Текст книги "Приемы Холлистока. Манон"

Автор книги: Макс Роуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

 

Тяжесть. Невообразимая тяжесть во всём теле. Это было первым, что почувствовала Манон, когда пришла в себя. Ещё не сделав ни одного движения, она ощущала себя так, словно за эту ночь её вес многократно увеличился, отчего даже обычное дыхание становилось затруднительным действием. Да и ночь ли сейчас? Или уже утро? Манон вдруг поняла, что с определённого момента всё её воспоминания о прошедшем вечере резко прерываются на определенном моменте. Вот этот парень, Джек, который ей так сразу понравился, пригласил её в ресторан, потом они занимались с ним сексом прямо в туалете, при этом невероятным образом почти одновременно придя к финишу, а затем он вызвал такси, чтобы она могла поехать домой, и всё... дальше пустота. Ни одного воспоминания, никаких снов, ничего.

Сделав над собой усилие, Манон осторожно приоткрыла глаза: вокруг полумрак, но обстановка в комнате была ей незнакома. Высокие потолки, строгая мебель, запах крепких сигар, мягкий кожаны диван, который захрустел, едва она пошевелилась... Где она, что с ней произошло?! Манон прислушалась. Вокруг стояла полнейшая тишина, но где-то далеко, в каком-то другом помещении, отделенном от этой комнаты множеством стен, слышалась чья-то неторопливая речь, напоминавшая то, как по телевизору читают прогнозы погоды.

Полежав ещё немного и напряженно прислушиваясь, затем Манон села на кровати, но тут же схватилась за голову, глубоко запустив пальцы себе в волосы. Какая боль! Внутри все сжало, словно тисками, но... Несмотря на болевые ощущения, Манон резко отдёрнула руки, а затем осторожно, с опаской, провела ладонью по волосам: на ней был парик! Длинные, мягкие, шелковистые волосы не имели ничего общего с её обычной короткой прической! Первым желанием, появившимся совершенно инстинктивно, было немедленно сорвать с себя этот нелепый аксессуар, но дернув за длинную прядь, свисавшую на лоб, Манон ощутила сильный дискомфорт – эти длинные волосы, несомненно, были её собственными!

Как такое может быть? В замешательстве Манон вновь и вновь проводила рукой по голове, в которой путались самые невероятные мысли. Может быть, после выхода из ресторана что-то случилось, она долгое время провела в коме и волосы успели отрасти? Но нет, она не в госпитале, это точно. Может быть, из госпиталя её забрали на дом и за ней присматривает сиделка-медсестра? Но нет. Манон внимательно, сантиметр за сантиметром, ощупала своё тело. Да, она значительно похудела, но на ней была всё та же одежда, что и в тот вечер... Что происходит?! Манон встала с дивана и медленно пошла к плотно зашторенному окну. Сейчас она узнает, где находится! Подойдя к портьере вплотную, она немного отодвинула её в сторону, но ворвавшийся снаружи яркий солнечный свет буквально отбросил её назад, причинив неимоверную боль, схожую с тем, как будто её обдали кипятком. Страшно закричав, Манон упала на ковёр, извиваясь в невообразимых муках. Она стонала и рычала, она рвала на себе одежду, словно та была причиной этого нестерпимого жжения...

Впрочем, прошло совсем немного времени, и Манон почувствовала, что ей стало легче. Значительно легче. Она затихла и вновь прислушалась – не стали ли её крики причиной движения в квартире? Нет, вроде бы всё тихо. Манон поднялась с пола, провела рукой по лбу, по щекам, поморщилась от неприятного ощущения на шее, успев при этом отметить, что кожа её кажется более мягкой и нежной, чем обычно, а затем направилась к двери. Не заперта ли она? Потянув за ручку, Манон приоткрыла маленькую щелку и затаила дыхание... Теперь она явственно слышала, что в помещении, расположенном в самом конце длинного коридора, открывшегося за дверью, работал телевизор.

