Текст книги "Разведка и контрразведка"

Автор книги: Макс Ронге

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Важным источником для оценки положения на фронте служили военнопленные. И в этом деле надо было сперва накопить опыт для того, чтобы путем систематического опроса пленных иметь возможность составить картину действительного положения. До конца сентября в этой области делались только первые шаги. В этом отношении русские имели большие успехи, и им удавалось выудить от наших военнопленных довольно ценный материал. Кое-что ценное удалось нам получить при обыске убитых и раненых. Так, из бумаг, найденных на убитом полк. Витковском, нам удалось узнать, что между Вислой и Бугом находятся 4-я и 5-я русские армии. Взятые немцами у убитого русского генерала документы о перевозках подтвердили известный уже нам факт стягивания трех сибирских корпусов к европейскому театру военных действий, по направлению к Варшаве.

Исключительно ценным, непревзойденным источником информации оказалась русская радиотелеграфная служба; русские так же неосторожно ею пользовались, как и немцы в первое время войны. Русские пользовались своими аппаратами так легкомысленно, как если бы они не предполагали, что в нашем распоряжении имеются такие же приемники, которые мы могли настроить на соответствующую волну. Мы [83] пользовались своими радиостанциями для передачи приказов значительно экономнее и осторожнее и, главным образом, для подслушивания, что нам с успехом удавалось.

Какая бывала у нас радость, когда мы перехватывали один за другим незашифрованные приказы! Еще большая радость была у нас, когда шифр прерывался отдельными незашифрованными словами. Мои специализированные дешифровщики с энтузиазмом бросались разгадывать эти загадки. Иногда расшифровка удавалась путем догадок, а иногда при помощи прямых запросов по радио, во время радиопередачи. Все это требовало, понятно, громадных усилий.

Надо было одновременно знать подразделения армии противника и имена высших командиров, чтобы таким образом с пользой выяснить, от кого идет та или иная радиотелеграмма и кому она направлена. Таким, образом, события развивались, а наша разведка находилась еще в периоде созревания; 3-я армия была отброшена при Злочове, вторично она потерпела неудачу, несмотря на помощь 2-й армии, стянутой с балканского фронта; 4-я армия после победы при Комарове вернулась по направлению к Львову, чтобы помочь двум другим армиям в борьбе с надвигающейся с востока русской лавиной.

В это время результаты нашего радиоподслушивания были взяты под сомнение: были выдвинуты опасения, что русские посылают по радио заведомо ложные приказы, чтобы ввести нас в заблуждение. Только с большим трудом удалось восстановить доверие к правильности нашей работы в области радиоподслушивания.

10 сентября во время сражения под Львовом создалось критическое положение. Русским не удалось разбить наше северное крыло; южное же крыло, во главе с начальником генштаба фон Конрадом, двигалось к Львову. В это время мы получили секретные сведения о том, что русские войска двигаются по направлению к пустому пространству, образовавшемуся возле 1-й армии. Мы сначала этим слухам не верили, но никогда не обманывавшее радиоподслушивание подтвердило это сведение, и нам удалось выяснить, что 5-й и 17-й корпуса разбитой при Комарове 5-й армии вернулись обратно и вторглись во фланг 1-й армии. Так как резервов для обеспечения тыла нашего фронта у нас не было, то пришлось принять решение об отступлении.

К этому времени осведомительному отделу удалось узнать состав 12 корпусов четырех армий противника, находившихся перед нашим фронтом, а также девяти резервных дивизий. [84]

Расположение сил во вражеском лагере нам удалось узнать, преодолев большие трудности, но, и получив нужные сведения, у нас никогда не было уверенности в точности полученных данных. В данном случае нас смущал тот факт, что ген. Эверт, получивший 26 августа командование 4-й армией вместо барона Зальца, потерпевшего поражение при Краснике, стал подписывать телеграммы как командующий в Краснике лишь в конце сентября. Нам осталось неизвестным, что уже в начале сентября 4-я армия, получив подкрепление, была разделена, и ее западное крыло образовало 1-ю армию, которая по первоначальному плану должна, была совместно с новой 10-й варшавской армией ударить против Германии. Мы полагали, что между Днестром и Бугом расположена 7-я армия под начальством Никитина, тогда как там сосредоточились пехотная бригада, казачья дивизия и запасная дивизия, создавшие так называемый «Днестровский отряд». Только позднее нам удалось это выяснить благодаря радиоподслушиванию.

