Текст книги "Чёрный, белый, синий (СИ)"

Автор книги: Макс Фальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Грейвз долго выбирал, где поселиться.

Америка не подходила по вполне понятным причинам: он избежал смертной казни за “сотрудничество с Гриндевальдом” только благодаря вмешательству Серафины, которая помогла устроить побег из-под стражи. Возвращаться туда прямо сейчас было опасно.

Он серьёзно раздумывал над Францией, где в Нормандии жила его родня, но и этот вариант был негодным: нельзя тащить Криденса туда, где он ни с кем не сможет общаться, пока не выучит язык. Он и так не слишком разговорчив, а в этих условиях наверняка замкнется только в себе. По этой же причине сами собой отпали все не-англоязычные страны.

Австралия?.. Грейвз ничего не знал о ней. Конечно, это был бы неплохой вариант, чтобы лечь на дно, но тогда он не сдержит обещание Криденсу. Разрешить ему видеться с Ньютом и увезти на другой конец земли – это было бы издевательством. Грейвз не хотел начинать знакомство заново с такого шага.

Что же, оставалась Англия.

Оставлять обскура в Лондоне было опасно. Если Криденс не сможет держать себя в руках, пострадает слишком много людей. Нужно было уединённое место, спокойное, не густо населённое, но и не пустынное. Тихий, маленький городок в красивом месте. Ирландия или Шотландия. Грейвз кинул монетку – выпала Шотландия.

Криденс прижал руку к животу и согнулся, хватая ртом воздух после аппарации. Грейвз предупредил его, что в первый раз ощущения будут неприятными, но одно дело – знать, другое – испытать на себе тошнотворное головокружение от прыжка через всю страну. Грейвз положил руку ему на плечо, тот вздрогнул:

– Изви… ните, сэр, я…

– Не разговаривай, – перебил Грейвз. – Закрой рот. Дыши носом.

Криденс сжал губы и резко вдохнул.

– Вот так. Ещё раз, – Грейвз погладил его по плечу. – В первый раз почти всем кажется, что сейчас стошнит.

Криденс дёрнул головой вниз, стискивая губы. Ему явно казалось, что его сейчас вывернет наизнанку на собственные ботинки, и он, конечно, пытался сдержаться. Бедный парень.

– Носом, – напомнил Грейвз. – Вдох, – он положил ему ладонь между лопатками. – Выдох… Посмотри на что-нибудь, голова скоро перестанет кружиться. Вон там, например… видишь мельницу на реке?..

Криденс проследил взглядом за его рукой и качнул головой.

– Ты знаешь, как выглядит мельница?..

Криденс виновато опустил взгляд:

– Нет, сэр.

– Ну да, откуда бы… – пробормотал Грейвз себе под нос. Выросший в Нью-Йорке, не имевший книг, кроме Библии, откуда Криденс мог знать?..

С холма над рекой был виден весь город. Невысокие дома с серыми черепичными крышами, над которыми вился дымок из каминных труб. Острый шпиль старинной церкви, башня с часами возле ратуши, узкие улочки, расходящиеся от площади перед ней.

Город назывался Гленгори, речка с мельницей – Айлин, озеро, куда она впадала за холмами – Лох Ромах. Маги и магглы жили здесь по соседству, для Англии это было обычным делом.

Грейвз купил дом на отшибе. Добротный каменный коттедж в два этажа с хорошим куском земли. Перед домом был кое-как разбит сад, но за ним давно никто не ухаживал. Дорожка поросла травой, цветы вылезли из клумб и расползлись по лохматому газону, у изгороди поднимались сорняки. Хотя, наверное, весной это безобразие должно выглядеть живописно.

– Потом разберёмся с мельницей, – сказал Грейвз, глядя на Криденса. Тот медленно распрямлялся. Косился по сторонам, оглядывал дом, клумбы, холмы. Кажется, ему здесь нравилось, хотя наверняка Грейвз не знал. – Тебе лучше?..

– Да, сэр… Спасибо, – сказал Криденс, обращаясь к ботинкам Грейвза. Высокий, нескладный, изломанный, но такой… Такой, что хотелось никогда не отводить взгляд – и одновременно хотелось закрыть глаза ладонью, чтобы не видеть.

– Иди за мной, – велел Грейвз. – Я покажу тебе дом.

В доме были скрипучие полы, старые деревянные панели на стенах, тусклые картины в широких рамах и тяжёлые пыльные шторы.

