Чеченская рулетка

Текст добавлен: 24 сентября 2016, 06:18

Текст книги "Чеченская рулетка"

Автор книги: Максим Шахов

Жанр:

Боевики

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Назад к карточке книги

Глава 23

Кудинов слегка поскромничал перед Серафимой. Всех боевиков на палубе он действительно не положил, но нанесенный им урон был ужасающим. Вместе с Вахой рядом с отрубленными головами на палубе остались лежать двое бандитов. Плюс снайпер. Остальные отделались легкими ранениями.

По дороге к трубе Кудинов убил еще одного бандита, а другого тяжело ранил в ногу. Настолько тяжело, что оправиться он мог месяца через два, не раньше. Бухгалтеру две пули попали в плечо и руку, еще одна навылет пробила ногу, задев кость. Четвертая пуля попала в надбровную дугу правого глаза, сломав ее и слегка вмяв внутрь черепа.

Когда Кудинов внезапно исчез, оставшиеся в живых боевики вернулись к Бухгалтеру. С собой они притащили тяжелораненого, остальные передвигались сами. Лицо Бухгалтера было залито кровью. Правого глаза не было вовсе, а левый сверкал яростью.

– Ну что?..

– Ушел!

– Как сквозь землю провалился!

– Нырнул куда-то!

– С-сука! – проскрежетал зубами Бухгалтер. – Я же его на куски порежу! Беслан!

– Я!

– Сколько у нас осталось людей?

– Девять, Бухгалтер. Двое внизу, один – на «Комете». Асламбек остался наверху у трубы. И нас пятеро. Ты и Хамзат – не в счет.

– Позвони вниз, пусть будут готовы! Теперь он наверняка попытается напасть на них. Возьми кого-нибудь из команды и попробуй расставить людей так, чтобы он не смог выбраться наверх незаметно. И побыстрее!

– Понял, Бухгалтер!

– И давай доктора!

Перепуганного насмерть судового врача притащили почти сразу. У Хамзата, которого Кудинов подстрелил по дороге к трубе, была раздроблена кость правой голени. Ему требовалась сложная многочасовая операция, провести которую в судовых условиях было невозможно. Доктор просто его усердно перевязал, наложил шину и взялся за Бухгалтера.

Несмотря на четыре ранения, отделался Бухгалтер сравнительно легко. Правый глаз не вытек, хотя и был задет осколками кости. Доктор быстро перебинтовал ему голову, а потом взялся за руку и ногу. Ранения были сквозными и много времени на обработку и перевязку не заняли.

Однако засевшая в плече пуля причиняла Бухгалтеру мучительную боль и сковывала движения. Он велел доктору удалить ее прямо на месте. Побледневший доктор начал было возражать, но под дулом автомата очень быстро согласился. В конце концов с третьей попытки он все же выковырял пулю и перевязал раскуроченную рану. Бухгалтеру сделали два укола.

После второго укола боль утихла, и больной смог взять себя в руки. Правда, его попеременно бросало то в жар, то в холод. На лифте Бухгалтера подняли в капитанскую каюту и укрыли на диване пледом, но лучше от этого ему не стало.

Выглядел Бухгалтер ужасно и так же себя чувствовал. Другой на его месте, наверное, не смог бы пошевелиться, но Бухгалтер всегда отличался железной волей. Клокочущая ярость помогла ему преодолеть физическую боль и почти сразу оправиться от шока. Беслан довольно быстро перекрыл оставшимися людьми основные выходы на палубу, но Бухгалтеру этого было мало.

– Давай сюда капитана, быстро! Мне нужен план этого проклятого парохода со всеми входами, выходами и люками!

– Ты хочешь его достать? – оглянулся в двери Беслан.

– Если мы в ближайшие час-два не достанем его, он достанет нас! Мы потеряли уже половину людей, Беслан! Половину! Понимаешь? Я не знаю, кто он и откуда тут взялся, но, если мы не прикончим его, он прикончит нас!

Бухгалтер еще не закончил кричать, когда в коридоре раздался топот.

– Беслан! Бухгалтер! Внизу стреляют! – заорал на ходу боевик.

– Ты их предупредил? – сверкнул глазом Бухгалтер.

– Да! Спускать людей на помощь?

– Подожди! А вдруг это ловушка?

– А что делать?

– Позвони! Вон телефон. Узнай, что там.

Беслан метнулся к телефону и набрал номер ЦПУ. Трубку никто не брал. Он сделал еще две попытки и оглянулся.

