Текст книги "Командир Браге (Авиатор – 2)"

Автор книги: Макс Мах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Однако фляга оказалась пуста.

"Что за хрень!" – Лиза была уверена, что у нее еще оставалась вода. Немного, но не меньше трети объема фляги.

Она в раздражении встряхнула флягу, словно, надеялась на возможную ошибку, перевернула горлышком вниз, но это, разумеется, не могло изменить того факта, что вода закончилась. Вопрос, когда это случилось? Но этого Лиза не запомнила.

– Ваша фляга пуста, – констатировал уже знакомый Лизе голос. – Возьмите мою, месье. Она полная.

Лиза не стала благодарить. На все эти глупости у нее просто не оставалось сил. Она сдернула с лица прикрывавший нос и рот платок, приняла предупредительно открытую мужчиной флягу, поднесла к губам и пила до тех пор, пока не выпила всю воду до дна.

– Давно без воды? – сочувственно спросил все еще неизвестный Лизе собеседник.

Лиза посмотрела на фляжку, – "не меньше семисот грамм, однако!" – и подняла взгляд на мужчину.

– Я думала, у меня еще есть вода. Но раз фляга пуста, значит, остатки воды я выпила сегодня утром... или вчера вечером. Не помню.

– Вы не мужчина! – удивление Лизиного спасителя могло показаться комичным, но Лизе было не до смеха.

Сидя сейчас на земле, под деревом, она, наконец, поняла, что в очередной раз практически чудом избежала смерти. Скалолазание и само по себе дикий вид спорта, но "фри соло" на пятнадцатиметровом зеркале без специальной подготовки и оснащения, и в состоянии близком к тепловому удару – настоящее безумие. Тем не менее, это именно то, что она сделала.

– Да, месье, – сказала она вслух, – я женщина. Обращаясь ко мне, следует говорить "мадам". Мадам Берг, месье! Услуг не предлагаю, но за помощь благодарю!

Вот теперь он улыбнулся.

– Приятно познакомиться, мадам Берг! Джейкоб Паганель, к вашим услугам!

"Паганель?" – имя незнакомца показалось Лизе смутно знакомым, но она не помнила, откуда. Впрочем, она была сейчас не в том состоянии, чтобы напрягать память.

– Могу я спросить, где находится месье Берг? – спросил, между тем, Джейкоб Паганель.

– Дома, я полагаю, – пожала натруженными плечами Лиза, вспомнив отчего-то не своего бывшего – Петра, а совсем даже не своего – покойного Тюрдеева.

– Мы в разводе, – уточнила она, поразмыслив над тем, как прозвучал ее ответ. Другой вопрос, отчего она назвалась своей "девичьей" фамилией?

– Так вы одна?

Вопрос, что называется, напрашивался. Но Лиза не хотела рассказывать правду. Для этих людей стоило озвучить какую-нибудь правдоподобно звучащую версию, но, ни в коем случае, не называть имен и не раскрывать истинного положения дел. Ее обстоятельства и так были весьма запутанными, а ведь королевство Яруба контролировали не одни только британцы. Франки тоже в деле.

– Я не совсем поняла, месье Паганель, – сказала Лиза, обводя взглядом собравшихся вокруг людей, – что вы делаете в горах Кхонга?

В принципе, это было невежливо, ведь он спросил ее первым, но дюжина белых и черных мужчин, одетых в тропические костюмы и вооруженных винтовками, выглядела весьма подозрительно. Однако Паганеля вопрос не удивил.

– Мы экспедиция Лондонского Географического общества, мадам Берг, – объяснил он. – А я имею честь стоять во главе этой экспедиции.

– Что же вы изучаете? – не унималась Лиза.

– Мы пытаемся найти приемлемый маршрут для строительства железной дороги из Томбута к рудникам Маобы и в другую сторону – до побережья. Вывозить руду воздушными судами слишком дорого...

– Так вы, месье Паганель, стало быть, инженер-геодезист?

– Нет, мадам, – снова улыбнулся Джейкоб Паганель, – я ученый-географ, профессор Эдинбургского университета.

– Как интересно! – попробовала восхититься Лиза, но ничего путного из этой ее попытки, разумеется, не вышло.

