Текст книги "Медленный огонь"

Автор книги: Максим Кантор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

ХОЛОДЕЦ. Это ты, Лямкин, песенку распевал? Я тебе еще рыло начищу.

ЛЯМКИН. Я не пе-пе-пе-пел! У меня слуха нет!

СТАЛИН. Я не считаю нужным требовать конкретного приговора. Я считаю, что приговор должен вынести народный суд, который некоторые граждане именуют Страшным Судом. Пусть скажут свое слово присяжные, пусть подведет итог судья. Я же, в качестве прокурора, только напомню вам, что территория государства сократилась, а доходы Верзилова возросли, что смертность в народе увеличилась астрономически, а количество миллиардеров превышает американские показатели, что сотни тысяч русских людей проданы в рабство на Запад – в качестве проституток и домашней прислуги, и количество проституток превышает количество заключенных в ГУЛаге, что каждый год в России пропадает без вести более ста тысяч человек, из них десять тысяч детей – а такого уровня смертности не имел ни один концентрационный лагерь планеты. Но лично у господина Верзилова дела обстоят, кажется, неплохо. Он уважаемый член общества и лидер партии «Справедливость». Поэтому, я не требую для обвиняемого никакого иного наказания, кроме того, что определит суд. Решать народу. Благодарю вас.

Садится. Тишина

ВЕРЗИЛОВ. А что такого особенного? Если частную собственность ввели, так кому-то должно больше других достаться… Вот мне, например… Ну да, если мне повезло, почему я от яхты должен отказываться? Что у нас, уравниловка?…

Молчание

У других, вон, еще больше… могу рассказать про Прохор Семеныча…

Молчание

Нет, если скажут, я могу от яхты отказаться, пожалуйста. Пусть на моей яхте детский сад будет… Пусть, если хотите, больных по морю катают… паралитиков соберем – и в круиз… Что вы молчите?…

Молчание

А во дворце на Лазурке можно университет для неимущих открыть… пусть туда из Читы, из Челябинска одаренные подростки приезжают…

Молчание

Между прочим, мою московскую квартиру можно легко переделать в коммунальную… там, кстати туалетов много… пятнадцать санузлов… как раз на пятнадцать квартир хватит.

Молчание

А можно и на тридцать… если по одной уборной на две семьи… так ведь можно? Не баре…

Молчание

А я могу в этом, в Орехове, поселиться… Или в Борисове… А деньги я все в казну сдам…

Молчание

Хотя, лучше не надо, тогда Прохор Семеныч себе заберет… я лучше больницы построю… сколько можно больниц построить на десять миллиардов?

Молчание

Если честно… то не десять… двадцать пять… миллиардов… много больниц построю…

КОБЫЛЯЦКАЯ. На костер!

ХОЛОДЕЦ. На костер!

ЛЯМКИН. На ко-ко-ко-ко-ко-костер!

ВЕРЗИЛОВ. Голубчики! Родненькие! Как же так! Вместе были… по одну сторону баррикад… Лямкин, я ж тебя спичрайтером хотел взять… С тоталитаризмом хотели бороться… Господин судья, за что вы меня так!

ГЕНКИНА. Приговор вам вынес народ. Судья лишь утвердил приговор.

ВЕРЗИЛОВ. Товарищ Сталин, я всегда в вас верил… Умоляю, поспособствуйте. Товарищ Сталин, вы большой ученый… Что это я несу… Отмените… Вы же главный…

СТАЛИН. Ваша ошибка, обвиняемый, состоит в том, что вы верите в культ личностей. Обратите внимание на философский парадокс века. Сегодня вы боретесь за свободу личности против тоталитаризма, так? Однако вы обвиняете товарища Сталина именно в культе личности! Где логика? Логики нет. Личностями вы называете хозяев. Сегодня вы создали культ личностей воров. Дескать, те, кто украл много, являются талантливыми личностями. Почему они – личности? Бездоказательно. Для чего нужно бороться за права этих личностей? Непонятно.

