Текст книги "Лепрозорий"

Автор книги: М. Парфенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

8

«Стоп», – сказала себе Диана. Не волноваться. Не паниковать. Держать себя в руках. Это какая-то нелепая ошибка, чья-то провокация, крайне неудачная шутка господ военных. С ней такого точно произойти не может! Как говорится, не в этой жизни…

Диана глядела в свое отражение в стекле. Непослушные черные локоны все столь же эффектно обрамляли овал лица с правильными чертами. Даже повязка на лбу и полное отсутствие косметики не могли по-настоящему испортить гармонии этого лица. Диане хотелось разрыдаться.

«Красота спасет мир»? К черту, Федор Михалыч! Кто спасет саму красоту?…

Когда в коридорчике между стеклянными клетками, в одной из которых оказалась заперта ее красота, появились две фигуры в белых халатах, Диана посмотрела на них с надеждой. Врачи? Это же, черт побери, что-то вроде госпиталя, да? Ее просто положили для обследования и сейчас, несомненно, идут сюда, чтобы сказать «все в порядке», извиниться за доставленные неудобства и выпустить из заключения.

Но по мере того, как люди приближались, огонек ее надежды все больше и больше угасал, а внутри, готовое в любой момент возродиться, притаилось холодное отчаяние.

Впереди шел пожилой доктор в маленьких круглых очках на горбатом носу. Его лицо показалось Диане знакомым и, чуть напрягшись, она вспомнила: именно этот старичок разговаривал с солдатами возле казармы, мимо которой проезжали (час? день, два, неделю тому назад?) они с…

Капитан шел чуть сзади. Халат совсем на нем не смотрелся, тем более, что правая пола характерно топорщилась у пояса: пистолет.

Доктор что-то сказал в металлическую коробку, непонятно как прикрепленную к стеклу с недоступной для Дианы стороны. «Замок, реагирующий на речь», – догадалась журналистка, когда прозрачная стена вдруг завибрировала, и часть ее вдруг плавно ушла в пол аккурат перед капитаном.

Максим Иваныч вошел внутрь. Следом проскользнул доктор.

– Только без глупостей, гражданка Самарина, – предупредил капитан, доставая оружие.

– Это вы мне говорите о глупостях? – с трудом улыбнулась Диана. Суровое выражение лиц посетителей ей совсем не нравились.

– Именно, что вам. Или вы думаете, я до сих пор остаюсь в неведении о месте вашей работы? О настоящем месте.

Прекрасно! Лучше не придумаешь, блин… Поймана с поличным на секретном объекте и заперта в камере из стекла, как какая-нибудь подопытная мышь!

– Что же меня ждет? Судебное разбирательство? Военный трибунал?

Вперед выступил старик в очках:

– Боюсь, кое-что похуже. Принудительное лечение.

– Позвольте представить, – махнул пистолетом в сторону доктора Максим Иваныч, – наш главный специалист. Разработчик, теоретик и практик лепры-икс-на-два, доктор биологических и каких-то там еще наук – Арсений Дмитриевич Померанцев.

– Интересная фамилия. А что значит «разработчик»?

– Не важно, – поморщился доктор. – Я бы на вашем месте думал сейчас о другом.

– О чем же? О принудительном лечении? – Диана осторожно потрогала бинт на голове. – Сначала калечим – потом лечим, да, мужчины?

– Похоже, желтая пресса даже и не представляет, в какой переплет попала, – усмехнулся капитан. – Арсений, почему бы тебе не заняться тем, для чего ты сюда пришел?

– Да-да. Конечно, – доктор поправил очки, хотя они и так отлично сидели на горбинке носа. – Вы не могли бы раздеться? Мне надо вас осмотреть.

– Еще чего! Да пошли вы оба знаете куда?!

– Боюсь, особого выбора у вас нет, Диана.

