Текст книги "Русская Православная Церковность. Вторая половина XX века"

Автор книги: М. Мудьюгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Такие взгляды и убеждения не могут исчезнуть из человеческих душ быстро, тем более в срок, ограниченный несколькими годами, даже в результате законодательных актов, предоставляющих теперь религиозной деятельности достаточную свободу. До сих пор многим (может быть, даже большинству) молодым и пожилым людям посещение храма продолжает казаться поступком необычайным, а учитывая заведомое отсутствие; церковных навыков, даже рискованным. Подобные настроениям естественно, не способствуют тому, чтобы человек зашел в храм хотя бы случайно, не говоря уже о частом или тем более систематическом посещении.

Все это относится к тем, кто имеет хотя бы минимальную потребность в посещении храма, пусть даже в порядке первичной, так сказать, туристической заинтересованности. Что же можно сказать о тех, кто этой потребности вообще не испытывает, кто полностью проникся материальными заботами, чья» душа как это произошло со многими пожилыми людьми, подверглась в сталинскую эпоху кардинальной обработке, не оставившей в ней ничего возвышенного и святого? Можно ли ожидать появления их в церкви, хотя бы даже эпизодического?

Второй причиной того, что снятие законодательных, административных и других запретов не вызвало значительного роста молящихся за богослужениями, приходится признать слабость позитивного, т.е. религиозного воздействия, которое призвана оказывать на население Церковь [5]

Конечно, Церковь теперь находится в труднейшем положении. Ниспосланная Богом, почти непредвиденная свобода действий сопряжена с возникновением у нее, у ее руководства, у всего духовенства и у всей массы верующих православных людей совершенно новых духовных и материальных трудностей, к преодолению которых Церковь оказалась, как ясно из предыдущего обзора церковной жизни, неподготовленной.

Наплыв желающих принять св. крещение, достигнув, как мы видели, к 1989–1990 гг грандиозных размеров, почти исключал возможность даже той скудной катехизации, которую в предшествовавшие менее напряженные годы пытались осуществить ревностные (и тогда очень немногие) пастыри.

Частная (индивидуальная) исповедь, удовлетворяющая духовную потребность церковно воспитанных людей в пастырском руководстве, оказалась практически полностью вытесненной из церковного обихода и заменилась общей, которая уже со времен св. Иоанна Кронштадского завоевала господствующее положение. Таким образом, и крещение и исповедь, т.е. таинства, требующие наиболее сознательного и глубоко осмысленного к ним подхода, утрачивали значение средств христианского воспитания и большинством прихожан стали пониматься и совершаться как некие обрядовые действия, разве только имеющие среди прочих обрядов сравнительно немаловажное значение. Что касается сакраментальной сущности таинств, в частности, усыновления Богу через облечение во Христа в таинстве св. крещения, прощения грехов Богом как результата искреннего покаяния в таинстве исповеди, то эта сущность, разумеется, объективно осуществляется, но лишь в малой степени осознается подходящим к таинству православным христианином и потому нередко остается бесплодной.

Тем не менее следует благодарить Бога за то, что в течение всех тяжелых для Церкви лет не прекращалось совершение евхаристии, каждый желающий молиться в храме, хотя и с трудностями, но мог в него войти, молитвенно участвовать в богослужении и услышать Слово Божье, а иногда и проповедь.

Конечно, при всех присущих Церкви функциональных и органических недостатках следует воздать хвалу многим тысячам глубоко верующих, в сане и вне сана, вдохновленных своей верой, своей церковной принадлежностью, которые в тягчайших условиях, вопреки господствующим в обществе взглядам, преодолевая отчуждение, презрение и давление, не только сохранили свою веру, но изо дня в день поддерживали Церковь Христову, отдавая ей немалую часть своих сил, способностей, времени и материальных средств, выражая в ней и через нее свою любовь к Богу, во Святой Троице славимому, и стараясь напитать свои души ее духовным богатством.

II. ИИСУС ХРИСТОС–СОЗДАТЕЛЬ И ГЛАВА ЦЕРКВИ–В ПРАВОСЛАВНОМ СОЗНАНИИ

Жизнь Церкви, в частности духовная жизнь каждого из ее членов, сущностно, органически соединена со Христом – Создателем и Главой Церкви (Мф 16:18; Еф 5:23).

