Текст книги "Дорога в Никуда (СИ)"
Автор книги: Максим Рощин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 52 страниц)
Поужинали, с удовольствием выпили по сто граммов разбавленного водой спирта и улеглись возле горящего костра. После такого многокилометрового дневного перехода, нужен был отдых, и душе, и в особенности телу. Ни о чём говорить, не хотелось. Ни Войнову, ни тем более мне....
Тайга тоже задумчиво и таинственно молчала. Вокруг стояла тишина, которую хотелось, просто молча слушать....
Я лежал на свежо-наломанных ветках, вдыхая лесной аромат буйной таёжной растительности, и смотрел на маленький клочок звёздного неба, который был виден между верхушек деревьев. Оно было одновременно и далёким, и очень родным и близким, и как сказочное, атласное одеяло, усеянное мерцающими звёздами, заботливо накрывало меня. Пламя от костра, слабо освещало небольшое пространство вокруг нашего лагеря, и его огненные языки, причудливо, очень грациозно и завораживающе извиваясь, как индийская танцовщица..., исчезали где-то в темноте.
Там, в глубине, за границей этого света от костра, что-то потрескивало, шуршало, а иногда приглушенно и загадочно ухало. Всё было таинственно и очень красиво. И можно было сказать, что я в этот момент, испытывал, почти, что неземное наслаждение, от всего происходящего вокруг.
И очень даже вероятно, что Войнов был прав, когда ещё дома, так ретиво, и с таким воодушевлением и увлечённостью, расхваливал красоты дальневосточной тайги.
Под шум деревьев и запах еловых веток я вскоре заснул. В эту ночь, как ни странно, мне ничего не снилось....
= = =
Встали мы с восходом солнца. Оно, словно заново рождалось, медленно появляясь из-за горизонта и предъявляя себя всему необъятному миру, на всеобщее обозрение. Появлялось не сразу, а постепенно и неторопливо, как рождается ребёнок, пока не превратилось в огромный, багрово-жёлтый круг, пышущий нескончаемой, жизненной силой. Силой, которая во все времена, в отличие от всевозможных правителей и правительств, отдавалась людям просто так, без различных подсчётов и личной выгоды, экономической, или какой-либо иной целесообразности. Оно, отдавало своё живое тепло людям так, как его отдаёт заботливый и добрый родитель, который никогда не планирует и не задумывается о том, что можно за это получить взамен.
И глядя на него, мы с Войновым в свою очередь, тоже, с большим удовольствием наблюдали, за очередным рождением вечного светила, со своей присущей только ему, действительно солнечной радостью, раздающего живительную энергию людям и всему живому на этой Земле.
Приветствуя его зарождающееся, солнечное появление и, в общем-то, сами, радуясь новому наступившему дню, в нашей очень не простой земной жизни, мы, с удовольствием освежились после сна, вымывшись по пояс, холодной и чистой водой из озера, и занялись самым простым, но в то же время необходимым и важным делом, а именно, приготовлением пищи, хлеба нашего насущного. На чистом берегу, в тени хвойных деревьев, мы с Войновым удобно устроились на нетронутом человеком, зелёном лесном ковре. Не спеша и основательно подкрепились, и затем вновь тронулись в путь.
В этот же день, к вечеру, без каких-либо приключений и серьёзных происшествий, мы добрались до конечной цели нашего путешествия, охотничьей избушки.
Несколько слов об этом охотничьем жилище, я думаю, надо сказать; – Как мне представлялось ранее, сооружения такого рода должны были быть обязательно кособокими, приземистыми и неказистыми. Без окон, или с окнами затянутыми бычьим пузырём. Ну, что-то вроде старой баньки или блиндажа. Всё оказалось далеко совсем не так.... Избушка имела вполне добротный вид, и для такого рода жилья и занятий, как охота, была, почему-то, уж очень основательно и по-хозяйски сложена из брёвен. Крыша была сделана из тёса, с наклоном на обе стороны. Два небольших окна, были застеклены, и дневной свет через них свободно проникал внутрь этого строения.
