Текст книги "Вой Фенрира (СИ)"

Автор книги: Максим Бондарчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Генерал одобрительно покивал головой и, еще раз похлопав по меня по плечу, отпустил по своим делам.

Мастерская находилась этажом ниже, прямо под казармами личного состава. Здесь, в окружении различных железяк, комплектующих и металлолома, творились настоящие чудеса. Человек, который работал здесь, давал вторую жизнь тому, что уже не могло работать по определению. Разорванные в клочья части боевой техники, остатки грузовых и транспортных кораблей, умелыми руками превращались в нечто, что могло двигаться, производить энергию или просто оживало под действием различных двигателей. Оружие, вышедшее из строя, вновь начинало работать, а по своим характеристикам, иногда превосходило новые образцы. И все это делал один человек. На всей станции не было ни одного механизма, который не прошел бы через руки этого мастера.

Когда я переступил порог огромной мастерской, в воздухе, прямо перед моим лицом тут же возник маленьких летательный аппарат, который жужжал как назойливая муха и всячески пытался ткнуться прямо мне в лицо.

– КАПИТАН МАРЛОУ. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В МАСТЕРСКУЮ БОРИСА.

Писклявый электронный голос стал доноситься из этой летающей мухи. Облетев меня вокруг, она вскоре так же быстро умчалась куда-то вдаль, скрывшись за многочисленными металлическими обломками и частями. Спустя всего несколько секунд, оттуда, куда только что улетел маленький аппарат, появился и сам Борис. Невысокого роста, с широкими плечами на которые спадали длинные белые волосы, он держал в мускулистых руках нечто, что на первый взгляд напоминало дуло пулемета. Увидав меня, на его лице тут же расплылась довольная улыбка.

– Разорви меня фугас! Капитан Марлоу решил почтить старого мастера своим присутствием!

Подойдя ко мне, он крепко обхватил мою кисть и сжал ее. Так сильно, что на мгновение мне показалось, что это была вовсе не рука, а металлические тиски.

– Прости за бардак, я тут колдую над одной штукой, которая всех повергнет в шок. Нечто такое, что будет настоящей бомбой для наших противников.

– И что же это?

– Извини, кэп, пока сказать не могу. Промышленный шпионаж и все такое. Знаешь, сегодня все хотят нажиться на других. Не успеешь что-то придумать, как вдруг это появляется у твоих конкурентов. Пару раз такое случалось и у меня. Вот, к примеру, двигатели к «слону» – это ведь я придумал и разработал систему распределения мощности двигателей. До этого все эти железяки были неспособны к резким маневрам и падали от малейшего порыва ветра или ударной волны разорвавшегося рядом снаряда. Но я все исправил, я смог изменить конструкцию двигателей и еще нескольких элементов, тем самым превратив неповоротливого «слона» в настоящую ласточку. Это изобретение спасло жизни сотням тысячам солдат, а что получил я? Ничего! Моего имени нет даже в списках конструкторов, а тот хмырь, который являлся главным конструктором «слона» и вовсе утверждает, что это его идея. Честное слово, мне хотелось придушить его после этих слов.

Борис выпрямил свои толстые руки и сжал их, тем самым представляя как он душит того человека.

– Ну да ладно. Хотелось бы узнать, что же привело Грея Марлоу в мою скромную обитель железа и инженерной мысли.

– Что там по поводу моей брони. Почему не отвечает бортовой компьютер.

– Ах, да, ты за этим, – Борис прошел вглубь помещения, – Ну по первому осмотру вся начинка твоей брони в порядке, но, что удивительно, на запросы искусственный интеллект не отвечает, правда видимых повреждений я не выявил. Скорее всего какой-то сбой в программном обеспечении, вызванный попаданием в сильное магнитное или другое поле. Другого объяснения я найти не могу.

– Вирусы.

