Текст книги "Чумовой сюрприз для Лондона"

Автор книги: Максим Шахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

А эти перчатки я привез из Бразилии. Трудно будет искать. Все потом. Уносить ноги надо! Осторожно расстегнул сумку, осмотрел. Чисто все. Вещи на месте. Пакет с вонючим порошком нежно-розового цвета. Бумажка вложена «888». Героин с качеством 88,8 %. Метка афганская. На вес примерно килограмм. Стоит около тридцати тысяч евро. Это если оптом очень хорошему знакомому. Разведи содой в десять раз и в розницу! Хороший бизнес! Но не мой. Что там еще? Паспорт, бумажник. Спасибо, деньжат подбросили. Ого! И разрешение – вид на жительство положили. Спасибо. Потом. Все потом. Уходим.

Придерживая попеременно бок и грудь, ковыляя, подхожу к двери. Шум в подъезде – пора, а то поздно будет!

О ручку рву пакет с героином, расширяю отверстие так, чтобы этот вонючий порошок не попал на меня, обильно сыплю на пол. Потом, как могу, швыряю его в комнату. Тысячи евро рассыпаются по коридору. Я спокойно, максимально сохраняя обычную походку, иду к запасной лестнице и поднимаюсь на верхний этаж.

Слышу внизу топот тяжелых ботинок – полиция. Слышу молодые голоса и лай собаки. Пес после героина мой след не возьмет. А оформление места преступления займет у них много времени. Немцы очень дотошны. Студенты – народ ушлый, попытаются утащить несколько граммов восточной отравы с пола, так что полиции без меня будет чем заняться.

Не спеша, в лифте, покинул здание. При выходе задрал голову вверх. У входа стояла толпа зевак. Они смотрели наверх, ожидая событий. Хлеба и зрелищ! Я точно так же смотрю наверх, пячусь. Полицейский подталкивает меня за плечо.

– Проходите. Пройдите за оцепление. Здесь ничего интересного нет! Идите!

Мил человек! Да я бы побежал стремглав, если бы здоровье мне позволило!

Неспешно двигаюсь на выход. Веду себя так же, как зеваки. Боковым зрением вижу, как полицейский шарит по толпе объективом видеокамеры. Стандартная процедура. Вдруг там преступление, а тут сообщники, вот и поможет им потом видеосъемка собрать улики. Задрав лицо вверх, старательно показываю камере свой затылок и спину. На входе в подъезд есть камера, но я ее обошел, она засняла мою шапку. Вид сверху. Таких шапок на район – десять тысяч. Я специально отслеживал, что сегодня в моде.

Как предусмотрительно я оставил машину за углом. Топать два больших квартала пешком при моем плачевном состоянии было бы утомительно и болезненно.

Отъехав в более-менее безлюдное место, где нет поблизости видеокамер наружного наблюдения, начинаю осмотр. То, что безнадежно испорчен новый свитер, – черт с ним. Брал на два размера больше, чтобы скрыть бронежилет. Ведь чувствовал, что не так все идет. Не так. Не так. Через так.

Попробовал снять через голову – больно. Отрываю перчаточный ящик, достаю оттуда швейцарский нож. Режу ткань. К черту! Туда же и футболку. Рву застежки на «броннике». Уф. Пот со лба. Твою маму за ногу! Вот они, громадные кровоподтеки. В ящике у меня всегда упаковка спиртовых салфеток. Стирать отпечатки пальцев удобно с панели автомобиля. Здесь же имеется бутылка шнапса.

Шнапс – самогон. Если в Англии, Шотландии, Ирландии они хоть додумались заливать самогон в дубовые бочки и держать там его от года и больше, то у немцев очищенный самогон – это шнапс. Гадость. Я зачастую его использую, чтобы выглядеть выпившим или пьяным – несколько капель на одежду и обувь, рот прополоскать, кровь смыть, как свою, так и чужую. Ну, а сейчас… Глоток внутрь. Бр-р-р! Водка лучше!

На салфетки обильно лью шнапс и прикладываю к синякам. Пытаюсь прощупать, что под ними. Мягкие ткани вздулись и стали каменными. Ребра-то целы? Покашлял. Слушаю. Нет ли хрипов, бульканий в легких?

