стене, мимо него пронеслась вся толпа. Поняв, что медлить, значит казаться трусом, Рублёв быстро оттолкнулся от стены и затопал по лестнице. На девятом все наркоманы были уже разобраны, их пинали по двое, а то и по трое. Кто-то из них уже лежал, кто-то стоял на коленях. По подъезду разносился визг – крокодильщики орали как бабы, приводя нежданных гостей в ещё большую ярость. На этаже было четыре квартиры и общий, довольно широкий холл. На площадке и ступеньках свободного места не было, жертвы и нападавшие тёрлись друг о друга. Иногда кто-нибудь да наступал на тех, кто уже лежал лицом в бетоне.

Находиться в этой жестокой тесноте Рублёву стало противно – под ногами липко, да ещё вонь невыносимая, видимо кто-то продолжал настойчиво готовить наркотик. И этот кто-то вскоре себя спалил, открыв двери квартиры, самой ближней у лифта, в правом углу холла. Не зря говорят, наркоманы – тупые и конченые люди.

Первым у дверей оказался Рублёв – сам не понял, почему он сюда побежал. Секунда на размышления – и Александр ударил наркомана ногой в грудь. Ошарашенный недоумок даже не попытался встать. Рублёв хотел было прыгнуть ему на живот, но не успел – забежавший в квартиру Русалка юркнул у Александра между ног и, схватив «крокодильщика» за волосы, ударил со всей дури головой об пол. Изо рта потекла пена.

– Фу, бля, как всегда! – фыркнул на того Русалка и пошёл на кухню. Александр пошел за ним. На газу стояли кастрюли и металлические тарелки. В миг всё слетело на пол, опрокинулся и стол у закуренного окна, само окно тоже треснуло от удара Русалки и посыпалось на подоконник. В этот момент в коридоре кто-то вскрикнул – чувство боли только сейчас дошло до избитого «крокодильщика».

– Тормоз ёбаный, – пробубнил под нос Русалка, и Александра вновь поразило, как тот спокоен. Самого же Александра трясло, словно ветку березы перед дождём.

Из подъезда вышли спокойным шагом, осмотрелись – все на месте. Толпа по-прежнему молчала и не выдавала ни ноты нервозности.

– Сейчас второй дом прошарим и в парк, – скомандовал Рябов, – давайте половина по этажам, половина в подвал – здесь местные малолетки тусят. Пиздить всех!

RASSOLNIKI быстро разделились и, подойдя к «свечке» двумя змейками, втекли в подъезд и в подвал. Рублев в этот раз решил остаться на улице рядом с Ведовым, который и в прошлый раз в подъезд, кажется, не заходил.

Парни явно кого-то нашли. Сверху и откуда-то из-под земли сначала послышался мат, потом визг, а затем и вовсе рёв, видимо, правда, малолетки.

– Мелких-то не жалко? – спросил у Ведова.

– Умнее будут, – ответил тот. И спрятал лицо в тень, но вряд ли бы Рублёв увидел в нем жалость. Вряд ли.

Александр заметил, что окна уже «зачищенной» многоэтажки не горели. Вскоре и этот дом потух, только где-то в одном оконце на седьмом этаже почему-то мигали гирлянды.

Зачистку второй «свечки» закончили быстро, минут за пять, сначала выбежали «бойцы» из подвала, затем высыпала и та группа, что уходила на этажи.

Покидая двор, успели попрыгать на белой шестёрке, выбили окна, стёкла сыпались в снег тихо.

– Всё, парни, скучковались, наши уже в лесу! – проорал Рябов на весь двор. Рублев услышал, как вокруг него что-то зашипело, затрещало и двор озарился разноцветными огнями – RASSOLNIKI зажгли файера. И тут все тридцать человек начали скандировать во всю глотку: «Топота, сосать! Топота, сосать!». И побежали.

Через мгновение Александр уже не мог видеть ничего вокруг, кроме дымящихся файеров. Он бежал вместе со всеми, причем в середине толпы.

