Текст книги "Мокрый мир"

Автор книги: Максим Кабир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Мальчик баюкал ребенка. Девочка закатала рукава. В руках она держала два полированных блестящих шарика, вероятно игрушки, увенчанные кольцами. На задней стене столовой на огромном холсте возвышался написанный маслом мужчина в форме. Бородатый, высокомерный, что-то кричащий безмолвно и потрясающий кулаком. Фоном служила алая птица, распростершая огненные крыла. Такая же птица украшала башню стреляющей повозки… и рукав военной куртки, в которую была облачена девочка. «Герб, – догадался Нэй. – Феникс. А бородач – лидер одной из враждующих армий». Выступая перед гражданами Полиса, Маринк делал такое же лицо. Лицо человека, искупавшегося во всех Реках одновременно, как говаривала мать Нэя.

Голоса трещали из серой коробочки, прикрученной к стене справа от портрета. Она работала по принципу спиралей или родственному принципу. Доносила слова тех, кто находился не здесь. Злые слова… Нэй улавливал общий смысл. Люди спорили на прежнем языке, пращуре родного Нэю языка. Глаголы «убить», «сжечь», «истребить» звучали одинаково в обоих.

– Где ваши родители? – спросил колдун, уводя кисть от кобуры. – Папа? Мама?

Если дети и собирались ответить, им помешал рев. Страшный гул, обрушившийся снаружи, распотрошивший ночную тишину. Мальчик возвел очи горе, прислушался, быстро посмотрел на девочку. Она кивнула серьезно. Младенец захныкал, проснувшись, и протянул ручки к застывшему Нэю.

– Что это? – спросил колдун.

Руки девочки дрожали, но в голосе звенели торжественные нотки. Нэй распознал слова «враг», «страна», «подвиг». Девочка встала, скрипнув стулом, уставилась на холст. Мальчик последовал ее примеру, притискивая плачущего младенца к груди. Девочка подняла руки, словно салютовала портрету, и нарисованный бородач приободрил ее волевым взором.

За стенами свистело и грохотало.

– Вам нужно…

Нэй осекся. Девочка засунула пальцы в колечки шаров и щелчками сорвала их. Мысль сверлом впилась в переносицу колдуна. Он закричал и отпрыгнул. Старшие дети оглянулись. Полоснули ликующими улыбками. Нэй выскочил в коридор, нырнул за простенок, и мгновение спустя взрыв осыпал пространство щепой и кровавыми клочьями. Пахнуло порохом.

«Не игрушки», – подумал Нэй, каменея. Это были бомбы.

Он вышел из укрытия.

Гул нарастал, будто по равнине шествовал гигантский, до звезд, Рыбак, вращающий цепью в милю длиной. Но Нэй не обращал внимания, потрясенный. Он смотрел на то, что осталось от детей. На дымящуюся груду расшвырянной плоти. На багровые пеленки. На орошенный мозгами портрет. Самодовольный ублюдок кричал немо, чтобы новые и новые дети приносили себя в жертву во имя его прихоти, а голоса из заляпанной кровью коробки гнусавили о мести.

Прежде чем уйти, Нэй хлестнул нитью, и печать молчания вышибла из коробочки искры, заткнув карканье на допотопном языке.

Он служил Гармонии, Георг Нэй. Но в мире прирученного электричества гармония отсутствовала. Или хуже того: этот раздирающий душу свист, смрад горелого мяса, ухмылки самоубийц и были гармонией выморочного острова.

* * *

Пули забарабанили о стены, взвихрили сугробы. Стрелок засек колдуна. Лопнули оконные стекла. Нэй дернул нить и накрыл себя куполом, стал следами на белом, призраком, окутанным снежинками. Слишком заметной целью в метели.

Но стрекотня выстрелов прервалась. Нэй ринулся к деревьям, пропахивая ледяной занавес тьмы. Попытался слиться с увечным стволом.

Только теперь он увидел, что производило грохот. Откуда летели пули.

Дом огибала повозка, которую он не мог вообразить и в кошмаре. Гладкая черная металлическая акула двигалась на тонкой светящейся ноге. Прищурившись, Нэй понял, что это вовсе не нога, а луч мощного фонаря, шарящий по рощице. Повозка не ехала. Она летела! Из отверстия в округлом боку торчал дымящийся придаток – плюющая свинцом конечность. В оконце очерчивался силуэт кучера.

