Текст книги "Поющие револьверы"

Автор книги: Макс Брэнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 16

У дверей дома их встретила довольно привлекательная женщина лет сорока с небольшим. У нее были кристально прозрачные глаза, удивительно юношеский рот и шея, которые некоторые женщины по милости Божий сохраняют до конца дней своих.

– Мама, – сказал Чарли, – позволь представить нашего соседа, о котором мы недавно говорили. Это…

– Оливер Ди! – сказала миссис Ди.

– Что, Мэгги? – отозвался, нахмурившись, муж.

– Ты рассчитываешь сесть за обед в этом грязном платке, что повязан у тебя вокруг шеи?

– А что с ним такое, а? – спросил Оливер Ди. – Я одел его только в Понедельник.

– Мне все равно, когда ты его одел. Он грязный. Я не сяду за стол, если ты его не сменишь.

– Ну и не надо. Это я его ношу. Если он не волнует меня, не вижу причины, по которой он должен волновать тебя, и…

– Оливер Ди, – сказала его жена, чуть понизив голос, – сейчас же поднимись к себе в комнату и повяжи другой нашейный платок.

Мистер Ди застонал, но послушался.

– Это Джон Гвинн, – сказал Чарли.

– Здравствуйте, – сказала миссис Ди. – Входите. Надеюсь, папа стрелял не в вас?

– Не знаю, – сказал Райннон.

– Должны знать, – серьезно сказала она. – Я не позволяю иметь оружие в этом доме. Такие времена давно прошли. А теперь проходите к столу. Хотя вряд ли у вас есть аппетит, поскольку вы все утро просидели, ничего не делая.

– Он убил оленя, – сказал Чарли в защиту гостя.

– Это не работа, – отрезала его мать. – Краснокожие именно этим и занимались.

– Не обращайте на нее внимания, – пробормотал Чарли Ди.

– Что такое? – цыкнула на него миссис Ди. – Вам же, молодой человек, будет гораздо лучше, если вы будете обращать на меня больше внимания! Проходите, Джон Гвинн. Проходите и расскажите мне о вашей ферме. Это самое красивое место по дороге в город. У меня на сердце становится легче, когда я вижу всю эту зелень и стучащую ветряную мельницу.

– Да, – сказал Райннон. – Это приятный звук.

– Приятный, – согласилась миссис Ди. – Мы не будем ждать папу. Он всегда опаздывает. В последнюю минуту ему всегда нужно привести себя в порядок или еще что-нибудь в этом роде. Бог знает, как я прожила с этим человеком столько лет!

Они прошли в столовую, пол которой покрывал красный пушистый ковер, настолько изношенный, что его края стали серыми. На окнах висели красные плюшевые шторы, на которых отсутствовало более половины кисточек.

На стене висела увеличенные фотографии мужчин в белых стоячих воротничках. Похоже, они надели их впервые, поскольку выражение лиц у всех было вымученное. Леди на снимках были под стать мужчинам – с выпирающими сзади юбками, гладко причесанными волосами, собранными в пучок на затылке, и кудряшками, спадающими по обе стороны лица.

Райннон смотрел на это великолепие и нашел его угнетающим, а больше всего – громадную люстру, свисающую с потолка и грозящую грохнуться прямо на стол.

– Изабелла, – позвала хозяйка. – Где ты?

По лестнице простучали каблучки, раздался шелест юбок. Райннон обнаружил, что смотрит на симпатичную, худощавую, темноволосую девушку, явно сестру Чарли. При виде незнакомца ее глаза сверкнули.

– Это Джон Гвинн, у которого кормовая трава и молочные коровы, – сказала миссис Ди. – Благодарю Господа за ваших коров, Джон Гвинн, – добавила она. – Теперь я могу купить в городе приличное масло. А если бы, скажем, посылала бы за ним к вам на ферму, оно было бы, наверное, свежее. По дороге из города оно вроде как подтаивает.

Райннон согласился.

