Текст книги "Невеста была в красном"

Автор книги: Люси Гордон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

– Согласен. Романтика – для молодых. Родителям полагается быть здравомыслящими и заботливыми, а тешить себя романтическими иллюзиями должны их дети.

– Именно так! – воскликнула Оливия, радуясь, что Ланг ее понял. – У них была любовь с первого взгляда, затем головокружительный роман, который закончился катастрофой.

Ланг внимательно слушал Оливию и одновременно размышлял, что же в ее словах вызвало у него тревогу.

– Сколько им было лет? – спросил он.

– Маме – семнадцать, папе – восемнадцать. Сначала никто не придал этому большого значения. Подобная увлеченность свойственна всем молодым людям. Но когда они объявили, что собираются пожениться, родители сказали им «нет». Все кончилось тем, что они сбежали и поженились.

– Да, необыкновенно романтично, – заметил Ланг. – Пока, разумеется, они не были сброшены с небес на землю. Ему пришлось искать работу, а у нее на руках оказался плачущий младенец.

– По словам моей матери, я постоянно орала без всякой видимой причины.

– Дети очень многое чувствуют. Возможно, ты ощущала ее недовольство по поводу того, что она вынуждена нянчиться с тобой, не имея возможности наслаждаться жизнью. А твой отец, скорее всего, винил твою мать в загубленной карьере, так как, я уверен, в колледж он так и не поступил.

Оливия уставилась на Ланга, пораженная его интуицией.

– Так все и было. По крайней мере, Нора в этом не сомневается. Я, естественно, ничего не помню, за исключением того, что они много и часто друг на друга кричали. Но это были еще цветочки, так как позже оба стали гулять на стороне. В итоге все закончилось разводом, а я обнаружила, что у меня нет дома. Я жила то у матери, то у отца, но всегда чувствовала себя гостьей. Когда у них появлялись новые пассии, я переезжала к Норе. Когда очередной роман матери заканчивался, она рыдала у меня на плече.

– То есть ты на время менялась с ней местами.

– Да, наверное. Тогда я и решила, что, поскольку романы причиняют сердечную боль, лучше ни с кем не встречаться.

– Неужели все было так плохо? Может, среди твоих родственников был кто-то, способный объяснить тебе, какой бывает истинная любовь? Например, ты часто упоминала Нору.

– О, она полная им противоположность. Ее жених умер совсем молодым, и после этого она так и не вышла замуж. Тетя говорила мне, что вполне счастлива. По ее мнению, если ты по-настоящему кого-то любил, ты не в силах найти замену этому человеку. Она утверждает, что, не выйдя замуж, как бы продолжает оставаться с любимым.

– И ты этого не одобряешь? – слегка нахмурился Ланг.

– Нет, почему же. На словах все прекрасно. Но суть в том, что с тех пор Нора одинока.

– Однако она довольна своей жизнью. Что, если именно в одиночестве и преданности своему возлюбленному она черпает силы?

– Конечно, ты прав, но… – Оливия вздохнула. – Просто я не такая, как тетя. Мне было бы мало одних воспоминаний.

– А как насчет того паразита? Он не заставил тебя изменить точку зрения?

Оливия смутилась.

– Думаю, вначале я немножко растерялась, – в конце концов, признала она. – Но теперь это уже не важно. Я стала мудрее.

Оливия говорила, небрежно пожимая плечами и улыбаясь, но Ланг не купился на эту показную бодрость. Он чувствовал, что все не так просто.

…Она была ослеплена Энди с первой же секунды. Умный, обаятельный, привлекательный, он настойчиво и красиво ухаживал за ней, заставив ее отказаться от своих представлений о жизни. Тогда Оливия впервые начала понимать странную верность Норы мужчине, которого уже не было в живых. Она даже частично начала понимать, почему так часто влюбляется ее мать.

И вот когда она уже была готова отказаться от своих жизненных правил, Энди объявил, что помолвлен с другой. И добавил, что они провели вместе несколько чудесных месяцев, но теперь пора снова становиться реалистами.