Этот маленький домик, был разделён на две небольшие комнаты, в которых к моему немалому удивлению, стояли две железные кровати, обеденный стол для приёма пищи, и несколько довольно прочных деревянных табуреток. А в первой от входа комнате, красовалась обыкновенная печка буржуйка, труба от которой, была через окно выведена наружу. Почти рядом с этой избушкой, протекала неглубокая, таёжная речка, с холодной и прозрачной, как детская слеза водой..
– Это что за пансионат такой...?! – спросил я Иван Иваныча, который деловито осматривал всё вокруг, и видимо прикидывал, что и как в первую очередь необходимо сделать: – Он, мало чем, напоминает избушку, с нашими русскими бабами Ягами, и о ней можно уверенно сказать, что эта избушка-пансионат, своей экзотической комфортабельностью может смело тягаться с некоторыми домами отдыха у нас на Кавказе...!
Войнов, впервые за последние два дня, но, как всегда, не изменяя себе, скривил рот в ухмылке.
– Вот видишь, ВиктОр! Твоё первое приятное впечатление от отпуска. Правда...!? И это меня радует. Я ведь не зря говорил тебе, что Дальний Восток – это не какой-нибудь там Кавказ. И не зря тебя сюда, дорогой мой "зам", чуть ли не за уши тянул. Ну, так вот! Докладываю вам. Слушай и вникай.... Здесь когда-то давно, пробовали вести поиск бокситовой руды. Для нужд государства. И красивое название будущему руднику уже придумали – "Многовершинный". Наверное, в честь ближайшего посёлка.
Но толи не нашли руду, толи по каким-то другим нам неизвестным причинам, но всё это дело быстро закончилось. Работы свернули, и учёный люд так же быстренько, как приехал сюда, собрался..., и уехал с этих мест восвояси. Наверное, после праведных и тяжёлых трудов, подался отдыхать на Северный Кавказ. Заморились эти бедолаги с непривычки...! – он лукаво посмотрел на меня и многозначительно хмыкнул.
Я не обращал внимания на иронию Войнова. Коль есть охота, пускай упражняется.
Иван Иваныч продолжил свой рассказ, всё с тем же, таким любимым им, французским прононсом: – А домик, неглубокие штольни, небольшие вырубки, и всё, что было связано с их изыскательной деятельностью, просто бросили здесь и всё это навсегда осталось в тайге. Как говориться, на нашу с тобой радость. И мы за это, к ним не в претензии. Верно...? И пусть хоть и заочно, но мы объявляем им, нашу служивую благодарность. Места эти настолько глухие, что даже охотники здесь – редкие гости. Да, да...! А из обычных гражданских людей, сюда вообще никто не забредает. Медведя здесь намного легче встретить, чем человека. А такой отдых, нам как раз именно и нужен на время нашего отпуска, причём, во всех отношениях. Никто беспокоить и надоедать не будет. Никаких тебе отчётов, планов и проверок, ночных дежурств и построений. Так, что ВиктОр, мы с тобой вдоволь здесь поохотимся, порыбачим, и как говорится, культурно и с пользой для нашего здоровья, отдохнём. А от медведей... – здесь он с гордостью и немалой долей охотничьего хвастовства, взяв в руки свой карабин, добавил: – Ты уж мне поверь, ВиктОр, мы вполне успешно отобьёмся. Чай не впервой...! Здесь в тайге: Закон-Тайга..., Медведь...Хозяин.... И от этого хозяина тайги, мы будем отбиваться законом этой же самой тайги, который гласит... – Кто сильнее, тот и Прав...! Природа, дорогой ты мой...! Природа...! Ну и конечно плюс к этому, хорошее оружие и удача-опять очень мудро, сделал Войнов своё заключение.
Мы дружно взялись с ним за дело и начали наводить в домике порядок.
Во время уборки, я заглянул в ящик, который использовали для хранения дров и вместе с разным хламом, вытащил оттуда картонную коробку. Я открыл её и заглянул внутрь. Она была почти до верха заполнена дровами и бумагой. – "Хорошо..., – подумал я: – На первых порах, будет, чем разжигать костёр или буржуйку...".
