Текст книги "Энни из Эвонли"

Автор книги: Люси Монтгомери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

«Вот так. Если бы он дал мне еще возможность сказать пару слов, грустно размышляла Энни, перелезая через ограду и намереваясь срезать путь по полям, залитым мечтательным золотистым светом августовского вечера. Теперь я знаю, что чувствуют люди, которых ведут на казнь».

Глава 3
Мистер Харрисон в доме

У мистера Харрисона был дом давней постройки, побеленный снаружи, с низко свешивающимися краями крыши. Фоном служила роща толстых елей.

Сам мистер Харрисон сидел на заросшей виноградом тенистой веранде в рубашке с короткими рукавами и с удовольствием потягивал вечернюю трубку. Когда он разобрал, кто это приближается по тропе, ведущей к его дому, то вскочил и бросился в дом, захлопнув дверь. Он сделал это просто от неожиданности, и еще сюда примешивался стыд за ту вспышку гнева, которую он позволил себе накануне. Однако ему удалось тем самым лишить Энни последних остатков смелости.

«Если он сейчас такой злой, что же с ним будет, когда он услышит, что я наделала?» – с несчастным видом думала Энни, стучась в дверь.

Но мистер Харрисон открыл ей дверь с застенчивой улыбкой и очень по-дружески, хотя и заметно нервничая, и пригласил ее в дом. Трубка лежала в стороне, и мистер Харрисон успел надеть пиджак. С исключительной любезностью он предложил Энни довольно пыльный стул. Прием прошел в общем не без приятности, если не считать болтливого попугая, пялившего на Энни свои умные золотистые глаза из-за решеток клетки. Не успела Энни сесть, как Рыжий воскликнул:

– Хорошенькое дело! Чего это сюда несет этого рыжика?

В этот момент трудно было сказать, кто больше покраснел мистер Харрисон или Энни.

– Не обращайте вы внимания на попугая, – произнес мистер Харрисон, бросив сердитый взгляд на Рыжего. – Он… он вечно городит чепуху. Я взял его у брата, а тот был моряком. А у моряков не самый чистый язык, а попугаи очень здорово умеют подражать.

– Я так и подумала, – пролепетала бедняжка Энни. Она помнили, с чем пришла сюда, и это не давало выплеснуться ее возмущению. Если ты только что продала корову этого человека, без его ведома и согласия, то разве можно ждать от его попугая комплиментов? Впрочем, «рыжик» сегодня вовсе не собирался быть слишком уж кротким, как в другие времена.

– Я пришла признаться вам кое в чем, мистер Харрисон, – решительно начала Энни. – Я… я насчет… этой коровы.

– Хорошенькле дело! – нервно воскликнул мистер Харрисон. – Что, она опять забралась в мой овес? Впрочем, ладно, ничего, не переживайте. Все равно уж… Не важно… Я… я вчера погорячился. Что ж, было дело. Ничего, залезла и залезла…

– О, если бы только это, – вздохнула Энни. – В десять раз хуже. Я даже не знаю…

– Вот это да! Неужели вы хотите сказать, что она забралась в пшеницу?

– Да нет… нет… не в пшеницу, а…

– Куда же? В капусту? Залезла в капусту, которую я растил на выставку?!

– Не капуста тут, мистер Харрисон. Я вам все расскажу по порядку. Я за этим и пришла. Только, пожалуйста, не перебивайте меня. Я так нервничаю. Разрешите мне рассказать все по порядку и не перебивайте меня, а потом уж вы мне всё выговорите, я не сомневаюсь, – закончила Энни вступление.

– Слова больше не скажу, – пообещал мистер Харрисон, и он действительно сдержал свое слово. Но Рыжий не был связан обетом молчания и то и дело издевался над Энни: рыжик да рыжик. Чем в конце концов разозлил Энни.

– Свою Долли я заперла в загончике, вчера же. Этим утром я поехала в Кармоди. И вот, возвращаюсь назад и вижу «джерси» в вашем овсе. Мы с Дианой бросились выгонять ее, и вы не представляете, какого труда нам это стоило. Я вымокла до нитки, вымоталась, так разозлилась, а тут как раз очутился мистер Ширер и предложил купить у меня корову. Я тут же продала ее за двадцать долларов. И крепко ошиблась. Надо было, конечно, подождать и посоветоваться с Мариллой. Но такая уж я вначале делаю, потом думаю. Да это вам любой скажет, кто знает меня. Да, и мистер Ширер тут же забрал корову, чтобы погрузить на дневной поезд.