– Исключено. Иначе система отказала бы мгновенно. В каждой броне стоит индивидуальный защитный программный «слой», препятствующий воздействию извне. Взломать такое обеспечение дело очень кропотливое и займет не один день, да и вряд ли кому-то это надо. Разве что ты не хранишь там пару терабайт личных фото и видеозаписей. Компромат будет просто отличный.

Борис заулыбался и слегка ударил меня в бок. Затем пройдя еще несколько метров, подошел к огромному столу, где были аккуратно разложены восстановленные образцы стрелкового и тяжелого вооружения.

– Вот смотри, – он взял в руки винтовку, – одно из моих изобретений. На первый взгляд она ничем не отличается от обычной, которой укомплектовывают солдат, но мной лично были изменены некоторые параметры и добавлено пару дополнительных элементов в конструкцию. Что же получилось в итоге: убойная сила возросла почти на половину, а дальность и вовсе заоблачная. Эта винтовка способна пробить боевую броню обычной пулей с двухсот метров. Ты представляешь, кэп, двести метров! Обычной пулей! А вот это, – он положил винтовку и приподнял на руках, лежавший рядом, ручной пулемет. – Я заменил материал корпуса на более легкий сплав – это уменьшило вес на четыре килограмма без потери в прочности. Закрытая подача патронов и измененная конструкция затвора способствовало уменьшению отдачи и, соответственно, увеличению точности стрельбы…. Но все это меркнет перед венцом моего творения.

Борис отложил оружие в сторону и подошел к закрытому контейнеру. Проведя рукой по замкам и дав им звонко щелкнуть, он открыл его. Там, укутанная в специальную материю, начищенная и отполированная до блеска, лежала снайперская винтовка. Ее длинный ствол, массивный корпус и огромная оптика просто поражали воображение.

– ВСМ-12.

– Что это означает?

– Винтовка снайперская модифицированная. Цифры – столько месяцев я протрудился над ней, что бы сделать из этого некогда обгоревшего куска железа настоящую машину сеющую смерть. Я обнаружил ее в большой куче металлолома, когда разгребал очередную партию уничтоженной техники, вернувшейся с передовой. Она была зажата в руке убитого бойца, от которого, к сожалению, только рука и осталась. Хватка была такой, что мне пришлось брать специнструмент, чтобы вырвать ее из рук покойника, но, поверь, оно того стоило. Я долго думал, что мне с ней сделать: увеличить дальность и точность, или все-таки сконцентрироваться на убойной силе выстрела. Первые две недели я проводил испытания по каждому пункту, но вскоре пришел к логичному выводу: что толку от дальности и точности, если убойной силы не хватало, чтобы пробить броню на итоговом расстоянии. Пуля входила в металл, но, нанеся лишь треть от потенциального урона, оставалась внутри нее, не нанося противнику необходимых повреждений. Это было плохо. И я отбросил эту затею, оставив в приоритете убойную силу. Последующие десять недель я посвятил себя этой красавице и довел ее до такого состояния, что, когда сделал пристрелочный выстрел, манекен, одетый в броню, чуть не разлетелся на части. Звук от выстрела был таким, что его услышали аж на самом верху, послав ко мне солдат внутренней охраны, думая, что произошла диверсия.

Он засмеялся.

– Так что тихо стрелять, точно не получится.

– Какова дальность.

– Даже примерно сказать не могу. Ну, расчетная дальность почти два с половиной километра с сохранением возможности пробить броню транспортного корабля типа «слон». Правда, это только на бумаге, в реальности мне никто не позволит стрелять по таким кораблям из такого оружия. Однако ради таких красивых цифр пришлось пожертвовать точностью, если цель будет находиться дальше тысячи метров и иметь размеры меньше обычного солдата, попасть в нее будет затруднительно.

Он нежно провел ладонью по поверхности оружия и, поцеловав ствол, отложил оружие в сторону. Борис был странным человеком, порой его поведение и повадки вызывали непреодолимое чувство уйти из этого помещения и больше никогда не возвращаться сюда, но мастерство, которым он обладал и оттачивал каждый день, роясь в нескончаемых потоках металлолома и создавая из него шедевры, перекрывали все недостатки.