Ведь как чувствовал, взял под самое горло усиленный бронежилет для скрытого ношения.

Эта прыщавая нимфетка целила мне в горло. Да, из-за того, что лапу ошпарила, ниже взяла. Рука болит, видать, сильно у нее. А так бы, как положено, – в яремную вену! Вот дрянь же! А вот ключица болит! У-у-у-у! Тихо вою, прикладывая к себе очередной шнапсовый компресс. Хочется бить по рулю, по панели. Колотить, чтобы отвлечься от боли. Нельзя. Мне сейчас ничего нельзя.

Отодвинул сиденье до конца, распахнул дверцу машины, одну ногу на землю. Ветерок зимний сейчас охладит кожу. Спирт испаряется, облегчение небольшое. Может, и опухоли немного спадут. Небольшой глоток для анестезии. Сигарету. Не бойся, что пепел попадет на сиденье. После покупки машины купил чехлы на сиденье – специальные, несколько назначений у них. Но один из плюсов – они не пачкаются. Таксисты часто такие покупают в свои машины. Я же хотел после того, как брошу машину, снять и выбросить их, чтобы образцы ДНК не оставлять. Не пачкаются, не прожигаются сигаретным пеплом. Чехлы интересные. У-у-у-у! Как больно-то! Про дело думать надо, а ты про чехлы какие-то! Ух! Ох! Ах!

Думай, просчитывай ситуацию. Что бы ты сейчас сделал на месте противника? Правильно. Объявил бы тебя в розыск, подкинув полиции тебя как виновника шабаша в турецком квартале. И все красиво получается. Группа наркоторговцев что-то не поделила. Я их всех отправил к Аллаху. Дружки покойных меня выследили и замочили. И паспорт турецкий, и вид на жительство у меня. И килограмм высококачественного героина. Тут даже самый подозрительный журналист поверит в мою виновность. Что же говорить про обывателя? Все в духе бандитских кинофильмов. Дело закрыто. Полиция вяло ищет моих убийц. В парламенте обсуждается вопрос о выделении дополнительного финансирования. Им всем хорошо. Мне плохо. Очень плохо. И морально, и физически.

Предатель в Штабе или пособник. Но очень влиятельная фигура. Паспорт. Открываю «липу». А ведь состряпано на скорую руку. Для полицейского патруля в полумраке, может, и сойдет, а вот для меня – нет. Я бы лучше сделал. Фотографию они в спешке распечатали на фотопринтере в домашних условиях. Вырезали маникюрными ножницами – видны два надреза. С профессиональной точки зрения – верх разгильдяйства! Так кто же они? Стажеры на первом самостоятельном задании?

По дороге надо подумать. Ехать надо. Смотрю на часы на приборной панели. Судя по тому, что они говорили, у них есть доктор. Значит, им нужен час, чтобы добраться до доктора. Час на оханья и аханья. Наложить гипс. Потом они отправятся в свою берлогу. Вряд ли рискнут покидать страну с ногой в гипсе. Потом у мальчишки поднимется температура, девочка побежит в аптечку, а там ничего не получится – в аптеке в Германии можно купить все, за исключением лекарств. Аптеки большие по площади. Есть даже сапожный крем, сам видел, а стоечка с лекарствами в углу. На витрине только витамины, все остальное – по рецепту врача. Даже антибиотики. Девочка побежит к знакомому врачу. На все про все еще час-два. По пути из женского любопытства, элементарной жадности она заглянет в банкомат…

Конечно, я старый, и мне плевать на чужие переживания, но из мести очень хотелось бы понаблюдать за реакцией, когда она узнает, что реквизированные у меня банковские карты пусты. Да, там баланс равен нулю, или, как говорят в казино Монако, «зеро». Часть карточек я обнулил еще во Франции. А оставшиеся – перед встречей. Нет, наличные я мало снимал. Это в России наличные в ходу. Здесь же… Это очень подозрительно. Очень.