– Старая добрая мать её Англия, – сказал Грейвз, остановившись посреди тёмной гостиной. Ему сразу же страшно захотелось обратно в свой родовой особняк, к высоким потолкам, светлым стенам, огромным окнам и персидским коврам. Даже прабабкин чайный сервиз с павлинами больше не вызвал бы у него усмешки.

Грейвз хлопнул в ладоши.

– Финли!..

– Добрый день, хозяин, добрый день… молодой хозяин.

Существо в тунике из двух клетчатых носовых платков возникло посреди гостиной. Домовой эльф был молодым и довольно симпатичным, несмотря на большие треугольные уши, весело торчащие вверх, и нечеловеческие зелёные глаза.

– Меня зовут Персиваль Грейвз, а это Криденс, – Грейвз взял юношу за плечо, подтягивая поближе, чтобы тот не стоял на пороге комнаты. – Криденс, это Финли, здешний домовой эльф.

Финли рассматривал их с нескрываемым интересом, застенчиво склонив голову набок и перебирая пальчиками.

– Домовые эльфы находятся в услужении у людей, – сказал Грейвз, продолжая держать Криденса за плечо. – Финли отвечает в доме за уборку, готовку, стирку… и все прочие вещи. Кстати, кто отвечает за сад?..

– Прошу прощения, мистер Персиваль… – начал эльф.

– Мистер Грейвз, – поправил тот.

– Прошу прощения, мистер Грейвз… Я первый день в этом доме, – пояснил Финли. – Раньше здесь жил мой прадедушка, но ему столько лет, что он больше не может исполнять свои обязанности.

– Ясно. Займись садом. И переоденься, – Грейвз вынул из кармана монету и щелчком подбросил её вверх. Она золотом блеснула в солнечном луче, прокравшемся между шторами, и упала к ногам эльфа. – Я не хочу, чтобы ты разгуливал по дому голым.

– Вы освобождаете меня?.. – Финли потрясённо раскрыл глаза и в волнении схватился за уши.

– Я освобождаю тебя, – подтвердил Грейвз. – А теперь исчезни и найди себе хотя бы штаны и рубашку.

– Спасибо, сэр… Вы очень добры, сэр! – скороговоркой выпалил эльф. Быстро подобрав монету, он щёлкнул пальцами и растворился в воздухе.

Англичане любили попрекать американцев отсталостью законов и консервативностью, тогда как сами продолжали держать эльфов в добровольном рабстве. По мнению Грейвза, это было довольно лицемерно. Он считал себя современным человеком и предпочитал выстраивать любые отношения со свободной личностью, а не с вещью.

– Идём. Посмотрим, что здесь ещё, – сказал Грейвз, за плечи разворачивая Криденса к двери. Тот, конечно, по-прежнему втягивал голову в пиджак, но оглядывался с любопытством.

Дом был значительно больше салемской церкви. Вместо агитационных листовок здесь на стенах висели старые портреты миловидных девушек, старух в белых чепцах, франтоватых юношей. Ещё тут были мрачноватые пейзажи и охотничьи натюрморты. Картины явно привлекли внимание Криденса – Грейвз заметил, но ничего не сказал.

В каждой комнате он взмахом руки раздёргивал тёмные шторы, впуская свет. От тёмных стен и низких потолков у него уже готова была развиться клаустрофобия. Первые несколько минут, конечно, он задумывался о том, чтобы оставить дом нетронутым – как-никак, чисто английская классика, должно же быть в ней что-то уютное – но быстро понял, что чёрта с два он будет в этом жить. Стены должны быть светлыми, и точка. Высота потолка – хотя бы три метра. В фамильном особняке было пять, но Грейвз был готов к компромиссам. Он даже готов был объяснять английскому домовому эльфу, что такое ар-деко и почему он собирается растапливать камин ножками от старинных стульев.

Здесь была гостиная с огромным камином и пыльной мебелью с выцветшей, когда-то нежно-голубой обивкой. Была столовая с холодным каменным полом, маленькими окнами и высоким мрачным буфетом, уставленным тарелками. На втором этаже было две спальни. Одну Грейвз взял себе. Вторую предложил Криденсу.

– Это твоя комната, – сказал Грейвз, пропуская Криденса вперёд и оставаясь за порогом. Тот шагнул внутрь и огляделся.