Прохаживается, дымит трубкой

Это вы сегодня внедрили культ личностей. И поэтому верите в то, что культ личности когда-то существовал. И верите, что товарищ Сталин может многое.

Дымит трубкой

А что может товарищ Сталин? Товарищ Сталин может служить народу. А решает все народ – ну и, конечно, суд. Скажу вам прямо, товарищ Генкина гораздо важнее товарища Сталина.

ВЕРЗИЛОВ. Повлияйте, товарищ Сталин… пружины нажмите… я же знаю, как это делается…

СТАЛИН. Повлиять на Генкину? Я старался в тридцатые годы уговорить товарищей не расстреливать слишком много шпионов. Но как убедить чекиста Генкина остановиться, если чекист Генкин зависит от мнения своей жены, гражданки Генкиной? Культ личности Сталина, как бы не так… Культ личности товарища Генкиной… Что может товарищ Сталин, если Генкиной нравится судить? Ничего. А вы добавьте сюда жену товарища Рыкова, жену товарища Пятакова, жену товарища Зиновьева, жену товарища Куйбышева… Это было тяжелое время…

ВЕРЗИЛОВ. Ва-а-а-ше превосходительство, товарищ генералиссимус! Помилуйте!

СТАЛИН. Указывая на Генкину

Ее просите, обвиняемый

ВЕРЗИЛОВ Униженно

Госпожа Генкина! Мадам Генкина! Умоляю…

ГЕНКИНА. Вы бы еще супруга моего попросили, господина Генкина. Вспомнили его? Передразнивает голос ВерзиловаЯ так много народу вижу, имена забываю… своим голосомЧто, вспомнил финансиста Генкина и его супругу? Вспомнил?!

ВЕРЗИЛОВ.

Валится в ноги Генкиной

Мадам Генкина! Пощадите!

ГЕНКИНА.

Не помнит он Генкиных! Вспомнишь теперь!

Пинает Верзилова ногой

ВЕРЗИЛОВ. Ползает в ногах

Супруга вашего всегда чтил… уважал…

ГЕНКИНА

Пинает его ногами

И фамилию будешь помнить! Будешь! Будешь!

ВЕРЗИЛОВ.

Ге-ге-геенкина… помогите, граждане…

ГЕНКИНА

Страшная, гордая, в судейской шапочке и нижнем белье

Взять его!!!

Вяжите его!!!

Лямкин, приступай!

ЛЯМКИН. Вя-вя-вяжите ма-ма-ма-ма-мазурика!

Холодец и Лямкин кидаются на Верзилова

ХОЛОДЕЦ. Да ты не брыкайся, милый! А то охрану позовем. Вот так, голубь. Вот так.

Гражданин бес, принимайте клиента.

Вяжут Верзилова

ВЕРЗИЛОВ. Помилосердствуйте! Господа!

ГЕНКИНА. Он говорит о милосердии, лицемер! А сам чуть было не засудил господина Сталина! Требовал для него высшей меры!

ЛЯМКИН. Де-де-де-демагог!

КОБЫЛЯЦКАЯ. При Сталине парфюмерия втрое дешевле была, между прочим!

ГЕНКИНА. При Сталине мы бы ходили в Большой театр! Господин Генкин, между прочим, очень любит балет.

ХОЛОДЕЦ. При Сталине воровства не было, вот что! И соблазна не было!

ЛЯМКИН. При Сталине интеллигентам квартиры давали…

КОБЫЛЯЦКАЯ. При Сталине нравственность была!

ГЕНКИНА. Господин Генкин, между прочим, говорит, что в сталинских домах потолки были высокие. А вы как строите?

ВЕРЗИЛОВ. Демократии хотел, братцы! Собственность и справедливость!

ГЕНКИНА. Забирайте обвиняемого. Маслом его полейте, администрация рекомендует.

ХОЛОДЕЦ. Будет тебе демократия, депутат. Будет тебе справедливость! Маслицем польем, чтоб горел лучше. Поливают Верзилова маслом

Не халтурь, Лямкин, масло в кожу втирай. Вот так, вот так!

