Текст книги "Узник Гуантанамо"

Автор книги: Максим Шахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

До аэродрома колонна дошла без приключений: «Уралы» еще раз подтвердили свою хорошую репутацию.

Спрыгнув с подножки, Артем зашагал к пластиковому кубу временной штабной конуры.

– Товарищ майор! – окликнул его кто-то из ракетного расчета. – Тут вашему офицеру плохо…

Из кабины второй «Любавы» выбирался бледный как полотно Белорыбин. Он сжимал ладонью набухший бурой жидкостью рукав и все время морщился, как от кислого.

– Ранен?! Что ж ты молчал, придурок?! – рявкнул Тарасов. – Куренной! Вызывай из батальона машину! Я к летунам на доклад!..

Вежливые пилоты не спросили Артема насчет нездоровой зелени его лица. Рапорт занял не больше минуты.

Аэродромная обслуга засуетилась. Скоро «Любавы» двинулись по пандусу: одна установка – один «Ил». Все были как в лихорадке: лимиты времени давно превышены, воздушный коридор над Конгонией, о котором так много было переговорено на высшем уровне, готов вот-вот закрыться, а по шапке в Москве командирам экипажей получать, кому ж еще…

«Газик» с Талапом за рулем и прапором-фельдшером в качестве сопровождающего увез подстреленного Белорыбина, который слабо улыбался командиру, ожидая похвалы. Только когда транспортники взмыли в небо и гул турбин начал удаляться, Артем набрал телефонный номер генерала Ларичева.

– Товарищ генерал, груз отправил почти без происшествий… – отказавшись от предисловий, бросил в трубку Тарасов. – Служу России! Особо отличились капитан Белорыбин и сержант Куренной…

– Товарищ майор, а, товарищ майор… – Рядом стоял озадаченный Куренной.

– Чего тебе? – обернулся Артем.

– Подскажите, как смыть вот это… – сержант провел ладонью по своей зеленой физиономии. – А то у вас лицо уже чистое, а от меня все шарахаются… Вода эту чертову краску никак не берет…

– Керосином надо, как я, – пошутил Тарасов и сразу же успокоил: – Состав специальный дам… Не понравилось? А америкосы для маскировки часто морды краской мажут – даже на учениях…

– Не дай нам бог ихние проблемы! – покачал головой Куренной.

* * *

В далеком московском кабинете Ларичев отпустил на рычаги трубку спецсвязи и устало присел в кресло, покрутился, выпил минеральной воды.

– Сукин сын! – сказал он тихо. – Настоящий сукин сын!.. «Почти без происшествий…» Новости CNN, поди, не смотрел, а ведь скандал на всю губернию. «Запретное оружие русских не обнаружено…», «Раненые военнослужащие США доставлены в Военно-медицинский центр Уолтера Рида в Вашингтоне…», «Повстанцы численностью до батальона…». К подполковнику Тарасова представлять придется. А в штабе его не любят вместе с его буйнопомешанной «Гаммой»… Или на медаль его вместе с гаммовскими бандитами подать?!

Прошел неполный час, и генералу Ларичеву сообщили, что батальон российских миротворцев под командованием майора Тарасова вскоре будет возвращен на место постоянного базирования в порядке ротации ограниченного контингента…

Ларичев отлично знал, что означает эта «ротация».

Африка не отпускала: приходила в снах, курилась далекими тревожными дымами, за колючей проволокой по эту сторону которой, ощетинившись прожекторным светом, чутко спал батальон Тарасова.

Белорыбин, отказавшийся от госпиталя, в ожидании отправки днями торчал в своем модуле: оттуда слышался гром старинных песен Led Zeppelin и немелодичное подвывание Сашки.

С вечера Артем приказал тщательно проверить матчасть. Он понимал, что бездействие за сутки-двое до отправки расшатает нервы самым закаленным бойцам. Проверив караулы, майор Тарасов вернулся в оружейный модуль, где младшие командиры с суровыми лицами пересчитывали наличные стволы и цинки. Вторая половина личного состава сейчас дрыхла на мокрых от пота простынях: после трех случаев ангины Артем запретил врубать кондиционеры на полную мощность.

