Текст книги "Мокрый мир"

Автор книги: Максим Кабир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Кто-то останавливался. А потом уплыл. Мое дело, – парень ткнул пальцем вверх, – лампы.

– Здесь будем говорить? – спросил Нэй.

«Ффамп», – издал носом смотритель и махнул рукой: за мной.

Домик смотрителя мало чем отличался от комнаты под фонарем. Кровать, набитый соломой матрас. Стол и стул. Ведро в углу. Всё как в тюремных камерах Полиса. Разве что полок с побрякушками в камерах не вешают. Нэй провел взглядом по пыльным доскам: кусочки кораллов, камни причудливой формы, ракушки.

Его внимание привлекла раковина речной улитки. Хитиновая трубка, светло-синяя с темно-красным швом, закрученная в коническую спираль с широким устьем на последнем обороте. Такие раковины лучше всего поддавались магической настройке.

Нэй подошел ближе, чтобы смотритель понял, куда он смотрит.

– Небольшая коллекция?

На лице парня мелькнула растерянность, но он быстро с ней справился.

– Я… да, собираю…

Лита стояла в дверях, надув губы, – обиженная тем, что светловолосый отшельник не удостоил ее и полувзглядом.

Смотритель положил арбалет на стол. Нэй повернулся к парню лицом. Не хотел пускать его к себе за спину.

– Мое дело – лампы, – зачем-то повторил смотритель, отводя глаза.

– А мое – поиск капитана Каллена, – сказал Нэй.

– А что рассказывать? Ну, был здесь один. С картой. А потом…

– …уплыл, – фыркнула Лита.

– Угу, – сказал смотритель, даже не взглянув в ее сторону.

– Я должен увидеть, – сказал Нэй. – Вспомни тот день, подумай о нем.

Колдун приблизился и протянул руку к обветренному лицу смотрителя. Ему не хотелось этого делать, но он должен был удостовериться, что Джорди Каллен не закончил свой путь на Косматом острове. «Не закончил. У тебя ведь есть точка на карте, в которую превратилась пуговица…» На шее смотрителя натянулись жилы. Нэй чиркнул пальцем по лбу парня и словил упавшую слезу.

Лита захихикала, предвкушая.

Нэй заклинанием захлопнул дверь перед лицом девушки и поднес палец ко рту.

* * *

Волны набегали на корпус когга, пучина под ними была голодна. Маяк медленно растаял за кормой. По темному небу плыли вихрастые облака.

– Ты с каждой подружкой такой фокус проделываешь? – не унималась Лита. – И чьи слезы вкуснее?

– Подружкой? – не понял Нэй.

– А ты не видел, как он на меня смотрел?

– Он на тебя не смотрел.

– А я про что! Ну, дошло?

– Ты хочешь сказать…

Лита раздраженно покачала головой.

– И что ты увидел в голове новой подружки?

– Ничего, что могло бы помочь. Каллен был на острове, но в тот же день ушел на Север.

В голове смотрителя было темно и скользко – Нэй словно пялился на мир из илистого грота. Из клубка слизи, из бесконечного «ффамп». Заклятие похищенного ока пробудило чувство тошноты и слабости. Он поспешно сбежал из чужого воспоминания.

– Ты ему просто не понравилась, – сказал Нэй, но Литы уже не было рядом.

Прокладку курса к черной точке на белом пятне карты взял на себя Томас. Матрос ежечасно сверялся с компасом и секстантом.

Когда по волнам разлилась бледная луна, Нэй поднялся на палубу и пробудил голема.

– Это вовсе не обязательно, сэр, – сказал черный матрос.

– Ты устал, – сказал Нэй. – Вы все устали. Спускайтесь вниз и отдохните. И пришли мне Томаса.

Глиняный слуга взялся за румпель. Плоское красное лицо бессмысленно смотрело вперед. Нэй потянул за нить заклинания – и парус выгнулся, наполняясь ветром.

На шканцы поднялся Томас. Нэй проговорил с бывалым речником до самого рассвета. Речные обитатели сновали в воде темными лентами.

* * *

Судно тряхнуло, и Нэй вцепился в штормовой леер мертвой хваткой. Казалось, голему с трудом удается держать «Каллена» на нужном курсе. Волны захлестывали палубу.

– Эй, подсоби! – крикнул Томас.

