Текст книги "Белая королева (Повесть о Мэри Слессор) (ЛП)"

Автор книги: Макфарлен Дональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Идем поднялся и молча ушел на свою половину. А Мэри Слессор срочно вызвала Ма Эме.

– Я буду спать здесь,– сказала она.– Но если Идем выйдет хотя бы на минуту, сейчас же буди меня.

В середине ночи она почувствовала чью-то руку на своем плече. При свете луны она могла различить огромную фигуру Ма Эме, склонившуюся над ней. Африканка ничего не сказала, только указала на открытую дверь. Мэри быстро соскользнула с кровати и вышла. Недалеко от поселка, на опушке леса, она столкнулась со старейшиной Идемом, который шагал с мечом в руке. Она знала, что в кустах полно вооруженных людей и все они ждут только приказа, чтобы начать битву.

– Куда ты направляешься, Идем? – спросила Мэри.

– Я собрался прогуляться,– ответил он.

– Хорошо, я иду с тобой,– голос Мэри звучал спокойно.

Без лишних слов они прошли через лес, оставляя одну за другой лесные тропинки. Наконец они повернули к поселку, и Мэри знала, что этой ночью битвы не будет. Целую неделю она наблюдала за Идемом, днем и ночью не спуская с него глаз. В конце недели он подошел к ней и положил свой меч у ее ног.

– Я сдаюсь, Ма,– сказал он, и Мэри поняла, что она победила. Воин уступил миссионерке.

* * *

Спустя какое-то время люди помогли ей построить собственный дом для себя и своей африканской семьи. Он был сделан из бамбука, скрепленного грязью, с обычной соломенной крышей. В одной из двух комнат она соорудила себе буфет, также скрепленный грязью и обложенный камнями, и такой же диван. В другой комнате находились ее коробки, книги и кровать. Следующим было построено здание в Ифако для повседневной работы Мэри. По воскресеньям это здание называлось «Ufok Abase» (Дом Божий), а всю остальную неделю – «Ufok Nwed» (дом книг).

Примерно через год комитет миссии прислал мистера Овенза, миссионера-плотника, чтобы помочь Мэри построить постоянный дом. Это свидетельствовало о том, что они признали важность и значение ее работы. Икендж стал постоянной базой миссии. Мистер Овенз прибыл в понедельник и обнаружил, что Мэри проводит богослужение.

– Почему вы путешествуете в воскресенье? – спросила она вместо приветствия.

Он удивленно взглянул на нее.

– Сегодня понедельник. Вчера было воскресенье. Я в этом совершенно уверен, так как дважды посетил кирху в Дюк-Тауне.

Мэри смутилась.

– Я потеряла счет дням,– призналась она.– Но люди думают, что сегодня воскресенье, пусть будет два воскресенья на этой неделе.

На следующее утро мистер Овенз приступил к работе над новым зданием с настоящими дверьми, окнами, верандой, кухней и амбулаторией. Он был впервые в этой стране, и это было его первое задание. Вскоре он освоился со всем, что происходило в Окойонге и в окружении Мэри, и стал оказывать ей посильную помощь. Все время кто-то приходил и приносил новости: что должны родиться близнецы, что где-то происходит пьяный бунт, что кого-то обвинили в колдовстве и собираются судить. Не один раз шотландскому плотнику приходилось откладывать свои инструменты и присматривать за детьми вместо Мэри, которая спешила на помощь.

Однажды утром он работал над чем-то и вдруг заметил, что Мэри Слессор скрылась в лесу.

– Что случилось на этот раз? – подумал он.– Жаль, что я не знаю языка этой страны. Здесь никогда не знаешь, что может случиться.

Он позвал своего помощника калабарца и попросил его сбегать за Ма Слессор.

Очень быстро парень вернулся с известием, что произошел несчастный случай.

– Ма говорит, приходите быстрее и приносите лекарства,– произнес он, задыхаясь от быстрого бега.

Мистер Овенз нашел Мэри, стоящую на коленях перед телом молодого африканца, а вокруг вопила толпа односельчан.