– M. Major! – забулькал в трубке местной связи голос на французском. – Dйsolй, а cette heure tardive… Сontraints de faire appel а vous pou[22]…

– Да твою ж мать! – бросил в сторону Тарасов и проворчал в трубку: – Сan be in English?[23]

В телефонной трубке заурчало, последовала короткая пауза, и тот же голос продолжал:

– Les terroristes des indigиnes ont un tank et a conduit а la ville…[24]

Разобрав слова «террористы» и «танк» и сопоставив их с блеклым голосом французского коллеги, Артем ответил:

– Какой квадрат? Направление движения? – И, порывшись в памяти, спросил: – Direction?[25]

– Oui, je vous remercie! – оживился собеседник. – 74-67 carrй![26]

Затейливое звучание французских числительных вогнало Тарасова в ступор. На пороге модуля выросла бледная тень Белорыбина – так и не уснув от боли, Саня нянчил, как ребенка, раненую руку.

– Поговори с лягушатником, – Артем передал заму по воспитательной части трубку.

– Capitaine Belorybin а votre йcoute![27]– бойко проговорил Саня.

Голос в трубке удовлетворенно забулькал. Белорыбин кивал в такт.

– Je vais transmettre votre demande au commandant![28]– закончил Саня разговор.

– Квадрат 74-67, товарищ майор! – сообщил Белорыбин. – Террористы на танке прорвались в город! Будет жарко – там полный боекомплект!

Тарасов содрал пластиковый колпак с «тревожной кнопки» и вдавил ее в стену. С утробным урчанием, будто разгоняясь, завыли сирены. Полоса прожекторного света на миг ослепила окна модуля и поплыла дальше, щекоча толстые листья катальп.

– Хорошо, бойцы не спят, – вытряхивая из шкафчика бронежилет и каску, заметил Артем. – Как французы танк упустили? Вроде малопьющие, и не праздник… А ведь из танковой пушки шмалять – это мозги надо иметь. Сумеют, думаешь, сучьи обезьяны попасть хоть во что-нибудь?

– Если машину угнать сумели, то стрельнуть, думаю, тем более смогут, – рассудительно заметил Белорыбин.

– Вишь, привыкли мы тут, в Конгонии, к войне по часам – с обеда до ужина, а оно вон как вышло!.. Жаль, что у нас родимого «Т– 80» нету – я бы сам за рычаги сел, этот французский трофей – у них вроде «Леклерки» пятидесятитонные? – сам бы в блин на хрен, раскатал… Не дадут мужикам нормально домой собраться!

Тарасов дернул со стойки автомат и вышел в сумерки.

– Это ж надо – восемь миллионов из-под носа угнали, а этот лягушатник все «извините» да «пожалуйста»! – Следом, осторожно притворив дверь модуля, пошел подстреленный Белорыбин.

– Мысин, пару «Клюкв»[29]захвати, в первый бэтээр уложи! – завидев трусящего по дорожке прапора-оружейника, крикнул Артем.

* * *

Пять бэтээров выстроились в колонну, следом пристроился «газик», в котором поместился особо ценный «француз» Белорыбин. Артем, ухватившись за скобу, вскочил на броню. Машины двинулись по грунтовке. Прожекторы ощупывали дорогу. Кувыркаясь, пролетела впереди какая-то ночная нечисть, полуослепшая от яркого света. Шарахнулись грязно-белые тощие собаки.

Спали пригороды, а где-то сдержанно бурлила столица.

Майор Тарасов воспринимал это как досадное недоразумение. Даже без тяжелого вооружения сейчас боевая группа могла без труда устроить военный переворот в отдельно взятой стране, объявив Конгонию частью Российской Федерации…

Не забывая о субординации, Артем доложил о происшествии наверх. Расчет его был точен: командование отнесется лояльно к тому, что российские миротворцы окажут посильную помощь коллегам из Франции, – тем более, что террористы вдруг проклюнулись не в нашей зоне ответственности. «Хорошо, что завтра-послезавтра кончится эта странная война, – подумал Тарасов. – Мира мы им не принесли – он им не нужен, этот самый мир…» «Добро» было получено без проволочек – командующий трубку не взял: приказ передал вежливый до приторности начштаба. «И не бойтесь проявлять инициативу! – втолковывал сидящий в этот момент в удобном кресле перед монитором и телефонами вежливый полковник. – Вы выполняете свой долг перед Россией и народом сражающейся свободной Конгонии!» А к американцам за «Чинуками» никто не побежал: они в сторонке, боевой график у них свой, заокеанский, непостижимый, а кроме того, спят они непробудно. Да и цена вопроса может американцев не заинтересовать…