В ответ она бросила на капитана поверх направленного в ее сторону ствола взгляд из разряда своих самых испепеляющих и отвернулась с гордым видом. Должны же эти мужланы оценить всю степень нанесенного ей оскорбления?

– Диана, – послышалось сзади. – Вы должны благодарить того бойца, который вас обезвредил. Потому что я бы на его месте выстрелил вам в лицо…

Она задохнулась от возмущения.

– …И если вы думаете, что я не смогу сейчас выстрелить вам в затылок – вы ошибаетесь. Это моя работа.

9

– Ну что, удовлетворили свое нездоровое любопытство? И вы еще после этого меня называете больной? – Она набросила на плечи мешковину, не глядя на мужчин.

– Не более чем осмотр, – промямлил старик, в очередной раз поправляя очки. Круглые стеклышки запотели.

– Послушайте, – сказал капитан. – Мы не можем вас выпустить, поскольку вы находились в непосредственном контакте с зараженным. Подобные осмотры будут продолжаться и впредь, хотите вы того или нет. Кроме того, завтра утром у вас возьмут кровь для анализов и так далее, все процедуры на усмотрение Арсения Дмитрича. А насчет нездорового любопытства… никто вас сюда силком не тащил, не так ли?

– Что здесь у вас? По-моему, это не совсем нормальный… лепрозорий. Я права? – Диана усилием воли подавила подкравшийся к горлу истерический смешок: «Кажется, это неправильные пчелы, и они делают неправильный мед».

– У нас здесь – не совсем нормальная лепра, – ответил капитан с мрачным весельем. – До свиданья, Диана.

Чертовы подонки ушли, оставив ее наедине с мыслями и догадками, в истинность которых жутко не хотелось верить.

Научный эксперимент? Биологическое оружие, вышедшее из-под контроля? Это многое объясняло… и было бы жутко интересно для ее читателей.

Она вспомнила солдат, хоронивших странные белые свертки в одной большой общей могиле. Что это было? Или – кто?… Несчастные, которым не повезло узнать слишком много или те, кто, подобно тому странному созданию, пытались вырваться из этой кунсткамеры?

Бежать. Надо бежать при первой же возможности, пока они не превратили ее в такое же мерзкое отвратительное существо, как тот человеко-ящер…

Или как другие, ему подобные, обитатели стеклянных «палат».

10

Это была действительно безлюдная местность.

Олег тащился на своем джипе по дороге, которая об асфальте могла только грезить в далеком детстве времен, наверное, еще царских. Узкая ухабистая, поросшая травой колея петляла вдоль кромки хвойного леса, выглядевшего столь же мощно и неприступно, как крепостная стена. Иногда дорога ныряла в самую чащу, в месиво грязи из земли и гнилой хвои, в котором даже внедорожник рисковал застрять надолго.

Ближе к вечеру он выбрался на опушку. Впереди простиралось изрядное пространство, заросшее травой и кустами поле, а за ним, на горизонте, отчетливо виднелось ограждение, созданное людьми. Олег мысленно поздравил себя с прибытием на место.

Остановив машину, он достал из бардачка бинокль. Кроме бинокля, на заднем сиденье машины, спрятанный под мешковиной, лежал дробовик, а в специальном чехле у пояса висел армейский нож – Олег тщательно подготовился к возможному штурму.

Колея вела через все поле прямиком к воротам в ограде. В бинокль он увидел двоих вооруженных солдат, охранявших вход на территорию Лепрозория. Путь перегораживал полосатый шлагбаум, сбоку примостилась небольшая будка. По прикидкам Олега, там должен был находиться телефон для связи с начальством гарнизона, пульт управления шлагбаумом. Могли там прятаться и еще солдаты – но не больше двух.

Итак, минимум бойцов, с которым ему придется столкнуться в случае штурма – двое, максимум – четверо, все наверняка вооружены. Не самый лучший расклад.