– Не думаю, – покачал головой профессор Паганель. – Во всяком случае, не сейчас. Если позволите, мадам, я бы сказал, что вы выглядите, как настоящая жертва кораблекрушения.

"Робинзон Крузо? Спасибо, профессор, вы мне очень помогли!"

– Ну, так я и есть жертва кораблекрушения! – заявила Лиза, припоминая подробности одной из сказок, рассказанных Мари Нольф.

– Я летела... – начала она свой "печальный" рассказ, но сама же себя перебила на самом интересном месте.

– У вас случайно нет папиросы? – спросила она франка. – Очень хочется курить, знаете ли!

– Вас устроит трубка? – Сразу же предложил профессор Паганель. – Разумеется, если вы не побрезгуете. Это моя трубка.

Сейчас, когда Лиза лучше рассмотрела Джейкоба Паганеля, он показался ей отнюдь не типичным профессором. Молодой, – ему нельзя было дать больше тридцати пяти, – высокий и крепкий, он выглядел, скорее, бывалым путешественником, чем кабинетным ученым. Впрочем, Лиза уже встречала одного такого молодца, но профессор Нольф был старше Паганеля, как минимум, на двадцать лет. И еще один немаловажный факт: новый знакомый Лизы определенно был хорош собой. Темно-каштановые волнистые волосы, внимательные карие глаза, волевой подбородок и большой, типичный для франков нос с небольшой, но выразительной горбинкой.

– Трубка? – переспросила Лиза. – Что ж, это лучше, чем ничего. И я не брезглива, профессор. После того, что я ела и пила в эти дни... Ну, я думаю, вы меня понимаете.

– О, да! – Он ее понимал.

Профессор был даже так любезен, что сам взялся набивать Лизе трубку.

– Так вот, – продолжила Лиза, наблюдая за тем, как споро работают пальцы Джейкоба Паганеля. – Мы путешествовали на шхуне "Лютеция". Сама я себерянка, но мой старинный приятель Кристоф Девулф, владевший этим прекрасным кораблем, фламандец. Мы вышли из Антверпена около месяца назад. Хотели, знаете ли, устроить себе африканские каникулы. Охота на слонов и носорогов, дикие земли, народные танцы... Увы, наша шхуна потерпела крушение где-то восточнее хребта Асаи. Вернее, шхуна взорвалась, но это случилось, когда меня не было на борту. Удачное для меня стечение обстоятельств, не более того, однако в тот день судьба явно мне благоприятствовала. Я с несколькими спутниками находились в то время на экскурсии в излучине реки Мосезе. Там мы устроили временный лагерь, и ночью увидели мощный взрыв как раз там, где на якорной стоянке осталась наша шхуна. А на рассвете лагерь был атакован какими-то жуткими людьми, они расстреляли наш геликоптер, и... и чуть нас всех не убили, не говоря о худшем! – Лиза попыталась изобразить глазами ужас, но не знала, насколько убедительно это у нее получилось. – Впрочем, нам удалось спастись от них бегством. Однако во время бегства... Вы же понимаете, профессор, на этой местности легко потеряться. В общем, я оторвалась от остальных и уже не смогла никого найти: ни друзей, ни врагов... И вот я здесь.

– Куда же вы идете? – спросил явно заинтригованный ее рассказом профессор Паганель и передал Лизе трубку.

– Ночью, перед атакой, – объяснила Лиза, прикуривая от предложенной ей спички, – мы, я имею в виду себя и моих спутников... Так вот, мы говорили о том, что случится, если мы вдруг потеряемся. Фантазии, – "горько" усмехнулась она, – и ничего более! Но, видите, как все повернулось?

– Тогда мы и условились, – пыхнула Лиза трубкой после "драматической" паузы, – что, если такое случится, мы встретимся на северном берегу озера Косогу. Тогда мне это показалось забавным, теперь уже так не кажется!

Она понимала, разумеется, что ее история звучит не слишком убедительно, но какой у нее был выход? Она, в любом случае, не могла придумать ничего путного. Слишком устала. Слишком сильно болела у нее голова. Слишком медленными и невнятными были ее мысли...

