Текст книги "Жизнь и творчество М.Е. Салтыкова-Щедрина"

Автор книги: М. Горячкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Естественно, что все они или кончают самоубийством, или гибнут жертвами разврата и преступлений. Страшное сознание безысходности, ненависть к головлевскому гнезду охватывает их, но ненависть эта пассивная, неспособная к протесту: «Куда идти; где оставить этот скарб, который надавливал ее плечи? Вопрос этот безнадежно метался в ее голове, но именно только метался, не находя и даже не ища ответа. Ведь и это был своего рода сон: и прежняя жизнь была сон, и теперешнее пробуждение – тоже сон!»

Исторический период, в котором жила головлевская молодежь, только ускорил ее неизбежную гибель, реализовал ее обреченность. Такой же бесславный конец ожидает со временем буржуа полковых, кукишевых и забвенных всех мастей.

Итоги, к которым пришел каждый из членов головлевского гнезда, являются одновременно итогами всего дворянского класса, итогами, противоречащими тем, которые еще и в то время намечали мнбгие авторы романов о дворянстве. Пересмотр и разоблачение героев литературы о дворянстве явились у Щедрина результатом отрицания всех основ и принципов дворянского правящего класса.

Слово «по-родственному» дается сатириком как символ разрушения подлинных родственных связей, символ разрушения семьи. Этим словом озаглавлена одна из наиболее потрясающих по силе разоблачения Иудушки глав романа.

Итоги разрушения подводят сами члены головлевского семейства, и прежде всего мать, Арина Петровна.

Образ Иудушки – хищника, пустослова и лицемера – порождал разнообразные толки у всех критиков, современных Салтыкову, и критиков последующего времени. Многие восхищались Иудушкой как абсолютно надклассовым образом, систематизирующим все общечеловеческие пороки. Восхищаясь глубиной и художественностью «Господ Головлевых» в целом, Гончаров отмечал центральное место Иудушки, выделяющего своей объективностью весь роман «из массы других – чисто субъективных и посвященных быстротекущей злобе дня произведений» Щедрина. Это, по его мнению, и придает особенную художественную силу образу, «заставляет читателя внезапно побледнеть перед образом Иудушки».

В. И. Ленин первый внес настоящую ясность в содержание этого образа. Он показал, какой глубокий смысл вкладывал Щедрин в образ разлагающегося собственника. Согласно этому смыслу Ленин сделал Иудушку символом всякой эксплуатации и угнетения, символом человеконенавистничества и реакции, символом лжи, пустословия, паразитичности всех эксплуататорских классов и всех групп, обслуживающих эксплуататоров. Образ Иудушки у Ленина всегда берется как обобщающее определение. Такая оценка дает ключ к раскрытию смысла романа «Господа Головлевы».

По тому, как использовал Ленин образ Иудушки в своих работах, мы можем наглядно видеть те общие черты, которые объединяли крепостника Иудушку с последующими эксплуататорскими классами России и буржуазного Запада.

Ленин, раскрывая эксплуататорские, крепостнические тенденции в политике различных буржуазных партий, клеймит их образом Иудушки. Саркастически осмеивая политику кадетов, Ленин пишет: «К чему борьба, зачем междоусобицы? говорит Иудушка-кадет, вознося очи горе и укоризненно поглядывая и на революционный народ, и на контрреволюционное правительство. Братия! Возлюбим друг друга! Пусть будут и волки сыты и овцы целы... (Ленин В. И. Поли, собр. соч., т. 12, с. 287-288).

Из последыша крепостничества Иудушка вырастает перед нами в морально растленного последыша буржуазии.

Именно образ Иудушки заключает в себе обобщенный идейный смысл романа-хроники «Господа Головлевы». Иудушка одновременно синтез старого, крепостнического строя и нового, буржуазного. В этом его бессмертное историческое значение. Иудушка – живая иллюстрация исторической необходимости гибели эксплуататорского уклада. Потому так долго и сложно выкристаллизовывался образ этот в творчестве Щедрина. Он как бы сконцентрировал в нем черты, свойственные всем эксплуататорским классам и группам, фигурирующим в творчестве Щедрина всех периодов. Появление этого образа к 80-м годам было у Щедрина естественной необходимостью.

