Текст книги "Дни Стужи (СИ)"

Автор книги: Максим Макаренков

Соавторы: Кора Клеменс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 6. Память

Стас проснулся, открыл глаза и уставился в потолок, успокаивая дыхание. Криво ухмыльнулся – кто другой, поди, вскочил бы с воплем и рванул, не разбирая дороги, путаясь в одеяле и вышибая двери. А он всего лишь вынырнул из кошмара, отделавшись испариной и противным привкусом во рту.

Полежав, рывком встал, зло пробормотав сквозь зубы: «Правильно, сколько раз тебе говорили, заведи нормальную бабу, не будешь по ночам от теней шарахаться».

Увы, в комнате он был один, сон как отрезало, поэтому он накинул на голое тело легкую куртку, оставшуюся еще со службы в порубежниках, и, как был, босиком, пошел в гостиную-мастерскую.

Привычно обходя мебель, добрался до древнего холодильного шкафа, в котором хранилась, обложенная кусками льда, замороженная провизия, да стояли на полках разнокалиберные кувшины и банки с холодным питьем, до которого оба ведуна были большие охотники.

Не глядя, протянув руку, цапнул с подвешенной рядом полки большую кружку, налил холодного клюквенного морса и пошел туда, где отбрасывали слабые красно-желтые блики догорающие в камине угли.

Застыв перед камином, он смотрел на угли, с удовольствием ощущая, как окутывают ноги волны мягкого тепла. Успокаивая, отгоняя непрошенный кошмар.

___***___

…В тот раз коней оставили, взяли полозов. Этих странных созданий завели у порубежников всего несколько лет назад, и мало кто понимал, как с ними обращаться, однако для болотистой местности они подходили куда лучше, чем кони, потому и рискнули.

Путь через черный ведьмачий лес запомнился тягостным кошмаром, но куда хуже стало, когда он внезапно кончился, и полусотня проломилась сквозь стену мертвых деревьев на болотистую равнину.

Она уходила до самого горизонта.

Небо затягивали густые, подсвеченные кипящими, медленно ворочающимися внутри молниями, тучи. Вдалеке, там, где покрытые бурой слизью кочки переходили в пологий склон, тучи опускались к самой земле, набухали густой тьмой, сквозь которую просверкивали желтые сполохи.

Стас до боли сжал в руках поводья. Проклятье – с ним всего полусотня.

Ах, как жаль, что не удалось собрать хотя бы сотню. Но не было столько людей на заставе, когда в голове Стаса взорвалась граната и он, заорав, повалился посреди пыльного двора. А рядом лежал и орал вязальщик. – рыжий, вечно встрепанный Марк.

Как он командовал собираться, что кричал – Стас и сам не помнил, но, видать, его послушали, и в себя он окончательно пришел уже в седле. Голова все еще раскалывалась, но большую часть удара приняли на себя обереги.

– Стас, беда, – серыми губами прошептал Марк

– Знаю, Марк. Направление уловил?

Вязальщик кивнул:

– За черным лесом. Там, где поселение болотников.

Поселения больше не было. Тянулся к низким тучам черный чадный дым. Низенькие островерхие хижины болотников догорали, в развалинах проскакивали жадные язычки огня.

– Вязальщиков в середину. Остальные – дугой! Вперед!

Порубежники не успевали. Ни разведку провести, ни сплести прочную сеть заклинаний-оберегов. Даже проверить лишний раз боезапас и снаряжение не успевали.

Только об одном Стас молился – успеть до того, как некроманты закончат вытягивать тварь в этот мир. Если им очень повезёт, тварь не успеет полностью перетащить сюда свою мерзостную суть, не воплотится полностью. С другой стороны, чем мощнее иномирная дрянь, тем больше времени и сил ей нужно для воплощения здесь. Так что, если до сих пор не вытянули, то, значит, сюда пытается прорваться что-то по-настоящему могущественное.

Стас тронул каблуками бока полоза и тихо скомандовал: «Вперед!»

Полозы передвигаются не так, как лошади. Они срываются с места и сразу набирают скорость. Они стелются над землей и бегут, вытянув гибкие ящеречьи шеи, смешно выбрасывая ноги вперед и вбок. Они кажутся неуклюжими. Но только кажутся.