В этот момент корпус судна странно задрожал.

– Что это?.. – испуганно спросил Беслан.

– Не знаю! Пусть трое спустятся вниз! Быстро! И давай сюда капитана!

Когда Беслан возник в двери вместе с перепуганным капитаном, «Рассвет» уже содрогался, как при землетрясении.

– Двигатель, – проблеял капитан. – Что-то с главным двигателем...

– Что? Что? – заорал Бухгалтер, порывисто поднимаясь с дивана.

«Рассвет» мчался по морю с какой-то безумной скоростью. Чтобы понять это, даже не нужно было выглядывать в иллюминатор.

– Кажется, он пошел вразнос!.. – сглотнул слюну капитан.

– Кто?

– Главный двигатель!

– Как его остановить?

– Не знаю! Клянусь! Этого не может быть. Этого не должно быть! Там главный механик и вахтенный. Но они не отвечают!

В следующий миг снизу донесся страшный грохот. Вслед за несколькими ударами «Рассвет» содрогнулся в последний раз, а потом в наступившей тишине плавно осел в воду. С главной палубы донесся безумный вопль радости, и все дружно подняли головы.

Глава 24

Ход был в общем-то правильный, хотя и несколько преждевременный. Но в тот момент Костя, ослепленный злобой, об этом, конечно, не думал. Взлетев на верхнюю площадку, он обежал главный двигатель по кругу и остановился примерно посередине, там, где на подставках были укреплены два регулятора «Вудвард» – основной и резервный. Первым делом Костя вывел из строя резервный регулятор, потом метнулся наверх и заблокировал аварийные защиты. Дальше началось самое интересное.

Прикинув пути отхода, Кудинов склонился над регулятором и приступил к несложным манипуляциям. Рычаг «Вудварда» был связан с топливной рейкой главного двигателя. По сути, именно регулятор получал команды из ЦПУ и уже на основании этих команд вырабатывал и реализовывал наиболее оптимальную программу управления двигателем.

Программа, выполнения которой хотел добиться от «Вудварда» Костя, означала для главного двигателя самое настоящее самоубийство. Программа эта хранилась в памяти регулятора и могла быть реализована только в одном случае – когда речь шла о жизни судна. Например, когда ему угрожало неизбежное столкновение, которое нужно было во что бы то ни стало предотвратить.

Кудинов не был очень крупным специалистом в этих делах и в памяти «Вудварда» копаться не собирался. Он просто отсоединил одну из тяг, а еще одну заблокировал. И оборвал один из проводов. Этого было достаточно – регулятор приступил к реализации программы самоуничтожения. Правда, поначалу ничего необычного не происходило, и Костя даже собрался вернуться назад. В этот момент грохот главного двигателя слегка поменял тональность, и трап под ногами Кости вдруг задрожал мелкой дрожью, словно в первую фазу землетрясения.

Тут уж Костя не стал терять ни секунды и стремительно понесся вниз. Машинная палуба тоже странно вибрировала, но в принципе ничего страшного пока не происходило. Момент был рабочий, поскольку обороты двигателя еще не превысили двадцати пяти процентов сверх номинала. Задача регулятора как раз в том и заключалась, чтобы не дать двигателю выйти из этого диапазона. Но Костя не зря потрудился над «Вудвардом», и в настоящий момент тысячи лошадиных сил, сжатых внутри железного монстра, не сдерживало уже ничто.

Глава 25

Мало кто знает, что огромные главные двигатели морских судов склонны к самоубийству. Костя по роду своих прежних занятий об этом знал, хотя лично видеть подобное ему никогда не приходилось. Когда он бросился в угол машинного отделения, пароход начал дрожать всем корпусом. Главный двигатель преодолел отметку в сто двадцать пять процентов и тут же рывком приблизился к ста тридцати.

В ЦПУ одновременно вспыхнули три ярко-красных табло. Вахтенный механик испуганно оглянулся и резко рванул ручку управления на себя. Это не помогло. Боевики, столпившись вокруг, угрожающе потрясали оружием, но механик уже сделал все, что было возможно, и вдруг понял, что судну предстоит пережить самую настоящую катастрофу.

На пультах горели тревожной иллюминацией почти все лампочки. Выла сирена аварийной тревоги, и ее ядовито-синий маячок озарял стены ЦПУ жуткими всполохами. Звенели все звонки, мигали табло аварийных выходов. Пароход лихорадочно трясло, дергало из стороны в сторону. Присев за пультом, вахтенный механик отчаянно пытался заставить сработать клапан-отсекатель и ожидал неминуемого.

