Текст книги "Долг СССР в рублях, чеках, дубленках. Тайные войны империи"

Автор книги: Максим Кустов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Женский вопрос

По мере того как налаживалась жизнь советских солдат на чужбине, они все теснее начинали общаться и с арабскими «сослуживцами», невольно изучая язык методом глубокого погружения. Темы для общения, помимо работы, находились быстро. Очень популярной, естественно, для одуревающих от одиночества здоровых мужчин, стала женская тема. И когда появлялась возможность обсудить ее с арабами, все оживлялись. «На узле связи работали несколько египтян. Помню, переводил разговор моих коллег-офицеров с одним из них – механиком. Оказалось, что у Ахмеда (назовем его так) было четверо жен, то есть полный комплект по Корану. Узнав про это, ребята оживились, спрашивают, какая у него квартира? Двухкомнатная. Оживление возрастает. Как же четыре жены размещаются в двух комнатах? Одна живет на другом краю Каира. Ее он довольно часто навещает. Вторая жена находится в деревне, работает на небольшом участке земли, ему принадлежащем. Ее он также не забывает. Две проживают с ним. Наверное, живут каждая в своей комнате, интересуются офицеры. Нет. У него одна спальня в квартире. Значит, две кровати? Нет, одна. Максимум удивления. Как же? А вот так, одна с правой стороны, другая с левой… После этого последовал только один вопрос…»[40]40
  Горячкин Г. В. Судьба военного переводчика в Египте.


[Закрыть]

Ну а уж если доводилось столкнуться с живой женщиной, особенно когда рядом никого (что вообще-то было близко к фантастике), то, невзирая на строгие мусульманские порядки и не менее строгие советские инструктажи, общение становилось неизбежным.

Незабываемое впечатление оставила встреча с молодой египтянкой у сержанта Воробьева, когда их подразделение перевели в оазис недалеко от деревни: «А вот к нам идет молодая, симпатичная арабская девушка. Она останавливается метрах в десяти от нас и начинает рвать траву, складывая ее в фартук. На наши посвистывания и приглашения внимания не обращает. Продемонстрировав разные позы, она удалилась, сопровождаемая нашими голодными взглядами. «Эх, нам бы кралю, нам бы кралю, нам бы кралю хоть одну-у-у-у». На следующий день она снова пришла. Ее движения были более грациозны и красноречивы. Кажется, ей понравилось наше внимание, и дома она отрепетировала свое представление. Наш товарищ не выдержал и пошел знакомиться. Воздав хвалу Аллаху, он показывает рукой на себя: «Рома». «Итальяно?» – спрашивает она. «Нет, русский. Мое имя Роман». «Фатима», – отвечает она, прикрывая лицо платком. Рома помогает рвать траву и объясняет ей, что хочет с ней подружиться. У арабов это можно объяснить жестом, сводя указательные пальцы обеих рук. Девушка все поняла. Она начертила ему на запястье условный крестик и сказала, что он христианин, а она мусульманка, – Аллах все увидит и ее покарает. Показывая на участок с кукурузой, Рома объяснял, что там никакой Аллах их не увидит и что если она тоже исполнит свой интернациональный долг, то это для нее не грех, а высокая честь. Для убедительности и доходчивости отдельные арабские слова он обильно подкреплял русскими матерными словесами и неприличными жестами. Девушка загадочно улыбалась, но проследовать в кукурузу не пожелала. Нарвав травы, она удалилась. Позже мы узнали, что у нее уже двое детей и она жена старика, отвечавшего за подачу воды по арыкам».[41]41
  Воробьев Н… П. Египетский поход сержанта Воробьева


[Закрыть]

Если не удавалось пообщаться лично, то уж полюбоваться хотя бы издали на недоступный женский пол хотелось всем. «Например, едет через город в штаб дивизии подполковник Ржеусский Э. М., везет документы фотоконтроля о результатах воздушного боя. Вдруг на всей скорости командует водителю: «Стой!» Тот резко тормозит, думая, что-то случилось. Эдуард Михайлович проводит взглядом симпатичную египтянку, шедшую по тротуару, потрет ладони и разрешает опешившему водителю ехать дальше. Вот так мы общались с женщинами. Кто пытался зайти дальше описанного созерцания, платил за это дорого. Военный трибунал, партийные комиссии были на страже нравственности советского воина, а особый отдел больше волновало, а не разболтал ли лишнего во время общения. И это в тот момент было оправданно».[42]42
  Логачев В. С. Это забыть невозможно.