На стремительность и обманчивость полозов Стас и рассчитывал.

И не ошибся. Они почти летели над землей и, кажется, у с п е в а л и.

Полусотню заметили почти на околице деревни.

Высокие тощие фигуры, замотанные в обрывки прелых шкур, перемотанные сплетенными из кожи самоубийц веревками, уже выбегали из развалин, выстраивались в редкую цепь, а следом за ними шли неторопливые, сводящие с ума этой неторопливостью в е д о м ы е.

В руках поднятых для служения мертвецов Стас заметил добротное оружие. Ведомых отбирали, готовили. Подбирали тех, кто и после смерти сможет быстро двигаться и уверенно держать в руках оружие. Это было очень некстати.

Но куда больше Стаса тревожил столб дыма, поднимающийся откуда-то из-за развалин. Дымный змей мерно покачивался и расплывался по брюху угольно-черной тучи.

– Они почти закончили! – отчаянно крикнул Марк. Глаза вязальщика закатывались, он соскальзывал в пограничное пространство между мирами, пытаясь перекрыть поток энергии, который всасывала в себя воплощавшаяся тварь.

Короткая команда, и атакующая дуга становится наконечником копья, на острие которого тяжеловооруженные всадники. Их задача – проломить оборону противника. Умереть, но проломить. Дать дорогу сердцевине – вязальщикам, которых прикрывают напарники-ведуны с короткими заговоренными мечами..

Стас краем глаза смотрел за Марком и отчаянно надеялся, что сил пяти вязальщиков хватит. Порубежники, на острие атаки слаженно дали полозам шпоры, и скакуны взвились в воздух, перелетая через некромантов и оживших мертвецов.

Перескочив через первые ряды врагов, авангард тут же развернул скакунов и врубился в противника с тыла.

Стасу не надо было оборачиваться, чтобы видеть, как окруженная ведунами повозка с вязальщиками прорубается к нему и Марку – ведущей связке. К тем, кто направляет атаку. Теперь Стас видел и то, что гораздо раньше увидел вязальщик. Впереди черная жирная грязь, перемешанная с пеплом, дрожала, плыла, превращаясь в красную сухую равнину, поросшую черным кустарником, которого никогда не было на Земле. Картина вызывала легкую тошноту и головокружение, но Стас уже привык отключать всё, что мешает выполнению задачи.

На границе реальностей возвышался наскоро сколоченный помост.

На неоструганном горбыле приплясывал, подняв руки и склонив голову, лихорадочно выкрикивая заклятье, высокий костлявый некромант. Лицо его закрывала маска – череп неземного чудовища с изогнутыми клыками, выходящими из тяжелой нижней челюсти.

Перед ним стоял на коленях кошмар, который, наверное, некогда был человеком, но пребывание в чуждых пространствах преобразило его почти до неузнаваемости. Тяжелый, почти квадратный торс казался непропорционально широким для коротких мощных рук. Из плеч вырастали костяные пластины, высоким воротом закрывающие шею и нижнюю часть головы.

Стас рванул из-за плеча древний кавалерийский карабин, блокируя видения, возникающие в его голове. Это было одним из самых опасных моментов в работе ведунов и вязальщиков. Ведуны, хоть и действовали в явном, телесном мире, все равно видели отголоски того, что происходило в чужих мирах и пространствах, где в это время вели битву их напарники.

И сейчас Стас ощущал, как тяжелая давящая злоба захлестывает Марка и других вязальщиков, а те выстраивают защиту, скользят между потоками энергии, пытаются нащупать брешь для атаки.

Стас ловил в прицел голову некроманта и чувствовал, как утекают драгоценные мгновения. И все не решался выстрелить, все пытался приноровиться к валкой поступи полоза. Помочь себе заговором он не рисковал – воздух и так трещал от сил разных пространств, перемешавшихся в дикой пляске.

На миг Стас почувствовал себя висящим между мирами. Очень спокойным, умиротворенным и неподвижным.

Мягко потянул спусковой крючок.

Щелкнул выстрел, и маска некроманта разлетелась фонтаном желтоватых осколков, голова запрокинулась, открывая острый, заросший седоватым волосом подбородок.