Распространено мнение, что во время первоначального этапа войны наш разведывательный аппарат доказал свою несостоятельность. На это мы вправе возразить, что и русские в это наиболее тяжелое для разведки время успели не больше нашего, а ведь не надо забывать, что русская разведка имела уже до войны богатые средства и опирались на русофильские слои нашего населения. И. К. Цихович («Стратегические очерки мировой войны 1914–1918 гг.») указывает, что в русской ставке еще 24 августа рассчитывали на то, что наши войска расположены на линии Краков – Перемышль, и жаловались на недостаток в сведениях, поступавших из этой области и из района левого побережья Вислы. Ген. Данилов («Россия в мировой войне», статья VII) подтверждает, что о положении в восточной Галиции русские ничего не знали вплоть до боев 26 августа.

Что касается работы нашего разведывательного аппарата, то в этом отношении можно сделать только одно заключение, а именно: даваемые нами сведения были близки к истине, но не всегда аппарат мот доказать их достоверность и, таким образом, с успехом бороться с недоверием к нашим сведениям, господствовавшим у командования. [85]

Глава 13. Бои на Сане и наша радиоразведка

12 сентября 1914 г. верховное командование снова переехало в Новый Сандец, где осведомительному отделению было предоставлено тесное помещение школы.

Обеспечение от проникновения иностранного шпионажа в этом городе оказалось делом значительно более трудным, чем в Перемышле, что объяснялось большим движением войсковых частей через город и соседством русских деревень. Поэтому мы охотно согласились на предоставление нам львовской полицией комиссара Карла Шварца, хорошо знакомого с условиями Галиции. Обер-лейтенанты Земанек и Маркеэетти занялись столь важной для нас службой радиоподслушивания и стали изучать русский шифр. С этой же целью мы направили капитана Покорного на радиостанцию 4-й армии. Радиостанция верховного командования также была постоянно готова к перехвату радиосообщений. Некоторое замешательство вызвал у нас подслушанный нами приказ, данный ставкой 14 сентября, согласно которому все радиопередачи должны были впредь быть целиком зашифрованы. Это свидетельствовало о том, что русские признали свою ошибку, но к этому времени капитан Покорный знал уже слишком много и умел путем сравнения всех радиограмм, попавших в его руки до 19 сентября, расшифровывать весь русский шифр, так что, несмотря на некоторые искажения, мы могли без особого труда делать переводы (подслушиваемых радиопередач.

Работа агентов была затруднена вследствие отступления армий к Дунайцу и Бяле. Была прервана связь с агентами, находившимися за границей. Разведывательные отделения прибегали к созданию параллельных станций, которые насаждались в покинутых нами районах. Так, например, лейтенанту Леону Гебелю из 4-й армии удалось остаться в Лежайске возле Сана после ухода наших войск, причем ему надо было вести себя очень осторожно из-за большого количества русофилов.

Обер-лейтенант Макс Тайзингер фон Тюлленберг был оставлен с 20 людьми из 2-й армии для разведки и диверсионных действий в районе между Ржешовом и Саном. Он нанес много вреда русским и дал нам ряд ценных сведений.