Изабелла Ди подала ему прохладную, узкую маленькую ладонь и улыбнулась – открыто, одобряюще.

– Садитесь здесь, рядом со мной, – сказала она. – Нет, садитесь напротив, чтобы нам было удобнее разговаривать.

Они расселись.

– Изабелла только что вернулась домой из школы. Наводила блеск, так сказать.

– Училась курить, – заметил Чарли.

– Заткнись и оставь в покое сестру, – сказала миссис Ди.

– Я совсем не возражаю, сказала Изабелла, опять улыбаясь Райннону. – Я современная. Чарли думает, что ему нравятся старомодные девушки, но…

– Я всего лишь думаю, так ведь? – мрачно сказал Чарли.

В комнату вошел отец и занял место во главе стола.

– Что у нас на обед, Ма? – спросил он. – Я сегодня проголодался.

Он в ожидании положил руку с ножом на стол.

– Достаточно всего, – строго сказала Маргарет Ди. – Положи нож на стол, выпрямись и держи руки на коленях. Ты сегодня уже ел.

– Никогда не забывает мне напомнить, что я ел в собственном доме, – сказал Оливер Ди Райннону.

Вошел повар-китаец в белом, несущий дымящийся поднос.

– Клянусь Богом, пахнет хорошо. Что это, Вонг?

– Разговаривать о еде невежливо, – сказала миссис Ди.

– Оставь бедного папу в покое, – сказала Изабелла Ди.

– И он тут же отобьется от рук, – сказала мать.

– Я хочу поговорить с Джоном Гвинном, – сказала Изабелла. – Давай не ссориться, мама, ну пожалуйста! – Затем обратилась к Райннону: – Мне хочется как-нибудь приехать и посмотреть вашу очаровательную ферму.

– Приезжайте в любое время, – пригласил Райннон.

– Когда вы не работаете? – спросила она.

– Он все время работает, – вмешался Чарли.

– Когда приедет Белла, объявит перерыв, – провозгласил Оливер Ди.

– Ее зовут Изабелла, – гневно встряла миссис Ди.

– Надо же, – с вызовом произнес Оливер Ди. – Я не имею права назвать собственную дочь ее именем!

– Это не ее имя, – сказала миссис Ди.

– Я что, должен произносить целую речь, когда обращаюсь к ней? Я думал, назвать ее Иза или Белла, но Белла победила. Она же отзывается на это имя! А лучшее доказательство существования пудинга – съесть его.

– Ты говоришь о своей дочери, будто она какой-то простой повар, – заявила миссис Ди.

– Что может быть лучшим занятием для женщины, чем занятие повара? – возразил несгибаемый Оливер Ди. – Тебе тоже очень идет, когда ты стоишь на кухне вся в белом, а пар от печки бьет тебе в лицо!

– Отстань от меня, – сказала миссис Ди, не слишком довольная комплиментом.

– Вот что я вам скажу, – произнес неугомонный Оливер Ди, – Я приходил домой, шел на кухню, подкрадывался к ней сзади и целовал. «Отойди», говорила она, а я отвечал: «Я тебя люблю». Невозможно не любить хорошего повара, Гвинн!

– Оливер! – зазвенел голос миссис Ди.

Изабелла искренне рассмеялась, глядя на Райннона.

– Бедный папочка! – сказала она.

– Ты его поощряешь, – пожаловалась мать. – Что о нас подумает Джон Гвинн?

– Он вообще о нас с тобой не думает, – заявил глава семьи. – Он думает о Изабелле. Верно, Гвинн?

– Боже мой! – воскликнула раздразненная миссис Ди. – В жизни не слыхала ничего подобного. Какой позор, Оливер Ди!

– А почему нельзя назвать все своими именами? – спросил Оливер Ди. – Изабелла молоденькая. Изабелла симпатичная, так ведь?

– Разве внешность нашего ребенка имеет какое-нибудь отношение к твоему языку?

