Текст книги "Энн из Зелёных Крыш"

Автор книги: Люси Монтгомери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 11. Энн идёт в воскресную школу

– Ну, тебе они нравятся? – спросила Марилла.

Энн стояла в комнате на крыше и торжественно смотрела на три новых платья, разложенных на кровати. Одно было из полосатой ткани коричневого цвета, которую Марилла соблазнилась купить у уличного торговца прошлым летом, потому что она выглядела очень практичной. Второе было из плотного чёрно-белого сатина, его Марилла купила в торговой лавке этой зимой. А третье – из уродливой ткани в синих разводах, которая была приобретена на этой неделе в магазине в Кармоди.

Все платья шила сама Марилла, поэтому и выглядели они одинаково – юбка простого покроя, крепко пришитая к такому же простому корсажу, и узкими рукавами, такими же простыми, как юбка и корсаж.

– Я представлю, что мне это нравится, – сказала Энн рассудительно.

– Я не хочу, чтобы ты это представляла – сказала Марилла с обидой в голосе. – О, я вижу тебе не нравятся эти платья! Что же с ними не так? Разве они не чистые, аккуратные и новые?

– Так и есть.

– Почему же они тебе не нравятся?

– Нет, они довольно милые – сказала Энн неохотно.

– Милые! – фыркнула Марилла. – У меня не было задачи подобрать для тебя милые платья. Я не считаю нужным потакать тщеславию, Энн, скажу тебе сразу. Это хорошие, приличные, практичные платья, без всяких оборок и рюшей, и это всё, что ты получишь этим летом. Корчиневое и синее платья пригодятся тебе, когда ты пойдёшь в школу. Сатиновое будешь одевать в церковь и воскресную школу. Я надеюсь, ты будешь содержать их в чистоте и не порвёшь. Думала, ты будешь благодарна за любые платья после тех ужасных бедных вещей, которые ты носила.

– О, я благодарна! – запротестовала Энн. – Но я бы была ещё благодарнее, если бы хотя бы одно из них было с рукавами-фонариком. Это сейчас очень модно. И я была бы очень взволнована, Марилла, если бы одела платье с рукавами – фонариком.

– Ну, ты можешь обойтись без волнения. У меня не хватит материала ещё на рукава– фонарики. И мне кажется, они смешно выглядят. Я предпочитаю платья с простыми скромными рукавами.

– А я бы лучше выглядела смешной, как все остальные, чем быть непохожей на остальных, но выглядеть скромной и простой.

– Охотно тебе верю! Хорошо, повесь аккуратно эти платья в свой шкафчик. А потом садись и готовься к занятиям в Воскресной школе. Я взяла учебник для тебя у мистера Белла и завтра ты пойдёшь в воскресную школу, – сказала Марилла, спускаясь по лестнице на первый этаж.

Энн сцепила руки и посмотрела на платья.

– Я надеялась, что будет хотя бы одно белое платье с рукавами – фонариками, – прошептала она безутешно. – Я молилась об этом, хотя и не ждала многого. Я не рассчитывала, что Бог будет беспокиться о каком-то платье для маленькой девочки из детского дома. Я знала, что это зависит только от Мариллы. Что ж, к счастью, я могу представить, что одно из них – платье их белоснежного муслина с чудесными кружевными оборками и трёхслойными рукавами-фонариками.

На следующее утро приближение головной боли заставило Мариллу отказаться от похода в воскресную школу вместе с Энн.

– Ты должна пойти сама и зайти к миссис Линд, Энн, – сказала она. – Она проследит, чтобы ты попала в нужный класс. Веди себя прилично. Иди на проповедь и попроси миссис Линд показать тебе нашу скамейку в церкви. Вот тебе монетка для пожертвований. Не рассматривай людей и не вертись. Я надеюсь, ты мне расскажешь, о чём была проповедь, когда вернёшься домой.

Энн вышла из дома одетой в платье из черно-белого сатина, которое хоть и выглядело приличным и не казалось бедным, однако было пошито так, что подчеркивало каждый угол ее худенькой фигуры. Ее новая матросская шляпа была маленькой, плоской и блестящей, но её простота разочаровала Энн, которая представляла в своих мечтах шляпу с лентами и цветами. Последнее упущение, однако, было исправлено, прежде чем Энн достигла главной дороги. Увидев на полпути золотистые заросли лютиков и цветущие кусты диких роз, Энн быстро украсила свою шляпку тяжелым венком из них. Что бы ни думали другие люди о результате, он удовлетворял Энн, и она весело зашагала вниз по дороге, держа высоко свою рыжую голову с этим розово-жёлтым украшением.