[Закрыть]

Однажды Нечесову с товарищами повезло наткнуться на наших туристок, но везение оказалось очень условным: «Однажды в Фаюме возле «Колес» слышим русскую женскую речь, наверное, приснилось, подумали мы, но это оказались наши туристы. Откуда им было знать, что в Египте есть «туристы» в арабской форме и с оружием. Руссо туристо, заинструктированные до потери пульса о вероятных происках империалистов и ожиданием провокаций, когда мы подошли к ним и попытались заговорить, так шарахнулись от нас!.. Невозможно было их убедить, что мы свои руссо советико».[43]43
  Нечесов С. Г. Воспоминания.


[Закрыть]

Отдельным счастливчикам все-таки везло настолько, что они смогли даже побывать в заветной мечте советского гражданина – ночных клубах. Правда, обойтись это удовольствие могло довольно дорого: за попытку вырваться в город, за посещение ночных клубов можно было получить партийные и служебные взыскания, к тому же и платить драгоценной валютой приходилось втридорога. Но любопытство порой брало верх даже над строгими запретами. Вот что вспоминает В. С. Логачев: «По окончании боев мы втроем решили посетить ночной клуб, посмотреть, что это такое и увидеть «танец живота».

Ночной клуб – рядом с пирамидами в Гизе. Полумрак. Садимся за столик. Перед нами площадка, возвышающаяся на 1 метр. На ней танцуют девушки. В моде тогда были мини-юбки. Мы сидим, пьем арабский коньяк «Опера» и чем-то закусываем. Взоры устремлены на танцующих. Вдруг одна из них спрыгивает с площадки и садится ко мне на колени, я оторопел. Во-первых, не ожидал этого. Во-вторых, все мое естество воспряло, и я сижу ни жив ни мертв. А она в это время заказывает подбежавшему официанту французское шампанское, икру и еще какие-то дорогостоящие деликатесы. Что-то говоря мне, она елозит у меня на коленях, пока не выдавила из меня то, чего, наверное, и добивалась. Ощутив, видимо, содрогание моего мужского достоинства, она пересела на свободный стул. Официант принес уже все ею заказанное. Тридцать египетских фунтов, одна треть моего месячного заработка вылетели в трубу. Материальные расходы, да еще внеплановая стирка белья отучили меня от дальнейшего посещения этих мест. Но любопытство было удовлетворено».[44]44
  Логачев В. Это забыть невозможно.


[Закрыть]

С подобными девицами приходилось сталкиваться и другим нашим военным, жившим в Каире. Б. Ч. Кудаев даже провел своеобразное исследование нравов каирского «полусвета» и его обитательниц: «Одним своим концом эта прямая, как стрела, улица упирается в пирамиды, а другим – в мост через Нил. Вся ее многокилометровая длина состоит из ночных клубов, дневных кафе и десятков особняков, где, как это ни странно, проживают совершенно одинаковые семьи. Состоят они из «тетушки» и трех «племянниц». Племянницы всегда в том возрасте, когда про девушку или молодую женщину говорят, что она «на выданье», уже с небольшой натяжкой. Они, по-видимому, все были от разных сестер и братьев «тетушки», так как в основном составляли, по совершенно случайному совпадению, удачное трио – брюнетка, блондинка и рыженькая. Молодые и не очень молодые люди, посещавшие эти дома, были, наверное, женихами этих замечательных молодых особ. Участковые полицейские хорошо знали всех «племянниц» и, несмотря на их быструю сменяемость, никогда не выражали никакого удивления – ни их числу, ни их явному невезению в матримониальных делах. Племянницы никогда не выходили замуж. После бурной карьеры в Северной или Центральной Европе (с 17 до 22 лет) они появлялись в Афинах или Лиссабоне (в 23–26), в Каире или Стамбуле (в 27–30). А в тридцать пять лет, уставшие и разочарованные, они либо становились «тетушками» (знать бы наперед, что деньги надо было копить, а не тратить их на смазливых бойфрендов!), либо проваливались, с короткими остановками в Алжире, Хартуме или Рабате, в глубины черной Африки. Там их не воспринимали как соблазнительных женщин. Там они играли почти политическую роль. Их покупали за то, что они – белые. Приятно ведь негру купить себе на пару часов покорную белую женщину. Расизм бывает разный».[45]45
  Кудаев Б. Ч. Пуле переводчик не нужен. М., 2011.


