Текст книги "Вся правда о нас"

Автор книги: Макс Фрай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Я правильно понимаю, что расы, для которой это обычный цвет кожи, в Мире нет? – на всякий случай уточнил я. Потому что читал «Энциклопедию Мира» так давно, что вполне мог забыть даже настолько удивительную подробность.

– Правильно понимаешь. А кстати, было бы забавно, если бы в Мире жили люди разного цвета. Я бы на всех нас тогда посмотрел!.. С другой стороны, рано или поздно кому-нибудь пришло бы в голову, будто один из цветов лучше прочих, у него тут же нашлись бы оппоненты, и всё, пошло веселье. Такая отличная причина лишний раз повоевать с соседями. Синий превыше зелёного, оранжевый – цвет врага, смерть краснорожим! Ну уж нет, спасибо.

– Давай поговорим о чём-нибудь более приятном, – предложил я. – Например о странном куманском убийце. А кстати, его странности ограничиваются цветом лица? Или есть ещё что-то?

– Есть – не то слово. Ходит по людным улицам, одетый, по словам Цияны, как пугало, ни от кого не скрывается, демонстративно размахивает здоровенным ножом, нападает на прохожих и, что особенно замечательно, действует при этом крайне неумело. В большинстве случаев жертвы краснолицего отделываются легким ранением, или вообще только испугом. Однако несколько нападений всё-таки закончились смертью жертвы. Что, в общем, неудивительно. Если достаточно регулярно тыкать в людей ножом наугад, рано или поздно можно случайно попасть в уязвимое место.

– И что, Кумонская полиция до сих пор не поймала этого придурка? – изумился я. – У них там все служащие прямые потомки упиатов? Включая возлежащих на уладасах рядовых?

– Не всё так страшно, – улыбнулся Джуффин. – Рядовым полицейским уладасы не положены. Кстати, Трикки с ребятами на их месте тоже сели бы в лужу. И совсем не факт, что наши с тобой задницы остались бы сухими. Штука в том, что, нанеся удар, краснолицый убийца сразу же исчезает. Мгновенно. Как будто ушёл Тёмным путём. Впрочем, тогда его можно было бы отыскать, благо у халифа Нубуйлибуни Цуан Афии есть свои Мастера Преследования; техника у них несколько иная, но результат примерно тот же, что у наших. Но никакого следа они не обнаружили. Из чего Цияна, как и мы с тобой насмотревшаяся в последнее время на разгуливающих по городу сновидцев, сделала вполне логичный вывод, что таинственный убийца с красным лицом тоже спит и видит приятные сны о том, как нападает на ни в чём не повинных жителей Кумона, а ударив жертву ножом, тут же просыпается у себя дома. Собственно, затем она и присылала мне зов – посоветоваться. Узнать, может ли такое быть, хотя бы теоретически. А я сказал, что шансов на это немного.

– Но почему? – удивился я. – Если он исчезает, не оставляя следа, то…

– Ну ты даёшь, – изумился Джуффин. – Думаешь, это так просто – убить человека в своём сновидении так, чтобы он от этого умер наяву?

– Вообще-то, ровно это однажды со мной и случилось[18]18
  Подробности изложены в повести «Дорот, повелитель Манухов».


[Закрыть], – напомнил я. – Всех эльфов Шимурэдского леса одним махом извёл, до сих пор как вспомню, так вздрогну.

– Ай, брось, – отмахнулся Джуффин. – Сам знаешь, Шимурэдское приключение тебе устроил меч Короля Мёнина. Строго говоря, он просто втянул тебя в свои дела на правах невольного соучастника.

Я не стал напоминать, что и без всякого меча устраивал подобное веселье. Правда, никого не убил, только капитана Фуфлоса, бывшего заместителя генерала Бубуты изувечил и трактир «Джубатыкский фонтан» спалил, но лиха беда начало[19]19
  Подробности изложены в повести «Неуловимый Хабба Хэн».


[Закрыть]. Джуффин и сам прекрасно всё помнит. Именно он в ту пору всеми силами препятствовал развитию моего таланта, спасибо ему за это, по крайней мере, теперь мы можем быть совершенно уверены, что в Кумоне развлекался не я. Уже облегчение.

