Текст книги "Всадники равнин"

Автор книги: Макс Брэнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 7. НЕКОТОРЫЕ УСПЕХИ

Иногда требуется совсем немного, чтобы заставить нас пересмотреть свое отношение к людям и многим событиям. Ранчеро подумал о том, что первое впечатление бывает обманчиво, и, возможно, на эту мысль его навел пример меткой стрельбы сына, но только теперь он твердо решил для себя, что больше ничем не станет выказывать своего уныния. Он будет говорить со своим мальчиком обо всем на свете. А так как в жизни сына были и тяжкие, безрадостные дни, то он решил, что лучше всего завести разговор о тех великих моментах и успехах, сопутствовавших Питеру на футбольном поле.

– Слушай, Питер, – сказал Росс Хейл, – а вот изо всех дней на футбольной площадке, какой был самым удачным, запомнившимся больше всего?

– Для меня каждый такой день был, как праздник, – ответил Питер. – Я был большим, сильным и ловким. Мне нравилась игра. Я знал в ней толк.

Росс Хейл искоса взглянул на сына. Ему вдруг стало не по себе, и он благодарил судьбу за то, что поблизости не было никого из посторонних, кто мог бы услышать подобное откровение. Такая самоуверенность уж точно не нашла бы одобрения у жителей Самнертауна и близлежащих хозяйств и была бы сочтена за высшее проявление нескромности. Однако Питер, похоже, и не думал хвастаться. Он просто констатировал факт.

– Хотя, – продолжал свой рассказ Питер, – был один такой день, который для меня оказался удачнее и значительнее, чем все остальные счастливые дни вместе взятые. Это был день, когда футбольная команда школы Хантли играла тренировочный матч против команды бывших выпускников – перед началом осеннего турнира. И к тому же это был мой последний год в школе – ты, наверное, понимаешь, что это значит.

– Продолжай! – нетерпеливо сказал мистер Хейл, приготавливаясь выслушать историю о сыновней доблести.

– Знаешь, – сказал Питера, – развивался я очень быстро. Мне было восемнадцать. К тому времени у меня был уже и рост, и вес взрослого мужчины, а мускулы были сильными и крепкими, как никогда. Можно сказать, что спортом я занимался всю свою жизнь. Так что я выходил на ту игру, будучи в отличной спортивной форме.

Я был звездой в команде школы Хантли. Конечно, это ещё ни о чем не говорит, потому что сама по себе команда была не очень сильной. Но среди них я был самым лучшим. Меня считали самым грозным нападающим. Я сам принимал решения в зависимости от ситуации, складывающейся на площадке. Команды, с которыми нам приходилось играть, обычно предпочитали не связываться со мной, а поэтому как только ребятам удавалось завладеть мячом, я стремглав летел в сторону заветной линии.

А потом была эта тренировочная игра. Бывшие выпускники выпустили на поле не совсем обычную команду. Там были и не слишком расторопные, уже начинающие лысеть ветераны, и взрослые парни, только что окончившие колледж

– сильные, быстрые и несгибаемые, как стальные гвозди. Они играли, как одержимые и хорошо знали свое дело. Игрока, выставленного против меня, звали Кристиан. Тебе это имя ни о чем не говорит?

– Нет, – сказал Росс Хейл. – Рассказывай дальше!

Питер на секунду мечтательно задумался, а затем продолжил свой рассказ:

– За год до того Кристиан вошел нападающим во «Всеамериканскую сборную» 22
  «Всеамериканская сборная» – список лучших игроков футбольных команд университетов, по традиции ежегодно составляемая экспертами, начиная с 1889 года.


[Закрыть] 1), не уступал мне по габаритам, и был к тому же старше на целых пять лет. К тому же у него было намного больше практического опыта и пять лет серьезных тренировок за время учебы в колледже. Перед игрой наш тренер сказал мне, что он не надеется на то, что мы выиграем у команды выпускников, но хочет посмотреть, что лично я смогу противопоставить Кристиану. Эта игра должна была стать своего рода экзаменом, проверкой на прочность в глазах выпускников – сколько результативных комбинаций удастся им разыграть на моем крае!

