Текст книги "Костер и Саламандра. Книга первая (СИ)"

Автор книги: Максим Далин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Идите, дорогая, – сказал Броук. – Лачерс вас проводит.

– Не надо, я сама, – сказала я и кончиком лезвия, оставляя белые полоски на окровавленной клешне, нацарапала маленькую звёздочку вызова друга.

Валор встретил меня за дверью.

– Мы все поражены, деточка, – сказал он. – Ужасно.

– Валор, – сказала я и протянула окровавленную руку, – поцелуйте меня, пожалуйста. У меня будет немного сил – и я смогу спать без кошмаров. А потом я вам всё расскажу. Обсудим… в деталях…

До спальни он меня донёс. Как в детстве.

* * *

С утра я сидела на постели в рубашке, придвинув поближе ночной столик, на котором стоял поднос с завтраком, и жрала. Жрала! Виллемина смотрела потрясённо и весело, а я мела всё подряд: булочки с карамелью, сыр, ломтики запечённой ветчины, да ещё ухитрилась с набитым ртом сказать Друзелле:

– Леди Друзелла, скажите, пожалуйста, на кухне, пусть дадут ещё мяса. Очень нужно.

– Карла, милая, что с тобой? – удивилась Вильма. – Ты здорова?

– Угу, – промычала я, выпила глоток кавойе, проглотила сыр и объяснила: – Я просто ужасно голодная. Я вчера почти ничего не ела, не успела, а сил потратила много. И крови из меня вытекло не меньше пивной кружки. Надо же это как-то восполнить!

Нам принесли нарезанный окорок с пряностями – и я впилась в него, как ласка в мышь. Вильма рассмеялась и тоже взяла кусочек, хотя по утрам она никогда не ела мяса:

– Ты так ешь, будто это вкусно до невероятия. Я тоже хочу.

Тяпка смотрела на меня и виляла хвостом. Мне было её ужасно жаль: она не могла даже облизнуться. Я только гладила её по голове между делом.

Я слопала ужасно много – и это было блаженно. Стало теплее, мир прояснился, можно жить – и всё окружающее уже не казалось сплошным кошмаром. Мы одевались – и я удивилась, что Друзелла сама меня затянула: я думала, что после такого завтрака для приведения в порядок моей талии потребуется пара солдат.

– Славно, что вы хорошо кушаете, леди Карла, – сказала Друзелла. – Может, чуточку поправитесь, а то тоненькие, как соломинка.

Не чувствовала я себя соломинкой. Я чувствовала себя львицей, не меньше. И видимо, это у меня на лице отразилось, потому что Вильма хихикнула:

– Некроманту полагается быть большим и страшным, да, Карла?

– Конечно, – сказала я с досадой. – Соломинка, а? Привидениям на смех…

Вильма поцеловала меня в щёку:

– Не огорчайся, дорогая. Ястребёнок был очень сильным – просто лёгким.

Хорошо мне было в спальне и будуаре – не хотелось выходить. За стенами – гораздо хуже. Кажется, Вильма тоже об этом думала – мы обе тянули время, болтали о пустяках, шарф не закалывался, волосы топорщились… В конце концов Друзелла заметила, что государыню ожидают в гостиной, и пришлось нам идти как миленьким.

И Тяпка печально потрусила за нами – удивительно чувствовала моё настроение.

В гостиной нас ожидали Раш, Броук и Сейл – и я сразу всё поняла. И Вильма, кажется, тоже.

– Я приветствую вас всех, – сказала она вместо «доброго утра»: какое уж оно доброе! – Скажите, мессиры, каково состояние леди Леноры?

– Она ещё жива, – сказал Сейл. – К сожалению. Мы оставили её на полу, в вашем рисунке, леди Карла, он как будто немного облегчает боль, но она всё равно страшно мучается… я перепробовал все алхимические средства, помогающие бороться с болью, но её не берёт даже опиум…

– Государю тоже плохо помогал опиум, – сказала я. – И напрасно вы её там оставили. Агонию затягиваете.

– Я приказал… – начал Раш и замялся.

Вильма вопросительно подняла на него глаза.

– Мессир канцлер приказал мне составить быстро действующий яд, – тихо сказал Сейл. – Ночью я дал его леди Леноре, она выпила, как воду, но агония всё длится. Мы хотели позвать святого наставника, но при нём ей много хуже… мы вынесли святые символы… всё очень плохо, государыня.