Учитель рассказывал о летающих машинах из прежних эпох, он называл их «птицеферумы». Но, по заверениям Уильяма Близнеца, птицеферумы имели крылья, а у акулы крыльев не было. Над повозкой моталось колесо. «Абсурд», – подумал Нэй. Колесо яростно секло воздух, разбрасывало снежные массы. Брюхо железного чудовища украшала эмблема – ветвистый дуб.

«Акула» плыла над кровлей, поддерживаемая колесом. Луч елозил по деревьям, выискивая беглеца. Нэй стиснул пистолет. Ветер рвал волосы, стаскивал капюшон. Под «акулой» разлетался снег. Колесо вращалось на сумасшедшей скорости… Оно лишь казалось колесом. Спаренные весла, сливающиеся при движении в мерцающий круг, – вот что производило рев и помогало повозке висеть в небе.

Вспомнились истории Близнеца о полетах к звездам. О том, что однажды из очередного полета путешественники принесли заразу, истребившую человечество. На таких «акулах» странствовали надменные дураки, считавшие, что им позволено покидать Землю?

Луч шерстил голые кроны. Деревья отбрасывали кривые петлистые тени. Резко рухнув вниз, световое копье ткнулось точно в Нэя. Он заслонился от сияния пятерней. «Акула» ревела победно. Предательская метель одевала невидимку в белый саван, превращала в мишень.

И Лита умрет на «Каллене», и никто не узнает, как закончил свои дни охотник на кракенов. Не воспоет в легендах его последний бой.

Заскрежетав зубами, Нэй вскинул пистолет. Жест отчаяния: жалкое оружие не навредит повозке. И поздно думать про автомат в мешке – тоже слабую защиту от железного чудовища. Даже умей он им пользоваться.

«Творец Рек, – подумал Нэй, – я готов встретиться с тобой».

Но вместо Бога, сотворившего этот мир – жуткий, красивый, разный, – из подлеска, ломая тонкие сосенки, выползла железная «черепаха». Башня ворочала полым носом, примерялась, будто нюхала морозный воздух. Нарисованный феникс нахохлился, изготовившись к атаке.

Враги столкнулись на прогалине, моментально вычеркнув из памяти чужака. «Черепаха» харкнула огнем. Снаряд распотрошил угол здания, обуглил кирпич. Ствол вздернулся, фокусируясь на цели, но «акула» бочком отлетала, стрекоча смертельной конечностью. Пули взрыхляли снег около «черепахи». Бескрылый птицеферум пятился, словно крался по затвердевшему ветру.

Нэй опомнился и побежал стремглав. Перепрыгивал коряги, запускал нить перед собой, убеждаясь, что впереди не притаились солдаты. За спиной громыхало. Бессмысленная, беспощадная бойня, дуэль чудовищ. Во имя Гармонии, мертвый кракен Элфи Наста казался понятнее и ближе сердцу, чем бездушные монструозы острова.

Будто подчеркивая мощь железных повозок, лес был хилым и редким, больным. Поземка оглаживала желтые черепа, попадающиеся на пути. Мерзлые трупы, костяные сокровища острова. Снежинки залетали мухами в пустые глазницы. Мертвецов не удостоили почестями – бросили, отступая, разоружили напоследок. Трупы гнездились в кореньях, подсматривали из сугробов. Эти, воевавшие всю сознательную жизнь, засунь их в кракена, воскресли бы и вновь бросились в бой: зубами, ногтями драть вражеские глотки.

Страшная хворь поедала остров.

В голове Нэя дети снова и снова озирались, обжигая сетчатку ухмылками, и выдергивали кольца.

Бах.

Колдун зажмурился.

Бах, бах, бах.

Нэй сел на снег, задыхаясь. Прислонился к корявой сосне. Где-то далеко вибрировало эхо взрывов. Мечталось применить к самому себе заклятие глухоты. Вылечить остров – кровопусканием, как любил Аэд Немед. Стереть каменистый клочок суши, отравляющий Реки своим присутствием.

Нэй потянул нить, устанавливая связь с фамильяром. Вийон откликнулся моментально. Он ждал, он звал хозяина.

«Как Лита?»

Жива. Они лечат ее.

«Они?»

Люди с огненными птицами на одежде. Забрались на корабль.