– Рыжик, рыжик, – пробормотал попугай тоном, полным презрения.

Тут мистер Харрисон встал и с таким выражением лица, которое нагнало бы страх на любую птицу, не то что попугая, схватил клетку с попугаем и отнес ее в соседнюю комнату. Рыжий орал, ругался и вообще вел себя в соответствии со своей репутацией, но, оказавшись в полном одиночестве, сразу обиделся и замолк.

– Извините меня, продолжайте, – сказал мистер Харрисон, снова садясь на свое место. – Брат, моряк, он никогда не учил птицу хорошим манерам.

– Ну так вот. Иду я после чая в загончик. И что я вижу, мистер Харрисон…

– Энни вся подалась вперед и по детской привычке сжала перед собой ладони, а ее большие серые глаза испытующе впились в обеспокоенное лицо мистера Харрисона. – Стоит моя корова в своем загончике. Это я вашу корову продала, мистер Харрисон.

– Хорошенькое дело! – воскликнул мистер Харрисон, изумленный, не зная, что делать. – Вот это случай, нарочно не придумаешь!

– Ой, это еще что! Мне еще не так достанется от своей неразумности. Да и другим тоже, печально произнесла Энни. Так уж мне на роду написано. Со стороны можно подумать, что я уже большая. Мне же в марте следующего года стукнет семнадцать. Разве подумаешь? Мистер Харрисон, у меня слишком мало надежды на то, что вы меня простите, правда? Боюсь, уже поздно возвращать вашу корову, но вот деньги за нее или можете взять мою вместо своей. Она очень хорошая корова. Не могу выразить словами, как я переживаю за всё это.

– Это надо же, – с живостью заговорил мистер Харрисон. – Всё, больше ни слова об этом, мисс. Ничего страшного, абсолютно. Всякое случается. Я сам иногда очень порывист, мисс, больше чем надо. Но я не могу не высказать того, что думаю, и пусть люди принимают меня таким, какой я есть. Раз эта корова была в моей капусте… ну не в капусте… В общем, ладно, я возьму вашу корову взамен, раз вы хотели от нее избавиться.

– О, благодарю вас, мистер Харрисон. Я так рада, что вы не рассердились. Я так боялась этого.

– А я представляю, как вы были напуганы до смерти, небось, когда шли сюда. Да еще после вчерашнего шума, который я устроил вам. Но вы не обращайте на меня внимания. Я жутко откровенный старик, да-а… Меня так и тянет сказать правду, хоть она и на поверхности…

– И миссис Линд тоже, вырвалось у Энни. Она хотела прикусить язык, но не успела.

– Кто? Миссис Линд? Только не говорите мне, что я похож на эту старую сплетницу! раздраженно запротестовал мистер Харрисон. Да ничего общего! А что у вас в этой коробке?

– Пирог, – не без игривости сообщила Энни. Она почувствовала облегчение от дружелюбного настроя мистера Харрисона, и ее настроение от этого резко поднялось вверх, как легкая пушинка. – Я принесла это вам. Я подумала, что вы не так часто едите пирог.

– Вы правы. К тому же я очень люблю пироги. Весьма вам обязан. Какой красивый снаружи. Думаю, он и внутри не хуже.

– Да-да, – радостно согласилась Энни. – Раньше я делала пироги, которые, как бы выразилась миссис Аллен, были «не того». Но этот вполне удался. Я сделала его к встрече «Общества преобразования», но я успею сделать для них новый.

– Хорошо, мисс, но вы должны мне составить компанию. Сейчас я поставлю чайник, и мы выпьем по чашечке чая. Вы согласны?

– Только позвольте чай сделать мне, – попросила Энни, не уверенная, что ей разрешат.

Мистер Харрисон расплылся в улыбке.

– Я вижу, вы не очень доверяете моим чайным способностям. Ошибаетесь. Я могу приготовить тот еще чаек. Ну да ладно, сделайте вы. К счастью, в воскресенье шел дождь, так что чистой посуды сейчас навалом.

