Текст книги "Детский сад, штаны на лямках"

Автор книги: Люся Лютикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 12

По совету Тепляковой я вызвала такси и действительно за умеренную плату с комфортом прокатилась до Алкиного дома.

Когда я вышла из машины, зазвонил мобильник. Это оказался Валерка Татарцев. За три часа, что мы не виделись, он успел узнать о деле Алябьевой практически все и теперь был готов поделиться со мной информацией.

– Дело тухляк, – без предисловий начал он, – Ленка убила двоих людей. Первая жертва – инспектор отдела опеки и попечительства Махнач Ольга Валентиновна, которую она задушила детскими колготками вчера утром в здании соцзащиты. Кстати, колготки были красные, как ты и говорила. Вторая жертва – юрист соцзащиты Прудникова Юлия Макаровна. Ее Ленка убила вчера около шести часов вечера, в подъезде дома Прудниковой, вероятно, проследила за ней от соцзащиты. Прудникову она тоже задушила, но уже детской футболкой с длинными рукавами.

Я мерзла на морозе, но из опасения, что связь прервется, не заходила в подъезд, а топталась под окнами первого этажа и ловила каждое Валеркино слово.

– Следствие не сомневается, что Ленка совершила эти убийства. Во-первых, в соцзащите ее застали прямо на месте преступления. Пока не нашлись свидетели, которые бы видели Алябьеву около дома второй жертвы, но футболка, которой задушили Прудникову, абсолютно точно принадлежит сыну Алябьевой. Он сфотографирован в ней на групповом снимке в детском саду, на ней вышиты его инициалы, воспитатель детсада ее опознала. Так что улика налицо. А во-вторых, у Ленки был мотив – месть. Инспектор Махнач изъяла у нее ребенка, юрист Прудникова оформляла документы для изъятия. В-третьих, выяснилось, что у Алябьевой неуравновешенная психика. Несколько лет назад она лежала в психушке, состояла на учете у психиатра, правда, с учета ее сняли, но, очевидно, до конца не вылечили. – Валерка перевел дух, потом продолжил: – Максимум, что я могу сделать, – это нанять для Ленки лучшего в городе адвоката. Собственно, я его уже нанял. Линия защиты на суде будет такая: признать Алябьеву психически больной, как следствие – недееспособной и отправить на принудительное лечение. Лет через пятнадцать ее, возможно, выпустят из сумасшедшего дома. Других вариантов нет.

Я догадывалась, что Татарцев задействовал все свои связи в городе и теперь наверняка будет в долгу у кучи людей.

– Спасибо, Валера! Ты не представляешь, как я тебе благодарна!

– Был рад с тобой увидеться, – отозвался Татарцев, – жаль, что при таких печальных обстоятельствах. Удачи!

Тон не оставлял сомнений: больше по этому делу его беспокоить не надо.

– Ленке Алябьевой удача сейчас пригодилась бы больше, – сказала я, но собеседник уже отключился.

В квартире Нащекиных царила напряженная тишина. Алка с каменным лицом открыла мне дверь и тут же скрылась в гостиной. Никиту я нашла на кухне, он сидел за столом, перед ним стояла бутылка водки и несколько салатов. Он опрокинул рюмку, ложкой зачерпнул оливье прямо из салатницы и отправил в рот. Увидев меня, Никита обрадовался:

– О, Люська! Выпьешь со мной?

– Я не пью. И тебе не советую. Время, – я посмотрела на часы, – половина четвертого, а ты уже нализался, ну куда это годится? И почему ты ресторан оставил, ведь работники без директора всё растащат!

– А он нас по миру пустить хочет, – раздался Алкин голос из коридора.

Услышав супругу, Нащекин поморщился.

– Люська, садись и молчи. Не надо мне по ушам ездить, для этого у меня жена имеется. Не хочешь пить, так хоть поешь со мной за компанию. Жареную картошку с грибами будешь?

Мой желудок ответил громким урчанием.

– Вот и хорошо, – кивнул Никита, – возьми в холодильнике.

– Разогрей в микроволновке, – опять встряла из коридора Алка.

Я не могла понять, почему она не заходит на кухню. Но, очевидно, существовала причина, по которой ей было удобнее подслушивать под дверью.