– И все же, кэп, мне хотелось бы узнать истинные причины твоего визита ко мне. Обычно, сюда мало кто заходит, и, откровенно говоря, не думаю, что ты решил сделать это только ради того, чтобы поинтересоваться состоянием своего бортового компьютера.

Он был прав. Причины были совершенно другими. Неполадки в программном обеспечении «Хельги» были некритичными и практически не влияли на работоспособность всей брони. Я пришел сюда совершенно за другим.

– Мне кажется я видел его.

Лицо Бориса резко изменилось. Отойдя немного в сторону, он положил большой гаечный ключ на небольшую тумбу и подозрительно стал смотреть на меня.

– Знаю, это звучит как бред, но другого объяснения я найти не могу.

– Ты уверен в этом? – голос мастера стал грубым.

– Нет… то есть почти… в общем все указывает на это. Я видел лишь тень, но скорость, с которой она двигалась и размеры явно указывали, что это был он. Ничто другое не могло так действовать.

– Если бы это было правдой, ты был бы уже мертв. Лишь единицам удавалось выжить при встрече с ним.

– Это меня и беспокоит больше всего. Там была засада – несколько групп заняли позиции вокруг нас и обстреливали из пулеметов. Потом появился он. Внезапно, практически из пустоты и уничтожил всех наемников «Рубикона» за считанные секунды. И этот рев…. Такой же как и в тот первый раз, когда мы с тобой встретили его. Помнишь, Борис?

Он молча закивал головой. Его широкие скулы, до этого неподвижные, стали двигаться из стороны в сторону, а глаза застыли в подозрительном взгляде. Он помнил тот день. Как сейчас, он вставал у него перед глазами и становился реальным. Погода тогда была такой же неприветливой, что и сегодня. Ветер дул с огромной скоростью, останавливая и заставляя солдат прижиматься к бортам тяжелой техники, чтобы не быть отброшенными очередным порывом ветра. Мы: двести солдат, инженеры и сопровождение, поддерживаемые тяжелой техникой, двигались к очередному пункту, удерживаемому наемниками из «Рубикона». Они окопались прямо под исследовательским комплексом, всего в нескольких километрах. Так нагло, что одно их присутствие заставляло взрываться неконтролируемым гневом агентов и представителей компании, которые требовали немедленного уничтожения неприятеля. Огромные фортификационные сооружения препятствовали прямой атаке тяжелой техники, а засыпанные снегом пулеметные расчеты, не давали пехоте и инженерам расчистить путь для них. Самоходные установки практически не прекращали огонь. Поливая огнем из основных калибров, они взрывали поверхность, оставляя на ней огромные воронки, тонны льда и снега поднимались в воздух, а затем, смертоносным дождем, падали обратно на землю, вызывая не менее оглушительный грохот. Взрывы сотрясали форпост. Куски металла и необетона, откалываясь, огромными валунами падали вниз, превращая все это место в одну большую могилу. Когда же выстрелы стихли, а погода смогла успокоиться, дав солдатам подойти поближе, из белой пелены, покрывавшей всю территорию, послышался рев. Пронзительный, он ворвался в динамики солдат и заставил их замереть на месте. Мы оглядывались по сторонам, искали источник, но вместо этого начали замечать, как наши ряды стали редеть. Один за одним, бойцы пропадали из видимости, оставляя после себя лишь небольшой всхлип в динамике и кровавый след на снегу. Что-то очень большое двигалось вокруг нас, выхватывая и мгновенно убивая зазевавшихся солдат. Так быстро и неожиданно, что многие пятились назад, сбиваясь в небольшие группы и отходя в самый центр.