– Ужасно, – прошептала Виллемина.

– Ужасно, – согласилась я. – Но нам надо сделать из случившегося несколько важных выводов. Первый: в Перелесье практикуют чернокнижие – и у леди Леноры в свите была чернокнижница.

– Боевое чернокнижие, – заметил Броук. – И как знать, для чего они ещё могли его использовать.

– Да, – сказала я. – Отсюда второй вывод: нам надо самым тщательным образом проверить Дворец. И входящих проверять… Ну что мне делать⁈ Разорваться?

– Карла, дорогая, – тихонько сказала Вильма, – делай, пожалуйста, всё, что необходимо.

– Да он же такой адово большой! – взмолилась я. – Ну как⁈

Виллемина задумалась – и через минуту просияла:

– Я, кажется, знаю. Я думаю, решение необходимо отложить до вечера.

И до меня тут же дошло! Вот даже как⁈ Ну а почему бы и нет?

– Да, – сказала я. – Прекрасная государыня права, как всегда.

Наши государственные мужи переглянулись.

– Вы собираетесь общаться с существами из Сумерек? – спросил Броук. – Просить помощи? Это не опасно?

– Не опасно, – сказала я. – Я знаю, что для нас опасно. Не это. Если всё выйдет хорошо, завтра же Дворец будет под полным контролем. А пока что – пусть святой наставник обойдёт Дворец с Оком Господним и попоёт… ну, например, «Защити и очисти милостью Своей» пусть попоёт. Не помешает.

– Как же это выходит? – удивлённо спросил Раш. – Вы, дружественные нам существа из Сумерек и тут же – наставник Божий с молитвами… Простите, дорогая леди Карла, у меня не вмещается в голове.

– Так… – и мне, как Валору, захотелось сказать «э-э…», зато не хотелось прямо упоминать вампиров, но я придумала понятную формулировку. – В общем, многие из сумеречных существ служат Предопределённости, Промыслу. Судьбе. А тех, кто не служит, нам и не надо.

Раш понял и кивнул, как поклонился.

– Одной проблемой меньше, – облегчённо вздохнул Броук. – Вторая: мы решаем, как сообщить об этом народу. Умер государь – и сразу же тяжело заболевает его вдова… а когда умрёт и Эгмонд – народ точно решит, что происходит что-то ужасное…

– Оно и происходит, – сказала Виллемина печально. – И мы даже не можем объявить, что государь и Ленора стали жертвой проклятия… Как получилось, что наши люди верят в Творца, но не верят в Сумерки и вообще в тёмную сторону? Вроде бы в Писании рассказывается и о людях, имеющих в Сумерках голос и силу, то есть о некромантах, и о слабых душах, отданных злу, то есть о чернокнижниках. Но люди не верят…

– В Творца верить приятнее, – сказала я. – И не так обременительно.

– В столице уже болтают невесть что, – сказал Броук. – Диву дашься, чего навыдумывали… Ленора кричит, это тяжело скрыть…

– Я прикажу дать объявление о внезапной тяжёлой болезни королевы-вдовы, – сказал Раш.

– Нет, – вдруг сказала Вильма. – О тяжёлой болезни королевы-вдовы, вызванной теми же причинами, что и болезнь и гибель государя нашего Гелхарда. Диверсией и предательством. И предателя наша служба внутренних дел уже раскрыла и назвала: это барон Штарх. Он ведь арестован?

– В крепости со вчерашнего вечера, – сказал Броук с готовностью. – Под особым присмотром.

– Вот и отлично, – сказала Вильма. – Наши спецы получили прямые и чёткие доказательства его вины, а также показания свидетелей. Из-за следов, ведущих за границу, мы не можем провести открытый процесс, поэтому суд будет закрытым. Это подойдёт?

– Отлично! – воскликнул Раш. – Это впрямь отлично, государыня!

– Отметьте также, – продолжала Виллемина, – что горестное состояние моего несчастного супруга тоже может оказаться следствием применения… тайного оружия, пусть будет так. Которое мы пока не можем назвать. И наши специалисты пытаются спасти его жизнь, как могут, но прогноз ужасен. Мы все должны молиться и уповать. Так хорошо?

Раш поцеловал её руку.

– Между прочим, мессиры, – сказала Виллемина, – я оценила отсутствие здесь герцога Хальгара. Не знаю, кто подал Леноре мысль, что хорошо бы навести порчу на государя, только мессиру Хальгару это положение выгоднее всего.