Угловая комната с двумя окнами, выходящими на холмы, была размером со спичечный коробок. Обстановка была настолько скудной, насколько Грейвз смог вообразить себе скудность: кровать в нише под окном, накрытая простым покрывалом, перед ней – кусок полосатого коврика. В одном углу комод с десятком ящиков, над ним зеркало в простой раме. В другом – пара стульев и настенные часы. Несколько книг на широком подоконнике, как на полке.

Криденс будет здесь жить.

Грейвз давно забыл, как это – делить с другим человеком такое маленькое пространство, что неизбежно будешь видеться с ним каждый день, сталкиваться с ним в комнатах, слышать, как он ходит или разговаривает вслух за стеной. Грейвз не горел желанием разделять с Криденсом дом. Одно дело – иметь фантазии о том, что он делает с Криденсом, другое – получить реального мальчика рядом с собой. Воспитывать его, разговаривать с ним, делить с ним стол… Да, кстати.

– Завтрак в девять, – сказал Грейвз. – Обед в два часа, ужин в семь. Я буду ждать тебя в столовой.

Криденс кивнул. Он стоял посреди комнаты, скользил взглядом по стенам, по мебели. Нравилось ли ему здесь, по лицу было не видно.

– Если понадобится какая-нибудь мелочь – стакан молока, печенье, носовой платок – для этого есть Финли. Просто назови его по имени и хлопни в ладоши, он появится, – добавил Грейвз. – С другими вопросами приходи ко мне.

Криденс сутулил широкие плечи, но крутил головой, уже осмелев.

– Моя спальня рядом, за стеной, – сказал Грейвз. – Ванная комната – сразу напротив, возле лестницы. Она общая, – мрачно добавил он, осознав, что делить придётся не только дом, но и пространство, которое для Грейвза всегда было интимным, куда он никого никогда не впускал. Для фантазии можно было сделать исключение, но на то она и фантазия, она не оставляет следов.

– Если хочешь осмотреть дом, не стесняйся. Ты не пленник.

– Сэр, – Криденс повернулся к нему, опять взялся за край своего жилета. Он медленно поднимал глаза, пока не добрался до подбородка Грейвза. – Спасибо, сэр. Вы очень добры.

– Посмотри на меня, – спокойно сказал тот.

Криденс помял жилет, дёрнул головой вбок и встретился с глазами Грейвза.

– Ты здесь не только потому, что я испытываю к тебе симпатию, – сказал тот. – В первую очередь ты здесь потому, что тебе необходимо обучение. И тебе необходимо спрятаться подальше от Гриндевальда.

– Вы… вы будете учить меня магии, сэр?.. – спросил Криденс.

– Да. Мы начнём, когда ты немного освоишься.

У Криденса на губах снова проступила эта улыбка. Слабая, еле заметная, но как же она освещала его лицо!..

– Хорошо, сэр, – он смущённо кивнул, опустил глаза, продолжая улыбаться. – Я буду очень стараться.

Он замолчал. Пока Грейвз размышлял, что бы ещё сказать ему в ответ, чтобы подбодрить, Криденс спросил:

– Что мне делать сейчас, сэр?.. Я могу… могу работать по дому. У ма… у Мэри Лу…

– Здесь не приют, – перебил Грейвз. – Для работы по дому есть Финли. Но если тебе нравится протирать пыль, – он пожал плечами, – мне всё равно. Протирай.

Улыбка исчезла, Криденс дёрнул руками и качнулся вперёд, будто хотел потянуться к Грейвзу.

– Что я… Вы сказали… я могу быть вам полезен… сэр?.. – он запутался в словах и замолчал.

– Твоя полезность заключается в твоих способностях, – сказал Грейвз. Добавил после короткой паузы: – Ты удивительное магическое существо, Криденс. Уникальное. Других таких не существует.

Криденс облизал нижнюю губу, вдохнул, задержал выдох.

– Тот… другой человек…

– Гриндевальд, – спокойно сказал Грейвз. – Называй его так.

– Он говорил… я особенный.

– Он не врал. По крайней мере – в этом. Твоя сила огромна. Но ты не умеешь ею управлять. Я сделаю всё, чтобы научить тебя.

– Я постараюсь не разочаровать вас, сэр, – быстро сказал Криденс.

– Подними глаза, – велел Грейвз. Он устал от этого разговора, полного недоговорённостей, пауз и необходимости догадываться, что хотел сказать Криденс.

Тот повиновался – быстрее, чем в прошлый раз.