Церковь Христова с апостольских времен и до наших дней во множестве своих членов и особенно в лице своих лучших представителей, мучеников, святителей, подвижников осознавала, что Христос, Который вчера и сегодня, и во веки Тот же (Евр 13:8), есть Краеугольный Камень, положенный во главу угла, на котором утверждается все здание (Пс 117:22,23; Mф. 21:42; Мк 12:10). С именем Господа Иисуса в сердце и на устах шли в тюремные застенки, на пытки, на цирковые арены к зверям на растерзание сонмы мучеников; несчетно повторяли молитву Иисусову, спасались пустынножители и обитатели монастырей; вся Церковь в священные минуты, предшествующие принятию Тела и Крови своего Господа и Учителя, торжественно провозглашает: «Един свят, един Господь Иисус Христос во славу Бога Отца!»

Богочеловеческая Личность Иисуса Христа как Господа и Спасителя всей Церкви, т.е. каждого христианина, обусловливает пророческую целенаправленность Ветхого Завета, жизнь Христа является основным стержнем содержания Нового Завета, и таким образом в Нем видит человечество и особенно Церковь смысл всей Библии, всего Священного Писания, более того – всего Откровения, вершиной коего является Сам Иисус Христос. Он – любящее и всемогущее, вочеловечившееся на ради и нашего ради спасения Отчее Слово есть сущность Откровения Божьего, в том числе и доступного всем внешнего Откровения в природе, и заложенного в каждой душе Откровения в самосознании и в совести и, конечно, причем в наибольшей полноте и ясности, в Священном Писании, сохраняемом Церковью для всех поколений.

Достаточно раскрыть Евангелие, чтобы убедиться, что Иисус Христос есть средоточие Благой вести. Все содержание этого Божественного Откровения сводится к описанию обстоятельств и событий земной жизни Христа и воспроизведению Его высказываний. Обо всех остальных деталях евангельского повествования (да и всего Нового Завета в целом) мы узнаем только в их связи с жизнью Иисуса Христа – Того, Кто исполнил ветхозаветные предвещания, Того, Кого Бог соделал Господом и Христом (Деян 2:36), о чем стал проповедовать апостол Петр сразу после великого события Пятидесятницы, после излияния на учеников Христовых дарований Святого Духа (Деян 2:1–4).

В ответ на первые же угрозы, запреты и преследования ученики Христовы, говоря от имени Иисуса Христа, утверждали, что «нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись» (Деян 4:12).

Имя Христово принимали на себя общины, возникавшие одна за другой уже далеко за пределами Палестины (Деян 11:26), и с тех пор христианами именуют себя миллионы идущих к Богу – Отцу своему – через усыновление Ему, соделанное воплощением, страданиями и смертью Сына Божьего. В сознании каждого из них в большей или меньшей степени утвердилась убежденность в том, что как един Бог, так «един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус» (1 Тим 2:5) и «нет ни в ком ином спасения» (Деян 4:11).

Превосходящие всякое человеческое разумение (Флп 4:7) величие и святость Господа Иисуса Христа и совершенного Им дела спасения привели к тому, что все усилия врага рода человеческого и руководимых им темных сил в человеческом мире были с первых дней земной жизни Спасителя направлены лично против Него; таковы были попытки убить Его в младенческом возрасте (Мф 2:3,12), извратить Его спасающую миссию (Мф 4:1–10; Лк 4:1–13), сбросить Его с горы (Лк 4:29,30), взять

под стражу (Ин 7:44–46). Как известно, дьявол потерпел поражение и именно тогда, когда его усилия, казалось бы, увенчивались успехом, когда Спаситель наш был предан, подвергся неправедному суду, бичеванию, распятию и умер на кресте.

Но и после победного воскресения Господа, после основания созданной Им и запечатленной сошествием Святого Духа Церкви действия враждебных сил были направлены не столько против Церкви как учреждения, сколько опять–таки против Христа – ее Создателя и Учредителя, а тем самым, конечно, и против Церкви, составляющей Его Тело (1 Кор 12:27).

