Текст книги "Противостояние - попаданец против попаданца (СИ)"

Автор книги: Максим Шейко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Вместо эпилога. Гибель комбрига

(написал фанфик по реальным воспоминаниям) Буквально за три часа до отлета из-под Воронежа я узнал о гибели Тихновецкого. Его бригада дралась отлично, сам комбриг мне понравился своим спокойным мужеством и уверенностью. Военный Совет армии ходатайствовал о присвоение бригады звания гвардейской, а самого комбрига представил к ордену.

По дороге на аэродром заехал к танкистам. В хате на окраине (?) собрались командиры. Не было ближайшего помощника Тихновецкого, комиссара бригады Кузьмина. В том последнем бою он был ранен в голову и эвакуирован в армейский госпиталь.

Рассказывали танкисты медленно, слова словно застревали в горле. Любили орлы своего командира.

В основном говорил комбат-1 лейтенант Новиков (* большие потери, и за пять дней боев он вырос до комбата).

– Бригада заняла село(?), замаскировались… Немцы появились внезапно. Колонной шли по шляху на юго-запад… Я невольно улыбнулся… близость Украины… и многие употребляли украинские слова: шлях, хата…

– Самоходки ударили по селу, – продолжил начштаба старший л-т Макарин, – Комбриг сразу заматерился… "Вот сволочи, по мирным людям стреляют. Уходят, а напоследок гадят". А я никак в толк не возьму, по нам ведь бьют???

– Он сразу догадался! – вклинился опять Новиков, – это я потом сообразил, после боя: немцы нас не заметили, иначе бы развернулись в боевой порядок. Просто шли в колонне и стреляли по хатам.

– Комбриг и решил врезать… дистанция большая, вот и рванул с первой ротой на перехват. Прыгнул на танк и вперед. Сблизились и началась дуэль. И ведь как нарочно его личный танк оказался неисправен. Будь он не на броне, а внутри…

– Подошел Кузьмин с еще одним взводом. Немцы не выдержали, быстро свернули с шляха и отступили. И почти в конце боя снаряд попал в башню Т-34 на котором был комбриг.

– Ранило его тяжело – весь бок в крови, а он продолжал командовать… приказы отдавал, цели указывал. Я по рации их дублировал остальным, – произнес угрюмый брюнет-старшина из угла. Это командир танка, с котрого руководил боем Тихновецкий, догадался я. Старшина помолчал, добавил:

– И ведь даже голоса не изменил, говорил спокойно, твердо… как всегда.

Дальнейшее понятно. Пока закончился бой, пока перевязали и довезли до санбата, майор потерял много крови. Множественные осколочные ранения…

– Похоронили мы его на холме, за селом…

Таких людей теряем. Попрощавшись с контуженными горем танкистами, я с тяжелым чувством поехал на аэродром. По дороге к самолету поймал себя на мысли, что не хочу отсюда уезжать. Все понятно, главные события теперь перемещаются на юг – туда, куда двигаются немецкие подвижные части – в большую излучину Дона. Туда ушла безнаказанной "самоходка" Штуг-3 погубившая комбрига Тихновецкого. Туда перенацеливался паровой каток 4-й танковой Гота, усыпав воронежскую землю своими и нашими сожженными танками, разбитыми орудиями и брошенными машинами. Но хотелось остаться здесь, на этой земле; там, где принял свой первый бой. Где породнился крепким боевым товариществом со многими бойцами, командирами, генералами. Остаться и драться. За Воронеж, за комбрига, за многих – уже погибших и еще живых…

Но ноги уже сами несли к трапу. Предстояло возвращение в Москву.

Нужно было продолжать жить и исполнять свой долг…

Часть 2. Грохочущий Дон

Вместо пролога. Долгий разговор усталой ночью…

15 июля, Москва, ГенШтаб.

– Андрей Андреевич, я прекрасно понимаю… вы устали, подавлены неудачами.

Что-то сломалось в этом высоком и худом человеке. Я встречал таких на фронте, были у меня тяжелые разговоры и в тылу. Надлом от бесконечных поражений 41-го получив новую подпитку от обвальных событий весны-начала лета 42-го породил какую-то обреченность, почти фаталическую веру: немца нам не победить.