Куда несла его толпа? Вот они пробежали лес, вот свернули в сторону станции, скоро должен был показаться памятник погибшим на войне железнодорожникам – высоченный мужик с прожектором во лбу и с длиннющим штыком.

А вот и прожектор! Саша успел распознать вдалеке яркий луч света. Скоро железнодорожник предстанет во весь рост. Рублев помнил – у памятника раскинулась аллея, уставленная скамейками и чугунными, чтоб не унесли, урнами. Далеко не цвет общества собирался здесь во времена его юношества. Времена, видимо, не изменились.

Через несколько минут бега железнодорожник, наконец, весь оказался в зоне видимости. RASSOLNIKI перешли на быстрый шаг. Вскоре подробно смогли разглядеть и аллею.

Александр увидел, что со скамеек, как воробьи, подорвались десятки парней. У многих в руках сверкали стеклянные бутылки и металлические банки. Те почему-то смотрели в две стороны: на толпу людей, до которых было метров сто, благо лоб железнодорожника хорошо освещал каждого из них, и куда-то назад, за спину железного великана.

«Лучше бегите, парни!» – мысленно посоветовал им Рублев. И тут понял, почему гопники вертелись в обе стороны. На них и сзади шла толпа. Это Мильчин со своими.

Кругом снова зашипело, и в небо полетело пламя файеров. На ошарашенных, мирно отдыхающих пацанов двинулись две армии с факелами и оглушающе-слаженным диким ором: «ГО-ПО-ТА СО-САТЬ! ГО-ПО-ТА СО-САТЬ!»

Тиски сжимали сбившихся в стаю гопников все быстрее, как будто с обеих сторон на них неслись поезда. За десять метров до цели в противников полетели факела. Пацаны пытались их отбивать кулаками и бутылками, стая как будто жонглировало огнем.

Александр понял, что «зачистки» в подъезде были всего лишь тренировками, а кульминация вечера наступает только сейчас.

– Ебать, вам пизда! Вы кто такие, вы че, бля? – начали было пацаны, но вскоре их уже не было слышно. RASSOLNIKI словно с цепи сорвались. Они буквально месили своих жертв, засовывая им во все дыры их же бутылки и банки. Рублёв даже успел испугаться. От запаха крови и пронзительных криков у него кружилась голова. Александр отошёл в сторону за скамейки, оплёванные семечками. Вдруг перед ним возник худощавый тип в спортивных штанах и ботинках. В руке он держал разбитую бутылку – «розочку»

Александр, как мог, собрался, встряхнул головой, выставил вперёд руки.

Он хотел подпустить одинокого гопника ближе, чтобы встретить его резким ударом ноги. Шаг, ещё шаг, давай, сука, ближе…. Рублёв уже начал отрывать подошву от земли, но «сука» вдруг рухнул мордой о бордюр. Это Рябов пробил ему голову одним из своих маленьких, но тяжёлых шариков.

Шарик лежал тут же в крови. Андрей сгрёб его своей лапой, предварительно прокатив по снегу, отчего на снегу осталась яркая алая полоса. Вокруг по-прежнему рубили ногами и руками, лежащих поднимали и снова обрушивали на их головы удары. Даже воздуху, казалось, было страшно и больно. Кислород спешил покинуть это адское место, дышать, по крайней мере, Рублёву, становилось всё труднее.

Вероятно из-за недостатка кислорода, или из-за невероятной дозы адреналина мозги Рублева на какое-то время выключились. Память провалилась. Отображать действительность Александр начал только на каком-то железнодорожном мосту. Как он здесь оказался – не помнил. Сколько времени прошло после того, как ушли из сквера – тоже. Голова гудела, вокруг все было как в тумане, его догоняли, обгоняли, растворялись в тумане чьи-то тени.

Рублеву стало невыносимо страшно. Вдруг кто-то похлопал по плечу. Саша вздрогнул, адреналин снова ударил в мозг. Еле собрал последние силы и, не сбавляя шаг, обернулся – за ним шел Ведов, улыбался.

– Ну как ты? – Спросил он.