Я сунула тарелку в микроволновку, поставила таймер на три минуты и повернулась к Никите:

– Что с тобой? Случилось что-нибудь?

Он усмехнулся:

– Ты имеешь в виду – не случилось ли еще что-нибудь новенькое вдобавок к тому, что уже случилось? Отвечаю: да, случилось.

Поскольку Нащекин замолк, мне пришлось его подстегнуть:

– И что же?

После паузы Никита продолжил:

– Я выяснил, что Костика отвезли в городской детский дом. У меня там приятельница работает, вернее, это не моя приятельница, а нашего бармена. Ну, не важно. Короче, я вышел на директрису детского дома, хотел разузнать, как забрать Костика к себе, ну, опеку там оформить или еще чего. Какие нужны документы, чтобы увезти его как можно скорей, прямо завтра.

– Завтра! – эхом откликнулась из коридора Алка.

– Да, завтра! – стукнул кулаком по столу Никита. Он залпом опрокинул еще пятьдесят граммов водки, зажевал ложкой салата и продолжил: – В общем, директриса сказала, что ребенка мне, скорей всего, не отдадут. Когда мальчика привезли, ее предупредили, что уже есть семья, которая хочет усыновить Костика, и документы у них практически готовы.

– Так быстро?! – поразилась я. – Его только позавчера отняли у матери, и уже нашлась приемная семья? Но ведь ты отец, настаивай на своих правах!

– Какие еще отцовские права? – возникла в дверях Алка. – Он этому ребенку никто! Перестаньте уже верить в чушь, которую придумала Алябьева!

Под тяжелым взглядом мужа она ретировалась обратно в коридор.

Никита с громким свистом выдохнул воздух.

– Она права, по документам я Костику никто. Поэтому я хочу сделать экспертизу ДНК и доказать отцовство. Но проблема в том, что мне ребенка даже не покажут, потому что не сегодня-завтра он отправится в другую семью.

– Кто они? Как фамилия?

– Не говорят. Тайна усыновления.

Подозрительно что-то. Приемные родители расхватывают новорожденных детей, а никак не пятилеток. И каким образом вообще могли готовить документы для усыновления, если мать мальчика не лишена родительских прав?!

– Валерка Татарцев сейчас не последний человек в городе, – сказала я. – По моей просьбе он узнал, кто вторая жертва, в убийстве которой обвиняют Ленку. Это юрист соцзащиты Прудникова. Следствие думает, что Ленка ее убила, потому что та готовила документы для изъятия ребенка. Но честно говоря, мне это кажется бредом. Давайте рассуждать здраво. Если врач сообщает вам, что вы смертельно больны, вы же не убиваете лаборанта, который делал анализы?

– Алябьева сумасшедшая, – заметила из коридора Алка. – Она не в состоянии рассуждать здраво.

– Слушай, заткнись уже! – взорвался Никита. – Если ты не замолчишь, я точно…

Супруга выскочила из укрытия:

– Что «точно»? Ну что ты сделаешь «точно»? Побьешь меня? Убьешь? Разведешься со мной? Ведь я испортила тебе жизнь, не так ли? Только я тебя шесть лет назад обратно на аркане не тянула! Ты сам вернулся!

Мне совсем не улыбалось участвовать в семейной сцене.

– Ребята, сейчас не время ссориться, правда. Потом выясните отношения. Лучше вспомните, в котором часу вчера вечером Ленка сюда приехала.

– Зачем тебе? – недовольно скривилась Алка.

– Если спрашиваю, значит, надо.

– Я вернулся домой в девять, – сказал Никита, – но здесь уже была куча народу.

– Алябьева приехала около восьми, – уверенно заявила Алка. – Я это потому помню, что посмотрела на часы, когда собирала Надю с няней на улицу: было пять минут девятого. Зачем ты все-таки спрашиваешь?

– Юристку Прудникову задушили около шести часов во дворе ее дома. Вот я и подумала, может, Ленка в это время была здесь? Может, мы могли бы подтвердить ее алиби?

– Нет у нее никакого алиби. Наоборот, всё сходится: в шесть она убила юристку, а в восемь заявилась к нам. Где живет юристка?

– Понятия не имею.

Алка махнула рукой:

– А, неважно! За два часа весь город можно пешком обойти.