В тайге темнеет довольно быстро. Заготовив молодого ельника для кроватей, поужинав и наметив план действия на следующий день, мы уже изрядно уставшие, с удовольствием улеглись спать в нашей избушке.
Утром я встал первый. Войнов, как ни странно ещё спал, разбросав свои руки и ноги, да и, в общем-то, всего себя по кровати, храпя при этом, как былинный русский богатырь Илья Муромец после тяжёлой битвы. Наверное, так на него подействовала перемена обстановки. Попал человек, в свою, родную стихию.
Я захватил с собой коробку с бумагой, которую вчера нашёл в ящике, и вышел из избушки, что бы разжечь костёр и приготовить завтрак.
Дрова, которые мне удалось собрать вокруг, назвать сухими было довольно трудно, и бумага из коробки была очень даже кстати.
Костёр, начал разгораться.
С утра было немного прохладно и сыро, и мне естественно хотелось, чтобы он это делал поактивней и шустрее..., поэтому я опять полез в коробку, за очередной порцией бумаги для костра.
Из неё я вынул папку, завязанную на тесёмки. Это была обычная канцелярская папка, зелёного цвета, уже изрядно потёртая. Я машинально развязал тесёмки, раскрыл её, и достал оттуда толстую, общую ученическую тетрадь.
Перед тем, как бросить её в огонь, я наугад открыл первую попавшуюся страницу и из простого человеческого любопытства присущего всем нам, прочитал несколько строк.
Кто-то писал: – "Неужели, это и есть Любовь...!? Но ведь это всё, очень и очень даже сомнительно, зыбко и ненадёжно...! И вся эта, так называемая любовь, больше похоже на обыкновенную земную грязь, которая почему-то, очень сильно напоминает грязь из могилы, давно почившего лесника Каретина. И сейчас, какие-то другие сравнения, и в голову отчего-то не приходят. Но неужели мне, всю мою жизнь, придётся копаться в этой бесконечной, дурно пахнущей грязи, и ещё при этом, как плохой артист, пытаться играть эту незавидную роль и изображать из себя счастливого человека в этой жизни!? Ведь, как говорила мне моя бабушка: -" Надо БЫТЬ, а не Казаться..." – а вовсе не наоборот! А всё то, чем я занимался и продолжаю заниматься до сих пор, так же похоже на Любовь, как я сам..., на императора Нерона, или на поручика..., Ржевского из анекдота. Хотя впрочем, может на него-то, как раз, я больше всего и смахиваю.... Кто его разберёт!? Какая всё-таки жизнь непонятная штука!? По крайней мере, для меня! Одна горькая тоска и безысходность...!" – писал в своей рукописи, какой-то парень.
– Любопытно... – подумал я: – Пока с костром, мы немного повременим. Другой макулатуры для этого дела, у нас здесь, вполне достаточно. На досуге поинтересуемся, что этот товарищ, здесь ещё написал...?
Чайник медленно закипал....
Бродя все эти дни по тайге с Войновым, я далеко не всегда очень внимательно слушал, о чём он мне, что-то говорил.
Одна мысль, непоседливым буравчиком всё время копошилась в моей голове, и не давала мне покоя. Я думал о тетради. Что же там такое-этакое, ещё может быть...?
О своей находке, Иван Иванычу, я ничего не сказал. Что заставило меня сделать это, мне на этот вопрос и сейчас трудно ответить. Возможно то обстоятельство..., но я и сам в этом, до конца не уверен, что Иван Иваныч ни к чему, за исключением охоты, и в какой-то степени армейской службы, серьёзно не относился. И частенько, очень неудачно иронизировал по всем вопросам, которые не касались охоты и службы. А возможно, что вовсе не исключается, причиной послужило то, что я хорошо запомнил, одно высказывание в русской народной сказке – как Иван, так дурак, ну..., а если ещё и Иваныч(!)..., так вдвойне...
И вот, как-то вечером, после того, как мы управились с нашим небольшим лесным хозяйством, я взял тетрадь, и, устроившись на кровати, открыл её на первой странице. Свет от керосиновой лампы, вполне сносно освещал комнату, и я приготовился к чтению.