Но тварь уже поднималась с колен, разворачиваясь к порубежникам. Она поднялась и воздела руку жестом, полным зловещего величия.

Стас увидел глаза чудовища, и мир вокруг исчез.

Но перед этим он уловил едва заметную тень настороженности в глазах иномирной твари. И, если это не игра его меркнущего рассудка, то, есть надежда, что некромант не все-таки успел довести ритуал до конца, и тварь воплотилась не полностью.

Ментальный удар чудовища швырнул его сознание в нелепое, дикое пространство между мирами, и теперь он кружился, с восторгом и ужасом наблюдая картины, которое разворачивало перед ним сошедшее с ума Мироздание.

Повешенная девочка в желтом балахоне повелевает планетами. С холодной отрешенностью она истребляет их обитателей и возрождает к жизни, полной боли и страдания… Повешенная чувствует чужое присутствие, поворачивает голову и смотрит на ведуна затянутыми смертной пеленой глазами.

Серые губы растягиваются в оскале, она предвкушает, как поглотит новые миры и жизни.

Черный арлекин, запертый в каменном лабиринте, жонглирует истекающими кровью сердцами и смеется, смеется…

Залитая солнцем лесная поляна, безмолвное синее небо, полное золотого медового тепла. Птичий гомон.

Едва заметно колышется трава, и Стас замечает, как поблескивает вода меж стеблями травы.

Не поляна – затянутый травой провал в черную бездну.

Тень в глубине.

Ближе.

Ближе.

Всплывает на поверхность покойник, открывает глаза и смотрит в высокое небо с терпеливым вниманием.

Играет музыка.

Простенькая мелодия. Еле слышная.

Стас задерживает дыхание и понимает, его сердце не успело ударить даже один раз.

Или оно остановилось?

Неважно.

Там – Марк, там его полусотня.

Там оживший кошмар, который вот-вот окончательно воплотится…

____***____

Лоб все же снова покрылся испариной, и Стас утер его ладонью. Он дома, в безопасности. Вокруг тихая ночь. Он просто захотел попить.

Отдышавшись, ведун приложил ко лбу холодную кружку. Вроде бы отпустило.

В тот раз он выжил.

Марк тоже, хотя это и стало его последним делом, – как только опамятовался, ушел сразу, полгода пьянствовал и сгинул в дальних отшельничьих скитах, где любое упоминание о тонких мирах считалось ересью.

И еще пятнадцать человек остались на ногах – по колено в черно-красной жиже, измотанные, полубезумные, дрожащие от свинцовой усталости. Неверящими глазами смотрели они, как истаивает, отступает видение растрескавшейся равнины. Тело, бывшее вместилищем твари, валялось в грязи лицом вниз, и Стас все боялся, что оно встанет, поднимет шишкастую голову и снова, улыбаясь, глянет на него.

Медленно, следя за каждым движением, он допил морс и поставил кружку на стол. «Вымою завтра», – подумал Стас, почувствовав, как внезапно навалилась усталость.

Спать хочу… утро вечера мудренее, – бормотал он, возвращаясь в комнату и, уже проваливаясь в сон, пробурчал, – а про бабу правильно, бабу надо, старый ты дурак.

Уже совсем на грани сна что-то заворочалось в голове. Не просто так он вспомнил о том старом деле, Стас попытался сосредоточиться, но образ ускользнул, осталась лишь лёгкая досада.

Завтра, завтра я обязательно вспомню, что же мне померещилось, что вспомнилось, пообещал он сам себе.

И заснул.

На этот раз, без сновидений.

Проснулся на удивление легко, и сразу вспомнил ночной кошмар. Иван сидел, попивал чай, присматривался к другу. А Стас всё морщился, никак не мог сосредоточиться. Эта рассеянность раздражала. Пришлось отложить нож, которым он пытался нарезать буженину. И несколько раз глубоко вздохнуть. Медленно, наполняя легкие воздухом, длинно выдыхая, так, что живот к позвоночнику прилипал.

Помогло.

– Давай, рассказывай, – убедившись, что друг полностью пришел в себя, потребовал Иван.