Самое смешное, что благодаря подборкам трофейных писем от немецких солдат, которые попали в наши руки и переведенные специально для информирования высшего руководства страны о настроениях вражеских войск, я знал другое. В немецких письмах встречались практически совпадающие по смыслу мысли: русских нам не одолеть.

Немецкие солдаты и офицеры на фронте увидели то, что не попало еще в поле зрение немецких обывателей или лидеров Третьего Рейха. Что не отражали победные кинохроники с раскуроченной советской техникой или серымии от пыли колоннами русских пленных. Сопротивление росло. Ожесточенность советских войск росла. Опыт современной войны, перенимающийся под огнем и оплаченный потоками крови, тем не менее приносил плоды.

Наступление 42-го все меньше походило на прогулку по Франции и приносило еще большие потери, чем в 41-м…

– Я прошу направить меня на фронт, – глухо и как-то безжизнено проговорил генерал.

"Боится, что отсюда его отправят в подвалы НКВД, что ли?" – мелькнуло у меня. Таким голосом и с такими мучительными интонациями боевые офицеры просят пистолет с одним патроном, а не в бой рвутся…

– Товарищ генерал. Вам нужно время… – чуть не произнес "на реабилитацию"… – на восстановление сил. Отправляйтесь на Дальний Восток. У вас большой опыт современной войны… и теоретический, и практический. Готовьте войска, учите всему, что нужно на войне. Они нам могут сильно пригодиться в боях на юге.

– Рвутся к Сталтинграду и Кавказу? – глазами поинтересовался Власов, кивнув в сторону карты на стене…

– Рвутся, – также молчаливо кивнул я.

– Ну а если самураи попробуют что-то такое учинить на наших восточных рубежах – то тоже будьте готовы дать отпор, – решился я закончить этот тяжкий разговор.

– Еще раз прошу сделать все возможное для спасения моей… – кадык генерала дернулся, – армии.

Вторая Ударная Армия уже не существовала как организованная сила, но отдельные группы и одинокие бойцы продолжали сражаться и выходить к своим.

Прошедший год многое объяснил людям… и про фашистов и про их отношения к нашим людям в плену и оккупации. Борьба продолжалась.

Глава 1. Начало

Фактически бои в излучине уже начались, одновременно с отражением наших контрударов под Воронежем. Правда носили они характер прощупывания, так сказать «местного значения». По мере подхода сил немцы искали слабые места в обороне потрепаных советских частей Юго-Западногоо фронта и наших свежих резервов, срочно перебрасываемых в горнило боев. Туда нацеливались целые резервные общевойсковые армии и две недоразвернутые, находящиеся в стадии формирования, танковые (1-я и 4-я).

Таран трех армий группы "Б" нацеливался на Калач и далее на Сталинград. Кроме того, немцы активно пытались захватить плацдармы на левом берегу Дона, на флангах огромной дуги советских войск. Решение напрашивалось: атаковать по обоим берегам великой реки, быстро разгромить противостоящие соединения и прорваться к Сталинграду стремительно, без затяжных боев.

Но оперативная пауза требовалась и "железным" немцам. Тяжелые переходы, просто африканская жара, всюду проникающая пыль, а главное – сопротивление Красной Армии – сделали свое дело. Кроме того, радовало, что ни одна попытка окружения наших армий не была доведена противником до конца. Части и соединения, теряя людей и технику все-таки вырывались. Ушел из-под многочисленных ударов бадановский корпус, хотя и оставил почти все танки на правом берегу Дона. Вырвались армии из-под намечавшегося котла у Миллерово. Несколько тысяч бойцов, вырвавшихся из вражеского тыла я видел собственнными глазами на сборном пункте севернее Воронежа.

По данным разведки, моторизованные и танковые соединения вермахта потеряли более половины бронееединиц. Понесенные потери и отсутствие массовых союзнических контингентов в первой линии заставляли немцев расстягивать свою пехоту на флангах. Под Воронежем это привело к ряду неприятностей, контрудар 60-й армии с юга позволил оттянуть часть сил на себя. Все-таки пришлось бросать в бой венгров.

Печально чуть не сложилась судьба альпийского корпуса итальянцев, попавшего под раздачу русских танковых контрударов. А ведь он шел во втором эшелоне наступавших войск.