Ну что же, значит, в квартире она была не одна. Стараясь ступать как можно тише, Манон вышла из комнаты и пошла вперёд. Она прошла по коридору мимо одной закрытой двери, второй, третьей... Приблизившись к четвёртой комнате, дверь в которую была широко открыта, перед входом она остановилась, но пока собиралась с духом, чтобы сделать следующий шаг, оттуда, заглушая бормотание телевизора, послышался звонкий мужской голос:

– Входите, Манон! Бояться здесь нечего, уверяю вас.

Осторожно заглянув в комнату, оказавшуюся кухней, она увидела двух мужчин, сидевших за столом. Один из них, высокий, немного худощавый, с тонкими чертами лица, был ей незнаком, зато во втором она сразу узнала своего недавнего спутника. Не зная как себя вести под их пристальными взглядами, она помахала Масси рукой:

– Привет, Джек!

– Джек? – Холлисток посмотрел на своего помощника. – Конспиратор!

– Нормальное имя, – Масси пожал плечами. – Мало ли что, не своим же мне называться?

– А почему бы и нет? Мы во Франции, и твое итальянское имя звучало бы гораздо уместнее этого Джека. Проходите, Манон, не стесняйтесь. Позвольте представится: меня зовут Генрих, а этого господина зовут Масси.

– Масси? – переспросила она. – А я думала – Джек.

– Какая разница? – тот вновь пожал плечами. – Изменило бы это что-нибудь? Как себя чувствуешь, Манон?

– Ужасно, – призналась она. – Что произошло?

– Вы знаете, кто мы? – спросил Холлисток.

– Нет.

– А вы послушайте свой внутренний голос.

– Внутренний? – Манон задумалась. – Вы... вы мне точно не враги.

Холлисток мягко улыбнулся:

– Правильно. Но вы должны чувствовать и ещё кое-что. Кстати, почему вы так громко кричали, Манон?

– Я посмотрела в окно, но от солнечного света мне стало нехорошо.

– Это нормальная реакция, – Холлисток кивнул. – Больше вам никогда не следует попадать под солнечные лучи.

– Что вы хотите этим сказать? – удивилась она. – Я разве вампир?

– Да, – спокойно ответил Холлисток. – Теперь вы вампир. Между прочим, поскольку ваше перерождение уже идёт полным ходом, то мои слова не должны произвести сильного воздействия. Каждое существо воспринимает себя как данность. Слон или рыба, или даже человек, они ведь не удивляются тому, что они слон, рыба и человек, да? Поэтому и вам принять тот факт, что вы становитесь вампиром, не представляется невероятным.

– Я и не удивлена, – Манон вздохнула. – Я удивляюсь только тому, что не удивляюсь. Но как же это произошло?

Холлисток с усмешкой указал на Масси, который с деловым видом доедал остатки яичницы.

– Вот этот тип постарался!

– Это так само получилось! – Масси энергично замотал головой. – Я не хотел! Манон сама дернулась!

– Так ты меня укусил? – спросила она. – Тебе мало секса было?

– Конечно, мало! – услышав такой вопрос, Масси усмехнулся. – А тебе разве не понравились эти ощущения? Но ты сделала неудобное движение, когда хлопнула дверь и часть крови из моего рта вернулась обратно в вену. Мгновенно разжать челюсти я, уж извини, не мог – ты бы залила своей кровью всё вокруг, затем бросилась бы бежать, зажимая рану, при этом даже не осознавая, что бежишь полуголая, без трусов. Это увидели бы десятки человек, поднялся бы вой, крик, приехали бы медики, полиция, затем журналисты. Всё это мы проходили уже – больше не надо!

– Неплохо ты всё расписал! – рассмеялся Холлисток. – Но он прав, Манон. Что произошло, то произошло.

– Можно мне присесть? – спросила она, а затем, тяжело опустившись на придвинутый Холлистоком стул, закрыла лицо руками. – Что же теперь со мной будет?

– Много чего, – сказал Холлисток. – Хотите чаю?

– Хочу. Так это всё произошло вчера?

– Этой ночью, – Холлисток утвердительно кивнул. – Вам кажется, что это было давно? Это нормально, не волнуйтесь. Вампир ощущает время несколько иначе, чем обычный человек.

– Но как же быстро...