[Закрыть]

Позволим себе небольшое философское отступление: есть вещи, абсолютно не меняющиеся во времени, как бы ни изменялся окружающий мир. Они были, есть и будут, и ни одному государству, даже самыми драконовскими мерами еще не удалось их полностью уничтожить. Для сравнения приведем описание такого же злачного места, только сделанного Крестовским сто лет назад по отношению к Египту времен Кудаева: «Повел нас в другой приют того же рода, но только более скромный и не столь музыкальный, кафе «Триест», где за конторкой буфета восседала дебелая еврейская мадам из Ломжи или из Слонима и где встретили нас такие же белокурые дщери Германии, только без скрипок и тромбонов, а с пенившимися кружками венского пива. Впрочем, это все та же вульгарная Европа, знакомая всем и каждому вдоль и поперек и (для меня, по крайней мере) нимало не интересная».[46]46
  Крестовский В. В дальних водах и странах. Т. 1. М., 1997.


[Закрыть]

Впрочем, один из основных тезисов поведения советского человека за границей – «руссо туристо, облико морале» – для нашего контингента в Египте никто не отменял, и тех, кто мог оценить искусство египетских танцовщиц, а равно и жриц других искусств, было раз-два и обчелся. Остальным оставалось только мечтать о возвращении домой или тоскливо провожать женщин глазами на улицах.

Так что популярность присловья, как должна встречать жена русского офицера, приезжающего из Египта, вполне понятна: «В одной руке рюмка водки, в другой – кусок черного хлеба и хвост селедки, а подол в зубах».

Зато когда наши офицеры и солдаты возвращались домой, семейное счастье было гарантировано. Разлука всегда обостряет чувства, а уж вынужденная изоляция доводит их до апогея…

Солдата колючкой не удержишь

После нескольких месяцев пребывания на египетской земле советские военные осваивались настолько, что даже колючая проволока, ограждавшая базы, не могла служить препятствием для безграничной любознательности наших изобретательных сограждан. Помимо официальных выездов за продовольствием, водой, почтой и т. д. или по вызовам с других точек, в составе самодеятельных концертных бригад, практиковался и нелегальный уход с территории части. По идее, выход с любых баз осуществлялся, как и везде, через КПП («баваб»). Но для этого было необходимо официальное разрешение командира, которого, естественно, дожидаться было, как снега в пустыне. Поэтому все изощрялись как могли, особенно после заключенного 7 августа 1970 года временного перемирия с Израилем. Например, можно было уходить и так: «На КП мы ходили не через «баваб»… а через ворота рулежной дорожки для Ту-16. Там стоял часовой-аскарик, каждый раз он кричал «мушмумкен» – нельзя и показывал свой автомат «Порт-Саид», мол, буду стрелять, а мы ему на пальцах показывали, вытащи магазин и посмотри. В магазине автомата, чтобы аскарик случайно не стрельнул, первый патрон вставлялся наоборот. Аскарики очень удивлялись, что мы знали это».[47]47
  Нечесов С. Г. Воспоминания.