Оно было рядом. Прощупывая каждый метр, тщательно, будто идя по минному полю, это нечто, искало брешь в нашей обороне. То, появляясь, то пропадая во вновь возобновившейся вьюге, оно испытывало нас и наше терпение, пока, наконец, не решилось на бросок. То, что было после трудно описать обычными словами: массивное тело выскочило из белой вьюги и, пролетев в воздухе несколько метров, приземлилось прямо в центре нашей группы. Придавив огромными лапами двух бойцов, оно следующим ударом свалило на землю несколько человек, после чего принялось рвать оставшихся на части. Крики и беспорядочная стрельба заполнили весь канал. Неспособные хоть как-то сопротивляться, солдаты падали замертво как срубленные деревья, пока, в конце концов, вокруг не осталось никого, кроме меня и Бориса. Сраженные неизвестным существом, либо убитые шальной пулей в беспорядочной стрельбе, тела солдат лежали по всей территории. Всего за несколько секунд вооруженные до зубов, матерые и закаленные в боях солдаты погибли от неведомого существа, так нагло набросившегося на нас, невзирая на численное превосходство. Я слышал его шаги. Как тяжелые лапы опускались на мягкий снег и заставляли его хрустеть… и этот рев.

Наверное, нам пришел бы конец, если бы не подоспело подкрепление. Несколько групп, обходивших противника со стороны, смогли подойти к нам в самый последний момент и эвакуировать на станцию.

Потом были допросы, рапорты о случившемся. Я молчал, хотя прекрасно понимал, что надо говорить. Однако история о том, что сотня человек была убита всего одним животным, никак не вписывалась в рамки военного трибунала, и обвинение решило свалить всю вину на меня. Борис не сопротивлялся, он просто все рассказал. Комиссия, выслушав бойца, сочла его психом и тронувшимся разумом после очередного боя. Бедолагу исключили из подразделения, оставив за ним право заниматься смежными работами, не связанными с боевыми действиями. Так он и попал в эту мастерскую, которая почти наполовину состояла из его личных разработок…

Его лицо вновь исказилось в неприглядной мине. Потирая руки одна об одну, он угрюмо смотрел на свое оружие и изредка поглядывал в мою сторону. Напряженность была очевидна, воспоминания тихой сапой пробирались в его мозг и заставляли вновь и вновь прокручивать тот день.

– Ты сообщил об этом руководству компании?

– Никакой конкретики. Ты не хуже меня знаешь, какие бывают итоги таких слов. Но в следующий раз, когда я выйду из станции наружу мне нужна пушка помощнее, такая, чтобы могла свалить это чудовище.

– Значит, ты пришел по адресу, мой друг. Пусть я сам и не могу пристрелить эту тварь, но внести посильную помощь еще как могу. Однако помимо вооружения тебе надо подогнать хорошую броню, та, что была на тебе раньше, уже никуда не годна.

– Сколько это займет времени?

Борис неуклюже почесал затылок.

– Еще не знаю, но кое-какие наработки у меня остались еще с прошлого раза, когда я подумывал изменить конструкцию боевой брони. Как только разработка выйдет на финишную прямую, я обязательно сообщу тебе.

Он похлопал меня по плечу и, развернувшись, зашагал куда-то вглубь своей мастерской. Там, за огромными кучами металлолома сразу закипела жизнь. Искры взметнулись вверх, а помещение тут же заполнилось шумом работающего инструмента и запахом паленого металла. Сжимая в своих мускулистых руках тяжелые куски обгорелой и скрученной брони, Борис каким-то изящным образом возвращал их к жизни. И так кусок за куском, пока на станцию вновь не прибудет очередная партия уничтоженной техники.

Я был уже далеко, когда шум, доносившейся из мастерской Бориса, окончательно стих. Станция начала оживать. Огромные потоки рабочих, солдат, обслуживающего персонала начали стекать со своих этажей и устремляться к рабочим местам. Недоспавшие, уставшие, они все равно двигались по уже знакомому маршруту, чтобы начать свой очередной день. Лифты спускались и поднимались. Взметая ввысь и набирая очередную партию людей, они, с огромной скоростью, падали вниз, притормаживая и останавливаясь у самого низа, выгружали их, чтобы вновь подняться вверх. Жизнь потихоньку входила в привычное русло.