К сожалению, Алка была права. Время сходилось. И все-таки меня терзали сомнения. Ну не могла Ленка убить, не в таком она была состоянии! И потом, откуда взялись приемные родители для Костика? Люди собирают документы в течение нескольких месяцев, а эти управились за два дня. И это при живой матери! Мне кажется, здесь всё заранее подстроено. Вот только не ясно – кто подстроил и зачем. Я направилась к выходу, бросив на ходу:

– Поеду в соцзащиту, может, узнаю там что-нибудь.

– Езжай, коли ног не жалко, – отозвалась Алка.

А Никита, судя по булькающим звукам, налил себе очередной стакан.

Глава 13

В соцзащиту я приехала к концу рабочего дня. Со вчерашнего утра здесь произошли значительные изменения. Прежде всего на входе поставили металлоискатель. У меня мелькнула мысль, что данное новшество – не более чем разбазаривание государственных денег, поскольку инспекторшу Махнач не застрелили, а задушили колготками, а искатель колготок пока еще не изобрели. Во-вторых, в здании сменилась охрана. Вместо сонного пенсионера, проворонившего убийцу, сидели два молодчика из частного охранного предприятия. Парни были одеты в черную форму с серебристым кантом, похожую на ту, что носили эсэсовцы во Вторую мировую войну, однако их добродушные рязанские физиономии делали это сходство весьма комичным.

В коридоре я уперлась взглядом в большой плакат с фотографиями двух женщин. Надпись гласила, что гражданская панихида по безвременно ушедшим сотрудницам Ольге Валентиновне Махнач и Юлии Макаровне Прудниковой состоится в субботу, в 8 часов, в здании соцзащиты. Снимки были неудачные, мутноватые, скорей всего, отсканированные и увеличенные фотки из паспорта, и единственное, что из них можно было понять, что Махнач при жизни была старше и толще, а Прудникова – моложе и худосочнее.

Однако это ровным счетом ничего не значило. Я, например, в паспорте – худощавая брюнетка со впалыми щеками и широким носом, то есть абсолютно не похожа на себя настоящую. Почему так получилось? Цепь случайностей. Однажды мне отказались продать билет на поезд, кассирша обнаружила, что срок действия моего паспорта истек уже полгода как. Новость о том, что вся страна меняет старые паспорта на документы нового образца, почему-то прошла мимо меня. Пришлось мчаться в паспортный стол, платить штраф за хождение со старым паспортом, госпошлину за оформление нового паспорта и фотографироваться.

А я в тот момент как раз покрасилась в брюнетку. Был у меня такой эксперимент, с треском провалившийся, потому что выяснилось, что темные волосы мне не идут совершенно и старят на десяток лет. А еще я в тот период сильно похудела. Вот постоянно сижу на диетах и хоть бы сто граммов сбросила, а тогда, на почве беготни по паспортным столам – раз! – и одиннадцать кило долой. А первым делом у женщины худеет что? Правильно – грудь и лицо. Щеки у меня впали, на их фоне нос стал казаться толще, и именно в таком виде меня запечатлел фотограф. Буквально через месяц я опять стала блондинкой и наела прежние килограммы. Однако с этим паспортом я буду ходить до сорока пяти лет, не менять же его снова из-за такой ерунды.

Рядом остановилась какая-то дама, она тоже разглядывала объявление. Поскольку дама была в шерстяном костюме и теплых тапках с меховой опушкой, не вызывало сомнений, что она здесь работает.

– Какой кошмар! – с чувством сказала я. – Я слышала, что этих замечательных женщин убили. Как такое может быть?!

Дама посмотрела на меня с интересом и отозвалась:

– Как видите, может. А с чего вы взяли, что они замечательные? Вы разве были с ними знакомы?

Я не сразу нашлась что ответить.

– Не то чтобы близко… Я знала Юлию Макаровну, несколько месяцев назад приходила к ней на консультацию. Она мне здорово помогла в одном вопросе.

– И в каком же, если не секрет? – со странной улыбкой допытывалась собеседница.

Я бойко зачастила:

– У нас на фирме начались сокращения, и начальник предложил мне написать заявление об увольнении по собственному желанию. Я проконсультировалась у Юлии Макаровны, она сказала, чтобы я ни в коем случае не писала «по собственному», поскольку при сокращении мне положена компенсация в размере двух окладов плюс еще компенсация за неиспользованный отпуск. В общем, я серьезно поговорила с директором, пригрозила ему трудовой инспекцией и судом и в результате получила кучу денег!