[Закрыть]

Были и другие, более изощренные способы: «Выход за пределы базы без разрешения не очень поощрялся. Но мы хоть и за проволокой, но не заключенные. А по русскому обычаю, если что-то запрещено, но очень хочется, то можно. Чтобы не ходить через «баваб»… так как там военная полиция фиксирует все перемещения, мои предшественники разложили куски мешков из-под цемента вдоль колючки… Нам оставалось только поддерживать собственный «баваб» в рабочем состоянии».[48]48
  Там же.


[Закрыть] А чтобы за пределами базы не задержала уже местная гражданская полиция, применялся следующий способ: «На дороге за аэродромом располагался пост египетской военной полиции. Когда мы приходили на пост, полицейские показывали бумажку с текстом: «Выход за пределы базы запрещен» и подпись какого-то нашего чифа (начальника). Проблема решалась очень просто. На посту был телефон арабского коммутатора, с него соединялись с нашим коммутатором, трубку – полицейскому, и наш телефонист-солдатик по-арабски от имени большого начальника давал команду полицейскому отправить нас в Бени-Суэйф. После команды полицейские останавливали первую же машину, и мы через полчаса были уже в Бени-Суэйфе».[49]49
  Там же.


[Закрыть]

Естественно, выбирались в города и городки советские военные не только ради возможности увидеть что-то новое и пообщаться с местным населением. Все-таки хотелось и купить родным подарков, и выпить в цивилизованной обстановке, и поесть не казенных харчей (правда, это могло быть сопряжено с опасностью – запросто можно было с непривычки отравиться или подцепить какую-нибудь специфическую заразу, так что ходили обычно в одни и те же проверенные заведения). Тот же Нечесов вспоминал о поездках в городок Бени-Суэйф: «Обычно доезжали до рынка и от него шли в центральную часть городка. Денег у нас много никогда не было, так, на мелкие покупки, на пару пива, в крайнем случае в складчину на бутылку бренди «Опора» за 95 пиастров. Просто отключиться от ежедневного вида пустыни, увидеть людей, живущих мирной жизнью. Посмотреть на обычаи, на непривычный для нас город. Все было для нас в диковинку.

Пройдя по магазинам, сделав покупки для домашних, заходили к Джорджу. Хозяину небольшого ресторанчика на 4–5 столиков. Хозяин, худощавый христианин по имени Джордж, всегда в костюме, сам за стойкой, справа за кассой «мадам» необъятных размеров и Хамид. Он один во всех лицах – официант, повар, уборщик, посудомойщик. Только и слышно «яа, Хамид!..Принеси, убери, подай!» Можно было заказать «кебаб» – местный вариант шашлыка, подается с большим количеством зелени и острой приправой, или по половине жареной курицы. Впервые мы попробовали голубей, традиционное арабское блюдо».[50]50
  Нечесов С.Г. Воспоминания.


[Закрыть]

В Каире тоже были у каждой группы специалистов излюбленные заведения. И у переводчиков свое: «С ребятами из референтуры ходили на шашлык в таверну, находившуюся недалеко от офиса. Прежде чем туда идти, звонили хозяину, просили к 18.00 сделать первые четверть килограмма шашлыка на каждого (ходило нас от 3 до 6 человек), а затем, по ходу, вторые 250 граммов. По дороге покупали «бренди» местного производства, но неплохого качества. Шашлыки были отменными…»[51]51
  Горячкин Г. В. Судьба военного переводчика в Египте.


[Закрыть]

Правда, был случай, когда военная смекалка обернулась серьезными убытками для владельца ресторана, расположенного в месте, хорошо знакомом нынешним российским туристам, побывавшим в Каире, – у знаменитого Сфинкса.