– Для тебя не имеет. А для Джона Гвинна имеет. Вот он сидит, молодой и красивый…

– Оливер! – воскликнула разъяренная жена. – Я сейчас выйду из-за стола!

– Вначале доешь суп, – сказал Оливер Ди. – Разве он не красивый, Белла?

– Конечно, красивый, – сказала Изабелла, и ее улыбка призвала Райннона не обращать внимания на пикировку родителей.

– Молодой и красивый, а к тому же уже вставший на ноги на своей потрясающей ферме! Что еще нужно девушке? Что еще нужно парню, если только она научится готовить? И какой смысл закрывать глаза на то, что они могут друг другом заинтересоваться?

Чарли Ди откинулся на спинку стула и засмеялся.

– Оливер, – вскричала миссис Ди, – всякие глупости…

– Ну, мама, – сказала Изабелла, – пусть папа себе поговорит. Меня это нисколько не трогает. Джона Гвинна тоже!

– Изабелла, твои слова нескромны.

– Черт возьми, Мэгги, – сказал Оливер Ди, – давай смотреть правде в глаза.

– Почему бы и нет? – спросила неустрашимая Изабелла. – Я не часто вижу на ранчо молодых людей. А вы, Джон Гвинн, – девушек.

– Я ничего не вижу, кроме коров, – усмехнулся Райннон.

– Сдаюсь, – сказала миссис Ди. – В мои годы молодые люди умели себя вести, а девушки разговаривать.

– О погоде, мамочка, – сказала Изабелла. – Но ты же знаешь, что на самом деле их не волновала погода. Я благодарна папе, правда.

– Потому что я сломал лед, да? Конечно. Ты права, Белла. Вы с Гвинном станете друзьями, прежде чем я проведу с вами полчаса.

– Разумеется станем, – сказала Изабелла. – Не так ли, Джон Гвинн?

Глава 17

В тоне Изабеллы было столько дружелюбия, а Чарли Ди прислушивался к разговору с такой беззаботной улыбкой, что ее смелые слова остались незамеченными, чего не произошло бы, произнеси их Оливер Ди.

Но когда обед закончился, и мужчины встали из-за стола, чтобы выйти на улицу, миссис Ди холодно сказала:

– Мне нужно поговорить с тобой, Оливер.

– Ладно, попозже, – сказал он. – Я некоторое время буду занят. Увидимся позже.

Он признался Райннону:

– За мои проделки меня ждет гром и молния. Но должен же я хоть когда-то быть самим собой? Иначе задохнусь от скуки. Пойдемте со мной в низину и посмотрим, как можно ее орошать. У меня там такая земля, Гвинн, что если ее поскрести каблуком, на ней будут расти арбузы, а если ее вспахать, она даст урожай двадцатидолларовых монет – по десять мешков с акра. Хочу спросить у вас, как подвести к ней воду, только и всего. Если не хотите продавать землю, продайте хоть совет!

– За сколько, папа? – спросил Чарли. – Нельзя же что-то просить, ничего не давая взамен.

– Сам разберусь. А ты не вмешивайся не в свои дела, – сказал отец.

– Я и так расскажу, что знаю. Это не так уж много, – признался Райннон. – Давайте я приеду как-нибудь потом. Сейчас мне надо возвращаться к работе.

– Нельзя держать человека, если тот хочет работать, – согласился ранчер. – Помните, Гвинн, здесь вам всегда рады. Приходите, когда пожелаете. Вы мне понравились. И может быть, Белле тоже!

Он произнес это с широкой, многозначительной улыбкой, и Райннон в ответ рассмеялся и пошел за Чарли Ди.

– Папа – редкая птица, – заметил Чарли. – Таких, как он, мало. Но не заблуждайтесь, при всем при этом у него есть голова на плечах!

– Не стоит мне объяснять, я в свое время повидал много людей.

Они вернулись к конюшне, рядом с которой с полдюжины человек укладывали стог – один вилами скидывал сено с большого фургона, второй управлял лошадью, поднимавшей сено с помощью системы блоков, а остальные раскидывали и уминали его наверху.