В самом деле, почти все лжеучения первых веков существования Церкви имели целью извратить церковное представление о богочеловеческой Личности Христа Спасителя. Одни из них пытались отрицать или, по крайней мере, подвергать сомнению Его Божественность (ариане), другие – Его человечность (монофизиты); некоторые сомневались в реальности Его волевой деятельности (монофелиты).

Позднее, когда стало развиваться церковное искусство, антихристианская тенденция приняла форму иконоборчества, т.е. искусственно воздвигаемых запретов изображать Христа, воспроизводить Его облик доступными человеку средствами.

Ереси были к концу IX столетия в основном преодолены, но церковные болезни, многочисленные и многообразные, продолжали и в наше время продолжают терзать Тело Христово. Одной из самых опасных и в то же время наиболее распространенных из них следует признать утрату множеством христиан осознания богочеловеческой Личности Иисуса Христа как средоточия духовной жизни каждого христианина и всей Церкви.

Здесь речь идет не об утрате веры в Бога, не об атеизме, опустошавшем за последние десятилетия миллионы человеческих душ; имеются в виду утрата православными христианами, сохраняющими веру и даже связь с Церковью, живого общения с Христом как со своим Учителем, Господом и Спасителем. Как учит Слово Божье и святая Церковь, эта связь – в молитвенном общении с Ним, в восприятии и усвоении Его Слова, преподаваемого в Священном Писании, в таинстве святой евхаристии [6] , в исполнении Его заповедей (что, конечно, важнее всего), в любви к Нему и друг ко другу (Ин 15:10–12). Незадолго до конца Своей земной жизни Христос наставлял учени – «Пребудьте во Мне, и Я в вас» (Ин 15:4). Такое взаимное сопребывание с Христом является наивысшим состоянием человека, к достижению коего ему нужно стремиться, если он хочет быть учеником и последователем Христовым. Конечно, это сопребывание, которое Господь Иисус тогда же назвал богопознанием и жизнью вечной (Ин 17:3), должно быть целью наших духовных устремлений, всей нашей земной жизни, протекающей в следовании за Тем, Кто сказал: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин 14:6). По существу такое единение со Христом есть исполнение Его слов: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф 5:48), ибо и эта заповедь выполнима только в процессе устремления к цели, движение к которой действием благодати Божьей возможно, но достижение коей в беспредельной полноте превышает не только тварные возможности, но и всякое помышление, а тем более – разумение (Флп 4:7; 1 Тим 6:16; 1 Кор 13:12).

Несомненно, все христиане духовно отличаются один от другого, их религиозные помыслы и чувствования весьма многообразны. Не только степень близости к Богу, но и сила их устремления у каждого различна. Однако как и в отношении любых явлений духовной (и не только духовной) жизни и здесь возможно группирование по каким–то признакам, возможна и классификация.

Подавляющее большинство населения России в настоящее время составляют атеисты в совокупности с теми, кто допускает бытие Божье или не отрицает его, но не делает из этого никаких выводов в отношении своего поведения и даже образа своих мыслей. Многие из этих людей, далеких от каких–либо религиозных переживаний и даже стопроцентных атеистов были крещены в большинстве случаев еще в младенческом возрасте, но их родители и воспитатели не осознавали ни значения, ни сущности крещения и несли своих детей к купелям, следуя только традиции, нередко уступая требованиям представителей самого старшего поколения, выступающих опять–таки в защиту привычной традиции.

Разумеется, о Христе Иисусе у таких крещеных или некрещеных людей были самые общие, чаще всего под влиянием антирелигиозной пропаганды превратные представления, исключающие возможность какого бы то ни было общения или! обращения. Пожалуй, не менее многочисленна группа тех, кто, будучи в свое время крещен, сознает себя «православным», изредка посещает храм, преимущественно в дни самых больших праздников и личных семейных памятных дней, чтобы совершить крещение, отпевание или другую требу. Религиозность таких православных прихожан неоднородна: ее характер сильно зависит от уровня культуры и отчасти образования. Более интеллигентные в какой–то степени понимают, что главное в религии – богопочитание и что Христос – Носитель всего, что Бог дает верующему человеку, что Евангелие – книга, хотя большинству малознакомая, однако по своему содержанию высокая и даже священная, заслуживающая, по крайней мере, уважения.

