Ковернинские сосны
Текст книги "Ковернинские сосны"
Автор книги: М. Курдиани
Соавторы: Юрий Уваров
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Браконьерская ночь
В. Шленскому
Снова Шомохты.
Избы, покрытые дранью.
На три области утром орут петухи.
Время гона с лосиных боков обдирает
Клочья шерсти,
Как серые листья с ольхи.
Время гона.
Тревожно осунулись лица.
Вот и егерь бессонно сереет лицом.
И мелькают огни сигарет над крыльцом,
Как багряные брови реликтовой птицы.
Браконьерская ночь вороненым калибром
Тайно ладит прицел на рогульке куста,
Поднимая вверх брюхом последнюю рыбу,
Динамитную шашку швыряет с моста.
Время гона.
И снова жестокость людская
На любовную песню
Спускает курки.
Век от века
За пазухой камень таская,
Равнодушьем смиряет трусливость руки.
Если б нам подоспеть!
Если б вышла осечка!
Но подкошен сохатый,
И в центре зрачка
Отражаются Шомохты,
Черная речка,
Грозовая вершина и склон Машука.
* * *
Н. Рубцову
Скрипит фонарь,
Как колыбель,
Мерцая колыбельным светом.
Еще не улеглась метель
У стенда с траурной газетой,
Где рамки скорбная печать
Исполнена его стихами
О том,
Что светлая печаль
Подчас овладевает нами.
О том,
Что нужно долго жить,
Когда друзья на свете живы…
За речкой вырубили ивы,
И негде тайно слезы лить,
Когда зажгла ритмичный свет
Бессонницы ночная зыбка…
Под ветром хлопает калитка.
Метель у стенда для газет.
* * *
Запоминай мгновений новизну.
Лишь памяти доступны повторенья…
Все то,
Что было сверху и внизу,
Сливается по мере удаленья.
Смыкаются земля и небеса,
Густеет воздух в плавном завихренье…
Вновь снеговой прообраз колеса
В который раз приводится в движенье.
Мельканье,
Шорох
И летящий свет,
Начало звука
Как начало чуда.
Через мгновенье все сойдет на нет.
Запоминай мгновения,
Покуда
На грани снегопада и пурги
Метелью озаренная квартира
Не стала для тебя ячейкой мира,
В окне которой не видать ни зги.
Без вести пропавший
К морозному стеклу ладони прислони,
Вглядись, как негативен оттиск линий жизни.
Всегда неповторим и все-таки сравним
С какой-нибудь из рек заснеженной отчизны.
Когда еще вода свободна от оков,
Но холода, гусей склоняя к перелету,
Крылато повторят на фоне облаков
Клинообразный план речного поворота.
И в темных небесах,
быть может, навсегда
Отобразят изгиб покинутых излучин.
Венозный ток воды под тонким слоем льда,
Как оттиск на стекле,
вморозив в тяжесть тучи.
А в стынущем дому стареет человек,
Все реже в чутких снах его душа летает,
И сеть морщин ветвит ладонь, как дельты рек,
Но иней на окне под ней почти не тает.
Что проку говорить о памяти людской,
Когда к печной трубе навек прильнула вьюга,
Когда полярный день обрел себе покой
В ином краю земли, от Заполярья к югу.
Там, в стрекоте сорок дымится полынья,
В речном парном чаду белье полощут вдовы…
К морозному стеклу ладони прислоня,
Я вот что говорю, приемля за основу:
– Прекрасно в мире все, что жило и живет,
Что будет без меня, когда меня не будет,
Беспечен краснобай, но все же он не врет,
Заученно твердя, что смерть красна на людях.
* * *
До блеска накатан проселок.
Далекие окна горят.
Верхушки заснеженных елок
Вмерзают в январский закат.
Вздохнуть бы,
Да некуда деться,
Когда переполнена грудь
До края
Ударами сердца,
Вместившего пройденный путь.
Где рядом —
Несчастье и нежность.
Но все же всегда – чистота.
И вновь обретая надежду,
Свой путь продолжает мечта.
И слышится скрип караульный
Вдоль стен снеговой тишины.
Мороз
Тетивой новолунья
Стянул хворостину луны.
* * *
Хрустящий воздух розового цвета.
В березняке стеклянная заря.
И только души звонниц отогреты
Чуть видимым дыханьем воронья.
Пока тропу под стенами Софии
Прокладывает увалень-рассвет,
Благословенны изморозь и иней
Сиятельным явлением на свет,
Сияющим сошествием на кровли,
Резным и резким сверком верховым…
Над Вологдой,
Как над большим подворьем,
Столбами небо подпирает дым.
