Текст книги "Костер и Саламандра. Книга первая (СИ)"

Автор книги: Максим Далин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Я свистнула Тяпку – и Ален печально проводил её незрячим взглядом. Мы вышли из столовой и направились из служебного корпуса Дворца в официальный. Далеко; Дворец всё ещё поражал меня размерами.

– За каждого из этих мальчиков вы отвечаете лично, – сказала Вильма на ходу. – Их бы отмыть, переодеть в чистое, тёплое и целое… особенно мэтра Райнора: его ботинки, полагаю, доставляют ему много мук. Ему очень нужна удобная обувь, какие-нибудь мягкие туфли, которые бы легко снимались и надевались. Ещё я хотела бы, чтобы на мальчиков взглянул мессир Сейл: они не выглядят особенно здоровыми. Как думаешь, Карла, их ведь лучше поселить во Дворце?

– Да, – сказала я. – Определённо здесь, а не в живописной местности. Потому что пока я вижу поблизости только одного серьёзного наставника – Валора. А как, хотела бы я знать, Валор попадёт куда-нибудь туда, далеко?

– Валора и Олгрена, – улыбнулась Виллемина. – Очень надеюсь, что мы сумеем договориться с мессиром адмиралом: как-то ведь он обучает своих посвящённых.

– Как юнг на флоте, – съязвила я. – Куском просмолённого каната между лопаток.

Вильма рассмеялась:

– Как сурово! Надеюсь, мессир Валор предложит своему товарищу-вампиру более гуманную методу. Кажется, мессир адмирал склонен к нему прислушиваться. Мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь обижал этих мальчиков… Ты тоже чувствуешь, что это особый случай, Карла?

– Угу, – сказала я. – У тебя собирается некромантская свита. Как ты и хотела. Ночной кошмар Перелесья.

Виллемина посерьёзнела.

– Ох, Карла, дорогая… знаешь, что меня пугает? Что кто-то в Перелесье ведь написал тот гримуар, который ты прочла… инструкцию по чернокнижию для няни Леноры… представляешь себе человека, который пишет для простеца такую инструкцию? Зная, к чему может привести не только ошибка, но и точное следование всем пунктам?

– Человек для него – мусор, – сказала я. – И тело, и душа. То есть это какой-то конченый, я такого вообразить не могу. Знаешь, мясо для меня играет сравнительно небольшую роль, это – ну, преходяще, как ты понимаешь… но как можно заведомо убивать душу, я не могу себе представить.

– Вот, – сказала Виллемина. – Держи в уме: среди наших врагов могут быть такие, которым убить чужую душу – легко. Я даже подумала: они могут не иметь собственной.

– Позвольте вам пообещать, прекраснейшая государыня, – вдруг заговорил Броук, – что этих мальчиков я прикажу разместить, как баронов. Сам прослежу, чтобы они ни в чём не нуждались. Я сейчас понял, насколько мы, возможно, от них зависим.

– Продолжайте поиски людей с Даром, мессир, – сказала Виллемина. – Это будет новая гвардия, не только опора трона, но и гарантия того, что выживет Прибережье. Мы вступаем в новое время, в очень беспокойное и страшное время.

Говорила и сжимала мою руку.

* * *

В гостиной нас ждали не только Хальгар с сыном, но и Раш. И всем троим было плохо, причём Рашу и Орстену – морально плохо, страшно до трясучки, а Хальгару – физически. Он был зеленовато бледен, а пот тёк с него, с лица, со лба, крупными каплями.

– Господи, простите меня, государыня, – сказал он, вскакивая с кресла, как только мы вошли. – Ужасно, Боже мой, я и предположить не мог!

– Государыня, – сказал Раш, кусая губы, – мы получили телеграмму из Орлиного Гнезда. Эгмонд умер сегодня утром, чудовищно глупо: он просто подавился! Подавился кусочком холодного мяса за завтраком и задохнулся. Никто из наших людей не мог предположить…

– Мессир Хальгар, – сказала Виллемина, – вы видите. Нам необходимо действовать быстро.

– Господи, – снова пробормотал Хальгар. – Государыня, неужели я буду умирать, как Ленора?

В его глазах стоял такой дикий ужас, что мне даже стало его жалко.

– Отец, не волнуйтесь так, – сказал Орстен, пытаясь говорить сочувственно. – Надеюсь, всё обойдётся.