А доносительство у немцев в крови. Это такой элемент оперативной обстановки с национальной окраской. В России же измена жене не считается грехом, а вот донести на кого-либо – позор. В Германии выброси окурок мимо урны, так бдительный гражданин незаметно позвонит в полицию. Через полчаса тебя найдут и призовут к порядку. Как они найдут? О! Западная Европа – это одно сплошное ухо и «всевидящее око». Все утыкано видеокамерами. Полиция может подключиться к тем камерам, что стоят на входе в подъезд, если бдительный гражданин тщательно описал тебя и место, где совершил нечто, то они тут же по мониторам отсматривают материал и ведут тебя. А сейчас под видом борьбы с терроризмом они стали делать хуже. На мониторе они помечают тебя, а уже потом компьютеры отслеживают твою персону, перебирая записи с видеокамер. И, пока ты не исчезнешь из поля зрения камер, не сменишь одежду, походку, ты будешь под «колпаком Большого Брата». Ха! И эти люди рассказывают всем страшные сказки про то, что КГБ и Штази следили за всеми, вмешивались в личную жизнь, вели досье буквально на каждого. На фоне нынешнего технического прогресса прежние оперативники из советской и немецкой госбезопасности были просто сподвижниками-энтузиастами. Точно так же, как стоит засветиться в Интернете, особенно в социальных сетях, то на тебя автоматически заводится папка-досье. Она сопоставляется с другими, изучается автоматически и в ручном режиме. Люди изучаются, их «ведут», человек порой и не знает, а его, как марионетку, дергают за ниточки, и он исполняет свою роль. Точно так же и в онлайн-играх происходит.

Но самое страшное – это «Эшелон». Всеслышащее американское ухо. Все разговоры в Западной Европе могут прослушиваться. И плевать на законы. Есть оперативный интерес. А это превыше всего! И уже не нужно слушать один телефон. Достаточно заполучить образец голоса интересующего человека, ввести его в память компьютера и поставить на «сторожок». И можешь менять хоть ежечасно телефоны, изменять голос, хрипеть, сопеть, заикаться, кашлять. Компьютер безошибочно вычислит твой голос и запишет. Заодно определит твое местоположение, изучит твоего собеседника. На всякий случай запишет и его образец голоса, который попадет в базу. Позвонил в коммунальную службу, представился, указал адрес, и твой голос попал в картотеку со всеми установочными данными. Сдал анализы в госпитале – сдал образец ДНК. Это полиции на все нужны судебные санкции, а спецслужбам они ни к чему. Глобальный мир придумали не глобальные экономисты, но глобальные спецслужбы.

Служебный смартфон не имеет IMEI, многие китайские телефоны тоже не имеют. Телефоны можно слушать по этому идентификационному номеру. Только в отличие от китайского, наш «фирменный» всякий раз выдает в эфир новый IMEI. Включил-выключил, и для системы как будто ты звонишь с нового телефона, вставил в него сим-карту.

В Германии, что хорошо, особенно в центре Берлина, – большая зона покрытия бесплатного WI-FI. Переводишь телефон в режим «в самолете», вытаскиваешь сим-карту и выходишь в Интернет. Слабое утешение, но можно как-то сбить со следа.

Любой современный телефон можно включать дистанционно, скачивать всю информацию, что есть в нем, подключать тайно от владельца камеру, снимать на фото и видео все, что происходит вокруг. Это может быть телефон и обычного гражданина, что оказался рядом с местом встречи или заинтересовавшим местом. Звонишь ему по пустяковому поводу, например, предложение по кредиту от вымышленного банка. Главное – удерживать внимание, одновременно снимаешь информацию, звуки, что вокруг. Потом, прогнав несколько раз через специальные программы, услышишь разговор, который велся в нескольких метрах. Если позвонить одновременно нескольким абонентам в нужном месте, то можно получить целостную картину с видео-, фото– и аудиофиксацией.

К чему это я? Да к тому, что мой казенный смартфон способен на другие штуки. По сигналу со спутника он может, возможно, и взорваться у моей головы. Поэтому нужно обезопасить себя от него. Кто знает, что решили в Центре. Или меня убрать, или все это происки предателя или его пособника. Направили для моей ликвидации группу подростков. Работали они слаженно, не совсем профессионально. Думаю, что после пары-тройки «мероприятий» они станут специалистами.