– Вам лошадь или мула? – спросил Чарли Ди.

– Мула, – без колебаний ответил Райннон. – Лошади часто пугаются, почуяв свежее мясо.

Из конюшни вывели мула под вьючным седлом.

– Вы очень добры, – сказал Райннон. – Завтра я приведу мула обратно.

– О, в любое время, когда вам будет удобно и… Эй, Чак, осторожней! Эй!

Человек, управляющий лошадью, уделял лошади лишь часть внимания, поскольку, обернувшись, следил за ковшом подъемника. Его зубья, глубоко вонзившиеся в сено, дернулись и вырвали большущий клок. От рывка лошадь бросило вперед. В это же время возница споткнулся о веревку и упал, застряв рукой в упряжи.

А лошадь понесла!

Ковш подъемника ударился о верх стойки с такой силой, что опрокинулся, и груз сена вывалился на человека в фургоне. Стойка зашаталась и, скрипя креплениями, начала крениться.

Она не могла не упасть на беспомощно лежащего на земле возницу. Раздался общий крик ужаса, который прервал грохот револьвера. Лошадь качнулась и упала на бок, пуля попала ей в голову, а около Райннона курился едкий пороховой дымок.

И даже тогда тревога не улеглась. Накренившаяся стойка подъемника застыла в неустойчивом равновесии, словно прицеливаясь в бедного Чака, который лежал, не в силах пошевелиться.

Чарли Ди кинулся ему на помощь, но мимо него метнулась крупная фигура – Райннон, едва остановившийся, чтобы поднять Чака. Рукав рубашки Чака из крепкой фланели напрочь оторвался, когда он сам бросился прочь из-под грохнувшейся на землю стойки.

Чарли Ди вынужден был отпрыгнуть, чтобы его не придавили мощные бревна.

Чак, которому еще раз помогли встать, немного покачался, затем успокоился.

– Будь я проклят, если он не был лучшим ковбойским конем, – заметил он. – Он не виноват. Не споткнись я, он не ошибся бы. Но я повалился, и он испугался. Бедняга!

Он подошел к упавшему коню и посмотрел на него, скорее с замешательством, чем со скорбью.

– Восемь лет он был со мной, с жеребячьего возраста, – сказал Чак. – Не могу поверить, что его больше нет. Только сегодня утром он пытался слягнуть мне голову с плеч. Только вчера он забрался на кормушку, чтобы укусить меня. Теперь, когда Майка больше нет, жизнь будет другой!

Сверху спустились люди, уминавшие сено, – не нервничая, но проявляя спокойное любопытство.

– Здорово – сказал крупный парень с лохматыми усами и глубоким, словно доносившемся из живота голосом. – Аккуратно и точно. Кто стрелял?

– Чарли, наверное.

– Это Гвинн, – сказал Чарли Ди. – Это Джон Гвинн, ребята. Он с фермы, где крутится ветряк, тот, что выращивает кормовую траву, вы о нем знаете.

– Какая, к черту, кормовая трава, – с большой долей искренности сказал Чак. – Если он фермер, то я – царь Соломон, это точно. Фермеры так не стреляют!

Быстрый взгляд, брошенный искоса Райнноном на говорившего, был едва заметен, но если бы Чак прочел чувства, вызвавшие его, он бы повернулся, бросился бежать и никогда бы больше не появлялся здесь.

– Возьмите четырех мулов, поставьте подъемник и почините его, – приказал Чарли. – Нам надо закончить стог за три дня. В любой день может пойти дождь. Шевелитесь, ребята. Чак, мне жаль, что ты потерял своего коня. Я его возмещу.

– Возместите, – отозвался честный работяга, – когда я расплачусь за подъемник. Меня не раздавило в лепешку только благодаря вам и Джону Гвинну!