Я так и не поняла, почему он настолько деревянно вёл себя: то ли не так уж любил своего папашу, то ли не мог спокойно пережить окончательную и бесповоротную потерю всяких шансов на корону.

– Зовите духовника, – сказала Виллемина. – Пусть собирают причт храма Путеводной Звезды и Благих Вод, быстро. И приглашают в храм всех желающих: мне кажется, что важны свидетели. Я иду с вами, мессир Хальгар. Надеюсь, всё обойдётся. Мне жаль, жаль, что так вышло, но я помню, как любил вас государь Гелхард, я делаю всё, что могу, ради того, чтобы вас спасти.

Хальгар взял её руку и стал целовать – и я видела, как трясутся его собственные пальцы. Как у горького пьяницы.

Церемонию отречения духовник и причт организовали буквально за четверть часа.

Я тоже пошла в храм – и меня поразило действие обряда на Хальгара. Когда он вошёл в храм, то здорово смахивал на неудачно поднятого и несвежего мертвеца, даже глаза ввалились, он трясся и потел, а у алтаря разрыдался. Но когда духовник подсказал ему слова и Хальгар начал отрекаться, на него будто благодать сошла. Буквально краска вернулась на лицо.

Когда он выговорил: «Отдаю все свои права и права моих потомков на честный и высокий престол Прибережья», его перестало колотить. Хальгар выпрямился и вздохнул. Слёзы у него всё ещё текли, но это уже были простые слёзы, не признак какого-то телесного кошмара.

– Вам легче, прекрасный мессир? – ласково спросила Виллемина.

Хальгар поднял на неё замученные глаза – и бледно улыбнулся:

– Слава Вседержителю, государыня… кажется, я всё это переживу, – и потёр грудь. – Вот здесь отпустило, будто могильную плиту сняли. Я понял… понял, милая моя государыня… вы можете рассчитывать на меня. Я никогда этого не забуду.

Виллемина кивала, Хальгар снова целовал её руки, а Орстен смотрел на них – и какие-то процессы у него в голове происходили, судя по взгляду. Какая-то бурная алхимическая реакция, которая не слишком-то мне нравилась.

Мне показалось, Орстен в глубине души остался уверенным, что всё это подстроено. Вот прямо всё-всё: и агония Леноры, и приступ мучений его отца, и то, что Эгмонд подавился своим завтраком, – и всё это подстроено исключительно ради того, чтоб над Орстеном поиздеваться.

Я даже подумала, что здесь тоже не без чернокнижия: на детях государя и Хальгара природа так явно отдохнула, что это прямо напоминает сглаз, проклятие или что-то в этом роде.

Может, Орстен, конечно, и бывал когда-нибудь разумным и рациональным, но лично я как-то не заставала такие моменты.

Между тем Виллемина говорила:

– Вы тоже можете мне очень серьёзно помочь, дорогой мессир Хальгар. В организации похорон, в церемониалах… государь считал вас знатоком придворных церемоний, а я – дилетантка, мне неуютно и страшновато. Но, конечно, прежде нужно убедиться, что ваше здоровье не потерпело никакого ущерба, и впоследствии я попросила бы вас не утомляться, прекрасный мессир.

– Дорогая государыня, – отвечал Хальгар прочувствованно, – о соблюдении церемониалов можете не беспокоиться. Это самое малое, что я могу сделать для вас: мы с мессиром Рашем справимся с организацией… трёх похорон, Боже мой… какое горе… Прибережье не помнит такого кошмара.

– Могло быть хуже, – сказала Виллемина и погладила его руку. – Слава Творцу, живы вы и в порядке ваша семья.

Хальгар, кажется, впрямь был благодарен и тронут. Но Орстен даже не делал вид, что эти замечательные чувства разделяет. Он стоял и слушал, как Хальгар рассказывает моей королеве о древних церемониалах, о белых лентах на штандартах, о белых лошадях для траурного шествия, – и думал о чём-то своём, невесёлом и даже раздражающем.

А Виллемина пригласила Хальгара к себе в кабинет, послала за Рашем, Раш пришёл со своим блокнотом – и они принялись составлять новую смету на будущие похороны: прежняя пошла к тритонам на дно. На троих, кошмар… Я поняла только, что денег должно уйти неприлично много. Но – государственные церемонии, ничего не поделаешь.