Аккумулятор из телефона. На всякий случай его нужно упаковать в металл, чтобы экранировать телефон. Три пачки сигарет. Сигареты на сиденье, фольгу вон из пачки. Морщась от боли, упаковываю телефон в фольгу. Можно было и в багажник убрать. Но передвигаться больно, а я не уверен, что в нем не спрятан аварийный источник питания. И кто знает, если вдруг он взорвется рядом с бензобаком, и тогда может наделать бед с моим организмом.

Хотелось забиться в нору, отлежаться, отоспаться. Но нужно срочно покинуть город.

Закинул ногу в машину, тронулись. С Богом! Включил телевизор в машине, нашел местную станцию. Взглянул на часы – скоро новости.

Соблюдаю все правила дорожного движения. На голове – бейсболка, на носу – очки без диоптрий, со слегка задымленными стеклами.

Почти на выезде из города начали передавать новости, еду медленнее, чтобы не пропустить ни слова. Одна из главных новостей – выступление шефа полиции славного, старинного, вечно молодого Лейпцига. Фото из моего паспорта, что вручил мне юноша. Главный полицейский вещает, что я – главный злодей. И два трупа на мне и две квартиры, разрушенные дотла, несколько сгоревших. Наркоторговец. Враг нации, пособник террористов, и прочее, и прочее.

М-да уж. Неприятная ситуация. Изображение моего интеллигентного лица уже имеется у каждого полицейского. Ну а бдительные немецкие граждане всегда рады оказать помощь всенародно любой немецкой полиции. Alles in Ordnung – порядок во всем.

Немного порадовало то, что несознательные студенты пытались помешать полицейским осматривать происшествия, собирая просыпанный героин. Только после того, как были задержаны несколько иностранных студентов, попытки помешать полицейским прекратились. Но начались попытки отбить у стражей порядка задержанных. Несколько кадров, как студенты бьются с полицейскими, слабо, но согрели мою душу.

До Берлина около трехсот верст. Это по-русски так. Около. Плюс-минус. Сто километров – для бешеной собаки не крюк. По сибирским меркам, так это вообще «за углом», можно к друзьям скататься пива попить или к любовнице, а вечером быть у семейного очага, изображая из себя любящего мужа. В Германии все точно. До метра, до грамма. 284 километра. Сначала – до Галле, потом – Магдебург, Потсдам и Берлин.

По немецким дорогам на немецкой машине, европейском бензине – сказка, а не поездка. Но это для туристов. Особенно из России. Особенно на автобанах. В левом ряду, на дешевой арендованной машине, упираются, но не позволят себя никому обогнать, пусть даже и мощному автомобилю, где объем двигателя в два с лишним раза больше, чем у тебя. А мощность – в три раза. Но не пущу! В России так быстро негде ездить, да и никто не позволит, вот и отрываются, упиваются скоростью русские туристы. Есть и такие, кто приезжает в Германию, чтобы только «погонять».

Адреналин распадался в крови, окислялся. Боль нарастала. Усталость накатывала. Спать. Очень хочется спать, но нельзя. Нельзя останавливаться на заправках на трассе. Благо что полный бак. Ходу, батенька, ходу! Твою неровную походку сразу «срисуют» гражданские. Это хорошо, прихрамывая, отвлекать внимание от лица. Люди обращают внимание на хромоту. Некоторые рисуют картинку в голове, отчего хромает гражданин. Многие отворачиваются. Есть особо сердобольные, предлагают помощь. Поэтому и хромота должна быть легкой. А у меня сейчас вся фигура будет вихлять. Кожа не даст развалиться на ходу на составные части. Дышать тяжело, не говоря уже о том, что нужно где-то ходить. Ходу! Ходу!

Включил радио. Слушаю музыку и попеременно новости на всех радиостанциях. Хорошо, что хоть не все говорят про меня. Знал бы, что так выйдет, так заложил бы пару-тройку радиоуправляемых петард, чтобы говорили о них, а не про меня. Тогда бы и полицейские не приехали бы так ретиво. Взял бы прикуп – поехал бы в Сочи, а не в Берлин.

Зачем в Берлин? Пара новообращенных «кондукторов» сейчас, понукаемые сверху, бросятся меня искать. Где меня искать? Думаю, что сейчас несколько оперативных и аналитических отделов трудятся вовсю. Это же ЧП!