С другой стороны, прикидывал Олег, у него есть преимущество – он на машине. Старик «Хаммер» не подведет, если что случится. Опять же, в его пользу играет эффект неожиданности. Ну и старый спецназовский опыт…

На самом деле, смущало одно: он не мог поручиться в необходимости планируемого штурма. Никаких следов того, что Диана посетила территорию, не было. Там ли она? Что с ней? Может, он и правда слишком уж паникует. Возможно, она сейчас берет интервью у какого-нибудь сержантика, или даже вообще с минуты на минуту с той стороны ограды появиться ее «Нива», держа курс на город, а на сиденье рядом с водительским валяется любимый Дианкин блокнот с черновиками будущей статьи.

Вряд ли, конечно – военные не любят выдавать свои секреты. Или так было во времена его службы? Столько лет прошло, государство изменилось. Говорят, и армия изменилась. Особисты стоят у власти, но это уже не те люди, что когда-то вели «холодные» войны.

«Приятель, ты можешь допустить самую большую ошибку в своей жизни», – шепнул ему внутренний голос. – «Разворачивал бы лучше оглобли! Дома еще осталось немного водки, так почему бы тебе не плюнуть на все и не вернуться к „напитку богов“? К твоему любимому напитку»

И бросить Диану на произвол «зеленых человечков»? Нет, так он поступить не мог.

Олег убрал бинокль и переложил дробовик с заднего сиденья себе на колени. Завел мотор и медленно поехал к воротам.

Стремительно темнело. Близилась ночь.

11

Сейчас Максим Иваныч не испытывал ничего, кроме злости и усталости. А если учесть, что за время руководства в Лепрозории он уже давно привык к двум этим чувствам, практически сроднился с ними, то можно сказать, что и совсем уже ничего не ощущал.

Красный служебный телефон, плотно привинченный грубыми металлическими болтами к стене кабинета, словно издевательски подмигивал ему своей единственной зеленой кнопкой, отвечавшей за звонки столичному руководству.

– Здорово, мудак, чтоб тебя, – поприветствовал Максим Иваныч аппарат, закрыв за собой дверь, и прошел к столу.

Он недолюбливал свое начальство. Особенно тех, кто обычно беседовал с ним по этому телефону. Он насчитал пять или шесть различных голосов. Обладатели некоторых были ему знакомы по прежней службе. Бок о бок с этими людьми он когда-то, еще сопливым мальчишкой, участвовал в спецоперациях под Кандагаром и у Джафета. А ныне кое-кто из его боевых товарищей достиг весьма почетных высот на карьерной лестнице.

Но когда они разговаривали с Максимом Иванычем по красному телефону, то чаще всего выступали в качестве посредников между ним и кем-то еще. Кем-то, чей тихий, но не терпящий возражений голос капитан слышал лишь пару раз за все то время, что возглавлял гарнизон в Лепрозории. Обладателя этого голоса капитан про себя прозвал «москвой». Он представлялся ему высоким гладко выбритым мужчиной средних лет, в омерзительном деловом костюме с каким-нибудь омерзительно подходящим этому костюму галстуком. Капитан испытывал отвращение к голосу москвы. Возможно оттого, что понимал: если что-то случится, тип «на том конце провода» почти наверняка окажется «не причем». Выработанная годами безотказная схема: начальство, санкционирующее нечто не вполне законное, в случае неудачи прикрывается телами «исполнителей». И капитану не нравилось ощущать себя в роли такого прикрытия для человека, который с ним по телефону от силы двумя словами перебросился за все время!

Открыв один из ящиков, Максим Иваныч достал фляжку со спиртом. Привычным движением открутил крышку и с мрачным наслаждением присосался к горлышку. Жгучая жидкость проскользнула в желудок, и там разлилось благословенное успокаивающее тепло.

Его раздражала и собственная несообразительность. То, что он пошел на поводу у этой девчонки, было непростительной ошибкой. И именно эта ошибка давала повод для возмущения старому очкарику Померанцеву.