– Вы прямо сказки рассказываете, – усмехнулась дама. – Впервые слышу, чтобы Прудникова дала кому-то дельный совет. Да она абсолютно не разбиралась в законах! А с чего, собственно, ей разбираться, если свой диплом юриста она купила?

Я опешила:

– Откуда вы знаете?

– А я вообще женщина наблюдательная. Сопоставила факты, задала несколько прямых вопросов, на которые Прудникова мне не ответила.

Я растерялась:

– Как же так… человек занимал такую должность… юрист… в государственной организации… Разве можно без диплома? Неужели ее не проверяли при устройстве на работу?

– Ну, вы прямо как ребенок! Знаете, какие у нас зарплаты? Кто еще за такие копейки работать пойдет? Вот начальство и хватается за любого человека, лишь бы ставку закрыть.

Разговор пошел в ненужное мне русло. Какая разница, купила Прудникова диплом или нет? Мне важно узнать другое.

– Знаете, где будут проходить поминки?

Собеседница пожала плечами:

– Дома, наверное.

– А где живет, вернее, жила Юлия Макаровна?

– Понятия не имею, а вам зачем?

– Хочу выразить соболезнование близким.

– Идите и выражайте. Налево по коридору будет дверь без номера. Там в подсобке работает муж Прудниковой – Максим.

– Кем работает?

– Должность, кажется, называется, разнорабочий. Он на все руки мастер – и плотник, и сантехник, и электрик, и мебель иногда грузит. Только, думаю, его сейчас на работе нет. Скорей всего, он дома – пьет.

Я понимающе закивала:

– Ну да, конечно, у мужчины горе – жену убили…

– Наоборот – у него радость! Наконец-то освободился от своей гулящей супруги. Она же шалава была, какую еще поискать!

Я вздохнула. Вот объясните мне, пожалуйста, почему на должностях, где надо работать с населением, сидят исключительно злобные мегеры, ненавидящие все человечество? Вы когда-нибудь встречали приветливую диспетчершу ДЭЗа? Или в Энергосбыте, при попытке разобраться, откуда у вас возник долг по электричеству, когда-нибудь общались с вежливой сотрудницей? Которая бы действительно хотела решить вашу проблему, а не визгливо кричала: «Если не заплатите, отключим свет!»?

Как эти хабалки попадают на работу? Это что – результат естественного отбора? Нормальные люди на таких должностях просто не выживают? Или в объявлении о вакансии так прямо и пишут: «главные требования к соискателям – хамство, черствость и цинизм, противный голос приветствуются»? Передо мной сейчас стояла как раз такая тетка, к тому же слегка чокнутая.

– Мне кажется, вы испытывали к Прудниковой личную неприязнь, – задумчиво сказала я.

– Еще какую! – выкрикнула дама. – Эта паскуда моего мужа пыталась увести! Прямо на моих глазах, на новогоднем корпоративе!

Словно подтверждая пословицу «Вспомни дурака – и он появится», рядом с ней образовался вышеозначенный муж. Выглядел он натуральным сморчком. Нет, правда, бывают люди, обделенные от природы статью – мелкие, невзрачные, блеклые какие-то. Ну, не повезло. Женщинам в таком случае приходится легче, они могут придать себе яркости с помощью нового цвета волос, одежды или макияжа. А мужчина так и остается сморчком – вот он, весь на ладони.

Между супругами произошел короткий диалог, из которого стало ясно, что сморчок выдрессирован каждый день встречать жену после работы и отвозить на машине домой. Сегодня он задержался, за что получил небольшую выволочку. Дама пошла одеваться, а муж остался ждать ее внизу.

Сморчок вдруг обратился ко мне:

– Отдыхаете, девушка?

Наверное, это самый нелепый вопрос, который можно задать в соцзащите, да еще под объявлением о похоронах.

– Расслабляюсь, – ответила я, вложив в голос весь свой сарказм.

– Давайте расслабляться вместе. Вы сегодня вечером что делаете?

Я опешила от такой наглости.

– Я абсолютно свободна, а вот вы, кажется, заняты – дома с женой.