– Отлично все, что, не видишь? – Рублёв говорил горлом.

– Слушай, Сань, пока время есть, хотел с тобой поговорить, – и сразу перешел к делу, – тебе как вчера разговор с батюшкой? Наверное, всю ночь не спал, обдумывал?

– Ну ещё бы, – не стал скрывать Рублёв, – у меня такое чувство было, что он меня зомбировал.

Ведов расхохотался, его смех эхом улетел ввысь и там разбился об переговоры диспетчеров с железнодорожной станции – с моста можно было увидеть ее огни.

– Я тебя сейчас тоже буду зомбировать! – предупредил Ведов, – только ты адекватно все восприми.

В следующую минуту, на ходу сверля виски Рублева взглядом воинствующего сектанта, Ведов рассказал ему о политических планах RASSOLNIK’ов. О том, что они намерены выставить своего человека на ближайших выборах мэра.

– Удачи! – саркастически пожелал Рублев.

– Подожди. Это не все. Мы решили сделать своим кандидатом тебя…

Рублёв аж подавился слюной. Естественная реакция. Он мог ожидать чего угодно, но не такого! Голова, видимо от шока, прогнала всю боль и стала ясной, как озерная гладь ранним утром.

«Вот к чему подводил меня вчера Ведов, вот зачем промывал мне мозг батюшка, – соображал Рублев, – хотя нет, это же все прикол, наверное. Бред собачий.»

– Что за бред? – сказал вслух Рублёв.

– Это не бред, – ответил Ведов и снова начал сверлить взглядом его виски. Александр отвернулся.

– Конечно, спасибо за доверие, Саш, но что будет, если я откажусь? – единственный вопрос, который пришел сейчас в голову Рублеву.

– Тогда баллотируется отец Иоанн, – то ли пошутил, то ли пригрозил Ведов, – правда, ему придётся завязать со священством.

– Но это уже не мои проблемы, – сказал Рублёв.

– Не твои. Но ты все же подумай, хорошо? – попросил Ведов и, прибавив шаг, скрылся в толпе.

Александр попытался представить, что весь вчерашний и сегодняшний вечер – это один сплошной розыгрыш. Но, к сожалению, это было не так.

Его ещё долго нагоняли и обгоняли бойцы RASSOLNIK’ов. Они что-то говорили, гоготали, сплевывали, все вроде были в хорошем настроении. Вот только мост все никак не заканчивался. Может это все сон? – предположил Рублев, но и эта версия разбилась, когда под ним вдруг застучал, загудел быстро несущийся поезд.

Господи, вот бы спрыгнуть на этот поезд и свалить отсюда, с этого города, – мысленно взмолился Рублев и с надеждой стал смотреть сверху на крыши удаляющихся вагонов, будто на одной из них стоялам. Лучше оставить Сам с заглавной буквы, так как имеется ввиду не сам герой, а Бог.

VIII

Рублев очнулся в полупустой маршрутке. Бодрый, с чистой, проветренной головой. Но как здесь оказался – не вспомнил. Последнее, что записала память – разговор с Ведовым. А дальше – провал.

Сколько я пробыл так, не в себе, загруженный затуманенными событиями прошедшего вечера? – попытался понять Рублёв. Нашарил в кармане мобильник, достал и посмотрел на дисплей – двенадцать ноль-ноль. Но время не о чём не сказало.

Пробелы в памяти взволновали Рублева. Стало не по себе. Казалось, не достаёт какой-то части тела и этот недостаток нужно срочно восполнить, иначе и шаг сделать будет невозможно. Вот парадокс – память это процесс психический, а её отсутствие ощущаешь на физическом уровне, – подумал Саша и тут же обрадовался тому, что в принципе может думать – значит, не всё потеряно!

За окном мелькали знакомые пейзажи. Скоро должна выползти из темноты нужная остановка. Атам домой. Спать, спать, спать… Восполнять потерянное.

Рублёв и не подозревал, что вечер только начинался.