Тем временем обороты главного двигателя приблизились к ста пятидесяти процентам номинала и стали нарастать с катастрофической быстротой. Вставший на дыбы «Рассвет» несся по морю с кошмарной скоростью – пятьдесят километров в час. Винт вращался почти как пропеллер. Все находившиеся на пароходе панически суетились, кричали, и никто не мог понять, что происходит.

А главный двигатель шел вразнос. Словно обезумевший наркоман, он заглатывал все бо€льшие и бо€льшие дозы топлива, сжимал их до самодетонации и набирал обороты. С оглушительным грохотом лопнула одна анкерная связь, потом – вторая. В трех местах треснула бетонная фундаментная плита. Все шло к тому, что главный двигатель вот-вот рухнет набок, пробив борт и успокоив всех – и террористов, и заложников – на дне морском.

Но этого не произошло. Главный двигатель взорвался изнутри, словно самурай, совершающий харакири. Первым не выдержал палец третьего цилиндра. Закаленный круг металла толщиной с дерево лопнул как спичка. Огромный поршень размером с бочку устремился вверх, круша все на своем пути.

Пробив насквозь крышку цилиндров, поршень разметал в стороны трубы коллекторов, разломил две палубы и застрял только в кинозале. Оставшийся без поршня пятиметровый шатун одним ударом разрубил стенку цилиндра и разлетелся на три части.

Верхнюю часть нашли позже в подволоке одной из кают, среднюю вообще не удалось обнаружить, а нижняя часть продолжала вращаться на валу, разрезая все вокруг своей оси. Это была агония. Главный двигатель еще грохотал и продолжал вращаться, но осколки уже сделали свое дело.

С жутким грохотом оторвались еще два поршня – второй и пятый, коленвал заклинило, и тут же на «Рассвет» обрушилась оглушительная тишина. Судно, похожее на гигантского кашалота, с шумом осело в воду, и секунду спустя находившиеся на борту почти одновременно издали громкий протяжный вопль.

Назвать его можно было разве что истеричным криком радости. Не иначе.

Глава 26

По дороге в угол машинного отделения Костя успел оглянуться на дизель-генераторы. Всего их было три. Один работал, два находились в резерве. Где-то наверху должен был стоять четвертый – аварийный. С него и нужно было начинать. Но только после того, как заклинит главный двигатель.

Такую махину Костя пускал вразнос первый раз в жизни. Да и вообще, это был первый двигатель, который ему приходилось выводить из строя таким образом. Он, конечно, предполагал, что это должно быть нечто потрясающее, но действительность намного превзошла все его ожидания. Заскочив за цистерну, он увидел вконец перепуганную Серафиму. Ухватившись руками за трубы, она дрожала всем телом и с ужасом оглядывалась по сторонам.

Костя первым делом оторвал ее побелевшие пальцы от труб, а потом почти насильно уложил на палубу под цистерной. Появление Кудинова немного приободрило Серафиму, но ненадолго. Грохот в машинном отделении стоял жуткий и с каждой секундой все усиливался.

Но дело было не только в грохоте. Они находились как раз на уровне фундаментной рамы, которая и воспринимала все толчки обезумевшего главного двигателя. Вибрация корпуса и машинной палубы в углу была такой, как при землетрясении в шесть баллов.

Все это здорово давило на психику. Даже Косте. Он улегся под цистерной в метре от Серафимы и пытался выбросить из головы всякие глупые мысли. Получалось у него это слабо. Ощущение было такое, что еще немного – и корпус судна не выдержит, расколовшись пополам. А потом начали лопаться анкерные связи, и дело стало совсем худо.

Машинная палуба подпрыгивала как в лихорадке, и Костя раз за разом стукался головой о цистерну. Он уже и сам был не рад тому, что сделал, но исправить что-либо не представлялось возможным. Серафима испытывала те же ощущения, что и Костя. Но он был тренированным мужиком, а она – всего лишь слабой женщиной, способной иногда сочинять неплохие песни.

И в конце концов Серафима не выдержала. То есть даже не в конце, а в самом начале – в тот момент, когда главный двигатель начал разлетаться на части. Серафима вдруг вскочила и бросилась куда-то в сторону, перепрыгивая через трубы и насосы.