– Это Итим, сын Идема,– объяснила она быстро по-английски.– Его ушибло упавшим деревом. Боюсь, что это серьезно, мне кажется, у него сломана шея... Сейчас он без сознания. Если он умрет... – Она не закончила предложения, но плотник прочитал ее мысли. Смерть такого важного человека положит начало господству ужаса во всем районе.

Мистер Овенз и его помощники сделали примитивные носилки и перенесли раненого юношу в Икендж, в дом его матери. Две недели Мэри посещала его, молясь за его выздоровление. Но однажды в воскресенье утром она обнаружила такую сцену: родственники юноши подняли его и фанатично пытались вернуть душу в умирающее тело. Они вдували ему дым в ноздри, натирали жгучим перцем глаза, отчаянно кричали ему в уши, но уже бездыханный Итим ничего не чувствовал и не слышал. Он был мертв. При виде этого страшный вопль вырвался из уст окружающих. Сам Идем был вне себя от ярости и отчаяния.

– Мой сын убит колдовством,– кричал он.– Приведите знахаря, пусть он узнает, кто это сделал.

При этих словах возникла такая паника, что все население деревни, взрослые и дети, бросились в лес. Никто не знал, кто будет обвинен первым. Но знахарь объявил, что в смерти Итима виновата другая деревня. Идем созвал своих воинов. Они быстро отправились в указанное место, схватили всех, кто там находился, и притащили в цепях на подворье Идема.

Вот когда мистер Овенз понял, из какого теста слеплена Мэри Слессор. Ситуация была тяжелой, но Мэри не отчаивалась. Порывшись в сундуках в здании миссии, она принесла гору старомодной одежды и орнаментов, которые были привезены из Шотландии. Пошла к Идему и сказала ему, что скорбит о смерти его сына.

–Я займусь его похоронами,– объявила она.– Он будет похоронен достойно его происхождению.

И она сдержала свое слово. Тело было одето в новый костюм и покрыто ярким шелком. На голову одет шелковый тюрбан, украшенный перьями. Бусы из больших медных пуговиц обвивали его шею. Тело усадили в кресло на женском подворье под ярким зонтиком. И как последний штрих: Мэри Слессор поместила зеркало перед Итимом, чтобы отражать все это великолепие. Люди были в восхищении. Никогда раньше в Окойонге не было такого величественного зрелища. Они плясали в диком безумии вокруг трупа, паля из ружей и воспевая хвалу погибшей юности.

Дни и ночи продолжалась оргия. Но Мэри твердо знала, что опасность еще не миновала. Захваченные пленники находились еще в цепях, привязанные к подпоркам веранды старейшины. Стручки ядовитой фасоли были стерты в порошок в большом количестве, приготовленные для испытания ядом. Утомленные, но терпеливые мисс Слессор и мистер Овенз наблюдали за пленными, он днем, она ночью.

Толпа зверела. Она встретила Мэри враждебными криками, когда та стала настаивать, чтобы яда не было.

– Верни к жизни нашего хозяина,– кричали они,– и мы отдадим тебе пленников.

В середине ночи наступил кризис. Пленную женщину расковали и поставили перед Идемом, чтобы она выпила яд. Ее стража покачивалась в пьяном угаре, но Мэри нашла выход. Она схватила перепуганную женщину за руку и помогла ей бежать. Вместе они миновали темный поселок и попали в безопасное убежище миссии. Оставив мистера Овенза охранять женщину, Мэри вернулась к бурлящей толпе. Просила и умоляла сохранить жизнь другим жертвам. Наконец Идем согласился похоронить Итима, только вместо толпы рабов принести в жертву корову для загробной жизни. Впервые в истории Окойонга обошлось без человеческих жертв при похоронах человека высокого ранга.