«На свою беду, владелец ресторана зарегистрировал его по определенным условиям, которые не мог изменить, пока была в силе его лицензия. Оплата зависела не от количества выпитого, а от его типа. На передних столиках, самых лучших, подавали шотландское виски, французские коньяк и вина и брали по пять египетских фунтов с человека. На других столиках подавали японское виски «Сантори» или американское «Джек Дэниэлс» по четыре фунта, местный бренди или замечательные египетские вина: красное – «Омар Хайям» и белое – «Клеопатра» – по три фунта. Для посетителей попроще подавалось пиво. За два фунта. Сколько бы ты ни выпил. На всех столиках стояли тарелочки с орешками кешью и местными пикулями – турши. Расчет хозяина был основан на том, что нормальный человек не может выпить более ста пятидесяти или, редко, двухсот граммов крепких напитков, или бутылки полусухого вина, или двух больших бутылок египетского пива «Стелла». За это количество он и брал сразу плату при посадке гостей за стол. Официант приносил вам новый стакан, как только ваш пустел.

Господи, как ошибся хозяин «Сахара-сити»! Каждый день в полет уходило два экипажа наших бомбардировщиков. Они возвращались, обедали, ждали проявки пленок и расшифровки записей электронной разведки и шли на разбор полетов. Поужинав, падали в постель – день начался в четыре часа утра и был нелегок. Но на другой день – свободные люди! Ведь лететь только послезавтра! Завтра нас поместят с утра в профилакторий, где мы будем вести себя примерно, пить только чай и соки, писать письма домой и играть только в шашки и шахматы. А сегодня мы отдохнули, пообедали, сыграли до ужина в преферанс (у летчиков-бомбардировщиков невообразимая усидчивость, и «пуля» продолжается часов шесть, как и полет Ту-16) и поужинали в греческой таверне. Вопрос, как провести наступающий вечер (и ночь), не возникал. «Как белые люди!» То есть в «Сахара-сити», на площадке перед изуродованным ликом вечного Сфинкса. Два экипажа – четырнадцать человек. Заплатив по три фунта, наши соколы прочно оккупировали столики ресторана, где подавался египетский бренди «Опора». Мы окрестили его «Опора и надежда». В Египте, где днем очень жарко, вся социальная жизнь переносится на ночь. Ночные клубы открываются в девять-десять вечера и закрываются, когда над Нилом встает солнце. Вот мы и уходили под утро – скоро приедет автобус, отвезет нас в профилакторий, затем – на предполетную подготовку – и снова в полет. Естественно, что ни один из нас не уходил из ресторана, не выпив одной полной бутылки бренди или трех бутылок вина, или шести бутылок пива. Сфинкс, наверное, был тронут, видя утренние слезы ресторатора. Он возненавидел всех русских вообще и их военно-воздушные силы в особенности».[52]52
  Кудаев Б. Ч. Пуле переводчик не нужен.


[Закрыть]

Но это был, пожалуй, единственный случай такого везения. Хорошая выпивка стоила довольно дорого даже в магазинах у местных христиан (в основном коптов), не говоря уже о ресторанах и ночных клубах, так что все выкручивались как могли. Самым популярным напитком у наших граждан в Египте, в силу своей дешевизны, стал легендарный «хамасташар», или «хамасташр». Сейчас уже не узнаешь, кто первый додумался его сделать, но в употребление он вошел прочно. А это всего-навсего был медицинский спирт, разведенный водой (надо сказать, что регулярное его употребление было и вполне разумной медицинской профилактикой от всяческих экзотических и не очень местных заболеваний – от дизентерии до шистоматоза).

«Египтяне искренне считали, что спиртом можно только протирать кожу перед уколом. А наши специалисты, гражданские и военные, сразу сообразили, что стограммовый флакончик чистого спирта по 15 пиастров за штуку – это баснословно дешево для заграницы. (По-арабски 15 – хамасташр.) Они гордо входили в аптеку и брали 7 флакончиков за 1 фунт – хозяин скидывал пять пиастров за оптовую закупку. Самое интересное было то, что они, протягивая деньги, произносили: «Хамасташр». Время шло, цена менялась, но все участники этой сделки придерживались незыблемых правил: русские упорно произносили «хамасташр», а все аптекари Египта отпускали им флакончики, твердо считая, что по-русски «хамасташр» значит медицинский спирт. Три бутылки водки за 10 рублей! А дальше срабатывал устоявшийся стереотип. Чего не хватает, если есть водка и холодец? Малосольного огурчика, конечно. Ну какая проблема может быть с этим в Египте, где свежие огурцы продаются на любом углу с передвижных прилавков на велосипедных колесах круглый год? Эмалированные ведра с огурцами стояли на каждом балконе…