Полицейскому комиссару Хорвату, переселившемуся вместе со львовской полицией в Бялу, было поручено организовать во Львове тайную разведывательную станцию. Армейские [86] разведывательные отдаления и осведомительные отделения верховного командования пытались восстановить агентурную службу. Многим новичкам не хватало опыта, многие потеряли вскоре охоту к этой опасной работе. Надо было создать массовую разведку, и я думаю, что не ошибусь, если скажу, что в то время на работу было принято 200 агентов. Частично они были использованы для ближней разведки и возвращались через пару дней обратно, частично же посылались в разведку на 5–8 дней. Служба дальней разведки требовала, конечно, больше времени, требовала разъездов по России в течение месяцев и имела своей целью осведомление о положении внутри России.

Во время отступления мы действовали в контакте с германцами. Германская 9-я армия была послана в Силезию и в район Кракова. Чтобы это мероприятие осталось незаметным для русских, мы предложили военному атташе в Стокгольме дать знать русскому консулу о якобы готовившемся наступлении Гинденбурга на Петроград.

Мы ожидали большого натиска со стороны наступавших русских, но в действительности темп их наступления был значительно медленнее, чем мы ожидали, и после занятия Перемышля русские армии задержались на Вислоке.

Это было нашему верховному командованию непонятно, но путем радиоподслушивания мы узнали о стягивании новых сибирских полков и 1-го туркестанского корпуса.

Когда наши отступавшие армии достигли места, где они смогли привести себя в надлежащее состояние, нам удалось подслушать радиотелеграмму, посланную известным нам уже командующим 9-й армией ген. Лечицким, которая приказывала 16-му корпусу покинуть Вислок и вернуться в Кр. Сан. По сведениям, полученным от агентов, русские войска в количестве 1 пехотной бригады и 7 кавалерийских дивизий расположились в районе между Нидой и Вислой. Это заставило думать, что русские предполагали передвинуться на северный берег Вислы, быть может, после того, как им стало известно о сосредоточении полков германской 9-й армии.

По радио мы вскоре узнали, что сведения наших агентов базировались на ложных слухах, распространявшихся русскими с целью дезинформации; в действительности там было сосредоточено всего 5 ½ кавалерийских дивизий, что видно из стратегического очерка Циховича.

Радиотелеграмма, посланная командиром кавкорпуса Новиковым, гласила: «Из Буск, 25.9 8 ч. 30 м. утра. Генералу Ольховскому в Варшаве. В прошлую и в эту ночь мы получили [87] известия о том, что немцы движутся из Силезии на восток по направлению к вверенному мне корпусу. Нам точно известно, что германские войска концентрируются в районе Ченстохова, ... в районах Бендзин, Олькуц, Пилица, Кромолов. Их передовые отрады достигли линии Новорадомск – Щекочины – Мехов – Сломники. Кроме того, мы имеем сведения о продвижении кавалерийских частей к Нагловице и о транспорте войск из Олькуц в Пржисека. Принимая во внимание эти известия, я решил, оставаясь на расстоянии пяти переходов от передовых позиций, пренебречь переходом Вислы и немедленно послал 2 дивизии по направлению к Нагловице – Водислав для интенсивной разведки. В дальнейшем, для того чтобы обеспечить себя от проникновения разведки противника на востоке... концентрировать там сильные кавчасти. 5-ю дивизию я направил в район Кельцы – Пржедборц, причем ген. Банковскому подчинил туркестанскую бригаду. 4-я дивизия направлена в Стайки – Хмельник. Сегодня штаб корпуса остается в Буск. Новиков».

Итак, благодаря радиоподслушиванию, нам удалось перехватить очень ценный документ, и в то время как ген. Ольховский трудился над дешифрованием этой телеграммы, наш капитан Покорный уже успел разобраться с этим делом и переслал текст телеграммы германскому командованию через связиста капитана фон Флейшмана. Кажется, никогда еще не было такой войны, чтобы планы противника так быстро становились известными тому, против кого они были натравлены.