– Быстро? Многими болезнями человек заболевает в первые сутки после заражения, а тут дело гораздо серьезнее. Это вам не гриппом заболеть.

– Зато перед тобой теперь откроется вечность, – вмешался в разговор Масси. – Вампир – это сверхсущество, люди ему не ровня! Если будешь делать всё правильно – будешь жить сотни лет, пользуясь всеми благами, предоставляемыми тебе людьми.

– Значит, я никогда не умру? – спросила Манон.

– Умрешь когда-нибудь, но не так скоро, как это происходит у людей.

– А как же мне жить? В фильмах показывают, что вампир спит в гробу, может выходить на улицу только ночью и постоянно хочет пить кровь. Это разве жизнь?

– Всё это полная чушь, – сказал Холлисток. – Опасны только солнечные лучи, а в любой другой день, когда солнце скрыто облаками, можно спокойно ходить по улицам. В гробу спать тоже необязательно, хотя иногда это может укрепить энергетику, а что касается крови – то она жизненно необходима, это правда, но совсем не каждый день. Между прочим, кровь не обязательно должна быть человеческой – сойдёт абсолютно любая.

– Змеиная хорошо, бычья, – вставил Масси.

– Да, но у всех свои предпочтения, тем более со змеиной кровью могут быть перебои, если ты живешь е Европе, – усмехнулся Холлисток. – А человек... Манон, милая, да с большей частью людей и рядом-то находиться противно, не говоря уже о том, чтобы пить их кровь. Вампир – априори эстет и гурман, потому что может себе это позволить. Вот вурдалаки – это да! Эти ничем не гнушаются.

– Но ведь я никогда не смогу вернуться к прежней жизни? – спросила Манон. – Как с этим быть? Как объяснить знакомым, почему я изменилась?

Холлисток и Масси с улыбкой переглянулись:

– Скоро это не будет вас волновать. Вам даже будет казаться странным, что подобные мысли приходили в голову.

– Почему?

– Потому что эти люди покажутся вам слишком ничтожными, чтобы тянуться к их обществу, а родственные связи не больше чем химера. Кстати, Манон, а вы совсем не замечаете, что порвали на себе одежду и одна грудь проглядывает через дыру на кофте?

– Да?! – Манон опустила глаза, но даже не сделала движения, чтобы прикрыться. – Ну и пусть! Вас это смущает?

– Нас? Нет! – усмехнулся Холлисток. – Главное – что это больше не смущает вас. Процесс вашего перерождения уже идёт полным ходом. Вампиры, как высшие существа, свободны от человеческих предрассудков. Не правда ли смешно, когда миллиарды людей имеют одинаковые тела, но стесняются этого?

– Ага, многие даже говорить об этом считают неприличным! – громко хохотнул Масси. – Слов стесняются, а не дел. Запреты, табу! Тьфу! Считают себя незнамо кем, не замечая, что вся жизнь направлена на добычу пропитания и получение сексуального удовольствия.

– Ладно! – Холлисток махнул рукой, призывая закрыть бесполезную тему. – Масси у нас известный мизантроп. Манон, расскажите нам о себе.

– А что вы хотите узнать?

– Расскажите вкратце о своей жизни с самого начала.

Манон вздохнула:

– Ну что же... Я родилась в 1990 году в городке Вьельмулен, недалеко от Дижона. Жила там до 2011 года, а затем переехала сюда, в Париж. У меня очень короткая биография, даже не знаю, что еще рассказать.

– Какая ваша фамилия? – спросил Холлисток.

– Жиро.

– Почему вы переехали в Париж?

– Учиться. Я хочу стать кондитером, но чтобы попасть на фабрику, нужно проходить обучение в специальных заведениях, которые в основном расположены в Париже.

– Вы снимаете квартиру?

– Да, еще с двумя подружками.

Холлисток и Масси переглянулись:

– Дома давно не были? – спросил Холлисток.

– Прошлым летом была.

– Понятно. Ну что же, в этом есть свои плюсы.

– Почему?

– Родные подняли бы панику, когда вы пропали бы неизвестно куда, а с подружками можно договориться. Возьмите сейчас свой телефон – сумочку вашу Масси оставил в коридоре, и сообщите подругам, что на два дня вам необходимо уехать домой.