* * *

Мэри Слессор часто вспоминала свое письмо из Дюк-Тауна, отправленное много лет тому назад: «Христос никогда не спешил, повседневные обязанности выполняются регулярно, в остальном положитесь на Бога». Подражая своему Господину, доверчиво и терпеливо жила она и трудилась. В ее жизни не было ни эффектных христианских побед над язычниками, ни переполненных церквей, ни образцовых школ. Но ее влияние на племя было огромно. Старейшины просили у нее совета. Она была законником, учителем, целителем и другом для каждого. В ней они видели любовь Бога в действии.

Она обычно привозила своих черных гостей домой и показывала им свое нехитрое имущество. Обнаженные черные женщины трогали одежду миссионерки, занавески, покрывала. Они задыхались от восторга при виде кастрюль, сковородок и посуды. Мужчины ограничивались тикающими часами, показывающими время суток. Чудом казалось простое зеркало. Они пробовали сгущенное молоко, которое Мэри держала для младенцев, странный белый сахар, называя его «слишком сладким».

Учитывая их интересы, Мэри написала письмо своим друзьям в Калабаре с просьбой прислать каноэ с товарами. Она уверяла, что племя охотно будет покупать товары. Однако ифики, опасаясь за свою жизнь, не отважились отправиться вверх по реке. Мэри написала снова, на этот раз королю Эйо VII в Крик-Таун, который был христианином. Она просила пригласить к себе старейшин Окойонга. Он выполнил ее пожелание, и вожди очень неохотно отправились вниз по реке, а с ними и белая Ма. Король принял их достойно, показал все свои вещи и обещал открыть торговлю. С того времени Окойонг начал прибыльную торговлю пальмовым маслом и зерном. В обмен на это новые и разнообразные товары стали приплывать в Икендж и Ифако, в другие деревни внутренней части страны. Меньше оставалось времени для пьянства и войн.

Впервые отправляясь в Окойонг, Мэри писала: «Я еду к новым племенам вверх по реке, к диким и жестоким людям. Я не боюсь боли, но чтобы победить их страшные предрассудки, потребуется мужество и твердость с моей стороны». И через несколько лет она стала их признанной королевой, а воинственный народ сложил оружие к ее ногам. Она победила благодаря мужеству, любви и молитвам.

4

ВО ИМЯ КОРОЛЕВЫ

Время от времени Мэри Слессор ездила в Калабар, чтобы пожить среди белых людей. Все ее хозяйство вместе с детьми отравлялось с ней, так как у нее никогда не случалось, чтобы близнецы, нуждающиеся в уходе, или сироты были нежеланны ей. Ее друзья в Крик-Тауне или в Дюк-Тауне с радостью принимали ее, у них она могла отдохнуть и помечтать о лучших днях. Ее мысли были постоянно устремлены в будущее, она надеялась, что страна будет открыта для цивилизации, рабство уничтожено, а зло изгнано из этих огромных некультивированных участков земли, покрытых кустарником. Как и Давид Ливингстон, человек, всегда вызывавший в ней чувство восхищения, Мэри Слессор горячо верила в благотворное влияние торговых отношений.

Она была поражена переменами в Дюк-Тауне, которые произошли за последние 15 лет. В те далекие дни единственными белыми людьми в поселках были миссионеры. Купцы из Европы почти не сходили со своих кораблей. Единственным представителем закона и порядка был консул, который располагался на испанском острове Фернандо По, в стороне от побережья Гвинеи. Изредка он посещал Кабалар, следуя по реке в канонерской лодке, дабы убедиться, что торговля развивается мирно. Хотя миссионеры беспрестанно убеждали старейшин отказаться от убийств, рабства и массовых отравлений, их слова часто оставались пустым звуком. Не было закона, а в ответ слышалось одно: «Это наш обычай», и старейшины держали в своих руках жизнь и смерть одноплеменников.

Но в 1891 году Британское правительство взяло под контроль Калабар. С веранды дома миссии в Дюк-Тауне Мэри Слессор могла видеть на вершине соседнего холма величественное здание правительства. Это была штаб-квартира сэра Клода Макдональда, уполномоченного и Генерального консула протектората Нигерийского побережья. Калабар теперь стал столицей Британской территории.