– У вас неверная информация, – вкрадчивым голосом сказал сморчок. – Я тоже абсолютно свободен.

Мужичонка был ниже меня на целую голову, но странным образом создавалось впечатление, будто он снисходительно поглядывает сверху вниз. И взгляд у него был кобелиный. Вот ей-богу не вру: сам – сморчок, а взгляд – кобелиный! Бывает же на свете такое смешение биологических видов.

– Между прочим, – продолжал сморчок, – меня зовут Руслан, в переводе с тюркского – лев! А ваше имя?

Это уже был какой-то фарс.

– Людмила, – ответила я, борясь со смехом.

– Правда? – Мужичонка театрально приложил руку к груди, как будто ответ поразил его в самое сердце. – Значит, наша встреча – это судьба! В ней есть нечто мистическое. Помните, как начинается гениальная поэма Пушкина «Руслан и Людмила»: «У лукоморья дуб зеленый; златая цепь на дубе том…»? Вот и мы с вами попали в сказку, стоим под волшебным дубом, и русалка на ветвях приветливо машет нам своим зеленым хвос…

Руслан осекся, потому что на плечо ему легла рука с кроваво-красными ногтями. Супруга, одетая в норковую шубу, стояла у него за спиной и переводила тяжелый взгляд то на мужа, то на меня.

– Котенок, ты уже готова. – Сморчок изобразил на физиономии радость. – А мы тут с девушкой Пушкина вспоминаем, Александра Сергеевича. Сегодня молодежь совсем не знает классиков литературы.

Придав лицу озабоченное выражение радетеля о русской литературе, он взял супругу под руку, и они направились к выходу. Пройдя несколько шагов, дама обернулась и с ненавистью бросила:

– Профурсетка!

Я помахала ей рукой. Теперь понятно, откуда родился миф о гулящей юристке Прудниковой. Отныне у ревнивой дамы будет новая история: про озабоченную посетительницу соцзащиты, которая изнасиловала ее мужа прямо под некрологами.

А к фотографиям тем временем подошла другая сотрудница. В руках женщина держала кружку и блюдце, очевидно, она направлялась в туалет, чтобы сполоснуть посуду после рабочего дня. Пока женщина читала объявление, я попыталась завязать с ней разговор.

– Ужас, ужас! – причитала я. – Кто же такое зверство сотворил?

– Говорят, какая-то мать, которую лишили родительских прав.

Я отметила про себя, что информация неверна: Ленку Алябьеву еще не лишили родительских прав, хотя, безусловно, это событие не за горами.

– Зачем же она это сделала? Ведь теперь ей ребенка точно не вернут!

Женщина пожала плечами. Она вообще оказалась не очень разговорчивой. Чтобы втянуть ее в беседу, я решила сказать какую-нибудь откровенную чушь. В риторике есть правило: если хотите услышать мнение оппонента, заставьте его спорить.

– Знаете, а в Америке люди спокойно отдают собственных детей на воспитание в другую семью. Правда-правда, я по телевизору видела! Зачастую сами добровольно отдают, когда понимают, что материально ребенка не потянут. Дети знают, что растут у чужих людей, что где-то живет их родная мать, – и ничего, чувствуют себя прекрасно. А у нас – дикость какая-то: если забрали ребенка – сразу убивать. Варварская страна, ей-богу!

Женщина внимательно на меня посмотрела и сказала:

– Вы не сравнивайте, у нас тут не Америка. В России большинство людей так бедно и тяжело живут, что дети – их единственная ценность и радость. Живут ради ребенка, во всем себе отказывают! И если ребенка отбирают, пропадает смысл жизни. Скорей всего, эта мать пошла на убийство от безысходности. Или вообще от горя умом тронулась. У нас тут не Америка, – строго повторила она и ушла.

Я отправилась на поиски мужа Юлии Прудниковой. Подсобка оказалась закрыта, что было совсем не удивительно. Только монстр мог бы выйти на работу в такой момент. Или монстр-начальник мог бы его заставить.

Ну и что мне теперь делать? Получается, я впустую сюда съездила, ничего не узнала, знакомств не завела, только приобрела врага на всю жизнь в лице ревнивой жены.

Что-то уткнулось в мои сапоги. Это оказалась швабра с наброшенной на нее тряпкой. Уборщица уже приступила к мытью полов, и начала она с дальнего конца коридора.