– Назовите меня мистиком, но я просто вижу, как государь, глядя на вас, улыбается с небес, ваше прекрасное величество, – сказал Броук. – Вы умница. Спецслужбам Перелесья хватило бы Гелхарда – а если под ударом и Эгмонд, то в выигрыше Хальгар. Вас никто не замечал, дорогая государыня. Мой любимый государь и мы с вами спутали кому-то карты.

А Раш вдруг побелел, как его накрахмаленный воротник.

– Государыня, – прошептал он, – а я ведь посылал за Хальгаром. И он написал мне записку, что дурно себя чувствует…

И меня упущенная мысль как шарахнет!

– Хальгару последствия не пригодятся, – сказала я. – Он сам под ударом. Потому что идиотка Ленора сказала «проклят род». А Хальгар – это тоже дом Путеводной Звезды, он брат Гелхарда. И его сын, кстати, тоже под ударом. Она завернула руку славы в королевский штандарт – то есть, предположу, рука смерти должна забрать того, кто потенциально может оказаться под этим штандартом. Думаю, Эгмонду сейчас тоже не сладко… если он жив вообще. Вы пошлите гонца в Орлиное Гнездо, мессир Броук. А Хальгара по-настоящему жестоко скрутит, когда Эгмонд умрёт.

На меня смотрели расширившимися от ужаса глазами. Виллемина прижала ладони к щекам.

– Кошмар… – прошептал Броук. – Прибережье ещё не знало такого ужаса… боевое чернокнижие…

– Не боевое, а идиотское, – сказала я. – Ленора этого точно не планировала. Она сама обалдела и впала в тоску, когда поняла, что убила Эгмонда своими руками. Погодите, мессиры, я хочу почитать её гримуар повнимательнее. Пока отправьте человека к Хальгару, пусть он немедленно приедет. И сына пусть прихватит. У Орстена дети есть?

– Три года сыну, – сказал Раш.

– И ребёнка. А я сейчас.

Я сходила за гримуаром и принялась читать. Было очень тяжело сосредоточиться под взглядами, но минуты через три я успокоилась, а через пять начала нормально думать.

Обряд был простой и прямой, как осиновый кол, вбитый в гроб.

Если бы Ленора ничего не добавила от себя, он убил бы всех родственников Гелхарда до седьмого колена. Но она оказалась дамочкой с фантазией и завернула руку славы в королевский штандарт.

Ограничила действие проклятия чётко и строго, во времени и положении дел.

«Проклят род под штандартом» – наследники престола. С претензиями на престол.

Поэтому Эгмонд – точно. Без вопросов. Он не коронован только условно – и может быть коронован в любую минуту, по логике завещания Гелхарда. Стал хорошо себя вести – вернули трон. Так что он уже под штандартом – и умрёт после похорон Гелхарда.

А вот Хальгар…

Да и вообще…

Под штандартом…

И меня осенило ещё разок.

– Вильма, – сказала я своей королеве, которая смотрела на меня, чуть не плача, – кого из родни Гелхарда ты хочешь спасти? В принципе можно. Я даже знаю как. Это очень просто. Мы можем даже Эгмонда вытащить. Более того: мы сделаем его абсолютно безопасным во всех смыслах.

– Вот как? – поразилась Виллемина. – Что ты задумала, дорогая?

– Понимаешь, – сказала я, – Ленора прокляла только тех представителей дома Путеводной Звезды, которые «под штандартом». То есть – претендентов на престол. Официальное публичное отречение, в храме, перед Всевидящим Оком Господним – и всё, живи дальше.

– Ого, – Виллемина покачала головой. – Даже не знаю, как им об этом сказать…

– Неважно, – сказала я. – В общем, я могу вытащить их из могилы. Вытаскивать? Или пусть мрут?

– Я думаю, – сказала моя королева, – у каждого из них должен быть выбор.

* * *

Весело это было ужасно.

Именно потому, что они это не могли в голове уложить.

Хальгар приехал в шубе, хоть погода стояла ещё осенняя, снял её и тут же укутался в шерстяной плед: его знобило.