Чтобы когг не опрокинулся, матросы уменьшили площадь паруса, беря на нем рифы. Нэй пробудил второго голема и призвал на помощь команде. Матросы постоянно падали, покрываясь синяками и ссадинами. Деревянный корпус когга угрожающе скрипел, стонал рангоут.

Штормовой ветер, с которым не могло справиться ни одно заклинание, стих к обеду следующего дня. Все это время Нэй провел на палубе, управляя големами. Литу тошнило в каюте под испуганным взором Вийона, который не пожелал остаться один в каюте Нэя.

Ураган выдохся. Солнце прорвалось из-за черного небесного дыма, дождь закончился, и на мокрой палубе «Каллена» заиграли солнечные блики. Ветер утих и задул с юга. Чтобы удерживать курс, шли в бейдевинд, очень круто к ветру.

– Мы рядом, кэп, – уверил Томас, склонившись над картой. – Вот только, сдается мне, мы уже знаем, что погубило Каллена.

– Ураган?

– Он самый, кэп. Из самого ада ураган. Нас только хвостиком задело. А старому волку Каллену, видать, не повезло.

«Каллен послал меня на поиски обломков погибшей в урагане шлюпки?» Нэй в это не верил.

– Тысяча церквей! – воскликнул Томас. – Кэп, гляньте на компас.

Картушка компаса крутилась по часовой стрелке. Нэй отпустил нить управления рулевым-големом, чтобы удостовериться, что дело не в магии. Прибор сошел с ума.

Река успокоилась. Высоко-высоко стояли белые облака. Шли прежним курсом, уменьшив скорость и надеясь, что не слишком уклонятся от цели, если ветер вдруг переменит направление.

Спустя два часа Сынок заметил в воде обломок мачты. Матросы с тревогой всматривались в молочную мглу, на лицах читался слепой страх. Неизвестность изматывала.

– Вперед смотреть! – приказал Нэй.

– Есть смотреть! – вяло откликнулись матросы.

Лита поднялась на шканцы, но помалкивала. Тоже пробрало?

Потянулись крохотные вулканические островки. Картушка компаса перестала крутиться – теперь ее качало из стороны в сторону. Заморосило.

– Трава, – сказала Лита.

Пучки зеленой травы, судя по всему, недавно вырванные из земли, плавали вокруг судна. Скорее всего, их сорвало волнами со скал.

Нэй почувствовал, как в душе проклевываются темные ростки беспричинной печали. Если бы можно было выкорчевать их колдовством…

Томас поймал руками странную птицу, у которой не было лап. Птица лишь отдаленно напоминала уродливую чайку: огромный загнутый на конце клюв, красные глаза, ржавые пятна на крыльях.

Река кишела травой, зеленый камыш лип к корпусу.

А потом они увидели коралловые рифы. Архипелаг кольцеобразных островов, разделенных проливами. Вулканы, которые замерли с раскрытыми над водой кратерами: коралловые рты, голубые лагуны.

Дно Соленой реки вздыбилось, встав на пути «Каллена».

– Я могу помочь, – сказала Лита.

Нэй кивнул.

– Веди.

Он коснулся ее плеча, и увидел мир глазами конгеры, прошмыгнувшей под килем судна, и направил когг между коралловыми нагромождениями и песчаными косами. Избегая шельфов и острых как бритва скал.

– Стоп! – приказал Нэй, когда картинка померкла и Лита завалилась на него, заслонив лицо руками. – Спустить парус!

* * *

– Что ты видишь?

– Мертвых… посмотри сам…

Нэй посмотрел.

Мертвецы стояли на воде плотным рядком, будто не желая, чтобы судно шло дальше. Предупреждали об опасности. Мертвые капитаны и матросы в изорванных истлевших одеждах, с раздувшимися телами и пустыми глазницами.

Он видел их сквозь туман, и что-то еще – за ними… похожее на огромный плот.

Нэй сморгнул черное видение.

– Глаз!

Томас вложил ему в руку трехколенную зрительную трубу, и Нэй припал к окуляру. Покрутил колесико, фокусируясь на плавучем помосте.

Плот – широкий, как Река, – был сколочен из обломков парусников: каракк, коггов, каравелл, джонок, мтепи и гичек. Мачты, надстройки и разломанные на части корпуса. Кладбище флотилий, растекшееся по воде деревянной пленкой, стянутое каболками и линями, густо поросшее водорослями. Атолл был запружен досками, брусьями, килями, шпангоутами, бимсами и носовыми фигурами.