Полагаю, что и часть местной резидентуры задействована. Несколько часов, и то, что Инна – дочь покойного гауптмана, станет секретом Полишинеля. И они помчатся к ней. Как пить дать. Вот там и встретимся. Может, еще и «качнем» информации, если девица не уехала из страны, послушавшись моего совета. Только я теперь буду ждать исполнителей. Надо успеть подготовиться. Кстати, могут и более опытных отправить. Местных вряд ли – слишком велика вероятность «засветки». Из соседней страны пришлют, «местным» здесь еще работать, а «гастролеры» приехали-уехали. «Местные» в «обозе» – обеспечении. Наводят, готовят, остаются в тени. Они даже не пересекаются, не видят друг друга – не положено видеть. Если вдруг кто-то провалится, станет предателем, то он не сможет опознать своего коллегу. Не будет знать. И хоть сто полиграфов к нему прицепят и литр «сыворотки правды» в него вкачают – бесполезно. Не знаешь – не выдашь.

Дороги немецкие расслабляют – ни кочек, ни ухабов, все на дороге ведут себя корректно, и это притупляет внимание. Недолго заснуть. Благо что приготовил заранее адскую смесь. Она уменьшает боль и не дает уснуть. Две чайные ложки крепкого растворимого кофе на бутылку «Кока-колы». В ней сахара много, кофеина тоже хватает. Сутки спать не будешь.

Время есть. Двигаюсь в потоке. Как все. Начинаю «прогон» памяти. Вспоминаю все, с момента встречи с Потапычем. Помнить все научили – пока не отчитаюсь о задании и оно не будет считаться выполненным, должен помнить все мелочи, вплоть до запахов, чириканий птичек, машин во дворе, красивых девушек. Красивая машина, как и красивая женщина, иногда запускается специально, чтобы отвлечь твое внимание. Ты свернул себе шею, чтобы проводить ее взглядом, а в этот момент «объект» ныряет в припаркованную машину, стоящую за углом. Миг, и все – объект оперативной заинтересованности исчез. Обидно. Этот классический прием показывали на занятиях, и однажды я сам его использовал в Испании. Главное, все просчитать до секунды. То же самое происходит, когда медленно едет красивая машина. Еще лучше – кабриолет с красивой дамой, а то и двумя. Тогда и мужчины, и женщины из бригад наружного наблюдения будут ломать себе шеи.

Что-то я отвлекся, видимо, старею, пора в запас.

Не так. Что не так? Прогоняю еще раз, еще раз. Что не так? Квартира не была оборудована. Или была? Я бы заметил установленные в комнате микрофоны? Заметил. Лазерный микрофон из дома напротив? Вероятность мала. Что же? А второй немец? Второй. Что тебе про него известно? Что он раньше был сотрудником госбезопасности ГДР. И все. Был законсервирован на случай атомной войны. Это если бы Россия стала воевать с НАТО. Почему именно его вытащили из архива? Почему? Да потому, что тот, кто планировал операцию и у кого он был на связи, знал, что с ним можно иметь дела. А не предатель ли он? Предатель-разработчик?

Командир сказал, что разрабатывали какие-то юные дарования, которые и в «поле» не были ни разу. Теоретики-компьютерщики. Эти сейчас в моде – на коне, а я – под конем, и он делает со мной всякие извращенные штуки.

Значит, не разработчик. У нас после ухода ГСВГ на Родину половина населения ГДР ходила в агентах. Немецкие расстояния для русского – ерунда, поэтому любого агента можно перебросить меньше чем за сутки из одного конца страны в другой.

Кто-то подсказал разработчикам расконсервировать именно этого. Почему? У него мог быть микрофон – включенный мобильный телефон. Ланге – не опытный оперативник. У него не было при себе ни сканера для обнаружения объектов негласной аудио– и видеофиксации, ни «глушилок» для звука и видеозаписи. Он и сам действовал как дилетант, дочь на дело притащил вместо того, чтобы спрятать ее в самой глухой дыре.

Дочь вряд ли уехала. Ждет, когда выдадут тело отца, чтобы похоронить. Они гражданские, а значит, могут действовать шаблонно. Уверен, что моего совета она не послушала. Эх, Инна, Инна! Сирота. И родилась черт знает как, и помрешь тоже. Дурочка.