Вийон показал мужчин, прочесывающих палубу. Пять… восемь… пятнадцать… не выходило сосчитать. Ндиди мертв. Он пытался остановить солдат, но был расстрелян и выброшен за борт. Сынка связали. Литу извлекли из постели. Юноша в шлеме на руках отнес ее к угловатой повозке с огромным кузовом позади крытых козел. Туда же пинками транспортировали Сынка.

«Где вы?» – спросил Нэй.

Перед внутренним взором поплыли скалы. Повозка шла по припорошенной снегом долине, втиснулась в ущелье. Хлопала ткань, драпирующая кузов. Солдаты переговаривались, поглядывали на пленников. Вийон наблюдал, спрятавшись в волосах Литы, помечал дорогу ментальными колышками.

Картинка зарябила, почернела, как закопченная бумага.

– Вийон!

Нэй перебирал нити, менял одну на другую. Крепость среди скал… неприступные стены… ворота, караульные вышки… армада «черепах»… стены из белого материала… человек в дымчатых очках… вопросы на старом языке.

– Я приду за вами, – сказал продрогший Нэй.

Связь пропала. Вийон исполнил приказ. Спасая Лите жизнь, дух слился с ней.

* * *

Это было словно глоток жидкого света. Сумрак рассеялся. Девичье тело выгнулось и затрепетало. Расширились глаза. Спала вуаль морока. Похитители протыкали иглами вену, но свет влился ей прямо в сердце безболезненным уколом.

Лита поморгала и сфокусировала взгляд. Белые стены вокруг. Запястья и лодыжки окольцованы металлом. Она восседает на стуле с высокой спинкой. Испуганного Сынка куда-то увели.

Болезнь ретировалась от вспышки, забилась в уголки организма. Страх тоже сгинул. Что-то гуляло под кожей… Лита была уверена, это Вийон. Колдовство, о котором она не слышала. Ласка исчезла из темницы, но отдала Лите энергию. Напитала ее… умерев? Пожертвовав собой? Или процесс обратим, и, как только свет иссякнет, Вийон вернется?

Хотелось в это верить.

А пока Лита – сосуд, начиненный невидимым огнем, – сдула со лба прядь и огляделась.

В комнате она была не одна. Горбоносый мужчина в дымчатых очках, похожих на те, что носили глашатаи Маринка, изучал ее пристальным взглядом. За стеклянной стеной караулила вооруженная охрана.

– Ар слышан ан?

Лита решила продолжать притворяться слабой, больной. Она облизала губы.

– Где я? Что вам надо?

– Ар поник ан?

– Я не понимаю…

– О ари титул?

– Простите…

– Титул? – Мужчина ткнул пальцем ей в грудь. Затем извлек из-за ворота куртки цепочку с болтающимся медальоном. На железном ярлыке были вытравлены буквы речной азбуки, складывающиеся в слова «Генри Дж. Нокс».

– Нокс, – горбоносый хлопнул себя по груди.

– Мое имя? – осенило пленницу. – Лита, дочь Альпина.

– Лита? Лита? Дочь?

– Зачем вы связали меня? Зачем вы убили Ндиди?

– Порче ар? – Генри Дж. Нокс обвел жестом комнату. Показал на Литу. – Корабль. Порче? Дос арин Родина?

– Откуда я?

– Порче! – закивал Генри Дж. Нокс. – Откуда?

– Я из Кольца. Из Полиса.

– Полис? – Мужчина нахмурился. – Арин Родина титуле «Полис»? Ко остров?

– Остров… Из Союза Островов. Полис… Оазис… Герцог Маринк…

Генри Дж. Нокс ничего не слышал о милорде. Он вышел из поля зрения на минуту – Лита проверила браслеты на запястьях. Свет под кожей подсказывал: она сорвет их без особых усилий. Пока энергия Вийона кипит внутри. Мужчина возвратился с черным блестящим прямоугольником в руках. Вроде зеркала, но бракованного, потемневшего, покрывшегося радужной пленкой.

– Скольни человек аб ари тич ар корабль?

Он спрашивал, сколько людей приплыло с Литой на когге.

– Нас было трое, – сказала Лита. Оттопырила три пальца. – Вы убили Ндиди.

– Тре? – Генри Дж. Нокс покачал головой. – Ен тре. Ен!

За дымчатыми стеклами сверкнули жестокие глаза.