– Ты чего это, на ночь, глядя, с бумагами возишься? На службе не надоело...?! – уже лёжа в постели и при этом широко и смачно зевая, спросил меня Иван Иваныч.
Я продолжил как бы игру недоговорённости с Войновым, или недосказанности, начатую мною чуть раньше, это уж, как Вам будет угодно, уважаемый читатель.
– Да так..., стихи немного перед сном почитаю – отозвался я.
– Что, новые стихи написал...? Или ты старые вспомнить решил...? – он знал, что я иногда баловался написанием любительских стихов, и их изредка печатали в местной газете.
– Вроде того... – неопределённо ответил я, и начал читать.
Войнов, вопросов больше не задавал. Для него это было совсем даже не интересно. А засыпал он очень быстро, как впрочем и большинство людей, у которых с совестью всё в полном порядке, или как раз наоборот, большие проблемы с ней.
Уже первые страницы, вызвали у меня живой интерес к тому, что было в них написано, и я всё больше и больше углублялся в чтение.
В эту ночь я почти не спал. К утру, я израсходовал изрядную порцию керосина, который у нас имелся в неприкосновенном запасе.
Но я, уже не думал, ни о керосине, ни об охоте, ни об отпуске. Мысли мои целиком были заняты тем, что я прочитал в найденной мною тетради.
Уважаемый читатель, я не стану описывать все эти дни, проведённые в тайге, чтобы напрасно не отнимать Ваше драгоценное время. Скажу только, что обещания Иван Иваныча Войнова, по поводу моего незабываемого проведения отпуска в тайге, в итоге всё же, не сбылись. Ни охота, ни рыбалка особой радости мне не доставляли. Я мало интересовался происходящим вокруг, и почти что с трудом, дотягивал своё время пребывания здесь..., чтобы первое: просто не обидеть своего командира и второе: я очень хотел, как можно быстрее вернуться домой.
Вернувшись в город, к себе домой, я ещё раз, более внимательно и вдумчиво, перечитал найденную в тайге тетрадь.
Найденная мною, неизвестно чья рукопись, для меня была очень и очень даже интересна. И вот почему в первую очередь....
В ней меня поражало то, что человек, который рассказывал, или вернее описывал свою жизнь, даже не подозревая о моём существовании, как будто, и довольно часто, заглядывал в мою личную жизнь, прожитою мною, черпая оттуда необходимый материал для своей рукописи.
И надо сказать, что он нередко, с поразительной точностью описывал события, которые происходили именно со мной в этой жизни. Более того, совпадали наши профессии и место прохождения службы. И также, что очень и очень интересно..., часто совпадали наши мысли. Мы с ним зачастую, думали о многом в этой жизни, почти что одинаково. Как будто он, был моей собственной тенью, или моим двойником, моим вторым "Я"...!
Естественно, я был более чем заинтригован....
Хотя возможно, не желая того, я всё же что-то и преувеличиваю. Очень даже может быть, что кто-то другой, прочитавший это, тоже бы нашёл что-то такое, что напоминало, и было бы похоже на его личную жизнь. Ведь не секрет, что судьбы людей во многом схожи друг с другом. И каждый человек, при желании, может найти в жизни другого человека нечто такое, что очень напоминало бы его собственную жизнь.
И, наконец, последнее.... Эта рукопись, не имела ни заголовка, ни названия. Видимо автор не придавал этому, какого-либо значения. Он просто рассказывал в своей рукописи о своей личной жизни. И только.... Со своими ошибками в ней, взлётами и падениями. С активным поиском Истины и с застоем, пахнущим пылью, мхом и паутиной. Иногда, с поразительной энергией, а иногда с убийственным пессимизмом и нередко даже с какой-то явной обречённостью из-за непонимания этой жизни.
Так, наверное..., по всей вероятности и было на самом деле. Но невозможно не видеть и уж тем более отрицать в ней, одно очень существенное обстоятельство. Это то, что всё изложенное в рукописи, говорит о его искренности и правдивости. Человек рассказывает о себе всё, без какого-либо позёрства и без сглаживания острых углов, каких-то неприглядных жизненных ситуаций, и вообще без утайки каких-либо эпизодов в своей жизни, нередко довольно острых, пикантных и щекотливых, и потому не очень-то украшающих его самого, а как раз совсем наоборот....