Смена фон Бока, произошедшая под благовидным предлогом разделения ГА "Юг" на "А" и "Б" стало косвенным доказательством кризиса в немецком командовании. Неожиданностью, хотя и предсказуемой, стало назначение "лучшего оперативного ума" командующим группой "А". "Б" возглавил, как и в Реальности Вейхс.

Почти одновременно с поста начальника Генерального штаба сняли Гальдера, и заменили на Паулюса. Если снятие первого было предопределено регулярными стычками с фюрером, то вот его замена на Фридриха была мне малопонятной.

Впрочем, если командир из Паулюса, по отзывам, был не самым лучшим, главным образом по волевым качествам, то штабистом он был неплохим.

Из записной книжки.

1. Совещание руководителей Генштаба показало, что мы правильно оценили немецкие возможности. «Блау» притормозил…

2. Разделение Юго-западного фронта. Командующие: ЮВост. – Тимошенко, Сталинградский – Еременко.

3. Сталинград: 1-я гв. А. садиться в город и окрестности.

4. Воронеж. Атаки продолжать. Брянский фронт возглавил Рокоссовский. М-31.

Странное ощущение, тем не менее, не покидало меня. Похожее испытывает тренер футбольной команды, когда игроки хорошо натренированы, все здоровы, а выходят на поле – игры нет.

Вроде все правильно делаем, а результатов не видно.

Даже единственный успех – взятие Демянска, не согревал. Я-то понимал, что этот маневр придуман противником в своих интересах… Выведенные оттуда войска пойдут под Ленинград или Ржев. Чтобы не отвлекать резервы с юга…

* * *

Кадровая перестановка, на которой я настаивал с самого начала, наконец-то завершилась. Главное было сделано еще до начала наступления – удалось убрать Паулюса с командной должности на штабную. А теперь всё устаканилось окончательно. Заодно и себе облегчил задачу, а то, теперь уже бывший начальник штаба ОКХ, Гальдер крайне скептически воспринимал многие мои идеи, продавливаемые через Гитлера. С бесхребетным Паулюсом должно быть полегче. Да и Гитлеру «профессор» порядком надоел, так что его отставка была, что называется, ко всеобщему удовольствию.

Правда, впечатление от этой маленькой победы несколько смазались из-за неожиданного отъезда из винницкой ставки. Вернее даже не смазались, а как бы отошли в тень под напором новых впечатлений, ведь поездка была не куда-нибудь, а в Берлин! Именно из этого города началась моя эпопея. Но тогда, прибыв из будущего, я практически ничего не увидел – не та обстановка была. Из закрытого автомобиля, да еще и под конвоем, много не разглядишь… Теперь приоритеты существенно сместились, так что можно будет оглядеться более детально, уже со знанием дела.

В общем, ожидания меня не обманули, поездка вышла весьма познавательной. Для начала полетали на личном самолете фюрера – здоровенном по местным меркам сундуке с четырьмя моторами, зовут "Кондор". Я конечно и побольше видал в двадцать втором-то веке, но все равно впечатлился. Видимо уже вжился в местную действительность и потихоньку привыкаю к существующим масштабам. Но размеры – не главное.

Главным впечатлением стал сам полет – мой первый полет в двадцатом веке (в первый раз меня поездом перевозили, тоже вместе с Гитлером, кстати). Ничего общего с унылым путешествием на авиалайнере! Там, в далеком будущем, полета практически не ощущаешь – сел в кресло в одном городе, встал с него в другом. О том, что это кресло, вместе с остальными частями самолета, в стратосфере летало, узнаешь от стюардессы. Все впечатления от полета сводятся к удобству кресла и ассортименту напитков, которые разносит та же стюардесса. Никакой романтики!

А здесь всё по-другому! Тут я сразу, еще на аэродроме, понял, что попал в самолет, а не в какую-то абстрактную транспортную капсулу. А потом был полет. Настоящий! С гулом моторов, шумом ветра, с болтанкой в воздушных ямах… Всё как положено! И запах – непередаваемый запах, который здесь, в ХХ-м веке, издают все автомобили и, как теперь выяснилось, еще и самолеты. Какая-то смесь масла, железа, кожи, продуктов горения, еще чего-то… Совсем не похоже на стерильную атмосферу, окружающую технику будущего. В общем, полет запомнился.