Темнеет. Ночь. Можно и на патруль нарваться. Спать надо. Только вот «зелье» не даст уснуть. Да, и идти в мотель с такой вот походкой – значит засветиться. Эти граждане смотрят телевизор. И привычка сообщать в полицию обо всех подозрительных вещах – инстинкт на уровне генов.

Еду, еду. Перестроил радио и телевизор на местные волны. Про события в Лейпциге упоминают как о второстепенном событии. Без фото. Просто что турецкие контрабандисты наркотиков делят сферы влияния, пострадали иммигранты из Турции, полиция переворачивает кварталы с приезжими. И это хорошо – порядок наведут. Порой встречает сопротивление от проживающих там. Задержано уже несколько подозрительных, в том числе и нелегалов, изъято нелегальное оружие, несколько килограммов наркотиков. Знали бы турецкие мафиози, кто виноват в этой заварухе, так распустили бы на тоненькие полоски.

Под утро добрался до Берлина. Дороги пусты, молодежь уже угомонилась. Это в Лейпциге молодые люди любят куролесить всю ночь напролет, особенно в студенческом городке, в Берлине же публика солидная, неспешная, все по распорядку – подъем-отбой.

Пользуясь случаем, объезжаю квартал, где жила семья Ланге – отец и дочь. В квартале тихо, медленно еду мимо дома Инны. Вот ее машина, значит, не уехала. Людей на улице нет. Можно и сейчас к ней вломиться в квартиру, только где гарантия, что там нет засады? Расположимся неподалеку. Посмотрим, как она будет выходить из дома.

Проходит час, два. Протираю гематомы. Прикладываю тампоны с алкоголем к ранам. От меня уже пахнет, как от спиртовой бочки.

Действие кофеина заканчивается. Адреналин уже давно разложился. Сон и боль накатывают одновременно. Можно сидеть часами неподвижно на месте. Умею. Учили. Боль свербит. Все-таки ребра пострадали и ключица тоже. Сумею ли я оказать сопротивление в случае нападения? Мне только хулиганов не хватало.

Пошел к урне выбрасывать мусор. А вот и гости. Только что-то он слишком демонстративен. Вроде как и прячется от глаз, но так не делают. Отсекает путь к машине. Не хромает, не мальчик, что в меня стрелял, и не девочка, стоит выгодно – фонарь светит ему в затылок, мне – в глаза. Ребра болят, мгновенно ствол не вытяну. Что, поиграем, усыпим внимание. Припадая на одну сторону чуть больше, чем следовало бы, двигаюсь к машине, беру чуть вправо, чтобы скрыть, когда буду доставать пистолет.

Незнакомец развел руки, показывая, что они пусты. Ну, это для малолеток.

– Поговорим, мужчина?

Голос командира. И это его выражение – «мужчина».

Молчу. Поймали меня. Быстро. Если уж генералу меня поручили ликвидировать, значит, все… Кто-то сказал, что смерть – венец жизни. У некоторых он терновый, вот только мне умирать-то не хочется.

– Не танцуй, Барышников из тебя сегодня никудышный. Идем в твою машину.

Стою, молчу, понимаю, что в машине шансов спастись у меня почти не будет. Да и не зайчик я, чтобы всю жизнь бегать. Предприятие мне выдало выходное пособие. «Уход» на пенсию. Не думал я, что так будет. Именно вот так…

– Сядь в машину. Полчаса наблюдаю за тобой. Ты выкурил четыре сигареты. Эта – пятая. Выпил бутылку, наверное, с кофеином. На месте сидеть не можешь, тампоны прикладываешь. Походка как у клоуна на сносях. Если бы я пришел с другой целью, то у меня было много времени. Даже сейчас сел бы в машину, вздохнул, а выдохнул бы у Пети. Ну?

Молча иду к машине. Там у меня еще пистолет.

– Садись на пассажирское сиденье, у тебя ребра болят, поэтому руки держи на панели. Правую руку сверху.

Не говорю ни слова. Обхожу его. Сел, как он сказал. Думай, просчитывай ситуацию. Хочешь умереть? Нет!