– Такое дело, Вань, сам не могу понять, что мне покоя не дает. Старое дело в голову лезет, – Стас соорудил, наконец, огромный бутерброд, осмотрел его со всех сторон, остался доволен. – Что-то в голове стучит, образы какие-то, а зачем и почему, никак не пойму. Что-то во всем этом было такое….

Он покрутил пальцами в воздухе,

– А пробовал там поспрашивать, – Иван поднял глаза к потолку.

– Да, с самого утра. Как проснулся, – пожал плечами Стас, – сам знаешь, я так, как ты не умею. Чувствую, а понять-рассказать, нет, не всегда.

Стас договорил и остановился. Иван смотрел на него с настороженным вниманием и молчал, боялся спугнуть.

– Меня. Приложило. Приложило так, что я валялся без памяти, а вязальщик и вовсе чуть не помер, – Стас наставил на друга палец, – Ваня, ты понимаешь?

– Хочешь сказать, в этот раз мы должны были…?

– Конечно, непременно! Не только нас, а всех знающих должно было зацепить, – Стас перебил сам себя, – ну хорошо, пусть и не всех, пускай только самых чутких. Но полицейских слухачей и слушающих у порубежников точно. Эти должны были на ушах стоять. Тишина. Почему?

– Это ты хороший вопрос задал, друг мой, – почесал подбородок Иван.

Судили, да рядили долго, но так ни до чего толкового не договорились. В конце концов, решили, что сидеть без толку, и надо продолжать расспросы и розыски. Время шло, о купце и Акимыче вестей не было. Иван ходил в Нижний мир, но духи-союзники ничего не сказали. Но казались какими-то встрепанными. Лис всё скакал вокруг, призрачная шерсть стреляла серо-стальными искрами, но толком он ничего не говорил. Так что, выход был один – топать ногами и говорить, как говорят друг с другом обычные люди.

Начать решили с городской полиции. Причем, идти не к майору, который у обоих вызвал мрачное недоверие, а к старым знакомым из «мошенников» – так издавна называли следователей из отдела по борьбе с мошенничеством. А на Москве частенько появлялись любители выманить у доверчивых вдовиц деньги за общение с покойным мужем, который (ясно! Ясно вижу!) оставил деньги на черный день, да сказать забыл, или поведать добру молодцу, что сохнет по нему красивая, да богатая. Следователи не раз к ним обращались и за помощью в куда более серьезных делах, где было замешано самое настоящее черное колдовство. Тут уже дело касалось больших денег – например, убрать конкурента, или отправить на тот свет зажившегося богатого родственника тоже пробовали с помощью темных сил.

Иногда получалось.

Так что, узнать у «мошенников», что говорят столичные стражи порядка об убийстве сослуживца, стоило из первых рук.

Где искать средь бела дня следователя-«мошенника»?

Разумеется, в «Старом доме» на Ордынке. Пока добрались, пока рассчитались с извозчиком, успели изрядно промерзнуть, так что, в гостеприимное, пахнущее свежей выпечкой, нутро трактира ввалились, потирая руки и мечтая о горячем чае.

Необъятный Сёма сидел за своим обычным угловым столиком и был непривычно мрачен. Обычно улыбчивый и радушный, он лишь тяжело вздохнул, когда друзья подсели к нему, и Иван даже спросил:

– Сёма, мы некстати, так мы уйдём.

Следователь только махнул огромной пухлой рукой,

– Да что ты, Иван Николаич, присаживайся, только, побегу я скоро.

– Что невесел, Семён Ильич? – решил взять быка за рога Стас. Одновременно, высмотрел официанта, показал ему, мол, чайничек сюда и к чаю что положено. Ничего горячительного не хотелось совершенно, а, вот, чаёк тут был чудесный, грех не отведать.

– Что невесел, то дела служебные, – мрачно ответил следователь, – Ты говори, зачем пожаловали.

– Семён, ты что-нибудь про убийство в доме Столярова слышал? – прямо спросил Стас, – там, вроде, из ваших человека на тот свет отправили. Да и, вообще, расскажи мне, что сейчас происходит. Вон, депутата на мосту упокоили.