– Простите, прекраснейшая государыня, – сказал он Виллемине, ухитрившись галантно улыбнуться. – Кажется, я простудился, лихорадит…

Орстен, щеголеватый, с равнодушной красивой физиономией, раскланялся молча. Ему было хорошо: он был здорово дальше по очереди. А малыш просто очаровался Тяпкой, лаял на неё: «Аф! Аф!» – и хохотал. Ему все эти проклятия были побоку: шансы на престол у него были призрачные.

– Я позвала вас, мессиры, чтобы сообщить об опасности, – сказала Виллемина. – Ты можешь доступно объяснить, Карла?

– А зачем долго болтать, – сказала я. – Вас, мессиры, как и государя Гелхарда, прокляла леди Ленора. Смертельным проклятием. Смысл проклятия таков: корона вас убивает быстро, потенциальные права на корону – медленно. Вы, мессир Хальгар, не простужены: это могильный холод. Наверное, с мессиром Эгмондом что-то случилось. А у вас есть права на престол.

Хальгар изменился в лице, но тут же взял себя в руки и улыбнулся:

– Милые леди, это очень остроумно придумано – и забавно. Я почти поверил. Чтобы уцелеть, я должен отречься от всех прав, верно? Государыня, душа моя, вы не верите моей присяге? Решили так забавно подстраховаться? Хе-хе, это очень забавно… у вас государственный разум…

– Я так и думала, – сказала Виллемина. – Я была почти уверена, что нам с тобой не поверят, Карла. Думаю, мессирам Броуку и Рашу тоже: они ведь Малый Совет, мои люди… Ну что ж, я понимаю. Я сделала всё, что в моих силах: я сообщила вам о беде, в которую вы попали. Вы верно догадались, как её избежать. Я выполнила свой долг и перед вами, мессир Хальгар, и перед Творцом. А вы вправе делать с этой информацией, что захотите. Я вовсе не собираюсь вас принуждать и убеждать вас не стану. Каждый вправе жить и умереть так, как ему хочется.

– Сказано веско, – улыбнулся Хальгар.

– А государь говорил, что вы очень умны, – сказала я мрачно. – Хальгар, если бы государыня Виллемина хотела от вас избавиться, она бы вам этого просто не сказала. Нет человека – нет проблемы.

– Вы пытаетесь меня оскорбить, Карла? – удивился Хальгар.

– Спасти, бездна адова, – буркнула я. – Государыня вас зачем-то спасает – и я заодно. Вы к Леноре сходите, побеседуйте, если сможете…

Хальгар растерялся, взглянул на Виллемину, а она кивнула:

– Конечно, прекрасный мессир. Было бы очень милосердно и благородно посетить королеву-вдову перед смертью.

Хальгара передёрнуло.

– Всё это какой-то адский спектакль, – пробормотал Орстен, хмурясь. – Смерти, ужас… Провокации… Так не бывает.

Умный мальчик, подумала я. Холодный разум. Я тут просто время теряю.

– Государыня, дорогая, – сказала я, – прости меня, я больше не могу. У меня дико много дел, мне нужно как-то попытаться обеспечить твою безопасность – и я не могу вместо этого слушать пустой трёп. Родственники – простецы, никаких опасных артефактов у них нет, давай ты договоришься с ними сама, а? Я тебе Тяпку оставлю, зови меня, если она забеспокоится, хорошо? Ну и мессир Раш будет тут, на всякий случай. Отпусти меня, пожалуйста…

Вильма устало улыбнулась:

– Кажется, ты права. Каждый должен заниматься своим делом. Только скажи: можем ли мы с дядюшкой Хальгаром навестить Ленору?

– С Тяпой, – сказала я. – Если Тяпка не захочет войти куда-то – и ты не входи.

Тяпка сидела у моих ног и шевелила игрушечными ушами.

– Охраняй нашу Вильму, – сказала я. – Охраняй, милая, – и присела, чтобы поцеловать её в нос, а потом поцеловала Вильму в щёку.

В ответ она пригладила мои волосы.

Мне не очень хотелось её оставлять, но я заметила, что Броук смотрит на меня, – и вышла уже для того, чтобы с ним поговорить. А в галерее нас с ним дожидались двое парней-стражей: тот самый, чёрный, до синевы бритый, а с ним белобрысый красавчик с квадратным подбородком, похожий на междугорца – ну или просто на северянина. Броук по своему обыкновению остановился поодаль, наблюдать.

– Леди Карла! – радостно заорал чёрный. – Вот как славно, я вам и свидетеля нашёл, чтоб вы точно мне поверили!