Лита ахнула. Причудливое зеркало в руках мужчины изменилось. Схлынула чернота, теперь это было… будто висящее в воздухе окно. Лаз в иной мир. Ошеломленная, Лита смотрела на прямоугольник. Картина тряслась. Казалось, Лита глядит вниз из шатающейся башни и видит дом и выбегающего из дверей человека… Нэя!

Жабий сын! Она безошибочно узнала меховую куртку и косу, заплетенную на такотский манер. Нэй мчался к лесу, хотелось крикнуть ему: «Спасайся!» – но Лита не была уверена, что колдун услышит. Луч света шарил по снегу… сейчас он поймает Георга Нэя…

Нэй исчез. Применил заклятие кокона. Лита мысленно улыбнулась, а окно опять стало радужным зеркалом. Генри Дж. Нокс убрал волшебный прямоугольник.

– Моле ко? – строго спросил тюремщик.

– Я не…

– Ко арин друг? Отвечи моле ко копперфильд? Моле? Отвечи, тар я крысачи ари кишки.

Про кишки Лита поняла.

* * *

Часовой приблизился к амбразуре в южной стене постовой будки, расположенной справа от крепостных ворот, и выглянул в вечернюю мглу. Снег не сыпал, но часовой все равно не увидел ничего, кроме посеревших заснеженных скал и едва заметной дорожной колеи, что вела к ущелью. Зато что-то почувствовал у себя за спиной. Присутствие, взгляд.

Часовой вертанулся на каблуках, выискивая указательным пальцем спусковой крючок автомата, ощущая ватными ногами морозный холод, стелющийся в приоткрытую дверь… уже понимая, что увидит не напарника… а потом вздрогнул, ослеп, замер на секунду перед смертью.

Нэй вытащил клинок из проколотой насквозь шеи солдата, и часовой соскользнул со шпаги, будто марионетка, у которой обрезали нити.

– Именем Порядка, именем Гармонии, – произнес колдун над мертвым врагом, – за служение детоубийце.

Он вышел из будки, переступив через тело второго часового.

Он кипел ненавистью. К этому белому острову. К каждому человеку в военной форме с гербовым фениксом или деревом. Потому что теперь тоже видел призраков. Разорванных в клочья детей…

Нэй поднялся по склону к высокой белой стене, затянутой по верхнему краю железной колючкой. Двигался медленно, замирая, когда в его сторону поворачивалась труба с красным глазом. Он почему-то был уверен, что, если действовать неосмотрительно, труба заметит его и поднимет тревогу. Снегопад закончился, но кокон невидимости не давал ощущения защиты. У крепости было много глаз, и не только на караульных вышках и в дозорах (на подходе к форту он обошел патруль – у моста через замерзшую реку, на каменистых склонах которой крючились кедры и березы).

Нэй выждал, когда красный глаз отвернется, пробудил в ладонях заклинание цепкости и полез на стену. Чтобы найти на той стороне очередной ментальный колышек, оставленную Вийоном метку.

* * *

Он присел у колеса «черепахи», наблюдая за трехэтажным зданием. Построек на территории замкнутого укрепления было немного – вероятнее всего, основная часть рабочих помещений находилась под землей.

На дальней дорожке послышались приглушенные голоса, заскрипел снег. Две фигуры прошли по краю площадки с боевыми повозками и свернули в направлении приземистых бараков. Голоса забрал ветер, фигуры скрыла темнота.

Нэй двинулся между рядами «черепах» и «акул» (у летающих повозок было по три-четыре спаренных весла). Перебежками миновал скопление угловатых повозок с тканевыми кузовами, на одной из которых увезли Литу и Сынка.

Он все ждал падающих с неба копий яркого света, криков, лязганья амуниции, выстрелов. Но опустившаяся на форт ночь хранила тревожное молчание: быть может, именно сейчас дежурные поднимают гарнизон по бесшумной тревоге, будят солдат… Не доверяя безмолвию, Нэй крался вперед.

В окнах темного силуэта здания царил непроглядный мрак. Только в трех горел неяркий свет. Он не колебался, как свечной, а равномерно заполнял обледенелые рамы. Надвинувшиеся с севера тучи закрыли белесую луну. Будто играли на стороне Нэя.

Здесь, с глухой торцевой стороны, на снегу не было следов, а на стенах – труб с красным глазом. Но внутрь постройки вели оставленные духом метки.