– Вы что здесь делаете? – спросила она, ненавязчиво подталкивая меня шваброй к выходу.

– Оформляю коммунальные льготы, – не моргнув глазом, ответила я.

– Все уже ушли, рабочий день закончен.

Я рассеянно кивнула. «У нас тут не Америка» – крутилась в голове фраза. Да, конечно! Прудникову и Махнач убил человек, у которого они отняли ребенка. Скорей всего, это была женщина, потому что мужчина, мне кажется, выбрал бы более кровавый способ убийства – застрелил бы или зарезал. Или, на худой конец, задушил бы мощными руками. А если душили колготками, то это была женщина.

И еще одно предположение: у этой женщины отняли дочку. Не сына, а именно дочь, потому что колготки были красные. В эту версию немного не вписывается футболка, которой задушили Прудникову. Валерка Татарцев утверждал, что она принадлежит Костику Алябьеву. Но, возможно, она была среди вещей, которые Ленка забыла в соцзащите! Убийца взяла футболку и совершила второе преступление. Сумка какое-то время оставалась без присмотра, теоретически в нее мог залезть кто угодно. Или это вообще была другая футболка, мало ли в городе одинаковых детских вещей!

Уборщица, гремя огромной связкой ключей, открыла подсобку и принялась мыть в ней полы. У меня мгновенно возникла идея.

– Простите, у вас ведь есть ключ от кабинета Махнач? Ну, той, что вчера убили?

Уборщица оторвалась от своего занятия. Я только сейчас заметила, что она совсем не старая, и если бы не носила серый пуховый платок, завязанный на груди крест-накрест, как у старушки, то выглядела бы еще моложе.

– Допустим, – ответила женщина.

– Видите ли, я журналист. Вернее, частный детектив. То есть не совсем детектив, но ведь журналист тоже имеет право вести свое расследование. Я представляю интересы невинно осужденного человека. Вернее, еще пока не осужденного, но задержанного…

Тьфу ты! Ну почему по какому-нибудь пустяковому поводу я могу заливаться соловьем, а когда нужно для дела, из моего горла вылетает лишь жалкое кудахтанье?

Собеседница нетерпеливо постучала шваброй по полу.

– Что надо? Говорите прямо.

Собравшись, я отчеканила:

– Мне нужны копии всех личных дел, которые вела Махнач и в которых речь идет о лишении родительских прав и изъятии ребенка. Да, и сверх того – дело Елены Сергеевны Алябьевой, ее родительских прав пока не лишили. Вы сможете найти эту информацию?

Я ожидала любой реакции, но только не деловитого вопроса:

– За какой период?

Я призадумалась: полгода? год? Сколько времени нужно несчастной матери, чтобы решиться на убийство?

– Махнач занимает эту должность четыре месяца, – подсказала уборщица. – Раньше она в другом отделе работала.

– Значит, за четыре месяца.

– Тысяча долларов.

Я ликовала: так просто! Тысяча долларов – и секретные сведения у меня в кармане! По правде говоря, я не собиралась тратить свои деньги, у меня их просто нет, но я была уверена, что Никита Нащекин легко отстегнет требуемую сумму. Для ресторатора это копейки!

– Деньги мне подвезут через пятнадцать минут, – заверила я, – пойдемте делать копии.

– Не беспокойтесь, я сама сделаю, – ответила уборщица, – а вы подождите меня на улице.

– Я вам помогу, – сказала я и двинулась вслед за ней.

Женщина оскорбилась:

– Думаете, я такая тупая, что с ксероксом не справлюсь?

– Ну что вы, совсем нет. Просто я опасаюсь, как бы вы чего не перепутали. Когда много бумаг, в них легко запутаться.

От моих слов уборщица завелась еще больше:

– За дуру меня держите? Да я умней Прудниковой в тысячу раз! Я уже не говорю про Махнач, она вообще была тупой деревенщиной! Знаете, как она получила эту должность? Работала массажисткой в санатории, делала массаж нашей заведующей, втерлась к ней в доверие, вот та и устроила ее в соцзащиту. А у меня, между прочим, высшее образование! И почему я, со своим дипломом, полы драю, а Махнач, с сертификатом из массажного салона, в кабинете сидела, щеки раздувала? Вы считаете это нормальным?