Высокий купол северных морозов.
Классические формы января,
Где скрип ворот,
И узкий визг полозьев,
Как память детства,
Дворики хранят.
И я храню
И к сердцу принимаю
Сквозную сень карнизов навесных,
Румяный облик городских окраин,
Кустодиевский поскрип мостовых.
Но хочется поставить на ладонь
Весь городок
И протереть до блеска
(Пока заря не разожгла огонь),
И, все запомнив,
Возвратить на место,
Как матери – младенца в колыбель,
Как саженец – его судьбе древесной.
И, если можно,
Не дослушав песни,
Уйти,
То не сегодня,
Не теперь.
* * *
Весна моя!
Пора чуть слышных песен!
Твоих стволов прохладного свеченья
Касаюсь.
Да свершится облученье
Лучами сосен и молчаньем леса.
* * *
Почти за неделю до срока
На лед проступила вода.
Шурша прошлогодней осокой,
Гуляют грачи у пруда.
Еще не осели сугробы,
Но легкий парок над крыльцом
Как шепот над ухом:
Попробуй
Подставить под солнце лицо.
И вот уже веточки вербы —
Как бы продолженье лучей.
И не от такого ли неба
Оттенок на крыльях грачей!
Весь день
Петушиное пенье,
Весь день под окном толчея
Капели…
И сердца биенье
В такт сердцебиенью ручья.
* * *
Ручьи под снегами пробили дорогу,
Фонтанами в небо ударили струи
Стволов серебристых,
Сбегающих к Волге…
Останься на склонах
Настраивать струны
Березовых веток
И трав прошлогодних.
Для песен дана нам
Не эта весна ли!
Ты видишь:
Апрель – голодранец и плотник —
Наш старенький дом оплетает лесами
Капелей,
Пронизанных ветром и солнцем.
Оттепель
Есть радость испуга.
Иголка из рук —
Подобна летящей с карниза сосульке.
Последствие звука нежданного —
Звук
Падения на пол иголки и шпульки.
Вот так и замри с ослабевшей рукой.
Такой и запомнись. Впервые за зиму
Забывшая о рукодельной корзине,
Замри,
Как и я замирал над строкой.
Так полуулыбка,
Не зная зачем,
Вдруг высветит помолодевшие губы…
Сверкают пылинки в наклонном луче,
Как блики
На бронзовых горнах и трубах.
Свиданий наших редкие мгновенья
По улочке,
А там,
За поворотом,
Брандмауер в разводах сквозняка,
Где львиная головка на воротах
От инея как морда у щенка
Немыслимо загадочной породы.
И так
По узкой улочке
Туда,
Где влага и морозная погода
Связали шерстяные провода,
Как музыки классической оттенки
Связали нас порукой круговой.
Спеши!
Покуда свет люминесцентный
Сияет у тебя над головой,
Пока на парашютах снегопада
Повисли хлопья —
Бабочки почти.
Не говори…
Не обнимай…
Не надо…
Такой сегодня теплый снег летит.
И вновь.
Как в лифте,
В комнате без света,
Где наши тени объединены
Размеренным движеньем тишины
К земле
И от земли движеньем веток.
И вновь,
Как в лифте…
Молча у окна…
По восходящей…
До оцепененья…
Какой безумец властью облекал
Свиданий наших редкие мгновенья
Продлять до верхних этажей зимы,
Где раздраженье порождает вьюга.
Мы слишком безнадежно влюблены.
Мы слишком не подходим друг для друга.
Любимая! В начале марта…
Верховым огоньком
Пролетает пушистый зверек,
Что так щедро усеял
Сугробы чешуйками шишек.
Где-то булькнула капля,
Как будто в пустой пузырек
Из капельницы леса
Упало целебное «Тише…».
Как спокойное сердце,
Малиновый дятел стучит,
Снегириными ветками
Мягко качает орешник.
…Хвойной лапой меня
Осени,
Если вновь излечим
Тот недуг,
Что роднит
Человека,
Дупло
И скворечник.
Если имя ему —
Ожиданье того, кто придет…
И не важно гортани —
Звереныша петь или птицу.
Осени,
Как любовь
Осеняет весной перелет
Журавлиной,
Лебяжьей
Иль просто грачиной станицы.
Оседают сугробы.
Глухарь подметает тока,
На столешницах пней
Закипает весеннее сусло.
И уже не понять,
То лучи иль стволы сосняка,
Где и жить еще музам,
И что есть на свете – Искусство.
