Текст книги "Броненосцы в синей воде"

Автор книги: Мацей Жердзиньский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Даю голову на отсечение, что это была самая длинная речь Фаррела за несколько лет.

– Энди меня раздражал. – Я поднялся и вручил Фаррелу портфель с рукописью. – Он, вроде бы, хотел по-хорошему, но вечно что-нибудь да ляпал. Мистер Фаррел, вы меня несколько недооцениваете. Мне и вправду не нужны советы ваших экспертов.

Я открыл его бар.

– Ну-ну...

– Что вам налить? Господи, я и понятия не имел, что на свете существует столько водяры. А вы ведь тоже всего не знаете. Вы же не дурак. И я дам вам совет.

Он прищурил глаза, а я видел, что ему надо какое-то время, чтобы это все переварить. Этот тип терпеть не мог советов.

– Слушаю.

Я кивнул с признательностью.

– Так вот, такой "Подворотни 403", какую вы знали, уже не будет. Спокойно, спокойно. – Я понимал, что он хочет вставить и свое слово, только не хотел, чтобы меня перебивали.

В тот день я чувствовал себя очень плохо. У меня болело совершенно все, а больше всего, наверное, голова, но это не от ветра. Просто, такой уж я был. Вся моя жизнь была болью, а сам я давным-давно уже перестал с ней бороться. Иногда я забывал о всем том, что Написал, забывал о мире, в котором жил, потому что время перестало быть для меня чем-то значащим, а было лишь скоплением мыльных пузырей, в которых проживали люди, и каждый такой пузырь кружился вокруг моей головы. Сам я в таком пузыре не был. Я сидел за своей машинкой и Писал. Я сам дул в эту трубочку и не мог сказать, какой из пузырей лопнет раньше, а какой позже. Я знал лишь одно – что в конце концов лопнут все.

– Слайпер заблудился, – тихо сказал я. – Мне не ясно, знал ли он, что все так и закончится, но, следует признать, он заметил самое главное.

– Не понял, – удивился Фаррел.

Да-да, подумал я, и мы умеем говорить. Вот только не всегда нам этого хочется.

– Он заметил, что сам уже не справится. И такой, собственно, была вся его жизнь.

Я повернулся и направился к двери.

– Прочтите то, что я принес. А потом поговорим.

– Мистер Босси! Гонорар...

– Сначала прочтите. Ваши деньги любят менять хозяев, но я перемен не люблю.

Уже с лестницы я крикнул ему:

– Статуи. Когда я приду к вам еще раз, их не должно быть в саду.

Но сегодня мне еще пришлось нагнуть голову и проскочить в тени каменных болванов.

Своей тени у меня не было.

В баре крутилось все больше и больше людей. Со многими мне удалось познакомиться, только вот не слишком хотелось с ними выпить. Вообще-то говоря, я уже был под хмельком, и когда глядел в окно, где начинал подыматься ветер, вдруг подумал, что следует сделать еще кое-что.

– Тебе еще налить? – спросил Кейси.

– Попозже. – Флаги на двух кораблях внезапно расправились, а я поднялся со своего табурета.

У меня уже не было много времени. Я быстро поднялся на второй этаж и нашел нужную дверь. Вошел без стука.

– Вы еще здесь, – с облегчением вздохнул я. – А мне уже казалось, что не...

– Это последний час, – спокойно сказал Слайпер.

Он сидел так же, как я его оставил – сгорбившись над пишущей машинкой, казалось, он ждет, когда его посетит новая идея, только я знал, что он ожидает совершенно другое.

– Я знаю, мистер Слайпер.

Он поглядел на меня и покачал головой.

– Поосторожней, Виталик. Ты топчешься по своему прошлому. По своей жизни.

Я осторожненько обошел кучи бумажных листков и подошел поближе.

– Вас Он тоже Написал. Тот же самый, что взялся и за нас.

– Да. С той лишь разницей, что за вас попросил я сам. Так же, как когда-то я смог проклясть тот свет – и поверь, я не щадил ничего из того, что Создал – так сейчас я понял, что Он один может это делать. Он велик во всем. Так что исправить ничего не удастся.

Он передвинул машинку, и тогда я заметил, что Слайпер не был никаким не богом, потому что в этом простом движении он заключил всю свою силу, все свое отчаяние и страх. Он хотел жить. Просто-напросто жить.

– И где же находится тот мир? – спросил я. – Ваш мир?

– Везде. Если Он его Напишет, то мир появится везде. Даже тут.

Но эта комната оставалась такой, как и в прошлый раз. Даже зеркало висело на том же месте. И Слайпер, и все его рукописи.

Это он будет последним, подумал я.

– Ты помнишь всех тех людей в тумане? – попытался он встать.

– Да.

– Вы должны были разделить их судьбу. Вы должны были остаться в пустоте, без крова и без жизни. Мне не удалось удержать ваши дни, так же, как не удалось это сделать тем, что Написали их. Тем, что выкаблучивались в Его мире.

Он пошатнулся, и я подал ему руку.

– Я не заслужил этого, Вит. Ведь вы страдаете из-за меня.

– Но ведь нам не было так уж плохо, мистер Слайпер. Я же помню.

Он вышел из-за стола. Мне было известно, что он ответит, но все-таки спросил:

– Кем вы были там?

– Писателем. Мне там не нравилось... Не все, что я там видел, было хорошо; войны, смерть, боль, болезни... Я не мог ему простить этого. В один прекрасный день я начал писать, и мне кажется, что в этом я был неплох. Люди любили меня читать.