Услышать этого Костя, конечно, не услышал, но как-то почувствовал. Приподняв голову, он увидел удаляющуюся фигуру Серафимы и в первый момент просто обалдел. Ничего глупее придумать было нельзя. Главный двигатель уже начинал разваливаться, и осколки размером с журнальный столик с грохотом разлетались вокруг.

И в этот момент, вместо того чтобы лежать в укрытии и молить бога о спасении, Серафима куда-то побежала.

– Назад! Дура! – заорал Кудинов. – Назад!

Это было, конечно, глупо. Грохот в машине стоял такой, что Костя и сам себя не услышал. Сплюнув, он подался в сторону и рванул вслед за Серафимой. Погоня эта здорово напоминала бег с барьерами на сто десять метров. Только дистанция была покороче и ставки повыше.

На карту была поставлена жизнь, и Костя проявил себя во всей красе. Он преодолевал препятствие за препятствием и наверняка догнал бы Серафиму, но этому помешали форс-мажорные обстоятельства.

Следом за вторым и третьим оборвался поршень пятого цилиндра. Пробив крышку двигателя, он, наподобие запущенной с подводной лодки баллистической ракеты, стартовал вверх. Увесистый обломок крышки цилиндров размером с телевизор отбросило в сторону. Он устремился к борту и наверняка бы его пробил, но тут всем находившимся на «Рассвете» сильно повезло.

Обломок крышки цилиндров угодил в переплетение труб, здорово их помял и уже на излете отскочил в угол машинного отделения. Грохнулся он прямо на бак с питьевой водой. В соответствии с санитарными нормами этот бак должен быть установлен не на машинной палубе, а над ней – на специальной площадке обслуживания. Рядом с баком находились два небольших насоса и еще какой-то фильтр.

Нечего и говорить, что в момент падения крышки Серафима оказалась как раз под баком. Вернее, не под баком, а под площадкой обслуживания. Дела это, конечно, не меняло. Крышка по дуге грохнулась непосредственно на бак, бак сплющился и просел, стойки не выдержали удара, и площадка обслуживания рухнула прямо на Серафиму.

Кудинов вскрикнул раненым зверем и тут же бросился на палубу, прикрыв голову руками. Он матерился и орал, не слыша самого себя, а потом вдруг умолк, потому что в машине как-то разом наступила удивительная тишина.

Костя недоверчиво поднял голову и осмотрелся. Откуда-то валил дым, на палубу лилась вода, в воздухе летали огромные хлопья сажи из коллекторов. Машинное отделение было разбито и искорежено, но в общем и целом ситуация не выглядела апокалиптической. Судно не кренилось, не заваливалось набок и не вставало на киль.

Жить было можно, и Костя тут же метнулся вперед – посмотреть, что с Серафимой. Надежды у него, честно говоря, не было никакой. В куче искореженного металла, видневшейся под стенкой, уцелеть мог разве что муравей, да и то не очень большой.

В этот момент к Косте постепенно начал возвращаться слух. Сперва он услышал журчание воды из лопнувшего бака, потом – гул сепараторов и, наконец, гудение дизель-генератора. В машинном отделении на самом деле было не так уж и тихо, но по сравнению с грохотом главного двигателя все эти звуки казались невинным шепотом.

Около обрушившейся площадки обслуживания Костя остановился, сплюнул на палубу и прорычал:

– Ну, блядь, дура! А еще песни писала!..

Он, конечно, знал, что о покойниках полагается говорить или хорошо, или вообще никак, но услышать здесь брань бывшего подводного диверсанта все равно никто не мог, к тому же его страшно взбесила дурость Серафимы. На своем веку Костя видел много глупых смертей, но эта была чем-то особенным. И он добавил еще несколько фраз – ну уж совсем непечатных.

Помянув таким образом покойницу, Костя развернулся и собрался уходить. Дел у него было невпроворот: подобрать автомат, найти сумку, немного выпить для снятия стресса и вплотную заняться дизель-генераторами, чтобы пребывание на «Рассвете» оказалось для оставшихся в живых террористов совсем невозможным.

В общем, программа у Кости предстояла насыщенная и ничего хорошего Бухгалтеру не сулила. Уже через несколько минут судно должен был окутать кромешный мрак со всеми вытекающими из этого суровыми последствиями. Но в тот самый момент, когда Костя двинулся к выходу, из завала донесся дрожащий голосок, тонкий-тонкий и очень виноватый:

– Кудинов, Кудинов! Вытащи меня отсюда, а? Я больше не буду!