Однажды солнечным утром уполномоченный сам нанес визит Мэри Слессор. Она сидела в кресле-качалке, маленькая, хрупкая леди с ясными глазами, на руках держала черного младенца. Остальные дети играли возле нее, а Дженни присматривала за порядком.

Миссионерка и представитель королевского правительства беседовали о планах развития страны.

– Вы, мисс Слессор, должно быть, заметили большие перемены в Дюк-Тауне,– сказал сэр Клод Макдональд.

– Да, сэр, конечно. Теперь у них хорошие дороги, вдоль берега посажены деревья, люди аккуратно одеты, и каждый занят своим делом.

– Это медленный процесс,– признался сэр Клод,– но ифики уже начинают понимать, что все улучшение жизни зависит от них самих. Вспомните прошлые годы в Калабаре, всего несколько лет назад... каннибализм, убийства детей-близнецов, жен и рабов хоронят вместе со старейшиной, испытание ядом. Вы, миссионеры, сделали для этих людей неизмеримо много. Теперь для поддержки вам нужны я и мои служащие.

– Мы заложили здесь хорошее начало,– продолжал он.– В распоряжении Дюк-Тауна есть два санитарных инспектора, улицы убираются каждый день. По сравнению с прошлыми годами это достижение – помните, какая грязь была вокруг, рассадник болезней?

Мы также очистили кустарники и осушили местность. Это помогает избавиться от малярии. Да, у меня ведь на Правительственном холме живет группа офицеров, не говоря уже об африканских воинах в бараках. И у нас не было ни одного смертного случая или серьезного заболевания за последние три года. Подумайте об этом! Если мы так же очистим городок, как это будет прекрасно. Кроме всего, у нас есть и почта, и здание таможни, и ботанический сад. Я организовал бесплатную раздачу саженцев кофе и какао-бобов всем, кто обещает заняться их разведением. Возможно, мы когда-нибудь будем экспортировать сотни тонн кофе и какао из Калабара, не говоря уже о пальмовом масле.

Я хочу сделать то же самое для Окойонга и внутренней части страны,– продолжал уполномоченный.– Я много слышал о вашей работе, мисс Слессор. Если только я смогу продолжить то, что вы начали, мы откроем Калабар и Кросс-Ривер для свободной торговли и докажем, что существуют закон, порядок и справедливость для каждого не только в Дюк-Тауне, но и внутри страны.

– Что вы собираетесь предпринять? – Мэри Слессор, как всегда, была практична.– Жители Окойонга все еще с подозрением относятся к белым и ификам, я пыталась положить начало их дружбе, но я всего-навсего женщина с одной парой рук и ног. Я не успеваю сделать все. Посмотрите, как я работаю в школе... мы ползем со скоростью черепахи. Мои ребята из миссии тоже преподают. А мои переговоры со старейшинами... они длятся часами, а мы все так же стоим на месте.

Сэр Макдональд показал на речку из окна. Он спросил:

– Вы видите там корабль?

– Да, с кормовым колесом, пришвартованный к новому причалу.

– Это «Бикрофт». Он станет первым кораблем, который откроет международные пути сообщения. Ваши друзья из миссии уже предприняли двухнедельную поездку вверх по Кросс Ривер. У вас уже есть четыре или пять баз к северу от Унваны. Но в любой момент воюющие племена могут перекрыть все пути. Во что бы то ни стало мы должны сохранить открытыми речные пути, чтобы каноэ могли свободно курсировать вверх и вниз по течению. С этой целью и прибыл «Бикрофт». Один только вид этого корабля уже вызывает мысль о законе и порядке. Все, чего я добиваюсь, это мирные пути водных сообщений, чтобы ифики могли провозить товар к любой пристани, а племена – экспортировать свое пальмовое масло и батат в Калабар.

– Да, у вас много работы,– спокойно заметила Мэри,– но это время грядет, да грядет. Папа Андерсон обычно повторял: мы должны возблагодарить Бога за прошлое и верить в будущее.