На следующий день наши армии стояли готовыми к бою на новых позициях. Войска противника стояли еще на Вислоке. В это время там стал известен следующий весьма важный приказ командования 9-й армии: «Настоящим приказываю 26 числа в связи с предстоящим маневром отодвинуться войскам за Вислок, оставив на месте только авангард. Части должны быть размещены в ранее занятых районах. Гвардейский корпус должен остаться в занятом сегодня районе Колбушово – Купно, его авангард должен придвинуться ближе».

Германцы настаивали на немедленном наступлении, желая застигнуть русских врасплох раньше, чем они приготовятся к новой операции. До нас дошли сведения, как видно, распространявшиеся противником с целью дезинформации, о продвижении 9-й армии в гористую местность Кельцы; нам не было известно, имелись ли крупные силы в Ивангороде; из Варшавы нам давали знать об обратном, но на это трудно было полагаться. Одновременно пришло подтверждение из Стокгольма [88] относительно прибытия в конце сентября сибирского корпуса. Ночью 28. сентября мы подслушали приказ, отданный 9-й армии, о продвижении ее за Вислу. Отсюда мы сделали вывод, что враг не собирается двигаться на Венгрию, а собирается перенести центр тяжести из Галиции в Польшу.

Наши силы начали 4 октября передвигаться, и в это время радиоподслушивание оповестило нас о продвижении 9-й, 4-й и 5-й русских армий от Сана к средней Висле, а 1-й и 2-й армий – от северо-восточного фронта к северу от Варшавы. Перехватив радиограмму русского полковника князя Енгалычева из 10-й кавдивизии в Саноке, мы узнали о предполагавшемся нападении на юго-восточные форты Перемышля, о чем мы тотчас же известили по радио командование крепости. Капитан Покорный продолжал неустанно работать над радиоподслушиванием, и ему приходилось дешифровать до 30 телеграмм в день.

Краткую передышку перед наступлением я использовал для посещения разведывательных отделений отдельных армий. 2 октября я поехал в германскую ставку в Кельцы.

10 октября наши армии прибыли к Сану. Одновременно германцы нашли под Варшавой русский приказ о концентрированном наступлении огромных сил из Ивангорода – Варшавы к сердцу Германии; это был проект русской армии, на который Антанта возлагала так много надежд.

Ряд причин заставил нас отложить предполагавшееся нами наступление через Сан. Наши войска страдали от ненадежности русинов – главных обитателей этой местности; после побед русских население сильно симпатизировало врагу, причем влияние в этом направлении оказывали и летучки, исходившие от архимандрита Почаевского монастыря. Виталия, освободившего «галицийских братьев» от верности присяге австрийскому императору. Эти русофилы наносили нашим полкам немало вреда: так, на Сане ими были организованы тайные телефонные линии, благодаря которым враг имел возможность узнавать многие интересные подробности о положении и состоянии наших войск.

При моей поездке на курорт Криница, где сконцентрировались галицийские власти, я добился через начальника края фон Корытовского, сильно встревоженного распространением русофильского движения, запрещения освещения в домах в районе военных действий; все почтовые голуби были нами скуплены, и под страхом смертной казни запрещалось пускать их летать. От органов юстиции мы потребовали быстрых и решительных действий для устрашения населения, но все же [89] благодаря тому, что часто арестовывались ни в чем не повинные люди, приходилось быть весьма осторожными.

Приходилось также внимательно следить и за польскими националистами. Бригадир легионов Пилсудский послал несколько эмиссаров в Варшаву, чтобы противодействовать русофильским настроениям среди местного населения, которое после успехов русских войск в Галиции подняло голову, так что и польское население становилось ненадежным. Вот как в действительности выглядело дело с нашумевшим польским повстанческим движением.