«ОНА СМОТРЕЛА НА НЕГО И ДУМАЛА:

«НЕУЖТО ОН В САМОМ ДЕЛЕ ТАКОЙ КРОВОПИВЕЦ, ЧТО БРАТА РОДНОГО

НА УЛИЦУ ВЫГОНИТ?»

«...ИУДУШКА... БРОДИТ МО КОРИДОРУ И ПОДСЛУШИВАЕТ У ДВЕРЕЙ».

«...ОН С УТРА ДО ВЕЧЕРА ИЗНЫВАЛ

НАД ФАНТАСТИЧЕСКОЙ РАБОТОЙ...»

«...КОНЬКА! ВОЗЬМИ СВЕЧУ! ПОСМОТРИ!»

Рисунки Кукрыниксов к «Господам Головлевым». 1939

ПОЛИТИЧЕСКИЕ СКАЗКИ

Утверждая реальность своего гротескового мира, Щедрин писал о том, что даже в русских волшебных сказках можно найти социальную основу, ибо создавали эти сказки люди, живущие в классовом обществе. При исследовании может обнаружиться, что «баба Яга не кто иное, как градоправительница, или, пожалуй, посадница, которая, для возбуждения в обывателях спасительного страха, именно этим способом путешествовала по вверенному ей краю, и причем забирала встречавшихся ей по дороге Иванушек, и, возвратившись домой, восклицала: «покатаюся, поваляюся, Иванушкина мясца поевши», – пишет Щедрин. И действительно создает цикл сказок, в которых взаимоотношения в животном мире получают социологическое обоснование. Это мир, где градоначальники медведи, волки, щуки держат в страхе и повиновении зайцев, карасей и прочих более слабых, где орлы-меценаты терзают ворон-мужиков, а благонамеренные воблушки с высохшими мозгами обращаются к народу с проповедью о том, что «уши выше лба не растут». Комический эффект здесь создается перенесением человеческих черт в животный мир, общественных отношений – на отношения природы.

Предшествующий этому гротесковый прием – перенесение животных черт в психологию людей – у Щедрина к комизму не приводил; наоборот, он служил задаче обличения. И только. Здесь же функции совместились. Все происходящее и смешно и весьма серьезно по своей сути. Реальность сатирической фантастики Щедрина в его сказках особенно очевидна. Образы открыто социальны, все типы резко разграничены на два непримиримо враждебных классовых лагеря: угнетателей и угнетенных. Те, кто пытается стать между этими лагерями, вскоре убеждается в бесплодности и даже гибельности своих попыток. Примирительная философия «премудрых писка рей», «здравомысленных» зайцев только способствует миру хищников, обезоруживая мир угнетенных.

Древнейшее свойство народной фантастики очеловечивания мира животных у Щедрина использовано в целях сугубо политических. Такой социальной четкости не было в гротеске ни у одного писателя-сатирика.

Сказки в миниатюре содержат в себе проблемы и образы всего творчества великого сатирика. Они как бы подводят итог всей его сорокалетней творческой деятельности. Перед читателем вновь возникают знакомые образы щедринских помпадуров – правителей России (сказки «Бедный волк», «Медведь на воеводстве»), эксплуататоров-крепостников («Дикий помещик», «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил»), врагов революции – охранителей существующего порядка («Вяленая вобла»), трусливых, продажных либералов («Либерал», «Обманщик-газетчик и легковерный читатель»), обывателей, смирившихся перед реакцией («Премудрый пискарь», «Самоотверженный заяц», «Здравомысленный заяц»), образы жестоких и тупых самодержцев России («Богатырь», «Орел-меценат») и, наконец, образ великого русского народа, труженика-страстотерпца, накопляющего силы для решительной борьбы («Коняга», «Ворон-челобитчик», «Баран-непомнящий» и многие другие).

Е. А. САЛТЫКОВА, ЖЕНА ПИСАТЕЛЯ. Фотография. 1864

ДОЧЬ М. Е. САЛТЫКОВА.

Фотография начала 1880-х годов

СЫН М. Е. САЛТЫКОВА.