– Дальше! – выдохнул Росс Хейл. – Скажи, что справился с ним! Сбил спесь с этого нахала! Задал ему жару в первом же периоде, сынок!

Питер сочувственно взглянул на отца, не разделяя, однако, его энтузиазма.

– Когда игра началась, – продолжал он, – я был настроен самым решительным образом и старался изо всех сил. Но ты помнишь, как беспомощен я был, когда река несла меня к водопаду? Так вот, выйдя на поле против Кристиана, я оказался точно в таком же положении. Он, казалось, знал все мои уловки! И, видит Бог, был к тому же силен, как бык! Они начали разыгрывать свои комбинации. А когда я попытался прорваться, то Кристиан стоял намертво, как скала, один играя сразу за шестерых. Короче, я никак не мог справиться с ним. Они же играли в обход меня по моему краю, разыгрывая очень удачные комбинации. Мне было стыдно. Я боролся, старался изо всех сил, но все напрасно. За три периода им удалось забить три гола, и я ничего не смог с этим поделать. Тренер, бледнея, в ужасе глядел на меня, а в конце третьего периода он прислал игрока на замену – кажется, полузащитника – который подошел ко мне и сказал: «Тренер спрашивает, не хочешь ли ты отдохнуть?»

Конечно, это просто-таки взбесило меня. Четвертый период начался при ничейном счете. Это было обыкновенное везение. Сначала нам как-то удалось подобрать оброненный мяч; потом умудрились выбить мяч и удержать его, а после перехватили их пасс форварду. Так, в нашем активе тоже появилось три забитых гола, что и позволило нам сравнять счет! Поэтому, выходя на четвертый период, мы знали, что надо во что бы то ни стало, любой ценой, сдержать команду выпускников и не дать им выиграть больше ни одного очка. Закончить игру вничью, на большее мы и не рассчитывали.

Я обратил внимание на то, что игроки команды выпускников выглядели усталыми. Даже верзила Кристиан, и тот, похоже, основательно выдохся. Разумеется, он обладал всеми качествами хорошего футболиста, но к концу игры был уже далеко не в лучшей форме. В отличие от меня. Он измотал себя, гоняясь по полю за мной, стараясь выставить меня перед всеми в наихудшем свете. И вот нам впервые удалось завладеть мячом, и тогда я попросил защитника помочь мне. До окончания игры оставалось пять минут. И он рискнул. Я сцепился с верзилой Кристианом, и впервые за всю игру вышел из схватки победителем. На этот раз я оказался сильнее его. Кроме того, он уже успел продемонстрировать передо мной весь арсенал своих приемов и уловок. Видимо, уж очень ему хотелось опозорить меня перед всеми.

Во время той комбинации нам удалось продвинуться на три ярда. И, разумеется, это было достойно особого внимания, так как нам удалось потеснить на своем пути верзилу Кристиана. Толпа болельщиков бесновалась, и когда мы снова перешли в нападение, то нам удалось продвинуться ещё немного вперед. Обойдя Кристиана, мы впервые сделали положение «вне игры». Он бесновался, чувствуя собственное бессилие, но остановить нас было невозможно.

Я подумал о том, что если бы наши защитники бросились бы прямо на Кристиана, вместо того, чтобы пытаться его обойти, нам, возможно, удалось бы задержать его, и дело пошло бы вдвое быстрее. Я поделился своими соображениями с защитником, и он велел мне отойти назад. Мы произвели замену, место на моем крае занял другой игрок, а я вернулся назад, чтобы нести мяч – к этому трюку мы прибегали довольно часто.