– Смотри на меня, когда ты разговариваешь со мной, – спокойно велел Грейвз. – Это вежливо.

– Да, сэр… Простите, сэр. – Криденс покраснел, заморгал, усилием воли удерживая стекленеющий взгляд на лице Грейвза.

– Будешь практиковаться каждый день, – сказал тот. – Я хочу разговаривать с тобой, а не с твоей макушкой.

– Да, сэр…

Криденс начал бледнеть, задержал дыхание. Его взгляд потерял осмысленность и опустел.

– Хватит, – сказал Грейвз. Криденс отмер, с облегчением выдохнул, уткнулся глазами в пол. – Сейчас я с Финли займусь обустройством дома. Тебе можно посмотреть. Такой магии ты ещё не видел.

Грейвз повернулся, чтобы уйти, но Криденс окликнул:

– Сэр, где… где я могу держать Хоуп?..

Ах, да. Хоуп. Ньют позволил Криденсу забрать с собой одну из окками. Они подружились за те несколько месяцев, что Криденс провёл в чемодане. Грейвз сомневался, что разумно заводить в доме сразу двух опасных магических существ, но Ньют заверил, что синяя пернатая змея неопределимых размеров чувствует силу обскура и подчиняется ему. Звучало правдиво – Грейвз сам видел, как Криденс играет с ней в чемоданном лугу. Он назвал её Хоуп – Надежда.

– Я не разбираюсь в этих существах, – сказал Грейвз. – Держи её хоть в комоде. Финли!.. – он щёлкнул пальцами.

Домашний эльф, как оказалось, приоделся по последней моде: обзавёлся брюками с острыми стрелками, голубой рубашкой и клетчатыми подтяжками. Грейвз придирчиво оглядел его и кивнул:

– Я вижу, мы договоримся. Ты хорошо владеешь пространственной магией?..

– Как своими пятью пальцами, сэр, – с легкой заносчивостью сказал тот.

Домашние эльфы использовали бытовую магию с недоступным людям искусством. Грейвз приказал поднять потолки на обоих этажах на высоту трёх метров, раздвинуть окна, высветлить стены, пустить по ним геометрический орнамент. Имитировать свой фамильный особняк тут не вышло бы, но он очень постарался привнести сюда дух современности.

Он любил эту прямую и чёткую асимметрию линий, латунь, сталь, серебро. Чёрный и молочно-белый. Бронза и золото. Сочетание полированного дерева с гладкой кожей. Финли оказался понятливым парнем и ловил идеи с полуслова.

Грейвз чувствовал спиной, что Криденс крадучись ходит за ними по пятам и глазеет, но не отвлекался. Он до сих пор не понимал, нравится ему, что мальчишка будет жить с ним или нет. Хотя решение было осознанным, к самому факту ещё нужно было привыкнуть.

Дом преображался шаг за шагом. На пол в холле лёг контрастный паркет, лестница обрела строгие перила. Гостиная стала просторнее и светлее, на стенах проступили тонкие ломаные ромбы, на чёрный портал камина легли золотые шевроны. В столовой на окнах ожил витраж, старинную кованую люстру заменили ступенчатые светильники, у круглых зеркал отросли длинные лучи.

– Криденс, – Грейвз обернулся, увлечённый энтузиазмом, подозвал мальчишку к себе. Обхватил его за широкие плечи. – Что думаешь?..

– Очень красиво, сэр, – сказал тот, с опаской и любопытством поглядывая по сторонам и стараясь держаться подальше от трансфигурированной мебели.

– Сказать Финли, чтобы помог тебе с твоей комнатой?..

– Мне очень нравится комната, сэр, – тот мгновенно нахохлился, застыл под рукой.

Понятно – ему будет неуютно вне спартанской обстановки. Пусть привыкнет. Грейвз и так старался изо всех сил, чтобы дом выглядел просто.

Не всё сразу, Персиваль… Что для тебя «просто», для Криденса – музей.

– Хорошо, – Грейвз посмотрел на часы. – Закончим на этом. Финли, ужин через полчаса.

Они сидели напротив друг друга за небольшим овальным столом. Криденс держал в руках вилку и очень старался не звякать ей по тарелке. Грейвз не смотрел в его сторону – он был занят газетой, раскрытой возле локтя. По крайней мере, он очень правдоподобно делал вид, что занят. Не глядя, накалывал на вилку запечённый картофель, окунал в соус. Он ел медленно и, честно говоря, без аппетита, хотя Финли оказался неплохим поваром. Грейвза мучила проблема, неприятная, как головная боль.