– В любом случае, ты – это ты, – примирительно сказал Джуффин. – Если у тебя что-то когда-то получилось, это не означает, что на подобное способен каждый второй. Хотя, конечно, убийство в сновидении – дело не то чтобы совсем невозможное. Просто мастеров, переживших Смутные Времена, по пальцам можно пересчитать. И все они именно мастера. Не станут панически тыкать ножом в плечо жертвы в надежде, что там каким-то чудом обнаружится жизненно важный орган, вот что я имею в виду. Именно по этой причине я не могу заподозрить в причастности к убийствам в Кумоне ни одного из героев Смутных Времён. И, тем более, никого из Королевских Сонных Стражей. Я бы скорее предположил, что там куролесит обычный человек, никогда в жизни не учившийся убивать, но оказавшийся очень талантливым сновидцем. И по какой-то причине чрезвычайно агрессивным во сне.

– Ты ведешь к тому, что мне пора отправляться в Кумон и разбираться там с этим красавцем? – спросил я.

Но Джуффин, к моему удивлению, отрицательно покачал головой.

– Даже не мечтай. Халиф Нубуйлибуни Цуан Афия не позволит своим подданным принять нашу помощь. Его можно понять: сегодня иностранные колдуны любезно ловят для тебя убийц, а завтра внезапно выясняется, что все твои советники и генералы заколдованы до полной утраты рассудка и покорно выполняют волю Его Величества Гурига Восьмого. Не то чтобы нам такое счастье действительно позарез необходимо, но Халифа не переубедишь. Поэтому максимум, чем я могу помочь своей подружке Хальфагуле Цияне – добрым советом. Да и этот факт ей придётся тщательно скрывать.

– Ясно, – кивнул я. – Но тогда зачем весь этот разговор? Просто интересно?

– Вот именно. Просто интересно. Особенно после того, как вчера в Нумбане вам рассказали о человеке с ножом и белым лицом. Белый цвет, конечно, несколько отличается от красного, но тем любопытней! То ли наш Мир посетила целая компания людей с ножами и разноцветными физиономиями, то ли у одного цвет лица постоянно меняется…

– Можешь включить в свою коллекцию человека с лиловым лицом, – сказал я. – Правда, без ножа, но нож – дело наживное. Сегодня есть, завтра нет…

– С лиловым?! Где ты его выискал?

– В «Свете Саллари». Очень милый новый трактир на Сияющей улице. Урдерская кухня. Спасибо сэру Кофе за то, что настоящая жизнь не всегда проходит мимо меня.

– Урдерская? – недоверчиво переспросил Джуффин. – А что, и такая есть?

– Ну а почему нет? Страна существует? Существует. Жители там имеются? Имеются. Хоть что-нибудь они жрут? Определённо жрут. Вот тебе и кухня. Кстати, отличная. Сливочный суп из не-муяги потряс меня до глубины души.

– А человек с лиловым лицом? – нетерпеливо перебил меня Джуффин.

– Дигоран Ари Турбон, хозяин заведения. Впрочем, лицо у него лиловое не всегда, а только когда он огорчается. Такое уж у них фамильное проклятие, все сильные чувства мгновенно проявляются вот таким наглядным образом. Красным, кстати, лицо становится от страха. А белым, если я правильно запомнил, когда обладатель лица готов спокойно принять свою судьбу. Видишь, как всё интересно сходится?

– Сходится – не то слово, – подтвердил Джуффин.

Вид у него при этом был изрядно озадаченный, что на моей памяти случалось хорошо если раза четыре. Да и то я не уверен.

Я торжествующе добавил:

– Проклятие, как я уже сказал, фамильное, распространяется на всех мужчин семьи. А с Ди и его сестрой живёт племянница. Впрочем, говорят, иногда она племянник, но к делу это отношения не имеет… Не смотри на меня так, я не завираюсь. Просто вот такие интересные у меня знакомства. Важно не то, что эта девчонка время от времени просыпается мальчишкой, а потом – снова наоборот. А то, что у неё должны быть родители. Возможно, её отец – брат Ди. Впрочем, на нём свет клином не сошёлся, у Дигорана Ари Турбона может быть сколько угодно родственников мужского пола, о которых мы ничего не знаем…

Я бы ещё говорил и говорил, но в этот момент дверь кабинета открылась, и на пороге появилась Меламори. Судя по выражению её лица, видеть нас она была не особенно рада. Ну или только меня, всё-таки присутствие Джуффина в собственном кабинете вряд ли стало для неё такой уж большой и неприятной неожиданностью.