Водитель «Газели» высадил своего единственного пассажира на бетонной площадке. Александр проводил маршрутку взглядом, так резко затянулся морозным воздухом, что аж на несколько секунд потемнело в глазах, потом посмотрел по сторонам. Вдали горели большие красные буквы гастронома. Это был тот самый магазин, у которого сегодня собирались на зачистку RASSOLNIKI. Рублёв вглядывался в здание, пытаясь понять, какой мог так далеко оказаться от своего микрорайона, что пришлось даже ехать обратно? Ответов не было никаких. Александр решил смириться и лечь спать. Он быстро зашагал в направлении своего двора.

Единственное, что продолжало выедать ему мозг – это друг детства, здоровяк Рябов. И даже не сама его личность, а факт того, как всё закручивается в его новом деле: сразу два друга по уши в этой организации. Её лидеры. Это, может быть, судьба – ведь ничего просто так не бывает, правда? Александр искал ответы у запорошенных деревьев, у мигающих кнопок домофонов, у припаркованных на газонах машин, но всё молчало. Тишина.

Он уже подходил к своему подъезду, как вдруг услышал за спиной хруст снега. Кто-то быстро приближался к нему. А дальше все произошло молниеносно. Александр не успел повернуться и поймал удар в затылок. Сопротивляться было бесполезно, в таких случаях лучше закрыть голову руками и не дать себя уронить. Со вторым не справился – уронили. Лицом вниз. Били молча. Ногами, руками. Отдельно старался тот самый хруст снега – этот звук забирался в виски и бил по ним изнутри. Когда Рублев уже был готов потерять сознание, домофон на дверях пиликнул, и на улицу выбежали два парня. Они, не раздумывая, кинулись на нападавших, которых, как оказалось, было четверо.

Завязалась драка, Рублёв быстро пришёл в себя и пару раз успел ответить обидчикам. Они вместе вкатали бы нападавших в хлам, но те, поняв, что им ничего хорошего уже не светит, сбежали. Один из тех, кто пришёл Рублёву на помощь, ринулся было за убегающими, крича вслед: «Топота ёбаная, ещё раз увижу – порву на хуй!» – но быстро передумал и кричать, и бежать.

Заступника звали Колян, и его серое лицо было Рублёву знакомо.

– О, сосед из Маасквы, – «проакал» Колян, когда подошёл к Рублёву и разглядел его лицо, – а мы с братухой смотрим – кого-то топота мутузит, давай говорю, встрянем.

– Вася! – протянул руку «братуха».

– Ну что, сильно досталось? – спросил Колян.

– Да нет! Хотя я думал, что пиздец, чуть молиться не начал! – протараторил на нервах Александр.

– Так-то они тебя не слабо приложили! – резюмировал Колян после того как ещё раз внимательно изучил лицо Рублёва, – пошли ко мне. Катька тебе промоет.

– Да не, рябят, спасибо, я домой, – попытался отказаться от приглашения Рублёв, но непонятно почему, ему хотелось попасть в гости к новому знакомому и особенно к незнакомой пока Кате. На повторное приглашение он ответил согласием.

– Ну вот и отлично, а то ломаешься, как целка! – обрадовался Колян, – заодно и познакомлю со своей! Я же тебе говорил, помнишь?

Александр не ответил, он вдруг понял, что не может пошевелить ногами, успел перепугаться – не перелом ли, но ноги, к счастью, поддались усилиям сдвинуть их с места, правда боль, особенно под коленями, была лютой. До квартиры Коляна пришлось хромать.

– Кать! – крикнул Колян, помогая Рублеву переступить порог, – иди сюда, лови раненого!

В комнате послышался шорох, кто-то сделал тише телевизор, зашлёпали тапочки.