Берлин тоже не подкачал – солидный город, хотя и немного… бессистемный что ли? Безликий… Неоднородный в общем. При проезде через город специально крутил головой по сторонам – искал следы бомбардировок. Не нашел. Нет, пару покоцаных зданий, огороженных заборчиками и заставленных строительными лесами, я все-таки видел, но такой убогий эффект вполне можно списать на плановый ремонт и реконструкцию, или еще какие строительные работы. В общем-то, логично: Берлин от Англии далеко, ПВО у столицы приличное, действительно мощных четырехмоторных бомберов у бриттов еще маловато, так что большим разрушениям взяться неоткуда. Те несколько сотен тонн бомб, которые за последние два года сподобились высыпать на Берлин английские и советские летчики, это капля в море для шестимиллионного мегаполиса.

Но это пока. Я-то ведь знаю, что это только начало. Союзники не стоят на месте, постоянно наращивая мощь своих ВВС и совершенствуя методы атаки. Менее двух месяцев назад уже состоялся первый одновременный налет тысячи британских бомбардировщиков. Мишенью стал Кёльн. В дальнейшем темп воздушного наступления будет постепенно нарастать. Налеты будут следовать чаще, становясь в тоже время всё более массированными. К ночным рейдам добавятся дневные, куда более опасные для военных заводов и прочих стратегических объектов. Германия будет медленно задыхаться под прессом постоянно сыплющихся с неба бомб и, чтобы хоть как-то уменьшить это давление, будет все больше и больше ослаблять свою фронтовую авиацию, перебрасывая всё что можно для усиления войск ПВО.

Так дело не пойдет! Собственно, одной из основных целей Гитлера, ну и моих, естественно, была проверка хода выполнения мероприятий по мобилизации промышленности вообще и мер, направленных на усиление ВВС в частности. Ради такого дела фюрер даже покинул на несколько дней ставку верховного командования прямо в разгар генерального наступления. Впрочем, на фронте все пока шло неплохо, так что решение прошерстить тылы в преддверии решающих событий было правильным.

И весьма своевременным! Потому что проверка показала, что в ведомстве Геринга еще что называется "конь не валялся". Не смотря на, грозные директивы фюрера всё практически шло по-старому. Сложилось стойкое ощущение, что в отличие от Шпеера, который буквально землю рыл, переводя промышленность на военные рельсы, толстый Герман благополучно прошлепал все указания своего любимого фюрера. Ну, или не воспринял их всерьез, что, как по мне, тоже не красит как самого Геринга, так и всё его ведомство. Гитлер похоже придерживался того же мнения. Во всяком случае, реакция его была весьма красноречивой – сказать, что фюрер был в ярости, значит ничего не сказать. Такого шоу я еще здесь не видал! Геринг после разноса, который было отчетливо слышно даже в коридоре, выскочил красный как бурак, а Мильху едва не припомнили его еврейских родственников.

Авиаторам дали месяц на то, чтобы законсервировать проекты с дальней перспективой, и все силы бросить на доводку реактивных двигателей "Jumo-004" и скорейшую доработку и запуск в массовое производство реактивного истребителя Ме-262. Еще следовало расширить летные школы и оптимизировать программу летной подготовки для молодых пилотов с учетом ожидаемого роста производства самолетов, а также внедрить кое-какие новшества, которые должны были повысить эффективность ПВО. В общем, работы было хоть отбавляй, причем как сиюминутной, так и рассчитанной на долгие месяцы. Надеюсь, на этот раз они зашевелятся – второго приступа пофигизма Гитлер им точно не простит. Он и так смотрит на руководство ВВС косо, правда убрать Геринга подальше и совсем отстранить его от руководства ВВС я не надеюсь – этот пузырь непотопляемый, к моему огромному сожалению. Хотя в принципе надо будет поговорить на эту тему с Рейнхардом – может он что-то придумает?