– Ну, с чем вернулась? – нетерпеливо спросил её шеф.

– Я… – она замялась, потом решительно помотала головой. – Ни с чем. Там очередь к пророку огромная. Я больше часа простояла, рассердилась, плюнула и ушла. Потом ещё раз попробую. Извините. Я пойду. У меня срочное дело. Я обещала. Хорошего дня.

И вышла прежде, чем я успел её остановить. А Джуффин и не порывался.

– Интересно, что такое удивительное Хонна ей сообщил? – наконец сказал он. – Девочка на себя не похожа.

– Очень даже похожа, – заверил его я. – Просто выяснила что-нибудь такое, чего мне, по её мнению, не следует знать. А попросить меня выйти почему-то не решилась. Или не догадалась. Второе – вероятнее.

– Да, похоже, что так.

– Давай я пока куда-нибудь пойду, – предложил я. – А ты зови её обратно. В любом случае, я уже рассказал всё, что знал. Попробую выяснить ещё что-нибудь. Например, как выглядит завтрак в урдерском стиле.

– Договорились, – кивнул Джуффин.

И я ушёл.

«Лишь бы не оказалось, – думал я по дороге, – что этот красавец сказал Меламори, будто с магией ей ничего не светит. Всё остальное мы переживём. Впрочем, мы и это переживём, Джуффин наверняка сможет убедительно доказать, что пророк соврал. Или не разобрался. Или какую-нибудь не ту магию имел в виду. Докажет, докажет, а то я его не знаю. Но, конечно, не сразу. И надо будет как-нибудь дотерпеть до того дня, когда Меламори наконец ему поверит. Вот это – да, задача не из простых…»

– Наверное ты уже перестал верить, что я действительно совершенно случайно сталкиваюсь с тобой на улице. Я и сам скоро перестану. Очень уж часто это происходит.

– А? – переспросил я, недоумённо разглядывая невысокого человека в шляпе, заступившего мне путь.

Впрочем, секунду спустя я его всё-таки узнал. И даже понял, что означают сказанные им слова, сперва показавшиеся мне какой-то диковинной тарабарщиной. Что я действительно умею делать безупречно, так это мгновенно терять связь с реальностью, задумавшись о чём-нибудь своём – совершенно необязательно, кстати, о важном, как сейчас. Можно, к примеру, просто анекдот какой-нибудь дурацкий вспоминать, ровно с тем же результатом.

– Если бы я не знал, кто ты такой, подумал бы сейчас, что ты поэт и сочиняешь стихи на ходу, – сказал Малдо Йоз.

Это очень деликатный способ сообщить человеку, что он выглядит, как полный придурок. Я оценил.

– Сочиняю, – согласился я. – Но не стихи, а свою дальнейшую жизнь.

– В смысле? – опешил тот. – Вот прямо идешь и сочиняешь, как сказку? И как придумаешь, так всё и будет?

Беда в том, что Малдо художник. Ну, то есть, архитектор. Но всё равно художник, с большой буквы «Г». В смысле, гений. И поэтому склонен переоценивать окружающих – судит о нас по себе. А я порой склонен подыгрывать людям, которые переоценивают меня. Вот и сейчас с энтузиазмом кивнул:

– Именно так. К сожалению, у меня не слишком развитое воображение. Сочинитель из меня хреновый. К тому же, мне быстро надоедает придумывать. Поэтому сочинить удаётся буквально ближайшие час-полтора жизни, не больше. И ничего особенно оригинального. Скажем, вот прямо сейчас я сочинил себе завтрак в трактире с урдерской кухней. Предварительно сочинив сам трактир. Отличный трактир, смешной. Хочешь покажу? Здесь недалеко. Тебе понравится.

Малдо восхищённо кивнул. У меня было нехорошее подозрение, что он принял мой вдохновенный гон за чистую монету. Но ладно, пусть. Разочаровать его можно и после завтрака.

– Там такой потолок разрисованный, – сказал я, сворачивая по направлению к Сияющей улице, – закачаешься.