Мой план состоял в том, чтобы сделать обманный маневр на другой стороне линии, но самолично завладеть мячом и тут же броситься в атаку на Кристиана. Все получилось как нельзя лучше. Продвинулись мы, конечно, не слишком далеко, потому что мне нужно было просто перейти через черту. Я снова и снова прорывал оборону Кристиана, и в конце концов он уже спотыкался и вообще нетвердо стоял на ногах.

Мы отбрасывали его назад, в дальний конец поля. Для меня это было очень радостное событие. Такова была моя месть Кристиану за то, как он обходился со мной в первой половине игры. Теперь же у него был растерянный вид новичка из школьной команды, которого по ошибке выпустили на поле и заставили играть.

Положение «вне игры» застало нас на тридцатиярдовой отметке, и я подал сигнал о начале последнего прохода. Я знал, что могу поймать мяч и броситься напролом, миновать преграду в лице верзилы Кристиана и забить гол. Оглянувшись, я взглянул на трибуны, и видел, что зрители встали. Бросив взгляд в сторону наших боковых линий, я увидел там своего тренера, того самого, который ещё совсем недавно интересовался, не собираюсь ли я пойти «отдохнуть». Он танцевал от счастья и был самым счастливым человеком на свете. Разумеется, ведь успехи команды и её техника игры, позволившая оттеснить назад Кристиана, будут признаны его заслугой, результатом его хорошей работы.

Затем, обернувшись, я взглянул на Кристиана и кивнул ему, давая понять, что стараюсь специально для него. Он неуверенно стоял, опустившись на одно колено и был очень бледным. Но даже хорошо понимая, что это конец, он и не думал сдаваться. Он был готов бороться до конца. Я подумал о том, что за все четыре года его учебы в колледже ещё никому не удавалось обойти его и забить гол. И затем мне в голову пришла другая мысль. Я видел, как центровой подхватил мяч и сделал пасс в мою сторону. Я подхватил его и бросился к Кристиану – а затем просто выпустил мяч из рук…

Питер мечтательно замолчал.

– Но зачем? Зачем ты это сделал? – мучительно простонал его отец.

– После игры Кристиан подошел ко мне и задал этот же самый вопрос. Разумеется, они тут же подхватили мяч. И игра закончилась вничью. Тогда я сказал Кристиану, что стоя с мячом в руках и собираясь забить гол, я вдруг вспомнил о том, что, в конце концов, это была всего лишь игра, а вовсе не смертельная схватка гладиаторов.

– Не понимаю, к чему ты клонишь! – воскликнул Росс Хейл. – У тебя была такая возможность прославиться, а ты добровольно упустил её.

– Кристиан тоже этого не понял, – сказал Питер. – Мне кажется, он подумал, что меня подвели нервы, будто бы я испугался предоставившейся возможности сделать что-то стоящее. Когда я сказал ему, что это только игра, он почему-то как будто смутился. А потом развернулся и отошел. Но для меня этот день был самым знаменательным, самым величайшим, хотя команда, очевидно, считала совсем наоборот. Все говорили, что я потерял форму. Да ладно, что было, то было!

– И это твой величайший день? Самый запомнившийся? – воскликнул Росс Хейл. – А как же тот матч, когда, ты забил три гола в…

Но Питер, казалось, не слушал его, мысленно предавшись воспоминаниям о былых временах, и отцу показалось, что в какой-то момент взгляд сына был исполнен отчаяния. Он не был уверен. Через мгновение от печали уже не осталось и следа. А затем их разговор был прерван приездом Энди Хейла.

Он порывисто вошел в дом, пребывая в подчеркнуто бодром и приподнятом настроении, словно боясь расслабиться и помимо своей воли чем-нибудь выказать свою жалость к теперешнему состоянию Питера. Он приехал, чтобы поздравить Питера с возвращением домой; пригласить их с отцом на обед в любое удобное для них время. И кроме того, чтобы извиниться за отсутствие Чарли, у которого не было никакой возможности принять участие в этом родственном визите.

– У Чарли сегодня собственное торжество! – сказал Энди. – Ведь Рут МакНэр согласилась выйти за него замуж!