Фотография начала 1880-х годов

ДОМ ПО ЛИТЕЙНОМУ ПРОСПЕКТУ № 62 В ПЕТЕРБУРГЕ, ГДЕ ЖИЛ

М. Е. САЛТЫКОВ-ЩЕДРИН С 1876 ГОДА ДО КОНЦА ЖИЗНИ. Фотография

М. Е. САЛТЫКОВ-ЩЕДРИН ЗА ПИСЬМЕННЫМ СТОЛОМ. Фотография. 1881

АВТОГРАФ М. Е. САЛТЫКОВА-ЩЕДРИНА «ГОСПОД ГОЛОВЛЕВЫХ».

Сказки Щедрина рисуют не просто злых и добрых людей, борьбу добра и зла, как большинство народных сказок тех лет, они раскрывают классовую борьбу в России второй половины XIX века, в эпоху становления буржуазного строя. Именно в этот период с особой остротой проявлялись основные свойства эксплуататорских классов, их идейные и моральные принципы, их политические и духовные тенденции.

В сказках Щедрина, как и во всем его творчестве, противостоят две социальные силы: трудовой народ и его эксплуататоры. Народ выступает под масками добрых и беззащитных зверей и птиц (а часто и без маски, под именем «мужик»), эксплуататоры – в образах хищников. Символом замученной крестьянской России является образ Коняги из одноименной сказки. Коняга – крестьянин, труженик, источник жизни для всех. Благодаря ему растет хлеб на необъятных полях России, но сам он не имеет права есть этот хлеб. Его удел – вечный каторжный труд. «Нет конца работе! Работой исчерпывается весь смысл его существования...» – восклицает сатирик.

До предела замучен и забит Коняга, но только он один способен освободить родную страну. Эта сказка – гимн трудовому народу России, и не случайно она имела такое большое влияние на современную Щедрину демократическую литературу.

Обобщенный образ труженика – кормильца России, которого мучают сонмища паразитов-угнетателей, есть и в самых ранних сказках Щедрина: «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил», «Дикий помещик». «А я, коли видели: висит человек снаружи дома, в ящике на веревке, и стену краской мажет, или по крыше словно муха ходит – это он самый я и есть!» – говорит генералам спаситель-мужик.

Показывая каторжную жизнь трудящихся, Щедрин скорбит о покорности народа, о его смирении перед угнетателями. Он горько смеется над тем, что мужик по приказу генералов сам вьет веревку, которой они его затем связывают.

В сказке «Дикий помещик» Щедрин как бы обобщил свои мысли о реформе «освобождения» крестьян, содержащиеся во всех его произведениях 60-х годов. Он ставит здесь необычайно остро проблему пореформенных взаимоотношений дворян-крепостников и окончательно разоренного реформой крестьянства: «Скотинка на водопой выйдет – помещик кричит: «Моя вода!», курица за околицу выбредет—помещик кричит: «Моя земля!» И земля, и вода, и воздух – все его стало! Лучины не стало мужику в светец зажечь, прута не стало, чем избу вымести. Вот и взмолились крестьяне всем миром к господу богу: «Господи! легче нам пропасть и с детьми с малыми, нежели всю жизнь так маяться!»

Представители народа в сказках Щедрина горько размышляют над самой системой общественных отношений в России. Все они ясно видят, что существующий строй обеспечивает счастье только богатым. Вот почему сюжет большинства сказок построен на перипетиях жестокой классовой борьбы. Борьба эта – основная движущая пружина собственнического общества. Никакой гармонии, никакого мира не может быть там, где один класс живет за счет другого, держит народ в кабале. Даже в том случае, если представитель правящего класса пытается быть «добрым», он не в состоянии облегчить участь эксплуатируемых.

Об этом хорошо говорится в сказке «Соседи», где действуют крестьянин Иван Бедный и либеральный помещик Иван Богатый.

Над вопросом о путях изменения общественного строя России тщетно бьются Левка-дурак (в сказке «Дурак»), сезонные рабочие из «Путем-дорогою», ворон-челобитчик из одноименной сказки, карасьидеалист и многие другие.