– Вы должны помочь мне с Окойонгом,– снова сказал королевский уполномоченный.– Британское правительство мне поручило назначить вице-консулов в местные суды, которые мы учредили. Я знаю, будут неприятности, если я пошлю незнакомого белого человека к вашим людям. Он не знаком с их обычаями, они не будут доверять ему. Но они доверяют вам. Вот почему я прошу вас стать вице-консулом в Окойонге. Вы будете представлять там Ее Величество Королеву. Вы будете заниматься всеми делами племен и председательствовать на суде.

* * *

Итак, все было решено. Мэри Слессор, бывшая ткачиха, становилась первой женщиной-судьей в Британской империи. А она не была мягким, сентиментальным законником. Она могла быть жесткой, кроме того, она знала обычаи, язык народа, среди которого жила. Большие перемены происходили в жизни Окойонга. Старейшины уже не были властны над жизнью и смертью людей. Их прихоти теперь покорялись закону. Мэри Слессор имела право вызвать полицейские отряды из Калабара в случае необходимости. Но она предпочитала полагаться на доверие людей и сама доверяла им, потому что считала их своими друзьями. Во время заседания суда она одновременно вязала, слушая долгие судебные разбирательства. Слушала терпеливо, иногда бросая наводящий вопрос. Затем делала заключение. Ее суд был скорый и правый. Она в совершенстве владела языком аборигенов. Могла кстати ввернуть местную поговорку и заставить людей смеяться, но могла и оборвать, заставить покраснеть, опустить голову от стыда. Иногда она буквально своими руками приводила приговор в исполнение, с достоинством отвешивая крепкую оплеуху какому-нибудь вождю за то, что осмелился солгать. Ее называли белой матерью. В ответ Мэри требовала от них послушания и честности, как от своих детей.

Говорили, что Мэри была необычным, иногда очень своеобразным миссионером. Скромная, хрупкая, часто пугалась диких зверей на лесных тропинках. Но когда она сталкивалась с вооруженным отрядом воинов, да еще подогретых алкоголем, она вырывала оружие у них из рук, говорила им:

– Идите домой и ведите себя примерно, как порядочные люди.

Ее образ жизни резко отличался от правил поведения белых в тропиках. Она не пользовалась сеткой от москитов, не фильтровала питьевую воду. Местная пища вполне удовлетворяла ее. Волосы подстригала коротко, как у мальчишек, это требовало минимум времени для ухода. Она не носила ни туфель, ни шляпы, ходила по лесу босиком, забывая про порезы и ссадины, не боясь укусов змей.

Несмотря на все это, она обладала большим чувством достоинства. Мир знал ее под именем Мэри Слессор, но даже самые близкие друзья не называли ее просто по имени. Для мужчин-соотечественников она была «мисс Слессор», для африканцев «Ма мисс Слессор» или просто «Ма» – местный титул высочайшего уважения.

Был случай, когда ее друзья-миссионеры, миссис и мистер Вер из Крик-Тауна, приехали к ней в Икендж на выходные. Они удивились простому образу ее жизни, но не сказали ни слова. Миссис Вер поехала с Мэри в дальнюю деревню на похороны вождя. Две белые женщины смотрели, как хоронили его под полом собственного дома по местным обычаям. Вместе с вождем положили все его вещи. Миссис Вер была удивлена, видя такое суеверие после стольких лет христианского учения в этой местности. Мэри Слессор угадала ее мысли.

– Вы думаете,– сказала Мэри,– они не очень изменились? Но когда я впервые приехала в Окойонг, здесь не было ни одного жителя, чья жизнь была бы в безопасности, как сейчас. Они обычно «убегали в кусты», как они говорили, при первом упоминании о смерти, кого ловили, тут же прирезывали и бросали в могилу к умершему.