Екатерина понравилась Рублёву сразу. Что тут говорить – сексом сразу запахло. В розовом халатике, невысокая, полногрудая, только начинающая созревать, Катя показалось Саше той самой девушкой, которую себе он представлял, когда слушал советские хиты про «Ксюш с юбочками из плюша», про «девочек в автомате», да вообще про всех лирических героинь «Ласкового мая». Глаза у Екатерины были насыщенно-зелёные, как первая апрельская трава и очень большие, как у Барби. Сходство с куклой придавали и густо накрашенные ресницы. И щёки. Румяные, немного пухлые, но ей так шло. Губы тоже словно ненастоящие, такие аккуратные и сочные – не попробовать значило совершить непростительный грех…

– Ого! Ни фига, кто это тебя так? – и голос у неё был поставленный, но при этом мелодичный. Все женщины должны говорить так же! Екатерина подбежала к Рублёву, схватила его за голову и принялась крутить, подставляя свету то одну, то другую сторону. Александр, конечно, забыл все слова.

– Да пи**ы какие-то! – ответил за Александра Василий, закрывая щеколду на двери.

– А что, пивасик-то вы купили? – спросила Екатерина, продолжая оглядывать Александра.

– Да ты что? Мы только вышли, а тут Санька херачат, ну мы и впряглись, – оправдывался Колян, доставая уже вторую ногу из туфель и ныряя в комнату, – кстати, это Санёк, помнишь, я тебе говорил?

– Да помню. Вась, – обратилась она к парню, как две капли воды похожему на Коляна, – поищи аптечку, она под телевизором где-то.

– Ща, – пообещал тот.

На какое-то время они остались одни в тесной прихожей. Молчали. Екатерина нагло и дерзко посмотрела ему в глаза.

– Саша, – сказал он.

– Катя, – сказала она. И продолжила смотреть своими огромными глазищами на него.

– Может быть, я пройду? – Набравшись наглости, спросил Рублёв.

– Ну, проходи, попробуй – заигрывающе позвала она.

Рублёва ударило в жар, сначала подумал – это что-то интимное нахлынуло, нежное, как у подростка. Но как оказалось, жар был иного свойства…

Сделав шаг прямо в обуви в комнату, ноги будто надломились, жар сменил озноб, Саша так и рухнул.

На грохот выбежали Колян с братом, подняли Александра и донесли до дивана.

– Может быть, скорую? – спросила Катя у своего парня. Тот взглянул на позеленевшего Рублёва.

– Братуха, скорую надо?

– Нет, ребят, всё нормально, – сказал Рублёв, и лицо его стало серо-синим.

– Смотри, как его пи***ит, давай больничку наберём, – вмешался в разговор Василий.

– Что до***сь-то, сказал парняга не надо, значит не надо, – оборвал всех Колян.

– Слышь, Сань, ты пока очухивайся, а мы с братухой за пивом всё-таки сгоняем, тебе какое брать?

Рублёв, которого и так тошнило, сначала хотел отказаться, но вовремя одумался.

– Какого-нибудь светлого, – и полез в карман.

– Да не, ты что, мы угощаем.

И снова одни. На этот раз во всей квартире. В воздухе стало влажно. Тело обмякло, резче застучали виски, пульс догонял сердцебиение – Значит, вот так и живёте? – спросил он первое, что пришло в голову. Рублёв решил, что лучше не молчать, не казаться растерянным. Тем более, что вид квартиры приятно удивил Рублёва. Он ожидал увидеть маленькую убогую лачугу с чёрно-белым телевизором и с прокисшими обоями, но здесь было вполне уютно, чисто и со вкусом. На стенах рельефы светлых цветов, на окнах шторы из мощного шёлка, с многочисленными складками, шикарный кожаный диван, плазменный телевизор на полстены.

– Так и живём! – выдохнула Екатерина и пошла к телевизору за аптечкой, взяла бинт, какую-то склянку и вернулась обратно к Александру. Халатик при этом поднимался всё выше и выше.

– А ты, значит, журналист? – спросила она и начала наливать на бинт какую-то жидкость. Рублёв не стал вчитываться в то, что было написано на бутылке, его глаза занимал короткий красный халатик, из-под которого вот-вот должны были выглянуть трусики.

Екатерина поняла, чего хочет от её одежды гость. Взяла его за подбородок и подтянула голову к свету. Он в ответ зачем-то лизнул ей руку. Дурак!