Я думал о Купере. Он до сих пор находился в медблоке и о нем ничего не было известно. Когда мы доставили его на станцию, врачи поместили еле живое тело в специальный отсек для экстренных реанимационных мероприятий и закрепили за ним постоянный контроль. На все мои запросы о состоянии рядового врачи хранили молчание, но теперь, рано утром, когда все еще спали, мой лечащий врач сообщил о том, что мне стоит заглянуть в медблок. Странные мысли начали грызть мой разум. Я старался отогнать их и перестать думать о плохом, но ничего не получалось. Они как мухи, слетевшиеся на труп убитой дичи, роились и множились.

– Это капитан Марлоу. Я по поводу рядового Купера. Меня просили зайти.

Голос по ту сторону блока молчал. Наконец, спустя несколько секунд, не сказав и слова, кто-то с той стороны нажал на кнопку. Двери распахнулись и я вошел внутрь медицинского блока. Резкий запах антисептика тут же выстрелил мне прямо в ноздри. Такой сильный и непривычно горький, что лицо сморщилось в неприглядной мине, а легкие так и норовили вывернуться.

– Следуйте за мной, мистер Марлоу. – женский голос донесся прямо из белоснежного помещения.

Это была она. Эти небесные глаза смотрели прямо на меня. Врач вытянула руку и указала в один из многочисленных коридоров, который, как лабиринт минотавра делился на многочисленные повороты и развилки, завернув в которые можно было легко потеряться.

– Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, хорошо. Сегодняшнее утро было на удивление не таким поганым как многие до него.

Она повернулась ко мне и ее глаза заиграли каким-то странным блеском. И хоть почти все лицо было спрятано за белой маской, я все же смог разглядеть как мышцы лица приподнялись, что означало только одно – она улыбнулась.

– Состояние рядового Купера стало значительно лучше. Он пришел в себя сегодня рано утром и буквально требовал, чтобы вы зашли к нему.

Эти слова были как бальзам на душу.

– Однако, еще рано говорить о том, насколько быстро может пройти его восстановление. Переохлаждение организма было очень сильным, практически все органы ощутили это на себе. Обычно мы не пускаем посторонних в отсек ЭРМ, но для вас сделаем исключение.

Мы прошли еще несколько десятков метров по белоснежному коридору, прежде чем остановились возле безымянной и неприметной двери. Она приоткрыла ее и, указав на вход, молча отошла в сторону.

– Я буду ждать вас здесь. Если что, просто позовите меня.

– Но я не знаю вашего имени.

– Вы заставляете меня нарушать один пункт протокола безопасности за другим. Нам нельзя знакомиться с посторонними.

– Я не прошу рассказывать мне вашу биографию. Просто имя, только и всего.

Она колебалась.

– Пообещайте, что это останется только между нами.

Я одобрительно кивнул головой.

– Кейт… меня зовут Кейт. Это все, что я могу сказать… пока все.

Бросив необычный взгляд в мою сторону, она закрыла перед моими глазами дверь. Здесь в окружении многочисленных приборов и под постоянным контролем автоматической системе лежал рядовой Купер. Одетый в специальную одежду, от него отходили многочисленные датчики и провода, а вверху, почти над самой головой, висел огромный монитор, выдававший всю информацию о его состоянии. Когда я приблизился к его кровати, он открыл глаза. Медленно, будто к ним были привязаны огромные грузила, веки приподнялись и из-под них, как из-под штор в мою сторону стали смотреть уставшие глаза.

– Капитан… это вы? – еле живой голос вырвался из груди Купера. Он постарался встать, но слабость, сковавшая все его тело, тут же опустила его обратно.

– Да, Куп, это я. Рад, что ты пришел в себя. Честно сказать, когда мне сообщили, что я должен спуститься к тебе, в мою голову стали лезть дурные мысли.