Ему стало намного уютнее в доме, которого коснулся дух американской современности, а вот Криденсу изменения явно пришлись не по вкусу. Он, конечно, с огромным любопытством смотрел на то, как меняется обстановка, но теперь даже на стуле сидел так, чтоб занимать меньше места. Как будто он мог его испортить собой.

Если он будет бояться лишний раз выйти из комнаты, потому что вокруг слишком красиво… Ну, молодец, Персиваль, что. Расстарался. Думай, что теперь делать – либо сразу прививать Криденсу любовь к прекрасному, либо попрощаться с собственным комфортом и подстраивать дом под чужие привычки.

Вот поэтому ты и водил в дом только фантазии, Персиваль, – подумал он. – От реальных людей одни проблемы. С ними надо считаться. У них есть своё мнение. Даже у Криденса. Он, конечно, ничего не скажет, он даже не понимает, что случилось, но его мнение очевидно: «Здесь слишком хорошо для такого, как я». Это только в фантазиях ему было не до того… Ты же, Персиваль, занимал его другими приятными вещами.

– Какой у тебя любимый цвет? – спросил Грейвз, отрываясь от газеты, которую он всё равно не читал.

Криденс вздрогнул от неожиданности, со звоном выронил вилку на пол. Грейвз жестом левитировал её обратно, уничтожил шмякнувшуюся на пол половинку картофелины, брызги соуса на полу, на столе и на колене Криденса. Подумал ещё секунду и призвал из буфета новую вилку. Он мог, конечно, тем же заклинанием очистить прежнюю – он мог её и не очищать, пол сверкал чистотой – но ему даже думать было неприятно, что Криденс станет есть вилкой, побывавшей на полу.

– Я тебя о чём-то спрашивал… – сказал он, разобравшись со столовыми приборами. – Да. Так какой у тебя любимый цвет?..

Криденс сидел, ни жив, ни мёртв. У него покраснели глаза, он держал руки на коленях и не моргал.

– Криденс, я не выгоню тебя из дома за то, что ты уронил вилку, – терпеливо сказал Грейвз. – Я вообще не собираюсь выгонять тебя, запомни. Ты мне нужен.

Тот вспыхнул, дёрнул плечом и непроизвольно улыбнулся.

– Простите, сэр, – шепотом сказал он.

– Так у тебя есть любимый цвет?..

Криденс на мгновение поднял глаза сам. Через секунду опустил их – но вы подумайте, какой прогресс!.. Сам!..

– Любимый цвет, сэр?.. – переспросил он.

– Да. Цвет, который тебе нравится, – повторил Грейвз. – Какой он?..

– Яркий… – ответил Криденс.

Разговор грозил затянуться надолго. Грейвз подлил себе вина, отодвинул тарелку. Криденс тут же выпрямился, положил вилку. На его лице промелькнули испуг и досада.

– Тихо-тихо, не дёргайся, – сказал Грейвз, растирая пальцами складку между бровей. – Сиди и ешь, если ещё не сыт.

– Но вы…

– Я делаю то, что я хочу. Ты делаешь то, что я говорю. Я говорю – сиди и ешь, если ещё не сыт. – Грейвз отпил вина и на всякий случай уточнил: – Ты ведь поймёшь, когда будешь сыт?..

Криденс закивал. Ну хвала Мерлину, одной проблемой меньше. А то от этих сектантов можно было всякого ожидать…

– Ма… Мэри Лу говорила, нельзя разговаривать за столом, – зачем-то сказал Криденс.

– Плевать я хотел на то, что говорила Мэри Лу, – искренне сказал Грейвз. – В этом доме мои правила.

Криденс снова взялся за вилку, потянулся к блюду с запечённой рыбой. Грейвз помолчал, чтобы не спугнуть. В начале ужина ему пришлось два раза повторить, что Криденсу можно брать всё, что стоит на столе, прежде чем тот решился добавить себе на тарелку что-то помимо гарнира и куска карпа.

– Я знаю одну игру, – сказал Грейвз, когда Криденс прожевал и проглотил кусок. – Ты умеешь играть во что-нибудь?..

– В классики, – ответил тот. – Модести чертила их мелом и прыгала. Сначала на одной ноге, потом на другой. Вы хотите… – Криденс озабоченно глянул на блестящий пол.