Энни быстро соскочила со стула и принялась за работу. Она ополоснула чайник в нескольких водах, прежде чем заварить чай. Затем она растопила печку и стала накрывать стол. Она принесла тарелки из помещения для кухонной утвари. Вид этого помещения привел Энни в состояние ужаса, но она разумно промолчала. Мистер Харрисон подсказал ей, где взять хлеб, сливочное масло и банку консервированных персиков. Энни украсила стол букетом цветов, которые она нарвала в саду, и закрыла глаза на пятнышки, имевшиеся на скатерти. Скоро чай заварился, Энни села напротив мистера Харрисона за его стол, стала наливать ему чаю и завела свободный разговор о школе, друзьях и своих планах. Энни не верила происходящему.

Мистер Харрисон принес Рыжего обратно, объяснив при этом Энни, что бедная птица будет страдать от одиночества, а Энни, готовая теперь простить всех и вся, предложила попугаю кусочек грецкого ореха. Но Рыжий чувствовал себя оскорбленным и отверг поползновения Энни сдружиться. Он с недовольным видом примостился на жердочке и нахохлился, превратившись в зелено-золотой шарик.

– А почему вы его так зовете? – спросила Энни, которая интересовалась собственными именами и находила, что этот попугай при его оперении заслуживал имени и получше.

– Мой брат-моряк назвал так его. Может быть, из-за темперамента попугая. Я много думаю об этой птице вы будете удивлены, если узнаете, как много. У него есть, конечно, свои недостатки. Так или иначе, мне эта птица кое-чего стоила. Многим не нравится, что он ругается, но его уж не переделаешь. Я пытался… И до меня пытались. А у некоторых вообще предубеждение против попугаев. Странно, правда? А я их люблю. Рыжий это моя основная компания. Ничто меня не заставит расстаться с этой птицей. Ничто в мире, мисс.

Мистер Харрисон выдал последнюю фразу с такой экспрессией, словно заподозрил Энни в том, что она собирается убедить его расстаться с птицей. Тем временем этот странный, шумный, суматошный человек начинал нравиться Энни, и еще до окончания трапезы они уже стали почти что хорошими друзьями. Энни рассказала ему об «Обществе преобразования», а мистер Харрисон готов был поддержать его.

– Все правильно. Продолжайте. В этой деревне много места для такой деятельности. И в людях тоже.

– Ну, не знаю! – вспыхнула Энни. С ее точки зрения, с точки зрения ее близких друзей, здесь можно было кое-что улучшить, что-то чуть-чуть убрать. Это касалось и Эвонли, и его обитателей. Но то, что говорит этот практически чужак это уж слишком. – Я думаю, Эвонли прекрасное место, и люди здесь тоже очень приятные.

– Думаю, в вас сейчас взыграл темперамент, – сделал вывод мистер Харрисон, обратив внимание на покрасневшие щеки Энни и ее возмущенный взгляд. – Я думаю, это бывает с людьми вашего цвета волос. Эвонли вполне приличное место, иначе я не поселился бы здесь. Но, полагаю, даже вы согласитесь с тем, что тут есть кое-что не так.

– Я их еще больше люблю за это, – встала Энни на защиту Эвонли. – А чего хорошего в местах или людях, где все распрекрасно? Я думаю, что по-настоящему совершенная личность неинтересна. Миссис Уайт, жена Милтона, говорит, что она никогда не видела совершенной личности, но слышала об одной из них первой жене ее мужа. Вы себе представляете, каково жить с мужчиной, первая жена которого была самим совершенством?

– А еще хуже быть мужем такого совершенства, – заявил мистер Харрисон с какой-то неожиданной теплотой в голосе.

Когда чай закончился, Энни настояла на том, чтобы ей позволили вымыть посуду со стола, хотя мистер Харрисон уверял ее, что чистой посуды в доме хватит на неделю. Она с удовольствием прошлась бы по полу со щеткой, но ее нигде не было видно, а спрашивать Энни не решилась: а вдруг щетки вообще нет.

– Вы можете приходить ко мне, побеседуем, – предложил мистер Харрисон, когда Энни уходила. – Мы соседи, и надо жить по-соседски. Мне, в некотором роде, очень интересно это общество, которое вы организуете. Я даже нахожу его занятным. И кем же вы займетесь в первую очередь?