Ты закрыла под солнце глаза,
Ты стоишь у ольхи.
Как прекрасны вы обе
И неуловимо похожи.
Осторожно, прохожий!
В такие минуты, быть может,
Зарождается музыка
И возникают стихи.
Зима 1962 года
Ночью ветер раскачивал дым,
Выгибал и закручивал в кольца.
И казалось: до дальней звезды
Ближе,
чем от крыльца до колодца.
Так высоко снега улеглись,
Что пространство
меж небом и настом
Сократилось,
Но это пространство
Лишь сближало звезду и карниз,
Где за трешницу в месяц чердак
Снят был в качестве зимней квартиры.
Голубым из окошка светило,
Оживляя ночами сквозняк.
Слава богу, порядок вещей
Неизменен был как беспорядок…
Там бессмертник и пара хвощей
Сохли в томике вместо закладок.
Там достоинство черновиков
Завышало значенье тетрадок…
Только вспомню —
И мир пустяков
Снова недосягаемо сладок.
Никогда —
Ни потом,
Ни теперь —
Так восторженно сердце не билось.
Я сейчас принимаю, как милость,
Что само барабанило в дверь,
Отвергая хозяйский совет,
И советы в конвертах от мамы…
Трепетала оконная рама
И душа восемнадцати лет.
Мне счастливо везло той зимой
На бессонницу и невезенье
В состояние возраста
«Зелень»,
Но зато
Меж землей и звездой.
Первая любовь
Высокий холод.
Лунные холмы.
Смирись, гордыня,
Пробудись, волненье.
Равнинной вьюги низовое пенье
Сменила ночь на тишину зимы.
В лесопосадках распустился иней.
Вновь скрипнула звезда
Под каблучком
Моей
Когда-то навсегда любимой
(С которой был тогда я незнаком).
По тропке
Между юностью и детством,
Из памяти,
Из тех далеких дней
Труси́т любовь
Фигуркой неуместной
На расстоянье нежности
За ней.
Оглянемся.
Он никогда не сможет
Приблизиться на эти двадцать лет.
Мороз высокой телеграфной дрожью
Сшибает с проводов пушистый свет.
И вздрагивает мальчик неуклюжий.
И дрожь его
Передается мне.
Как хорошо,
Что я ему не нужен,
…Но мы с тобой —
Как тени на стене,
Как тени на окне,
Как на экране,
Где ревность крутит взрослое кино.
Пройдут года.
Залечит сердце раны.
За встречу
Двое разольют вино,
Поговорят.
И женщина с надеждой
Посетует на мужа и семью…
В программе Пушкин.
Пятый класс в бреду:
«Я Вас любил,
Так искренне,
Так нежно…»
* * *
На столе облетает букет.
Все темнее листва на березах.
Мимолетные майские грозы
Обрывают в садах пустоцвет.
Он летит на окрестные дачи,
Белым крапом усеял газон.
Как скворца
Оперением брачным,
Обметало с утра чернозем.
И опять я не верю в забвенье.
Где упали зерно и капель —
Над землей,
На стеблях испаренья
Распустилась чуть видная трель.
Это для невелички-подруги
Жаворонок,
Схватив на лету
Песни всех родников по округе,
Разучил и поднял в высоту.
Что же мне остается,
Родная,
Если птицы над полем и сад,
Дрожью жизни
Простор наполняя,
Все о той же любви говорят.
Из М. Курдиани
1
Прекрасно быть любимым
И любить.
Вино и хлеб с товарищем делить
И песни петь за чашей круговою.
Но если б это все звалось судьбою,
В которой места нет ничтожной боли —
Избавь меня!
Я не хочу так жить!
2. Предчувствие
Какие тайны зеркало хранит,
Когда в него заглядывает полночь?..
Есть женщина,
Которая не спит
(Как жаль, что ты ее почти не помнишь),
И долго,
Молча,
Смотрит в никуда…
Бессонница.
Не зажигаю света.
– Где и когда? – шепчу,
Но нет ответа,
Лишь только эхо в памяти!
Беда…
Какая мука!
Вновь:
– Когда и где?..
(Нет ничего страшней, чем неизвестность).
Лишь только эхо в памяти:
«К беде…»
Так явственно,
Как бы на всю окрестность.
И ты уже не можешь объяснить
Нахлынувшую смутную тревогу.
Как путник в чаще ищущий дорогу,
Или тропинку,
Иль хотя бы нить,
Иль проблеск малый,
Искру,
Светляка,
Что движет мыслью и ведет сознанье.