– Да, ссадин много, – оценила фронт работы Екатерина, и начала аккуратно промывать раны на лице Рублева – Катя, Катенька, – Рублёв продолжал делать странные поступки, например, сейчас он гладил её руку от локтя до запястья. Екатерина, кажется, принимала все его движения за бред и поэтому не отвергала. А, может быть, и не поэтому.

– Так журналист? И где работаешь? – продолжала интересоваться Екатерина.

– Да, журналист, для сайтов разных пишу, – отвечал Александр.

– И что, трудно стать журналистом?

– Стать не трудно, быть трудно, – Екатерина на эти слова нелепо усмехнулась, – а ты, значит, тоже хочешь?

– Колька растрепал?

– Да.

Екатерина снова смочила бинт спиртом и приложила его под правый глаз Рублёва. Рану сильно защипало. Александр вскрикнул.

Екатерина выронила бинт, обхватила своими мягкими ладошками щёки Рублёва, ближе наклонилась к его лицу и начала медленно дуть на рану. Александр словно утонул в её руках, в её дыхании. И снова – как будто из реки на солнце, будто в тёплую ванную с молоком…

Эх, Катя!

IX

«Всё просто, надо соглашаться», – сказал себе Александр на следующее утро, когда помятый организм его попытался проснуться. Хотя ночью Рублёв практически не спал, переваривая вчерашний разговор на мосту и все, что с ним произошло после.

Александр не был наивным юнцом. Он знал, что дело Ведова, отца Иоанна и всех их соратников – это катастрофа для города. И то, что их поддерживают сегодня тысячи горожан, только заостряет грани того, что могли бы натворить здесь RASSOLNIKI после выборов. А что сам Александр мог сделать как журналист? Всех сдать, написать всё, как есть, вернее, так, как он видит? Это только пойдёт в копилку их политических очков. В России разоблачения в прессе, даже если представлен неопровержимый компромат, как ни странно, вызывают обратный эффект. Те, кто замаран в грязи, пользуется большей популярностью, чем те, кто пытается жить и работать честно. Александр мог привести тому сотни примеров, причём из собственной практики.

Как-то он делал материал про мошенников, которые распродавали по мизерным ценам землю в одной из областей. Покупателей убеждали, что земля эта уже давно находится в частной собственности, а продают её, потому что владельцу срочно нужны деньги. Рублеву удалось доказать, что земля эта казённая и никогда никому не принадлежала, кроме государства. Однако сразу после выхода этого материала в номер фирма-мошенница обзавелась сотнями новых клиентов.

Ещё пример – резонансное дело о центре, который занимался реабилитацией наркоманов силовыми методами. Пациентов приковывали к кроватям наручниками. И чем больше журналисты рассказывали о работе этого центра, тем больше в самом центре раздавалось звонков – родители умоляли «вылечить» их детей-наркоманов кулаками и страхом.

Цифра, которая могла появиться на стене у «Мюнхена» вскоре после правдивого материала про антигопников, могла не только навести ужас, но и вырасти. К RASSOLNIKAM примкнули бы многие люди.

В то же время Александр понимал, что многие знакомые покрутят пальцем у виска, когда узнают, чем решил заняться популярный журналист престижного сайта на своей малой Родине. Но сейчас речь шла о деле исторического масштаба. Рублев уже представлял, какую необыкновенную он напишет статью, целую серию статей, когда вся эта история закончится и когда он провалится на выборах. Такой журналистский эксперимент до него ещё не проводил никто. Это шанс сделать по-настоящему мировой материал и получить мировую известность, попасть в историю – не об этом ли мечтает каждый творческий человек?

Но как провалить эти чертовые выборы? Как сделать так, чтобы после этого провала RASSOLNIKI как вид перестали существовать? И нужно ли вообще проваливать эти выборы? А как же собственная безопасность? И как вынести двойную игру? Смотреть в глаза своим, якобы, соратникам и врать? Смотреть в глаза избирателям и тоже врать?