ЛЯМКИН. А де-де-де-дегтем мазать?

ХОЛОДЕЦ. Валяй, и дегтем помажь.

ЛЯМКИН. А смолой ма-ма-ма-зать?

ХОЛОДЕЦ. Валяй, и смолой его мажь!

Они мажут Верзилова смолой и дегтем, Верзилов превращается в черное чучело.

Верзилов мычит нечто несуразное, разобрать слова невозможно.

ХОЛОДЕЦ. Ну что ты там говоришь? Не разберу я что-то. Погромче нельзя? Нет, не понимаю. Громче говори! Ме-ме-ме… бе-бе-бе… Лямкин, это на твоем языке, переводи. Про демократию, наверное? Эй, товарищ бес, забирайте! Шашлык готов!

Входит ОХРАННИК, он утаскивает Верзилова за сцену. Обитатели комнаты бросаются к окнам. Распахивают занавески. По всему периметру комнаты окна освещены ровным высоким пламенем. Шум огня нарастает.

ГЕНКИНА. Ну, что я могу сказать. Мне лично приятно, что день прошел не впустую. Мы поработали, мы были неравнодушными, мы старались выяснить истину.

ХОЛОДЕЦ у окна. Он подносит голову к окну, чтобы голова посмотрела

Ну, комедия! Несут чучело! На кол сажают депутата… Ой, спичку бес поднес! Огонек-то побежал! Побежал огонечек! Ой, прощай, демократ! Прощай, справедливость и собственность! Как горит! Славно горит господин Верзилов! Ох, и больно ему, видать! Кричит-то, как кричит! А мы и не слышим отсюда!

Ревет пламя

Волосы загорелись… А уши-то, уши! Смотри как, в трубочку уши сворачиваются!

Кожа на животе сейчас треснет! Вот сейчас треснет! Ой, треснула! Глазик-то как надулся! Сейчас лопнет! Лопнул! Потек! А вот и язык вывалился! Черный какой!

Ревет пламя

Ох, и кредитные карточки сгорели… не догадался я по карманам пошарить… сгорели подчистую!

Ревет пламя

Что, и акции нефтяных месторождений горят? Вот обида! И оффшорные капиталы сгорели? Горе-то какое… Как полыхает господин нефтяник. И вся частная собственность сгорела… Яхта… Дом на Рублевке… Я бы сбегал, спас, так ведь жарко очень, не подступишься… Досада какая, граждане! Все сгорело! Ой, а демократия? Демократия-то что?

Ревет пламя

Холодец обнимает Лямкина за плечи.

Ах, брат Лямкин, сгорела твоя прогрессивная партия! Обидно, да? Но ничего не попишешь! Мне самому жалко! А что поделать…

Лямкин плачет. Ревет пламя

Мне самому, знаешь, как обидно! Он ведь меня отсюда вытащить обещал… Я тоже для него кое-что на воле сделал… И все, накрылся контракт… Никто меня отсюда не заберет…

Ревет пламя

Интересно, так вся демократия и сгорела? А как же это… возьмемся за руки, друзья, и все такое… или вот это… как там? Свобода совести… свобода слова… что, тоже… дотла? Пепел?…

СТАЛИН. Не жалей. Не стоит эта дрянь нашей жалости.

ХОЛОДЕЦ. Ну, все-таки…

СТАЛИН. Другие дела найдутся. Некогда нам с тобой, товарищ Холодец, горевать.

ХОЛОДЕЦ. А что делать будем?

СТАЛИН. Начнем с того, что создадим партию. Партию нового типа. Не такую, как раньше, сплошь из ворья. Честных, преданных позовем. А потом уже выйдем к народу.

ХОЛОДЕЦ. А где он, народ? Я уж и забыл, как народ выглядит.

СТАЛИН. Да вон народ, у костров пляшет!

ХОЛОДЕЦ. И что мы народу скажем?