Шеф сел сзади за мной.

– Говори, коль за разговорами пришел.

– Ты это мне расскажи.

– В «кондуктора» набрал выпускников ПТУ?

– Не понял.

– Меня тут группа школьников пыталась «уволить».

– Давно?

– Несколько часов назад. Не включай дурака. Не оскорбляй мой мозг. Ты с «билетом» пришел? Выписывай.

– Не за тобой я пришел. Поговорить.

Фраза какая-то недосказанная. Повисла в воздухе.

– И еще что-то?

– Это уже второй вопрос. Он будет вытекать из первого. Зависит от ответа.

– Спрашивай.

– Если коротко, то просто – что за ерунда?

– Не понял.

– Сижу в Париже, пью кофе. Вроде как должен куда-то лететь, что-то делать. Тут телеграмма, звонки, Интернет будто взорвался. Короче, отменяется все, ЧП! На связь не вышел. Информации нет. Разыскивается полицией как наркоторговец. Приказ – разобраться, доставить домой, «хвосты зачистить». В случае невозможности информацию и деньги доставить в Центр, тебя – «уволить» задним числом.

– В анус стрелять будешь?

– Все шутишь?

– Плачу, рыдаю! Давай стреляй. Пистолет с глушителем, выстроились через спинку сиденья, кровь на тебя не попадет. Вытрешь ручку двери, ты, кстати, в перчатках. Потом заберешь коврик из-под ног. Там остались отпечатки ботинок. Коврик – в воду. Концы в воду. У меня есть время выкурить последнюю сигарету?

– Ручки на панели держи. Без сигареты обойдешься. У меня слезы навернулись от твоего эпилога.

– Так чего ты ждешь?

– Правды.

– Тогда слушай. Включи диктофон.

– Рассказывай.

Кратко, внятно, без эмоций, только факты, хронометраж, сухой рапорт. Я рассказал и про Инну, и почему сюда приехал. О том, чтобы встретить исполнителей.

– Вот такие у тебя подчиненные – толком даже выполнить задание не могут.

Немного помолчав, Потапыч ответил:

– Это не мои люди. Таких я не знаю.

Я не видел его лица, но похоже, говорит правду.

– Информация осталась?

– Осталась. Для резервного канала.

– Почему на связь не вышел, почему мобильник заблокирован?

– Я же считаю, что меня списали. Вот и выключил.

– Поехали домой.

– Не могу, генерал. Не могу.

– У меня приказ.

– А ты не понял? Предатель или его марионетка в Центре. Не просто в Центре, а либо в разработчиках, или среди тех, кто командует.

– Думай, что говоришь.

– А ты подумай. Погоняй информацию в голове. А я покурю.

– Я тебе покурю! Сиди!

– Спина затекла! Курить хочу!

– Сиди как сидишь! Я знаю все фокусы наперед. Я тебя им учил. Но пара заготовок у меня осталась. О них знают те, кто уже никому не расскажет.

– Я вот что, командир, думаю. Возможно, тебя самого «списали в металлолом» и набрали выпускников Школы. Тогда следующим номером ты у них записан. «Оптимизация штатов» без выходного пособия. Похороны с почетным караулом – это дешевле, чем пенсию платить.

– Не пугай, а то палец дрогнет.

– Не пугаю. Мысли вслух.

– Думай молча.

– Давай пообщаемся. Одна голова хорошо, а две, говорят, лучше.

Молчит командир, знаю, что сам думает. Он сосредоточен. Ему сейчас проще меня пристрелить, потом уехать домой и доложить, что я отказался от эвакуации, но где гарантия, что я не прав и его самого уже не ждет сосновый ящик с солдатиками по бокам? Вот и сопит генерал. Шарики в голове крутятся, гремят так, что, кажется, и снаружи слышно.

– Мое личное наблюдение и ощущение, что когда девочка в квартире убивала двух источников, уж больно напоказ это было.

– Не понял.

– Для чего было использовать штурмовой пистолет с лазерным целеуказателем? Там обычного автоматического пистолета с глушителем хватило бы за глаза. Например, «Вальтер ППК». Его потом и бросить не жалко. А здесь… На кино похоже.

– Может, для тебя позировала?