Подготовка заняла больше времени, чем он рассчитывал, – путь к форту измотал колдуна. Когда луна снова показалась из-за быстрых туч, Нэй справился со сложным замком, открыл дверь и вошел внутрь.

Он вошел не один.

* * *

Помещение освещали длинные колбы, наполненные светящимся дымом.

Солдат у массивной железной двери, в окошке которой проглядывался длинный коридор, выглядел растерянным, выдернутым из глубины дремотной топи. Скрещенные на груди руки, клонящаяся голова.

– Руки вверх, – приказал Нэй.

Солдат отлип плечом от стены и неуверенно поднял руки. Совсем мальчишка, еще один ребенок войны. Во взгляде, устремленном на созданную Нэем мыслеформу, смешивались страх и смятение. Нэй вдавил ствол пистолета в скулу бородача, лидера армии «фениксов». Шагнул вперед вместе с тюльпой.

Щеки солдата побелели.

– Оружие. Положи на пол. Медленно. – Нэй показал пистолетом на автомат.

Солдат повиновался. Снова поднял руки.

Сотворение копии бородатого ублюдка с холста, которому салютовали дети перед тем, как превратиться в ошметки, опустошило Нэя. Сотни подвижных волокон, три колдовские нити, фантомная вязь. Лицо бородача покрывала корка черной крови, на правый глаз свисал лоскут сорванной со лба кожи, левый тускло, но пристально смотрел на солдата. Лидер «фениксов» хромал, Нэй поддерживал тюльпу за воротник мундира. Помня о немоте мыслеформ, он выбрал образ заложника. Из-за различия в языках он не решился сыграть роль переводчика при раненом бородаче.

– Открой дверь.

Солдат медленно повернулся, приложил что-то к странному замку, дверь пискнула и открылась.

– Мои друзья. Люди с корабля. Где они?

– Люди? – переспросил солдат.

– Красивая девушка и матрос с двумя лицами, – Нэй показал жестом.

– Девушка, – пробормотал солдат. – Больначи.

– Веди меня к ней, – сказал колдун и впечатал дульный срез пистолета в щеку тюльпы. – Иначе твой бог умрет.

* * *

Солдат обманул его. Нэй понял это, едва толкнул дверь.

Помещение не походило на темницу или комнату для допросов. Это был просторный кабинет с окнами, задраенными серебристыми полосами, с ковровым диваном, шкафами и широким деревянным столом, за которым кто-то сидел. Мужчина пялился в прямоугольную рамку на тонкой, расширяющейся книзу ножке. От рамки исходило тусклое свечение. Пальцы горбоносого мужчины бегали по другому темному прямоугольнику, лежащему на столе и связанному с вертикальной рамкой черным шнуром.

Кабинет начальника, понял Нэй. Он мысленно нарек горбоносого комендантом форта. Может, молодой солдат не знал, где держат Литу, и потому привел его именно сюда? Что ж, ничего не изменить: комендант отвлекся на шум и обратил к двери широкое лицо с короткими седыми бачками у висков.

Нэй оттеснил перепуганного солдата, который шлепал губами в попытках что-либо сказать, и перешагнул порог.

Горбоносый несколько раз моргнул. Затем его глаза округлились, словно он увидел призрака. Вид окровавленного бессильного лидера, к лицу которого был приставлен пистолет незнакомца, шокировал коменданта. Рука соскользнула со стола, смахнув на ковер дымчатые очки.

– Сэр, ки надна девушка, – выдавил из себя солдат. – Ко, он корабль.

Нэй кивнул, уловив смысл. Он не отрывал взгляда от коменданта.

Горбоносый поднялся и нетвердой походкой, но с достоинством вышел из-за стола. Левую руку он держал за спиной. Его дыхание отдавало спиртом даже с такого расстояния. Нэй заметил на столе ополовиненную квадратную бутылку.

– Стой, – приказал Нэй.

Комендант остановился. Половину стены за столом занимал знакомый портрет бородатого лидера: та же гневная поза, вздернутый вверх кулак.

Колдун прикидывал варианты. Приказать привести Литу сюда? Или проследовать до того места, где ее держат? Он склонялся к первому: пускай горбоносый воспользуется одной из говорящих коробочек.

Но тут комендант рассмеялся.

– Ко нетой фокус, енк? Голограмма? Тар грим?

Нэй озадаченно пытался понять.