Чак не привык выражать благодарность и поэтому не сказал больше ничего, он даже избегал смотреть в глаза Райннону. Остальные, не обремененные застенчивостью или долгом, смотрели на незнакомца с суровым восхищением. Скорость и меткость, с которыми он выстрелил, готовность прийти на помощь, а затем – полное равнодушие, которое продемонстрировал Райннон, – все это тронуло их. В их глазах он был настоящим человеком.

– Все кончено, – сказал Чарли Ди Райннону. – Пошли нагрузим мула мясом.

– Мне жаль коня, – извинился Райннон. – Я понятия не имел, что он рабочий.

– Что еще вам оставалось делать, Гвинн? Что еще? Если бы не вы, Чак стал бы трупом. Думаете, мне жалко денег? Ничуть! Вы совершенно правильно поступили! Совершенно правильно!

Райннон искоса очень заинтересованно разглядывал его, потому что Чарли Ди казался очень возбужденным. Однако такое могло бы взволновать каждого – падение подъемника, убийство коня, смертельная опасность для Чака… И все же происшествие не совсем объясняло состояние Чарли, потому как он был не обычным человеком, как убедился Райннон. В его глазах постоянно угадывалось раздумье, а такого человека не так-то просто выбить из колеи.

Нагружая мула, он весь ушел в себя. Затем, пожимая руку Райннону, показался слишком радушным.

– Все эти месяцы вы были под боком, – сказал он Райннону, – и мы о вас ничего не знали. Но теперь мы все это наверстаем, дружище. Заезжайте, когда сможете, ладно? Прощайте, удачи вам!

Уходя и ведя в поводу мула, Райннон споткнулся и нечаянно посмотрел назад. Чарли Ди остался на месте прощания, глядя вслед гостю с таким же отсутствующим взглядом, как будто размышлял о чем-то важном.

Все происшедшее заставило Райннона настолько задуматься, что обратный путь на ферму показался ему невероятно коротким.

У Чарли Ди появилась какая-то идея. Он многое бы отдал, чтобы узнать какая.

Подойдя к дому, он разгрузил мясо и уложил его на лед. Затем ударил в большой гонг, и Ричардс вернулся с поля, где раскладывал отравленную приманку для сусликов.

– Ричардс, – сказал Райннон, – забирайся на лошадь и поезжай в город. Найди шерифа, если он там, и передай, что мне очень нужно видеть его здесь. И побыстрее, хорошо?

Ричардс как обычно лишь махнул рукой – то ли прощальный, то ли утвердительный жест. Он прошел по мощеной досками дорожке к коралю, но подойдя к воротам, остановился, полуоткрыв их.

– Если бы у нас были куры, ты бы их выпустил во двор, – с издевкой произнес Райннон.

Ричардс вздрогнул и оглянулся. Взгляд его, даже на расстоянии выражал угрозу. Затем он зашагал к конюшне, опустив голову, сидящую на могучих плечах.

Его хозяин посмотрел ему вслед и задумчиво потер подбородок.

Глава 18

Шериф подъехал в мягком вечернем свете заката – стройный человек, рысящий на стройной лошади. Он сел с Райнноном на веранде и смотрел, как с приходом ночи темнеет золотистая вершина Маунт-Лорел. Они лениво перебрасывались словами или молчали в течении часа, а Райннон так и не сказал, зачем позвал его.

В конце концов Каредек пробормотал:

– Я все думал, сынок.

– В это вроде как трудно поверить, – неуважительно промолвил Райннон.

– О сказке, которую мне читала мама, когда я был маленьким. О волке, переодевшимся овцой. Помнишь?

– Слышал.

– Когда он просунул лапу под дверь, то выдал себя. Лапа-то была волчья, с волчьими когтями!

Он многозначительно замолчал.

– Ну, продолжай, – подбодрил его Райннон. – Я не стану задавать вопросов. Что ты имел в виду?

– Ты был на ранчо Ди, так?

– Да.

– Что ты там делал?

– Да ничего особенного.