Последовавшие за этим долгие, горькие, одинокие ночи только доказали Оливии правоту ее прежних установок. Любовь – для тех, кто не в своем уме. То есть не для нее…

– Расскажи мне о себе, – попросила Оливия, решив сменить тему. – Ты ведь тоже англичанин. Что привело тебя сюда?

– Я англичанин на три четверти. Еще на четверть я китаец.

– Вот как, – медленно протянула она.

– Ты что-то подобное предполагала?

– Я догадывалась. Черты лица у тебя европейские, твой английский безупречен, но все же ты не совсем европеец. В тебе есть что-то такое, чему я затрудняюсь дать название.

Ланг, казалось, был вполне удовлетворен ее объяснением.

– Это «что-то такое» – моя сущность. Я родился и вырос в Лондоне, но даже в детстве чувствовал, что отличаюсь от остальных детей. Моя мать англичанка, отец наполовину китаец. Он умер вскоре после того, как я появился на свет. Позже моя мать вышла замуж за англичанина, воспитывавшего двоих детей от прежнего брака.

– Он оказался не очень хорошим отчимом? – поинтересовалась Оливия.

– Да нет, приличный парень. Я прекрасно ладил и с ним, и с его детьми, но мы все знали, что я немножечко другой. Однако мне повезло. Моя бабушка покинула Китай и вышла замуж за моего деда. До замужества ее звали Ланг Мейуи. Это была потрясающая женщина. Она ничего не знала об Англии, не знала языка, Джон Митчелл не говорил по-китайски, но каким-то образом им удалось сблизиться. Возможно, потому, что они полюбили друг друга, а тем, кто любит по-настоящему, слова не нужны.

– Думаю, в Лондоне ей пришлось несладко, – задумчиво сказала Оливия.

– Уверен, ты права, но бабушка была сильной женщиной. В конце концов, она выучила язык и стала говорить по-английски очень даже неплохо. Она приспособилась к жизни в стране, которая, наверное, так и осталась для нее чужой. Не сломила ее и смерть мужа десять лет спустя. Она одна воспитала сына и настояла на том, чтобы его звали Ланг – хотя бы так бабушка надеялась сохранить китайские корни. Когда родился я, она заставила моего отца назвать меня также Лангом.

Мой отец умер рано, мне было всего восемь лет. Мама повторно вышла замуж, а Мейуи переехала в небольшой домик на соседней улице, чтобы быть как можно ближе ко мне. Она помогала моей матери во всем, но ночевала всегда у себя. С какого-то момента я стал уходить вместе с ней. – Ланг тепло улыбнулся Оливии. – Как видишь, у меня была своя Нора.

– И тебе было так же тяжело без нее, как и мне?

– Да, потому что рядом с ней я не ощущал свою непохожесть. Бабушка не только научила меня говорить по-китайски, она открыла для меня свою родину.

– Она привезла тебя сюда?

– Не совсем, – улыбнулся Ланг. – Но она все так описывала, что мне не составляло труда представить себе Китай. Мы с ней часто бывали в лондонском китайском квартале, особенно в китайский Новый год. Впервые оказавшись там, я подумал, что оказался в раю – все эти разноцветные краски, мерцающие лампочки, музыка…

– Да, я помню, – с энтузиазмом отозвалась Оливия.

– Ты тоже там бывала?

– Только однажды. Моя мать была в гостях у друзей, которые жили неподалеку. Пару вечеров они показывали нам китайский квартал, но никто ничего не мог объяснить. Было очень много красного цвета, и как будто кто-то с кем-то собирался биться, но все так и осталось для меня загадкой.

– Скорее всего, речь идет о Ньяне, – просветил ее Ланг. – Это мифическое чудовище, похожее на льва, нападающее на людей, особенно на ребятишек. Чтобы обезопасить себя и детей, люди оставляют для него еду и горящие костры, так как он боится красного цвета и громких звуков. В результате мы имеем огни, фейерверки и людей, танцующих в обличье льва.

Прекрасное зрелище.

– Ты абсолютно прав, – подхватила Оливия, с восторгом возвращаясь к детским воспоминаниям. – Это было нечто.