В середине октября русские изменили шифр радиотелеграмм, но, к счастью для нас, телеграмма, посланная новым шифром, осталась непонятой одной частью, которая потребовала разъяснений. В ответ на это командование передало ту же телеграмму старым шифром, благодаря чему мы без труда освоили и новый шифр. Таким образом, мы узнали, что нашим и германским войскам противостояли следующие русские силы: в Восточной Пруссии – 14–18 пехотных дивизий, на Сане и южнее Днестра – от 28 до 31 и против 9-й германской и 1-й нашей армий – от 43 до 46 русских пехотных дивизий, т. е. против 52 дивизий союзников стояло 85–95 русских дивизий; это заставило Гинденбурга решиться на отступление к Силезии, чтобы получить свободу для нового наступления. Наши армии должны были к нему присоединиться.

Перегруппировка в Польше шла полным ходом. Наша служба радиоподслушивания наблюдала ежедневно за продвижением русских войск. 7 ноября мы устели предупредить нашу 1-ю армию о готовившемся на нее нападении, благодаря чему широко подготовленное нападение вылилось в ничто. 3-й кавказский корпус 4-й армии и два соседних корпуса, двигавшихся к югу от 9-й армии, столкнулись друг с другом, и при Дзяловшице возникло замешательство. Оба командующих армиями яростно бомбардировали друг друга телеграммами, что доставило нам большое удовольствие. Не меньшую радость доставил нам приказ командования 5-й армии, требовавший от ген. Орановского в Седлеце впредь посылать все указания по радио, так как восстановление разрушенных линий в районе военных действий отвлекало слишком много времени и сил. Этот приказ давал нам возможность беспрепятственно наблюдать за большей частью мероприятий на русском фронте. [90]

Глава 14. Триумф службы подслушивания

Верховное командование вынуждено было снова переместиться в глубь страны. Наиболее удобным для этого пунктом нашли Тешен. Здесь, в монастыре, мы встретили сердечный прием и приступили тотчас же к организации службы контрразведки в городе, на вокзалах и пр.

Вопреки ожиданиям, наше пребывание в этом городе затянулось.

В это время созрел план наступления германской 9-й армии на север между Познанью и Торном, чтобы ударить во фланг русской армии. Одновременно 4-я австрийская армия должна была ударить через Вислу у Кракова.

Для обеспечения тыла Силезии предназначались: 1-я армия, германская группа ген. фон Войрша и 2-я армия, переброшенная с Карпат.

Для обеспечения тыла Западной Галиции и Венгрии остались слабые силы 3-й армии и части, находившиеся под командованием ген. Пфланцера.

Служба радиоподслушивания оказывала хорошие услуги нашему командованию. Можно было немедленно установить намерения русского командования и настолько хорошо поставить учет неприятельских сил, что уже к концу октября была установлена точная дислокация частей, до дивизий включительно.

Мы были уверены в том, что если исчезновение с фронта какой-либо войсковой части не было установлено в течение одного дня, то все же она будет обнаружена в самом непродолжительном времени. Исключение составлял гвардейский корпус, с 19 декабря совершенно ускользнувший из-под нашего наблюдения. Все разведывательные пункты были привлечены к его отысканию. Для этой цели полк. Штраус послал людей из Стокгольма в Петроград. Все оказалось напрасным. Наконец, 1 5 января 1915 г. радомская радиостанция сообщила о наличии в Paдоме штаба столь долго разыскиваемого гвардейского корпуса. {23} Однако агентура доносила, что самого корпуса там нет. В действительности же, как нам теперь известно из труда Данилова, этот корпус находился юго-восточнее Варшавы, в резерве ставки.

[91] Приказ о переходе на следующий день во всеобщее наступление русской армии в глубь Германии, перехваченный 13 ноября, был дешифрован 13-го же числа и находился на столах нашей оперативной канцелярии и канцелярии главнокомандующего восточным фронтом в Познани. Из этого приказа было, видно, что русские не имели никакого представления об угрозе их северному флангу и о силах перешедшей 12 ноября в наступление 9-й армии, которая расценивалась ими в один корпус. В районе Ченстохова они предполагали наличие четырех германских корпусов, северный фланг которых они хотели охватить. Это сейчас же вызвало противоречие во мнениях союзников. 2-я армия была высажена севернее, чем предполагали германцы, и они согласились подчинить Войрша нашему главному командованию. За это в подчинение Войрша была передана 2-я австрийская армия.