– Вы собираетесь держать меня здесь два дня? – Манон вскинула голову и обвела мужчин удивленным взглядом. – Но зачем? В качестве кого?!

– Так, пора тебе кое-что показать! – Масси вдруг вскочил и схватив девушку за руку, повел в коридор, где поставил её возле большого зеркала. – Видишь себя?

– Да, но.., – Манон провела руками по лицу. – Я уже и забыла... эти волосы, нос, глаза.. Это не моё! Ой, мамочки... Что со мной?

– Ты становишься красивее, разве не так? Скоро ты изменишься настолько, что от прежней Манон не останется и следа. Все недостатки во внешности и фигуре исправляются, принимают правильные и привлекательные черты. Это тебе не пластику и коррекцию сделать – это полое перерождение. А теперь смотри! – Масси сделал шаг в сторону, чтобы оказаться рядом с ней. – Смотри, меня в зеркале нет! Видишь?

– Д-да... я думала, это сказки, – проговорила Манон, а затем резко обернулась, смерив Масси долгим внимательным взглядом. – Но как такое может быть?

– Вампир существует в нескольких мирах, – из кухни послышался голос Холлистока. – Зеркало отражает только физические объекты, в то время как глаз не различает разницы между иллюзией и реальностью.

– Значит, Масси – это иллюзия? – удивленно воскликнула Манон. – А я? Кто я?

– Скоро ваше развоплощение закончится, – сказал Холлисток, выходя в коридор. – Человеческая сущность уступит место сущности вампира, и тогда вы сможете начинать новую жизнь. Ещё раз посмотрите на себя в зеркало, Манон. Вы уже сейчас с трудом узнаете себя сами – это и есть новая жизнь. Вы не сможете вернуться к прежней, потому что для всего вашего окружения вы никто, незнакомка. Но и это еще не всё.

– Что же со мной будет еще происходить? – спросила Манон.

– В самом скором времени вы умрёте, – спокойно сказал Холлисток.

– Что?! – Манон обернулась. – К-как?

– Просто как-будто заснёшь. Смерть и сон по моменту наступления вообще мало отличаются друг от друга, так что не бойся – сказал Масси. – И вообще, запомни, что только теперь ты станешь свободна и независима. Человек должен каждый день есть, пить и спать, а вампиру достаточно один раз в месяц выпить немного крови, чтобы не зависеть более ни от чего. Все человеческие проблемы забудешь раз и навсегда, поверь мне. Тебя нет в зеркалах, нет на камерах, ты можешь становится невидимой даже для глаза, но одновременно ты есть, ты существуешь, да еще как! Нужны деньги или ещё что-то? Ты просто приходишь ночью туда, где все это есть, берешь сколько нужно и незаметно уходишь. Твои знакомые и ровесники постареют или вообще умрут, а ты будешь всегда молода и красива. Некрасивых вампиров, кстати, не бывает. Особое наше положение оставляет след даже на чертах лица.

– Поймите, Манон, – Холлисток подошел к девушке и мягко положил обе руки ей на плечи. – Время, которое вы должны провести здесь, совершенно необходимо. Раньше были сотни случаев, когда человек, превращаясь в вампира, для всех окружающих был мертв. Сердце замерло, дыхания нет. Чаще всего они попадали на стол паталогоанатома и на этом все заканчивалось. Только те, кто замирал в процессе перерождения незамеченными, только они становились вампирами. Именно поэтому было решено везде поставить кураторов, которые отслеживали всех будущих вампиров и помогали им выжить на начальном этапе.

– Кем это было решено? – спросила Манон, которая, впрочем, уже поняла, что ей надо покориться необратимому.

– Об этом вы впоследствии непременно узнаете.

– А вы кто? Вы – куратор?

– Нет, – Холлисток бросил взгляд на Масси, который громко рассмеялся после этого вопроса. – Скоро вы не станете задавать подобных вопросов, потому что знание будет приходить само собой. Но сейчас я отвечу: нет, Манон, я не куратор. Я тот, кто курирует наших кураторов.