– Мы не хотим влезать в дела людей мы хотим преобразовать, сделать лучше место, где мы живем, – сердито произнесла Энни. Ей показалось, что мистер Харрисон всё их начинание переводит в шутку.

Когда Энни ушла, мистер Харрисон еще некоторое время наблюдал за ней из окна.

Ее гибкая девичья фигурка легко двигалась по полю в послезакатном свете солнца.

– Сварливый одинокий дед вот кто ты, – вслух сказал он самому себе. – В этой девчонке есть что-то такое, я снова почувствовал себя молодым. Какое приятное ощущение. Хорошо бы время от времени испытывать его…

– Рыжик, – издевательски проскрипел попугай.

Мистер Харрисон погрозил ему кулаком.

– Ну ты, ворчливое пугало, еще тогда, когда брат принес тебя, мне чуть ли не захотелось отвернуть тебе башку, смотри, не вводи меня во грех, – пригрозил птице мистер Харрисон.

Энни прилетела домой радостная и рассказала о своем приключении Марилле, которая была уже немало обеспокоена ее долгим отсутствием и собиралась выйти искать ее.

– Все-таки до чего хорош, в конце концов, мир, правда, Марилла? – счастливо произнесла в конце своего рассказа Энни. – А миссис Линд тут как-то ворчала: что, мол, это за мир. Она еще говорила, что, если ждешь чего-то приятного, то обязательно жди разочарований, что ничто не сбывается в соответствии с твоими ожиданиями. Что ж, может, это и так. Но есть тут и добрая сторона. Ведь и дурные предчувствия тоже не оправдываются в полной мере. На деле всё происходит в несколько лучшем виде, чем ты опасаешься. Я рисовала себе самые ужасные картины, когда сегодня шла к мистеру Харрисону. А вместо этого встретила очень доброго человека и провела прекрасный вечер. Я думаю, мы будем с ним добрыми друзьями, если будем снисходительны к недостаткам друг друга. И тогда всё обернется к лучшему. И еще одно, Марилла: я никогда теперь не продам корову, пока не проверю, кому она в действительности принадлежит. А попугаев я теперь терпеть не могу!

Глава 4
Разные мнения

Однажды вечером, в закатный час, Джейн Эндрюс, Гилберт Блайд и Энни Ширли сидели в тени мерно шевелящихся на ветру ветвей раскидистой ели возле какого-то забора, в том месте, где аллея, именуемая Березовой тропой, выходила на главную дорогу. Джейн собиралась провести вторую половину дня с Энни. Они шли вдвоем по дороге к дому Энни, когда встретили Гилберта и разговорились. Теперь они говорили о завтрашнем критическом для них дне, ибо на следующий день утром начинались занятия в школах. Джейн начнет занятия в Ньюбридже, а Гилберт в Белых Песках.

– Вам обоим лучше, чем мне, – вздохнула Энни. – Вы будете учить детей, которые вас не знают, а мне придется преподавать своим соученикам, а миссис Линд говорит, что боится, как бы мои ученики не стали проявлять неуважительность ко мне в новом моем положении, если я не буду с самого начала строга к ним. А я не считаю, что учитель должен быть строгим. А может, мне так кажется.

– Я думаю, все у нас пойдет как надо, – уверенно произнесла Джейн. Джейн не лелеяла особых устремлений, которые могли бы помешать ее планам. А эти планы означали приличную зарплату, социальное обеспечение и наличие ее имени в книге почета инспекции по школам. Других амбиций у Джейн не было. – Главное это чтобы был порядок, а учитель достаточно строг, чтобы обеспечить этот порядок. Если мои ученики не будут вести себя так, как я хочу, я буду попросту наказывать их.

– А как?

– А розги на что?

– Ой, Джейн, только не это, – воскликнула Энни, словно ее обожгло. – Ты этого не сделаешь, Джейн!

– Еще как сделаю. Чего заслуживают, то и получат, – решительно заявила Джейн.