Ученый также не вызывал у него симпатий. Он терпел выходки этого гражданина только потому, что так приказал голос. Но, будь его воля…

В дверь тихо постучали.

– Войдите! – крикнул капитан, убрав фляжку на место.

Дверь открылась, и в кабинет не столько вошел, сколько вполз с виноватым видом один из солдат. Голова низко опущена, глаза уперлись в дощатый пол, гимнастерка обвисла на безвольном теле, как половая тряпка на швабре.

Максим Иваныч ненавидел свою работу.

– Ну здравствуй, Петров. Дверь-то закрой.

Солдат молча подчинился.

Капитан встал из-за стола и медленно подошел к посетителю.

– Понимаешь, зачем я тебя вызвал, Петров?

Тот кивнул, все также не подымая глаз от пола.

– На старшего смотреть, боец! – заорал, взорвавшись, Максим Иваныч и одним мощным ударом сбил солдата с ног.

– Ты что же, Петров, детство вспомнил, ты решил, что я тебя в угол здесь ставить буду, да?! Встать!!!

Мальчишка начал медленно подниматься, но очередной расчетливый удар – на сей раз ногой, тяжелым армейским ботинком под ребра – заставил его вновь отлететь к стене. Он закашлялся, а широко раскрытые глаза заблестели от слез.

– Ты, еп твою мать, что же думаешь – мы тут, на территории, бабочек что ли ловим?! – еще одним пинком капитан разбил солдату губы и сломал нос.

– Встать, сука! – он выхватил из кобуры оружие.

Юнец попытался опереться рукой о стену, и на этот раз Максим Иваныч размозжил ему пальцы рукояткой пистолета.

– Скулишь, как щенок… Да ты и есть щенок! Вонючая собака, – капитан сплюнул, потом вытер рукавом рот и усы. – Ты даже не представляешь, Петров, какой угрозе ты всех нас подверг, выпустив больного на свободу.

Еще один пинок.

– Ты своего командира за идиота что ли держишь?! Ты думаешь, я поверю в те сказки, что ты нес? Ты думаешь, камеры не следили за тобой, когда ты с пультом дурака валял?!

Еще удар. Тот, внизу, теперь уже просто тихо истекал кровью и даже не пытался сопротивляться или как-то оправдываться. Возможно, у него уже не осталось сил на это.

– Любишь друзей, да? Помог другу он, выручил идиота… А родину ты любишь?! Я тебя заставлю любить свою страну, ублюдок, – наклонившись, капитан ткнул стволом в затылок солдата, вжал изо всей силы, сдирая с черепа кожу вместе с волосами. Взвел курок.

– Ну что, Петров, ты уже начал любить родину?

Тот что-то промычал разбитыми губами.

– Не слышу, гнида! Любишь родину, боец?!!

Мычание перешло протяжный стон. В нос ударил резкий запах мочи.

Максим Иваныч усмехнулся:

– Вот так-то.

Он вернулся к своему столу, брезгливо бросил на него оружие. Посмотрел за окно – темнело.

– Хреновые дела, Петров… Да ты не обижайся. И я тоже виноват – притащил эту бабу, нашел время. И я тоже должен родину любить. А, Петров?

Сзади раздался плач.

– Не хнычь, боец, не стоит. Наказание надо принимать… твердо. – Капитан взял правой рукой пистолет, ладонь левой растопырил на столе и, размахнувшись, ударил себя по пальцам.

В это миг пронзительно взвыла сирена.

12

Здесь нельзя было определить время даже приблизительно, но Диане казалось, что прошла целая вечность.

Еще ей казалось, что она начала чувствовать других «пациентов».

Иногда она надолго закрывала глаза, зарывалась лицом в простыню своей койки в надежде забыться. Но почему-то знала, что в камере напротив странная женщина с перекошенным лицом бьет кулачками о стеклянную стену, а в той комнатушке, что справа, ужасное существо под капельницей вдруг открыло гноящиеся желтые глаза и вперилось взглядом во флуоресцентные лампы на потолке.