Совсем иное отношение к Личности Христа со стороны других, тоже эпизодических посетителей храма, чей культурный уровень, однако, много ниже; в городах – это в большинстве люди среднего возраста и даже моложе, выходцы из деревень, нередко во втором и даже в третьем поколениях, а в сельской местности почти исключительно старушки, чей уход из жизни имеет естественным результатом постепенное, но неуклонное опустение не только храмов, но и целых сел и деревень.

Именно в этой среде пышным цветом распускается присущее многим русским православным людям доходящее до влюбленности преклонение перед обрядом, заслоняющим и даже вытесняющим в их сознании как само вероучение, так и его нравственное воздействие; здесь широкой популярностью пользуются всевозможные агиографические легенды и сказания [7] , нередко не только заменяющие для верующего Библию, но даже затуманивающие сам облик Христа, превращающие представление о Его Личности в нечто побочное, находящееся где–то на периферии религиозного сознания.

Такие люди обращают свои взоры ко Христу преимущественно в дни Страстной и Пасхальной седмиц, но и в эти священные для каждого христианина дни храмы, как правило, почти пустуют, во всяком случае в сравнении с многолюдьем в дни памяти особо чтимых святых и чествования различных икон Божьей Матери.

Наконец, если обратить внимание даже на более церковно просвещенных прихожан и частично духовенство, приходится с горечью признать, что и в этой среде недостаточно усердия в почитании Христа Спасителя и в конце концов Бога, во Святой Троице славимого. Эта тенденция до такой степени вошла в кровь и плоть церковной среды, что она сказывается не только в личном благочестии, не только в поведении и настрое молящихся, но и во многих деталях богослужебного и молитвенного обихода.

Так, в обычае духовных лиц начинать любое собрание, заседание, совещание или учебное занятие пением (или чтением) обращенной ко Святому Духу молитвы «Царю Небесный», а завершать молитвой к Богородице – «Достойно есть». Перед началом последней молитвы все обнажают головы, снимая клобуки или другие головные уборы. Такой знак почитания Божьей Матери естественен и не может, разумеется, вызывать возражения. Но почему молитву «Царю Небесный» поют с покрытой головой? Почему Святому Духу, т.е. Богу отказывается в знаке почитания и благоговения, который не задумываясь оказывают Божьей Матери, «честнейшей херувим и славнейшей без сравнения серафим», но все же человеку?! Разве это не должно вызывать хотя бы изумление, если не негодование? Оказывается, не вызывает, и когда обращаются к Царю Небесному, ничья рука не тянется к головному убору, чтобы оказать Ему честь и славу хотя бы наравне с Царицей Небесной!

В качестве другого примера из общественно–богослужебной сферы следует привести вошедшую в традицию практику совершения после литургии молебнов, которые в православных храмах крайне редко бывают обращенны к Господу Иисусу Христу в дни Его, т.е. так называемых «господских» праздников, между тем, как общецерковное, торжественное совершение молебствий, обращенных к празднуемому святому, считается почти обязательным.

Духовенство выходит из алтаря на середину храма, туда же выносят Евангелие и читают его, а затем нередко молитвы поются всеми присутствующими, – все это придает молебствию такую торжественность, что впечатление от только что прослушанной и, может быть, пережитой литургии резко снижается и богомолец уходит из храма с мыслями не о Триедином Боге, Творце, Искупителе, Спасителе и Обновителе, а о том святом, которому только что был отслужен молебен. Само посещение храма и пребывание в нем остаются в сознании человека как действия, совершенные в честь и память празднуемого святого.

Отмеченная психологическая несообразность отражается еще на одной, для священнослужителей весьма заметной детали: пение за молебном обращенной к Спасителю (также когда Он возглавляет список упоминаемых в молебне святых) молитвы: «Избави от бед рабы Твоя, многомилостиве Господи… как правило, вызывает затруднения: редко кто ее помнит наизусть, между тем как пение аналогичной молитвы, обращенной к Богоматери: «Спаси от бед рабы Твоя, Пресвятая Богородице…», равно как и обращение к тому или иному святому: «Молите Бога о нас…», никогда не вызывают никаких заминок.