Эпидемия оспы охватила деревни Окойонга, унося сотни жизней. Дом в Икендже превратился в больницу, и Мэри проводила дни делая прививки всем, кто приходил к ней. Многие уже были заражены, но искали спасения перед кончиной. Не находилось никого, кто бы ухаживал за больными или хоронил мертвых. Старейшина Идем тоже заболел оспой, и Мэри боролась за его жизнь. Но ему становилось все хуже, и он умер, оставленный всеми, только миссионерка находилась рядом. Все его друзья, которых не коснулась болезнь, разбежались. Своими руками Мэри смастерила гроб, выкопала могилу в пустынном поселке и похоронила его. Никто больше не селился на этом месте. Густой кустарник скрыл пустые хижины и безлюдные дворы, всю деревню, где Мэри впервые познакомилась с Окойонгом.

* * *

После восьми лет пребывания в Окойонге Мэри Слессор наконец убедилась, что ее мечта осуществляется. Кросс Ривер стала торговым путем. Возле Акпапа, ближе к реке, была открыта рыночная площадь, большая часть населения переселилась туда. Мэри последовала за ними. И снова она была первопроходцем и не имела ничего, кроме простой мазаной хижины для себя и своей африканской семьи.

В письме домой она описывала ежедневную жизнь миссионерского поселка. «Четверо у моих ног слушают,– писала она.– Пять мальчиков учатся читать под руководством Дженни. Мужчина лежит на земле, он сбежал от хозяина и нашел у меня убежище, пока я не добьюсь для него прощения; старик с девушкой, у которой страшная язва; женщина просит моего заступничества перед ее мужем; красивая девушка с тяжелыми медными украшениями, с которой я занимаюсь; трое пришли на прививку».

Непрерывное напряжение сказывалось на ее здоровье. Лежа в постели или на кушетке, она делала записи о годах пребывания в Окойонге:

«Все дети, достигшие возраста, посланы в школу... Налеты, грабежи, кражи рабов почти полностью прекратились. Любой человек из любой местности может свободно переходить с места на место, чтобы торговать или останавливаться, где захочет, его имущество неприкосновенно, как и в Калабаре. Почти год мы не слыхали о насилии даже в самых отсталых деревнях нашей страны. Люди поблагодарили меня за то, что я сдерживала их в прошлом, и просили, чтобы я была их консулом, так как они не хотели ставить ни черного, ни белого мужчину. Один старейшина, который несколько лет тому назад, злобно жестикулируя, требовал покончить с бледнолицыми, дабы они никогда не попадались ему на глаза, принес своего тяжелобольного ребенка и положил мне на колени рядом с близнецом.

– Они все ваши, живые и мертвые, все ваши. Делайте, что хотите и с моим».

Спустя несколько лет она писала о нуждах своего племени, высказывала свои соображения по этому поводу. Так много нужно сделать и так мало сделано! Но сама она была до крайности измождена и тяжело больна. В марте 1898 года Мэри Слессор вернулась в Шотландию. Это был ее первый отпуск за шесть долгих лет. В Шотландию она увезла кое-что из домашней утвари, а также Дженни, свою верную и неизменную компаньонку, и троих курчавых пятилетних детишек.

5

ЗЕМЛЯ ЛОНГ ДЖУ-ДЖУ

Мэри Слессор исполнилось 50 лет, когда она вернулась в Акпап. Климат и работа разрушали ее хрупкое здоровье, но духом она оставалась крепка. Ей был открыт район Окойонга, и она позаботилась о безопасности проживания в нем, подумывая теперь о переезде. Эта женщина была действительно пионером, зачинателем великих дел. Свидетельством силы и красоты ее характера было осознание собственных недостатков и понимание нужды африканцев в построении сильной христианской общины. Самой себе она заявила: «Я хочу поехать в глубь страны и поселиться среди племени каннибалов».

Она докучала правительственным чиновникам и миссионерам просьбой добыть ей информацию про племена, живущие выше по реке Кросс Ривер, особенно ее интересовали племена, населявшие земли западного побережья. Но мало кто мог ей хоть что-нибудь сообщить. В стране шли межплеменные войны, и продолжалась торговля рабами. Одним из самых крупных центров работорговли во всей Западной Африке была местность Лонг Джу-Джу в Арочуку. Слухи об этом ужасном месте доходили до Мэри из уст беглых рабов, которые искали у нее защиты. Но только после экспедиции к Аро в 1901 году Мэри и ее друзья полностью осознали, какие беззакония творились в этой части страны.