Матросы убрали парус.

Нэй присел рядом с Литой.

– Они хотят нам что-то показать, но не хотят, чтобы мы подплывали ближе. Как это понимать?

Лита ответила не сразу.

– Они не хотят, чтобы мы подплывали на корабле.

Нэй обдумал это и поднялся.

– Спустить шлюпку!

* * *

Туман, везде туман. Плот исторгал его как дыхание.

Нэй ступил на плот и привязал лодку. Следом за колдуном из шлюпки выбрались Томас и голем. Хлипкая конструкция заскрипела под весом здоровяка и глиняного человека.

Томас шел, выставив перед собой багор. В руках Нэя были пистолет и шпага.

Вода плескалась о бревна. Из мглы выплыла голова деревянного льва, потемневшая от влаги и мха. Точно такая же украшала нос судна Джорди Каллена.

Нэй остановился, прислушиваясь.

Тишина длилась полминуты, потом он услышал странное эхо, которое донеслось откуда-то спереди, издалека. Оно приближалось, потом стихло, развеялось, как акустический туман. Нэй пошел дальше.

– Кэп… – вырвалось у Томаса. Лицо матроса перекосилось от страха.

Нэй снова уловил звук шагов, ближе, намного ближе. В этих звуках было что-то неотвратимое и жуткое. Нэй замер, пропустив голема вперед. Ему показалось, что он различал что-то похожее на кашляющий смех или издевательский хрип.

Нэй устремился на это демоническое звучание, желая поскорее получить ответ на вопрос: кого скрывает туман? Он ускорил шаг. Он был целеустремлен, как и невидимый противник, и поэтому не испытывал страха. Вийон вытянулся в струну, запустил когти в спину колдуна.

Плот покачивался на волнах. Расстояние сокращалось, и Нэй понял: скоро. Томас спотыкался и таращил глаза, но шел рядом.

Нэй остановился и замер. Сделал знак матросу. Обездвижил голема. Достал из кармана пузырек с серебристой жидкостью и разбил о доски.

Серебряные искры подожгли грязное марево, словно туман был тополиным пухом.

Помост сотрясали тяжелые шаги… Из расступившегося тумана выскочил человек, настолько огромный, что в первое мгновение колдун принял его за зеркальное отражение голема. Семифутовый гигант с багровым лицом и напряженной бычьей шеей, он летел навстречу Нэю. Сжатые губы были пробиты рыболовными крючками. Глаза безумного рыбака горели жаждой убийства. Свирепость взгляда гиганта могла подломить колени даже бывалому воину. Только не Георгу Нэю.

Кровь неслась по его жилам расплавленным свинцом. Нэй с усилием избавился от мысли об отступлении. От всех мыслей до единой; кто перед ним, придется выяснить позже. А на что способен противник, он узнает прямо сейчас.

Череп Нэя наполнился гудящим мычанием, исходящим из глубин брюха гиганта.

Колдун хладнокровно навел пистолет и выстрелил рыбаку в грудь.

Вместе с гильзой над пистолетом взлетело облачко дыма. Резко запахло порохом.

Пуля не остановила гиганта. Срикошетила от панциря: бивней и раковин, вплетенных в накидку из рыболовной сети.

Нэй взял на мушку багровое лицо и нажал на спуск. Гигант на бегу закрылся рукой, в которой сжимал огромный ржавый крюк. Выстрел. Выстрел. Выстрел… Прицельной стрельбе мешал неровный раскачивающийся настил. Нэй разрядил пистолет и, выхватив шпагу, опустил ее на пятнистый лысый череп гиганта.

Клинок со свистом рассек воздух. Рыбак двигался с быстротой болотной кошки. Он не только ушел от удара, но и едва не подцепил Нэя на крюк – колдун отпрыгнул и сразу подобрался, готовый к новому прыжку. Мышцы гудели, как натянутый лебедочный трос. Он взмахнул шпагой, сделал выпад правой ногой и нанес круговой удар – рыбак отбил клинок над головой! – ударил снова – рыбак увернулся.

Быстрые удары Нэя не достигали цели. В действиях гиганта не было системы – только хаос и безумие. Каждая встреча шпаги с крюком отдавалась болью в вооруженной руке Нэя, который атаковал скачками, отбегал назад, прыгал влево и вправо. Колол и рубил. Менял позиции. Тщетно! Гигант был проворнее и сильнее.