Ворон-челобитчик обращается по очереди ко всем высшим властям своего государства, умоляя улучшить невыносимую жизнь ворон-мужиков, но в ответ слышит лишь жестокие слова о том, что сделать они ничего не могут, ибо при существующем строе закон на стороне сильного. «Кто одолеет, тот и прав», – наставляет ястреб. «Посмотри кругом – везде рознь, везде – свара», – вторит ему коршун. Таково «нормальное» состояние собственнического общества. Все попытки его «исправления» обречены на неудачу, а люди, надеющиеся на классовую идиллию, – или маскирующиеся враги народа, вроде буржуазных либералов, или наивные идеалисты-утописты. Именно таким выведен карась-идеалист в одноименной сказке.

Коршун из сказки «Ворон-челобитчик» хотя был жестоким хищником, но говорил ворону правду о звериных законах окружающего их мира.

Вреднее оказывались люди, стремившиеся к примирению классовых противоречий, те, кто проповедовал приход общественной гармонии без всяких усилий со стороны угнетенных.

Карась не лицемер, он по-настоящему благороден, чист душой. Его идеи социалиста-утописта заслуживают глубокого уважения, но методы их осуществления наивны и смешны. Щедрин, будучи сам социалистом по убеждению, не принимал теории социалистов-утопистов, считал ее плодом идеалистического взгляда на социальную действительность, на исторический процесс.

Известный русский художник И. П. Крамской в письме к Щедрину 25 ноября 1884 года называет сказку «Карась-идеалист» «высокой трагедией», подразумевая под этим крах иллюзий социалистовутопистов (хотя сам он и объявляет себя сторонником этих иллюзий). История подтвердила прозорливость великого сатирика.

В иных вариантах теория карася-идеалиста получила отражение в сказках «Самоотверженный заяц» и «Здравомысленный заяц». Здесь героями выступают не благородные идеалисты, а обывателитрусы, надеющиеся на доброту хищников.

Олицетворением бескрылой и пошлой обывательщины стал щедринский премудрый пискарь. Смыслом жизни этого «просвещенного, умеренно-либерального» труса было самосохранение, уход от столкновений, от борьбы. Поэтому пискарь прожил до глубокой старости невредимым.

Но какая это была паскудная, унизительная жизнь! Она вся состояла из непрерывного дрожания за свою шкуру. «Он жил и дрожал – только и всего». Эта сказка, написанная в годы политической реакции в России, без промаха била по либералам, пресмыкавшимся перед правительством из-за собственной шкуры, по обывателям, прятавшимся в своих норах от общественной борьбы. На многие годы запали в душу мыслящих людей России страстные слова великого демократа: «Неправильно полагают те, кои думают, что лишь те пискари могут считаться достойными гражданами, кои, обезумев от страха, сидят в норах и дрожат. Нет, это не граждане, а по меньшей мере бесполезные пискари».

Сказки Щедрина будили политическое сознание народа, звали к борьбе, к протесту. «Доколе мы будем терпеть? Ведь ежели мы...» – грозит властям ворон-челобитчик от имени вороньего общества.

Наиболее резко и открыто сарказм Щедрина, его политический пафос народного защитника проявился в сказках, изображающих бюрократический аппарат самодержавия и правящие верхи вплоть до царя.

В сказке «Орел-меценат» дана уничтожающая пародия на царя и правящие классы. Орел – враг науки, искусства и защитник тьмы и невежества. Он уничтожил соловья за его вольные песни, грамотея дятла «нарядил... в кандалы и заточил в дупло навечно», разорил дотла ворон-мужиков. Кончилось тем, что вороны взбунтовались, «снялись всем стадом с места и полетели», оставив орла умирать голодной смертью. «Сие да послужит орлам уроком!» – многозначительно заключает сказку сатирик.

С необычайной смелостью и прямотой о гибели самодержавия и неизбежности революции говорится в сказке «Богатырь». Сказка эта при жизни Щедрина не могла быть напечатана и увидела свет только после Великой Октябрьской социалистической революции. Щедрин высмеивает здесь веру в «гнилого» Богатыря, отдавшего на разгром и издевательство свою многострадальную страну. Иванушка-дурачок расшиб дупло кулаком, где спал Богатырь, и показал всем, что он давно сгнил, что помощи от Богатыря ждать нельзя.

Все сказки Щедрина подвергались цензурным гонениям и переделкам. Многие из них печатались в нелегальных изданиях за границей. Этими изданиями и пользовались русские революционеры, ведшие пропаганду в народе.