– Маршал Сандерс мертвишь дуос годус минул. Подох лан паршива собака. Вос кому надна мертвишь вождь, енк? – Горбоносый утробно хохотнул. – Мертвишь вождь хорошень живишь, много хорошень. Мертвишь скажет, то ари надно. Ар ен поник ан, енк, крыса?

Нэй мельком глянул на солдата: слова начальника шокировали парня.

Взгляд коменданта, затуманенный крепкими напитками, сместился на солдата.

– Рядовой, призываю еноружич ко шпиона!

Нэй лихорадочно соображал, что делать дальше. Кажется, все вышло из-под контроля. План провалился.

Он начал поворачиваться в сторону двери, и тогда горбоносый выдернул руку из-за спины и выстрелил.

Пуля прошила тюльпу, оцарапала плечо Нэя и ударила в грудь солдата. Тот упал ничком.

Пистолет Нэя сухо щелкнул два раза. Выстрелы отозвались эхом в лабиринте коридоров.

Раскинув руки, горбоносый повалился на стол и сделался мертвишь, как его вождь. Рамка треснула. Бутылка покатилась по ковру, истекая остатками темной жидкости.

Мыслеформа лидера «фениксов» растаяла в воздухе.

Нэй выглянул в коридор – никого, пока никого, – и закрыл дверь. Прошел к телу коменданта, подхватил его пистолет, из рукояти которого торчал длинный магазин, расстегнул куртку и сунул за пояс. Осмотрелся. По руке бежала горячая струйка крови.

От ребристых тонких пластин под подоконниками накатывали волны тепла. Внимание Нэя привлек высокий стальной шкаф в углу кабинета. Дверца была приоткрыта – комендант не ждал гостей. По толщине двери и крепости замков Нэй понял, что это ящик для ценностей.

Колдун заглянул в шкаф.

Внутри были свалены картонные папки, перевязанные красной тесьмой. На единственной верхней полке стояли книга в кожаном переплете, небольшая картонная коробка и бутылка, точно такая же сейчас валялась на ковре; в глубине виднелась шарообразная колба толстого стекла. Нэй просунул лезвие шпаги в кольцо, впаянное в колбу, поднял, и сосуд сполз по лезвию в подставленную руку.

Нэй поднял находку к лицу.

«Связано ли это с полетами к далеким звездам, смертельно заразившими прежнее человечество?»

В колбе был темный камень необычной квадратной формы, не похожий на речной. Большая часть поверхности – оплавлена, покрыта тонкой глазурью. Вмятины, напоминающие отпечатки пальцев. Никаких вкраплений и пузырьков.

Неужели перед ним обломок небесного камня, о котором рассказывал учитель?

Нэй сунул колбу с камнем в мешок, подумал и прибавил к ней тетрадь в кожаном переплете. Проверил картонную упаковку – пистолетные патроны, отправил следом.

Потом приблизился к мертвому коменданту, присел на корточки, коснулся холодного глазного яблока, поднес палец ко рту и облизал.

И увидел комнату, в которой комендант допрашивал Литу.

* * *

Из глубины бокового коридора чуть слышно долетел хлопок пистолетного выстрела. Затем – звук падающего тела. Шаги.

Нэй ждал, не отрываясь целился в проход. Через минуту в изумлении опустил пистолет: в дальнем конце коридора появилась Лита.

Девушка шла, покачиваясь и глядя на свои руки, будто те совершили что-то недоступное ее пониманию. Но сама Лита была цела и могла идти без посторонней помощи; с лица исчезли красные пятна. Чистая голубая рубаха висла на истощавшем теле и похрустывала при ходьбе. Нэй испытал прилив теплых чувств. Признательность Вийону, исполнившему его волю, и что-то еще… в чем не было времени копаться.

Лита увидела Нэя и опустила руки.

– Георг, я… – Она заплакала.

Только сейчас Нэй обратил внимание на браслеты, обхватившие запястья девушки. Кандалы, понял колдун, увидев обрывки тонкой цепи. Он не думал об этом дольше, чем требовалось, – подбежал к Лите, схватил за руку и потащил за собой по залитым электрическим светом коридорам. В затылок колола неясная мысль… возможно, просто головная боль.

Воспользовавшись пластинкой из белого гибкого стекла, взятой у застреленного комендантом молодого солдата, Нэй открыл очередную дверь между коридорами.