Проворнее и сильнее, даже когда в бой вступил Томас.

Нэй пустил в сознание мысль о смерти. Понял, что проигрывает. Сюртук и плащ из бурой кожи свисали клочьями. Раны кровоточили. Острому крюку гиганта всегда не хватало лишь самой малости, чтобы сделать их смертельными. Нэй поставил всё на один-единственный скоростной выпад.

Томас пытался достать безумца гарпуном.

Сейчас! – пискнул Вийон.

Нэй резко шагнул вперед и молниеносно распрямил руку в локте.

Острие шпаги проткнуло пустоту.

Кулак гиганта прилетел откуда-то слева и снизу, и в следующий миг колдун оказался в воздухе. Грудную клетку словно расплющил паровой молот, еще не до конца прирученный, но обещающий изменить производство Полиса. Нэй кувыркнулся в небесах и оказался в воде, проломив, как корку льда, настил из лодочных весел, скрепленных лентами парусной ткани.

Удар вышиб из него дух, оборвал нить заклятия, связывающую с Вийоном. Холодная вода накрыла с головой, в щиколотки вцепились водоросли, холодные пальцы. Нэй ринулся вверх.

Вынырнул и стряхнул с лица волосы. Шляпа осталась под водой. Он схватился за край проруби, острая щепа впилась в ладонь.

«Вийон?»

Зверек полз по торчащей из воды мачте. Мокрый до кончика хвоста, но невредимый.

«Томас?»

Томас ткнул багром в плечо гиганта. Второй удар не достиг цели – багор разминулся с лысой головой. Томас ударил в третий раз. Деревянная рукоять сломалась о руку с крюком, которую рыбак выбросил навстречу. Другой рукой он саданул матросу в челюсть, и у Томаса подломились ноги. Устояв, он оказался в питоньих объятиях гиганта.

Нэй затащил себя на плот (обломок весла расцарапал грудь) и поискал взглядом шпагу.

Томас сопротивлялся до последнего. Извивался и вырывался. На татуированной шее матроса вздулись черные вены. Потом из горла Томаса вырвался приглушенный всхлип, и из глаз ушла осмысленность.

Гигант разжал хватку и, подняв жертву одной рукой, будто тряпичную куклу, вогнал крюк под кадык Томаса. Острие выбило зубы и раздвинуло губы мертвого матроса. Гигант вырвал крюк – воздух окрасился красной пылью – и швырнул тело по дуге в Нэя.

Тот успел откатиться в сторону. Подхватил шпагу, вскочил на ноги за спиной глиняного истукана. Слишком поздно он вспомнил о големе, слишком поздно для Томаса… На бессмысленные сожаления не было времени.

Нэй потянул нить заклинания.

Гигант и голем сошлись на обломках каравеллы, на покрытом солью выцветшем гербе одного из островных городов. Голем шел раскинув руки, безумный рыбак размахивал крюком.

Они сблизились. Гигант ударил крюком, направив острие в голову голема. Нэй не стал отдавать команду увернуться – глиняные слуги не отличались скоростью реакции. Вместо этого он мысленно толкнул голема вперед, опрокинул на гиганта. Крюк провалился в пустоту за красной головой, голем боднул противника – расквасил багровое лицо. Гигант зашипел, и только. Отшатнувшись, он занес крюк, извернулся и отпрыгнул на шаг. Затрещали доски, загудели медные листы сорванной обшивки.

Мокрый Вийон забрался на плечо мокрого хозяина.

Рыбак закружил вокруг голема, не подпуская того слишком близко. Он делал резкие выпады – изогнутый стержень выбивал из широкой фигуры куски глины. Голем выбрасывал вперед квадратные кулаки, но гигант уклонялся от ударов. Сам же бил прицельно и сильно. Лицо голема потеряло всякое сходство с человеческим.

Размашистым выпадом гигант снес большую часть глиняной головы – и издал клокочущий клич.

Воспользовавшись моментом, Нэй бросил обезглавленное тело вперед и вправо: поймать безумца в капкан, раздавить, сломать, как тот сломал Томаса… Гигант поднырнул под руку голема, мгновенно развернулся и схватил противника за предплечья. Уперся ногой в глиняную поясницу. Покрытое шрамами тело затряслось от напряжения, гигант заревел – и рухнул назад с оторванными руками голема, которые тут же осыпались сухой крошкой.