Фантастика щедринских сказок реальна, несет в себе обобщенное политическое содержание. Орлы «хищны, плотоядны»... Живут «в отчуждении, в неприступных местах, хлебосольством не занимаются, но разбойничают» – так говорится в сказке об орле-меценате. И это сразу рисует типические обстоятельства жизни царственного орла и дает понять, что речь идет совсем не о птицах. И далее, сочетая обстановку птичьего мира с делами отнюдь не птичьими, Щедрин достигает комического эффекта и едкой иронии. Так же построена сказка о Топтыгиных, пришедших в лес «внутренних супостатов усмирять».

Не затемняют политического смысла зачины и концовки, взятые из волшебных народных сказок, образы бабы-яги, лешего. Они только создают комический эффект. Несоответствие формы и содержания способствует здесь резкому обнажению свойств типа или обстоятельства.

Иногда Щедрин, взяв традиционные сказочные образы, даже и не пытается ввести их в сказочную обстановку или использовать сказочные приемы. Устами героев сказки он прямо излагает свое представление о социальной действительности. Таковы, например, сказки «Соседи» и «Путем-дорогою».

Образы сказок вошли в обиход, стали нарицательными и живы многие десятилетия.

НАМЕРЕНИЕ г. САЛТЫКОВА ИЗДАТЬ НЕКОТОРЫЕ СКАЗКИ ОТДЕЛЬНЫМИ БРОШЮРАМИ... БОЛЕЕ НЕЖЕЛИ СТРАННО. ТО, ЧТО г. САЛТЫКОВ НАЗЫВАЕТ СКАЗКАМИ, ВОВСЕ НЕ ОТВЕЧАЕТ СВОЕМУ НАЗВАНИЮ: ЕГО СКАЗКИ – ТА ЖЕ САТИРА, И САТИРА ЕДКАЯ, ТЕНДЕНЦИОЗНАЯ, БОЛЕЕ ИЛИ МЕНЕЕ НАПРАВЛЕННАЯ ПРОТИВ ОБЩЕСТВЕННОГО И ПОЛИТИЧЕСКОГО НАШЕГО УСТРОЙСТВА.

Из доклада цензора

СКАЗКИ ДЛЯ ДЕТЕЙ ИЗРЯДНОГО ВОЗРАСТА.

Обложка нелегального издания 1884 года

«КОНЯГА». ПУСТОПЛЯСЫ.

Работа М. В. и Н. В. Фаворских

«КОНЯГА». Деревянная скульптура Н. В. Фаворской

ПРИЗЫВ К ОБРЕТЕНИЮ ИДЕАЛА

Раскрытие темы мелочей жизни Щедрин начал уже в «Губернских очерках», но вплотную к их философскому осмыслению подошел в 80-е годы, начав вскрывать самые основы собственнического «мелочного» строя. Постепенно понятие о сущности мелочей, о бытовизме, приземленности человеческой души расширяется до включения в систему мелочей всей общественной системы, построенной на эксплуатации, всей деятельности личности и общества, не преследующей идеала освобождения. Защитниками мелочей жизни предстают и верные слуги царизма, и помещикикрепостники, и буржуа-мироеды Деруновы. Они же ввергают в тину мелочей и угнетенную массу народа. «Ах, эти мелочи! Как чесоточный зудень, впиваются они в организм человека, и точат, и жгут его. Сколько всевозможных «союзов» опутало человека со всех сторон; сколько каждый индивидуум ухитряется придумать лично для себя всяких стеснений!.. Нет места для работы здоровой мысли, нет свободной минуты для плодотворного труда. Мелочи, мелочи, мелочи – заполнили всю жизнь...» «Одолели нас эти пустяки. Плывут со всех сторон, впиваются, рвут сердце на части», – пишет Щедрин во введении к циклу рассказов «Мелочи жизни» (1886).