– А тебя с чего это все интересует? – подозрителен был нынче старый знакомый, но, право задавать такие вопросы имел, и Иван, пригнувшись к нему поближе, шепнул:

– Похоже, пристегнуть нас к этому делу кто-то хочет. Пока, вроде, как приглашенных оформили, дескать, чтоб свое мнение сказали, да смотрели, что там в тонком мире творится. Но не верим мы. Не сходится. Аккурат перед тем, как в доме у него полицейского убили, купец нас нанял в деле Говоруна порыться. Теперь купец в нетях, в доме его труп, а нам нехорошие вопросы задают.

Про пропавших слухачей Стас решил пока не говорить. Даже не из-за недоверия, а, просто, незачем говорить человеку то, без чего ему жить спокойнее будет.

Семён аж присвистнул. Друзей он знал давно, не раз они его выручали, а он их снабжал информацией.

– Это вы, мужики, влипли. Значит, так. Много говорить не могу, что не скажу, то додумывайте.

Он подался вперед, жалобно заскрипело кресло, качнулся стол,

– Убитый с нами по некоторым делам пересекался. Мужик он был толковый, хваткий, хоть и немного не от мира сего, честный больно. Среди нас у него врагов не было, а теперь собственная безопасность трясет и его отдел, и наш. Трясет так, что только шум стоит.

– А что ищут то? – поинтересовался Иван, дождавшись, когда официант поставит чайник, блюдо с пряниками, сушками и прочими сластями, и отойдёт.

– В том и дело, точно никто не поймёт. Тягают, вопросы задают, но, понимаешь, вопросы такие, что есть у нас подозрение – роют какие-то его зацепки и дела, которые он мог помимо службы вести.

– Тааак, – протянул Стас, – интересно. А с делом Говоруна никак не увязывают?

Семен пожал плечами, клетчатый пиджак жалобно затрещал,

– Вроде, и нет. Там сейчас все на ушах стоят. Стрелок– то помер, которого задержали по подозрению. И, почитай в тот же день, содержанку говоруновскую нашли. Она, оказывается, уже сутки в морге лежала. Пока опросили, пока с Говоруном увязали…

Друзья ошеломленно переглянулись.

События набирали обороты, а им об этом явно никто докладывать не собирался. – Семен, а ты можешь нам организовать экскурсию в морг? – вкрадчиво спросил Иван.

Семен только тяжело вздохнул.

___***___

Попасть в морг удалось только поздно вечером. Чего это стоило Семену друзья так и не узнали, но пара бутылок в загребущие лапы служителей морга точно перешла. А Семен мрачно буркнул, – Будете должны.

Тела лежали на соседних железных столах.

– Слушай, а что их еще не вскрыли то? – удивился Стас.

Следователь только пожал плечами.

– Мне почем знать? Похоже, там, наверху никак не могут дело поделить, уж больно оно вонючее, вот и перекидывают от одного другому.

– Ладно, для нас лучше, – оборвал размышления Иван, – может, что нащупаю.

Сначала он положил руки на холодный серый лоб стрелка. Семен с интересом смотрел, как работает ведун, а вот Стас машинально проверил, как выходит из ножен посеребренный клинок и подошел поближе к дверям. Полуприкрыл глаза, задышал глубоко и медленно, выпуская часть своего внимания к границе Верхнего мира. Вроде, все было спокойно, но Хромой не расслаблялся. Пока его друг ушел в шаманское путешествие, его обязанность – прикрывать его всюду, куда он может дотянуться. Поэтому, он стоял, вглядывался в сумрак коридора и слушал невнятное бурчание служителей, которые вяло переругивались, решая, сейчас раздербанить первую поллитру, или подождать, пока «эти» свалят.

Иван со свистом втянул воздух и покачал головой,

– Нет. Ничего, вообще, ничего, это и странно. Его как будто высосал кто. Выпил до дна. Ладно, попробуем с барышней.

Даже после смерти лицо Вареньки было смазливым и чуть капризным. Даже сейчас она надувала губки, требуя к себе особого внимания и нежного обращения.

– Так, что тут у нас, – ведун кончиками пальцев помассировал виски покойницы, снова закрыл глаза, замер.