***

– Вы, Лиза, невероятно везучая женщина, – сказал ей профессор Паганель тем же вечером. – Я таких не встречал. Мужественная, умелая и удачливая!

Профессор оказался не только умен и хорош собой. Он являл собой практический эталон джентльмена в лучшем смысле этого слова, то есть не того, какими были, на самом деле, эти широко разрекламированные английские господа, а того какими их воображали себе наивные и пылкие обыватели в далеких от Великобритании городах и весях. Он не мог "покинуть женщину в беде", а потому, выслушав "подлинную" историю Лизы, оставил ее без комментариев, однако решил проводить "несчастную жертву кораблекрушения" до озера Косогу. Ну и, кроме того, как заметил профессор Паганель, его помощь могла понадобиться и другим "выжившим в кораблекрушении путешественникам". Однако, если менять маршрут и идти к Косогу, сначала имело смысл двинуть на восток. Там, объяснил профессор Лизе, – примерно, в дне пути, – на берегу реки Осоа находилась крупная деревня яруба, ну а сама река Осоа, как известно, впадает в озеро Косогу.

Разумеется, Лиза этого не знала, но поверила профессору на слово, тем более, что вместо многодневного утомительного похода через джунгли, он обещал просто сплавиться по реке, и не на самодельных плотах, прости господи, а на нормальных пирогах. Однако отправляться в путь тем же днем, оказалось уже поздно, и Джейкоб Паганель приказал разбить лагерь. Вот в этом лагере, вечером, у костра профессор и сделал Лизе свой сомнительный комплимент с двойным дном.

– Вы, Лиза, невероятно везучая женщина, – сказал он, попыхивая трубкой. – Я таких не встречал. Мужественная, умелая и удачливая!

– Это комплимент? – спросила Лиза, дожидавшаяся своей очереди затянуться.

– Не думаю, – на полном серьезе ответил Паганель и передал ей трубку.

В курении одной трубки на двоих, – если речь идет о мужчине и женщине, – как и в распитии вина из горлышка, содержится некий элемент близости. Слишком интимно, имея в виду, что "из губ в губы". Слишком похоже на поцелуй. Однако Лиза не роптала: с Джейкобом можно было бы и поцеловаться, – "Уж точно не стошнит!" – а то и чего еще, но про это "еще" Лиза себе даже думать запретила.

"Не время и не место!"

– Мы сейчас на плато Кондор, – объяснял между тем свою мысль профессор Паганель. – Соответственно, когда мы встретились сегодня днем, вы, Лиза, поднимались на Белую стену. Но от излучины Мосезе до Белой стены не менее ста миль по прямой. Как долго вы шли?

– Семь дней, – Лиза затянулась еще раз и передала трубку собеседнику.

– На пути вам пришлось переправляться через южный приток Мосезе, – понимающе кивнул профессор.

– Пришлось, если, конечно, это был он, – подтвердила его догадку Лиза и с ужасом вспомнила свою робинзонаду!

О, да, все началось с переправы, и это было нечто! Спасибо еще, покойник Тюрдеев, – чтоб ему ни дна, ни покрышки! – позаботился скотина! Разумеется, он думал о себе, любимом, но всех превратностей судьбы учесть не смог. Когда он умер, Лиза взяла у него все, что могло пригодиться в ее одиноком странствии. "Остальное" спихнула в реку, предполагая, что крокодилы своего не упустят. После этого она уже, было, совсем собралась выступать, но тут ее посетила мысль, что спешить не надо. Лиза своей интуиции научилась доверять, а потому отправилась осматривать окрестности. Искать она умела, систематичности ей, правда, обычно не хватало, но не в этот раз. Шла от берега до берега, по дуге, все время понемногу расширяя "круг" поисков.