Нам повезло, «Свет Саллари» был открыт. На это я очень надеялся, но наверняка не знал. Забыл вчера спросить, когда они начинают работать.

В обеденном зале было пусто; впрочем, из кухни раздавались возбуждённые голоса. Причём судя по интонациям, там пытались играть в баскетбол и всё время мазали мимо кольца.

– Привет, – раздался голос с потолка.

– Привет, – откликнулся я.

Задрал голову, увидел, что Иш выглядит ровно так же, как вчера, то есть, девчонкой, и очень этому обрадовался. Не то чтобы мне не нравились мальчишки, просто к этому облику я за вчерашний вечер уже привык и ощущал юную художницу чуть ли не старинной подружкой. А с мальчишкой пришлось бы знакомиться заново. В принципе, ничего страшного, но только не сегодня. По крайней мере, не прямо сейчас. Моё правило «никаких душевных потрясений до завтрака» и так уже было довольно грубо нарушено. Не хотелось бы усугублять.

Малдо Йоз тоже уставился на потолок. И восхищённо выдохнул:

– Ух ты!

Я думал, он, как знаток искусства, оценил проделанную работу. Но тут он добавил:

– Надо же! Вы не просто сидите на потолке, а ещё и что-то при этом рисуете! И краска из банок не проливается!

– Ничего себе – «что-то»! – возмутился я.

Вообще его изумление можно понять. В последние годы Малдо занимался исключительно возрождением древнего способа строительства. И на всю остальную магию, включая пустяковые фокусы вроде сидения на потолке, у него не хватало ни времени, ни сил.

Ну, зато Иш была ужасно довольна.

– Дома, в Урдере, у меня так не получалось, – скромно сказала она. – Но тут у вас очень легко колдовать, было бы желание. А вы так умеете?

Малдо помрачнел.

– Попробуй, – посоветовал я. – Ничего особенного тут нет. Всего-то, если не ошибаюсь, сорок какая-то ступень Чёрной магии. У некоторых вообще с первого раза получается.

Я не стал признаваться, что эти «некоторые», к сожалению, не я. А просто прошептал ему на ухо заклинание. И заодно пару практических советов. Например, не ходить по стенным шкафам. Дверцы у них обычно хрупкие, на человеческий вес не рассчитаны. Магия магией, а раздавишь всё в кашу, и привет. Неловко может поучиться.

Первая попытка провалилась, но Малдо не из тех, кто сдаётся. Неудачи его только раззадоривают. А эта раззадорила настолько, что со второй попытки он на потолок всё-таки попал. Уселся там рядом с Иш и тут же завёл с ней светскую беседу о принципиальных отличиях тарунских красок, которые считаются лучшими в Мире, от дешёвых мурийских, которыми рисовала она. Считается, что последние выцветают очень быстро, буквально за какие-то сто лет. Причём факты свидетельствуют об обратном: известно великое множество прекрасно сохранившихся картин и настенных росписей, сделанных муррийскими красками более тысячи лет назад. Но на общественное мнение по данному вопросу факты почему-то никакого влияния не оказывают.

Некоторое время я сидел, задрав голову, и с интересом прислушивался к их беседе. Но она оказалась не настолько захватывающей, чтобы компенсировать полное отсутствие еды. Поэтому я спросил Иш:

– А где все остальные?

– На кухне, где же ещё? Кадди учит Лари и Ди печь блинчики по-кумирийски. Я чудом спаслась, сославшись на необходимость закончить потолок. А если вы хотите научиться, идите к ним! Они обрадуются.

Я содрогнулся. Но всё равно пошёл на кухню. Потому что любопытство во мне сильнее первобытного хтонического ужаса, просыпающегося всякий раз, когда кто-то грозит поставить меня к плите.

Едва я переступил порог кухни, мне в рот прилетел блин. Ну, на самом деле, не только в рот, для этого блин был чересчур велик. Он накрыл практически всё моё лицо, как гигантский носовой платок. К счастью, блин оказался не горячим, а тёплым. И тонким до прозрачности. И чертовски вкусным – это я выяснил, потому что не дал блину упасть на пол. У меня хорошая реакция.