Вот и проехали – за поворотом блеснул в луче прожектора жирно от руки намалеванный на куске картона плакат в манере черного юмора, гласящий: «Ici se termine l’univers. Ici commence le cul»[30]. Начиналась здесь на самом деле зона ответственности остроумных французских миротворцев.

Тарасов поднял руку. Колонна встала. Подрулил «газик».

– Саня, сообщи союзникам насчет опознавательного знака: четыре короткие вспышки прожектора! – приказал Артем. – А то долбанут с перепугу, чего доброго…

Белорыбин поворковал в рацию с минуту и кивнул: порядок!..

Головной бэтээр поморгал белым ослепительным глазом. С укрытого в густых зарослях блокпоста ответили тем же сигналом.

На обочине стоял джип с французским флажком, а рядом хороводились офицеры в круглых фуражках. Тарасов, картинно восседавший на броне, отдал честь. Французы ответили на приветствие и дружески помахали руками. В промелькнувшем ответвлении дороги Артем профессиональным глазом заметил укрытые под густой камуфляжной сеткой приземистые туши двух танков.

«Следом пойдут, что ли? – подумал Тарасов. – А с нашими лягушатники быстро договорились: не иначе, предварительно все уже было схвачено… Эх, игры, игры…»

«Газик» с Белорыбиным на борту обогнал головную машину и помигал фарами. Артем спрыгнул на землю и подбежал к машине.

– Товарищ майор, союзники сообщили: танк возвращается! – возбужденно закричал Белорыбин. – Они в городе несколько домов раздавили, бахнули из пушки по полицейской машине и теперь возвращаются!

Тарасов представил чернорожих угонщиков, которые, чувствуя полную безнаказанность, наслаждаясь кондиционированным воздухом внутри танка, шуруют сейчас посреди демилитаризованной зоны, и обозлился.

– Слушать водителям! Четыре «коробочки» рассовать по кустам! Командует капитан Белорыбин! – проговорил Артем в рацию. – Огня не открывать! Первую машину поведу сам!.. Стрелкам – выгрузка!

Механик-водитель потеснился. Командир отделения, сержант-контрактник, проговорил:

– Товарищ майор, вам бы на мое место лучше…

– Сомневаешься? – усмехнулся Тарасов.

– Никак нет, не сомневаюсь…

– Стрелка к пулемету.

– Двойной боекомплект загрузили, товарищ майор! – похвастался командир, и Артем еще раз порадовался своей предусмотрительности.

– С кем воевать будем, знаешь, сержант? – спросил Тарасов, плавно трогая послушную машину с места.

– Так точно, с «Леклерком», – без запинки ответил сержант.

– Гляди-ка, молодец!

– По тактике всегда было «отлично», – скромно потупился тот.

– Наводчик! – окликнул Артем.

– Здесь, товарищ майор!

– Где служил?

– Кантемировская дивизия, товарищ майор! Я контрактник!

– Ну, с богом, мужики!

* * *

Мышечная память, слава богу, работала. Артем вел машину превосходно – будто только вчера сдал минимум на механика-водителя.

«Я бы и «Т-80» сейчас повел, – думал Тарасов, ворочая рулевым колесом. – Только нету у нас «Т-80», они все в России остались…»

Бэтээр вильнул с дороги. Артем сбросил скорость. Машина проламывалась сквозь колючие кустарники, и от этого внутри были слышны шелест и похрустывание, будто кто-то жевал картон.

Тарасов загнал бэтээр на пригорок и, заглушив мотор, выключил свет. Сержант откинул люк, и тотчас шум Африки вмиг заполнил нутро машины. Наводчик завозился у своих спаренных пулеметов. Раздался характерный треск: лента вошла в пазы. Ребята знали свое дело.

– Тихо! – шикнул Тарасов и, взяв автомат наперевес, перещелкнув штык-нож в ножнах на бедре, нырнул в заросли. – Ждать здесь! И ни звука!..