В конце концов, ее упорство было вознаграждено: она нашла рюкзак Тюрдеева. Похоже, этот двуличный тип заранее готовился к необходимости внезапного бегства с корабля. Во всяком случае, рюкзачок был собран на славу и явно не в последний момент. Просто идеальный комплект выживальщика, включая топорик, моток льняного крученого троса и сухой спирт. Покойный лекарь даже котелок и пару стальных шампуров предусмотрел, не говоря уже об аптечке. Где Тюрдеев скрывал все эти богатства, пока не наступил день "Д", один Бог ведает. На самом деле, бриг – большой корабль, и на нем должно быть много потайных мест. Умелый человек всегда найдет, где спрятать рюкзак, подготовленный на черный день. Другое дело, что эту лекарскую нычку никто и не искал. Кому такое в голову придет? А вот вопрос, как доктор Тюрдеев пронес этот рюкзак на "фоккер" имел, похоже, всего одно решение: лекарь посетил ангар еще до того, как отправился "спасать" дам, и сам выбрал "фоккер", на котором предполагал покинуть борт "Звезды Севера". Не предусмотрел он только того, что Лиза с ними не полетит, хотя, судя по его намекам и недоговоркам, нужна ему была одна только Лиза. Зачем – совсем другой вопрос, и ответ на него Тюрдеев, к сожалению, унес с собой на дно Мосезе. Похоже, он предполагал, что Лиза укажет ему путь к сокровищам, вернее, к одному конкретному предмету. Ему нужен был афаэр, и это все, что Лиза знала об этом скверном деле теперь. А тогда она ничего еще не знала, и не полетела с остальными, так как решила прикрыть их бегство.

Не полетела и, в результате, оказалась один на один с прекрасной и ужасной страной. Не тайга, одним словом, и даже не приполярный Урал. И переправа через приток Мосезе являлась живой иллюстрацией известного себерского тезиса – "здесь вам не там!" Ну, что это за река, в самом деле, если пить из нее нельзя, а погружаться в медленную мутную воду цвета кофе с молоком, – много кофе и очень мало молока, – и вовсе, опасно. Вброд не перейти, поскольку нет того брода, да, если и есть, то где он, где? Возможно, однако, что Лиза сгущала краски, и проблема африканских рек не стояла настолько серьезно, как ей это представлялось. Просто Лиза не знала Африку, – вернее, знала недостаточно, – а ночные ужасы тем и любопытны, что когда вокруг темно, в голову ничего хорошего не приходит. Поэтому Лиза лезть в воду побоялась. Пришлось метать веревку с импровизированным якорем из топора. С пятой или шестой попытки удалось зацепиться за дерево. Ну, а дальше все, как в инструкции: двойной трос, саморазвязывающийся узел, то да се. Однако переправа – с подготовкой, исполнением и отходняком, – отняла целый день и сожгла тонну нервов.

– А за рекой вы вступили в полосу джунглей... – пыхнул трубкой Паганель.

– Вы знаете карту, а я нет... – пожала плечами Лиза.

Ну, что сказать? Тайга по сравнению с джунглями – детская игровая площадка, во всяком случае, летом.

– Хотите выпить? – неожиданно спросил Паганель. Наверное, он что-то такое увидел в выражении лица Лизы. Что-то понятное ему, известное по себе и по другим.

– А у вас есть? – Лиза, и в самом деле, не отказалась бы сейчас от глотка "aqua vitae".

– Если бы не было, стал бы я вам предлагать? Значит, да?

– Да.

– Держите! – профессор достал из рюкзака флягу и передал ее Лизе. – Только аккуратно! Это местный самогон чанга. Крепкий и ужасный на вкус...

"Да, уж! Крепкий и ужасный! Великолепное определение Африки! И я ею сыта пои горло!"

Лиза думала, что все самое страшное случилось с ней в пустыне, но она заблуждалась: джунгли превзошли все ее ожидания! Только войдя в их зеленый сумрак, почувствовав, как шевелится под ногами невероятно толстый слой листьев и цветов, – свежих, мертвых, разлагающихся, начинающих гнить. Вдохнув воздух, насыщенный влагой и странными, слишком сильными, терпкими, тошнотворно приторными ароматами. Услышав многоголосье жизни: чавканье, чириканье, шорохи, попискивания и потрескивания. Увидев насекомых, в огромных количествах копошащихся везде – под ногами, на воздушных корнях деревьев, на живых и мертвых стволах, – только прочувствовав все это, Лиза поняла значение выражения "зеленый ад".

"Ад и есть!"