Его рукопись, описание событий в ней, очень похоже на снимание одежды, на раздевание прилюдно. А ведь на это решится далеко не каждый. Для этого надо обладать определённым мужеством, и как мне кажется немалым.
И его "раздевание" при народе, не похоже на похотливый, грязновато-примитивный стриптиз. Нет...! В его повествовании, усматривается желание, и попытка человека очиститься от всего наносного в его жизни. Встать с колен, выпрямиться, стать лучше и чище. Стать духовно выше, богаче и в конечном итоге, стать СВОБОДНЫМ человеком.
Этот человек, куда-то забрёл, заблудился. Как в тайге..., да и как в самой нашей жизни, где великое множество дорог и тебе надо выбрать только одну и только свою. И он мучительно ищет её. Это у него, к сожалению, далеко не всегда получается.
В какой-то момент своей жизни, вроде бы найдя свой единственный и верный путь, в этой необозримой и трудно проходимой жизненной тайге с её запутанными лабиринтами, он, как говорится, опять даёт маху и в который уже раз, съезжает на обочину жизни. А иногда, даже просто сползает в придорожный, довольно грязный кювет. Он вновь, в очередной раз ошибается, приняв чужую дорогу за свою....
Но этот человек, очень хочет вернуться снова к центру, туда, откуда он, да и, в общем-то, каждый из нас начинает свой путь по этой Жизни, и который мы с Вами..., часто Теряем.
Вернуться к самому себе, к истоку, к своей Сути. Пройти в этой жизни свой путь, не по чужой, а по своей дороге, предназначенной только для тебя одного. Пройти его самому и до конца, таким образом, добравшись, наконец, до цели своего земного путешествия. Как бы не было трудно на этом пути, и каким бы он ни был. Он очень хочет попасть под проливной ливень, со всеми его ослепительными молниями и завораживающими человека грозами, который бы просто обрушился на него с такого высокого, голубого и чистого неба. Под теплый и очистительный майский дождь....
И до тех пор, пока каждый Человек, живущий на Земле, до самого конца, до упора..., не пройдёт и не исходит все эти жизненные дороги и тропинки, и при этом в полной мере, не поймёт, не прочувствует и не познает всю высоту своего падения (по Собственной Воле и согласно своему личному Выбору...) он никогда не выберется из этого тупикового жизненного лабиринта. И это будет длиться до тех пор, пока Человек не выйдет на ту Дорогу, на тот Единственно-Верный П У Т Ь, который в конце-то концов, после его длительных, мучительных и бесплодных Поисков столь неуловимого человеческого Счастья и таких глупых "блуканий..." по всей нашей Матушке Земле..., испытав на себе лично, великое множество Страданий и Горя, Боли и Разочарований, наконец-то не выведет его из непроходимых, жизненных дорог-тропинок-дебрей, после чего, этот Путь, приведёт Человека в свой родной, Отчий Дом, куда он, так долго и упорно не желал возвращаться.
И только этот ПУТЬ, после его преодоления, в Обязательном Порядке, приведёт всех Людей на Земле, к Единственной ИСТИНЕ существующей в нашем бесконечном и прекрасном МИРОЗДАНИИ..., – к нашему СОЗДАТЕЛЮ. К нашему ВЕЧНОМУ и Единому БОГУ-ТВОРЦУ.
(Все остальные дороги, дорожки, тропинки, автострады и автобаны, «Особо одарённых...» индивидуумов, и «убеждённых...» в «своей» правоте, атеистов-хомо-сапиенс (ов)..., как мы с Вами и догадываемся..., прямиком приведут..., к Ч. Дарвину...)