– Чтобы через секунду разнести из гранатомета? Сам бы как поступил? Вот поставь себя на место этой пионерки.

– Для начала я тебя убрал бы. Зная, что ты пойдешь по адресу, то на входе или выходе, или в квартире. Потом те два тела – в расход. Можно было и проще – взорвать подъезд. Там же газ?

– Газ. Все правильно.

– Прикрыть все утечкой газа. Кто потом будет разбираться с раздавленными трупами.

– Я тоже про это. А тут как будто специально привлекают внимание. Даже не ради дела. Ведь когда детей запускают в магазин игрушек, они хватают самые яркие. А теперь ответь мне, старый воин… Где можно в пять секунд раздобыть в Германии такое счастье?

– Много где. На черном рынке… Хотя там в пять секунд не достанешь, попасться можно полиции или контрразведке. Да еще гранатомет…

– Думай, думай. Я хочу сверить свои выводы с твоими.

– Мне на ум только одно приходит… Но этого не может быть! Физически не может!!!

– Мы живем в очень непонятное время. Так где же?

– Можно в нашем посольстве – у резидента под дипломатической крышей. Но он сразу же доложит в Центр. Да и чтобы выдать такое штурмовое вооружение – большой риск. Где гарантия, что их не схватят и они под пытками или «химией» не расскажут. Значит, нужно проводить целую операцию прикрытия, чтобы через тайник передать оружие исполнителю. Это тоже за пять секунд не делается. Нужно тайно вывезти из посольства несколько машин с дипномерами, отсечь «хвост», потом перегрузить в гражданскую машину. Покрутиться, может, даже раз, а то и два машину поменять. Потом поехать в заранее обозначенный тайник, его, кстати, еще подобрать и проверить надо. Пару ложных закладок заложить, потом снять. Отследить реакцию окружающих, полиции, подозрительных лиц и прочее… Это дело не одного дня. Пусть даже команда прошла с самого верха, тогда местные отдадут проверенные тайники, деваться некуда. Но эта команда должна прийти от такого дяди, что голова закружится, когда будешь смотреть, вверх задравши голову. Могут и уши отвалиться.

– Хорошо. Этот вариант отработали. Он возможен, но маловероятен. Так?

– К чему ты меня подводишь?

– Сам понимаешь подсознательно к чему. Где у нас еще в Германии есть оружейный магазин с широким выбором? Думай.

– Если следовать твоей логике, то такой выбор оружия может быть только в одном месте – у резидента-нелегала на случай войны. Но это невозможно! Это – неприкосновенный запас! Пусть все летит к чертовой матери, но арсенал резидентуры на особый период – дело священное.

Генерал не верит.

– Я тоже пришел к этому же выводу. А теперь скажи сам себе. Мне и знать не положено, а ты можешь знать. Кто у нас здесь шеф нелегалов? Или тот, кто контролирует «контейнер» с оружием?

Пауза. Молчит. Сопит.

– Тебе нельзя этого знать.

– А я тебя и не прошу. Сам себе ответь.

Молчит.

– Я закурю? Мочи терпеть уже нет.

– Все делай медленно одной рукой. Любой чих будет воспринят как провокация.

– Не психуй, командир. Не психуй. Не дети.

Медленно опускаю стеклоподъемник до середины окна. Достаю сигареты, зубами вытаскиваю одну, прикуриваю. Пачка с сигаретами и зажигалка на панели.

– Медленно убери, где взял. Не нужно в меня кидать зажженную зажигалку. И пепел не стряхивай на сиденье. А то начнешь мотивированно дергаться, стряхивая его. А я могу это неправильно воспринять. Не нужны нам с тобой приключения. Потом я буду сожалеть о твоем преждевременном уходе. Аппетит пропадет, плохо спать буду, простыни под собой сбивать, ворочаясь. Психологи заметят. Будут лечить, потом комиссуют по неврозу. Я же о себе думаю, а не о тебе.

– Человечный ты мой!

– Сам же из такого теста.

– Диктофон-то выключил?

Я курю. Выдыхаю дым в окно, сбрасываю пепел под ноги. Неудобно стряхивать правой рукой в пепельницу, она слева. А на тротуар в Германии не принято мусорить.