Вдалеке колыхнулся похожий на светляка огонек, и через несколько секунд послышался низкий ровный гул.

«Он!» – догадался Артем. Он укрылся за стволом морщинистого толстого дерева. Из-за легких облаков вынырнула луна и добавила света. Через прячущиеся в черной зелени пригорки тянулась ниточка неширокой тропы. По ней сейчас и катил угнанный «Леклерк».

Артем прикинул направление движения танка и расположение базы французских миротворцев. Не так-то глупы террористы хреновы: если зайти с тыла, можно и танки пожечь, и всех лягушатников по кустам разогнать. Другое дело, зачем все это надо чернокожим обдолбанным революционерам, обкуренным экстремистам, доморощенным партизанам?

«Брось! – сказал себе Тарасов. – Когда в Осетии воевал, ты таких вопросов не задавал… Бейся, майор, а на днях, может быть, домой поедешь, если голова цела останется…»

А что делать, черт знает… Повинуясь правилу, накрепко заученному еще в училище, Артем повторил про себя боевые характеристики угнанного «Леклерка»: скорость по колдобинам – пятьдесят кэмэ в час, лобовая броня кумулятивными снарядами не пробивается, прицел панорамный плюс лазерный дальномер (вот это очень хреново, хотя попользоваться им еще надо суметь!), боекомплект на сорок выстрелов…

И без цифр, затверженных на занятиях по тактике, майор Тарасов понимал, что и без дальномера и 120-миллиметровой пушки «Леклерк» – опасный противник для игрушечных в сравнении с ним бэтээров. Крупнокалиберный пулемет ему – как слону комариные укусы, а гусеницей прижмет – только кишки брызнут. Если черномазые вздумают убегать, так тоже беда: поди догони – на трассе семьдесят кэмэ дает. «А на стенку тридцатиградусную он взлетает, вообще не снижая скорости», – грустно подумал Артем…

Тарасов рысцой понесся назад. Экипаж изготовился к отступлению: колеса были грамотно подвернуты в сторону спуска на дорогу, пулеметные стволы смотрели в нужную сторону, – в случае чего, можно за полминуты укатить в безопасное место.

– Кто идет? – негромко, скорее для порядку, окликнул командир экипажа.

– Майор Тарасов! – отозвался Артем: ночью на войне не шутят. – Ребята, все ко мне! Слушай вводную!..

Наводчик ловко спрыгнул с брони. Вытянувшись, встали у машины механик-водитель и командир.

– Танк сюда идет, но бояться не надо. Вас на тактике не учили, как правильно на бэтээре против танка воевать? Нет? И правильно, что не учили: не рассматривается такой вопрос как лишенный практического смысла. Лупит он из пушки на два километра, и одного попадания снаряда от «Леклерка» хватит, чтобы разорвать нашу коробочку на мелкие кусочки. По пулеметному вооружению он примерно равен нашему бэтээру, но это, понятно, один хрен… А что из этого следует? А то, что у нас есть гранатометы. Главное правило: бросать подальше и только из укрытия – иначе голову сорвет…

В свете луны Артем заметил сомнение на лицах подчиненных. Сержант и водила отрицательно покачали головами, а наводчик пожал плечами.

– Не пользовались «Клюквами», что ли? – даже удивился он.

– Да так: рассказывали только, – пояснил сержант. – Экономили…

– Ладно, с этим мне все ясно… – проворчал Тарасов.

– Разрешите вопрос, товарищ майор? – проговорил молчавший до сих пор наводчик. – А что, если заманить танк куда-нибудь в яму? Он свалится, а мы поддержку с воздуха вызовем…

– Ям таких глубоких я тут не видел, – отрицательно покачал головой Артем. – Нет, не выйдет с ямой ни черта… А насчет «заманить» ты очень правильно мыслишь – сам так думаю… Сержант, подай-ка мне гранатометы – там, в десантном отделении…

Тарасов подвесил две двенадцатикилограммовые трубы «Клюкв» за плечи, прихватил «калашникова» за цевье и почувствовал себя первогодком, которого злые деды учат службе.