Но вообще-то проблема тут гораздо глубже и одними лишь кадровыми перестановками и административными новаторствами она не решается. Проблема эта называется: война на два фронта. Вернее проблема не в самом факте такой войны, а в том, что на такую войну не хватает наличных ресурсов. Пока западный фронт проявляет себя вяло – положение терпимо, как только союзники зашевелятся всерьез, начнется перманентное перетягивание одеяла и первыми это ощутят именно в Люфтваффе… Решение эта проблема не имеет – никакие знания из будущего не дадут необходимого количества людей и техники, так что выход только один – надо уменьшать количество активных фронтов. Банальность, но ничего другого тут не придумаешь. Так что единственный шанс достигнуть успеха в долгосрочной перспективе, это выбить из активной борьбы Советский Союз. Причем сделать это нужно уже в этом году.

Вот такой вот парадокс: у меня нет никаких особых претензий к "востоку", мне нужно разгромить "запад", но для победы над ними "восток" должен быть стерт с лица земли. Причем на западе война фактически еще только начинается – так, первая пристрелка, а вот на востоке резня идет во всю. Не я придумал этот расклад, но мне надо его доиграть, чтобы начать свою собственную игру. Увы, но просто встать из-за стола и пересесть за другой не получится – ставки слишком высоки. Кто-то должен проиграть борьбу за выживание. И этим "кем-то" должна стать не Германия.

Я выбрал свою сторону.

Глава 2. Ложное ощущение безопасности

Сталинград встретил нашу группу удушающей жарой. Полевой аэродром на многие километры окружала выгоревшая трава. Машины, поднимая столбы пыли, неслись к городу. И все, что мелькало за окнами, казалось глубоким тылом. Это чувствовалось по поведению как гражданских, так и военных.

Шофер нашей машины, пожилой сталинградец, с удовольствием рассказывал о городских новостях. И в каждой фразе звучали "тыловые" представления. Он говорил о репертуаре кинотеатров, меню столовых, лучших пляжах. Вот так. Люди в этом городе вряд ли представляли, что их родной город совсем скоро станет ареной ожесточенных боев. Среди руин и кучи битых кирпичей…

В штабе Сталинградского военного округа повел короткое совещание. Приказ вызвать сюда руководителей горкома и обкома, местного НКВД и руководителей крупных предприятий вызвал недоумение у местного начальника, Герасименко.

– Удобно ли приглашать, – начал он…

– Удобно, удобно – заверил я, и добавил – если что, сошлитесь на меня. Я здесь не только как начальник Генерального штаба. А как представитель ГКО. – И не пригласить, а вызвать, – уже закипая закончил беседу.

В состав ГКО я конечно включен не был. Но соответствующая запись "как представитель Государственного Комитета Обороны" была в командировочном предписании.

Даже тишина в коридорах управления округа подчеркивала полусонную атмосферу казалось бы далекого тыла. Бои шли в районе большой излучины Дона, в 300–400 верстах, но неумолимый вал событий катил на восток.

… Совещание, а точнее "политинформация" от имени Ставки прошло в быстром темпе. Дав ряд указаний (готовится к авианалетам, круговой обороне заводов, эвакуации населения) и ценных указаний, я отпустил слегка ошарашенных людей. Плюнуть, и съездить на пляж? Нет, лучше выспаться. Заполнив обязательную сводку-доклад в Ставку, я улегся на диван, людбезно предоставленный вместе с подушкой хозяином кабинета, и вырубился. Уснул как младенец. И чуть ли не в первый раз с момента попадания в голове не крутились цифры, карты, схемы, отчеты. Тыловая сонливость окружающих так подействовала?

Наслаждаться отдаленностью от Ставки и Генштаба с его бесконечной конвейерной работой я продолжил на следующий день. Первые эшелоны гвардейцев-десантников, наскоро перешитых из ВДК в пять сд, уже прибывали в город. Выигрыш темпа давал возможность построить крепкую оборону у городских окраин, на внутреннем Сталинградском обводе. Заглянул к ним, потом отправился на заводы. На СТЗ формировались и пополнялись танковые батальоны и бригады. Многие танкисты работали в цехах, помогая рабочим. Среди опытных, затянутых в кожаные куртки или синие, промасленные (а то и обгоревшие) хлопчатобумажные комбинезоны танкистов, мелькали молоденькие юноши в не обмятой еще зеленой форме. Курсанты Сталинградского… ускоренный выпуск. Работа шла быстро, грохот стоял адский. Все стремились поскорее сделать танки. Танки, столь необходимые сейчас фронту. Категорический приказ Ставки требовал, чтобы все выпущенные или отремонтированные танки шли только Сталинградскому и Юго-Восточному фронтам.