– Вы думали, что я умер? Черт, да я и сам в это уже поверил, но мысль о том, что мне еще надо настрогать парочку маленьких Куперов, просто не позволила мне сделать это.

Он засмеялся. Немного неуклюже, даже надрывисто, но все же искренне.

– Спасибо вам, капитан.

Он повернул голову ко мне.

– За что?

– За то, что не бросили и не дали околеть на этой проклятой планете. Не такой я представлял себе свою кончину. Знаете, всю жизнь живешь с этим, с пониманием, что однажды все-таки придется встретиться с ней, готовишься, думаешь, как бы сделать так, что бы все прошло быстро и как можно безболезненней. Но, когда наступает время, когда эта костлявая мадам появляется рядом с тобой, почему-то сразу хочется жить. И какой бы паршивой не была жизнь до этого, отдаваться ей в лапы хочется меньше всего.

– Да брось, Куп, в этом нет ничего такого, уверен, так бы пост…

– «…Так бы поступил любой на моем месте». Глупости все это, капитан, красивые фразы и не более, на деле же никто бы даже не подумал сделать так. Инструкция – это чертова бумажка, которая предписывает делать нам то, что мы не хотим делать. Вы ведь всегда говорили, что «…только неукоснительное исполнение всех пунктов инструкции позволит избежать потерь и выполнить поставленную задачу», так почему сами нарушили ее. Разве один человек стоил, что бы положить на кон успех всей операции?

Он упрямо смотрел на меня и ждал моего ответа. Вопрос был очень сложный, ведь правильного ответа на него не существовало. Задача была прежде всего и мой поступок был действительно абсурдным.

– Я поступил так, как посчитал нужным, на тот момент. Может, это и не было правильным с военной точки зрения, но бросать своих людей я не привык. Потому что сам, когда-то чувствовал каково это – быть брошенным посреди враждебной планеты, ненужный своему государству, которому отдал все свои силы и которому когда-то клялся в вечной преданности.

– Да… может вы и правы. Надеюсь, когда я смогу встать с этой кровати вы еще не успеете победить всех врагов, а то мне совсем ничего не останется. Знаете, я чувствую себя так, будто заново родился, и хотя здесь в помещение тепло, я все равно ощущаю даже малейший холод.

– Это остаточные явления после переохлаждения. Доктора сказали, что еле вытащили тебя с того света. Отогревать пришлось как замерзший полуфабрикат двухлетней давности.

– Вот, что я всегда любил в вас, капитан, так это ваши сравнения.

Мы оба засмеялись и в этот самый момент, когда мы только-только прекратили разговор, в помещении послышался женский голос.

– Время вышло, капитан Марлоу, пора выходить.

Я подошел к кровати Джейсона и, протянув свою руку, сжал его слабую ладонь.

– Поправляйся старина. Войны хватит на всех, и в главный бой мы обязательно пойдем вместе.

После этих слов, я развернулся и быстрым шагом направился к выходу.

6.

Зал был полностью забит. Огромный, практически идеальной окружности, он находился в самом центре исследовательской станции, между вторым и третьем ярусом. Способный вместить почти полторы тысячи человек, он являл собой место, где проводились и обсуждались самые насущные вопросы, непременно влияющие на всю работу станции. Совещание продолжалось уже битый час, но поставленный вопрос вызвал такую бурю обсуждений, что конца всему этому действу было невозможно разглядеть. Чинные командиры и простые офицеры высказывали свои мысли по поводу возможного проведения наступательной операции, каждое их слово, будь то в пользу или против этой операции тут же пробуждало целый шквал критики со стороны присутствующих, что затрудняло решение поставленной задачи.

– Попрошу минуту внимания, – генерал Свиридов, одетый в парадный белый костюм, обрамленный золотыми линиями, находился в самом центре и всеми силами старался угомонить присутствующих. – Господа офицеры! Мы не на базаре в Герлинке, убедительная просьба, если хотите что-то дополнить или высказать свою мысль, выходите к трибуне. Вам будет предоставлено время, чтобы четко и ясно высказать свои соображения по тому или иному вопросу.