СТАЛИН. Что надо работать.

ХОЛОДЕЦ. Тут ведь какое дело, товарищ Сталин. Работай не работай, а отсюда не выберешься… В аду мы, товарищ Сталин. В геенне огненной. И вот, когда затрубит архангел…

СТАЛИН. Обойдемся без паникерских настроений. Не будем идти на поводу у так называемых архангелов. И в аду люди живут. Будем работать, засучив рукава.

ХОЛОДЕЦ. Зачем? Зачем работать? Лагеря строить?

СТАЛИН. Не исключена возможность, что на первом этапе строительства общества равных придется прибегнуть к методу принудительного трудоустройства.

ЛЯМКИН. Не надо! Умоляю! Не надо опять! Опять расстреливать будете?

СТАЛИН потирает руки

Придется… придется…

ЛЯМКИН. И ме-ме-ме-меня?

СТАЛИН. И до тебя, Лямкин, доберемся. Думал в аду отсидеться?

Лямкин плачет

ХОЛОДЕЦ. А что, обязательно надо расстреливать?

СТАЛИН. Обойдемся без абстрактного морализаторства. Дайте конкретный тезис. Не хотите лагерей? Порядка боитесь? А что нравится? Воровство? Нищета? Войны?

ХОЛОДЕЦ. Не знаю.

СТАЛИН. А надо знать.

ХОЛОДЕЦ Выходит на авансцену, держа в руках свою голову

Не знаю, Господи! Господи всемогущий, не знаю! И выбирать не хочу! Мало того, что ад кругом, так еще и выбирать надо, что бы такое в аду построить. Сталин – палач, а новые уроды, что, лучше? Куда податься? Думай, голова!

Трясет голову

Думай, голова! Если сталинизм, так опять будут лагеря и казармы. Если либерализм, так население от нищеты передохнет. Что так, что эдак – все равно сдадут в утиль. Думай, голова!

трясет голову.

Куда податься! Куда податься? Думай, голова!

И куда податься, если из ада все равно деться некуда?

А, все равно, русскому человеку голова ни к чему. Русскому без головы даже легче

Швыряет голову в зрительный зал.

Держи народ, забирай голову! Может, кому еще и пригодится голова! Ей в футбол играть можно!

Входит ОХРАННИК.

ОХРАННИК. Встречайте гостей. Новенький прибыл. Башлеев Прохор Семенович – спикер Совета Федераций, только что преставился.

Входит Прохор Семенович Башлеев, он в исподнем, как все. Лямкин пятится от него на другую сторону сцены.

ГЕНКИНА. Рады вас приветствовать! Нам как раз не хватает интеллектуального, начитанного собеседника! Я предвкушаю наши завтрашние разговоры.

КОБЫЛЯЦКАЯ. А некоторые говорят, что у нас скучно! Добро пожаловать! Сами преставились, или как?

ГЕНКИНА. У нас как раз закончилась весьма интересная дискуссия… но завтра мы продолжим.

ЛЯМКИН. Опять! Опять! Каждый день то же самое! неужели так и жить в страхе?

ГЕНКИНА. Есть предложение завтра поговорить о нравственности.

Смотрит пристально на Кобыляцкую

Есть некоторые вопросы…

БАШЛЕЕВ. Знакомое лицо… Узнаешь меня? Боишься меня, Лямкин? Помнишь, сколько ты у меня украл? На квартиру копишь? Двум партиям программы пишешь?

Лямкин пятится, плачет

ГЕНКИНА. Завтра мы все это и будем обсуждать!

ЛЯМКИН. Хватит! Пожалуйста, хватит! Я не выдержу больше!

ХОЛОДЕЦ охраннику

В самом деле, сколько можно? Неужели надо каждый день нас так мучать? Снова и снова! Опять и опять! Вот так, на медленном огне! Вам мало того, что мы умерли, мало того, что мы в аду? Вам что, действительно, мало?

ОХРАННИК. Мало.

Ревет пламя

Занавес