В первую секунду Костя часто-часто заморгал глазами от неожиданности, а потом бросился обратно.

– Ты что, живая? – удивленно вскрикнул он.

– Живая. Только ногу придавило.

– Твою мать!.. – выругался Костя и вдруг прикусил язык.

План по ругательствам на сегодня он и так уже перевыполнил. Судя по всему, сознания Серафима не теряла и слышала все эпитеты, которыми наградил ее Костя. От неловкости он даже слегка покраснел.

– Ты где? – спросил он, просовывая голову между искореженных труб.

– Я здесь, под стенкой! Ты меня не бросишь, Кудинов?

– Не знаю! – прорычал Костя, подаваясь влево и втискиваясь между бортом и висящим на трубе насосом. – О господи!

Подобные чудеса Костя видел и раньше, но все равно невольно вскрикнул. Серафиму спасло только то, что в последний момент она инстинктивно бросилась к борту. Вдоль стенки по всему периметру палубы шла узкая щель, примерно тридцати сантиметров шириной. И Серафима с перепугу, видно, пыталась в нее проскользнуть.

В результате вышло то, что вышло. Жизнь себе Серафима в отчаянном броске смогла спасти, но, как ее теперь отсюда вытаскивать, Костя понятия не имел. Левое плечо и рука Серафимы свисали вниз, под палубу. Изогнувшийся от удара швеллер стойки опоясывал певицу как раз по талии и упирался в неглубокую бортовую вмятину. Если бы швеллер прошел сантиметров на десять ниже, от позвоночника и ребер Серафимы тоже осталась бы одна вмятина.

Второй насос угрожающе нависал над бедрами Серафимы, но падать пока вроде не собирался. Ее левая нога торчала между искореженных труб, но ничего страшного с ней не случилось. С правой ногой дело обстояло намного хуже – она была вывернута внутрь и прижата к палубе остатками площадки обслуживания.

И Костя снова выругался. В каком-то смысле Серафима неплохо замаскировалась и могла бы пролежать в таком положении и сутки, и двое. Ничего бы с ней не случилось, в другой раз была бы умнее. Если бы не придавленная правая нога... Оставить Серафиму в таком положении даже на несколько часов означало обречь ее на верную смерть, в лучшем случае – на ампутацию.

Об этом хорошо знают спасатели МЧС и часто взахлеб рассказывают по телевизору. Но Косте об этом и без них было прекрасно известно.

– Так! – проговорил он, оглядываясь. Он колебался...

Серафима почувствовала, что сейчас решалась ее судьба, и примолкла. А Костя быстро принял решение и со всех ног бросился прочь. На карту были поставлены жизни полутора сотен людей, находившихся на «Рассвете». И судьба Серафимы по сравнению с ними не значила почти ничего. Даже несмотря на то, что иногда ей удавались неплохие песни...

Глава 27

Подмога в машинное отделение спуститься так и не успела. Перепуганные грохотом бандиты повернули с полдороги, а следом выскочили и те боевики, которые контролировали ЦПУ. В самый последний момент они со злости пристрелили главного механика.

Второй механик успел скрыться, но вскоре его выловили на нижней палубе. Сидевшие в ЦПУ боевики объяснить, что произошло в машинном отделении, не могли. И Бухгалтер решил разобраться с этим лично. Когда избитого и окровавленного второго механика втолкнули в каюту, он быстро спросил:

– Что там взорвалось?

– Главный двигатель...

– Почему?

– Не знаю! Все было нормально. Как всегда. Потом началась стрельба. А примерно через минуту главный двигатель начал набирать обороты. Я пробовал его остановить, но ничего не помогло. Клянусь!

– Может, пуля куда попала? Такое могло быть?

– Нет. Я думаю, нет. Тут что-то другое. Отключились оба регулятора. И все защиты. И клапан-отсекатель. Не работало вообще ничего!

– Это трудно сделать?

– Не знаю. Я вообще не смог бы. То есть смог бы, наверное, но думал бы целый час. Клянусь!

– Так, – посмотрел на Беслана Бухгалтер. – Ты понял?

– Это серьезно, – помрачнел Беслан.

– Это очень серьезно, – проговорил Бухгалтер. – А где этому можно научиться?

– Не знаю, – испуганно проговорил второй механик. – Нас этому не учили, клянусь!

– Так кто же он? – проскрежетал зубами Бухгалтер. – Кто?!

– Не знаю! – всхлипнул второй механик.

– Заткнись! Жить хочешь?

– Хочу, хочу!