– Сынок! – выдохнула запыхавшаяся Лита.

Вот что он упустил.

К тому же заплутал – коридор свернул и вывел прямиком к стеклянной стене.

Нэй увидел военных за столом. Люди в мундирах сидели длинным рядом, напротив них располагались люди в одеждах, которые отличались от форменных. Приталенные однобортные кафтаны, узкие черные шейные платки, длинный конец которых лежал поверх белых рубашек, словно бескровные раны в наполненных тьмой телах. Зализанные назад волосы, властные хмурые лица. Мужчины в кафтанах были чем-то сильно недовольны, возможно, воинскими делами или ожиданием кого-то. Место во главе стола пустовало.

Из комнаты не доносилось ни звука, хотя Нэй видел, как шевелятся губы говорящих. Значит, люди за столом не слышали выстрелов в коридоре. И пока не заметили двух дикарей, собирающихся сбежать из крепости, но Нэй вдруг понял, что войдет в прозрачную дверь.

Седовласый боров в расстегнутом на огромном животе кафтане что-то яростно говорил. На виске билась фиолетовая жилка. Крепко стиснутый кулак ударил по столу.

Нэй толкнул Литу в нишу в стене. Под потолком тихо и монотонно гудело – шум исходил от всасывающей воздух решетки.

– Не высовывайся, – сказал одними губами Нэй.

Да, он войдет в комнату, чтобы люди за длинным столом увидели призраков мертвых детей в его глазах. Увидели, перед тем как упасть на дно, в смрадную пасть Речной Змеи.

Его заметили. Военный с обвязанной головой обратил к стеклянной стене лицо, растерянное, еще непонимающее, хлопнул ртом. Боров тоже увидел Нэя и начал грузно вставать, всходить над столешницей.

Колдун толкнул дверь и с порога разрядил пистолет в голову борова. Из затылка мужчины вылетела стая красных пчел. Отечное лицо исчезло.

Нэй сунул пистолет в кобуру, другой рукой уже сжимая рукоять пистолета коменданта. Направил ствол на ряд военных и вдавил спуск.

Пули вылетали очередями, пистолет сильно вело, но целей было много – свинец жалил, жалил, жалил. Кто-то осел с долгим хрипящим вздохом. Кто-то рухнул на стол, приложившись лбом, будто в фанатичной молитве. Люди в кафтанах и мундирах падали, некоторые поднимались и падали снова.

Нэй видел, как один военный достает пистолет, а из разорванного уха у него льется кровь. Он выстрелил, и военный кувыркнулся назад. На глазах у Нэя другой раненый полз по столу, а потом умер. Кое-кто пытался вырваться из комнаты через дверь в ее дальнем конце, но та оказалась заперта. Нэй стрелял в спины. Кое-кто впал в ступор и продолжал сидеть, пялясь выпученными глазами на убийцу в меховой куртке.

Магазин быстро опустел. Нэй отбросил пистолет и выхватил из ножен шпагу.

На него бросился военный с белым слепым глазом. Ударом шпаги Нэй пронзил ему грудь. Противник отступил и, казалось, готов был упасть – но нет, размахнулся и швырнул в Нэя коротким ножом. Нэй увернулся и рубанул снизу вверх. Достал острием следующего. В глубине комнаты хлопнул выстрел. Кто-то вскрикнул. Нэй опережал собственную смерть – в дыму подскочил к стрелявшему и горизонтальным ударом снес тому голову. Им овладела ярость схватки.

Когда все закончилось, глаза щипало от порохового дыма. Нэй почти ничего не видел в этой серой пелене. В воздухе пахло бойней. Эхо выстрелов продолжало стучать в ушах. Не успело оно затихнуть, как с потолка грянул противный буравящий звук.

Так воют голодные сирены.

Нэй вложил шпагу в ножны, перезарядил пистолет, выскочил в коридор, схватил вжавшуюся в стену Литу. Она вскрикнула, открыв глаза, и они побежали.

* * *

– Сдавайчи, – сказали из смежного коридора.

Показалась голова в берете, лицо, пересеченное бугристым шрамом.

Нэй прицелился. Выстрел сотряс застоявшийся воздух. Лицо дернулось, взорвалось кровавыми брызгами, и солдат упал на пол.

Нэй перешагнул через тело, обернулся, присел рядом и стянул с мертвеца высокие ботинки. Кинул Лите:

– Надевай, – и стал снимать с трупа куртку.