«Возьмет или нет? Тысяча двести миллиметров динамической брони против наших козырных кумулятивных – это серьезно. В лоб бить не стоит…»

Артем развернул планшет.

– По карте сечешь, сержант? – спросил он и, когда тот в знак согласия кивнул, продолжил: – Сейчас идешь вот так – с пригорочка, там тропа, по ней тихим ходом. Услышишь шум мотора, врубай все прожектора… Наводчик! Увидишь танк – делай полную музыку, чтоб земля тряслась! «Леклерку» это – тьфу, но ты не дрейфь: успеешь боекомплект отстрелять – молодцом будешь! Если под снаряд не угодите, то с места в карьер – и туда, откуда приехали, где наши ждут…

– Задача ясна, товарищ майор, – выпрямился сержант. – Только как же вы?

– А я французское чудо техники тут в сторонке подожду…

– Есть! – Сержант вскарабкался на броню и скрылся в люке. Слышно было, как он что-то втолковывает механику-водителю. Потом люк закрылся и, колыхнув кормой, машина поползла с пригорка.

Артем остался один в тревожных сумерках. Ветерок донес гул танкового мотора: Тарасов не ошибся – «Леклерк» приближался. Минут десять еще или пятнадцать.

Наплевав на маскировку, Артем достал сигареты и с наслаждением закурил. «Живьем бы взять террористов, тепленькими, – размышлял он. – Тут любят пресс-конференции проводить. Вот бы и рассказали идолопоклонники черножопые, кто их все-таки надоумил танк угнать. А еще рассказали бы, кто им помог в этом славном деле… Хотя, впрочем, какая разница – домой пора… «Давай на ходу, завершаем это все к едрене матери…» – так кореш-музыкант говорил…»

Танк был неподалеку. Пятидесятитонный квадратный «Леклерк» качнул листья пальм колыхающимся стволом, который казался с земли непомерно длинным. И тут вспыхнул прожектор, заревела хриплая сирена бэтээра, застучали пулеметы.

Тарасов скинул с себя гранатометы, отложил автомат, встал на колено, подхватил одну из «Клюкв» и выставил в боевое положение: левая рука легла на трубу, придерживая корпус, правая ухватила упорную ручку.

Трехметровый танк, которому крупнокалиберные пулеметы не могли нанести никакого вреда, продолжал наползать из серебристых сумерек. Похоже, угонщики решили не стрелять, а просто раздавить нахальный бэтээр в мокрую лепешку.

Пулеметы поливали «Леклерк» не наносящим ему вред свинцом. Артем заметил, как качнулась пушка, башня поползла в сторону.

«Покажи бочок! Ну покажи!» – просил он танк, но «Леклерк» вдруг встал на месте, видный не выше башни. Едва различимый, просиял волосок лазерного прицела: алая нить протянулась к башне бэтээра, будто приросла к броне.

«Пацаны, вашу мать!» – мысленно заорал Тарасов.

Бэтээр, словно послушавшись этих слов, рванул с места, направляясь за спасительный пригорок. Ахнул выстрел и взрыв такой силы, что Артем на секунду оглох. Раздался страшный скрежет. Когда рассеялись клубы дыма и пыли, Тарасов увидел перевернутый взрывной волной лежащий на боку бэтээр. С натугой открыв люк, наружу вывалился наводчик и тут же упал, держась руками за голову.

Сейчас «Леклерку» было не достать цель: беспомощный бэтээр сползал с пригорка, подминая толстые стебли травы. Вот выбрался на землю сержант, снова нырнул по грудь внутрь, – было видно, как напряглась его спина. Вот вытащил товарища, тряхнул. Очухавшийся наводчик уже бежал вниз, петляя, как заяц. Командир поволок на плече шатающегося водилу.

Танк подвинулся, гребя рыхлую землю, как крот. Уставилась в сторону убегающих бойцов пушка. Возникли на фоне серебристого неба лоб и гусеницы «Леклерка».

«Нет, шалишь: хватит!» – спокойно подумал Артем, прицелился в близкую мишень – тут не ошибешься! – и нажал на спуск гранатомета.