– А... понятно. И когда наступит это... ну, моё перевоплощение? Ой, мне кажется, что у меня начинает кружится голова..

– Теперь уже скоро, – ответил Холлисток, пожимая плечами. – Хотите кофе?

– Выпить перед смертью кофе... это интересно. Вы только не молчите, не смотрите на меня так.

Собственноручно налив девушке чашку ароматного напитка, Холлисток вновь принялся задавать ей вопросы, стремясь отвлечь собеседницу, но уже вскоре голова её запрокинулась назад и она несомненно упала бы навзничь со своего табурета, если бы не молниеносно возникший позади Масси не подхватил её на руки.

– Отнеси её в ванную комнату, – распорядился Холлисток. – Омой как следует, закутай в простыню, а потом положи в гроб. Мы же будем готовится к переезду. Кстати, нашу машину нужно продать. Да не кривись так – купим в Германии новую. Поезжай в любой автосалон и возьми столько, сколько предложат. В самом деле – не кататься же нам по Мюнхену на французских номерах!

 

 

Манон, чьё бездыханное тело Масси положил в свой собственный гроб, надежно прикрыв сверху тяжелой крышкой, видела удивительные сны. Она свободно летала над Парижем, над своим родным Вьельмуленом, заходила в знакомые места, а иногда вдруг попадала туда, где никогда раньше не была. Всюду были люди, знакомые и незнакомые, но они не обращали на неё никакого внимания, а она... а она на них. Даже когда она увидела свою маму и некоторое время тихо сидела рядом с ней, прислушиваясь к себе, в то время когда та работала на рынке, продавая овощи, то ни единого чувства не колыхнулось у неё внутри. Ей не было ни грустно, ни обидно. Манон уже не принадлежала к миру людей, они стали для неё всего лишь объектом отстраненного интереса. Однажды, очень скоро, люди вновь станут ей интересны и даже необходимы, но вряд ли можно позавидовать тому, к кому она проявит своё внимание.

Теперь, погрузившись в свое новое состояние, она уже четко понимала, что происходит и чувствовала, что будет происходить. Единственное, что её тревожило – это одиночество. Генрих и Масси – она им не ровня, а значит скоро им предстоит расстаться. Она останется одна, наедине сама с собой. Не живая, но и не мертвая. Обретя новую внешность она станет неузнаваемой для всех, кто её знал раньше. Прежней жизни больше нет, но как начинать новую в такой ситуации? Эх, не попросили бы её удалиться Генрих и Масси до того, как она сможет обрести себя заново. Куда ей идти, что делать?

– Мама! – неожиданно для себя, абсолютно машинально, Манон обратилась к матери, рядом с которой продолжала находиться, предаваясь своим мыслям, но женщина, конечно, ничего не услышала. Более, того, продолжая разговаривать с продавщицей соседнего лотка, она поставила ящик с помидорами прямо на ту скамеечку, где сейчас сидела Манон. Этого оказалось достаточно, чтобы та вдруг вскипела.

Прощай! – громко крикнула она, и стремительной тенью взметнувшись ввысь, за несколько секунд оставила позади не только рынок, но и сам Вьельмулен.

Перемещаясь с невероятной скоростью, но при этом не встречая никакого сопротивления воздуха, не слыша свиста ветра в ушах, не обращая внимания на проносившиеся внизу ландшафты, вскоре Манон уже вновь оказалась в Париже. Усевшись на самом верху Эйфелевой башни, она закрыла лицо руками и неожиданно для себя разрыдалась, а в следующий момент истерически громко расхохоталась. Только в это мгновение она поняла, что теперь обречена на бессмертие и что это будет для неё значить. А значить это будет одно – она обречена жить. Ничто не сможет погубить её более, даже она сама. Нельзя уничтожить, нельзя нанести травму, невозможно даже заболеть. Сформировавшийся вампир живет между миром людей и миром людей, свободно переходя между ними. Он есть, но одновременно его нет, и только зеркала знают правду, не умея и не желая отражать сущности, пусть даже видимые обычному глазу.