Диана даже думать боялась, откуда она все это знает, хотя ничего не видит и не слышит.

Одна вечность сменила другую, журналистка встала и посмотрела в сторону выхода. Это была маленькая дверь метрах в пятидесяти по коридору, петлявшему среди стекла и белых стен.

Внутрь вошел Померанцев, а с ним – двое молодых солдат, с интересом оглядывавшихся по сторонам и явно чем-то сильно довольных.

Диана присмотрелась внимательнее: кажется, она могла понять что-то из разговора этой троицы, читая по губам.

– Митрич, круто здесь у вас! Правда, Тема?

– Да уж. Прям как в кино!

– Все-таки меня удивляет ваше любопытство, ребята. Как будто по мониторам этого всего не видно.

– Ясно-красно, что видно. Но в живую-то интересней, чем в камере…

– Митрич, а Митрич! А теток покажешь?

– Ну, возможно…

– С меня магарыч, Митрич!

– Точно, очки те новые справим…

Смеясь и шутливо пихаясь, солдаты вслед за доктором приближались к комнате Дианы.

«Если опять начнутся игры в раздевание, я его уничтожу», – подумала она, нащупывая припрятанную в рукаве ручку. – «Старый извращенец!»

Однако Померанцев даже не смотрел в ее сторону. Он остановился у соседней камеры и приглашающе махнул рукой солдатам. Те прижались к стеклу (так, что лица расплющились, как в кривом зеркале) и уставились на заключенную.

«Хорошо хоть, внутрь не пускает, ублюдок», – Диана вдруг возненавидела «очкастого». Врач ведь, ученый, в серьезной военной организации работает, а чем занимается? Устраивает тут «шоу уродов» по заявкам! Шоу для уродов, точнее…

Один из бойцов стучал в стекло, стараясь привлечь внимание женщины в камере. Та была довольно красива. Диана привыкла считать именно себя самой красивой, но внешние данные своей соседки даже она не могла не оценить. Роскошные длинные волосы цвета пшеницы, полные губы, да и под мешковиной, заменяющей платье, угадывались соблазнительные очертания…

Блондинке не слишком нравились ее новоиспеченные поклонники. Вот она медленно, качая бедрами, приблизилась к разделяющей их стене, вызвав бурю восторгов извращенцев в форме и заставив, как показалось Диане, немного покраснеть даже стоящего чуть в стороне с делано-безразличным видом Померанцева.

Молодец, девчонка.

Подойдя практически вплотную, блондинка неожиданно смачно плюнула на стекло. Диане стало чуть дурно: слюна, стекающая по прозрачной поверхности, была зеленоватой с красными комочками загустевшей крови, и ее было очень-очень много. Как будто девица неделю копила этот запас слюны – специально для такого случая.

Журналистка отвернулась. Но для нее от этого мало что изменилось: даже спиной она чувствовала происходящее.

«Телепатка, господи… Я теперь чертова телепатка!» – подумала Диана.

Солдаты продолжали веселиться (сколько же времени их тут держали без женщин?) Один демонстративно тер себя в области мошонки, другой постоянно облизывался и жестами о чем-то просил блондинку.

Краем глаза Диана снова скосилась в ту сторону.

– Красавица, ну сделай это. Ну что тебе стоит, а?

– Действительно, чо ты ломаешься? Покажи нам свою… Покажи – и может быть, если нам понравится, мы тебя выпустим…

Девушка, похоже, понимала, что они от нее хотят. Впервые за это время зашевелились ее губы, и Диана прочитала по ним:

– Вам понравится. Я обещаю.

Боже мой! Неужели она настолько отчаялась, что готова поверить этим козлам?!

…Блондинка отошла к своей койке.