Ничего. Артем снова нажал. Осечка. Брак. Не снаряжен? «Мысину, суке прапорской, морду набью!» Наползает «Леклерк» – медленно, как в страшном сне. Тарасов лихорадочно ухватил вторую «Клюкву» и снова прицелился…

Реактивная граната разорвалась над передним катком правой гусеницы. Полыхнула сине-алая вспышка. Траки распались, как часовой браслет. «Леклерк» крутанулся на месте, стараясь подтянуть брюхо вверх по склону.

Скоро светать начнет. Догадаются насчет помощи?

Дело было сделано, но не до конца. Тарасова заела профессиональная честность: когда те французы сюда доберутся, и неясно, с какими силами! А туземцы внутри «Леклерка» вполне могут сейчас стрелять, куда глаза глядят, пока боекомплекта хватит. Крови невинных людей – пусть даже чернокожих! – хватит!

Артем без труда определил «мертвую зону» ерзающего по грунту танка и переполз поближе к нему.

У террористов сейчас два выхода – под прикрытием пулеметов выбираться через нижний люк и чинить гусеницу, – этот вариант Тарасов отмел сразу, как бессмысленный и неосуществимый. Второй – рвать когти по-быстрому, затаиться, в родном лесу.

Мотор «Леклерка» замолк. Угонщики решили ждать. Но чего? Прислушиваясь, не звякнет ли люк, Артем подполз вплотную к «Леклерку» и, подтянувшись на руках, вскарабкался на броню, постучал прикладом в башню.

– Эй, говнюки, выходи по одному! – во всю мощь легких проорал Тарасов. – Вы окружены!..

Артем не знал, какая слышимость изнутри «Леклерка», однако ближний люк вдруг медленно приподнялся, и на его край легла совершенно белая, хотя и грязная рука.

Тарасов прижал ползучие пальцы и прикрикнул:

– Медленно! Very slowly![31]

Звуки, пробившиеся из гулкого нутра «Леклерка», заставили Артема вздрогнуть от неожиданности:

– Нэ стриляй, зэмляк! Нэ стриляй! Мы ж тикы покататьця! – заканючил гнусавый голос. – Мы ж тут уси свойи! Тикы обиззяны зи мною ще дви чорножопи…

– Хохол мне не земляк! – в тон отозвался Тарасов и добавил: – Вылезай, падла, кому говорю!..

Кого-кого, а наемников из СНГ Артем не ожидал здесь встретить, хотя слухи о них и ходили…

Показалась круглая голова с залысинами. Наемник испуганно моргал, вытягивая руки вверх. Тарасов прихватил того за шиворот и, чтобы не терять времени, пристукнул по шее ребром ладони. Оглушив, толкнул вниз. Наемник грузно свалился на землю.

– Я жду! – рявкнул Артем, склонившись над люком.

Если бы люк сейчас был открыт настежь, автоматные пули изрешетили бы Тарасова в клочья: кто-то, неудобно изогнувшись в нутре башни, поливал из автомата, не желая сдаваться.

Тогда – другой будет разговор!

Артем выдернул чеку противопехотной гранаты, выждал положенные секунды, зашвырнул ее внутрь «Леклерка» и, сделав акробатический прыжок, прижал крышку люка, насколько хватило сил. Ухнуло в глубине, и сквозь неплотно прижатую резину уплотнения донеслись страшные стоны и проклятия на неизвестном языке.

Знакомство с «обезьянами» Тарасов решил отложить на неопределенный срок – они или тяжело ранены, или уже мертвы. В любом случае, опасности не представляют. Тем более, разбираться с поврежденной машиной лягушатники будут сами. А вот пленный может очень даже пригодиться…

Артем ухватил бесчувственного наемника за шиворот и потащил вниз, к дороге. Допрашивать его сейчас по старой фронтовой методе («Кто послал?!», «Когда?!», «Конечная цель теракции?!») было бесполезно. Во-первых, без битья все равно ничего не скажет – уж очень бойко глазки у него бегали. А во-вторых – с битьем пусть французская контрразведка допрашивает: небось в Африке натренировались…

Когда Тарасов был готов пересечь линию растительности и исчезнуть из виду, в воздухе загудели вертолетные винты: с первыми лучами солнца с востока прилетели «Чинуки» и, будто принюхиваясь, закружились над местом боя. Справедливо рассудив, что сейчас было бы глупо угодить под пулеметный огонь с воздуха, Артем нырнул в спасительные заросли…

А навстречу по дороге уже пылила броневая колонна французов с развевающимся республиканским триколором на головной машине. Замыкали колонну те самые два «Леклерка» – родные братья того танка, что замер сейчас в двухстах метрах отсюда…

– Вот просто так – рубанул по гусенице?! – восхищенно взвизгивал Белорыбин, глядя на Артема, как на пришельца со звезды. – А гранату в люк – ну здорово! А вдруг бы боекомплект рванул?! – вдруг ужаснулся Белорыбин.