– Ты не посмеешь выпороть ребенка, – с той же решительностью заявила Энни. – Я вообще не верю в эти методы. Мисс Стейси ни разу пальцем не тронула никого из нас, а порядок у нее был исключительный. А мистер Филипс вечно всех порол, а порядка никогда не было. Нет уж, если я не смогу обойтись в школе без битья, то я лучше вообще уйду из школы. Есть способы и получше управляться с детьми. Я вначале завоюю уважение учеников, а после этого они захотят, – подчеркнула Энни, делать то, что я им говорю.

– Вряд ли они захотят, – ответила прагматичная Джейн.

– Во всяком случае, сечь я их не буду. Я уверена, это все равно не принесет добра. Джейн, дорогая, не надо бить учеников, что бы они ни делали!

– А ты что думаешь по этому поводу, Гилберт? – требовательно обратилась Джейн к Гилберту. – Ты не считаешь, что есть категория детей, которых время от времени надо пороть?

– А тебе не кажется, что это грубость, варварство бить ребенка? Любого ребенка, – воскликнула Энни, вся раскрасневшаяся от охвативших ее эмоций.

– Ну что ж, – медленно начал Гилберт, разрываясь между своими собственными убеждениями и стремлением потрафить идеалам Энни. – Тут можно сказать в поддержку обеих точек зрения. Я не сильно верю в пользу порки. Я думаю, что, как сказала Энни, есть способы и получше управляться с детьми, как правило, и что телесные наказания это последнее средство. Но, с другой стороны, как говорит Джейн, есть отдельные дети, на которых нельзя подействовать иначе, как розгами, и которым, короче говоря, нужна розга, потому что они от этого станут только лучше. Телесное наказание это крайнее, последнее средство, и это будет моим правилом.

Гилберт, пытаясь удовлетворить обе стороны, добился того, что не удовлетворил ни одну из них обычное дело.

Джейн вскинула голову.

– Когда мои дети будут неуправляемыми, я их буду сечь. Это самый короткий и простой путь к тому, чтобы убедить их.

Энни бросила на Гилберта разочарованный взгляд.

– А я никогда не буду сечь детей, – упрямо повторила она. – Я убеждена, что это и неправильно, и в этом нет необходимости.

– А представь, ты велишь мальчику что-то сделать, а он дерзит тебе в ответ, – сказала Джейн.

– Я оставлю его после уроков и по-доброму, но твердо поговорю с ним, – ответила Энни. Доброе есть в каждом человеке, нужно только найти его. И задача учителя найти это и развить. Так нам говорил наш профессор из училища в Куинсе, вы же знаете. Разве ты сможешь выявить в ребенке доброе битьем? Профессор Ренни говорил, что наставить ребенка на путь истинный гораздо важнее, чем научить его читать, писать и считать.

– Однако проверяющие оценивают их по тому, как они читают, пишут и считают, и, если они не дотягивают до их стандарта, ты не получишь положительного отзыва о своей работе, – возразила Джейн.

– Для меня важнее, чтобы мои ученики любили меня и помнили спустя годы как человека, помогшего им в чем-то, чем всякие почетные списки, – твердо продолжала стоять на своем Энни.

– Ты что, вообще не будешь наказывать детей, если они поведут себя плохо? – спросил Гилберт.

– Да нет, буду, надо будет, хотя мне сильно не хотелось бы этого. Но ведь можно в наказание не выпускать ребенка на перемену, велеть ему постоять в течение урока или задать ему написать дополнительные строчки.

– Я думаю, ты не станешь наказывать девочек тем, что заставишь их сидеть с мальчиками? – с хитринкой спросила Джейн.

Гилберт и Энни переглянулись и улыбнулись, несколько даже глуповато. Когда-то Энни в наказание посадили с Гилбертом, и последствия этого оказались грустными.

– Ладно, время покажет, какой путь правильнее, – философски промолвила Джейн, когда они расходились.

Энни пошла обратно к Зеленым Крышам тенистой, шелестящей своей листвой и источающей запах папоротников Березовой тропой, далее Долиной Фиалок мимо Ивового пруда, где в тени пихт тьма встречалась со светом, Аллеей Влюбленных это название уже давно придумали Энни с Дианой. Шла она медленно, любуясь деревьями и полями, звездами на летнем сумеречном небосклоне, предаваясь мыслям о своих новых обязанностях, к которым ей предстоит приступить с завтрашнего утра. Когда она достигла Зеленых Крыш, через открытое окно кухни миссис Линд до Энни донесся ее громкий и властный голос.