Глава 8. НЕ У ДЕЛ

Итак, Рут МакНэр выходит замуж за Чарли Хейла!

После ухода Энди Хейла, Росс ещё некоторое время сидел молча, погрузившись в глубокие раздумья.

– Что ж, – сказал он наконец, – Чарли и раньше был не бедным, а теперь-то и вовсе богатеем станет – везучий, чертенок!

– Богатеем? – спокойно переспросил Питер.

– Ну да, его отец собрал ему приличное наследство. Уж его-то родитель не выбросил на ветер все свое состояние, как это сделал я. Отец Чарли сделал свое хозяйство самым зажиточным во всей округе. А я что, разве не рассказывал тебе о том, как Энди все это время упирался на своем ранчо?

– Ты мне об этом не писал, – сказал Питер, – но я могу догадаться об этом по тому, как выглядит дядюшка Энди. Похоже, он считает себя очень важной птицей!

– Считает, и, хочу тебе сказать, имеет на это полное право! Полное право! Свое хозяйство он поднял исключительно собственными силами, но все это – вся его работа – не идет ни в какое сравнение с тем, что они получат в приданное за Рит МакНэр!

– А она что, богатая? – поинтересовался Питер.

– У её папаши денег куры не клюют. Ты такого богатства в жизни не увидишь. Никогда.

– Миллион, что ли?

– Миллион? А сколько это? – переспросил Росс, пожимая плечами. – Нет, не думаю, что у него набралось бы добра на миллион. У него не так уж много мелиорированной земли, да и стадо не такое большое, но зато у него есть огромадные пастбища, на которых могло бы пастись в три раза больше коров, чем у него есть сейчас. А чего стоят другие предприятия старого МакНэра?! Например, одна компания из Денвера хочет купить право на пользование водой того большого ручья, что протекает по земле МакНэра. Но только речь идет не о праве на водопой для коров. Это же не тот случай. Они испрашивают разрешение на то, чтобы отвести немного воды, построить дамбу и получать электричество.

МакНэр пораскинул мозгами, и эта идея ему, видать, так понравилась, что он сказал, что даст свое согласие и позволит им устроить запруду, но с тем условием, что у него будет своя доля в этом предприятии. Они строят дамбу и выполняют всю работу, а он получает пятьдесят процентов акций. И компания беззвучно приняла его условия! Уже только это может сделать МакНэра миллионером. Но я привел этот пример лишь для того, чтобы наглядно показать, на какие высоты вознесется человек, женившись на наследнице МакНэра!

Он тряхнул головой и страдальчески протянул:

– Эх, Питер, было времечко…

– Что-что? – переспросил Питер.

– Нет, это я так. Не обращай внимания! – замахал руками Росс Хейл.

И тут его прорвало.

– Питер, неужели ты ничего не понял. Твой кузен станет самым значительным, самым влиятельным человеком во всей округе! Слышишь меня?

– Слышу, – подтвердил Питер.

– Черт возьми! – воскликнул отец. – И тебя это, похоже, ничуть не беспокоит!

– Беспокоит ли это меня? Конечно, нет. Я очень рад за кузена Чарли; только и всего.

– К черту кузена Чарли! А денежная сторона вопроса, стало быть, для тебя ничего не значит?

– Да зачем все это? – спросил Питер. – Меня бы вполне удовлетворил и скромный доход.

Отец утер пот со лба и наконец пробормотал:

– Конечно, есть много путей, которыми может воспользоваться образованный человек, чтобы сделать деньги, и с моей стороны было бы очень глупо это отрицать. Слушай, Питер, ты ведь, кажется, говорил, что у тебя склонности с юридическим наукам. Полагаю, ты мог бы стать адвокатом в Самнертауне?

– Стать адвокатом? – воскликнул Питер. – Отец, но для того, чтобы им стать, нужно учиться ещё целых три года после окончания общеобразовательного курса.

Мистер Хейл покачнулся и поспешил схватиться за спинку стула.