В джунглях нельзя было спать, невозможно развести огонь, сориентироваться без компаса или найти чистую воду. При диком разнообразии жизни, здесь нечего было есть, в особенности тому, кто, как Лиза, не знал ни местных растений, ни автохтонных животных. Так что, не будь у нее запасов Тюрдеева – галет, витаминных таблеток, кофеина и глюкозы, – сгинула бы там без следа и памяти. Но она выжила...

– ... Пройти в одиночку сто миль по горам и джунглям... Не обижайтесь, Лиза, но это не по силам даже абсолютному большинству мужчин.

– За что же мне обижаться? – вполне искренно удивилась Лиза, хотя и поняла уже, куда клонит ее новый знакомый. – Это вы мне, Джейкоб, комплимент сделали, или нет?

– Сделал.

– Ну, вот! – воскликнула Лиза и во второй раз приложилась к фляжке. – Ух!

– Значит, – тихо сказал профессор Паганель, глядя Лизе прямо в глаза, – ваша правда, Лиза, такова, что рассказать ее незнакомому франку никак нельзя?

"Не дурак! Впрочем, профессор... Везет мне, блин, на профессоров!"

– Не сгущайте краски, сэр! – улыбнулась Лиза. – Все не так плохо, как кажется!

– Кажется... – кивнул Паганель. – Возможно, вы правы, Лиза. Но вот что вам следует знать. Две недели назад, когда мы покинули Томбут, по телеграфу для сведения колониальных властей передали ориентировку на легкий крейсер "Звезда Севера", идущий под флагом Техасской республики и занятый нелегальным – в смысле, без лицензии, – поиском сокровищ. В сообщении, высказывалось так же осторожное предположение о браконьерстве и чуть ли не пиратстве, со всеми вытекающими из этого рекомендациями для английских и франкских колониальных властей. Я, как вы, возможно, уже поняли, не военный и не колониальный чиновник, принимать ориентировки к исполнению не обязан. Но вам, я думаю, об этом стоит знать.

– Спасибо!

– Не за что.

– Да, нет, есть за что! Вы ведь не сейчас об этом подумали?

– Нет.

– И значит? – спросила Лиза, не разрывая зрительного контакта.

– Я свои обещания выполняю. Провожу вас до озера Косогу, слово джентльмена!

Второй раз за очень короткое время она попала в ситуацию, когда ложь не помогала, а мешала. Федор и Джейкоб. Два разных, но одинаково сильных и умных мужчины, и она под их взыскующим взором. Решение следовало принять сразу, но Лизе было не привыкать. Она истребитель, и еще она доверяла своей интуиции. Профессор Паганель казался ей порядочным человеком, только и всего.

– Что ж, – кивнула Лиза, – я верю вашему слову, Джейкоб, а потому вот вам та часть правды, которую я могу открыть постороннему человеку, не рискуя подвести других людей. Меня действительно зовут Елизавета, и я на самом деле из Себерии. Фамилия у меня другая, но ее не стоит произносить вслух. Во всяком случае, пока. "Звезда Севера" – частный борт, но мы не совершили ничего противоправного. Мы всего лишь обычные искатели сокровищ, что разрешено Женевской хартией и не предусматривает необходимости получения специальной лицензии, если речь идет о территориях, не имеющих государственного статуса. То есть, на необитаемых или не отмеченных на картах землях, в колониях, протекторатах и на подконтрольных территориях. Другое дело, Джейкоб, что кое-кто у вас на родине хотел бы присвоить то, что мы нашли, используя в свою пользу право сильного. У нас в Себерии по такому поводу говорят, "закон, что дышло, куда повернул, так и вышло!" Вот, собственно, суть той правды, о которой вы спросили. Что скажете, профессор?

– Я не офицер, и не чиновник, – усмехнулся Паганель. – И я вам верю. Расскажите остальное как-нибудь после, если захотите и сочтете возможным...

"Хотеть не значит мочь! – с грустью подумала Лиза. – Но какой тонкий намек! Браво! Я подумаю, профессор! Я обещаю подумать!"

***

Ночь, звездное небо, потрескивание веток в костре. Надо бы спать, но сон не идет.

"От излучины Мосезе до Белой стены сто миль по прямой..."