Когда Энн пришла к дому миссис Линд, она обнаружила, что та уже ушла. Ничуть не испугавшись, Энн пошла в церковь сама. На крыльце она увидела толпу девчонок, одетых в основном в белые, синие и розовые платья. Все они смотрели с любопытством на незнакомку и ее необычно украшенную шляпку. Девочки из Эйвонли уже слышали удивительные истории об Энн. Миссис Линд сказала, что у неё ужасный характер; Джерри Бут – мальчик, подрабатывавший в Зеленых крышах, рассказывал, что она все время разговоривает сама с собой или с деревьями и цветами, как будто ненормальная. Девочки разглядывали её и перешептывались друг с другом, спрятавшись за своими молитвенниками. Никто не подошёл к ней познакомиться во время занятий на улице и позже, когда Энн зашла в класс мисс Роджерсон.

Мисс Роджерсон была дамой средних лет, которая вела занятия в воскресной школе в течение двадцати лет. Ее метод обучения состоял в том, чтобы задавать вопросы из учебника и смотреть строго на девочку, пока она думает, что ответить на вопрос. Она очень часто смотрела на Энн, но Энн, благодаря подготовке Мариллы, отвечала незамедлительно; правда вряд ли она глубоко вникала в каждый вопрос или ответ.

Она не думала, что понравилась мисс Роджерсон, и она чувствовала себя очень несчастной, ведь каждая маленькая девочка в классе была одета в платье с рукавами-фонариками. Энн чувствовала, что не будет в её жизни счастья без такого платья.

– Ну, тебе понравилось в воскресной школе? – спросила её Марилла, когда Энн вернулась домой. Ее украшения из цветов завяли и Энн выбросила их по дороге домой, так что Марилла пока не знала об этом.

– Мне нисколечко не понравилось. Это было отвратительно.

– Энн Ширли! – сказала с упрёком Марилла.

Энн села с глубоким вздохом на кресло-качалку, поцеловала один из листьев Симпатяшки, и помахала рукой цветущей фуксии.

– Им, возможно, было одиноко в то время, как я была далеко, – объяснила она свои действия. – А теперь о воскресной школе. Я вела себя хорошо, как вы мне и сказали. Миссис Линд не было дома, но я нашла дорогу сама. Я зашла в церковь со многими другими маленькими девочками, и села на углу скамейки у окна, пока была общая часть перед занятиями. Мистер Белл ужасно долго читал молитву. Я бы страшно устала, пока ждала её окончания, если бы не сидела у окна. А так я смотрела прямо на Озеро Мерцающих Вод, и представляла себе всякие чудесные вещи.

– Ты не должна была это делать. Ты должна была слушать мистера Белла.

– Но он не говорил со мной, – запротестовала Энн. – Он разговаривал с Богом и, кажется, сам был не очень заинтересован в этом. Я думаю, он считает, что Бог слишком далеко, чтобы слышать нас. Хотя я сама сказала маленькую молитву. Над озером стоит целый ряд белых берез и солнце проникало через них своими лучами глубоко в воду. О, Марилла, это было похоже на прекрасный сон! Это заставило меня трепетать, и я просто сказала: «Спасибо тебе за это, Боже,» – два или три раза.

– Не вслух, надеюсь, – сказала Марилла с тревогой.

– О, нет, я пробормотала это себе под нос. Ну, а мистер Белл наконец закончил молитву, и мне сказали идти на занятия с классом мисс Роджерсон. В нём ещё учатся девять других девочек. И у всех платья с рукавами – фонариком. Я пыталась представить себя в таком платье, но не могла. Почему не могла? Это так просто сделать, когда сидишь одна в комнате на крыше, но это ужасно трудно представить, когда находишься среди других девочек, с настоящими рукавами-фонариками.

– Ты не должна была думать о рукавах в воскресной школе. Ты должна присутствовать мыслями на уроке. Я надеюсь, что ты это знаешь.

– О, да, и я ответила на множество вопросов, которые меня спросила мисс Роджерсон. Я не думаю, что это справедливо, так как только она спрашивает. Было много вопросов, которые я хотела задать ей, но я не сделала этого, потому что не думаю, что она родственная душа. Потом все остальные девочки декламировали стихи из Библии. Мисс Роджерсон спросила меня, знаю ли я какой-то стих. Я сказала ей, что не знаю стихов из Библии, но могу прочитать «Собака на Могиле своего хозяина», если она хочет. Это стих из учебника для третьего класса. Это не религиозная поэзия, но это такое грустное и тоскливое стихотворение, что вполне могло бы быть ею. Мисс Роджерс сказала, что не нужно, и она велела мне выучить девятнадцатый стих из Библии на следующее воскресенье. Я прочитала его потом в церкви – и он прекрасен. Там есть две строчки, которые больше всего взволновали меня:

 
Как быстро эскадроны пали, залитые кровью,
В чёрный день Апокалипсиса.
 