– Ну что, – сказала я, – ты серьёзно подходишь к делу. Говори, только быстро: меня ждёт мессир Броук – и дел по самую макушку.

– Ну так вот, – сказал чёрный. – Мессир Броук говорил, что мы ищем проклятых. А я знал одного проклятого, точно проклятого, леди.

– Интересно, – сказала я. – Расскажи.

– Когда мы с Бартом были кадетами, – сказал он, – в увольнительные нам было некуда ходить. Он сирота, а у меня отец болел, я его раздражал со страшной силой… и мы, в общем, с ним ходили в кабачок на соседнюю улицу. Приятельствовали с сыном хозяйки. Вот он и…

– Ага, – сказал белобрысый. – Хромой Клай. У собственной матери был за весь персонал сразу, но в святые дни она ему давала подышать. И он нас пивом угощал… а иногда по городу вместе шлялись.

– Очень тихий парень, очень сильно хромал, – сказал чёрный. – Одна нога короче другой, и пальцы на ней все сросшиеся. Он как-то вечером, когда никого, кроме нас, не было и мать его ушла, немного выпил… ну и того. Достал дохлую мышь, хихикал, говорит: смотрите, корнет Пискун… и того…

– Дал ей щепочку – и муштровал её на столе, – сказал белобрысый. – Как солдата. На задних лапах маршировала. Дохлая.

– Мы всё бросили и смылись, – сказал чёрный как-то даже виновато. – И не приходили больше. А на днях, в увольнительной, я его видел. Я почему-то думал, что он давно умер… а он живой, похудел очень, морда осунувшаяся, ходит с трудом. Но живой. Я не подошёл. Сейчас жалею.

– Да, – сказала я. – Похоже, парни, вы всё верно поняли. Мессир Броук, можете доставить сюда этого Клая? Только, пожалуйста, не надо его в каземат тащить, а то он, ясное дело, подумает, что его в тюрьму, а не на службу…

– Не беспокойтесь, леди Карла, – улыбнулся Броук, и, по-моему, всё равно вышло зловеще. – Всё с ним будет в порядке. Дорин и Барт сейчас же отправятся в гости к своему товарищу и пригласят его побеседовать с леди-адъютантом.

Отпустил людей и сказал мне:

– А я вам пока покажу деточек, дорогая Карла. Вы же любите детей? Способ отбора личных дел вы предложили прекрасный, им сейчас занимается наша Канцелярия, а вот деточек сегодня с утра посмотрели мои собственные люди. Кое-кого из них привезли.

Честно говоря, я разволновалась. Нет, детей я люблю, но… дети – существа совершенно непредсказуемые, не особо умные и совсем не послушные. Я как-то сомневалась, что у меня получится с ними договориться.

Вот у Вильмы бы получилось.

С другой стороны, мне же надо только взглянуть на них. Посмотреть, нужны нам или нет.

– Я приказал отвести их в малую приёмную при Тайной Канцелярии, – сказал Броук. – Чтобы они не испугались каземата.

Я подумала, что очень вряд ли юный некромант испугается каземата, но тут же себя одёрнула: кто ж знает, во что выросли эти приютские бедолаги.

Всё-таки надо идти туда с Вильмой, решила я, – и Вильма будто услышала мои мысли. Она вышла в галерею, а за ней семенила Тяпка.

Увидев меня, Вильма заметно обрадовалась.

– Как же здорово, что ты здесь! – воскликнула она, и Тяпка заскакала вокруг. – Добрый дядюшка Хальгар недоверчив, как бродячий кот. Пошёл к Леноре… уж не знаю, какое решение он потом примет. Орстен его сопровождает. А ещё я велела Друзелле присмотреть за малышом – вот кто мил в этом семействе!

– А ты не хочешь взглянуть и на других детей? – спросила я. – Мессир Броук привёз потенциальных юных некромантов из приюта.

Вильма не колебалась ни секунды:

– Конечно, хочу! А Тяпка будет главным экзаменатором.

– Тяпа? – удивился Броук. – Мёртвая собачка?

– Идеальный экзаменатор, – сказала я.

У меня от души отлегло.

* * *

Детей люди Броука привезли шестерых. Дети сидели в служебном корпусе Дворца, в малой приёмной, которая выглядела не так уж и парадно. За ними присматривала улыбчивая фрейлина из людей Броука, источавшая вкрадчивую опасность, которую дети, я думаю, чуяли.