Серо. Очень холодно, серо и все размыто, мутно. Борюсик… обманул, обещал что поедут туда, где тепло. А этот милый господин, какие у него сильные руки, но почему же так холодно и больно слева, где сердце…

Иван сосредоточился, послал безмолвную успокаивающую волну перепуганному ничего не понимающему духу. Он видел, что дух этот распадается, растекается завитками синеватого дыма, теряет форму, исчезает. Иван закружил вокруг синеватого сгустка, послал лиса ловить ускользающие завитки, но ничего не помогало.

Дух не мог держать форму, кто-то выкачал из него все силы, всё, что составляло нехитрую душу Вареньки Грудневой, и Ивану оставалось лишь впитать последние обрывки воспоминаний и страхов девушки.

Рука в дорогой перчатке, ощущение холода и сожаление. Очень четкое, вспыхнувшее в мозгу сожаление о том, что ее так глупои дёшево обманули.

Иван снова длинно выдохнул, возвращаясь, помотал головой.

Стас вопросительно посмотрел на друга. Тот развел руками,

– Снова, ничего.

Он хлопнул по плечу Семена,

– Спасибо тебе, вовек не забудем твою доброту.

И друзья выбрались на свежий воздух, провожаемые нетерпеливыми взглядами служителей. За закрывшейся дверью послышался звон стекла и нетерпеливое бормотание.

Глава 7 Зимние визиты

Иван сидел в кресле, пил ароматный чай с травами и листал толстую тетрадь в твёрдом переплёте. Тетрадей таких у Ивана было больше десятка – своим мелким аккуратным почерком ведун заносил в них все, что считал важным. Записывал и зарисовывал. От некоторых рисунков даже Стас приходил в оторопь.

Оторвавшись от страницы, напарник отсалютовал Стасу позёвывающему кружкой и кивнул в сторону стола:

– Налетай. Хлеб горячий, шоколадное масло свежее, сливки – просто сказка. И еще Эльдар привез мандарины.

Стас улыбнулся – вот, значит, откуда запах детства.

И все же нашел в себе силы помотать головой,

– Я чуть позже. Сначала наружу.

Закрыв дверь, он скинул шубу и, не давая себе времени на раздумье, рыбкой нырнул в ближайший сугроб. Блаженно взвыл, набрал полные пригоршни снега и растерся – выгоняя сонную дурь, ненужный полуночный кошмар, липкий душный воздух морга. Ощущал, как наливается жаждой движения тело, становятся ясными и точными мысли, как отступают они, превращаясь в п о н и м а н и е себя, мира, тончайших взаимосвязей между явлениями, существами и событиями.

Выбросив руки в стороны, он почувствовал и проследил, куда летит каждая капля, сорвавшаяся с пальцев. Стремительно развернулся, переходя в защитную стойку, и тут же атаковал невидимого противника, выбрасывая в коротком жестком ударе правую руку. Тут же добавил локтем и сразу снизу в печень. Коротко отшагнул, развернулся, подсек противника.

Ушел от ответной атаки и вновь перешел в наступление.

С тех пор, как охромел, он не давал себе пощады – постоянно двигался, разрабатывал ногу, искал все новые варианты правильного перемещения для боя, и для обычной жизни. Потому, в схватке ноги берег и наработал удар, которым пробивал крепкую дубовую доску.

Вернувшись в гостиную, он с наслаждением обтёрся, отпил из протянутой Иваном кружки и кивнул на раскрытую тетрадь:

– Нашел что-нибудь?

Вязальщик задумчиво покачал головой:

– Увы. Есть похожие техники, есть целые школы, да ты и сам знаешь. Но, чтобы именно так – нет. Не нашел.

Стас молча кивнул. Говорить с набитым ртом он не хотел, да и не мог бы при всем желании, свежайший горячий хлеб действительно был неописуемо вкусным. В три приема содрав шкурку с мандарина, он отправил в рот сразу половину и зажмурился от удовольствия, когда в нёбо ударила освежающая кисло-сладкая волна.

Прожевав, отдышался и сказал:

– Эльдару за такую благодать надо что-нибудь очень хорошее сделать. Давай ему оберег, что ль, соорудим. Настоящий, такой… на века чтоб!