– Еще… три года? – задохнувшись, переспросил он.

– Да, по крайней мере, три.

– Еще три года! – повторил мистер Хейл и засмеялся каким-то очень странным смехом. – Но, может быть, ты все же готов заняться чем-нибудь другим. Вообще-то, сынок, ты никогда не писал мне много о себе, о своей учебе. Так откуда же мне знать, кем ты можешь быть, а кем нет?

– Это так, – согласился Питер. – Боюсь, что я не держал тебя в курсе своих дел.

– Когда девять лет назад я переломал ноги, – сказал Росс Хейл, – мне пришлось выложить за лечение почти полторы сотни долларов. Слушай, Питер, может быть ты можешь работать доктором, если уж на адвоката тебя не выучили. Доктора неплохо зарабатывают.

Питер покачал головой.

– Курс медицины вдвое длиннее курса юриспруденции, – сказал он. – Нужно проучиться четыре года, а затем ещё два года стажироваться в больнице. Еще шесть лет после окончания колледжа!

Ранчеро был обескуражен этим известием.

– Ладно, – пробормотал он, снова обретя, в конце концов, дар речи, – значит, на изучение законов и медицины нужна целая вечность! Но ведь хоть чему-то в университете все-таки должны учить, не так ли?

– Есть технические отделения, – сказал Питер, – где учат на инженеров и других специалистов в этой области.

– Добыча серебра, строительство мостов и тому подобные вещи! Замечательно! Надеюсь, ты выучился всему этому, Питер! – воскликнул отец.

– Меня никогда не привлекали точные науки, – сказал Питер. – Большинство ребят посещали, так называемый, общий курс. И я тоже.

– А что представляет из себя этот общий курс? – спросил отец. – Немного того, немного этого и ничего конкретного?

– Можно сказать так, – согласился Питер, очевидно, не замечая ноток агонии и горестного разочарования, появившихся в голосе отца. – Я ещё не знаю, чем именно я сейчас могу заняться. Может быть, стану работать учителем. Я могу преподавать в средней школе… греческий или историю… или латынь.

– Учителем! – вскричал Росс Хейл. – Учителем! В школе! И это мой сын?! Он рассмеялся нервным, дребезжащим смехом и опрометью выбежал из комнаты.

Сын же даже не попытался вернуть его. Оставшись в одиночестве, он выждал ещё какое-то время, понимающе глядя на голое, без штор окно, сквозь струились потоки солнечного света. Наконец, собравшись с духом, Питер направился к кладовой, задумав провести ревизию имевшихся в доме съестных запасов. Он нашел пустой мешок из-под сахара, остатки ветчины – в основном один жир, четверть мешка подгнившей картошки, фунтов пять-шесть грубой кукурузной муки, немножко соли и полфунта очень дешевого кофе.

Каждую из находок Питер оглядел самым внимательным образом. Когда с осмотром кладовой было покончено, он развернулся и проворно направился дальше по коридору, к двери своей комнаты. Здесь он отлично обходился и без костылей, обладая поразительной способностью передвигаться с помощью опоры, придерживаясь за неё руками – такой опорой вполне могли послужить стены коридора. Выбрасывая далеко вперед скованные железными скобами ноги, он быстро продвигался по корридору огромными, неестественно широкими шагами.

Оказавшись в своей собственной комнате он с той же тщательностью осмотрел каждую вещь; все было на месте. Комната осталась в точности такой же, как и прежде, когда он уезжал. Все в ней содержалось в порядке. В воздухе не было застоявшегося, нежилого запаха пыли и сырости, который неизбежно появляется в долго пустующих помещениях. Напротив, здесь пахло свежестью и дышалось легко; очевидно, комната достаточно регулярно убиралась и проветривалась. Это и стало ответом на все вопросы, не дававшие покоя Питеру.