Дав волю чувствам, в которых, как видно, еще оставалось немало человеческого, Манон и не думала сдерживать себя. Она кусала свои холеные руки, рвала на себе остатки одежды, а затем с громким воем кинулась с башни вниз, но асфальт оказался мягче перины, приняв её тело нежно и мягко, словно птичье перышко, упавшее с небес.

Встав на ноги, Манон быстро пошла прямо сквозь поток людей, даже не догадывавшихся о ее присутствии, но когда несколько раз она, сейчас полностью обнаженная, набрасывалась на них, делая попытку укусить (а такое желание уже появилось незаметно для неё самой), то это оказывало определенное действие, вызывая у человека острое желание почесаться в месте соприкосновения кожи с острыми зубками молодой вампирши.

Впрочем, вскоре Манон надоело это занятие. Последний раз крепко схватив рукой какого-то молодого парня, гуляющего со своей девушкой, за самое интимное место, и с улыбкой пронаблюдав, как он пытается незаметно почесаться, торопливо орудуя рукой в кармане, она взмыла в воздух и с гиканьем понеслась над крышами старого Парижа.

– Просыпайтесь, девушка! – Холлисток ласково потрепал за щеку лежавшую в гробу Манон. – Смотри, Масси, разве она не красавица?!

– Ещё какая! – ответил тот, прислоняя к стене тяжелую дубовую крышку. – Только где одежду она свою потеряла?

– Бесилась наверное, – Холлисток махнул рукой. – Мано-он! Вставайте, хватит спать! Ну вот, глазки и открылись! Доброй ночи, девочка!

– Доброй, – машинально ответила она, с трудом расклеивая пересохшие губы. – Разве сейчас ночь?

В ответ Холлисток кивнул:

– Половина третьего. Причем позволю себе заметить, что вы спали полтора суток. Как себя чувствуете?

– Даже не знаю, – ответила Манон. Приподнявшись, она села и посмотрела на завитки волос, спадающих до самой груди. – Кажется, неплохо... Ой, а почему я раздета?

– Откуда же нам знать?! – Холлисток с улыбкой переглянулся с Масси. – Вероятно, во время своего путешествия, вы сами сняли с себя одежду. Впрочем, правильно сделали – для вашего нового образа и новой фигуры она совершенно не подходила.

– Так это был не сон? – изумилась Манон. Без всякого стеснения она встала и внимательно осмотрела себя с ног до головы, аккуратно, словно боясь навредить, проводя руками по нежной коже. – Мне казалось, что я спала... Да, позвольте, но я не помню, как уходила отсюда, как вернулась. Зачем вы меня обманываете?

– Теперь для тебя сон и явь – суть одно и то же! – вмешался в разговор Масси. – Вылетела отсюда, сорвала с себя шмотки, повеселилась, а потом вернулась назад. Привыкай – теперь оба мира для тебя слились. Другое дело, что нужно научиться переходить сквозь них, но это придет со временем.

– Дай ей халат, – сказал Холлисток. – Иначе, представ перед нашими гостями в таком виде, она будет смущать их.

– Какие гости? – спросила Манон, едва Масси скрылся за дверью. – Они ведь к вам пришли? Зачем им меня видеть?

– Они пришли к нам, – ответил Холлисток. – Сейчас я вас кое-кому представлю, а потом объясню происходящее.

Услышав о том, что кто-то должен её увидеть, Манон испуганно посмотрела на него:

– Для меня это нормально? Ну, со мной что-то будут делать?

– Вы чего-то боитесь?

– Нет, теперь уже нет, но, признаюсь, секса мне сейчас не хочется.

– Ах вот оно что! – – Холлисток рассмеялся. – Ну что же... а вот и Масси! Оденьте этот халатик, Манон. Масси, а она, оказывается, не хочет секса!

В ответ тот громко фыркнул:

– Очень надо! Какой еще секс? Вампиры не занимаются этим между собой, глупая. Хотя, если ты захочешь трахнуть этого парня, а не только им воспользоваться, то дело твоё.

– О ком это ты? – спросила Манон, запахивая на себе полы короткого ярко-голубого махрового халата. – Что вообще происходит?