Мне, в общем, нечего было делать в этой компании государственных мужей, которые совещались с моей королевой по денежным вопросам. Я шепнула Вильме на ухо, что хочу доделать кое-какие сегодняшние дела, свистнула Тяпку и отправилась на поиски Броука.

Дворцовые стражи нашли мне Броука быстро – ради меня, как я поняла, он оставил какое-то своё дело. Лестно, подумала я, но не будем мешать мессиру миродержцу.

– Я на одну секундочку, – сказала я. – Спросить, привели ли ваши люди этого Клая с его хромой ногой.

– Ах да! – вспомнил Броук и приказал своему человеку меня проводить.

В ту самую приёмную, откуда уже забрали наших юных некромантов.

* * *

Клай там сидел, сгорбившись и опустив руки, в том самом кресле у окна, где был Райнор. И вскочил, когда я вошла: неуклюже, и на лицо будто тень легла от боли. Одет бедненько, но чистенько, а причёсывался, похоже, с неделю назад: лохмы дыбом.

Он был намного старше наших маленьких некромантов и намного, намного хуже выглядел – и взгляд у него казался затравленным. И Дар он как-то зажал в себя, спрятал: я почти не чувствовала резонанса, только блик какой-то, отсвет.

– Леди? – и Тяпку увидел.

Глаза у него расширились, и рот приоткрылся.

– Тяпа, – сказала я, – познакомься с дядей, дай дяде «здрасьте».

И моя собака готовно подбежала, виляя хвостом, уселась напротив и протянула лапу.

Клай лапу взял, погладил и стал рассматривать. Здорово сделано, конечно: там сложная система рычажков и подшипников, чтоб собачья лапа верно сгибалась – бронза и косточки в одной системе.

Клай стал рассматривать, как крепятся пальцы с бронзовыми коготками, а Тяпке, наверное, стало щекотно, и лапу она отняла.

– Какое диво… – сказал Клай мне, а Тяпку стал гладить по голове – и она подсунулась поближе. – Невозможное диво, леди.

Тяпка тянулась и блаженствовала – а Клай отпустил себя, Дар отпустил. Чтоб моя собака грелась – ну и она, конечно, грелась от души. Даже подставила ему шею около уха – почесать.

А Клай посмотрел на меня. Красивые глаза: бледно-серые, почти без цвета, октябрьский лёд. Взгляд грустный.

– Понравилась собака? – спросила я.

– Я же почти ничего не могу, леди, – ляпнул он невпопад. – Я же жил, как мышь под веником… чтоб лишний раз не дёрнуться… чтоб не… – и закашлялся.

– Чтоб не убить кого-нибудь случайно? – спросила я. – Сильно хотелось?

Вот тут-то в нём и полыхнуло! Я ему словами в Дар плеснула, как керосином – на еле тлеющие угли: жар изнутри высветил и глаза, и щёки, и спину выпрямил. Красиво, на самом деле.

Клай попытался его уложить, но не вышло – и он резанул правду-матку:

– Сильно, да, леди! Если я нужен за этим – так я просто идеальная кандидатура! Я могу – и нигде не дрогнет. Я десять лет пытаюсь не убить свою мать! А ещё года три – её мужа. Здорово, да? Какая выдержка, ха-ха! Законопослушный трус…

Я слушала и любовалась. Нечасто увидишь, как кто-то превращается из слизняка в бойца: так красиво, что прелесть просто.

– А ты умеешь убивать? – спросила я. – Или так только, если проклясть сгоряча?

– До вас мне далеко, – сказал Клай. – Не могу себе представить, как можно было сделать такую собачку. Это какие-то высшие ступени, да?

Тяпка только виляла хвостом – и мне тоже польстило. Но я ему не дала свернуть с темы:

– Я тебя не про собачку спрашивала, а про твои возможности.

Он пожал плечами:

– Убивать – просто. Если кого-то ненавидишь, то не убить труднее, чем убить… ну и ещё я нашёл у букиниста ерундовую книжку… не гримуар, а так… переписанный лет семьдесят назад и изданный кусок гримуара. С издательским предисловием в духе: посмотрите, любезные обыватели, какими омерзительными вещами занимаются эти холуи тьмы…

– Ничего себе! – удивилась я. – И такое бывает?