Жены русских специалистов свято верили, что если налить в разбавленный спирт кока-колы, то получается вполне дамский напиток. Главное – не забыть накипятить воды и поставить на ночь в холодильник. Иначе муж, мучаясь жаждой после холодца, водки и соленых огурцов, может выпить воды из водопроводного крана, а это в Каире – смертельный номер. Загранкомандировка может прерваться по такой причине, что и в документах писать противно».[53]53
  Кудаев Б. Ч. Пуле переводчик не нужен.


[Закрыть]

Так что даже в мусульманской стране с ограниченной продажей алкоголя по достаточно дорогим ценам наши люди находили выход из положения. В общем, кашу из топора и водку из аптеки наши солдаты состряпают и в Египте.

Битва за трофеи

Во время египетско-израильской «войны на истощение» имелся один любопытный момент, которого не было, пожалуй, ни в одной из «неизвестных войн» советских военных за границей – это денежные вознаграждения за сбитые израильские самолеты и захват израильских летчиков. Причем платило египетское правительство и своим, и советским военным, так что за трофеи часто приходилось «воевать» с союзниками.

В исследовании «Операция «Кавказ». Хроника неизвестной войны» указано: «Размер вознаграждения за сбитые самолеты был достаточно велик в связи с тем, что «фантомы» долгое время оставались неуязвимыми. Поэтому египетское командование установило за каждый сбитый F-4E приличную премию в 500 фунтов. При этом остальные «подвиги» оценивались скромнее: сбитый «Мираж» – 400 фунтов, «Скайхок» -300 фунтов. В дивизионах, находящихся в зоне боевых действий, задачей, как правило, замполита, так как он не входил в боевой расчет, было как можно быстрее добраться до места падения самолета, чтобы зафиксировать факт, что дивизион сбил самолет противника. Замполит, вооруженный фотоаппаратом, а также зубилом и молотком, должен был добыть доказательства. Обломки фотографировались, но главное бьио найти в груде алюминия небольшой «шильдик», на котором красной краской была нанесена маркировка «F-4E». Если фрагмент с табличкой был большой, тогда помогало зубило с молотком. Полученные «вещественные доказательства» дальше передавались «наверх» по инстанциям: сначала командиру дивизиона, затем – в бригаду, командиру дивизии и далее в офис Главного военного советника.

Желающих поживиться на сбитом самолете всегда хватало. Так как самолеты падали в боевых порядках сухопутных частей египетской армии, обычно первыми к обломкам прибегали арабские солдаты. За израильского летчика, живого или мертвого, тоже платили. Поэтому искали его останки. Капитан Сыркин едва не стал «трофеем» алчных арабских солдат, когда покинул на парашюте поврежденный в бою МиГ-21. После этого случая всем советским летчикам срочно нашили египетский герб на рукав летных курток.

Иногда приходилось вызывать на помощь «Шилку», чтобы отбить обломки самолета у жадных союзников. Короткая очередь из 4-х стволов была эффектным аргументом…»[54]54
  Операция «Кавказ». Хроника неизвестной войны // Internet-сайт «Hubara-rus.ru».


[Закрыть]

Интересно, что сбитые израильские летчики часто выдавали себя за русских, чтобы не погибнуть от рук местного населения, – ведь египетскому правительству было все равно, за живого или мертвого израильтянина платить. Так что рисковать жизнью и брать в плен живых летчиков было ни к чему – за мертвого или покалеченного платили одинаково.[55]55
  См.: Ельнанинов В. Б. «Дан приказ ему… в Египет!» //Тогда в Египте… (Книга о помощи СССР Египту в военном противостоянии с Израилем). М.: МГУ, 2001.


[Закрыть]