Справедливое замечание, потому что по прямой идти не удавалось, да Лиза и не знала, куда идет. Лишь представляла себе в самых общих чертах карту и шла на юг, чтобы когда-нибудь добраться до северного берега озера Косогу. Даже если там ее никто не ждет, – а она надеялась на обратное, – вокруг озера полно деревень яруба. Есть, кажется, даже город, и значит, вероятность выживания поднимается в разы. Идти на юг – таковы были ее планы.

Лиза сказала Паганелю, что шла семь дней. По ее прикидкам так и должно было случиться, даже учитывая неизбежные отклонения от прямой. Переправиться через приток Мосезе удалось не сразу и совсем не в том месте, куда вышла Лиза. Подходящие деревья на противоположном берегу реки нашлись только километрах в пяти-шести ниже по течению. То же самое в джунглях. Тропический лес пересекало множество тропинок. Лиза решила, что это звериные тропы, но ни одна из этих троп не вела в нужном направлении. Да если даже и вела, не факт, что по ней можно было пройти. В середине первого дня пути – возможно, это был полдень, но точно сказать было трудно, – дорогу преградило упавшее дерево. Оно было таким же исполинским, как и все остальные деревья в лесу, и перебраться через него, через колоссальный, оплетенный лианами, скользкий ствол и сквозь дикую путаницу ветвей, нечего было и думать. Пришлось обходить. Тогда Лиза поняла еще одну вещь. Ощущение, что она идет по дну глубокого ущелья, не случайно. Плотно стоящие шестидесятиметровые – или того выше – деревья не позволяли увидеть небо. Отдельные голубые пятна на огромной высоте, и это все. О солнце не могло быть и речи. Лишь зеленый сумрак, как на дне реки, среди колышущихся высоких водорослей.

Семь дней... На самом деле, девять, но про дополнительные два дня пути Лиза никому рассказать не могла. Во всяком случае, пока и не всякому, но по любому некоторые события ее отчаянного африканского марша не могли быть озвучены нигде и никогда.

Первое из них произошло к исходу второго дня пути через джунгли. Лиза была невероятно измучена. Устала, вымоталась, бредила от бессонницы. Кожу саднило, во рту сухость и кислый привкус рвоты, ноги дрожат и сознание, скорее мерцающее, чем ясное. Было очевидно, если она не выйдет из джунглей сегодня, выходить вскоре будет уже некому. Вот эта мысль, – единственная на тот момент здравая мысль, – засела в голове, как заноза, и вела Лизу вперед, несмотря на полное истощение физических и моральных сил.

И вдруг сознание прояснилось. Лиза не сразу поняла, что причиной этому афаэр, но не связать одно с другим было невозможно. Она, словно бы, внезапно очнулась от сна, и ясно увидела ту отчаянную ситуацию, в которой оказалась, а в следующее мгновение поняла, что афаэр на ее груди ожил. Отяжелел, нагрелся и завибрировал. Правду сказать, Лиза ожидала, что ее снова выбросит в какой-нибудь из знакомых или незнакомых миров, но случилось другое. Она сделала шаг, почва под ее ногами колыхнулась и спружинила, как и следует быть. Еще шаг и еще один, и вдруг подковки ботинок клацнули о камень.

"Что за хрень!"

Переход оказался внезапным и нечувствительным. Лиза не заметила, когда и как это случилось, но вот она идет по джунглям, а в следующее мгновение уже стоит на вершине скалистого холма.

День еще не закончился, и света хватило, чтобы увидеть джунгли, простирающиеся на юг до самого горизонта. Впрочем, обернувшись, Лиза увидела точно такую же картину. Безбрежный океан зелени. Отсюда, с высоты – все-таки это был не холм, а скорее, невысокая гора, – джунгли казались зеленым покрывалом, но Лиза не обольщалась. Она уже побывала внизу, у самых корней исполинских деревьев. На дне этого океана, мир выглядел совсем иначе.