Я не знаю, что такое «эскадроны» и «Апокалипсис», но это звучит так трагически. Я не могу дождаться следующего воскресенья, чтобы прочитать его. Я буду учить всю неделю. После воскресной школы я попросила мисс Роджерсон – потому что миссис Линд была слишком далеко – показать мне мою скамью. Я сидела так долго, как могла, а текст был из Откровения, третья глава, второй и третий стихи. Это был очень длинный текст. Если бы я была священником, я бы выбирала короткие и ясные стихотворения. И проповедь была долгой, даже слишком. Я полагаю, священник специально выбрал такую, чтобы она соответствовала тексту. Я не думаю, что ему самому было интересно. Его проблема в том, что ему не хватает воображения. Я не слушала его долго. Я просто позволила своим мыслям витать в облаках, и думала о самых удивительных вещах.

Марилла подумала беспомощно, что все это должно быть строго наказано, но она была в затруднении из-за неоспоримого факта, что кое-что из того, что рассказала Энн, в частности – о проповедях священника и молитах мистера Белла – было то, что она сама, Марилла, думала в глубине души в течение многих лет, но никогда не говорила вслух. Казалось ей, что эти тайные, критические мысли стали внезапно явными, и обрели форму и содержание в устах этого откровенно заброшенного человечеством создания.

Глава 12. Торжественные клятвы и обещания

Только в следующую пятницу Марилла услышала историю о шляпе с цветами. Она пришла домой от Миссис Линд и позвала Энн для объяснений.

– Энн, миссис Рейчел говорит, что ты пошла в церковь в воскресенье в шляпе с нелепым украшением из роз и лютиков. Что заставило тебя так поступить? Хорошо же ты должно быть выглядела!

– Ох. Я знаю, розовый и желтый цвет не идёт мне, – начала оправдываться Энн.

– Не говори чепухи! Нацепить венок на шляпу, неважно, какого он был цвета, вот что смешно. Ты просто невыносимый ребенок!

– Я не понимаю, почему это смешно– носить цветы на шляпе, а не на платье, – возразила Энн. – Многие маленькие девочки прикололи букетики из цветов к своим платьям. Какая разница?

Но Марилла не хотела вступать в спор.

– Не отвечай мне вопросом на вопрос, Энн. Это был очень глупый поступок с твоей стороны. Никогда не делай больше так. Миссис Рэйчел была готова провалиться сквозь землю, когда увидела, что ты пришла с таким украшением. Она не смогла подойти к тебе близко и сказать, чтобы ты сняла его, пока не поздно. Она говорит, что все обсуждали тебя. Конечно, теперь люди подумают, что это я посоветовала тебе прийти в таком наряде.

– О, мне так жаль, – сказала Энн со слезами на глазах. – Я не могла и подумать, что вы будете против. Розы и лютики были такими ароматными и красивыми, что я подумала, что они прекрасно подойдут к моей шляпе. У многих маленьких девочек были искусственные цветы на шляпах. Я боюсь, что я стану слишком тяжким испытанием для вас. Может быть, вам лучше отправить меня обратно в приют. Это было бы ужасно. Я не думаю, что смогла бы это перенести, может мне следует умереть от чахотки, вы же видите, какая я худая. Но это было бы лучше, чем заставлять вас проходить через такое испытание.

– Ерунда, – сказала Марилла, досадуя на себя за то, что заставила ребенка плакать. – Я не хочу отправлять тебя обратно в приют, уверяю тебя. Все, чего я хочу, чтобы ты вела себя, как другие маленькие девочки и не выставляла себя на посмешище. Не плачь больше. У меня есть новость для тебя. Диана Барри приедет домой во второй половине дня. Я собираюсь навестить миссис Барри, чтобы взять у неё выкройку юбки и если ты хочешь, можешь пойти со мной и познакомиться с Дианой.

Энн вскочила, взмахнув руками, слезы все еще блестели на щеках; кухонное полотенце, которое она подшивала, соскользнуло на пол.

– О, Марилла, я боюсь – теперь, когда это должно случиться, я на самом деле боюсь! Что если я не понравлюсь ей? Это было бы самое трагическое разочарование в моей жизни!