Нэй отдал последнюю команду и побежал в сторону шлюпки, надеясь, что выбрал правильное направление. «Сражайся, пока можешь». За его спиной безумный рыбак сокрушал безрукую и безголовую пародию на человека.

Нэй мчался по плоту. Обернулся.

Гигант несся длинными прыжками – нагонял. На утесоподобной груди подскакивала удерживаемая кожаным ремешком светлая ракушка с темным рисунком спирали. В широких сапогах хлюпали вода и кровь. Крюк потрошил складки мглистого воздуха.

Рыбак зарычал и вдруг исчез за вздыбившимся настилом из мертвых кораблей. Огромный пузырь газа вырвался из трещины речного дна и поднялся вверх, ломая доски и брусья. Раздался оглушительный хлопок, мир лопнул, и на месте опавшего гребня образовалась воронка, в которую потянуло обломки, воду, небо…

Нэй сотворил заклятие: оградил себя и Вийона от разверзшейся пустоты и смертоносного газа. Воздух вибрировал на кошмарной частоте, нутро Нэя заполнил вопль паники. Плот разваливался на части.

* * *

– Что это было?

Лита круговыми движениями массировала грудь Нэя, втирала мазь в царапины. Он морщился, но терпел. Кожа колдуна была белой в свете корабельных ламп, левый сосок крест-накрест рассекал застарелый шрам.

С судна Лита, забравшись в «воронье гнездо» по веревочному трапу, видела фрагменты боя, мечущегося по уродливому плоту детину и как легко он убил бедолагу Томаса и расправился с големом. Она кусала кулаки и умоляла чернокожих матросов помочь Нэю, но шлюпка при «Каллене» была всего одна, а строй мертвецов по-прежнему мешал подплыть поближе к вотчине гиганта. Лита видела, как пузырь разрушил тонкий настил и как плот за минуту расползся кусками погибших лоханок.

Нэй выдавил на поврежденную ладонь бурую мазь. Вийон жалобно вился вокруг хозяина.

– Кто он? – снова спросила Лита. – Сын водяных эльфов? Дружок сирен? Племяш Хафгуфа?

– Он – порождение Дьявольского Пятна, – ответил Нэй, жестом останавливая массаж. Лита, ставшая свидетельницей смерти Томаса, смутилась от мысли, что не хочет, чтобы Нэй одевался, скрывал под материей поджарый торс.

«Нашла о чем думать», – укорила она себя.

Нэй накинул сухую рубаху. Сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Он – Дьявольское Пятно. Творцу Рек известно, как долго он сидел там, сторожил и грабил корабли. Джорди Каллен взывал о мести.

– Выходит, эта обезьяна – обыкновенный псих? Разбойник?

– У Соленой реки нет ничего обыкновенного. Уильям Близнец говорил, что, пока люди кормят тьму, тьма кормит своих слуг.

– Не понимаю. При чем тут кормежка?

Палуба заходила ходуном под босыми пятками Нэя, под плоской подошвой Литиных туфелек. Уцелевший голем вел когг обратно к Косматому острову. Матросы переговаривались, вспоминая Томаса, отличного речника и отважного человека. Вечером они помянут товарища доброй порцией рома. Если выведут судно из чертовых вод. Если сами не присоединятся к Томасу.

– Рыбак, – сказал Нэй, – создал гнездо из чистого зла. Это словно трясина, которая не позволяла духам речников упокоиться в мире. Нечто чуждое Гармонии. Чернота. Гармония наоборот. – Нэй взглянул с сожалением на порванный плащ, через прореху посмотрел на Литу холодным серым глазом. – Я чувствовал магию, но она исходила не от рыбака. Что-то пребывало среди рифов задолго до его появления.

Лита кивнула, думая о зловещем жилище великана, представляя, как тот рыбачил, выдергивая жизни из тел случайных путников, будто бьющихся окуньков из воды.

– Но теперь рыбака нет? – спросила она.

– Боюсь, газа недостаточно, чтобы остановить того, кто пропитался злом.

– Тогда… – Лита захлопала ресницами. – Мы просто убегаем?

– Мы – хитрая рыба. – Нэй подал Лите бинты и подставил руку со свежим стигматом по центру ладони. – Хитрая и жестокая. Мы разрушили дом рыбака и нынче наведаемся к его жене.