Его голос звучал как огромный орган. Сильный, он раскатывался по всему помещению как гром по черному небу. Услышав его, офицеры тут же повиновались и, угомонившись, устремили свой взгляд на самый центр. Там, за огромным деревянным столом сидели самые важные люди этой станции. Вольно и не скрывая своей власти, они рассматривали каждого, кто находился в этом помещении и были готовы ответить на любые вопросы.

– Сегодня, – Гибкинс встал со своего места, – мы собрались здесь для решения очень важного вопроса. Всем вам хорошо известно, что на днях, во время спасательной операции наемники из контингента "Рубикон" напали на наших людей. Устроили засаду и попытались убить группу, однако благодаря умелым действиям капитана Марлоу, возглавлявшему операцию по спасению, атака была отбита, а задача, поставленная перед его подразделением, выполнена в полном объеме.

По залу разлетелись одобрительные возгласы.

– Но сам факт атаки на наших людей не может остаться безнаказанным. Я созвал это совещание, чтобы вместе с вами, с людьми, мнением которых я дорожу, решить, как и каким образом ответить на эту дерзкую вылазку. В тоже время, учитывая все сложившиеся обстоятельства, я попрошу вас подойти к этому вопросу с особой серьезностью, ведь последствия неверно принятого решения могут похоронить все, чего мы смогли достичь за эти годы.

В зале наступила тишина. Офицеры, молча, смотрели на трибуну и лишь изредка перекидывались словами по поводу сказанного.

– Думаю, теперь можно предоставить слово капитану Стэнфорду. Его подразделение одно из самых старейших на этой станции и мне интересно узнать, что он думает по этому поводу.

В зале поднялся небольшой человек. Одетый в парадный китель, на плечах которого красовались золотые погоны, он спустился со своего места и, встав за трибуну, поблагодарил за предоставленную возможность.

– Мое мнение по данному вопросу осталось неизменным. Я всегда настаивал и буду настаивать на силовом решении этой проблемы. С самого начала, когда мы только высадились на эту планету у нас была редчайшая возможность выбить этих негодяев из «Рубикона» за пределы не только этой планеты, но и системы в целом. Однако, мы упустили этот шанс и решили повременить с этим. Уже тогда я говорил, что промедление будет стоить нам слишком дорого. И что же мы видим в конечном итоге: они позволяют себе нападать на наши отряды, и, к сожалению – это только начало. Они ждут нашей реакции. Можно сказать, что это нападение было своего рода зондированием почвы, взглянуть, как мы отреагируем на подобную выходку и если в этот раз мы промолчим, следующая атака будет куда более серьезной. Ответ должен быть незамедлительным и очень болезненным, чтобы каждый, кто прислуживает нашим конкурентам смог понять, что бывает с теми, кто так нагло пытается провоцировать нас на открытый конфликт. Поэтому, я и мой отряд будем выступать «за» проведение наступательной операции и, надеюсь, высшее руководство примет правильное решение по данному вопросу.

Капитан Стэнфорд отошел от трибуны и медленно направился к своему месту, но стоило ему присесть, как в туже секунду зал опять вскипел. Критика и одобрительные возгласы смешались в одну большую звуковую массу, которая напирала и нарастала с каждой секундой. Генерал Свиридов был вынужден опять успокоить собравшихся.

– Я вижу слово просит капитан Кин Ку Дао – Гибкинс указал в самый дальний ряд, где скромно и не привлекая особого внимания, находился небольшой мужчина. Стройный, невысокого роста, он скорее напоминал необстрелянного юношу, который первый раз попал на такое совещание. Но реальность была совершенно другой, за всей этой скромностью и внешней неуклюжестью, стояло строгое воспитание, железная дисциплина и смертоносные навыки. Зал притих, но даже в такой тишине нельзя было услышать звука его шагов. Он будто двигался по воздуху, не дотрагиваясь своими ногами до ступенек огромного зала. Подойдя к трибуне, он развернулся к руководству и, сложив руки по швам, поклонился, выражая тем самым уважение командованию.