– Не нужно так переживать. И я хочу, чтобы ты не использовала такие пафосные слова. Это звучит так смешно в устах маленькой девочки. Я думаю, Диане ты понравишься. А вот с кем тебе надо считаться, так это с её мамой. Если ты не понравишься ей, то не будет иметь значения, как Диана к тебе относится. Если миссис Барри слышала о твоём поведении с миссис Линд и о том, что ты ходила в церковь с лютиками на шляпе, я не знаю, что она о тебе подумает. Ты должна быть вежливой и хорошо себя вести, и не произносить свои пафосные речи. Ради Бога, перестань дрожать.

Энн действительно дрожала. Ее лицо было бледным и напряженным.

– О, Марилла, вы бы тоже были взволнованны, если бы вы собирались встретиться с девочкой, с которой вы надеетесь стать закадычными подругами и при этом вы можете не понравиться её маме, – сказала она, поспешно взяв шляпу.

Они пошли к Садовому склону по короткой тропинке через ручей и вверх по холму, поросшему елями. Миссис Барри открыла им дверь. Это была высокая черноглазая и черноволосая женщина, с очень решительным ртом. Она имела репутацию очень строгой матери.

– Как поживаете, Марилла? – спросила она радушно. – Проходите. А это маленькая девочка, которую вы приняли?

– Да, это Энн Ширли, – сказала Марилла.

– Пишется через «Э», – выдохнула Энн, которая хоть и была взволнована, не могла допустить никаких недоразумений по этому важному вопросу.

Миссис Бэрри, не слыша или не понимая, лишь пожала Энн руку и ласково сказала:

– Как дела?

– Я здорова физически, хотя дух мой в смятении, спасибо, мэм, – сказала Энн серьезно. Затем в сторону Мариллы прошептала: «Это было не слишком пафосно, Марилла?»

Диана сидела на диване, читая книгу, которую отложила, когда вошли гости. Она была очень хорошенькая девочка, с черными глазами и волосами, как у матери, и румяными щеками, и веселым выражением лица, которое было унаследовано от отца.

– Это моя Диана, – сказала миссис Барри. – Диана, ты могла бы повести Энн в сад и показать ей свои цветы. Это будет лучше для тебя, чем портить глаза книгой. Она читает слишком много, – сказала она Марилле, когда девочки вышли– и я не могу помешать ей. Ее отец поощряет её. Она всегда сидит, уткнувшись в книгу. Я рада, что у неё появилась подружка, возможно, она будет больше времени проводить на улице.

В саду, который был наполнен мягким закатным светом, пробивающимся сквозь темные старые ели с запада, стояли Энн и Диана, глядя смущённо друг на друга в окружении великолепных тигровых лилий.

Сад Барри был словно остров из цветов, которые бы порадовали сердце Энн в любое другое время, не такое важное для её судьбы. Его окружали огромные старые ивы и высокие ели, под которыми росли любящие тень цветы. Аккуратные, расходившиеся под прямыми углами, дорожки были обложены ракушками и пересекали сад, как влажные красные ленты, а на клумбах буйствовали разными красками старомодные цветы. Здесь были розовые маргаритки и большие роскошные алые пионы; белые, душистые нарциссы и колючие, сладкие розы; розовые, голубые и белые водосборы и лиловые колокольчики; островки кустарниковой полыни, канареечника и мяты; фиолетовые анютины глазки, жёлтые нарциссы, и заросли белого клевера с его нежными, ароматными, пушистыми цветами; и алый шалфей, который выстрелил свои огненные копья поверх чопорных белых пеларгоний. Это был сад, где всегда светило солнце, жужжали пчёлы, и ветры ласково дули, мурлыкали и шелестели.

– О, Диана, – сказала Энн наконец, сжимая руки и говоря почти шепотом, – о, ты думаешь, ты сможешь полюбить меня хоть немного? Настолько, чтобы стать моей закадычной подругой?

Диана рассмеялась. Диана всегда смеялась, прежде чем начать говорить.

– Думаю, да, – искренне сказала она. – Я ужасно рада, что ты приехала, и будешь жить в Зеленых крышах. Это здорово, что теперь есть, с кем играть. Здесь нет другой девочки по соседству, с которой можно было бы играть, а моя сестра ещё маленькая.

– Готова ли ты поклясться быть моим другом навсегда? – требовательно спросила Энн.

Диана выглядела потрясенной.

– По-моему, это ужасно нехорошо – клясться, сказала она укоризненно.

– О, нет, не такой клятвой. Знаешь, есть два вида клятв.

– Я никогда не слышала о таком, – сказала Диана с сомнением.