* * *

Волны цвета смолы бушевали у скал и кипели в гротах. Серый рассвет превратил лес в готовую обороняться армию. Маяк был предводителем воинства, стариком-исполином с седыми развевающимися кудрями древесного волоса. Таким исполинам, свирепым и надменным, поклонялись северяне. Глаз циклопа пылал красной звездой. Указывал путь, но путь был ложью и заканчивался на крючке садиста.

Смотритель посылал суда в сети рыбака. Своего любовника – гомосексуализм не был чем-то из ряда вон выходящим для граждан Оазиса. Иные вельможи тайно предавались мужеложству, а три ангельски красивых служки всюду сопровождали кардинала Галля, улыбаясь ему подобострастно и порождая скабрезные анекдоты, пересказываемые в хибарах Кольца.

Нэй понял, что к чему, сравнив медальон великана с экземпляром из коллекции смотрителя. Хитиновая трубка, темно-красная спираль… В детстве он и сам играл с подобной побрякушкой. Вторая была у его матери, и, настроив раковины, они передавали друг другу сообщения на расстоянии. Уже после смерти мамы десятилетний Георг был разбужен шепотом, звучавшим из осиротевшей раковины.

«Найди Уильяма Близнеца», – говорила мертвая мать ошеломленному мальчику.

Тоненький свист отвлек от воспоминаний.

Длинный болт крепостного арбалета впился в глину.

– Вот ублюдок, – шикнула Лита. – Змеюка рогатая!

Они двигались стайкой от бухты. Голем, как щит, маршировал впереди. Нэй, Лита и один из черных, парусных дел мастер по имени Эмек, жались за широкой спиной глиняного человека. Болты впивались в грудь и голову голема. Застревали, топорщились иглами речного дикобраза. Отшельник стрелял, притаившись на вершине башни.

Команда преодолела половину пути, когда, по-видимому, у смотрителя закончились боеприпасы. Сгустки тумана рыскали по пустырю, будто души мытарей, скрипел на ветру лес, обагренный светом мощных ламп. Внезапно красное око погасло.

Голем извлек из плоти занозы болтов и передал колдуну. Нэй сунул смертоносный пучок в походную сумку. Дал указания матросу, потянул за нити. Вийон сновал по плечам.

Здоровяк Эмек плечом выбил дверь, голем первым ввалился в комнату под куполообразной крышей маяка, но его помощь не потребовалась.

Частое испуганное «ффамп-ффамп» доносилось из-за кровати. Смотритель забился в угол, его трясло. Сопли обильно струились из ноздрей, словно это холодное и липкое вещество, заменявшее ему мозг, вытекало наружу.

Удивительно, однако все, что испытал Нэй, взглянув на убийцу стольких речников, была брезгливая жалость.

– Не троньте нас, – гнусавил отшельник, прикрываясь разряженным арбалетом. – Оставьте нас в покое.

«Любопытно, – подумал Нэй, – это проклятые места порождают безумцев или безумцы отравляют тьмой Реки и сушу?»

– Именем Гармонии, – провозгласил колдун.

Лита, прерывая, подлетела к смотрителю и пнула что было сил между ног.

– А девица не промах, – сказал довольный матрос.

* * *

План сработал. Пегий альбатрос рассказал Лите, что лодка приближается к острову, к призывно мигающему маяку. Ветхая, ощетинившаяся наростами набойная ладья словяков. Такой управляли обычно шестеро дюжих гребцов, но орудовавший веслами гигант справлялся в одиночку.

Он проигнорировал неподвижный, вытянувшийся в направлении дрейфа когг и причалил к каменистому берегу гавани.

Крюк волочился по земле, чертя прямую линию. Моросил противный дождь.

Красный демон в отблесках ламп. Покатые плечи, шишковатый череп. Бивни, вплетенные в накидку, ставшую броней. Кожаный фартук, расшитый бобровыми пластинками. Сложно было представить, что именно к этому слитку мышц и ненависти обращался, вцепившись в раковину, смотритель: «Милый, беги, забудь меня, это засада!»

Милый?

Гигант пер буйволом к маяку.

Нэй скорчился за перевернутой лодкой.

Первая нить соединяла его с Вийоном.

Две другие сплетались вместе, трепетали в такт с жилкой на виске колдуна. Пот струился по худому лицу. Пальцы сжимали рукоять арбалета.