И здесь, как и в случае иных культовых извращений, перегибов и перехлестов, беда современной Церкви не в том, что они бытуют в массе верующих людей, не имевших возможности не только получить минимальное духовное образование и воспитание, но остававшихся часто вообще без какого–либо духовного руководства, находившихся в течение десятков лет под давлением антирелигиозной пропаганды; беда – в бездеятельности тех церковных деятелей, которые не хотят даже замечать явных отклонений от истинно церковной православно–христианской практики, идут на поводу у народного «злочестия», ограничиваясь лишь изредка декларациями о желательности (о необходимости нет даже и речи!) борьбы с суевериями и обрядоверием.

К счастью, однако, для Церкви и для всего христианства «никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос» (1 Кор 3:11), а «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр 13:8).

В Православной Церкви существует и действует иерархия почитания. Святым угодникам Божьим воздается почитание разной силы и степени (подробнее об этом будет сказано далее). Так, Сам Христос Спаситель говорил об Иоанне – Своем

Крестителе, что «из рожденных женами не восставал больший Иоанна Крестителя» (Мф 11.11). Апостол Павел, намекая на эту иерархию, подчеркивал, что «звезда от звезды разнится в лаве» (1 Кор 15:41). Среди всех небесных светил церковного небосклона наиболее ярко сияет Пресвятая Дева – Матерь Божья, ибо по воле Божьей и согласно ее собственному пророчеству, ее прославляют и будут прославлять все поколения людей (Лк 1:48).

Однако как яркость Солнца неизмеримо превосходит яркость всех других небесных тел, так Божественное величие и святость Господа Иисуса Христа сияет для Церкви Христовой и для всего мира светом, беспредельно и неизмеримо превосходящим всякий иной свет, который при всей его красоте и любой степени яркости, является и остается тварным и потому несопоставимым со светом Бога, Который пришел в мир для нашего спасения (Ин 3:19).

III. СЛОВО БОЖЬЕ В ЖИЗНИ ЦЕРКВИ И ПРАВОСЛАВНОГО ХРИСТИАНИНА

Святая Библия («Книги»), состоящая, как известно, из книг Ветхого и Нового Заветов, признается и почитается Церковью (как Восточной, так и Западной) не только величайшим, беспредельно значительным, важнейшим из всех творений человеческих, но прежде всего – высочайшим Божественным Откровением, великой святыней, СЛОВОМ БОЖЬИМ.

Такое восприятие Церковью Священного Писания засвидетельствовано в православном катехизисе [8] , в единодушных высказываниях отцов Церкви, наконец, в соответствующем определении I Вселенского (Никейского) Собора, утвердившего в 325 г. канон библейских книг.

Само новозаветное Слово Божье говорит о себе: «Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности, да будет совершен Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен» (2 Тим 3:16–17). Так писал великий учитель народов, святой апостол Павел. Еще раньше святой первоверховный апостол Петр утверждал: «Мы имеем вернейшее пророческое слово; ибо никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, изрекали его святые Божий человеки, будучи движимы Духом Святым» (2 Петр 1:19,21); в другом послании апостол Петр писал христианам: «(вы) возрожденные не от тленного семени, но от нетленного, от слова Божия, живого и пребывающего в век. Ибо всякая плоть – как трава, и всякая слава человеческая – как цвет на траве, засохла трава и цвет ее опал; но слово Господне пребывает в век» а «это есть то слово, которое вам проповедано» (1 Петр 1:23–25; Ис 40:6–8).

В течение двухтысячелетий, истекающих ныне со времени прихода в наш мир Господа Иисуса Христа, Священное Писание являлось предметом благоговейного почитания постоянно обращавшихся к нему проповедников и учителей христианской веры, особенно отцов Церкви, многие страницы творений которых буквально испещрены библейскими изречениями (см. например, творения св. Иоанна Златоуста или св. Григория Нисского).

Это неудивительно, ибо «слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов и судит помышления и намерения сердечные» (Евр 4:12).