Чтобы очистить живые души для борьбы, надо внушить им ненависть к «мелочам», уяснить их тлетворную и античеловеческую суть. «Я не раз задавался вопросом: как смотрели народные массы на опутывающие их со всех сторон бедствия? – и должен сознаться, что пришел к убеждению, что и в их глазах это были не более как «мелочи», как искони установившийся обиход... Шли в Сибирь, шли в солдаты, шли в работы на заводы и фабрики; лили слезы, но шли... Разве такая солидарность с злосчастием мыслима, ежели последнее не представляется обыденною мелочью жизни?.. Мелочи управляют и будут управлять миром до тех пор, пока человеческое сознание не вступит в свои права». Нужно революционное обновление общества; всякие разговоры– лишь умножение «мелочей».

Именно такое понимание «мелочей жизни» дано в одноименном цикле рассказов Щедрина. Герои рассказов – люди всех сословий России: крестьяне, ремесленники, помещики, буржуа, интеллигенция. И среди них нет счастливых, ибо все их физические и душевные силы поглощены мелочами, не подлинной жизнью, а ее призраками. И они отдают себя им на растерзание.

Реалистические картины жизни, сопровождаемые авторскими комментариями, погружают читателя в гущу российской действительности 80-х годов XIX века. Щедрин демонстрирует великолепное мастерство и бытописателя, и тонкого психолога, и глубокого мыслителя – революционного демократа.

Его выводы и обобщения строятся здесь, как и в «Господах Головлевых», на основе психологического анализа человеческих душ, взаимоотношений людей, лишенных каких-либо сатирических черт. Его повествование о них не содержит ни иронии, ни даже легкого юмора. В нем горечь, трагизм или прямое обличение помещиков, мироедов, земских «сеятелей». Но обличение не посредством морализирования, столкновения добра и зла, нравоучительных сентенций или сатирической гиперболы и фантастики, а прямое, философски обоснованное. Обличение с точки зрения угнетенного народа, с публицистическими экскурсами в историю экономического и политического развития страны. Поэтому многие рассказы являются, в сущности, социологическими очерками, по жанру своему связанными с очерками натуральной школы, но, как видим, глубоко отличающимися от них.

Щедрин правильно понимал мелкобуржуазную сущность крестьянина-собственника, которого народники считали уже готовым к восприятию социалистических идей. В «Мелочах жизни» он создает тип крестьянина – «хозяйственного мужичка», чья цель жизни сводится к мелочной заботе о своем нехитром хозяйстве, и, несмотря на все ухищрения, обреченного на нищету или «кровопийство».

Рисуя с разной степенью сочувствия и обличения типы «ухичивающих» и накопляющих – хозяйственного мужика, мироеда, помещика, попа, – Щедрин приходит к одному и тому же выводу: «Подобно хозяйственному мужику, сельскому священнику и помещику, мироед всю жизнь колотится около крох, не чувствуя под ногами иной почвы и не усматривая впереди ничего, кроме крох. Всех одинаково обступили мелочи, все одинаково в них одних видят обеспечение против угроз завтрашнего дня. Но поэтому-то именно мелочи на общепризнанном языке и называются «делом», а все остальное – мечтанием, угрозою».

Мелочи объединяют людей разных сословий и роднят их духовно. В рассказах «Сережа Растокин» и «Евгений Люберцев» описана карьера молодых чиновников, достигших значительных высот. Все силы их души ушли на это. Они потеряли способность любить, делать добро, думать о жизни, превратившись в людей-автоматов. У них «идея государственности заменилась идеей бюрократии, а интерес государства превратился в интерес казны». Представитель «золотой молодежи» – Геничка Люберцев «оставил при себе только государственную складку, а труд предоставил подчиненным».

Во «Введении» к циклу «Мелочи жизни» Щедрин приходит к выводу о неизбежности решительных социальных катастроф в России, о назревании революционного процесса, пока что скрытого.

«Ясно, что идет какая-то знаменательная внутренняя работа, что народились новые подземные ключи, которые кипят и клокочут с очевидной решимостью пробиться наружу. Исконное течение жизни все больше и больше заглушается этим подземным гудением; трудная пора еще не наступила, но близость ее признается уже всеми».

Это утверждение Щедрин относит и к России, и, особенно, к Европе, где шли уже открытые классовые битвы.

Глубина идейного осмысления Щедриным общественных процессов, происходящих в 80-е годы в России и Европе, поразительна. Он предвидел наступление третьего, решающего этапа революционного движения.