Клай снова пожал плечами:

– Во времена Благочестивого Илара – бывало. Тогда в проповедях прямо призывали к кострам, а книжек о том, что зло не дремлет, было просто валом. Вы же знаете: в нашем благочестивом Прибережье когда-то правил натуральный чернокнижник… наверное, капелька проклятой крови в роду государей, если она там чудом осталась, ужасно беспокоит Святой Орден – вот то и дело и случаются чистки. То в самом Святом Ордене, то среди обычных мещан… охота на ведьм. Призрак Церла им покоя не даёт…

– Ты хорошо знаешь историю…

– Интересовался, – Клай завёлся, начал говорить живее. – Денег мне всегда не хватало, но я иногда крал пиво для букиниста. И рылся в его коробках со всяким старьём… Знаете, леди, там иногда можно найти что-нибудь совершенно удивительное. У меня, например, жизнеописание Магдалы Прибережной есть, представляете? Междугорцы в своё время издали, к нам попало, я думаю, обходными путями. Историю эту запрещали даже во времена Илара, а потом просто как-то упустили из виду, вот книжка и уцелела… история-то страшненькая, леди, если вдуматься. Но, Господи, леди, какая красивая история!

– Погоди ты, – я даже головой потрясла. Я не так уж хорошо знала историю, а что за государыня Магдала Прибережная, как-то не сразу сообразила. – Это та Магдала, которая хотела сбежать с Некромантом?

Единственная Магдала, которую я вспомнила: Валор когда-то рассказывал.

– Да, – сказал Клай. – Это была последняя принцесса Прибережья, которую выдали замуж в Перелесье: о таких браках больше вообще никогда не заговаривали. Считается, что с тех пор начался раскол между королевскими домами Путеводной Звезды и Парящей Птицы, но это неправда. На самом деле государи Перелесья издавна считали, что Прибережье – их земля.

– С чего бы? – фыркнула я.

– Ну, леди… надо смотреть с самого начала тогда, – сказал Клай. – У вас время есть?

Не было у меня времени – во всяком случае, не слишком много его было: за окнами уже сгущались сумерки. Но я плохо знала историю, она меня как-то не занимала, а Клай знал хорошо – и мне вдруг пришло в голову, что всё это может мне неожиданно понадобиться.

Что из-за своего невежества я могу пропустить что-то важное в разговоре, да и вообще… Я решила, что расспрошу и Валора, и адмирала, если только удастся разговорить его на эту тему, – вообще-то это вампирам полагалось бы учить некромантов истории! Но почему бы не начать с Клая?

– Если сумеешь покороче, время есть, – сказала я.

– Покороче, наверное, не получится, – сказал Клай. – Надо залезать в совсем уж седую древность. Когда была Битва Богов, потом Великий Раскол – когда появился нерукотворный образ в храме Сердца Мира и Святой Розы, который выстроил тогдашний благой король Лугоземья… а потом Лугоземье стало Святой Землёй…

– Тогда вправду, что ли, была эпоха благих королей? – спросила я.

Честно говоря, не верилось ни на грош.

– Если верить летописям, благие встречались, – сказал Клай. – И до сих пор встречаются иногда. Эральд Странник, между прочим, был благой. И вполне правил.

– Это же недавно, – сказала я. – Лет сто назад, не больше?

– Восемьдесят.

– Ладно, не важно. Лугоземье стало Святой Землёй – и?

Клай мечтательно вздохнул.

– Вы ж понимаете, леди: и мир был юным, и то, что потом стало королевствами, было… ну так… клочками земли, где жили довольно-таки варварские племена. В Лугоземье – в Святой Земле то бишь – на перекрёстке всех дорог, в Сердце Мира, всегда было самое благое место. Считается, что язык Северо-Запада, более или менее общий для всех, кто верует в Творца, тоже пошёл из Святой Земли… но это неточно. Главное – Творец дал знак, ну и окрестные владыки немедленно принялись решать, кому владеть и знаком, и землями, и Божьей милостью… В Союз Света сначала входили Святая Земля, Златолесье и Перелесье – в общем, все обитатели великих лесов и равнин на западе от нас.

– А Междугорье и мы?