Все эти, так называемые атеисты, весь путь эволюционного развития человека, пытаются пройти с упорством носорога, неизменно начиная своё движение по этому пути, шиворот-навыворот. Они начинают его не с начала возникновения этого пути, то есть с самого момента возникновения эволюции человека, что было бы правильно и логично, а как раз наоборот, с его конца. Они начинают своё движение-анализ, с позиции сегодняшнего дня, тщетно пытаясь добраться (вернее доползти...) до его начала, (истока...) при этом, неизменно теряясь вообще, в каких-либо ориентирах, в глубине бесконечности веков. Эти люди, к своей цели, пытаются двигаться задом наперёд.
Ну и как Вы думаете, к чему эти разудалые атеисты смогут добраться-доползти?! Если бы им очень, ну, очень сильно повезло, то они, добрались бы до самого Господа Бога. Но, я уверен в том, что это, никогда не случится. Им, в этом деле, впрочем, как и в других тоже, согласно законов Бога, (а не "авось") по созданию Мироздания, не повезёт.
После того, как Человек покинет этот Мир, для него не будет устроено никакого Судилища в виде Судного Дня и он не попадёт ни в Рай, и ни в Ад, поскольку они просто не СУЩЕСТВУЮТ. Нет ни котлов с кипящей водой, ни чертей, ни раскалённых сковородок. А Царство Божие, не есть Рай с райскими яблочками, и не Есть Праздная жизнь в этом Раю, как думают многие Люди. Царство Божие, это Есть ВЕЧНЫЙ ПОКОЙ.
И для того, чтобы его Обрести, Человеку необходимо ПОКАЯТЬСЯ в своих Земных грехах.
Перед распятым рядом с Иисусом Христом вором и разбойником, который Раскаялся в содеянном им, и признал Господа Бога, тут же открылись врата Царства Божьего, без всякого Суда со стороны Бога, который никого не Судит, а всегда только Прощает, и учит этому нас. Чем больше ты Прощаешь, тем Выше твоя Духовность.
Раскаявшийся Человек Судит самого себя. Тот который не Раскаялся в этой Жизни, будет возвращён (реинкарнирован), что бы иметь возможность Покаяться в следующей, и так до тех пор, пока Покаяние не произойдёт с каждым из нас. Ни русское "Авось", ни богатство, ни знакомства, ни слава, ни власть..., в Божье Царство никому попасть не Помогут. И очень возможно, что даже такой вурдалак, как Гитлер, сейчас живёт среди нас, при этом совершенно не помня своё Прошлое, в другом обличье и с другим именем. Кто это может оспорить, а тем более опровергнуть? НИКТО....
Все без Исключения Люди, только через Покаяние войдут в Царство нашего БОГА..., в бесконечно СОЗИДАЮЩИЙ ВЕЧНЫЙ ПОКОЙ.
«Бесконечная, Великая ПУСТОТА... – есть Бесконечная, Истинная ЛЮБОВЬ, ко ВСЕМУ...» – И из этой пустоты возникает абсолютно всё, для того, чтобы однажды вернуться в неё назад. И это Было, Есть и Будет..., это будет продолжаться ВЕЧНО.
В Священном Писании говорится об очистительном огне Покаяния. В нашем случае, этим очистительным огнём будут являться Ваши сердца, Ваше мнение по этому вопросу, и, конечно же, Ваши выводы и решение....
А он, настоящий (к большому сожалению, нам неизвестный...) автор этой рукописи, как мне кажется, своё дело сделал. Он, как истинный христианин, ничего не пряча и не скрывая, рассказал о себе всё, как рассказывает всё о себе человек, пришедший в церковь на исповедь.
Он полностью доверил себя людям. Он доверил Вам свои мысли. Из всех, потаённых уголков своего сердца.
И Вы для него сейчас одновременно и суд и обвинение, защита и возможно в чём-то, даже его оправдание, в его не очень-то простой, и во многом непонятной и запутанной жизни. И решать это только Вам, дорогой мой читатель!
И как бы там ни было, мои дорогие друзья..., и правильно это будет, или нет, я принял решение вынести на Ваш суд и опубликовать данную рукопись, без каких-либо изменений и дополнений, за одним лишь исключением, описание в основном, будет идти от третьего лица.
К чему я..., с большой Надеждой на Ваше понимание, и с не меньшим Желанием и Удовольствием, приступаю к изложению Дальневосточной таёжной истории.