Ну и ожидаемо это была очень-очень мрачная компания детей. Мальчиков, конечно. В серых казённых мундирчиках, изрядно потрёпанных и залатанных на локтях, в серых панталонах и тяжёлых башмаках. Чтоб сразу было видно: приютские сироты.

С Даром. Никаких экзаменов не надо: я почувствовала.

Пятеро маленьких на нас посмотрели хмуро. Шестой сидел в кресле у окна, к нам спиной – и не обернулся. По-моему, обозначал, что он тут самый старший.

Маленькие были совсем маленькие. С ходу мне показалось, что им лет по десять или около того.

Самый младший и маленький – просто ужасно хорошенький, прелесть какой хорошенький, лапочка. Белый, как снег: волосы белые, худенькое личико белое, как молоко, белые ресницы – длиннющие, прикрывающие громадные глазищи, тёмно-красные, гранатового цвета. В тени. Ну классическое клеймо: таким ребятам свет неприятен до физической боли.

Но хорошенький, как совёнок какой-нибудь. Хотелось поцеловать его в макушку.

Никогда не понимала, почему эта дивная потусторонняя белизна считается безобразной. Вдобавок у него был сильный Дар, в резонанс моему – и он, по-моему, прислушивался к себе.

Рядом с ним сидел плотный парень, у которого часть лица, от виска до верхней губы, всю щёку, закрывал тёмный нарост, покрытый, я бы сказала, мехом. Мне подумалось, что этот мех, наверное, мягче, чем его волосы, – ну, в общем, подружки будут гладить его по этой щеке, когда подрастёт. Взгляд у него был хороший: холодный, прямой и разумный.

А горбун ни на кого не смотрел. В пол смотрел. Ему было неприятно и неуютно – и он не знал, что от нас ждать. И с ним на одном стуле сидел – неужели слепой? По крайней мере, с ходу я подумала так: у него были тусклые глаза, мутные, как залитые молоком.

Слепой некромант – находка. Если правда то, что о них болтают. Как же он там выжил?

Хотя друзья – это серьёзный шанс, а они, наверное, дружили, горбун и слепой, раз умещались на одном стуле вместо того, чтобы сесть удобно.

Пятый поражённо смотрел на меня. Я уже привыкла ходить по Дворцу без муфты – и он уставился на мою клешню. Всё понятно: странные у него были руки. Очень крупные ладони, а большие пальцы – такой же длины, как указательные, тоже с тремя фалангами. Небось простецов берёт оторопь не хуже, чем от клешни: слишком чудно́это выглядит.

Они не встали, а мы и не настаивали. Тяпа подошла к слепому, виляя хвостом, – и я поняла, что он не слепой или не совсем слепой, потому что он протянул ей руку понюхать, точно к морде. Тяпа ткнулась ему в ладони, и он погладил её, как живую собаку.

– Рада вас всех видеть, мэтры некроманты, – сказала Вильма. – Думаю, прежде бесед всем нужно пообедать? А познакомимся за столом.

– Они не знают этикета, – сказал тот, кто сидел к нам спиной, у окна.

– Ну и что? – сказала я. – Теперь не есть, что ли?

Я к нему подошла и развернула его кресло.

Он был тут самый старший, точно. Лет пятнадцать или больше. Чёрный, как я. Под длинной чёлкой – удивительно, как её сохранил, – длинный нос и презрительный прищур.

Без рук. Вообще. Болтались пустые рукава застёгнутого мундира.

– Это проблема, леди, – сказал он мне. – Если жрать ногами – это, наверное, вас шокирует.

– Не попался ты мне раньше, – сказала я. – Просто-таки ты время терял в своём этом приюте. А так-то мы бы могли шикарный номер сделать в балагане уродов: я травлю дохлых котов мёртвой собакой, а ты ногами жрёшь. Не меньше десятки в неделю, я думаю. Серебром.

Он не ожидал. Аж подавился от неожиданности – и все остальные будто выдохнули, чуть расслабились, а беленький совёнок, по-моему, хихикнул.

– После балагана уродов ты шикарно устроилась, – сказал парень без рук.

– Дар – полезная вещь, – сказала я.

– Не спорю, – сказал он. – Если б не Дар, я бы давно сдох.

– Покажешь, как жрёшь ногами? – спросила я. – Интересно.

– Если дашь пожрать – куда я денусь, – хмыкнул он.