– Междугорцы опоздали к знамению, – сказал Клай. – Северные варвары, всё такое… К ним послали гонцов, когда с благодатью уже всё определилось, и сейчас считается, что Междугорье тогда осталось без благодати. И междугорские государи решили, что будут справляться своими силами, хотя все, в общем, ждали, что они придут признавать Союз Света и власть нового Иерарха Святого Ордена. Не пришли. У них там Иерарх Междугорский – и власть церкви Святой Земли они не слишком-то признают даже сейчас, когда считается, что Святой Орден везде един. Само собой, принято считать, что Междугорье – не самое благое место на Северо-Западе.

– А мы?

Клай улыбнулся:

– А наш государь, Риэль Чайка, сообщил гонцам, что Прибережье отмечено Господом особо. Что в храме Благих Вод в ночь на Новогодье того же года было видение и причту, и прихожанам – и теперь он храм Благих Вод и Путеводной Звезды, а путь у Прибережья свой, указанный лично Творцом… как-то так.

– Красиво… – сказала я.

– Красиво, леди, – сказал Клай. – С тех пор считается, что Святая Земля, Златолесье и Перелесье – основа Союза Света, все страны послабее признали власть Иерарха Святой Земли и стали их братьями по вере в полной мере… А Междугорье и Прибережье – особняком. Междугорье – варвары, которые наплевали на благодать, от них всего можно ожидать, а мы – еретики.

– Мы ведь тоже верим в Творца, – удивилась я. – И у нас тоже Святой Орден. Почему еретики-то?

– А потому что дом Путеводной Звезды вообразил, что Господь дал ему свой собственный путь, – улыбнулся Клай. – И чудесное положение на перекрёстке морских путей. Это же нехорошо, а?

– Почему?

– Потому что в Перелесье так думают, – сказал Клай. – С тех пор утекло очень много воды, леди. Интересно, насколько Святая Земля сохранила свою благодать… Думаю, что не в полной мере, хотя благие короли там до сих пор встречаются. Златолесье… там есть… но что от него осталось! А Перелесье – дело другое. Они сейчас сильнее Святой Земли. И богаче… Считается, что Рандольф Перелесский – благой король, но это звон… а вот что в Перелесье ещё со времён Союза Света мечтают объединить весь Северо-Запад под перелесской короной – это так.

Я слушала и думала, насколько Клай может быть полезен лично мне. Ему удавалось рассказывать понятно и просто… в пересказе Валора история выглядела как-то иначе. Более запутанно.

А историю в пересказе Клая я понимала. Я даже подумала, что он, может быть, поможет мне распутаться и разобраться, – и я не буду чувствовать себя деревенской девчонкой при дворе.

Хотя – всё равно буду.

Но в меньшей степени.

* * *

Я как раз хотела спросить Клая, правда ли, что благие короли ни убивать, ни даже приказывать убить не могут, потому что на них смотрит Творец. Мне было ужасно интересно, как кто-то в Перелесье, пусть даже с тяжёлого похмелья, может считать Рандольфа благим. Но спросить я не успела.

В приёмную без стука быстро вошёл один из стражей Броука – как солдат к генералу. И сказал, как солдат:

– Позвольте обратиться, леди Карла?

С ходу мне показалось, что он запыхался, – но я тут же поняла, что ошиблась. Он нервничал, чтоб не сказать – был сильно испуган.

– Что случилось? – спросила я.

– Вас зовёт леди Ленора, – сказал он. – Срочно.

Я тут же поняла, что плохо дело. Раз меня зовёт – совсем плохо. Паршиво.

Я взглянула на Клая. Он гладил по голове настороженную, встревоженную Тяпку, а глаза у него были как блюдца:

– Господи, леди, что тут происходит?

– Не знаю ещё, – сказала я. – Мне нужно идти.

– Возьмите меня, – сказал Клай. – Возьмёте мой Дар, если будет надо.

Я посмотрела внимательнее. Тяпа сидела у его ноги и повиливала хвостом. Он нравился моей собаке, это никак не меньше, чем моему Дару… И я решилась.

– Ладно, – сказала я. – Можешь идти быстро?

Клай вздохнул, как охнул:

– Попробую я, леди.

Демона лысого он мог.