«Ну вот, пришла миссис Линд и сейчас начнет давать мне советы, как мне завтра вести себя, – с гримасой на лице подумала Энни. – Уж лучше к ней не заходить. Мне кажется, что ее советы как перец. В небольших количествах они превосходны, а в ее привычных дозах сильно жгут. Обегу-ка я ее и лучше поболтаю с мистером Харрисоном».

Энни уже не впервой после той истории с коровой обегала миссис Линд и шла поболтать с мистером Харрисоном. Несколько раз заходила она вечерами к нему, и они сидели и разговаривали, как добрые друзья, хотя временами Энни становилось не по себе от откровенности мистера Харрисона, которой он так так гордился. Рыжий продолжал относиться к ней подозрительно и никогда не упускал случая обозвать ее «рыжиком». Мистер Харрисон безуспешно пытался отучить его от этой привычки, вскакивая всякий раз, завидев приближающуюся к дому Энни, и громко восклицая: «Хорошенькое дело! Опять к нам идет эта очаровательная девочка!» или что-то в этом роде, лестное для Энни. Но Рыжий презрительно отметал в сторону новые формулировки. Энни не суждено было узнать, какие комплименты отпускал ей мистер Харрисон в ее отсутствие. В лицо ей он, конечно, таких вещей никогда не говорил.

– Ну, полагаю, вы были в лесу и собирали прутья, готовясь к завтрашнему дню, – такими словами приветствовал Энни мистер Харрисон, когда она поднялась по ступенькам веранды.

– Вот еще, – с ноткой возмущения произнесла Энни. Вообще Энни была идеальной мишенью для шуток, поскольку воспринимала всё всерьез. – В моей школе никогда не будет розг, мистер Харрисон. Конечно, указка у меня будет, но я ее буду использовать только по прямому назначению.

– Значит, вы собираетесь пользоваться ремнем? Ну, я не знаю, но, может быть, вы и правы. Розгой побольнее в момент наказания, но ремень помнится дольше, это уж точно.

– Да ни того ни другого. Я вообще не буду бить учеников.

– Хорошенькое дело! – воскликнул мистер Харрисон, искренне удивленный. – Интересно, а как же вы намереваетесь поддерживать порядок в классе?

– Моим оружием будет любовь и уважение, мистер Харрисон.

– А, это не поможет, – уверенно произнес мистер Харрисон, нисколько не поможет. – Как у нас говорят? «Розгу жалеть дитя портить». Когда я ходил в школу, учитель сек меня регулярно, каждый день. Он говорил, что, мол, если я еще не набедокурил, то все равно замышляю.

– С тех пор методы изменились, мистер Харрисон.

– А человеческая натура нет. Попомните мои слова, ничего вы не сделаете с этой мелюзгой, если не будете иметь розгу наготове. Без этого нельзя.

– И все-таки я попытаюсь попробовать по-своему, – заявила Энни, убежденная в своей правоте и готовая твердо придерживаться своих теорий.

– Вы довольно-таки упрямы, по-моему, – в таких словах выразил на сей раз свое мнение мистер Харрисон. – Ну что ж, ладно, посмотрим. Однажды, когда вас здорово достанет, а у людей с вашим цветом волос это запросто случается, вы забудете о своих прекрасных намерениях и устроите кое-кому хорошую трепку. Вы еще слишком молоды, чтобы преподавать. Слишком. Вы еще сами ребенок.

В эту ночь Энни легла спать в весьма пессимистичном настроении. Спала она плохо и была на утро за столом такой бледной и печальной, что Марилла забеспокоилась и настояла, чтобы Энни выпила чашку жгучего имбирного чая. Энни терпеливо потягивала этот чай, хотя не представляла себе, какую пользу может ей дать имбирный чай. Ей бы какой-нибудь волшебный напиток, который даровал бы ей прибавление возраста и опыта, такого она выпила бы с литр и не поперхнулась.

– Марилла, а что если у меня не получится?

– За один день все сразу провалить невозможно, а у тебя еще много дней впереди, – ответила Марилла. – С тобой такая проблема: ты захочешь научить детей всему и немедленно избавить их от их недостатков, а если у тебя этого не получится, то ты будешь считать, что тебя постигла неудача.