Территорией свыше сотни миль по правому берегу Кросс Ривер владел народ Аро. Их богатство и власть основывались на работорговле, а центр находился в таинственной роще бога Чуку. Это было ужасное место, простые смертные не смели приближаться к нему. В темной долине, затененной высокими деревьями, находилась Донг Джу-Джу, скалистая пещера, по дну которой протекал медленный ручей. Солнце никогда не проникало в ее таинственные глубины. Только жрецы культа знали, какие страшные дела творятся тут.

Слухи о зверствах Лонг Джу-Джу распространились далеко за пределы земель Аро. Жрецы рассылали своих шпионов по всей стране. Это были люди, которые поселялись в чужом племени под видом торговцев, но все они служили богу Чуку. Если в этой деревне был плохой урожай или эпидемия болезни, люди Аро подчиняли себе вождей. Они обычно говорили одно и то же: «Просите совета у Лонг Джу-Джу. Приносите человеческие жертвы. Тогда Чуку внемлет вашей молитве и посоветует, как защитить вашу деревню от зла».

Затем выбиралась беспомощная жертва, обычно крепкий юноша или девушка, так как Чуку требовал лучших и отвергал слабых. Эмиссары вели несчастную жертву лесными тропинками до одного из городов Арочуку. Здесь пленникам завязывали глаза, а руки связывали за спиной. Затем тайными тропами их приводили в рощу. С каждым шагом трепет охватывал их все больше и больше.

На берегу ручья повязки с глаз снимали. Жертвы видели небольшой остров, окруженный водой, а на нем алтарь Чуку, вокруг которого валялись останки животных и человеческие черепа. В глубине острова находилась скалистая пещера, вход в которую был скрыт от посторонних глаз и украшен скалящимися черепами. Жрецы Чуку таились в пещере и провозглашали пожелания бога.

Обычно перед обращением к оракулу рощи пришедшие приносили жертву в виде белого петушка, овечки или козочки. Затем из скрытой пещеры доносился гулкий магически повелевающий голос. После этого в святилище вводили жертву, и она исчезала в нем навсегда. Оставшиеся снаружи в ожидании смотрели на воду ручья. Через мгновенье она окрашивалась кровью, и становилось ясно, что жертва принята. Затем служители снова завязывали глаза посланцам и отводили их за пределы Арочуку, чтобы они принесли ответ бога своему народу.

Вот какие вселяющие ужас обычаи господствовали на земле Аро многие годы. Но окружающие не знали, что жертвы оставались живыми и невредимыми в пещере. Там их скрывали, а кровь заменяли кровью козленка или красной краской из растения бафии, чтобы обмануть сопровождающих. Затем пленников собирали всех вместе и в цепях отправляли на рынок рабов в Иту, город на месте слияния рек Энийонг и Кросс Ривер. Так и богатело племя Аро не только от продажи многочисленных пленников, но также от огромных поборов, которые брали жрецы за совет оракула.

Временами, чтобы держать в повиновении население, во все деревни передавалось послание Лонг Джу-Джу: «Чуку требует жертв!» Тогда каждый город или деревня, находящиеся под властью Аро, должны были послать на заклание своих юношей и девушек. Проходила оргия каннибальского пира, и на какое-то время Чуку был удовлетворен.

14 августа 1901 г. босоногий гонец отправился через леса Окойонга с важным послание от Верховного уполномоченного протектората Южной Нигерии. В нем предписывалось Мэри Слессор вернуться в Калабар. Аналогичное послание получили все миссионеры, живущие в верхнем течении реки. Мэри Слессор собиралась очень неохотно, но приказ есть приказ. В Дюк-Тауне и Крик-Тауне положение было напряженным. Организовывалась военная экспедиция против Лонг Джу-Джу и всех жутких обрядов Чуку. На Правительственном холме собралась полевая пехота – 150 белых офицеров и несколько тысяч местных воинов. Баркас миссии, под названием «Юбилей», был задействован в качестве плавающего госпиталя с врачом и двумя медсестрами на борту для ухода за ранеными. Экспедиция Аро выступила из Дюк-Тауна в октябре в сопровождении большой группы носильщиков. Её провожали миссионеры и жители Калабара. Полевые войска разделились на несколько отрядов и двигались в сторону Арочуку разными путями. Но люди Аро, благодаря своей отлично организованной разведке, узнали о наступлении задолго до появления войск и начали совершать набеги и грабить близлежащие деревни. Сперва они не ощущали страха перед приближающимися военными силами. Мудрые советы жрецов поддерживали мужество этих дикарей.