«ПОВЕСТЬ О ТОМ, КАК ОДИН МУЖИК

ДВУХ ГЕНЕРАЛОВ ПРОКОРМИЛ».

«ДИКИЙ ПОМЕЩИК».

«МЕДВЕДЬ НА ВОЕВОДСТВЕ»

«ПРЕМУДРЫЙ ПИСКАРЬ».

Рисунки Кукрыниксов. 1939

ИСТОКИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ РЕАКЦИИ

«Я позволю себе думать, что в ряду прочих материалов, которыми воспользуются будущие историки русской общественности, моя хроника не окажется лишнею», – писал Щедрин в предсмертной «Пошехонской старине». Семейная хроника-роман «Пошехонская старина» вышла через девять лет после «Господ Головлевых», но проблемы, поставленные в ней, те же: обнажение крепостнической основы самодержавной России, призыв к воспитанию нового, революционного поколения. «Господа Головлевы» и «Пошехонская старина» – это, в сущности, одно художественное полотно, две друг друга поясняющие и продолжающие книги. «Господа Головлевы» могли быть написаны только тогда, когда у автора было уже четкое представление о прошлом «Пошехонья», то есть рабской консервативной России помещиков и крестьян. Щедрин сознательно исключил из «Господ Головлевых» подробности крепостнического быта, воспитания нового поколения крепостников, их взаимоотношения с крестьянами, как бы предполагая рассказать об этом в особом произведении. И вот в «Пошехонской старине» – лебединой песне великого сатирика – раскрываются самые основы российского «Пошехонья», этой колыбели реакции и человеконенавистничества.

«Пошехонская старина» – поразительно яркая картина формирования психологии крепостников-реакционеров. В ней нарисовано становление принципов эксплуататорского общества в сознании не только господствующего класса, но и класса угнетенного.

Этим она интересна и для нас, и для будущих поколений человечества. Отвергая упреки в бесцельном воскрешении картин прошлого, Щедрин писал в «Пошехонской старине»: «Фабула этой были действительно поросла быльем... Фабула исчезла, но в характерах образовалась известная складка, в жизнь проникли известные привычки. Спрашивается: исчезли ли вместе с фабулой эти привычки, эта складка?»

«Пошехонская старина» – подлинная историческая эпопея крепостничества. Это произведение, как и роман-хроника «Господа Головлевы», направлено также против семейных хроник, рисующих идиллические картины детства, пусть даже в усадьбе либерального помещика. Щедрин открыто полемизирует с Аксаковым, Гончаровым. Семья Затрапезных в щедринской хронике – это, в сущности, семья Головлевых на более раннем историческом этапе. Это детство Иудушки, его братьев и сестер. Совпадают даже имена многих из них, черты характера, семейные сцены, разговоры. И что очень важно —дана перспектива развития характеров детей в типических условиях крепостнической действительности. Объяснено, как и почему из них выросли иудушки, Степаны, павлы и прочие головлевы. Показано также гибельное влияние рабства на психологию угнетенного народа, формирование того мужицкого «Пошехонья», за пробуждение сознания которого потом долгие десятилетия боролись передовые силы России.

Но в «Пошехонской старине» Щедрин изобразил также и народ протестующий: крепостных, восстающих против рабства. В Мавруше-Новоторке, Ваньке-Каине, Сережке-портном, Матренке-Бессчастной, Сатире-скительце и других крестьянах из «Пошехонской, старины» живет вольнолюбивая, гордая душа русского народа, которую не смогли убить ни рабство, ни кабала. И для Щедрина, глубоко верившего в силы своего народа, это было залогом грядущей победы. Щедрин знал, что «борьба настоящего неизбежно откликнется в тех глубинах, в которых таятся будущие судьбы человечества, и заронит в них плодотворное семя».

...Борьба настоящего неизбежно откликнется в тех глубинах, в которых таятся будущие судьбы человечества, и заронит в них плодотворное семя. Не все лучи света погибнут в перипетиях борьбы, но часть их прорежет мрак и даст исходную точку для грядущего обновления. Эта мысль заставляет усиленнее биться сердца поборников правды и укрепляет силы, необходимые для совершения подвига.