Он пытался бежать за мной, припадал на ногу, дивлюсь, как не падал. Страж подставил ему плечо, Клай уцепился – кое-как получалось идти чуть быстрее. Я его тогда очень сильно жалела – думала, как же ему не повезло с клеймом. Как тяжко, когда клеймо мешает тебе нормально жить… а его ещё заставляли подавать пиво всяким лохам в этом гадском кабаке…

И он не убил своих замечательных родственников.

Удивительной выдержки человек.

За окнами уже стояла глухая ночь – темень поздней осени, но дворцовые часы только что пробили десять раз. До настоящей власти Сумерек оставалось ещё два часа. Тем ужаснее мне показалось то, что происходило.

Мне померещились полупрозрачные чёрные бабочки, порхающие и бьющиеся вокруг газовых рожков. Я даже замедлила шаги, чтобы рассмотреть, – и тут же услышала Даром беззвучное и злобное рычание Тяпки.

И Клай за моей спиной всхлипнул:

– Ох, леди…

Страж удивлённо взглянул на голубой матовый шарик – но Клай видел, я поняла. И что это было, я поняла.

Никаких бабочек. Эти непонятно чем движимые чёрные ошмётки, похожие на одушевлённые клочки сажи, меня напугали не на шутку, до ледяного озноба. Я резанула ладонь в галерее, не доходя до покоев королевы-вдовы, и, кажется, пискнула, как прибитая кошка:

– Валор! Валор!

Кровь брызнула на паркет, но мне было всё равно.

Из ближайшего зеркала вышла светлая фигура, тоненький юноша-вампир с длинными локонами, в старинной рубахе с большим кружевным воротником, в атласных штанишках с кружевами и туфельках – страж аж шарахнулся, но Клай толкнул его плечом, успокаивающе.

А вампирчик отвесил смешной глубокий поклон, девичий какой-то или театральный – как, видимо, раскланивались с дамами в его времена.

– Тёмная леди, – сказал он, – мессир Валор просит его простить: он отправился охранять тёмную государыню и не может прийти на ваш зов.

И меня сразу отпустило, просто отлегло от сердца. Я подала посланцу руку.

– Умница он, – сказала я. – Догадливый умница. Скажите ему, что он чудесный, я его люблю, и пусть он остаётся у государыни, мессир. Вы все молодцы.

– Адмирал Олгрен передаёт леди наилучшие…

– И я ему, – кивнула я. Я тут же заторопилась снова.

Дворец был полон вкрадчивого зла – и у меня не было лишней минуты на политесы. Валор с моей королевой, она его знает, послушается – я могу пока не думать об этом.

Я должна думать об этой неживой порхающей тьме.

Клай тихо сказал:

– Знаете, что это, леди? – и продолжил, когда я вопросительно обернулась: – Здесь посланцы ада.

Тяпка лязгнула клыками у моего бедра – и я трепанула её по шее.

– Выясним, что им надо, – сказала я и ей, и Клаю. – А потом затолкнём обратно.

Клай смотрел на меня, и в его зрачках сгущался светящийся багровый туман транса.

– Ничего так было написано в той книжке времён Илара, – хмыкнула я.

– Я и ещё кое-что читал, леди, – сказал Клай шёпотом. – Пойдёмте, ради Бога, я уже отдохнул.

У покоев Леноры меня встретил Броук. В галерее и большой гостиной толпились перепуганные фрейлины, бледные лакеи, лейб-медики… Войти к своей госпоже они, похоже, не смели. И я снова слышала…

Ленора уже не просто выла. Я могла расслышать в её вое и воплях: «Карла! Ведьма! Карла!» И у лакея, который держал кувшин, по белому лицу пот тёк крупными каплями, а девчонка-фрейлина, моя ровесница, кажется, еле держалась на ногах.

В гостиной было холодно: рама в окне была по-летнему выставлена, и с площади Дворца врывался ледяной ветер. И всё равно воздух казался спёртым и неживым.

Невидимые мотыльки-сажа порхали над головами людей. Зло висело, как моросящий дождь.

– Уже с четверть часа зовёт вас, – сказал Броук, пытаясь мне улыбнуться.

Я переглянулась с Клаем. Сказать по чести, мне не хотелось туда идти. Я понимала, почему оттуда сбежали дворцовые простецы: зло ощущалось кожей, а не Даром. Его было слишком много. Дар полыхал во мне так, что нервы казались раскалённой проволокой: там было опасно, опасно, опасно…

Но надо.