Доктор демонстративно отвернулся. Но Диана готова была поклясться, что очечки его опять запотели… Подонок! Она еле сдерживалась, чтобы не кинуться с криком на стену.

– Ну давай же, милая!

Девушка села на край того жалкого подобия кровати, точные копии которого находились в десятках стеклянных камер вокруг. По лицу скользнула странная улыбка, даже не улыбка, а тень ее: пухлые губки чуть скривились, когда она медленно раздвинула ноги… А потом резко задрала подол кверху, закрывая лицо и открывая…

Один из солдат с неслышным криком отшатнулся от стекла, едва не упав при этом на пол. Другой резко согнулся пополам, и его вырвало прямо на месте. Армейский завтрак (или что там они жрут) вывалился прямо ему на сапоги.

То, что увидели они все, включая Диану, было изъязвленным и опухшим. Истекающие зеленой слизью ткани напоминали кусок покрытого опарышами протухшего мяса. Что-то там и правда извивалось и дрожало, и в этом «что-то» с очень большим трудом можно было узнать обнаженные человеческие мышцы.

Доктор, кажется, выругался. С бледным лицом Померанцев кинулся к своим протеже, что-то крича и размахивая руками. Диана не смотрела в его сторону. Она видела только безумное лицо девушки из соседней камеры, и в голове у журналистки раздавался неслышный ушам, но от того не менее громогласный хохот.

13

Олег подъезжал к воротам.

Будка охраны вкупе с массивным шлагбаумом рядом с ней выглядели весьма знакомо, даже типично, что радовало. Свет фар выхватил из темноты недовольное лицо охранника.

– День приема прям выбрали… Стой! Стоять, говорю! – парень направил на лобовое стекло ствол АКМа.

Олег аккуратно притормозил, однако глушить мотор не стал.

– Чего кричишь, служба? – бросил он, высунувшись из окна. – Мне б подзаправиться у вас, а то до города доехать – керосину не хватит.

Еще один боец с автоматом нарисовался рядом с первым. Закрывая ладонью лицо от слепящего света фар, подошел к водительской двери:

– Здесь заправки нет. Разворачивай машину.

– Да ты чего, служба! – присвистнул Олег, а сам в это время незаметно, кончиками пальцев вытащил нож из чехла, – я ж не за так, я те денег отвалю. Скока надо-то, слышь?

– Это военный объект. Въезд строго запрещен.

– Да на что мне ваш въезд?! Мне бензин нужен. Понимаешь – бен-зин!

Солдатик нахмурился.

– Нет у нас никакого бензина. Ну-ка выйдите из машины… – он сделал еще один шаг к двери, и в это время Олег атаковал.

Извини, братец.

Первым делом врезал как следует дверью – резко и сильно, так, что солдат не успел увернуться. Тут же выскочил сам и вторым ударом – ногой и кулаком одновременно – швырнул противника в сторону. Тот оказался между Олегом и своим напарником, закрывая последнему угол для обстрела. А Олег уже прыгнул в сторону и тут же метнул нож: лезвие по самую рукоятку вошло в плечо второго бойца, тот закричал и выронил калаш.

Остальное было делом техники. Несколько секунд понадобилось Олегу, чтобы сначала окончательно вырубить коротким ударом ребром ладони в кадык оглушенного автоматчика, а потом с двух ударов отключить его партнера.

Прощупав пульс у обоих, он решил, что пока кто-нибудь их них придет в себя у него есть как минимум час. Добить? Нельзя, может он и так совершает очень большую ошибку… да и жалко пацанов. Подобрав оружие, Олег вернулся в джип.

Рев мотора, треск ломающегося шлагбаума и дребезжание металла, запах паленой резины, ударивший в нос, и брызги чужой крови на лице и руках, адреналин, огнем пробежавший по жилам – все кричало, взывало, смертным хрипом колотилось в голову.

Добро пожаловать на войну.

Снова!