Но этот миг за гранью пониманья.
Дрожит на выключателе рука.
Невыносимо!
В зеркале темно.
В ночной оправе
Глубина и Вечность.
Пошатываясь,
Будто от болезни,
Найти на ощупь и раскрыть окно.
За ним звезда высокая горит,
Одна,
Как будто мной она хранима.
Как далеко!
И я даю ей имя:
«Та женщина, которая не спит».
3. Северная муза
Словно Врубель наш вдохновенный,
Лунный луч тот профиль чертил.
А. Ахматова
Ложится снег на длинные ресницы.
Так холодно,
Когда высокий свет
В глазах души не смеет отразиться,
Да и сама душа теряет след
От врат Никорацминды
До равнины,
Где ночью
Тайно
Проходили Вы.
С вершин гранитных – снежною лавиной,
Волной свинцовой – в парапет Невы.
О Грузия!
Чьих ты ступней касалась…
Чей след твои дороги озарил…
Дай мне набраться смелости и сил
Пройти путем,
Где тень ее пласталась,
Где месяцу сопутствует заря…
Благослови! Еще жива надежда.
Над вечностью не властвует, как прежде,
Перекидной листок календаря.
4. Осенний мотив
Уходят годы.
Как ты ни гляди,
Но с каждым часом все трудней привыкнуть
К тому,
Что время обрывает нити
Меж гордостью и страстью.
Вновь один.
Один.
А рядом дышит тишина.
Туманит окна робкое дыханье.
Заря на грани ночи затухает,
И ты опять пьянеешь без вина.
Тогда приходит женщина одна
В негромком платье
Цвета старой бронзы.
Любуйся ей,
Как виноградной гроздью,
Когда она сквозь листья чуть видна,
Омытая задумчивым дождем…
Смотри:
Он и сейчас идет на запад,
Шурша в траве по склону тихим крапом.
О чем молчишь ты,
И чего мы ждем,
Каких необъяснимых потрясений?
Опять твоя прохладная рука
От глаз моих закрыла облака
Одним движеньем
При звезде осенней.
5
Родная!
Молчаньем не мучай.
Так долго к тебе я спешил…
Царапают низкие тучи
Гранитные ребра вершин.
На заиндевелых деревьях
Лохмотья прошедшей пурги.
Я, может, впервые поверил,
Что есть у молчанья враги:
Любовь,
Нетерпенье
И ревность.
Закрыли дороги снега.
Сегодня в замкнутые двери
Стучатся три робких врага:
– Ты любишь ли… – сердце стучится.
– Ты любишь ли… – просят глаза.
– Ты любишь?
Так дальше нельзя.
Что может меж нами случиться?
И вновь над глухим перевалом
Пурга вперемежку с дождем.
Я душу свою открываю,
Покрытую снегом и льдом.
Родная!
Не мучай молчаньем,
Хотя бы огонь засвети.
Пусть все,
Что узнал я вначале,
Не ждет в окончанье пути.
(Перевод с грузинского)
* * *
Крылом волну задел
Утиный перелет.
Опять поет гудок
Протяжно о разлуке.
Речной вокзал,
Ноябрь,
Отходит пароход,
И мы в последний раз
Соединяем руки.
Ну что ж,
Любовь моя,
Прости и ты меня.
Верша прощальный круг,
Тридцатый год уходит.
На волжских пристанях
Подняли якоря,
И к нашей подошел
Буксирный пароходик.
Тяжелая вода
Трамбует берега,
На дальние пески
Под утро ляжет иней.
За Волгой облака,
Как снежная шуга,
Стирают синеву
Горизонтальных линий.
Уже не различить,
Что будет впереди,
За кормовым огнем
Шипит и гаснет пена…
Как руки от лица,
От сердца отведи
Все то,
К чему душа
Привыкла постепенно.
Еще звучит гудок
Сквозь сумерки.
– Внемли…
Замкнуло время круг
Над холодом затона.
Как непосилен груз
Отвергнутой любви!
Смени его на грусть
Любви неразделенной.
* * *
Кружили птицы тяжело
Над безголосой колокольней.
Я помню мокрое село
И контур лодки на приколе.
Была высокая вода,
Неделю с юга моросило,
И нам
Недоставало силы,
Чтобы расстаться навсегда.
Лишь в запотевшее окно
Глядеть,
Не глядя друг на друга…
Но, отраженные стеклом,
Себя мы видели в испуге.
О, этот взгляд со стороны,
Растерянный
И чуть печальный,
Нам больше рассказал, чем мы
Могли сказать своим молчаньем.