Взяв на себя смелость, на свой страх и риск, и согласно моему личному пониманию, всех тех трудностей связанных с поиском Максима своей Истины в этой Жизни, я назвал нижеизложенное повествование, довольно просто... – «ВЫСОТА ПАДЕНИЯ...».
Эта Высота, у всех живущих Людей на Земле РАЗНАЯ. У каждого Своя. Есть она и у Максима. Есть она к Сожалению..., и у Каждого из Вас. НЕТ Безгрешных Людей на этой Земле. Нет их. И это очень печально. Хотя..., по другому и быть не может....
А также, я дал книге второе, сопутствующее название... – "Дорога в Никуда".
Мне думается, что даже это название, звучит более оптимистичнее и обнадёживающее, чем «ВСЕМИРНЫЙ ОГНЕННЫЙ ПОТОП...», или «ВСЕМИРНАЯ ВЕЧНАЯ ЗИМА», к каковым так упорно и последовательно марширует всё Человечество, в авангарде которого, одной из первых, идёт «высокодуховная» Россия. Но она совсем не удовлетворена этим своим «почётным» местом, и поэтому усердно пытается, единолично возглавить, это всеобщее марширование..., со своим «АВОСЬ», и со своими любимыми «скрепами», «сакральностью» и своим «особым путём».
Вам же, дорогие мои читатели, я желаю только одного: навсегда возлюбить Бога на Небе, и навсегда полюбить, своего единственного человека..., мужчину, или женщину, на Земле.
= = =
Часть первая.
«СУРОВЫЙ УРАЛ». (ДЕТСТВО. ЮНОСТЬ. МЕЧТЫ...).
Никогда не гонись ты, за счастьем юнец...!
Коль достигнута цель, неминуем конец...!
Всё, что кажется близким – сродни горизонту
Как не всякий разумный, по сути, – мудрец...!
Максим.
= = =
ГЛАВА – 1.
«ЧЕРЁМУХА БЕЛАЯ...»
Этот день..., от многих уже прошедших, таких же будничных и серых дней, ничем не разнился, и ничем особым не отличался. Он, как и его предшественники-близнецы, которые так же, с завидным постоянством и регулярностью навсегда исчезали в какой-то далёкой, неведомой и загадочной, а потому, немного пугающей людей, такой непонятной и таинственной для них Неизвестности....
Все эти дни..., и нынешний в том числе, были очень похожи друг на друга..., ну прям, как горка пирожков или блинов одного замеса, испечённых одной и той же, равнодушной уже ко всему в этой жизни стряпухой, на одной и той же, много повидавшей на своём кухонном веку, сковородке. Таких же до непристойности одинаковых, и таких же невзрачных и однообразных, как желтоватый, сыпучий песок в Синайской пустыне, а потому, как правило, ничем особенным, не запоминающимися. За исключением может быть только одного обстоятельства, или события, которое люди, попросту не могли не заметить, и каковое произошло в посёлке "Третий Северный", города Североуральска, на улице, имени легендарного, "всесоюзного старосты...", Михаила Ивановича Калинина. На той самой улице, на которой жил Максим со своими родителями и двумя сёстрами.
А произошло следующее....
Примерно через пять или шесть дворов от дома, в котором жил Максим, по этой же стороне улицы, умер лесник Каретин. Ничего из ряда вон выходящего. Всё, как всегда.... Такое, в общем-то, случалось можно сказать регулярно. Кто-то, как говаривали сами же взрослые, то есть "старшие товарищи", "давал дуба", и его сообща, общими усилиями отправляли в последний путь на "Амональный". Прям так и говорили – "Отнесли жмурика на Амональный".
Само слово, "кладбище...", когда кто-то умирал, почему-то упоминалось крайне редко. Максим тогда ещё не знал и не понимал, почему взрослые заменили в своём лексиконе одно слово на другое, слово "кладбище" на слово "Амональный". И здесь нужно откровенно сказать, что в настоящее время, Максима, такая замена слов не особенно то и интересовала. Заменили, ну и ладно.... Значит взрослым так надо. Может им так удобнее и сподручнее. Это только их дела! А у него, на тот момент, как казалось тогда ему самому, было вполне достаточно своих очень даже нешуточных, больших и довольно серьёзных мальчишеских забот.