Слово Божье, преподанное нам в Священном Писании, как все в нашем тварном мире, имеет причину и цель. Причиной, источником его происхождения является воля Божья, благая и совершенная. На эту причину указывает евангелист св. Иоанн Богослов, приоткрывающий нам тайну вочеловечения Второго Лица Святой Троицы, Которое он именует «Словом». «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть… и Слово стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины» (Ин 1:1–4). Таким образом, Слово Божье онтологически божественного происхождения; наша Церковь учит, что Сам Богочеловек Иисус Христос – высшее Божественное Откровение, Слово Отчее: Он явил Себя миру, в Себе явил миру Бога Отца (Ин 14:9–12; 10:30) и от Отца послал Духа Святого, Который делает людей способными принять, понять и усвоить Слово как Откровение Божье, познать Бога верой, надеждой и любовью, в чем и состоит спасение и жизнь вечная (Ин 4:26; 15:26; 16:13; 17:3).

Имея божественное происхождение, Слово Божье дано нам с целью также божественной. Эта цель совпадает с целью воплощения Слова Отчего, Сына Божьего – спасение рода человеческого, о чем Он Сам многократно говорил: «Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин 3:16);

«Сын Человеческий… пришел… чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мф 20:28); «Сын Человеческий пришел… души человеческие… спасать» (Лк 9:56). Эта величайшая истина глубоко проникла в сознание не только учеников, непосредственных свидетелей земной жизни Спасителя, но и в церковное сознание всех последующих поколений; так, апостол Павел, сам принадлежавший ко второму поколению учеников, писал своему ученику Тимофею предельно кратко, но с предельной ясностью: «Христос Иисус пришел в мир спасти грешников» (1 Тим 1.15).

Не только новозаветная письменность, но и все ветхозаветное Писание дано человечеству Богом, Который и до Христа промыслительно открывал Себя избранному народу, дабы в нем, жившем в условиях языческого окружения, сохранить истинное богопочитание, знание единого, истинного Бога, Творца неба и земли и тем создать условия для пришествия в мир воплотившегося Слова, Господа Спасителя мира: «Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, в последние дни сии говорил нам в Сыне, Которого поставил наследником всего, чрез Которого и веки сотворил» (Евр 1.1–2).

В соответствии с высочайшим божественным происхождением Священного Писания и также с божественной целью его преподания оно, естественно, должно быть предметом благоговейного почитания и использования по прямому назначению. Оба эти вида человеческого, прежде всего, церковного ответа на любовь Бога, на Его попечение о нашем спасении совпадают, ибо несомненно высшим, наиболее достойным выражением и способом почитания всякой святыни, тем более Слова Божьего является применение и употребление для цели, с какой святыня преподается, т.е. для спасения душ человеческих: «Зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме. Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф 5:15–16).

Но в жизни приходится различать внешнее от внутреннего, физическое от духовного, даже проводить границу между переживаниями при всей их взаимосопряженности и органическом единстве. Так, у апостола Павла мы находим одно из важнейших для нас разграничений: «прославляйте Бога и в телах ваших и в душах ваших, которые суть Божий» (1 Кор 6:20).

В нашей Православной Церкви Священное Писание, в частности и особенно Евангелие, является предметом богослужебного почитания. За каждым всенощным бдением священник выносит его на середину храма, и чтение его должно являться кульминацией и средоточием совершаемого богослужения. Чтение евангельского текста предваряется краткой молитвой: «И о еже сподобитися нам слышания Святаго Евангелия Господа Бога молим», за которой следуют два призыва к внимательному слушанию, сначала более пространный, сопровождаемый благословением: «Премудрость, прости, услышим Святаго Евангелия, мир всем!», другой предельно краткий: «Вонмем!» (т.е. будем внимательно слушать), между коими объявляется, какому автору (евангелисту) принадлежит подлежащий чтению текст. Ревностные священники, говоря о поведении в храме, не упускают случая сказать, что слушать Евангелие следует, склонив голову, что чтение не должно нарушаться разговорами, хождением по храму и другими отвлекающими внимание действиями. И в самом деле, во время евангельского чтения шум, нередко мешающий православному богослужению [9] , обычно несколько стихает: большинство присутствующих, включая даже случайных посетителей, осознает, что совершается нечто сугубо значительное, требующее уважительного отношения [10]