Рыбак вышиб дверь, шагнул в пристроенный к маяку домик. Здесь после кровавых дел зверь становился для свихнувшегося смотрителя нежным и ласковым. Как они познакомились? Как получилось, что даже у таких существ есть пары, а Георг Нэй за все годы не нашел никого, кто разжег бы пламя в душе?

За годы, прошедшие с того дня, когда тьма поглотила голубые глаза возлюбленной…

Нэй, горбясь, побежал к западной стене домишка.

Ему не нужно было заглядывать в окна. Вийон, схоронившийся на полке, передавал четкую картинку: комната, освещенная свечными огарками. Расположившаяся на кровати Лита. Она улыбается, привечая великана. Сумерки скрадывают недостатки Нэева мастерства.

Тень рыбака накрывает Литу. Девушка протягивает великану подарок: отрезанную голову смотрителя. Белокурые волосы слиплись от крови. Остекленевшие выпученные глаза встречаются с мутными глазками рыбака. Лита сама похожа на фурию, демонессу.

Крик боли исторгается из черных недр гиганта.

Лита хохочет, а рыбак не видит ничего, кроме головы любовника. Не замечает привязанный под потолком бурдюк. Аккурат над лысой макушкой.

Он бьет крюком. Стальной клюв прошибает лоб Литы, сминает черепную коробку, разбрасывает по постели мозг. Рыбак рубит снова и снова, пока Нэй распрямляется в окне и наводит мушку на притороченный бурдюк. Вийон соскальзывает с полки. Сплетенные нити отпущены и тают, тает искореженный труп Литы, исчезает отсеченная голова. Настоящая Лита в башне подмигивает связанному смотрителю. Зря она критиковала созданную Нэем тюльпу: «И это я? Ни капли не похоже! Что у меня с носом? Почему он такой кривой? Ты ослеп, Георг Жаба Нэй?»

Но Нэй не старался сотворить шедевр, он сыграл, положившись на полутьму и гнев убийцы.

Выпущенный из арбалета болт пронзил замшевый мешок. Переливающаяся жидкость хлынула на лысину великана. И воспламенилась, соприкоснувшись с кожей. Голубой огонь объял громадину.

Вийон теплым комочком устроился под сюртуком отступающего колдуна. Из маяка высыпали матросы. Абордажные сабли нацелились на крыльцо дома, в окнах которого мерцало синее зарево.

– За Томаса! – крикнул Сынок. – За Гармонию!

Дверь распахнулась, и полыхающий рыбак выбрался на порог.

Он ревел, охлопывая себя пятерней, крюк в правой лапе рассекал воздух. Нэй спустил курок. Болт срикошетил от бобровых пластин. Затуманенный болью и яростью разум повел великана на речников.

Черные оробели, они рассчитывали схлестнуться с умирающим противником, но рыбак не торопился на тот свет.

– Ко мне, голубок! – Нэй отшвырнул арбалет и обнажил шпагу.

Гигант крутил непропорционально маленькой головой, губа, украшенная крючками, оттопырилась. Зубы в пасти были заточены камнем, намекая, что не одним лишь грабежом жил монстр.

Крюк нарисовал дугу.

Сынок отпрыгнул. Замешкавшийся матрос взвыл, схватившись за освежеванную кисть. Дождь гасил пламя. Шкура рыбака вздулась пузырями, накидка исходила дымком. Он топал ногами и бил, бил, бил крюком. Эмек подскочил сзади – рослый негр едва доставал темечком до подбородка великана. Сабля скользнула по широкой спине. Лезвие чиркнуло о броню, не причинив рыбаку вреда.

Рыбак сделал шаг назад и придавил Эмека своей тушей к кирпичам домишка. Он присел на корточки, вытянулся резко во весь рост. Бивни и ракушки разорвали эбонитовую кожу Эмека. Из вспоротой глотки хлынул алый поток. Матрос обмяк, ловя разодранным ртом капли дождя.

Сынок – обе разрозненные половинки физиономии соединились в гримасе ужаса – махал саблей, уклоняясь от страшного крюка. Нэй потянул за нить, формируя невидимый купол, и устремился к рыбаку.

Но и здесь дождь встал на сторону убийцы. Струйки воды, стекая по лицу и одежде, выдавали невидимку. Дюйма не хватило крюку, чтобы чмокнуть Нэя в висок. Колдун кубарем полетел по камням. Вийон воткнул коготки в грудь, предупреждая. Нэй перекатился. Крюк брызнул грязью рядом с головой.