– Эти белые люди – альбиносы,– говорили они.– Альбиносы плохо видят на солнце. Атакуйте их днем, и все будет в порядке.

Они обещали вождям Аро много белых рабов и большой пир с жертвоприношениями. Но когда войска в строгом порядке подступили ближе и застрочили пулеметы, паника охватила народ Аро. В канун Рождества, в декабре 1901 г., армия расположилась лагерем в лесу рядом с Лонг Джу-Джу. Был заложен взрывной заряд, ущелье взлетело в воздух, вся местность была полностью разрушена. Несколько вождей и жрецов Арочуку были взяты в плен и привезены в Калабар в качестве заложников. Страшная власть Лонг Джу-Джу пала.

* * *

Вот так были освоены новые обширные земли, и Мэри Слессор всей душой отдавалась миссионерской работе с племенем Аро. Своими планами она делилась с молодым миссионером, преподобным А.У. Уилки, который только недавно прибыл в страну. Он совершил долгое путешествие по местам, где не ступала нога белого человека, в поисках новых баз для миссионерской работы. Повернув на юг, он прибыл в Акпап прекрасным рождественским утром 1902 года.

Мэри Слессор встретила его с распростертыми объятиями. Гость на Рождество да к тому же и соотечественник! Распоряжения раздавались направо и налево: «Дженни, поставь чайник! Анник, принеси воды для ванной! Мэри, накрой на стол!»

После купания в жестяной ванне и хлебосольного завтрака мистер Уилки уселся на полу, а Мэри Слессор, продолжая начатую с утра работу, расспрашивала его о проделанном путешествии. У нее было много забот. Нужно было выкупать четырех малышей, каждый из которых сидел в отдельном тазике с теплой водой, стоящими в ряд на печи. Мэри так увлеклась разговором, что вымыла некоторых дважды. Наконец детишек вынули, вытерли и с поцелуем уложили в ящики из-под молока, которые служили им кроватками.

Мистер Уилки часто вспоминал тот рождественский день. Когда наступил вечер, Мэри Слессор собрала всех детей вокруг себя и рассказала им про первое Рождество в Вифлееме. Потом они вместе спели гимн:

Кто Он, в яслях народился?

К Чьим ногам пастух склонился?

То – Господь, склоним же главы,

То – Господь, король Он славы!

Дети получили по скромному подарку и спокойно легли спать. А два миссионера продолжали беседу далеко за полночь.

Тот разговор запомнился обоим надолго. Спустя несколько недель Мэри на каноэ отправилась в Иту, где издавна в устье Энийонг Крик торговали рабами. Она взяла с собой двух юношей, Эсьена и Эфиома, и девушку из миссии Ману и поселила их там с тем, чтобы они основали школу. Сама она обещала часто навещать их. Во время своего следующего путешествия она взобралась на вершину холма и, любуясь рекой Кросс Ривер, выбрала место для постройки школы и церкви. Народ Иту приветствовал ее. Теперь, когда опасность, исходившая от племени Аро, миновала, они радовались приезду белой женщины и даже надеялись, что она будет жить вместе с ними.

Но внимание Мэри Слессор привлекали отдаленные, спрятанные от глаз посторонних селения Арочуку. В июне 1903 г. она на правительственном судне посетила войска, которые все еще стояли у Арочуку. На борту судна находился полковник Монтанаро, который настоял, чтобы она поехала с ним. Для нее это означало ответ на молитву.