– Давай, – легко согласился Иван, – ты ему уж сколько обещаешь.

– После этих мандаринов точно сварганю. Теперь к нашим делам скорбным вернемся. Лично я одеваюсь и двигаю к порубежникам. Очень мне интересно Старшого порасспрашивать. Да и Федула, ежели увижу, прижму непременно. А, может, вместе двинем?

– Не стоит. Я тоже по знакомым похожу. Дошел до меня слух, что один старый знакомец в нашем стольном граде осел. А он очень, очень непростой. Да и не будет при мне Старшой с тобой разговаривать так, как тебе надо.

Стас помрачнел:

– Это ты прав. Но все равно, осторожнее, давай. Знаю я твоих знакомых. В общем, по сторонам смотри, Хасан на нас злобу затаил лютую, да и других желающих нас в Нижний мир отправить хватает.

Иван только рукой махнул – сам, мол, все понимаю.

Наведаться к порубежникам получилось только к полудню. Сначала Стас отправился проведать полоза, дать скотинке тепла и ласки. Полоз умильно жмурился и напоминал помесь кошки с огромной ящерицей. На сердце даже потеплело и, уходя, Стас потрепал животинку по черной чешуйчатой шее.

Неторопливо поднявшись по огромным, нечищеным с начала зимы, ступеням, Стас вышел на Северянинский мост.

Здесь Ярославский тракт превращался в широкий Московский проспект, вливался в Москву под шорох полозьев и поскрипывание колес, гомон и ропот. Конское ржание и посвист полозов. Даже ночью тракт не смолкал – в Москву, и из Москвы везли товары и письма, торговые договоры и секретные бумаги, и еще неисчислимое множество вещей, которые нужны для жизни огромного торгового города.

Стас перебежал через мост и неторопливо пошел по обочине, дожидаясь подходящей повозки. Вскоре с ним поравнялись открытые сани, которые тянула пара поджарых темно-коричневых полозов, укрытых попонами со знакомым знаком. Управлял санями крепкий чернявый мужик в форме порубежников и лихо сдвинутой на бок огромной мохнатой шапке.

– Здорово, воин! – гаркнул Стас.

Возница даже не вздрогнул. Повернул неторопливо голову, сощурился, оглядывая Стаса.

– И ты здрав будь. Пошто кричишь?

– В попутчики напрашиваюсь. Ты ж к порубежникам московским едешь? Довези, будь другом.

Мужик в санях все так же внимательно смотрел на мага, и тот сделал шаг к саням.

– Стас Хромой? – коротко спросил вдруг возница.

– И так называют, – коротко усмехнулся Стас, – а вот тебя я не знаю.

– Игорь. Из ярославских я. Садись, давай, довезу, – кивнул он на место, рядом с собой.

Усмехнувшись, Стас легко забрался в сани, уселся, расправляя полы шубы.

– А ведь ты меня по Уставу подвозить не должен. А ну, как я двойник? Или морок наведенный.

– А на то у меня разных штук интересных хватает, – улыбнулся Игорь, – да и видел я тебя, правда, давно. Я тогда молодой совсем был. Но тебя запомнил.

В Ярославле Стас действительно бывал не раз, но всех тамошних порубежников, конечно, не знал. Тем более, если парнишка был совсем молодой.

По дороге болтали о всякой всячине. Стас обратил внимание, службы ярославец вообще не касается. И правильно, в общем, незачем отставнику, хоть и из своих, в дела службы лезть. Но все равно – неприятно кольнуло, хотя уйти в отставку ведун решил сам, его еще и остаться просили.

Болтать попутчики болтали, но по сторонам смотрели.

У обоих это уже стало второй натурой, и они не отвлекаясь от разговора, внимательно оценивали каждого встречного, замечали любое шевеление в развалинах гигантского сооружения, составленного из великанских кубов. Стас знал – до События здесь был целый город из магазинов, трактиров, и прочих увеселений.

Кое-где на фасаде и сейчас виднелись буквы, когда-то составлявшие название, но сложить их в слова не получалось.