– Мерлин упаси, нет. Это другая игра. Я буду называть цвет, а ты будешь называть что-нибудь, где он есть. Например, я говорю – белый. Ты отвечаешь – бумага. Я говорю – чёрный. Ты говоришь – уголь.

– Я не слышал про такую игру, сэр, – насторожился Криденс.

– Она не сложная. Ты ведь различаешь цвета, верно?..

– Д-да, сэр…

– Значит, ты сможешь ответить, когда я назову цвет. Вспомнишь что-нибудь белое, чёрное, зелёное, красное – и назовёшь.

– А если я ошибусь, сэр?.. – с какой-то обречённой тревогой спросил Криденс, будто ждал ответа “тогда я тебя выпорю”.

– Как ты можешь здесь ошибиться, мальчик мой?.. – терпеливо вздохнул Грейвз.

– Вы скажете – чёрный… а я отвечу – бумага…

Грейвз положил локти на стол и пристально посмотрел на мальчишку.

Конечно, его было ужасно жаль. Страшно жаль. Чудовищно жаль. Какой эпитет ни приставь – будет мало. Жизнь Криденса была непрекращающейся пыткой, и он так привык к ней, к тому, что наказание за любой шаг в сторону неотвратимо – что теперь, когда прежняя жизнь кончилась, ему было ещё страшнее. Он не знал, за что он будет наказан по новым правилам. За что и как.

Грейвз прижал костяшки пальцев к губам, глубоко вздохнул. Он же теперь всё время будет рядом, и это надолго. Спать будет в соседней комнате. Будете трижды в день встречаться за столом. А потом начнёшь учить палочку держать… Твои эротические фантазии, Персиваль, рискуют сбыться в самом ближайшем будущем. Кстати, не забудь купить ему палочку, старый хрен – как учить-то будешь?..

Вот он сидит и прячет глаза. Никуда не уйдёт – ему же идти некуда. Сделает всё, что прикажешь. Будешь с ним поласковее – да он к тебе в ширинку сам лезть начнёт, лишь бы ты похвалил лишний раз. Тошно от самого себя, правда? Сам знаешь, что не удержишься. Как бы ни крепился – легко держаться, только если встречаешься с мальчишкой пореже.

Когда ты к нему первый раз пришёл?.. Через две недели после той заварушки, которую устроила Тина. Криденс тебе чуть ли не на шею кинулся – подумал, ты пришёл забрать его в волшебный мир. Как он погас, когда понял, что никакой ты не спаситель – помнишь?.. Пришлось мямлить, отговариваться, объяснять… Как он тогда сказал – «Разве вы не волшебник?» А ты стоял и сам думал – почему нет никаких подходящих заклинаний для этого случая?.. Где разница между магами и простыми людьми? Должен же быть какой-то смысл в существовании магии, иначе зачем она нужна?.. У людей есть паровые двигатели, электричество, нефть – а у вас есть магия. Это и вся разница?..

Не совался бы ты, Персиваль, в ту церковь, не стремился бы разбирать промахи подчинённых – глядишь, знать бы не знал ни про какого Криденса, сидел бы себе до сих пор в Нью-Йорке, поебывал молоденьких не-магов и горя не знал.

Расхлёбывай теперь, что заварил. И постарайся хоть пару дней член в брюках удержать.

– Если ты ошибёшься, – сказал Грейвз, – я ещё раз повторю этот цвет, чтобы ты назвал другое слово.

– А кто выигрывает в эту игру?.. – спросил Криденс. Грейвз улыбнулся – ум у мальчика был пытливым, задавать главные вопросы он отлично умел.

– Выигрывает тот, кто ответит на все мои вопросы.

– А кто проиграет?..

– Тот, кто будет сидеть и молчать, не говоря ни слова. А ещё тот, кто выиграет… – Грейвз на секунду задумался, – после ужина пойдёт со мной гулять к реке.

– А тот, кто проиграет?.. – с волнением спросил Криденс.

– Останется со мной дома. По-моему, очень простые правила.

Криденс в замешательстве поднял на него глаза, опустил снова. Кажется, он не поверил. Ему эти правила наверняка не казались простыми. Должен быть выбор из хорошего и плохого, иначе нет смысла выигрывать. Он не умел выбирать из хорошего и хорошего.

– Чёрный, – сказал Грейвз, не давая ему времени на размышления.

– Уголь, – с запинкой сказал Криденс.

– Белый.

– Бумага.

– Красный.