– Это на самом деле другая клятва. В ней нет ничего плохого. Она просто означает, что нужно что-то торжественно пообещать.

– Ну, тогда я не возражаю, – сказала Диана с облегчением. – Как это нужно делать?

– Мы должны взяться за руки, – вот так, – сказала Энн серьезно. – И сделать это над текущей водой. Но мы просто представим эту дорожку текущей водой. Я повторю клятву первой. «Я торжественно клянусь быть верной своей близкой подруге, Диане Барри, до тех пор, пока светит солнце и луна». Теперь ты говоришь эту клятву, только с моим именем.

Диана повторила «клятву» со смехом в начале и в конце. Потом она сказала:

– Ты чудачка, Энн. Я слышала, что ты странная. Но мне кажется, что я тебя очень полюблю.

Когда Марилла и Энн пошли домой, Диана провела их до моста через ручей. Девочки шли, обнявшись. Перед ручьем они расстались, пообещав провести весь следующий день вместе.

– Ну как, ты нашла в Диане родственную душу? – спросила Марилла, когда они шли через сад в Зеленых крышах.

– Ах, да, – вздохнула Энн, не замечая сарказма со стороны Мариллы. – О Марилла, я сейчас самая счастливая девочка на острове Принца Эдуарда. Уверяю вас, я прочитаю мои молитвы с большим удовольствием сегодня. Мы с Дианой собираемся завтра построить домик для игры в березовой роще мистера Уильяма Белла. Могу ли я взять осколки фарфора, которые лежат в сарае? День рождения Дианы в феврале, а у меня в марте. Не кажется ли вам, что это очень странное совпадение? Диана собирается одолжить мне книгу почитать. Она говорит, что это прекрасная книга и чрезвычайно интересная. Она ещё собирается показать мне место в лесу, где растут маленькие лилии. Вам не кажется, что у Дианы очень выразительные глаза? Я бы хотела иметь выразительные глаза. Диана собирается научить меня петь песню под названием «Нелли в орешнике». А ещё она даст мне картину, чтобы я повесила её в своей комнате. Это очень красивая картинка, – как говорит Диана – прекрасная дама в голубом шелковом платье. Ей дал эту картину торговец швейными машинками. Я бы тоже хотела что-то дать Диане. Я на дюйм выше, чем Диана, но она толще, чем я. Она говорит, что хотела бы быть худой, потому что это гораздо изящнее смотрится, но я думаю, что она это сказала, чтобы успокоить меня. Мы собираемся на берег моря, чтобы собирать раковины. Мы договорились называть ручей возле моста Источником Дриад. Разве это не прекрасное элегантное название? Я читала одну историю о ручье, который так назывался. Дриада – это что-то вроде взрослой феи.

– Ну, все, я надеюсь, ты не заговоришь Диану до смерти, – сказала Марилла. – Но помни, Энн, что планируя своё время, ты должна учитывать, что вы не будете играть все время. Ты должна будешь выполнять свои обязанности, и это придется сделать в первую очередь.

Чаша счастья Энн была полна, но Мэтью её переполнил. Он только что вернулся домой из поездки в магазин в Кармоди. Смущенно вытянув маленький пакет из кармана, он протянул его Энн, бросив примирительный взгляд на Мариллу.

– Я слышал, ты говорила, что любишь шоколадные конфетки, так что я привёз тебе немного, – сказал он.

– Гм, – фыркнула Марилла. – Это испортит ей зубы и желудок. Да, да, дитя, не смотри так мрачно. Ты можешь съесть их, раз Мэтью съездил за ними. Но лучше бы он принес тебе мятной жвачки. Она полезнее. Не ешь все сразу, а то заболеешь.

– О, нет, я не буду, – сказала Энн горячо. – Я съем только одну сегодня, Марилла. И я могу поделиться с Дианой, правда? Остальные конфеты будут в два раза слаще для меня, если я дам ей половину. Восхитительно, что у меня есть чем с ней поделиться.

– Я скажу в похвалу этой девочке, – сказала Марилла, когда Энн ушла в свою комнату, – что она не жадная. Я рада, потому что ненавижу жадность в детях. Боже мой, только три недели, как она приехала, а кажется, как будто она была здесь всегда. Я не могу представить себе это место без нее. Ну-ну, не делай вид: «а я тебе говорил!», Мэтью. Это нехорошо и для женщины, но это совсем непереносимо в мужчине. Я вполне готова признать – я рада, что согласилась оставить этого ребенка и я всё больше её люблю, но не надо это подчёркивать, Мэтью Касберт.