Когда-то передние стены этих кубов были стеклянными, но стекла вылетели еще в момент События, лишь кое-где поблескивали в лучах зимнего солнца прозрачные иглы. В глубине заваленных снегом залов мелькали призрачные, на границе видимости, тени. Стас почувствовал, как напрягся возница, но промолчал. Только когда миновали развалины, Игорь заговорил:

– Сколько тут проезжаю, каждый раз мураши по коже.

Место, действительно, было глухое и нехорошее. К счастью, если не лезть внутрь, то риск нарваться на неприятности минимальный. Но это сейчас.

Стас помнил, как из этих окон рвались языки бледно-голубого пламени, поедавшего беспомощных ополченцев и порубежников, которых отправили на зачистку нехорошего места, что. Сам он тогда был зеленым новичком, и его с другими такими же несмышлёнышами поставили в третье кольцо оцепления. Которое очень скоро стало первым.

Он помнил гулкую тишину темных залов, шепот, доносившийся откуда-то из-под потолка, и мелькающие перед глазами картины этих же залов, но светлых, полных людей в странной одежде. Открывались стеклянные двери магазинчиков и лавочек, и оттуда выходили тонконогие женщины, увешанные разноцветными пакетами, мужчины в неудобных коротеньких брюках, обтягивающих хилые ноги, негромко разговаривая, шли куда-то, люди стояли на невиданной серебристых лестницах, везущих их то вверх, то вниз. Призрачный мир казался волшебным, только лица людей почему-то были озабоченными, сумрачными или злыми.

Мир прошлого мелькнул и исчез, ударил в нос запах гари и вскрикнул шедший позади вязальщик. Стас успел выставить меч и скрещенный с ним посох, проклиная себя за невнимательность.

Они проходили этот дом-город этаж за этажом, оставляя позади трупы нелюдей, безумцев, потерявших человеческий облик, и своих товарищей.

Когда все закончилось, он вывалился из проклятой коробки в душную ночь, встал и, подняв лицо к истекающему звездами небу, заплакал.

– Стас, говорю, правда, что ты там был? – видать, попутчик спрашивал не первый раз.

– Да, был, – коротко ответил Стас и снова замолчал, провожая взглядом исковерканное здание. Чем ближе был штаб порубежников, тем оживленнее становились улицы, развалины сменились жилыми домиками, все реже попадались сгнившие остовы древних машин, и вот впереди показались массивные стальные ворота с красной звездой в центре. И звезда, и ворота остались от старых времен – ничего им не сделалось. Когда-то здесь стояли другие люди, охранявшие другой мир – и ушли на покой. Их место заняли новые порубежники. Уважение к тем, кто был ранее – осталось.

Сбоку от ворот виднелась небольшая каменная пристройка с основательной железной дверью.

Спрыгнув с саней, Стас попрощался с новым знакомцем и пошел к проходной. Вот и мне приходится пропуск получать, – весело подумал он, – как настоящему отставнику.

Впрочем, Стас не думал, что возникнут проблемы.

___***___

Знакомый запах Стас учуял, не успев подняться на третий этаж. Лестницы в длинном, протянувшемся вдоль всего двора здании, так и оставили старые – еще из т о г о мира. Выщербленные, покрытые неимоверно выцветшей ковровой дорожкой, они стали одним из символов московских порубежников. Над штабными лестницами беззлобно посмеивались, о том, насколько истерты ступени, рассказывали у походных костров, но и шутили и рассказывали, уважительно покачивая головами – тот, кто хоть раз был в штабе, видел натеки расплавленного камня на ступенях и пулевые отметины.

Видя, вспоминали, как отбивали первые порубежники здание у жрецов Единого Тёмного.

И вот уже много лет все, кто попадал на третий этаж, – для чего надо было пройти через несколько постов охраны, явных и тайных – встречал аромат трубочного табака знаменитой трубки-носогрейки Старшого.

Легендарный начальник порубежников республики Московия с их последней встречи не изменился – остался кряжистым, почти квадратным, с намертво въевшимся кирпично-красным загаром и манерой потирать широкой ладонью наголо выбритую голову.

Сейчас Старшой яростно тер затылок, морщил нос и непрерывно сопел трубкой, заполняя комнату клубами синеватого дыма.