М. Е. Салтыков-Щедрин. «Пошехонская старина»

«ПОШЕХОНСКАЯ СТАРИНА».

ТЕТЕНЬКА АНФИСА ПОРФИРЬЕВНА.

«ПОШЕХОНСКАЯ СТАРИНА».

ДЕНЬ В ПОМЕЩИЧЬЕЙ УСАДЬБЕ.

Рисунки Кукрыниксов. 1939

Хотя старая злоба дня и исчезла, но некоторые признаки убеждают, что, издыхая, она отравила своим ядом новую злобу дня, и что, несмотря на изменившиеся формы общественных отношений, сущность их еще остается нетронутою.

М. Е. Салтыков-Щедрин. «Пошехонская старина»

ДО КОНЦА НА ПОСТУ

Последнее десятилетие жизни Щедрина – 80-е годы – было необычайно тяжелым для него. Затянувшаяся тяжба с родственниками доставляла писателю массу неприятностей. Он вынужден был часто отлучаться по этим делам из дома, нервничал, отвлекался от литературной работы. Зимой 1874 года умерла мать Щедрина, и он сильно простудился, отправившись на ее похороны. С этого времени Михаил Евграфович стал чувствовать себя все хуже. Физические страдания не оставляли его ни на один день. Постоянно давало себя знать больное сердце, страшный изнуряющий кашель доносился из комнаты, где он работал. Лечащие врачи удивлялись, откуда у этого насквозь больного человека берутся силы. Усугубляла его состояние и атмосфера равнодушия к его труду в семье. Жена и дети, воспитанные ею по законам светского общества, раздражали его. Взаимное непонимание доводило до нервных приступов, после чего чувство одиночества усиливалось.

Понимание и поддержку Щедрин находил только среди единомышленников – сотрудников журнала «Отечественные записки». Не случайно поэтому редакция стала для него родным домом, где проходила большая часть его жизни. Близко знавший его С. Н. Кривенко писал о редакторской работе .Салтыкова-Щедрина: «Он читал рукописи по беллетристике, правил их, готовил к печати, просматривал корректуры всех отделов журнала, вел переписку с некоторыми из иногородних сотрудников, сам писал статьи... имел объяснения с цензурой и т. д. и т. д., словом, он весь был в журнале, всего себя в него вкладывал и жил в нем душою... Весь досуг, все передышки между приступами болезни и ночные бессонницы, все печали и радости, мечты и помыслы, – все отдавалось литературе. Жить для него значило писать или что-нибудь делать для литературы...»

С 1878 по 1884 год (после смерти Некрасова) Щедрин становится во главе журнала. Трудно было вести этот журнал вместе с Некрасовым, но еще труднее стало работать одному. В 80-е годы – в период наступления политической реакции в России – издание его было чрезвычайно рискованным. Щедрину приходилось отстаивать с боями почти каждое произведение, печатаемое в журнале. Особенно свирепствовала цензура в отношении его сатир. Сатиры Щедрина запрещали в рукописях, вырывали из журнала, сжигали тираж номера.

Щедрин-редактор воспитал целую плеяду демократических писателей. И для всей демократической русской литературы Щедрин был духовным отцом и наставником. Он с честью продолжал и развивал традиции Чернышевского, Добролюбова, Некрасова. «Публика читающая... знает, что я не наемный редактор, а кровный», – говорил Щедрин.

Редактором, как и человеком, Щедрин был строгим и нелицеприятным. Он прямо в глаза высказывал свое мнение, часто резко. «Любезность не моя специальность», – отвечал он обижающимся.

Известный критик – революционный народник Н. К. Михайловский, работавший в «Отечественных записках», так описывает Щедрина 80-х годов: «Внешность Щедрина еще усиливала впечатление его грубоватой манеры: резкая перпендикулярная складка между бровей на прекрасном открытом и высоком лбу, сильно выпуклые, как бы выпяченные глаза, сурово и как-то непреклонно смотревшие прямо в глаза собеседнику, грубый голос, угрюмый вид. Но иногда это суровое лицо все освещалось такой почти детски-добродушной улыбкой, что даже люди, мало знавшие Щедрина, но попадавшие под свет этой улыбки, понимали, какая наивная и добрая душа кроется за его угрюмой внешностью».