– Видывал я на своём веку чудеса гостеприимства, – сказал я окаменевшей от неожиданности и смущения троице, – но чтобы настолько!..

Они виновато потупились, но я заметил, что лицо Ди на мгновение пожелтело. Это, насколько я помнил, означало, что на самом деле ему очень смешно.

– Светлого вам утра, – наконец выдавил повар Кадди. И поспешно добавил: – Мы не нарочно!

– Всё в порядке, – улыбнулся я. – Вы не представляете, насколько этот блин был вовремя. Я ещё не завтракал. И зашёл к вам в надежде изменить это прискорбное обстоятельство. Заранее печалился, что еду придётся ждать. Но не пришлось.

– Как досадно! Вы пришли завтракать, а мы к этому совершенно не готовы, – сказала леди Лари. – По утрам у нас, сами видите, никого. Вот ближе к вечеру непременно появляются гости. Некоторые приходят почти каждый день – значит им у нас нравится? Но завтракать – ни в какую. Не знаю, почему.

– Просто многие любят завтракать дома, – объяснил я. – Если сами не готовят, отправляют заказ в ближайший трактир. К тому же, по утрам людям обычно хочется чего-нибудь привычного. А ваша кухня всё-таки по нашим меркам экзотическая…

– Но вы же, хвала свету зримому, всё-таки пришли, – заметил Ди.

– Ну так то я. У меня всё не как у людей. Я, кстати, ещё и друга привёл. Правда, он попал под дурное влияние Иш и теперь сидит на потолке. Надеюсь, вы не против?

– Мы не против! – хором сказала вся троица.

А леди Лари добавила:

– Сейчас придумаем, чем вас накормить. Кадди, ты сможешь?..

– Ох, даже не знаю, – печально откликнулся повар. – Я уже взялся учить вас печь блины. И пока не добился успеха. Мне трудно так быстро перестроиться на другую задачу!

– Но зачем что-то придумывать? – спросил я. – У вас уже есть блины – вон, целая стопка.

– Но эти блины не удались! – трагически заламывая руки, поведала леди Лари.

– Да ладно вам, – отмахнулся я. – Один из них я вынужденно съел, и он был прекрасен.

– На вкус – возможно, – скорбно согласилась она. – Но…

– Какие могут быть «но», если они вкусные? От еды больше ничего и не требуется.

– Просто это не настоящие блинчики по-кумирийски, – скорбно признался повар. – В Кумири считается, что блинчик, перекувыркнувшийся в воздухе меньше трёх раз, на стол подавать неприлично.

– Что?! Зачем им вообще кувыркаться в воздухе?

– Когда блинчик хотят перевернуть, его подбрасывают, – объяснил Ди. – У нас, в Саллари, да и в большинстве других городов не придают значения числу переворотов, лишь бы не обжаренной стороной на сковородку упал. Но повара из Кумири считают, что от вращения блинчик насыщается воздухом, изменяет плотность, приобретает летучесть и другие чрезвычайно важные качества. Три переворота – это допустимый минимум, который позволителен, когда готовишь у себя на кухне для собственной семьи. Профессионализм начинается где-то с полудюжины. Наш Кадди учился у мастера из Кумири, так у того блинчик порой раз сорок успевал перевернуться прежде, чем падал обратно на сковородку. Каддины результаты гораздо скромней, семь-восемь полных оборотов, но для нас с Ларичкой и это – недостижимое мастерство. Иногда Кадди пытается нас научить, но результаты, увы, не впечатляют. Тот блин, который достался вам, перевернулся у меня всего два раза, и вы сами видели, как далеко он при этом улетел от сковороды…

– А я вообще толком подбросить не могу, – пожаловалась леди Лари. – Сковородка тяжёлая. Так что спасибо вам, конечно, за похвалу, но блины наши нынче не удались, и с этим ничего не поделаешь.

– Так, стоп, – сказал я. – Погодите. Предположим, блинчики по-кумирийски вам и правда не удались, согласен. Зато у вас получились отличные блины по не-кумирийски. Чем они хуже супа с не-муяги? По-моему, эти две строчки отлично будут смотреться рядом в меню.

Урдерцы переглянулись. Похоже, эта простая идея и правда не приходила им в голову.