Он медленно двинулся дальше, завершая свой обход старого дома. В какой-то момент у него появилось ощущение, что он бродит по пепелищу, среди голых останков уничтоженной пожаром постройки. Он помнил этот дом совсем другим – в жаркие летние здесь царила приятная прохлада, а зимой жарко горел огонь в очаге и было тепло и уютно. Теперь же все изменилось, во дворе ранчо больше уже не росли раскидистые деревья, в тени которых когда-то утопал их маленький домик, и не нужно было обладать сверхпроницательностью, чтобы понять, почему их спилили.

Все, что только можно было распродать, было распродано, а деньги пошли на оплату его учебы, книг и учебников и прочих расходов, которые он делал с такой легкостью. Другие тоже посылали своих сыновей на учебу в колледж. А он сам не задумывался о том, что все это время единственной его опорой был неискушенный в денежных делах отец, за душой у которого не было ничего, кроме этого небольшого ранчо.

Первые подозрения закрались к нему в душу, когда он увидел двух понурых кляч, запряженных в ожидавшую его на станции повозку, и выцветший старый сюртук отца. Вид дома и покосившаяся конюшня лишь красноречиво дополняли безрадосную картину царившей в хозяйстве разрухи. Хотя то, что довелось увидеть в самом доме, глубоко запало ему в сердце.

На заднем дворе раздался стук топора. Выйдя из дома, он застал отца за колкой дров. Но сухое дубовое полено было очень твердым, а топор оказался тупым, и к тому же руки Росса Хейла в этот день странным образом ослабели и предательски дрожали. Ни слова не говоря, Питер забрал у него топор.

Глава 9. ДЫМ ВОСПОМИНАНИЙ

– Так ты что, и топором можешь махать? – спросил Росс Хейл.

– Еще как! Гляди!

Было очень странно видеть, как Питер встал, расставив ноги, и для большей устойчивости вогнав в землю концы железных скоб, а затем обеими руками взялся за топор. Бревно было очень твердым, и до этого топор в руках Росса Хейла лишь беспомощно отскакивал от древесины. Теперь же, когда за дело взялся Питер, все изменилось. Самым же первым ударом он вогнал топор в дерево до половины лезвия; второй удар отколол полено толщиной в две человеческий руки. И с каждым новым ударом звон топора разносился по округе звонким эхом, похожим на ритмичные выстрелы из длинноствольной винтовки.

Росс Хейл изумленно наблюдал за каждым движением, глядя на то, как взлетает вверх и стремительно обрушивается вниз лезвие топора и думая… эх, а что бы было, не стань этот великан калекой…

– Этого хватит?

Большая дубовая колода была наколота на поленья среднего размера, вполне годившиеся для растопки плиты, и Питер стоял рядом, небрежно облокотившись на рукоятку топора и улыбаясь. Он взглянул на отца, но гордость на лице Росса Хейла соседствовала с выражением невыразимой словами тоски, и Питер поспешил отвести глаза.

Над землей начали сгущаться ранние сумерки, и по дороге в лучах догоравшего заката со скрипом и грохотом катилась тяжелая повозка, запряженная дюжиной ритмично покачивающих головами мулов.

– Повозка из каменоломни! – воскликнул Питер. И вдруг залился радостным смехом. – Неужели она, пап?

– Ну да, – подтвердил Росс Хейл. – А что в ней такого?

– Последний раз я видел нечто подобное одиннадцать лет назад. Уже почти и забыл, что на свете есть такие места, как каменоломни!

– Теперь не забудешь! – заверил его отец. – У них работа кипит вовсю, и дела идут хорошо, как никогда. С той только разницей, что возят оттуда уже отнюдь не камни! А кое-что поценнее. В той стороне нашли серебро. Так что теперь денежки льются рекой!

– Серебро! – воскликнул Питер. – В старых каменоломнях?

– Ага, серебро. И этот негодяй Джарвин…

– Старый Майк Джарвин?

– Да.

– А разве Майк со своей любимой бутылкой виски…

– А ты сам послушай! – перебил сына Росс Хейл.