– Здесь, – он начал не спеша, – за все время нашего обсуждения было сказано очень много слов, правильных и не очень, но за всем этим потоком мыслей мы забыли одну простую истину: нельзя недооценивать противника. Наша политика в отношении конкурирующих компаний на этой планете требует модернизации и совершенства, но это вовсе не означает военное противостояние. Мы сейчас находимся не в том положении, как в финансовом, так и в ресурсном плане, чтобы открыто конфликтовать с «Рубиконом». Эта вылазка была ни чем иным как прощупыванием нашей обороноспособности, попыткой узнать, на что мы способны в случае прямого конфликта. Мы, благодаря капитану Марлоу, показали, что солдаты в состоянии защитить интересы компании и всей исследовательской станции. Этого достаточно. Открытый конфликт не приведет ни к чему хорошему: минимум – мы ослабнем до такой степени, что будем не способны продержаться до окончания сезона бурь и останемся беззащитны даже перед малейшей угрозой, максимум – нас просто уничтожат. В корне не соглашусь с капитаном Стэнфордом: мы сейчас не заинтересованы первыми начинать войну, ведь это развяжет руки второй стороне, поставив ее в положение «жертвы», и приведет к тому, что сюда хлынут огромные потоки наемников со всей прилегающей территории. Война застопорит все наши исследования, уничтожит всю инфраструктуру, увеличит издержки на военные действия, отбросит наш исследовательский потенциал на десятки лет назад. Мы разоримся так быстро, что не успеем этого даже заметить. Нельзя начинаться войну, мы можем проиграть ее! Там, по другую сторону бури, сидят не дураки, а умные люди, которые прекрасно понимают, что только война остановит нас и не даст довести необходимые исследования до конца.

– И что вы предлагаете, капитан Кин? Сидеть и ждать, когда на голову начнут сыпаться снаряды, когда под самой станцией начнут плодиться вражеские диверсионные группы? Вы этого хотите? – возмущенный голос Стэнфорда доносился из глубины зала

– Я этого не говорил, не надо вешать на меня слов, не сказанных мною, – абсолютно спокойно продолжал капитан.– Я всеми силами, насколько это возможно, пытаюсь предостеречь нас всех от необдуманного поступка. Давайте посмотрим на вещи реально: мы опережаем конкурентов почти по всем пунктам. Наши исследование в области энергетики, роботехники, военной сферы ушли далеко вперед. С компанией заключены многочисленные сделки, а сумма их превышает несколько десятков миллиардов. При этом наши партнеры переживают не самый лучший период в своем развитии. Просто задайтесь вопросом: кому нужна эта война и для чего все это делается? Очевидное не всегда находится на поверхности, порой, необходимо думать как противник, чтобы понять истинный замысел его поступков. Если бы я был на их месте, я бы бросил все свои усилия, чтобы втянуть компанию Солид Корпарейшен в войну. Подытоживая все вышесказанное, могу заранее сказать, что я и мое подразделение будем голосовать «против» наступательной операции. И я призываю высшее руководство не поддаваться на популистские заявления и, вняв голосу логики и разума, не принимать положительное решение по данному вопросу.

Развернувшись к Гибкинсу и другим сидящим за огромным столом, капитан Кин Ку Дао спокойно поклонился и таким же шагом направился к своему месту. Стэнфорд был в бешенстве. Его огромное лицо напряглось, а глаза так и норовили лопнуть от нахлынувшей крови. Его взгляд впился в стройного капитана, чье восточное спокойствие и рассудительность всегда выводили его из себя. Он считал, что такого рода людям не место в рядах наемников и всякий раз пытался перечить, но единственное, что удавалось ему, так это выдавить легкую ухмылку и презрительный взгляд.