Каждое евангельское чтение предваряется и сопровождается прославлением Бога: «Слава Тебе, Господи, Слава Тебе!», чтение за литургией, кроме того, пением «Аллилуйя» («Слава Богу»), которое как бы отделяет евангельское чтение от предшествующего «апостольского», т.е. чтения отрывка из апостольских посланий или «Деяний святых Апостолов». Чтением Евангелия завершается в основном наиболее торжественная часть бдения (полиелей) [11] , после чего следует лобызание лежащего на аналое Евангелия с последующим получением молящимися индивидуального благословения (или елеопомазания) от одного из служащих священников или от возглавляющего богослужение архиерея [12]

Во многих приходах сохраняется другой, не имеющий никаких положительных сторон обычай читать за вечерним богослужением Евангелие, раскрывая его в алтаре на престоле. Священник стоит спиной к слушателям и, несмотря на открытые царские врата, не в состоянии донести до них текст в полном объеме, а если у него к тому же слабый голос или недостаточно отчетливое произношение, то чтение превращается в пустую формальность, в томительный обряд, лишенный всякого духовного содержания.

Несомненно, что основной, самой главной, а по существу единственной целью включения в богослужебные чинопоследования евангельских, апостольских и ветхозаветных (так называемых паремий) чтений является стремление к тому, чтобы Слово Божье коснулось умов и сердец присутствующих при богослужении – как молящегося народа Божьего (1 Петр 2:10), так и тех, кто будучи еще далек от Бога, оказались привлечены промыслом Божьим в храм для того чтобы стать слушателями Слова и тем самым воспринять семя, которое при благоприятных условиях может прорасти и принести плод, может быть, даже сторицею (см. притчу о сеятеле, Мф 13:3–9; 18–23; Мк 4:1–20; Лк 8:4–15). И вот, если мы будем следовать принципу правдивости, которому присягнули в предисловии к настоящему труду, придется признать, что основной помехой делу благовестил является чтение Священного Писания на языке для многих малопонятном, а для большинства – совсем непонятном, на языке церковнославянском.

В самом деле, не только христианину, имеющему в душе хоть искру любви к Богу, любви ко Христу, пришедшему в мир, жившему в нем, страдавшему и воскресшему «нас ради и нашего ради спасения» [13] , но даже любому непредвзятому человеку должна быть ясна мысль, изложенная во всей убедительности и простоте все тем же святым апостолом Павлом: «в церкви хочу лучше пять слов сказать умом моим, чтобы и других наставить, нежели тьму слов на незнакомом языке… если и вы языком произносите невразумительные слова, то как узнают, что вы говорите? Вы будете говорить на ветер» (1 Кор 14:9,19).

Непонимание славянского текста Священного Писания обусловлено двумя причинами. Прежде всего, это незнание посетителями наших храмов церковнославянского языка, который, при всем родстве с ним русского, все же язык иной, обладающий своеобразной лексикой, собственной грамматической структурой.

Лучше обстоит дело у православных людей, получивших церковное воспитание, но, во–первых, они составляют меньшинство, а во–вторых, человеческое сознание привычно скользит мимо или как бы по поверхности славянского текста, который остается все же недоступным для понимания даже обладающими церковным опытом слушателями.

Действительно, может ли рядовой русский человек понять такие высказывания как «уне есть, да Аз иду», «что–ся вам мнит?» или «имамы ко Господу» и многие другие, столь же чуждые строю родного языка?

Вторым обстоятельством, делающим некоторые библейские тексты, главным образом ветхозаветные, на славянском языке вовсе недоступными для русского человека, является низкое качество перевода: ведь перевод Ветхого Завета на славянский язык осуществлялся в X–XI вв. не с еврейского оригинала, а с греческого перевода, причем переводчики не всегда были на высоте положения, о чем свидетельствуют такие примеры: «Яко еще и молитва Моя во благоволении их, пожерта быша при камени судии их. Услышатся глаголи мои яко возмогоша, яко толща земли проседеся на земли, расточишася кости их при аде» (Пс 140:5–7).

Соответствующий русский перевод, осуществленный в XIX в. непосредственно с еврейского языка, звучит следующим образом: «Мольбы мои – против злодейств их. Вожди их рассыпались по утесам и слышат слова мои, что они кротки. Как будто землю рассекают и дробят нас; сыплются кости наши в челюсти преисподней».