– Сейчас узнаете, – Сказал Холлисток, направляясь к двери. – Долго томить вас неизвестностью в наши планы не входит, а вот волноваться вам не стоит. Пройдемте в гостиную.

– Подождите! – Манон, следуя приглашению, уже направилась было за ним, но внезапно остановилась. – Ой, мне кажется, что у меня выросли зубы!

– Что за вампир без зубов? – хмыкнул Масси, в то время как Холлисток с улыбкой проследовал дальше.

– Нет, я не о клыках – их я чувствовала еще вчера. У меня выросли три зуба, которые мне удалили!

Масси пожал плечами.

– Ну и что? Всё, что нужно – выросло, что ненужно – уменьшилось.

– Ты о моей фигуре?

– Ты сама всё видишь. Неужели после всего того, что с тобой произошло, выросшие зубы вызывают такое удивление? Пойдем скорее – тебя ждут.

В гостиной, помимо Холлистока, находился еще один мужчина. Плотный, коренастый, одетый в свитер и джинсы – он, тем не менее, сразу производил впечатление человека, принадлежащего к высшим слоям общества. В чертах лица, неожиданно тонких для его фигуры, угадывался аристократизм, сила и живой ум. Кроме того, по неуловимым признакам, доступным теперь сознанию Манон, она поняла, что этот человек – вампир, причем очень высокого ранга.

Неловко поклонившись, она так и осталась стоять в дверях, переводя взгляд то на Холлистока, то на его соседа, в то время как тот внимательно осматривал её с ног до головы, смущая и настораживая девушку своим цепким взглядом.

– Хороша? – наконец прерывая молчание, спросил Холлисток.

– О да! – незнакомец даже причмокнул. – У Масси всегда получаются замечательные творения.

Холлисток согласно кивнул.

– Подойдите к нам ближе, Манон. Что вы там застыли? Позвольте представить вам господина д'Мартана. Он будет вашим куратором.

– Позвольте вашу ручку, сударыня, – тот широко улыбнулся. – Меня зовут Гаспар д'Мартан. Не смущайтесь – здесь все свои. К тому же это я у вас в гостях, а не наоборот.

– Манон Жиро. Очень приятно, но я здесь такая же гостья, сударь, как и вы.

– Нет, он прав, Манон, – сказал Холлисток, беря девушку за руку, чтобы подвести к дивану, на котором уже расположился Масси. – Присаживайтесь здесь, а мы с Гаспаром сядем напротив. Это действительно теперь ваша квартира. Ваша собственная.

– Моя? – Манон не верила своим ушам. – Но п-почему? Как так?

Холлисток улыбнулся.

– Я так решил.

– Вы мне её дарите?

– Почти. Слушайте меня сейчас внимательно, Манон, и не прерывайте вопросами.... Получилось так, что ваше появление совпало с нашим отъездом. Да-да, я и Масси, мы покидаем Париж. Возможно, на очень продолжительное время. Пока вам непросто осознать это, но может пройти не один десяток лет, прежде чем возникнет необходимость вновь посетить этот город. Дело в том, Манон, что по роду своей деятельности я довольно часто переезжаю из одного места в другое. За последние триста лет я жил не менее чем в полусотне городов. Да, чаще я останавливаюсь в отелях или снимаю квартиру, но в основных городах у меня есть собственная недвижимость. Так мне удобнее. Живут в этих квартирах и домах те, на кого я возлагаю почетную обязанность следить за моей собственностью, содержать её в порядке и быть готовым в любой момент принять своего хозяина. Время идет вперед, вещи стареют, так что в обязанности хранителя входит также постройка нового дома или заселение в новую квартиру, если прежняя недвижимость приходит в негодность и, так или иначе, подлежит сносу. Главное условие – сохранение прежнего района и места жительства. Гаспар станет вашим куратором, поможет разобраться в бытовых делах, научит, как вести себя с людьми и так далее. Вы сильно изменились внешне – он направит вас туда, где вам сделают новые документы. При этом имя Манон оставьте себе, но фамилию необходимо поменять. Как только получите документы, я пришлю вам бумаги по квартире, на основании которых вы переоформите её на себя. Вам все понятно, Манон?