– Я – Карла, – сказала я.

– А я – Райнор, – сказал он. Стянул одной ногой с другой ботинок – и подал мне босую ступню, небрежным аристократическим жестом.

Грязную. У него на ноге были до странности длинные гибкие пальцы.

– Баран, – сказала я. – Сначала дама должна подать руку, неуч.

И пожала его ступню.

Здорово же нас с ним тряхнуло! У нас с Вильмой был резонанс, я уже знала это ощущение, но с Райнором оно было куда сильнее. Сильный Дар: я почувствовала, как Райнор полыхнул изнутри, тем самым знакомым неосязаемым жаром проклятой души.

И он попытался удержать мою руку – ногой.

А я не отняла.

– Обалдеть, какой Дар, – сказала я. – Вильма, ты видишь?

Вильма отослала фрейлину распорядиться насчёт обеда – и обернулась.

– Простите, – сказала она. – Я отвлеклась.

И протянула Райнору руку – а он на несколько мгновений растерялся, замешкался.

– Вот теперь правильно, – сказала я. – Тебе дама руку подаёт – ты берёшь. Не спи, светский лев.

Он снова хмыкнул, но в этот раз было больше похоже на смешок. Взял ногой руку Вильмы – и удивился:

– Ты тоже? Клейма не видно…

– Ставить негде, мэтр, – улыбнулась Вильма. – Рада познакомиться, Виллемина Междугорская.

Он отшатнулся, у него глаза раскрылись втрое больше, чем были:

– Королева⁈

А Вильма накрыла его стопу ладонью, как обычно делают с рукой друга, когда хотят её удержать:

– Зову вас на службу, Райнор. Пойдёте?

Он не знал, что сказать, я видела. Только кивнул.

Всё это время парни помладше смотрели на нас во все глаза. И я подошла к ним, протянув руки. Клешню, ага. Чтобы рассмотрели.

До того, как дежурный лакей нам сказал, что стол накрыт в столовой Тайной Канцелярии, мы успели познакомиться со всеми. Белого совёнка звали Ларс, ему было всего восемь лет. Горбуна – Байр, и ему оказалось почти тринадцать, он просто был маленького роста, почти квадратный. Жейнар со странными руками был выше Байра, но младше, всего одиннадцать. Норвуду с мохнатым пятном на лице – тоже одиннадцать, а Алену – десять, и он мне сказал:

– Я не слепой, Карла. Я вижу. Только, кажется, не так, как все люди. Мне тоже можно на королевскую службу?

– Вы меня видите, мэтр Ален? – спросила Вильма.

– Вы кивнули, – сказал Ален. – Значит, да?

– Значит, вы очень ценны для короны, – сказала Вильма.

Ещё до того, как сесть за стол, мы всех подержали за руки. И я погладила Ларса по голове, а Норвуда – по щеке. И сказала:

– Прости, у тебя клеймо такое чудесное – просто позавидуешь. Тянет дотронуться.

– А если я начну тебя хватать? – фыркнул Норвуд.

Я дала ему клешню:

– Начинай. Не так интересно.

Но он ожидаемо взял мою руку, чтобы послушать, как его Дар отреагирует. Нам всем хотелось друг к другу прикасаться.

В общем, когда мы пришли в столовую, вся наша компания уже была в резонансе. Ничего даже близко подобного я не чувствовала никогда и даже представить себе не могла: Дар казался мне бушующей стихией, стеной огня или сгустком молний, опасной силой. Чувства обострились. Парням было не до разговоров: они слушали себя и окружающий мир.

Они были привычно голодные, только им было не до еды. Как и нам.

– А ведь мы – как армия… – задумчиво сказал Райнор, держа вилку ногой.

Зрелище было из ряда вон выходящее, и это почему-то никого особенно не смущало.

– Да, – сказала я.

– Убивать… или…

– И убивать. И «или», – сказала Виллемина. – Научиться использовать эту мощь. Стать самыми могущественными людьми в стране. Интересно: кто-нибудь делал такое – или мы первые?

– Ты будешь всех учить, Карла? – спросил Байр. – По книгам?

– Не только я, – сказала я. – Будут ещё учителя. Все готовы?

– Ты же сама чувствуешь, – сказал Райнор.

Я чувствовала. Они дорвались.