Дымя сигаретой, Тарасов сдержанно ответил:

– Запомни, Саня, это у наших танков снаряды под экипажем уложены. А на буржуйской технике все не так устроено: у них отделение экипажа отдельно, и дополнительно бронировано. Там внутри хоть костер разводи – никак не рванет… Книжки надо читать или хотя бы в Интернет временами заглядывать…

– Есть, товарищ майор! – заулыбался Белорыбин. Он-то был доволен больше других: перевернувшийся бэтээр получил минимальные повреждения, и французские миротворцы любезно доставили его на буксире в расположение батальона. Начмед осмотрел экипаж битой машины и пришел к выводу, что кроме ушибов и незначительных ссадин отмечается единственная потеря – лопнувшая барабанная перепонка у механика-водителя.

С наемником из братской Украины было сложнее: поскольку он был задержан в зоне ответственности Французской Республики, его пришлось препроводить в комендатуру к лягушатникам. Никакая радость на загорелых лицах французских коллег не проявлялась: одной головной болью больше – да и как бы международными осложнениями не обернулось… Гусеницу угнанному «Леклерку» прибывшие вскоре бойкие чернявые алжирцы починили за полчаса, и, несмотря на окровавленный отсек управления, танк отправился на базу своим ходом. А американские «Чинуки» вернулись домой несолоно хлебавши…

Глава четвертая

В Россию с любовью

Рюкзак не снимается до тех пор, пока вы не займете свое место в линии вместе со своими товарищами. Он снимается только по команде командира, после того, как он принял решение на атаку противника. Обязанностью каждого солдата является запоминание места, где он оставил свой рюкзак…

«Тактика малых подразделений»

Транспортный самолет покинул воздушные пределы Конгонии, и риска получить реактивный удар под брюхо больше не было. Безоружный батальон возвращался домой. Наплевав на строгие правила, бойцы поминали тех, слава богу, немногих, кто уехал домой в цинках «грузом двести». Артем им не мешал: он сам принял протянутый, почти до краев налитый стакан водки, секунду поглядел на вибрирующую поверхность огненной жидкости и выпил до дна, резко выдохнул. Земля пухом!

Когда возвращались налегке из Чечни, раненые и багаж летели вместе с личным составом. Сейчас, с оглядкой на международную общественность, батальон разлетался порознь. Убитых увезли раньше всех. Следом отправилось оружие и снаряжение, включая побитые коробки бэтээров. Раненый Белорыбин, так и не насладившись эффективным лечением в американском полевом госпитале, отправился в Подмосковье долатывать дыру в шкуре, а живым-здоровым досталась почетная роль – парадно промаршировать мимо флага ООН и по-цивильному, на автобусах-люкс, добраться до аэродрома. В прощальных речах представители Конгонии особо упирали на недавнюю локализацию террористов-угонщиков и помалкивали про «Любавы». Туземцы как-то совсем позабыли об отремонтированном силами спецназа здании католической школы, розданных тоннах хлеба и консервов, десятках крестьян, получивших медицинскую помощь от военных…

Страшная нищета чернокожих мирных жителей и кричащая роскошь белых военных в который раз поразили Артема. Свеженький лак автобусов, камуфляж техники, сытые рожи заправляющих здесь всем парней из Америки, утробный рев истребителей над головой…

Война – это большие деньги, наверное, самое лучшее вложение денег на сегодняшний день…

Бойцы тихо переговаривались: положенные каждому двести граммов их не разгорячили. «Всех пришибло этой Африкой, – подумал Тарасов. – Мира мы там натворили – мама не горюй!.. Одни «Любавы» каких делов наделали… Теперь другие приедут, десяток бойцов положат, бабки заработают – и домой, задницы латать… А мира во всем мире как не было, так и нет… и не будет никогда…»