Таких вопросов в голове Рублева становилось все больше пока, наконец, все не взорвалось у него в голове и не рассыпалось мелкими иголочками по его телу. Александр понял, что так колет совесть.

«Всё просто – надо соглашаться, – настырно повторял себе Рублёв, – зачем сопротивляться судьбе или Ему? К тому же, себе-то можно признаться в тщеславии. Если появилась возможность попробовать себя во власти, то надо быть дураком, чтобы отказаться! И вообще – если не я, то кто?»

Иголки по телу кололи все сильнее.

Наконец не выдержал – позвонил Ведову.

– Я знал, что ты согласишься, Сань, – сказал тот, как только его голос прорвался сквозь гудки, – ты очень скоро поймёшь, что сделал правильный выбор, дружище.

– На самом деле я долго думал и решил, – начал в ответ мямлить какие-то ненужности Рублёв, но вовремя осекся и сменил тон, начав уже как опытный мэр, – услуга за услугу. Ты мне обещал дать интервью, я жду. Ты же понимаешь, что все должны остаться в плюсе?

Пауза затянулась вздохов на десять. Только раннее утро могло её оправдать.

– Слушай, что ещё расскажу…

– Не по телефону, дружище, – перебил Рублёва Ведов, – я к тебе приеду через минут десять. Ставь чайник.

Но друзья, а теперь и соратники, в этот день чай вместе не попили.

X

Выйдя из подъезда, Ведов заметил в стороне от парковки черный «Мерседес». Фары мигнули три раза в тот момент, когда Александр замедлил ход и присмотрелся к иномарке. За рулём машины сидел руководитель местного отдела ФСБ Евгений Дорогин – старый и неприятный знакомый телеведущего. Три световых всплеска означали – садись в свою машину и поезжай за мной. Сопротивляться было неуместно и невыгодно.

Приехали в огромный особняк на краю города. Это был неофициальный отдел ФСБ, с охраной по периметру, с камерами временного содержания, лабораториями, кабинетами. Ведов здесь был уже раз пять. За это время он успел подружиться с рыжеватым и хамоватым Женей – так он его называл, и затаить на него смертельную обиду за то, что когда-то согласился с ним «сотрудничать». В обмен на гарантии защиты от всевозможных блюстителей закона.

Сотрудничать не означало стучать на своих, требовалось всего лишь говорить правду – об акциях и деятельности RASSOLNIK’ов, причём без имён, явок и паролей. (Всё это сливал кто-то другой, Ведов примерно догадывался, кому ещё «подмигивали» фээсбэшники).

У Дорогина был тихий и очень гнусный голос ботаника. Поэтому все его вопросы, предложения, угрозы, всё, что он говорил – звучало смешно и противно. Именно из-за голоса его называли Гадёнышем. А его характер, поступки, стиль руководства только оправдывали это прозвище. Ведов тоже знал истинное лицо Евгения. И со второй встречи с ним, на всякий случай, стал включать диктофон на телефоне. (После допроса отправлял расшифровки этих записей и сам аудио-файл всем из основы). И в этот раз он не забыл подстраховаться.

Уже через два часа весь разговор с Дорогиным пришёл на электронную почту Рублёва.

…Расшифровка допроса лидера скандальной группировки RASSOLNIKI в местном отделе ФСБ. Имена изменены. Эксклюзив от нашего специального корреспондента Александра Рублёва.(«Наш репортёр», дата).

Дёмин, представитель ФСБ:Что же такое у тебя твориться? Что это за педофилия, жёсткие погромы рынка, сожжение ночных клубов в трёх районах…

Воронин, представитель движения RASSOLNIKI:Я знаю только о двух.

Д: Конкретнее.

В: В тех, где банчали травой и стояли игровые автоматы.

Д: Да ну?

В: Короче, вы сами знаете, третий сожгли чумазые – это даже бабки на районе знают.

Д: А с каких это пор ты с бабками стал разговаривать? Что, взгляды поменялись?

В: И среди бабок есть душевные люди, они и рассказывают.