На улице снова властвовал белый вихрь. Ноги скользили по крыльцу. Ветер пихал в грудь, ледяными иглами колол лицо и шею.

Они двинулись вдоль стены.

– Ты ведь придумал запасной план? – спросила Лита. – Придумал, как нас спасти?

Нэй свернул за угол и задрал голову.

– Все уже было придумано, – сказал он, перекрикивая ветер. – Война. Я лишь оставил метку.

В небе над фортом мерцал поруганный символ: тлеющее ветвистое дерево, на которое гадила огненная птица. На мысль стравить две враждующие армии Нэя натолкнула стычка «акулы» и «черепахи» у домика возле леса, когда про него забыли в пылу сражения.

«Сработает ли?» – подумал колдун, глядя на сотворенный небесный знак.

– Где Сынок? – крикнул он.

– Его увели в другое место… не знаю… – Лита замотала головой. Вдруг схватила его за рукав, взглянула пронзительно: – Мы ведь не уйдем без него?

От яркой вспышки у Нэя едва не лопнули глаза. Тугой жаркий звон ударил в голову, рот наполнился кислой слюной. Бомба пробила крышу приземистого строения, взрыв раскидал стены. «Порох на такое не способен». Лита стояла к разрыву спиной, и Нэй на секунду прижал ее к себе. Защитил от последствий плевка порхнувшего в ночи птицеферума.

Шум поднял на ноги всю крепость. В окнах загорался свет. Защитники форта выкатывали пушки. Оружейные стволы изрыгали пламя.

С неба падали бомбы.

Раненные осколками стонали, корчились в снегу, ползли мимо мертвецов. На месте барака пылал огромный костер.

«Смерть не дальше чем снег перед твоим лицом», – всплыло в памяти. Колдун не помнил, кому принадлежали эти слова. Близнецу? Матери?

Он присел от разрыва. Повсюду были пламя и дым. На площадке перед трехэтажным зданием заворочались «черепахи». Конец ствола одной из повозок сверкнул огнем.

Крыши бараков полыхали. На снег сыпались искры. Отсветы пожаров отражались в стеклах кружащих над крепостью «акул». На шесте трепетал флаг – крылья феникса хлопали на ветру.

Нэй перекинул Литу через плечо и окружил себя коконом невидимости. Силы таяли, но вокруг было столько страданий и страха – колдун тянул в себя эти энергетические потоки, кровопускание наоборот.

Мимо пробежал солдат… и вдруг упал. Остался лежать. Дальше, в красном снегу, барахтался безногий, из культей хлестала кровь. Некоторые солдаты неслись к разрушенным воротам.

Нэй пытался предугадать как можно больше событий: следил, оценивал опасность, тянулся нитями в десятки точек.

«Где же Сынок? В одном из казематов?»

В груди зрело зерно паники.

«Стоит ли рисковать?»

– Смотри! – Лита хлопнула его по плечу. Нэй проследил за ее пальцем. Из приземистой блочной постройки двое солдат вывели тощего мужчину в долгополом пальто. Его лицо опухло от побоев, глаза превратились в щелочки. На рукаве пальто Нэй разглядел нашивку с дубом. Пленник сцепил руки на затылке, конвоиры подгоняли автоматами.

Нэй поставил Литу на землю. Воздух нагрелся и вибрировал от частых взрывов. Смердело смертью, птицеферумы осыпали гремучими яйцами крепость, из яиц вылуплялись огненные птенцы. Безногий воин обмяк на тающем снегу.

– Может, тюрьма там? Откуда вывели пленника?

Нэй кивнул, сосредоточенный. Повертелся, указал на пустую будку.

– Спрячься за нее. Я вернусь через минуту.

– Вытащи Сынка, – попросила Лита, заглянув Нэю в глаза. – Никто не должен оставаться здесь.

Конвоиры не заперли толстую металлическую дверь. Подергивая нить, Нэй вбежал в куб из серых блоков. Лампы освещали крутой спуск, и колдун пошел по ступенькам вниз. Он часто сходил в склепы и подземелья, но никогда прежде не ощущал такого омерзения. Люди Феникса и люди Дуба попрали Гармонию, их поступки были бессмысленны, их действия множили хаос, и Нэй лишь надеялся, что пауки сожрут друг друга в банке и не отравят мир своим ядом.