В тишине вечера, над грохотом тяжелых колес и скрипом осей, плыл хриплый голос неведомого певца, возвещавшего своей песней, что якобы в Майо ждет его голубоглазая девица, к которой он обязательно вернется, преодолев на пути все океаны и горы.

– Это же Джарвин! – пробормотал Питер, все ещё улыбаясь и задумчиво качая головой. – А я-то думал, что старый прощелыга давным-давно спился. Так нет, поди ж ты, жив курилка, и орет так же громко, как всегда!

– Даже громче, потому что свои денежки он в прямом смысле копает из земли! К тому же теперь и каменоломни, и рудник находятся в его единоличном распоряжении.

– Все-все теперь его?

– Абсолютно.

– А что же случилось со старым Сэмом Дебни?

– В этом-то все и дело. Здесь многие задаются этим же вопросом. Но все, что осталось от Дебни – это его труп на камнях у подножия скалы. И удобное местечко на склоне, откуда он свалился – или же его столкнули!

– Убийство! – угрюмо заключил Питер Хейл. – Точно, это убийство!

– Люди говорят то же самое, но доказательств ни у кого нет. Все мы знаем, что старого Дебни убил Майк Джарвин. Но какой от этого прок, если мы не можем ничего доказать? Джарвин прибрал к рукам рудник. С каждым месяцем богатеет все больше и больше. В банке, небось, его деньги скоро некуда будет складывать. И работают на него человек сорок рабочих – не меньше.

– Сорок!

– Да, сэр, вы не ослышались. Он расплачивается с ними раз в месяц. Как раз сейчас везет денежки, чтобы выдать жалованье.

– Странно, что его до сих пор никто не ограбил.

– А кто станет связываться?

– А как же братья Баттрик или ещё кто-нибудь из местного ворья? Уж чего-чего, а жулья здесь всегда полно водилось!

– Точно, – согласно кивнул отец, – и, заметь, все они друг друга стоили. И братья Баттрик, надо сказать, ещё те проходимцы, а старого Майка Джарвина до сих ещё не ограбили – и никогда не ограбят впредь – хотя бы только потому, что с одной стороны его охраняет «Кольт» «Левши» Баттрика и винтовка Дэна Баттрика – с другой. А он платит им так щедро, что для них перерезать ему горло было бы непозволительной роскошью. Он ненавидит их за то, что они тянут с него денежки; а они, со своей стороны, презирают его за то, что он не платит им больше. Но отделаться от них он не может; боится. А они не станут убивать курицу, несущую золотые яйца. Теперь понимаешь?

– Веселенькая история! – сказал Питер Хейл.

– А то! Раз в месяц мы слушаем вопли этой свиньи, которая ползет в своем тарантасе по дороге и везет четыре или пять тысяч долларов золотом под надежной охраной Баттриков, сдувающих пылинки с этого борова, чтобы с ним, не дай Бог, чего не случилось.

Питер смотрел вслед удалявшейся повозке – маленький фонарь, раскачивавшийся позади, уже исчез из виду, хотя отдававшийся эхом грохот колес был все ещё отчетливо слышен. Затем он собрал наколотые дрова и проворно направился к ступенькам двери, ведущей в кухню. Отец не уставал поражаться ловкости сына. Он хорошо понимал, что после того ужасного несчастного случая, в результате которого Питер стал инвалидом, ему пришлось серьезно потрудиться над тем, чтобы побороть недуг, прибегая к помощи единственных доступных ему средств, а именно: незаурядной смекалки и огромной физической силы, сохранившейся в верхней части тела. Хорошая спортивная форма способствовала тренировкам, а гибкий и проницательный ум позволял со всей серьезностью подходить к проблемам и подсказывал возможные пути их разрешения. Теперь он с неподражаемой ловкостью взошел по ступенькам лестницы, ведущей к двери в кухню, неся при этом такую огромную охапку дров, какую сам он, Росс Хейл, пожалуй, никогда и с места-то не сдвинул бы.