На Виллемину они все глазели, как на диво, – и не только потому, что тянуло смотреть на королеву. Мне тоже казалось…

В общем, я поняла, что имел в виду Валор, когда говорил, что видит над Виллеминой тёмный венец. Я тоже видела – и, кажется, не одна я.

Во всяком случае, присягнуть пришло в голову Райнору – и совершенно диким способом.

– Вас же можно назвать тёмной государыней, да, леди Виллемина? – спросил он вдруг.

– Предка звали тёмным государем, – улыбнулась она.

И Райнор отжёг. Выкинул фокус.

Ножа он не носил: ему тяжело, наверное, было нож доставать и держать. И ногу он себе прокусил, с наружной стороны, выше пальцев, на подъёме – я поняла, что это у него там за странные шрамы.

До крови. Я бы так не смогла. А Дар взметнулся стеной огня: этот тип верно чуял, что надо делать.

– Нас к присяге не приводили, – сказал он. – Я клянусь так.

– Мне и Прибережью, – сказала Виллемина тут же, будто предчувствовала эту странную клятву. – В жизни и посмертии. Проклятой кровью. Осознай, что отдаёшь себя.

Райнор хмыкнул – и в глазах у него горел отчётливый красный отсвет:

– Отдаю. Я уже понял, что получу взамен.

– Может, и смерть, – сказала Виллемина. В её голосе звучал металл.

– Напугали некроманта смертью…

– Принимаю, – кивнула Виллемина. – Ты! – приказала она Байру.

Байр моргнул, в его руках появилась странная штучка, похожая на заточенный напильник, – и он воткнул эту маленькую пику в ладонь:

– Проклятой кровью. Государыне и Прибережью.

– Ты! – приказала Виллемина Жейнару.

У Жейнара был нож, тщательно ухоженный перочинный, с костяной рукоятью. Он сделал аккуратный маленький разрез на запястье:

– Проклятой кровью. Государыне и Прибережью.

– Ты! – Виллемина обернулась к Норвуду.

Норвуд носил фруктовый ножик, лезвие которого заточил до состояния боевого клинка. Зажмурился, резанул запястье сбоку:

– Проклятой кровью, государыне и Прибережью.

Ален вытащил из кармана осколок тёмного стекла, резанул ладонь привычно и спокойно:

– И я. Проклятой кровью клянусь государыне и Прибережью.

– А у меня нож спёрли… украли, – сказал Ларс, чуть не плача.

– И зубы выбили? – спросил Райнор.

– Зубами я не умею, – сказал Ларс. Ему ужасно хотелось провалиться сквозь землю.

– Возьми, – сказала я и дала ему свой нож. С некоторыми далеко идущими целями: он был трогательный совёнок, мне хотелось передать этому малышу каплю моей силы.

Он просиял и порезал палец:

– Вот! Я тоже клянусь! Государыне и Прибережью!

Виллемина кивнула. Тёмный и жаркий, невидимый глазом ореол вокруг неё стал ещё жарче – и я чувствовала, как Дар поднимается и в ней. Он стал заметнее, здорово заметнее, чем раньше.

– Я надеюсь на вас, мэтры армия, – сказала она.

Историческая клятва некромантов, о которой потом, наверное, будут писать учёные мужи, случилась в столовой Тайной Канцелярии – довольно тёмной комнатушке, освещённой парой газовых рожков, со стенами, выкрашенными в жёлтый цвет с белой полосочкой, рядом со столом, на котором стояла почти нетронутая еда.

А за окном был осенний день, похожий на сумерки.

* * *

Броуку было, кажется, даже слегка не по себе, хоть он здорово держал себя в руках.

В столовую он не вошёл, остановился у самой двери – и поклонился Виллемине старомодно, всем корпусом:

– Государыню ожидают герцог Ясномысский с сыном.

Виллемине было жаль уходить. Она улыбнулась нашей юной армии:

– Мы вскоре увидимся, мэтры некроманты, – и подошла к Броуку с заметной мне неохотой. Но уже через миг настроила себя на деловой лад. – Прекрасный мессир, этих молодых людей надо разместить. Они нуждаются в еде, нормальной одежде, месте, где можно будет привести себя в порядок. Я бы хотела отметить, что молодые люди – важное и ценное достояние короны, их необходимо устроить как можно лучше.

– Я впечатлён, государыня, – сказал Броук.

– Вы сделали всё идеально, мессир, – сказала Виллемина. – Было бы замечательно продолжать в том же духе.