Я испугалась, что собеседница окончательно разозлится и откажется мне помогать.

– Извините, я не знала, – пролепетала я. – Может быть, вам теперь предложат освободившуюся должность инспектора? Раз Махнач больше нет…

Выпустив пар, женщина ответила спокойнее:

– Это вряд ли. Все места давно поделены. Здесь каждый друг другу кум, сват или брат. В этом городе можно устроиться на хорошую работу только по знакомству, а у меня «блата» нет, я приезжая.

Я деликатно молчала, всем своим видом выражая сочувствие и понимание.

– Я тут всех ненавижу, и город этот вшивый – тоже, – припечатала уборщица.

– Я с вами полностью согласна. Знаете, я хоть и родилась в этом городе, но меня от него трясет. Он какой-то…

– Гнилой, – подсказала собеседница.

– В точку! Наверное, это из-за болот.

– А сколько здесь летом комаров – мама дорогая! И здоровые такие, размером с муху. Мутанты! Их даже фумигатор не берет.

– А ямы на дорогах! – подхватила я. – Сегодня на Первомайской улице я видела яму, которая была там, когда я еще в школу ходила! Ее даже снегом не засыпало, настолько она здоровенная. Двадцать лет не могут заделать яму на проезжей части, водители вынуждены выезжать на тротуар! Новое поколение успело родиться, а яма на месте! Это что – халатность или вредительство?

Обнаружив родственную душу, уборщица повеселела:

– Зато тут люди хорошие встречаются. Вот вы, например. Или моя соседка по коммуналке – очень славная женщина попалась.

Я подумала, что из дружеских чувств она могла бы отксерить документы бесплатно. Словно прочитав мои мысли, собеседница сказала:

– Извините, что попросила с вас деньги за услугу, но жизнь научила меня, что человеку ничего не должно доставаться бесплатно. Вдумайтесь в значение этого слова: «бес-платно» – это ведь значит «бес платит», улавливаете? Человеку боком выходит то, что он получает на халяву. На него сваливается такая куча проблем, что лучше бы заплатил и спал спокойно. Вы понимаете?

Да-да, я уже слышала эту версию про «бес платит». Она очень популярна в наше время рыночных отношений, особенно любят рассуждать об этом экстрасенсы – маги, колдуны, целители и гадалки всех мастей. Они ни капли своей магической силы не израсходуют бесплатно, и не корысти ради, а токмо радея о благополучии клиента, чтобы ему хуже не стало. А то ведь снимут бесплатно порчу, а потом – бац! – косоглазие вылезет. Или заикание одолеет. Так что гуманнее сразу взять с клиента деньги, и лучше в двойном размере, для профилактики возможных напастей.

Мне лично ближе слово «безвозмездно» – значит «без возмездия», в том смысле, что человеку не будет никакого наказания за подарки судьбы. Однако этого слова экстрасенсы, похоже, не знают.

– Вы меня на улице подождите, я вынесу копии, – сказала уборщица. – И лучше стойте за углом, чтобы охрана не заметила.

На улице крупными хлопьями падал снег. Я набрала номер Никиты, он ответил только после десятого гудка.

– Как же мне хреново, – простонал Нащекин – а тут еще ты трезвонишь!

– Кончай пить, дело есть. Бери тысячу долларов и дуй в соцзащиту.

В трубке послышались шорох, скрип, звон упавшей посуды, затем Никита спросил:

– Зачем тебе штука баксов?

– В соцзащите я нашла информатора, эта дама запросила деньги за документы. Приезжай быстрей, она ждать не будет!

– Господи, как раскалывается голова! – прохрипел Нащекин. – Насчет денег – это надо у Алки спросить, она распоряжается нашим бюджетом.

Я обозлилась. Все мои усилия могут пойти коту под хвост из-за подкаблучника! Ясно же, что Алка не даст на мое расследование ни цента!

– Слушай, Нащекин, а в туалет ты сам ходишь? Или мамочка за ручку отводит? Ты, вообще, мужик или кто? Хочешь вытащить своего сына из детского дома?

– Хочу, но с этим столько проблем…

– Нащекин, марш за деньгами! И запомни: если какие-то проблемы можно решить с помощью денег, то это не проблемы, а расходы.