– Их можно подавать с чёрным чангайским вареньем, – наконец сказал повар Кадди. – Во-первых, это даст интересное сочетание вкуса и цвета. Во-вторых, я давно искал достойное применение нашим запасам. А в-третьих, чем дальше мы отойдём от классического рецепта, тем меньше отыщется желающих нас осуждать.

Я хотел было сказать, что в Ехо вряд ли отыщется хоть один человек, способный осудить его за изготовление поддельных кумирийских блинов. Но решил поберечь репутацию столичных гурманов. Завтрак-то я уже в любом случае выцыганил, чего ж мне ещё.

Когда я вернулся в обеденный зал, Малдо Йоз сидел на потолке с таким видом, будто провёл в подобном положении большую часть своей жизни. И даже шляпа с него не падала, хотя с головными уборами обычно у всех новичков проблемы. Но ему я это говорить не стал. Получается – вот и хорошо.

– Ну как там дела? – спросила Иш.

– Для начала мне дали блином по морде, и мы решили на этом не останавливаться, – сказал я.

– То есть, сейчас нас всех будут избивать блинами? – восхитился Малдо. – В Урдере так принято?

– Неправда! – возмутилась Иш. – Никого у нас блинами не бьют.

– Да, – подтвердил я, – никого, кроме меня. Поэтому я до сих пор никогда не был в Урдере. И вообще в Чирухте. Осторожничаю. Впрочем, с твоими родичами мы уладили миром. Они согласились отдать нам на завтрак неудавшиеся блины. В смысле, перекувыркнувшиеся в воздухе меньше трёх раз. Подозреваю, это означает – все.

Иш хихикнула. Она явно была посвящена в эту семейную драму.

– Правда, Кадди грозит подать к блинам чёрное чангайское варенье, – добавил я. – В связи с чем моё сердце сжимается от недобрых предчувствий.

– Оно совсем не такое ужасное, как можно подумать, – утешила меня Иш. – Правда, довольно солёное…

Чёрт. Так и знал, что тут какой-то подвох.

Впрочем я зря переживал. Во-первых, повар Кадди не стоял над нами с палкой, проверяя, едим ли мы его чёрное варенье, а во-вторых, оно оказалось очень вкусным. Солёное вообще обычно вкуснее сладкого, мне не следовало об этом забывать.

На десятом примерно блине я наконец почти придумал, под каким предлогом завести с Ди непринуждённый разговор о его родне, однако именно в этот момент мне прислал зов сэр Шурф. И сказал: «Если хочешь послушать про Урдер сегодня, то лучше прямо сейчас. Ну или ближе к ночи, но это уже, сам понимаешь, без гарантий. Мало ли что успеет стрястись».

Ох. Это да.

– Отнимите у меня, пожалуйста, деньги, – попросил я леди Лари, которая, воспользовавшись присутствием клиентов в нашем с Малдо лице, дезертировала из кухни и теперь взирала на нас с неподдельной благодарностью. – А то уйду сейчас Тёмным путём, не расплатившись, что тогда будете делать?

– Нет-нет, что вы, платить не нужно, – запротестовала она. – Вы и сами знаете, что блины… Ну, что Кадди считает их неудавшимися. Если бы не ваша идея изменить название, он в жизни не позволил бы мне подать их гостям. И нам пришлось бы есть эти блины самим – на завтрак, обед и ужин. Хвала свету зримому, что вы так вовремя пришли на помощь!

– А чангайское варенье? – строго спросил я. – Уверен, что это настоящий деликатес и стоит соответственно. А я практически полбанки извёл.

– Нам его подарили, – рассмеялась леди Лари. – Вернее, не нам, а Кадди. Подружка из Чангайи сварила ему на дорогу аж восемнадцать дюжин банок! Кадди страшно ругался, поскольку не слишком высоко ценит чангайскую кухню в целом и чёрное варенье в частности, а места в багаже и без того уже не было. Но пришлось взять. У нас не принято отказываться от подарков. А будучи поваром, Кадди не может выбрасывать еду, по крайней мере, пока она не испортится так, что её уже невозможно спасти никакой готовкой. Это важнейшее правило Восьмой Великой Гильдии Урдерских поваров, в которую он вступил незадолго до отъезда.

Я так умилился, что даже не стал подшучивать над «восьмой великой гильдией», хотя язык, конечно, чесался.