Смотри, они уйдут сейчас,
Их смоют капли дождевые.
Еще вдвоем,
Уже чужие
И так похожие на нас.
* * *
Отделяя небо от земли,
Солнце иней в тень отодвигает.
За последним стадом меж стогами
Бродит осень поздняя вдали.
Видно, вышла затемно в луга,
Может быть,
Прощаться с нашим краем.
Неподвижной чистотой закраин
Воложка пристыла к берегам.
Вот уже последний «диги-дон»
Отбивает колокол в затоне…
Маленькой,
Величиной с ладонь,
Нежностью тихонько сердце тронет
Ко всему,
Что вижу и люблю,
Ко всему,
Что чувствую и слышу.
Как там проживется воробью
В ласточкином домике под крышей?
Прощание с Вологдой
Квадратное эхо
Дворов проходных,
Заснеженных улиц пустынное эхо.
Гудок паровозный
Возник и затих…
Зачем ты уехал!
Зачем ты уехал!
Зачем против сердца морозный ожог
Оставил,
И севером не отогреешь.
По белому насту тоскливый гудок…
Зачем ты не веришь!
Зачем ты не веришь!
Не веришь прощальному жесту руки.
О, если б могла удержать тебя взглядом!
Перрон оглашают
Иные гудки…
Зачем ты не рядом!
Зачем ты не рядом!
Зачем ты не рядом,
Когда с тополей
Вокзальные птицы осыпали иней.
Меня не жалеешь,
Себя пожалей,
Прощай, мой любимый!
Прощай, мой любимый!
Прощай, мой любимый,
Зачем на двоих
Делить,
Что разделят без нас, без помехи.
Квадратное эхо
Дворов проходных,
Заснеженных улиц пустынное эхо.
* * *
О чем смотрела ты задумчиво
В коричневую глубину,
Когда между водой и тучами
Жара сковала тишину.
И что ты мне сказала шепотом
На белом кварцевом песке,
Когда меж трепетом и ропотом
Висел раскат на волоске.
И что кричала ты,
Не понял я,
Что в сумерках кричала ты,
Вся напряженная,
Как молния,
И гибкая,
Как те кусты…
О чем ты улыбалась,
Милая,
Во сне под радугой двойной…
Качало лилии волной,
И плыли по теченью лилии.
И теплым был песок сырой,
Когда под прутиком рождались
Рисованный шалаш с трубой,
А на трубе веселый аист.
Старинная пластинка
Дитя граммофонной воронки…
Чуть слышный
За давностью лет
Вибрирует голос негромкий,
Как с трещинкою инструмент.
Сквозь скрипы,
Шуршанье
И сбои,
Сквозь сеть музыкальных морщин
Я вижу лицо молодое
На фоне сосновых вершин,
Где шорохи леса и песня
Легко воедино слились
С лучом светового отвеса,
Пробившего хвойный карниз.
Смятение звуков и линий,
Да так, что уже не разъять.
Достало бы только усилий
Увидеть,
Запомнить,
Понять.
* * *
М. Курдиани
Открывая окно в тополя,
Грампластинку поставлю под осень.
Пусть грузинское многоголосье
Прозвучит по валдайским полям,
Где, прощаясь,
По кромке жнивья
Ходят старые птицы за плугом.
Вновь,
Взаимную память храня,
Оглашает «Квириа» округу.
Южным ветром
В знобящий простор
Тополиные листья уносит.
…Как ты жил без меня до сих пор,
Как мне жить без тебя в эту осень,
Если битые волки
И те
По яругам сбиваются в стаи!
Снова град на поля налетел
И туманом у речки растаял,
Точно сизый ружейный дымок,
Точно выстрел,
Срифмованный эхом.
…Кто там встал у развилки дорог,
Где нельзя
Ни пройти,
Ни проехать?
* * *
Весь вечер дождь,
А утром первый иней
Нежней,
Чем пух обсохшего птенца.
Синицы,
Вместо листьев на осине,
Желтеют над перилами крыльца.
Разъезженный проселок смерзся в кочки,
Шагни —
Ответит эхом колея…
Ступает день на цыпочках сорочьих,
Нисходит свет на стылые поля.
И сердце бьется нежно и нечасто.
Цепочкой придорожных тополей
Уходят дни привычного ненастья,
Приходит время черно-белых дней.
Черны дома,
Но бел над ними дым,
Черны деревья,
Но светла дорога.
И снова все за то,
Что молодым
Мне жить на свете счастливо и долго.