– Кто тебя им представил?

– Мой винчестер. Я убил оленя, а Чарли Ди случайно оказался рядом.

– Случайно? Это не случайно. Он оказывается там, где ему нужно.

– Может и так.

– Что-нибудь еще?

– Нет. Ах да, они пригласили меня пообедать. Старик хотел купить ферму. Вот и все.

– Ничего больше?

– Ничего. Слушал, как они переругиваются – Оливер Ди с женой. Там была и дочь. Прямо-таки красавица, Оуэн.

– Все дочери Ди красавицы.

– Все? Я видел только одну.

– В этом доме. Стоит только свистнуть, и сбежалось бы столько парней и девчонок, что забили бы весь дом. В наших краях полно Ди. Больше ничего не случилось?

– Ничего существенного. Упал подъемник. Пришлось пристрелить коня.

– Почему?

– Он валил стойки на своего погонщика. Его зовут Чак. Правильный парень. Чак Мэпл?

– Он не сказал.

– Да, мы с Чаком Мэплом в свое время сталкивались, – задумчиво произнес Каредек. – Он был шустрым парнем. Мошенник и фальшивомонетчик. Иногда, чтобы не потерять форму, воровал коров. Менял клейма. Никогда не видел лучшего мастера по походному тавру, чем Чак Мэпл!

Он даже присвистнул от восхищения.

– К чему ты клонишь? – спросил Райннон.

– Куда ты попал коню?

– В голову. Не рискнул стрелять в корпус. Его надо было уложить одним выстрелом.

– Ты стрелял ему в голову? – с отвращением спросил шериф?

– А почему бы нет?

– Он бежал?

– Да. Переходил в галоп.

– На каком расстоянии?

– А, ярдов тридцать. Не больше. А что?

– И ты убил его выстрелом в голову! – застонал шериф.

– Черт побери, – пробормотал Райннон, – ты никак не поймешь. Понимаешь, Оуэн, стойка подъемника падала…

– Оставь в покое подъемник. Не в нем дело, а в тебе! Ты убил бегущего коня выстрелом в голову с тридцати ярдов. Что скажут люди?

– А что они могут сказать?

– Что человек, который так стреляет, вырос не на ферме и никакой он не фермер! О тебе уже говорят. Весь город!

Райннон выпрямился.

– Ты уже слышал о случившемся?

– Уже? Да я ничего больше не слышал. Начиная с пополудни ко мне только и пристают: «Где ты откопал ганфайтера, Каредек? Ты открыл санаторий для плохих парней или исправительную школу? Кто он? Что он натворил? Почему прячется на своей ферме?» Вот что я слышал. У меня был чертовски хороший день, – с сарказмом закончил Каредек.

– Я не хотел этого, – сказал Райннон. – На самом деле…

– Заткнись! – рявкнул Каредек. – Заткнись. Помолчи. Отвечай на мои вопросы. Когда стал жить здесь, что сделал с оружием?

– Оставил в покое, – кротко пробормотал Райннон.

– Тренировался?

– Мне нужно было немного практиковаться с «кольтом», – со вздохом произнес Райннон. – Я же не мог просто оставить дверь открытой, чтобы первый попавшийся бандит пришел и меня укокошил. Мне приходилось тренироваться, чтобы не потерять сноровку.

– Кто это видел?

– Никто.

– Что?

– Никто, кроме Ричардса. Да и он видел лишь как я уложил птицу.

– Кого?

– Куропатку, – тихо сказал Райннон. – Она вылетела из кустов. В тот день мне хотелось разнообразить рацион.

– Ты застрелил ее навзлет, – сказал шериф, в голосе которого слышался гнев и омерзение.

– Она же не стала бы мне позировать, – сказал Райннон, буквально съеживаясь.

– И это при Ричардсе! К этому времени вся округа узнает и про куропатку!

– Ричардс не станет болтать. Ему не с кем болтать.