Он постепенно добрался до портьер, не обращая внимания на валяющиеся листки.

– И Он дал вам шанс.

– Нет. Он меня наказал. Если бы я знал тогда, что подымаю руку на Такого Мастера. Если бы знал, насколько прекрасен его мир... Он сделал меня тем, чем является сам, и я не был первым. Помню, как чертовски болела спина. Помню страх. А потом уже был здесь, с этой вот машинкой. Все остальное тебе известно.

Он ударил кулаком в зеркало.

Зеркальная поверхность треснула.

– Мы – это остальное.

– Но это еще не все. Поначалу, когда я начал писать "Подворотню", то был настолько доволен своей работой, что упаковывал в конверты последующие мгновения вашей жизни и отсылал их в тот мир. Возвратов никогда не случалось, машинописи доходили по адресу. И не спрашивай меня, каким образом – я их просто выбрасывал в окно.

Слайпер замолк. Его костистые пальцы схватили портьеру и стянули ее в сторону. Дневной свет залил комнату. А вместе с ней и наши лица.

Я видел, как он плачет, когда мы оба смотрели на море. Прямо на третий броненосец, тяжело качающийся на волнах и растущий прямо на глазах.

– И что в нем? – спросил я.

– Конец.

Уже светало, и все, что мне оставалось, это Написать парочку самых важных предложений. Было очень тихо, как всегда в это время, лишь иногда кто-то проходил мимо моего окна; и мне было известно, что когда начнется новый день, я допью этот отвратительный чай и пойду в бар заказать дешевенький суп. Потом отставлю тарелку, а солнце будет красное-красное, и по тротуарам будут бегать люди, и никто из них не остановится даже на секундочку.

– Они не увидят, как рождается новый день, – сказал я. – У них другие дела, другие проблемы.

Я подарил им массу вещей. Они получили собак, деревья, деньги, причем мне было ясно, что не всем одно и то же понравится. Но они могли выбирать. И почти все выбрали для себя солнечный закат, как будто смерть интересовала их гораздо сильнее жизни.

– А ведь солнце может и всходить. И не важно, что ты при этом делаешь – глотаешь пустой супчик или пересчитываешь пакован баксов. Для всех людей оно восходит одинаково.

Слайпер никак не мог с этим согласиться. Он поверил тем, с которыми считались, а во всех тех, кто нищенствовал на улицах, увидал мои ошибки.

– Все у него перемешалось. Ведь на самом деле все наоборот.

Я перевернул стакан. Чайная гуща смешалась с жидкостью и никак не желала опуститься на дно. И мне тоже не хотелось его наказывать, как не хотелось карать тех, у кого имелся свой шанс.

– Значит он вернется сюда еще раз.

Я услыхал, как на верхнем этаже заскрипела постель; по-видимому, девушка снова спала с кем-то толстым и тяжелым. Мне было ее жалко, но и менять это тоже не хотелось.

Ведь, если по правде, люди не любят перемен.

Я вставил в машинку последний лист.

– Этот новый тоже некогда сделался согласным. О чем бы он не писал, всегда старался меня уколоть. Так что пусть попробует, как это оно, когда можешь Написать все и вся, с одним только маленьким исключением.

И я засмеялся про себя.

– Да, это так. Себя не исправить. По крайней мере, в этой работе.

Марки Гласковер, новичок из 107 номера.

– Гляди, – сказал Кейси. – Вот уже и третий броненосец.

Моряки сбросили на берег толстенные канаты, несколько человек спускалось по трапу.

На них я внимания не обращал – я глядел на высокого, хорошо сложенного мужчину, который спустился по трапу на берег и направился прямиком в нашу сторону. Я видел погасшую сигарету, свисающую с выгнутых книзу губ, и девушку, держащуюся за его руку.

– Ну что, Вит, понял теперь, почему ты не мог найти Флоренс? – сказал кто-то за моей спиной.

– Теперь, наверное, я уже никогда ее не найду.

Мы все ждали, когда они доберутся до нашей "Подворотни". Выглядело это страшновато – синее море, три корабля, погруженные в воду, бегающие по палубам моряки и эта парочка, спокойно идущая прямо.

Когда дверь открылась, в баре повисла тишина. Первым вошел мужчина, а за ним скользнула Фло, потом влетел ветер и стал играться занавесками.

– А хорошо. Есть у вас какая-нибудь комната?

Подошел Тед и попытался взять из его рук чемоданчик.

– Браток, это всего лишь пишущая машинка. Я и сам справлюсь.

Он остановил свои зеленые глаза на мне.

– Комнату и виски. Причем, комната может быть и не самой лучшей.

– Имеется, – хрипло сказал я. – Номер 107. Вот ключи.

Он взял их и выплюнул окурок.

– Меня зовут Гласковер. А это Фло. Вы когда-нибудь видали такую ветрюгу? – вновь обратился он ко мне.

– Нет.

– Так выйдите на улицу. Неплохо, парни даже толком причалить не могут. Дует как тысяча чертей.

В баре снова заговорили, люди начали его о чем-то расспрашивать, кто-то подошел к окнам. Но ведь не это должны они делать, подумал я. Ведь окна, это еще не все.

– Ведь имеются двери.

И я вышел. Первый раз вышел из "Подворотни 403".

Здесь мне искать уже было нечего.