– К-кровь, – ответил Криденс, помедлив.

– Хорошо. Жёлтый.

– С-солнце.

– Розовый.

Криденс надолго задумался, потом тихо сказал:

– Кукла.

– Хорошо, – Грейвз спокойно кивнул, – оранжевый.

– Огонь.

– Зелёный.

– Трава.

– Синий.

Криденс вздрогнул, зажался. Спрятал руки под стол. Попытался что-то сказать, но у него не получилось.

– Криденс, – мягко сказал Грейвз, – ты знаешь что-нибудь синего цвета?..

– Шарф, – сипло прошептал тот и покраснел.

Шарф, ну-ну. Ты, Персиваль, знаешь какого-нибудь типа, который носит синие шарфы?.. Одного такого модного дурака ты точно видел – в зеркале живёт.

Грейвз потёр глаза пальцами.

– Хорошо. Хватит.

Взгляд у Криденса был настороженный и вопросительный:

– Я плохо отвечал, мистер Грейвз?..

– Ты хорошо отвечал. Но когда ты отвечаешь, ты не ешь. Будем снова играть, когда встанем из-за стола. Вспомни пока побольше разных цветных вещей.

Грейвз откинулся на спинку стула, подтянул газету поближе, сложил другой стороной. Об американских событиях в Англии писали мало. Британия была занята своими внутренними делами, на взгляд Грейвза – довольно мелкими. Он налил себе чаю, взял миндальную меренгу. Криденс медленно ковырял карпа, складывая кости на край тарелки. Он ел медленно то ли потому, что уже был сыт, то ли не хотел никуда торопиться, видя, что Грейвз не собирается объявлять, что ужин закончен. Второй вариант выглядел правдоподобнее – кроме того, после происшествия с вилкой Криденс старательно следил за руками.

Синий, ну что же. Грейвз любил глубокий кобальтовый оттенок, аквамарин, бирюзу, цвет морской волны. Они отлично впишутся акцентами в строгий чёрно-белый мир с проблесками золота. Может быть, тогда Криденсу будет здесь немного уютнее. А со временем он привыкнет. Грейвз пристально посмотрел на обои, и по ним побежала голубая волна, вытесняя холодную белизну.

Февральские сумерки были сырыми, но не холодными, звёзды влажно перемигивались сквозь туман. Река в темноте была почти не различима, и только если прислушаться, до холма доносилось мерное журчание воды под мельничным колесом. Пахло дымом из печных труб, мокрой землёй и овцами.

Грейвз накинул на плечи мантию, Криденс сунул руки в карманы старого коричневого пальто, которое досталось от Ньюта. Они переговаривались вполголоса, продолжая игру. Тропинка тянулась над берегом, ширины едва хватало, чтобы идти рядом.

– Красный, – сказал Грейвз.

– Яблоко, – ответил Криденс.

– Зеленый.

– Другое яблоко…

Грейвз усмехнулся. Что это – проблески чувства юмора или недостаток воображения?..

– Другое яблоко, – чуть насмешливо повторил он.

– Да, сэр.

Криденс опустил голову, но плечи к ушам не вздёрнул. Какой молодец. В его состоянии можно назвать этот жест “твёрдо выразил мнение”. Грейвз положил ему ладонь между лопаток:

– Выпрямись… Хорошо. Белый?..

– Дым.

– Голубой?..

– Небо.

– Ты молодец, Криденс. Давай попробуем наоборот. Ты называешь цвет – я называю слово.

Криденс помялся немного, потом спросил:

– А если вы выиграете, мне нужно вас наградить?..

Грейвз резко остановился, будто врезался в стену. Прикрыл глаза.

Молчи. Молчи, молчи, молчи, сволочь. Закрой рот. Держись. Не смей. Прикуси язык.

– Да, Криденс, – удивительно спокойным голосом сказал он. Старый ты козел, Персиваль, дождался, да?.. Дождался повода?.. – Если я выиграю и отвечу на все твои вопросы, – он едва запнулся, но продолжил ровно, не сбив дыхания: – ты меня поцелуешь.

Криденс смутился. Но кивнул.

Твою ж мать!.. И Мерлинову бабушку. Вместе с Мерлиновым дедушкой. Ну что, Персиваль, будешь выигрывать?.. Или сжалишься над мальчишкой?.. Есть время подумать – подумай, что ты творишь, ещё есть время. Прикинься, что не можешь ответить. Проиграй. Не лезь к нему…

Да ладно, – вмешался внутренний голос. – Один поцелуй. Что плохого?..