– Да? Я видел, как сегодня он разговаривал с Чарли Ди! Что ты об этом думаешь?

– Господи, – взмолился Райннон, – я же не единственный мужчина к западу от Рокки-Маунтинз, который умеет обращаться с «кольтом»!

– Нет, не единственный, – задумчиво признал шериф. – Есть еще четверо или пятеро. Вот почему тебя сразу не признали.

Райннон от изумления открыл рот.

– Где сейчас Ричардс? – спросил шериф.

– Во дворе, кормит коров. А что?

– Ничего, только мне нравится знать, где он, когда я обсуждаю свои проблемы. Эннен, скажу тебе откровенно. В городе все сидят и обсуждают тебя. «Кто это может быть?», говорят они друг другу. Они чуть не угадали, кто ты. Один парень сказал: «Он такой же здоровый, как Райннон!»

– Боже мой! – выдохнул Райннон. – А что ему ответили?

– «Лет на двадцать моложе Райннона», сказал ему другой. «А кто знает, что скрывается под его бородой?», пропищала какая-то старая карга. Но они не уверены.

– Я доказал, что я не Райннон. Несколько месяцев не высовывался с фермы! Доказал, что я простой работящий фермер с хорошей…

– И после всех этих месяцев ты вдруг появляешься и в течение одного дня за пять минут убиваешь, освежевываешь и разделываешь оленя, потом убиваешь с тридцати метров коня в галопе, а потом подскакиваешь и выдергиваешь человека из-под падающего подъемника!

– Ясное дело, – сказал Райннон. – Я мог бы не появляться.

– Ты появился прямо под виселицей, – строго сказал шериф, – и будь я проклят, если шевельну хоть пальцем, если тебя на ней вздернут. Ты дурак! Зачем ты послал за мной? Я занятой человек. Я не могу каждый день ездить из города на эту проклятую ферму!

Гнев шерифа был таким же сильным, как его отвращение. Райннон подождал, пока оно не уляжется, затем решился:

– Я видел одного человека, скакавшего через изгороди, как будто он был совой, которая летает над полями в поисках мышей и земляных белок. Шесть дней подряд по вечерам я видел всадника, потом пошел за ним. Он оказался женщиной!

– Не произноси так это слово, – застонал Каредек. – Я чувствую себя слабым и глупым, когда ты так говоришь. Во всяком случае, ты видел ее только в темноте.

– Я зажег спичку, прикуривая сигарету, и разглядел ее. И если бы я был забинтованной и упакованный в свинец египетской мумией, Каредек, я бы вскочил и исполнил боевой танец, вот что бы я сделал!

– Продолжай, – сказал Каредек. – Я так и знал. Всегда женщина. Все бандиты умирают из-за женщин. У них нет мозгов! Нет здравого смысла!

– Соломенные и голубые! – вздохнул Райннон.

– Ты о чем?

– Соломенные, соломенные волосы цвета заката на пшеничном поле и…

– Голубые глаза, да? Ты мне надоел, Райннон!

– Я сражен, Оуэн. Я сражен наповал. Я скучаю о ней, как теленок по своей матери. Но штука в том, что она направлялась к дому Ди, но не хотела этого. Если бы я не нашел ее на следующую ночь, значит она поехала к Ди – а она Морган. Из тех, кого не осталось, по твоим словам. Помоги ей господь. И мне тоже. Что мне делать?

– Заткнись, – предупредил шериф. – Мне надо подумать.

Райннон поднялся с кресла и беззвучно, словно огромный кот, принялся мерить шагами веранду.

Затем он остановился у ведущего в комнату окна, взялся за нижнюю раму и оторвал ее, как мальчик отрывает ветку от дерева. Он нырнул в темноту комнаты, словно пловец в воду. Сверкнул и мощно грохнул выстрел. Раздался сильный удар, шум борьбы, молчание и сопение.

– Ладно, – сказал шериф, даже не вставший с кресла. – Веди его сюда, сынок. Давай на него поглядим.