Лиза не знала, как далеко отправил ее афаэр. Возможно, это и вовсе, иной мир, или пункт, расположенный в сотнях километров от ее прежнего местонахождения. В любом случае, афаэр снова исполнил ее желание. Однако вот, что странно: Лиза не могла им управлять. Не было у нее над ним власти. Ведь не переправил же афаэр ее через реки, хотя, как выясняется, мог. Он творил свою магию почти случайным образом. Вернее, иногда он отвечал на призыв Лизы помочь. И, похоже, это должна была быть по-настоящему страстная просьба. Хотя, возможно, и что-нибудь другое. А по поводу того, куда направил ее афаэр на этот раз, все стало понятно как-то само собой. Пока обдумывала случившее, вдруг поняла, что находится в одном дневном переходе к югу-западу.

До наступления ночи времени оставалось совсем мало. Лиза спустилась с вершины на южный склон и метрах в десяти ниже нашла небольшую каменную площадку, где можно было расположиться на ночлег. Сбросила с плеч рюкзак, вооружилась топором и, спустившись еще ниже, туда, где росли густые колючие кусты и редкие зонтичные деревья, споро – несмотря даже на смертельную усталость, – нарубила "дров". Костер, конечно, будет дымить, но оно и к лучшему – прогонит мошкару.

Воды было мало. Буквально несколько глотков, и Лиза решила оставить ее на утро. Холодной ночью, – а ночь на горе, наверняка, должна была быть, как минимум, прохладной, – жажду вытерпеть легче. Но так только казалось. Есть она не хотела, и это не странно. Сухая глотка горела огнем. Во рту было, как в пустыне. Не было даже слюны. Жесткий как наждак язык тер по такому же иссохшему небу. В конце концов, Лиза поддалась слабости и выпила воду. Выпила, смакуя каждый глоток, – удерживая ее во рту, как можно дольше, и медленно проливая в горло, – завернулась в свой шелковый саван и, пригревшись у костра, провалилась в сон.

Утром встала с ломотой во всем теле и затекшей шеей, но живая, что само по себе совсем неплохо. Костер догорел, но уже наступил рассвет, и солнце вскоре прогреет воздух. Лиза осмотрелась. Первое впечатление о местности, возникшее у нее накануне, оказалось неверным. Если приглядеться, на горизонте – в его правой части – можно было увидеть голубые тени гор. Она достала бинокль. Все точно – горы. На юго-западе и на юго-востоке, а вот прямо на юге, словно бы, провал. Это могла быть долина – черт ее знает, как она там называется, – по которой проходит русло реки Осоа, а уж река прямиком выводит к побережью озера Косогу.

Однако между Лизой и рекой лежали многие километры джунглей. Впрочем, если идти не прямо на юг, а отклониться к западу, пейзаж становился куда более многообещающим. В двух-трех километрах к западу от горы, на которой находилась сейчас Лиза, и немного южнее, из зелени джунглей торчала скала, вполне пригодная – на взгляд Лизы, для дневного отдыха. Следующий холм находился еще километрах в пяти на юг и несколько меньше на запад. Холмы – иногда просто скалы, а кое-где и небольшие горы, – тянулись неровной цепочкой на юго-запад. Они уводили Лизу с прямого пути на юг, но обещали сухие ночлеги и нормальный дневной отдых. В конце концов, скорректировать курс можно и позже, двигаясь на восток у подножия горного хребта.

Очень хотелось пить, но на данный момент это было не смертельно, а все бессчетные километры до озера Косогу вместо Лизы никто не пройдет. Поэтому разумным компромиссом было выйти в путь немедленно, найти воду по дороге и к полудню добраться до второго в очереди холма, пройдя к нему напрямик. Там можно будет вскипятить воду, попить, поесть и отдохнуть. В худшем случае, заночевать. Так, в принципе, все и вышло. С одной лишь, но весьма существенной поправкой. Воду Лиза нашла не сразу, но все-таки нашла. Следуя за инстинктом, она спустилась в попавшийся на маршруте овраг, прошла по нему до следующего, который был больше и лежал ниже предыдущего, и там нашла ручей. Вода была прозрачная и "пахла" удивительно, но пить прямо из ручья не стоило. Где-нибудь выше по течению в нем вполне может лежать падаль. Тем не менее, это была вода, и Лиза набрала ее во все емкости, какие нашлись, – в бутылку из-под виски и в две фляги Тюрдеева, литровую в рюкзаке и семисотграммовую на поясе, – и пошла дальше. Однако дорога оказалась сложнее, чем она предполагала, и к цели путешествия Лиза вышла не в полдень, а ближе к вечеру.