Но тем не менее и как бы там ни было, Максим, как и многие соседские мальчишки и девчонки, принял непосредственное и активное участие в подготовке умершего Каретина к его собственным похоронам и отправке его в последний путь. В то самое местечко, которое загадочно называлось "Амональный...".
Максим с ребятами носил хвойные еловые ветки, заготовленные взрослыми мужиками и вместе с ними укладывал их в кузове бортовой машины, задний борт которой был открыт и опущен вниз. Ребята старались, чтобы всё было красиво и добротно и безвременно почивший Каретин, лежал в своём деревянном гробу, как у себя дома в постели..., на мягком, таёжном, зелёном одеяле.
Наконец все приготовления к похоронам были закончены и вся эта грустная процессия, состоявшая из родственников, соседей и просто знакомых, тронулась провожать бывшего лесника Каретина..., в его последний путь.
Максим тоже, сосредоточенно-тихо, вместе со всеми, молчком, шёл среди этой понурой и неуютной толпы, бредущей по грязным после прошедшего дождя, просёлочным дорогам. Все тоже, в основном, шли молча. Если что-то и говорили друг другу, то говорили совсем немного и не громко, почти шёпотом. Как будто все, чего-то или кого-то очень сильно боялись и не хотели лишний раз беспокоить. И вот так потихоньку и как-то совсем незаметно, похоронная процессия добралась до кладбища.
Последнее, что Максим запомнил, почему-то больше всего из всей вереницы событий произошедших с ним в этот день, так это то, что когда гроб с Каретиным опускали в могилу, на дне могилы была мутная вода. Максим, тупо и не мигая, смотрел на неё до тех пор, пока воду и сам гроб не забросали влажной землёй, которая была больше похожа на самую обычную грязь. Вода эта была зеленовато-бурого цвета, с комьями скользкой глины, и очень напоминала собой, простую жижу с неприятным запахом. И она, Максим это хорошо запомнил, ещё изредка очень противно хлюпала, пуская пузыри по краям гроба, по всему периметру могилы, под ударами очередных комьев земли, с трудом отрывавшихся от лопат и глухо шлёпавших по крышке гроба, в котором лежал Каретин.
Приблизительно прошла неделя после этого события. Жизнь в посёлке шла своим чередом, и уже чувствовалось, что похороны Каретина, людьми, потихонечку забываются. Одними чуть быстрее, другими чуть помедленнее, но забываются всеми. Исключения в этом вопросе почему-то не наблюдалось. И так бы оно и было..., Каретина, как впрочем и многих других жмуриков, захороненных ранее, забыли бы легко и быстро. Тем более, что каждый из ныне живущих подспудно осознавал, что где-то не за далёкими горами и морями, а совсем близко, совсем рядом и может быть очень скоро с кем-то очередным из них, и очень даже возможно, что именно с ним, произойдёт то, что неизменно должно произойти с каждым жителем земли и что к этому очередному похоронному мероприятию, нужно быть готовым всем и всегда. Просто люди никогда точно не знают одного..., кто же из них очередной, кто следующий в этом таинственном, никому не ведомом и потому очень пугающем, похоронно-кандидатском списке...? Кто на подходе?! Ты, я, или он...!? И поэтому они никогда сильно не расслаблялись и постоянно были готовы действовать. Тобишь оказывать посильную помощь в захоронении других «жмуриков». Хоронить-то тебя тоже надо будет, когда, как правило, неожиданно для тебя самого, придёт твой черед. Тут ничего не исправишь и ничего не изменишь....
Хотя надо сказать, что в нашем, конкретном случае, некоторые жизненные планы, дела и кое-какие обстоятельства, для проживающих в посёлке людей, хоть и на короткое время, но всё же, в какой-то мере изменились. Жизнь, иногда по своей собственной инициативе, выкидывает непредвиденные кренделя и вносит свои личные, известные только ей одной и наверное так необходимые ей изменения, поправки и коррективы.