Вместо этого я укоризненно сказал:

– Хозяйке трактира не следует быть столь откровенной с богатым клиентом. Запомните на будущее: всё что угодно можно объявить редким дорогим деликатесом – при условии, что гость только что уминал это за обе щеки.

– Да, наверное, – смутилась леди Лари. – Я вам уже говорила, я плохая хозяйка трактира.

– Вы просто отличная! И вообще всё тут у вас, – вмешался Малдо, сидевший за столом с абсолютно счастливой рожей и совершенно не порывавшийся удрать на свою стройку века. А ведь обычно дольше получаса он за пределами Дворца Ста Чудес не выдерживает, начинает нервничать, поминутно вскакивать с места и объяснять, что у него бездна работы, а время летит. Если бы мы с Кофой ещё вчера не обсудили удивительное воздействие урдерского трактира на психику посетителей, я бы, пожалуй, начал беспокоиться – что это с гением стряслось? А так ясно: просто ещё одна жертва неотразимого и, в общем-то, необъяснимого обаяния «Света Саллари». Нашего полку прибыло.

– Я уже сыт, а уходить не хочется. Можно я ещё немножко просто так посижу? – спросил он – не то меня, не то хозяев.

– Нужно! – сказала с потолка Иш. – Вы же ещё Скрюух не видели. Она по утрам спит, но вскоре после полудня обычно выходит поесть.

«Ну надо же, – подумал я. – Птица, а понимает, как следует организовывать свою жизнь. Родная душа».

Достал из кармана корону, положил на стол. Сказал:

– Не хотите говорить, сколько мы должны за еду, сами виноваты. Мучайтесь теперь с этой «большой деньгой». Ищите, где её разменять.

– Но это слишком много! – запротестовала леди Лари.

– Сам знаю. Но, во-первых, вы наказаны за несговорчивость. А во-вторых, в моих интересах платить вам побольше, чтобы не вздумали разориться и закрыть трактир. Лично я заинтересован в вашем процветании как никто.

– Почему? – просияв, спросила она.

– Да потому что я ваш сосед. И кроме вас возле Мохнатого Дома, как назло, больше ничего интересного.

Месть леди Лари была страшна: она всучила мне целых две банки чёрного чангайского варенья. В подарок. И тут уж её взяла, отвертеться мне не удалось.

– Это что за… удивительное вещество? – спросил сэр Шурф, когда я поставил на его письменный стол банку с чёрным вареньем.

– Яд, конечно. А что ещё я мог тебе принести?

– Весьма любезно с твоей стороны. Мне очень давно не делали подобных подарков. Потому что все остальные, в отличие от тебя, прекрасно знают, что яды на меня обычно не действуют.

Мой оптимизм был несокрушим.

– Это тебе только кажется. Просто ты чёрное чангайское варенье пока не пробовал. Страшная вещь. Представляешь, оно солёное!

– Рад за него, – сухо сказал Шурф. – Если бы я сам был вареньем, то, вполне вероятно, избрал бы для себя именно такую судьбу. Но почему ты решил, будто мне необходимо стать обладателем чёрного чангайского варенья? Какой от него толк?

– Да никакого особенного толка, – честно признал я. – Просто оно вкусное. К тому же, мне только что подарили целых две банки. Одна худо-бедно помещается в мой единственный карман. А вторую девать уже некуда.

– А. То есть, это мольба о спасении, наспех замаскированная под великодушный жест. Ладно, тогда можешь оставить банку тут.

– На самом деле, оно действительно вкусное, – сказал я. – Очень странное, но вкусное. Я подумал, может быть, тебе будет интересно. Как учёному, я имею в виду.

– Как учёному мне, в первую очередь, интересно, намерен ли ты выслушать мой рассказ об Урдере, – флегматично заметил мой друг. – Или необходимость в сведениях о нём уже отпала, пока я сидел в библиотеке?

– Ох, нет, что ты. Какое там отпала. Наоборот. Вчера мне было просто любопытно. А сегодня с утра выяснилось, что возможно мне и правда следует узнать про этот грешный Урдер побольше. Потому что… Нет, лучше потом расскажу. Чтобы не сбивать тебя с толку.