Я вздохнула, мотнула головой и пошла к дверям в будуар Леноры, а Тяпка побежала за мной. И тут Клай удержал меня за локоть:

– Погодите, леди. На вас никакой защиты.

– Я не умею, – сказала я мрачно. – Даже не представляю как. Я читала, слышала про некоторые артефакты, про амулеты, но у меня ничего нет, я даже не знаю, где взять.

– Так сожрут вас, – сказал Клай. – Давайте я попробую.

– Ты тоже не знаешь толком? – спросил Броук.

– Я знаю хоть что-то, – сказал Клай и вытащил свой нож.

Странную вещичку, успела заметить я. Сточенное лезвие, ручка из вытертой и словно изъеденной чем-то жёлтой кости. Чем-то интересным тянуло от этого ножа, но я не могла ничего разобрать: зло забивало мне чутьё.

Клай резанул запястье сбоку тем жестом, какой обычно рисуют в книжках, когда хотят изобразить некроманта за работой, макнул пальцы в кровь и принялся рисовать на мне. На моей груди, по корсажу – как на деревянной кукле, стараясь только, чтобы линии не прерывались, потом – на лбу. И прохладный покой вдруг сошёл на мою душу.

– Работает, – сказала я. – Я чувствую.

– Отлично, – выдохнул Броук. Его очень ощутимо отпустило.

Тяпа смотрела на меня, виляя хвостом, – кажется, она тоже решила, что работает. И я пошла к дверям.

Клай дёрнулся за мной – и я его остановила:

– А на тебе защиты нет.

У него хватило ума не спорить.

* * *

Они стояли в самом сумрачном углу.

Будуар Леноры освещали два газовых рожка – и я хорошо всё рассмотрела.

Ленора за два дня успела высохнуть, как Гелхард за целый год, только он был живой и больной, а Ленора выглядела, как движимый злой силой труп. Не представляю, откуда в её выкрученном, истерзанном теле брались силы на этот вой.

Её, видимо, пытались положить на кушетку, но она скатывалась на пол: весь будуар пропах мочой, рвотой и кровью, сукровица размазалась по полу, а нижняя рубаха Леноры выглядела заскорузлой бурой тряпкой, будто её тело кровоточило от шеи до лодыжек.

А они втроём, куски непроницаемого мрака в форме искажённых человеческих тел, стояли и смотрели на неё безглазыми лицами. Забрать её пришли. Я давным-давно слышала байки о гончих Ада, но впервые их видела. Оказывается, они бывают и человекоподобными, подумала я и содрогнулась.

Ленора увидела меня и взвизгнула:

– Убери их, ведьма! Убери!

Я бы с радостью.

Тяпка прижалась к моей ноге – и я чувствовала, как она дрожит. Меня тоже мелко трясло – и я никак не могла понять, как вообще ко всему этому подступиться.

А они уставились на меня.

– Вы пришли за ней? – спросила я. – Ждёте, когда её время иссякнет?

Их ответ прошёл по мне тёмной волной – затошнило.

– Убери их! – истошно завизжала Ленора.

Будуар с мутным светом поплыл у меня перед глазами – и я с размаху врезала клешнёй себе по щеке. Мир стал чётким.

– Кайся, – сказала я.

Ленора замолчала, яростно глядя на меня. А Те незаметно придвинулись ближе – будто решили, что я могу отобрать у них добычу.

Я сомневалась, что могу. Но и Ленора была человеком… её обманули и лишили шанса на милость Небес. Этот последний шанс я решила ей вернуть. А уж примет Ленора или нет, никак от меня не зависит.

– Покаешься – быть может, мне удастся отпустить тебя к престолу Творца, – сказала я. – Не ручаюсь, но попробую. О чём сожалеешь?

Ленора покосилась на Тех и попыталась сосредоточиться. Мне показалось, что она меня поняла и услышала, – правда, вряд ли в её полусгнившей душе хватило бы сил на раскаяние.

Но какое-то движение в Леноре всё-таки произошло. Даже мерзкая маска лица стала чуть мягче.

– Эгмонд… – прошептала Ленора. – Больно…

Те придвинулись ещё на шажок.

– Ты убила его случайно, – сказала я. – Это невольный грех.