– Красный, – шепотом сказал Криденс.

– Рубин, – ответил Грейвз. Они свернули к старому каменному мосту через реку.

– Зелёный.

– Павлиний хвост.

– Белый.

– Мрамор.

– Что такое мрамор… сэр?..

– Камень. Очень красивый, я покажу тебе при случае. Если его отполировать – блестит, как зеркало.

– Мрамор – белый камень… – негромко повторил Криденс.

– Он бывает разных цветов. Я вспомнил белый. Дальше?..

– Чёрный.

– Ночное небо.

– Розовый.

– Помада.

– А что такое помада… сэр?..

– Это краска для губ.

– Раскрашивать лицо – грех… – пробормотал Криденс.

– Почему?.. – спросил Грейвз.

– Мэри Лу так говорила…

– Просто говорила и всё? Ничего не объясняла?..

– Она говорила, это привлекает мужчин…

– А привлекать мужчин – грех?.. – усмехнулся Грейвз.

– Она ругала Честити, если видела, что та разговаривает с кем-то на улице. Однажды даже дала ей пощёчину. А Модести нельзя было играть с мальчиками… только со мной.

Ох уж эти пуритане. Как они вообще размножаются с такими запретами?.. Раз в год в миссионерской позе?.. Додумались же объявить грехом такую чудесную вещь, как секс. Они бы ещё еду запретили. Грейвз вспомнил скудный благотворительный рацион для беспризорных детей и вздохнул.

– Дальше, Криденс?..

– Фиолетовый.

– Закат.

– Синий.

– Хоуп.

Криденс издал какой-то тихий звук. То ли хмыкнул, то ли попытался хихикнуть, но подавил порыв и опустил голову. Улыбнулся.

Перебрасываясь словами, они пересекли мост. Придуманная игра оказалась увлекательной. Грейвз подбирал ассоциации, вороша всю свою жизнь, а Криденс хитрил, видимо, стараясь растянуть удовольствие.

– Жёлтый.

– Золото.

– Золотой?..

Грейвз усмехался и отвечал – «кольцо».

На башне с часами ударил колокол. Они повернули к городу по другому берегу реки, мимо рядов тонких осин. От зеленовато-серой коры пахло горечью, под ногами лежали прошлогодние листья, схваченные морозцем. Река тихо плескалась совсем рядом, убегая к озеру за холмы.

– Вы выиграли, сэр, – наконец сказал Криденс. – Я больше не знаю цветов.

Грейвз остановился, отвёл от лица тонкую узловатую ветку с бурым листиком, чудом пережившим зиму. Машинально облизнулся, сунул руки в карманы. Какие у Криденса губы?.. Последний шанс представить перед тем, как ты это узнаешь, Персиваль. Должно быть, шершавые. Обкусанные. Тёплые. Какой он на вкус?.. Умеет ли он целоваться?.. Да нет, кто бы его учил – сёстры, что ли?..

Вот сейчас… Всего один поцелуй. Не так уж и много. И руки, руки в карманах держи… А то ты себя знаешь. И не заметишь, как завалишь парня прямо здесь, под осинки.

– Я хочу мой выигрыш, – хрипловато сказал Грейвз. Сердце билось медленно, во рту собиралась слюна. Как же сладко растягивать предвкушение, будто сдерживать долгожданный оргазм. Ещё секунда, ещё одна, вот сейчас, вот уже почти, и мгновения – как медовые капли, которые ловишь ртом, тягучие, прозрачные, сладкие…

Криденс шагнул ближе к Грейвзу, оказался так близко, будто хотел обнять. Повернул лицо, неловко прижался губами и носом… к щеке.

К щеке?..

Грейвз раздражённо выдохнул. Да что это за издевательство! То есть, этот несчастный запуганный мальчишка ещё и не соображает, что Грейвз ходит рядом и едва сдерживается, чтобы не тянуть к нему руки?.. Он идиот или притворяется?.. Или он настолько невежественный, что не способен догадаться, на какой поцелуй намекал Грейвз?.. А все эти объятья, вздохи, прислонённая к плечу голова – это что, нежные сыновьи чувства и ничего больше?..

Разочарование было отрезвляющим и холодным. Грейвз застыл, почувствовал, что губы Криденса всё еще прижимаются к щеке. Ему нужно разрешение перестать, что ли?..