Поднявшись до более или менее подходящего места, – что-то вроде крошечного ущелья с сухой землей, – Лиза уже едва стояла на ногах, но выбирать было не из чего: упасть и лежать, она себе позволить не могла. Посидела на обломке скалы, сняла со спины рюкзак и пошла. Срубила деревце, порубила на дрова, разожгла костер, соорудила их камней подставку и, водрузив на эту импровизированную плиту котелок с водой, села, наконец, на землю, привалилась спиной к камню и закрыла глаза. Все – "завод кончился", не было у нее больше сил.

Ее разбудил легкий бриз. Уже стемнело, но, по-видимому, времени прошло немного – костер еще не прогорел. Лиза сняла с огня котелок, перелила кипяток в крышку от водяного бака и поставила на огонь новую порцию воды. В крышку, служившую ей верой и правдой уже который день подряд Лиза всыпала щепотку чая из запасов Тюрдеева, и, пока он заваривался, решала проблему с ужином. В конце концов, решено было влить в чай ампулу глюкозы и добавить к нему две галеты. Пока копалась в рюкзаке в поисках глюкозы, вспомнила вдруг, что воду в тропическом дождевом лесу можно добывать из лиан.

"Вот же я дура беспамятная! Вот же, Господи прости, тупица!"

Оказывается, все эти дни у нее была возможность пить чистую прохладную воду, которую даже не надо кипятить. А она шла, умирая от жажды, и о лианах даже не вспомнила. То ли крыша поехала, то ли действительно проблемы с памятью. Но, скорее всего, и то, и другое. И усталость, разумеется.

"А, может быть, я не только становлюсь Елизаветой Браге, но и перестаю быть Лизой Берг?"

Сейчас она вспомнила, что на курсах переподготовки инструкторов ГРУ и ВДВ готовили к выживанию не только в тайге, но и в пустыне и джунглях. Но от тех знаний, как ни странно, почти ничего не осталось. А ведь учили, – это как раз она помнила, – и еду находить учили, и, тем более, воду.

"Я действительно становлюсь кем-то другим? Или это цена за способность летать?"

Лиза напилась чая, оставив еще порцию на утро, поела – пусть и не досыта, – и, в принципе, первый раз за много дней нормально выспалась. Утром встала свежая, но голодная и злая. Однако на то, чтобы охотиться, времени не было, и в свой поход к следующему холму Лиза вышла натощак.

Шла шесть часов, ориентируясь исключительно по компасу. Солнца не видела. Над головой вздымались ввысь кроны огромных деревьев, висели толстые плети лиан. Воздух был тяжелый, влажный, густой. Дышать им было трудно. Вокруг порхало множество бабочек, больших, как птицы, и мелких, словно, моль. Спускались на нижний уровень и птицы, но все они были слишком быстрыми и мелкими, чтобы пытаться в них стрелять из одиннадцатимиллиметрового револьвера. Но зато Лиза напилась воды из перерубленной топором лианы, и, морщась от отвращения, набрала в брезентовую сумку из-под аптечки довольно много древесных червей, которых предполагала зажарить на вечернем биваке.

Добравшись до холма и поднявшись по его склону выше уровня деревьев, Лиза увидела солнце в зените, пологую скалу на севере, мимо которой в это утро она прошла, не сворачивая, и следующий холм на юге, до которого на глаз было километров семь-восемь.

"Сколько же я прохожу за день?"

Получалось, что и вчера и сегодня она проходила не такие уж большие расстояния.

"Ползу, как черепаха!" – но продвигаться быстрее она не могла. Не получалось, да и сил не было.

Лиза немного отдохнула, попила воды, съела галету и пошла дальше.

И так день за днем, – от скалы до скалы, – три дня подряд. И всей разницы, что вместо галет, Лиза кушала теперь дикий инжир – нашла одно за другим целых два дерева, – и мясо какого-то довольно крупного животного, уложенного наповал выстрелом из "горбатова". То ли лошадь, то ли зебра, но на взгляд Лизы ни то, ни другое. Еще были змеи, крупные пауки и древесные черви. Не слишком вкусно и не так, чтобы много, но и не голод.