И тогда Ленора вдруг рванулась вперёд, скребя пальцами грязный пол. Лицо у неё ужасно исказилось.

– Будь оно всё проклято! – выдохнула она, и её лицо свела ужасная судорога. – Я каюсь! Каюсь! Каюсь, что слушала отца! Каюсь, что слушала брата! Это они, они, они! Добренькие, светленькие! И их прихвостни!

Она села, её глаза горели красным, как у некроманта в глубоком трансе, а всё лицо искажалось и кривилось, будто его что-то дёргало изнутри. Ничего человеческого в ней не осталось – и я поняла, что снова не могу помочь вообще ничем.

Меня только поразило, сколько у неё ещё сил.

А Ленора смотрела на меня – и призрачная чернота текла из её перекошенного рта и ноздрей.

– Я не как ты! – выговорила она с жутким смешком. – Ты проклятая, а я – дитя света! На мне нет клейма! Это не некромантия, это древние знания! Просто древние знания! Обращение к силам природы, понимаешь ты, ведьма⁈ Почти молитва! – и закатилась рыдающим хохотом, всхлипывала и хохотала.

Вот в этот-то момент Те и протянули к ней руки, теневые щупальца черноты. Ленора не видела, она визжала, хохотала и так скребла ногтями паркет, что на нём оставались царапины, будто от стальных лезвий. Я ошиблась: это был не некромантский транс – это был экстаз чернокнижницы, кошмар, о котором я знала только мельком и вовсе не горела желанием узнать больше. Последний выплеск купленной за душу силы.

Его Те и ждали.

Они рвали из Леноры душу, а Ленора извивалась, хохотала и блевала бесплотной чернотой. Мне показалось, что это продолжалось немыслимо долго.

И у меня в мозгу тоненько выла Тяпка.

А когда труп Леноры наконец упал на пол, разлагаясь на глазах, – от вони гнилого мяса дух перехватило – Те, держащие в призрачных руках клок содрогающегося мрака, посмотрели на меня.

Я глубоко полоснула по клешне, по ладони – вообще не ощутив боли:

– Забирайте и уходите. Над этим домом и его обитателями нет вашей власти.

Но они так и стояли, над ними вились неживые адские мотыльки, сажа из Того пламени – и я вдруг поняла: это намёк.

Просто и прямо: ты – чернокнижница. Ты тоже запросто можешь через некоторое время пойти с нами.

– Ну уж нет, – сказала я. – Я служу Творцу и Судьбе, как могу.

Они колыхнулись, как столбы дыма под ветром, но устояли. Ах так, подумала я – и запела «Защити и очисти милостью Своей». Пусть знают, что я Святого Слова не боюсь – и доверяю Промыслу.

Я пела, мне казалось, что Дар светит сквозь меня, как сквозь матовое стекло, – и меня колотило, как от сильного озноба. Я не очень надеялась, что меня услышат из Света, но, кажется, услышали – или на Тех просто произвела впечатление моя наглость. Они ушли бы в зеркало, но зеркало было у меня за спиной – не рискнули. Попытались войти в стену, но мне это не понравилось – и я нарисовала на стене своей кровью защитный знак, двойную звезду, а потом швырнула какой-то тяжёлый хрустальный флакон в оконное стекло. Звезда на стене аж задымилась – Те вытекли из стены в разбитое окно, осели тяжёлыми каплями и впитались в землю.

Стало немного легче дышать, но я видела, что следы зла ещё повсюду, – и мне пришлось сразу приняться за уборку.

Я приоткрыла дверь и позвала Клая. Оказалось, что он в соседней зале один, честно ждёт – но все остальные даже в галерею зайти боятся. Впрочем, это было неважно.

Вместе с Клаем мы нарисовали вокруг трупа знак очищения – тоже двойной, двумя ножами. Меня очень порадовало, что Клай сразу понял, о чём речь.

– Да, – сказал он. – То, что тут осталось, в ней. Добьём, леди, а то она встанет упырём или что-то хуже.

Мы замкнули восьмиугольную звёздочку – и из трупа полезло такое, что мне немедленно захотелось отбежать и проблеваться. Штуки четыре мы закололи окровавленными ножами, пятую удушила Тяпка. Мне и в голову не приходило, что она это может, – но моя милая собака схватила это, как крысу, и размотала сгусток тьмы в растаявшие клочья.