Турцию миновали без приключений – безоружные русские мало интересовали здешних натовцев, а турков – и того меньше. Когда «Ту» переваливал через Кавказский хребет, командир сообщил: «Подмосковье не принимает, направляемся в Тулу». Личный состав ворчал: «теперь морока – ночевка в военном городке, а дальше своим ходом, на электричке, что ли?» Артем пропустил мимо ушей брюзжание личного состава: ему оставалось командовать этими людьми всего несколько часов, до полной сдачи дурацких бумажек и подробного рапорта Ларичеву…

Первыми на мокром военном аэродроме под Тулой спецназ встретили бравые особисты – ребята с горячими сердцами и чистыми руками, наследники славных отечественных традиций. Отличить их по погонам или петлицам невозможно, но наметанный глаз Тарасова сразу выделил скуластых, по-собачьи настороженных офицеров, рыскающих глазами по сторонам. Рядом установили длинные пластиковые белоснежные столы для личного досмотра. Вот упал трап, и взгляды псов-ищеек намертво прикипели к спускающимся на родную землю бойцам. Тут же возникли, будто соткались из воздуха, автоматчики с наглыми холеными ряшками – тоже, знать, особый отдел.

Было сыро и холодно. Начинал накрапывать дождь. Солнца не было совсем, и казалось, что оно ни разу не появлялось на небосклоне с тех пор, как спецназ улетел в Африку.

Артем выходил из самолета последним. Выражая благодарность, крепко пожал на прощание руку усталому пилоту и стал спускаться по трапу.

Как пахнет земля! И этот влажный воздух кажется родным, а бензиновая вонь от стоящих рядом машин – слаще меда! Только холодновато с непривычки…

Не дожидаясь просьбы, Тарасов скомандовал:

– В одну шеренгу – становись! Личный состав, к досмотру!

Хлыщеватый капитан-особист недовольно глянул на Артема и кивнул своим подручным. Спецназовцы по четверо проходили к столам и вытряхивали на девственно-чистую поверхность свой багаж, а особисты перебирали эти мелочи с рвением и азартом – только мелькали тонкие пальцы, так не похожие на крестьянские руки спецназовцев. Артем и Белорыбин индифферентно курили в сторонке.

Тут же возник и первый скандал: прапорщик Пятин приволок из Конгонии статуэтку из черного дерева в виде гибкой длинной девки с толстой, не по размеру, задницей.

– Откуда произведение искусства? – спросил старший особист. – Боевой трофей?

– Трофей, – багровея, выдавил прапор. – Точнее, купил.

– Документы на это, – особист пощекотал пальцами темную статуэтку, – есть?

– На базаре за доллар купил… какие, на хрен, документы? – ответил Пятин.

– Прапорщик, свою нецензурщину оставьте при себе! – прикрикнул особист.

Тарасов заторопился на выручку: перед его мысленным взором встала занятная картинка – вырубленные особисты, обезоруженные автоматчики и страшно матерящийся Пятин, пинками раскидывающий досмотровые столы…

– Капитан, эта вещь покупалась при мне на блошином рынке, – проговорил Артем.

– Вы ручаетесь? – уточнил почуявший неладное особист. – Хорошо. Проходите, прапорщик…

– Товарищ! Старший! Прапорщик! – раздельно и громко поправил Пятин, грубо прихватывая статуэтку за голову и стягивая свою сумку со стола.

Кое-какую мелочовку в виде сувениров дотошный капитан пригреб. Досталось солдату, возившему с собой аптечку: минут пять особист обнюхивал упаковку аспирина от Московской фармацевтической фабрики и, не обнаружив ничего незаконного, отпустил бойца с богом.

– Что роете? Власть, что ли, в стране поменялась? – вскользь поинтересовался Тарасов.

– Занимайтесь своим делом, товарищ майор! – огрызнулся наглец и снова зашебуршил ловкими руками по сумкам.

К удивлению Артема, досматривавшийся предпоследним Белорыбин никаких замечаний не получил, и кусок шикарной африканской ткани проехал на родину победившего идиотизма беспрепятственно.