Повторный удар пришпилит Нэя к земле.

Упущенные нити заклинаний бесполезно болтались.

Отсрочив гибель – надолго ли? – речники атаковали гиганта. Нэй покрутился в поисках шпаги, не найдя оружия, выхватил первый попавшийся пузырек и метнул под ноги великану. Серебристые искры были способны разогнать туман, но сейчас лишь населили тенями пустырь и стали прощальным салютом для коренастого негра: крюк проник в живот матроса, вытащил гирлянды фиолетовых кишок. Предсмертный хрип разнесся по поляне… захлопали крылья…

Нечто белое спикировало сверху. Оседлало лысину рыбака. Будто живая шапка, по которой великан заколотил свободным кулаком.

Птица – осенило Нэя.

Колдун поднялся, отплевываясь.

Рыбак сорвал бьющуюся в агонии чайку и бросил на землю. Но вторая птица рухнула камнем с дождливых небес.

Нэй обернулся. У подножия маяка стояла Лита. Руки разведены крестом, веки сомкнуты. Ладная грудь вздымается и опадает.

«Давай, девочка!» – призвал Нэй.

Уже три чайки метались вокруг рыбака. Клевали, отлетали, чтобы вновь напасть. Нижняя губа убийцы отвисла, бренча украшениями, в щеках образовались дыры. Кровь текла по накидке и фартуку. Крюк распорол подвернувшуюся чайку, впечатал в лужу. Мстя за смерть сородича, молодая птица спикировала на плечо великана и клюнула в глаз. Рыбак споткнулся, накрыл ладонью глазницу. Клюв растерзал левое веко и погрузился в зрачок. Как чешуйчатую добычу из лагуны, чайка вынула из глазницы болтающееся на пуповине нерва глазное яблоко.

Лита оскалилась и издала птичий крик, полный радости и злобы.

Ослепленный рыбак упал на колени.

Перья прилипли к запрокинутому лицу.

Он звал. Не бога, не дьявола – своего любовника звал, рыдая от бессилия.

Чайки упорхнули, забрав кусочки мяса, волокна мышц.

Крюк валялся в грязи. Рыбак загребал лапами, будто хотел обнять кого-то очень любимого.

Нэй подошел, остерегаясь этих длинных обезьяньих конечностей.

Стиснул в кулаке три арбалетных болта.

– Именем… – начал Нэй, но, передумав, облизал пересохшие губы и заключил: – Просто сдохни.

Пучок болтов втиснулся в пустую глазницу. Чавкнуло.

Рыбак рухнул лицом вниз, вгоняя собственным весом наконечники в умерший мозг. Одновременно зазвенело разбившееся стекло, и что-то тяжелое приземлилось у башни. Хрустнуло костями, искореженным позвоночником.

Ффамп!

Лита выругалась витиевато. Возле косматого маяка лежал единственный обитатель острова. Связанный бечевой отшельник смотрел на рыбака не мигая. И черт бы побрал Нэя, если глаза смотрителя не были полны любви.

* * *

На этот раз голем сумел подвести когг к атоллу. Кольца суши с гнойниками вулканов грелись в лучах полуденного солнца. Было тихо, лишь легкие волны шептались, омывая кораллы. Интенсивно-голубое небо накрыло праздничным куполом острова. Туман сгинул, части страшного плота либо опустились на дно, либо уплыли по течению. Лишь деревянный лев высовывал из воды косматую голову, провожая взором визитеров.

– Они здесь? – спросил Нэй.

Лита сдавленно буркнула и указала на промоины среди камней. Фигуры тут и там. Почившие капитаны, штурманы, матросы. Боцман с поеденным крабами лицом. Томас с полуоторванной челюстью, свисающей, как сломанное забрало шлема.

Призраки ждали.

Лита и Нэй шли по неровному всхолмью, по каменному хребту, возвышающемуся над зеленой от водорослей мелью. Их вел Вийон. Ласка принюхивалась, подметала хвостом оголившуюся породу.

Нэй чувствовал, что они близко, почти у цели.

И Лита чувствовала, не прибегая к колдовству. По тому, как заерзали в бочагах призраки, по мурашкам на спине.

Атолл заканчивался одиноким деревцем. Так показалось сперва, но, вскарабкавшись на камни, Лита поняла, что перед ними нечто рукотворное. Как плот рыбака, но созданное гораздо раньше.