Русские давно удивлялись нашей осведомленности и в результате пришли к заключению, что в этом повинна, несомненно, германская воздушная разведка.

Само собой разумеется, что мы не ограничивались только подслушиванием, которое в любой день могло отказать в работе благодаря перемене шифра. Кроме того, бездействовавшие армии, как 3-я и 8-я в Галиции, пополнявшие потери после тяжелых боев и готовившиеся снова к окружению Перемышля и к продвижению в Карпаты, очень редко пользовались радио.

Работа нашей агентуры шла без остановки дальше. Частые случаи обнаружения двойников требовали большой осторожности. Разведывательным пунктам были даны указания о том, чтобы агентам позволялось возможно меньше видеть из того, что у нас делается на фронте и в ближайшем тылу. Рекомендовалось завязывать агентам глаза яри следовании по нашему расположению. Предполагалось сообщать всем разведывательным пунктам имена и приметы подозрительных лиц, чтобы затруднить работу неприятельских шпионов. С конца октября на всех железнодорожных узлах были учреждены свои контрразведывательные пункты.

В середине ноября, впрочем, наблюдалось оживление и в русских армиях в Галиции. Мы точно могли проследить, перемещение сил противника. 19 ноября русский верховный главнокомандующий очень усиленно давал о себе знать и считал, что наступил час, когда при напряжении всех сил всеобщее наступление увенчается успехом.

Но следующий день привел нас в ужас. Какой-то офицер связи 4-й русской армии передал по радио другому офицеру, [92] что действующий шифр известен противнику. Затем мы узнали из одной радиограммы, что русские читали шифр германцев и, вероятно, поэтому узнали о том, что мы знали их шифр.

Мы пали духом, ибо лучшее средство разведки грозило отмазать в действии. Наши и германские посты радиоподслушивания собрали новые шифровки, и к 22 ноября общими усилиями удалось раскрыть и этот новый шифр. Нам помогло, что русские, привыкшие к шаблону, придерживались привычной им шифровальной рутины.

К сожалению, первым переданным сообщением было известие о прорыве германского окружения под Лодзью. Русские сообщения позволяли точно следить за действиями германских частей.

В первых числах декабря мы перехватили русскую радиограмму: «Шифровальный ключ, не исключая посланного в ноябре, известен противнику». Мы притаили дыхание. Но, несмотря на это, упрямые русские спокойно продолжали пользоваться старым шифром. Либо у них в этой напряженной обстановке было явно недостаточно других средств связи, либо не было в запасе нового ключа или же они считали достаточной частую смену позывных радиостанций, что во всяком случае увеличивало нашу работу.

6 декабря ген. Новиков сообщил, что он неожиданно подучил приказ прикрыть отход 19-го русского корпуса. Это было первым признаком того, что русская армия начала свой откат, по крайней мере, на северном фланге. Напряженные фазы боя в сражении у Лиманова – Лапанова сопровождались радиослужбой.

14 декабря новый русский шифровальный ключ лишил нас источника сведений. Раскрытие нового шифра было твердым орехом. Однако при помощи майора Глумака, обер-лейтенанта Земанека, капитана Покорного и обер-лейтенанта Маркезетти удалось его раскрыть в течение нескольких дней. Радиослужба установила, что русские, вопреки ожиданиям оптимистов, не отошли за Среднюю Вислу, а занимали новые позиции по линии Нида – Пилица. Вскоре оказалось, что русские силы, сэкономленные сокращением фронта и сильными укреплениями, перебрасывались против 3-й австрийской армии, выдвинувшейся из Карпат глубоко во фланг. Бои продолжались до нового года, и русские снова продвинулись в Карпаты.

От своих агентов мы знали, что русские имели величайший недостаток в снаряжении и вооружении. У нас в то время положение было немногим лучше. [93]