Д: Куда деваться!

Пауза.

Д: Х. ли молчишь? Рассказывай.

В: Уже десять раз всё рассказано.

Д: А ты знаешь, что с тобой менты готовы сделать?

В: А откуда они про меня знают?

Д: Пока неоткуда, но сам понимаешь – это дело техники. Тем более рынок хачёвский они крышевали и, представь себе, за серьёзные бабки.

В: Значит, хорошо, что его разнесли.

Д: Слышь герой, ты не пи…ди, мы с тобой о чём говорили? Что вы долбите только топоту и шваль всякую героиновую, пидоров, ещё там кого – по мелочи. Но что за вылазки на рынки и в клубы? Что, руки выросли?

В: Растём. Это же Вить, движение, а ты же знаешь, что это такое. Стихия!

И пофигу всем на наши с тобой договоры.

Д: Вот ты развы…бывался… На зону захотел? К тем, кого сам пи…дил недавно?

В: Что ж ты, Витя, на такие мелочи размениваешься, ну не серьёзно.

Д: А ты думаешь, я тебя на лоха развожу? Да у меня уже год разработка на тебя просится в папку закрытых дел…

В: Давай ещё про звёздочки расскажи, которые тебе дадут за наши статьи.

Д: И про звёздочки расскажу… Только статьи будут совсем не такие, о которых ты, сука, мечтаешь. Я тебе и разжигание припишу, и убийства и…

В: Геноцид ещё не забудь.

Д: И геноцид будет, или ты думаешь, только твои юристы не***ные? Мы здесь тоже не лыком шиты.

В: Короче, тебе что надо? Или я пошёл.

Д: Споткнёшься. Вас, кстати, ещё и блатные теперь ищут. Охоту объявили. В: Нас полгорода ищет.

Д: Нет, ты не понял. Если я тебе говорю, что бандиты на вас объявили охоту, значид так и есть…

В: Страшно, жуть!

Д: Говорят, вы вчера опрокинули кого-то из серьёзных. Вот и обиделись ребята.

В: Пойду прощения попрошу. Можно?

Д: Да ты за…бал! Сиди, мля, и слушай. Значит так, последнее предупреждение – или вы прекращаете беспределить, или все сядите, нах…Что, мля, гопоты мало в городе, всех уже отпи…дили?

В: Ещё не всех, ты же вот сидишь небитый.

Д: Вот ты сука, знаешь ведь, что я тебе сейчас наё. ну. Провоцируешь, умник? Да у меня, если хочешь, предки из белых, после войны в Европе остались – поняли, что ловить здесь нечего.

В: Что же ты вернулся?

Д: А я понял, что там ловить нечего. (Смех).

В: Зашибись, патриот.

Д: Какой патриот? Что ты умничаешь, а? Или ты хочешь сказать – это ты из патриотических побуждений своих мочишь? Или ты из патриотических побуждений решил всю страну уничтожить?

В: Во-первых, не уничтожить, а вразумить, во-вторых – не всю, далеко не всю.

Д: Как это не всю? Тебя послушать, так все вокруг гопники… Молодёжь – все, кто не с пивом, тот с травой, кто не с травой, тот тупой. Работяги – так те по определению серая масса, быдло. Кто там ещё? Старики? Так это сам Бог велел – типа «проводники гоповских традиций», не твоя ли фраза, слышь?

В: Ты из меня Сталина не делай, ты, кстати, знаешь кто это? Ещё раз для тебя и для твоего отчёта, диктофон проверь: RASSOLNIKI – это группа людей, которая: а) утверждает, что советский строй сломал Россию, и что страну, если хочешь, на генном уровне надо возвращать к дореволюционному времени, и мы делаем всё, чтобы как можно больше людей это поняли и б) RASSOLNIKI херачат только тех, как бы тебе объяснить, кому не повезло с родителями. То есть – есть люди, которые своих детей воспитывают на принципе – воруй, хами, крутись, и забей на страну и всех вокруг… Тебе понятно, Вить?