Побывал я и на позициях зенитчиков. Точнее – зенитчиц. Расчеты устанавливаемых вокруг города батарей состоял из девушек. Мужчин было мало, в основном командиры, несколько сержантов и, судя по нестроевой выправке и солидному возрасту, глубоких запасников-рядовых. Жестокая необходимость войны поставила под ружье и их. Трогательные и трагические моменты из виденного когда-то фильма вставали перед глазами, когда я увидел этих молоденьких женщин в выгоревших гимнастерках… Вгрызаясь в отвердевшую до крепости бетона сухую землю, расчеты ПВО копали позиции на окраинах города.

И хотя совсем другие слова надо было говорить, но вместо этого я лишь сухо и многозначительно сказал семенящему рядом комдиву и его начштаба:

– Обратите внимание – чтобы у орудий был хороший обстрел по наземным объектам. Желательно круговой.

И на молчаливое недоумение добавил:

– Очень скоро это может понадобиться.

Мысленно додумав "Не может. Понадобятся все. Эти молодые и веселые девчата. Седые рабочие цехов СТЗ и "Большевика", работающие по 14 часов в сутки. Обожженные танкисты из госпиталей, ждущие из ремонта танки. Сопливые ребятишки, осаждавшие двери военкоматов. Все. Все, кто могут стрелять".

* * *

Что-то неспокойно у меня на душе, муторно как-то. После поездки в Берлин никак не могу снова вжиться в напряженный ритм винницкой ставки. Словно вырвался на несколько дней из клетки, хлебнул пьянящий воздух свободы и снова вернулся на цепь, в родную будку. Все, что еще недавно было привычным и нормальным, теперь раздражает и нервирует. Делать ничего не хочется, апатия какая-то накатила. Даже на девчонок своих смотреть не хочется, что совсем уж ни в какие ворота. Надо как-то встряхнуться! Пистолет свой почистить что ли? Я когда свой табельный «Вальтер» полирую, полностью на этом деле концентрируюсь, все остальные мысли напрочь из головы выбивает, сам не знаю почему. Работа вроде не хитрая, чисто механическая, то есть мыслей никаких не требует, как и особого внимания… Казалось бы, мозг такую рутину вообще игнорировать должен – руки сами справятся. Ан нет! Беру в руки пистолет и набор для чистки, и все мысли из головы как ветром сдувает, о чем бы я там перед этим не думал. Прям чудеса какие-то! Магия оружия…

Вообще заметил за собой такую странность: с пистолетом в кобуре чувствую себя намного увереннее. Вроде бы и не с чего – подумаешь пистолет! – а вот тем не менее… Может потому, что он символизирует собой принадлежность к касте? Типа: я свой, такой же, как все прочие вояки вокруг. Или наличие ствола просто гладит по шерстке мое подсознание? Вроде как вооружен я – голыми руками не возьмешь! Понимаю, конечно, что в бункере Гитлера мне чего угодно опасаться надо, но только не перестрелки с моим участием, а всё равно с пистолетом как-то спокойней. Феномен, да и только.

А может и не феномен. Кто его знает, как оно сложится? Война ведь идет все-таки. А вдруг и придется пострелять? И если уж такой неприятный случай случится, то лучше оказаться к нему готовым. Я и готовлюсь – стреляю регулярно и пара запасных обойм всегда при мне. Ну и сам "Вальтер", конечно, таскаю с собой повсюду, даже там, где это необязательно. Нравится он мне, чего уж. Хорошая, аккуратная машинка. Есть в ней что-то… завершенное. Правда "Парабеллум", который "Люггер", мне еще больше нравится. Причем по чисто эстетическим соображениям, так как знаю, что технологически он похуже. Так что, когда есть свободное время (как вот сейчас, например), я иногда подумываю как бы разжиться вторым пистолетом. Глядишь, когда-нибудь и добуду – вдруг пригодиться, не дай бог, конечно.

Ну так, вроде с чисткой закончил. И мысли в порядок привел. Хорошая все-таки штука – пистолет.