– Если бы меня было возможно сбить с толку, ты бы уже сделал это одной левой. В тот момент, когда поставил на мой стол банку со странной чёрной смесью, а потом объявил, что это яд. Я, каюсь, в первый момент почти поверил. Подумал – не можешь же ты так нелепо шутить. Порой я тебя недооцениваю.

– На самом деле, обычно не могу, – вздохнул я. – Просто сейчас я на взводе. И развлекаюсь, чтобы отвлечься. Всем кроме тебя это обычно нравится.

– Мне бы тоже нравилось, если бы я не понимал, что за этим стоит твоё «на взводе». И вот оно мне не нравится совсем.

– Да мне тоже не очень. Но тут уж ничего не поделаешь. Правдивый Пророк снова объявился в Нумбане. Впрочем, это ты уже и без меня наверняка знаешь.

– Разумеется, знаю. И не понимаю, почему эта новость так тебя взволновала. Ты сам оценивал это событие как желательное и одновременно довольно вероятное.

– Просто Меламори уже успела смотаться в Нумбану. И что-то настолько интересное там о себе узнала, что наотрез отказалась рассказывать в моём присутствии. Вернее, соврала, что там очередь была большая, и она не стала ждать. Но ясно же, что…

– Ну да, – кивнул мой друг. – Ясно. Довольно неприятно, когда близкие люди не хотят открывать нам свои секреты, но, строго говоря, ничего необычного в этом нет. Всем нам есть что скрывать друг от друга. И далеко не всегда по причине недоверия. Ты и сам это знаешь.

– Знаю. Пусть скрывает на здоровье. Просто я беспокоюсь: а вдруг пророк сказал, что Меламори не следует тратить время и силы на магию, всё равно ничего путного не выйдет, и…

– Нос чего бы Магистру Хонне говорить настолько нелепые вещи? – перебил меня Шурф. – Надеюсь, ты не думаешь, будто это может оказаться правдой?

– Конечно, нет. Мне даже справку от арварохских буривухов можно не показывать. И так ясно. Но мало ли какие соображения могут прийти в голову человеку, о котором лично я знаю только, что он был одним из серьёзнейших игроков в Смутные Времена, а потом внезапно распустил свой Орден и умотал на край Мира в поисках какой-нибудь новой разновидности могущества. И судя по тому, что творил, когда решил прихлопнуть оставшегося на моём попечении Магистра Нуфлина, у него всё получилось. Тогда же он по случаю выдурил у меня меч Короля Мёнина[20]20
  Речь о событиях, изложенных в повести «Белые камни Харумбы».


[Закрыть] – собственно, на здоровье, рад за них обоих, а за себя – ещё больше. Но всё, что я понял после этой встречи – от Магистра Хонны можно ожидать чего угодно. Как, впрочем, и от любого из нас. Почему бы ему не обмануть Меламори?

– Зачем, скажи на милость?

– Да откуда же я знаю. Из каких-нибудь недоступных мне хитроумных стратегических соображений – например.

– Что-то в таком роде вполне могло бы случиться в Смутные Времена, – задумчиво сказал Шурф. – При условии, что леди Меламори обладала бы достаточными талантами, чтобы выучившись, стать по-настоящему опасным врагом. Заранее обрезать крылья потенциальному сопернику – вполне разумный ход, хотя благородным его не назовешь, да и сработает такая стратегия далеко не с каждым. Где один сразу наложит на себя руки, там другой с удвоенным рвением набросится на учёбу – просто назло предсказателю и самой судьбе. Впрочем, я совершенно уверен, что Магистр Хонна даже в ту пору не пошёл бы на подобный обман. Он, насколько я знаю по рассказам очевидцев, не то чтобы не умел, скорее брезговал хитрить с врагами. Предпочитал просто держать их на подобающем расстоянии. А для этого хитрость не нужна, если силы достаточно. У него, как ты понимаешь, достаточно – было уже тогда. И даже вообразить не могу, сколько её теперь. Таким образом, хитроумные стратегические соображения можно смело отмести. Не мог он ей ничего подобного сказать. Если ты действительно боишься только этого, можешь успокоиться.

– Не то чтобы только этого, – честно сказал я. – Но всё остальное вполне можно пережить. Всё, кроме утраты смысла. Врагу такого не пожелаю.