Питер вошел в темный дом и стоя у плиты – словно колосс на глиняных ногах! – занялся приготовлением ужина, в то время, как его отец отсиживался по углам, пытаясь поддерживать веселенькую беседу, на собственном опыте убедившись в том, что, как уже давным-давно доказано людьми просвещенными, даже для того, чтобы правдиво солгать, без соответствующего таланта не обойтись.

На ум Россу Хейлу пришла ещё одна догадка, и чем дольше он наблюдал за сыном, тем больше убеждался в том, что Питер отлично понимал, каким унижением и разочарованием обернулось его возвращение домой, но все-таки он ничем не выдал своих чувств и не поддался им. Он сохранял спокойствие, держался с достоинством – и даже пробовал шутить!

Напряжение нарастало с каждым мгновением, пока Россу Хейлу, наконец, стало невмоготу выносить все это. И вот, в конце концов, он решил ретироваться. Сразу же по окончании ужина – если это можно было так назвать – он с готовностью принял предложение Питера, вызвавшегося помыть посуду, и вышел на улицу, где довольно долгое время бесцельно слонялся по двору в темноте ночи.

Позади себя он слышал, как оставшийся в кухне Питер затянул песню, и его голос отдавался гулким эхом в пустом, старом доме. Но отец знал, что все это веселье было напускным. На самом же деле душа Питера томилась под спудом такого безутешного горя, какого самому Россу Хейлу так и не было дано прочувствовать до конца.

Дело с мытьем посуды продвигалось довольно быстро. Когда все было закончено, Питер решил побыть ещё некоторое время в одиночестве, чтобы успокоиться самому. Он слышал тихие шаги отца, расхаживающего по двору, усеяному мелкими камешками. Ему тоже очень нравилось ходить, и было время, когда он проводил многие часы, расхаживая взад и вперед, напряженно думая над чем-либо, пока, наконец, нужная мыль не осеняла воспаленный ум. Теперь это простое удовольствие было ему не доспуно. Он устало опустился в большое кресло, стоявшее в углу кухни, вспоминая, как когда-то его дед просиживал здесь многие часы напролет, и вытащил старинную черную трубку, на стенках которой намертво запекся табачный налет. Он осторожно набил её.

Питеру казалось, что курение поможет ему отчетливее понять, на что пошел отец ради него. Это было своего рода самоистязание. Страдания Росса Хейла были не только физическими, но и душа его не выдержала и надломилась под тяжестью непомерной ноши, взваленной им на себя. Итак, он сумел пройти до конца, что за награда для человека, давно поставившего на себе крест! А очнувшись, огляделся по сторонам, с удивлением понимая, что не попал на небеса – а просто оказался отцом человека, которому, возможно, так и не суждено когда-либо снова встать на ноги.

Не находя себе места от отчаяния, Питер вынул трубку изо рта и закрыл глаза, нервно сжимая кулаки. Раздался громкий треск, и тут же жгучая боль опалила ладонь и большой палец руки. Его любимая и единственная трубка была сломана – раздавлена на тысячу мелких кусочков.

Он даже не чертыхнулся, а просто остался сидеть, глядя на небольшую дымящуюся груду обломков на полу перед собой и размышляя о том, под силу ли обыкновенному человека одной рукой сломать трубку, сделанную из толстого корня эрики, как это сейчас он сам сделал всего двумя пальцами – большим и указательным пальцем. Почувствовав отчаянное желание выйти на свежий воздух, он встал и направился к двери из кухни. По пути он заметил, как в темноте сверкнули стволы отцовских револьверов – Росс Хейл оставил их на кухонном столе. Питер остановился и взял в руки оружие. Это были хорошие пистолеты. Мужчины из рода Хейлов знали толк в оружии и умели обращаться с ним. Рукоятки револьверов были удобными и пришлись Питеру точно по руке. И тогда, сунув оружие за пазуху, он вышел из дома.