– Согласен, – кивнул Ланг. – Это один из тех праздников, которые я обожал. Моя мать просто выходила из себя, так как дата его проведения всегда менялась – то последние дни января, то середина февраля. Мама жаловалась, что в эти пятнадцать дней, пока он продолжается, я абсолютно ни на что не годен. Я обычно утешал ее так: «Не волнуйся, мама, в остальное время я тоже ни на что не годен». – Он хмыкнул. – Она считала мою шутку неудачной.

– Похоже, у тебя была замечательная бабушка, – искренне сказала Оливия.

– Так и есть. Она объяснила мне, что каждый год носит название какого-либо животного – овцы, быка, крысы, лошади… Услышав, что есть год Дракона, я тут же подумал, что хочу быть рожденным именно в этот год.

– Ну и как?

Лицо Ланга погрустнело. Он покачал головой:

– Увы, я родился… Только не смейся! В год Кролика.

– Я и не собиралась смеяться, – возразила Оливия, чувствуя, что уголки рта ползут вверх помимо ее воли. – Ведь в Китае кролик считается воплощением спокойствия, мягкости и трудолюбия.

– Не очень умный, ничем не примечательный трудоголик, – вздохнул Ланг.

– Наблюдательный, проницательный…

– Скучный.

Оливия улыбнулась:

– Ты не скучный, клянусь.

И это была правда. Ей было интересно с ним, хотя он и не сыпал шуточками, как Энди. Возможно, это произошло благодаря тому, что они нашли общую тему для беседы. Чего никогда не случалось с Энди.

– Спасибо на добром слове, – усмехнулся Ланг.

– У меня не сложилось впечатления, что родиться в год Кролика – такое уж большое несчастье.

– Ну а в какой год родилась ты? – Увидев ее виноватый взгляд, Ланг со стоном воскликнул: – О нет! Пожалуйста, не говори мне, что ты родилась…

– Боюсь, это так.

– В год Дракона, – с грустью констатировал он.

– Но ведь в этом нет моей вины, – с шутливым раскаянием произнесла Оливия.

– И ты, конечно же, знаешь, что это означает? – Ланг простонал. – Драконы – свободные, бесстрашные, прекрасные, сильные существа. Они не подчиняются условностям, отказываясь признавать какие бы то ни было правила и ограничения.

– Теоретически это вроде про меня, – призналась Оливия со смехом. – Но я никогда не ощущала себя такой. Что поделать? Не чувствую я себя свободным существом, парящим над миром.

– Вероятно, это оттого, что ты еще не узнала себя до конца, – предположил Ланг. – Тебе только предстоит найти то, что сделает тебя свободной и независимой. Или кого-нибудь, – добавил он.

Последние слова Ланг произнес совсем тихо. Оливия их не слышала, но прочитала по его губам. Это наполнило ее неожиданной тревогой и беспокойством. Между ними происходило нечто такое, чего Оливия поклялась больше не допускать.

Не лучше ли расстаться с ним прямо сейчас, пока дело не зашло слишком далеко? Вернуться к спокойной и размеренной жизни, к иллюзии безопасности? Все, что для этого нужно сделать, – подняться, поблагодарить за компанию, извиниться и уйти. Просто, не правда ли?

Но Оливия не сомневалась в том, что она так не поступит, даже если это самое благоразумное решение.

Глава 3

– Когда паришь в небесах, – тихо сказала она, – есть риск очень больно удариться, упав на землю.

– Да, падать приходится, не без этого, – мягко согласился Ланг. – Но не всегда.

– Может, и не всегда. Может, – повторила Оливия.

И все-таки их сближение происходит чересчур стремительно. Нужно вернуться к обсуждению не столь личных вопросов.

– А в какой год родилась твоя бабушка?

Ланг словно бы и не заметил, что Оливия сменила тему.

– Она тоже родилась в год Дракона. Наверное, отсюда ее смелость и страсть к приключениям. Она настолько увлекла меня рассказами о Китае, что, в конце концов, эта страна завладела всеми моими помыслами. Я мечтал увидеть свою историческую родину. Мы собирались приехать сюда вместе, бабушка постоянно говорила об этом, но здоровье ей уже не позволяло. Я получил диплом, и тут нам пришлось взглянуть правде в глаза. Ее болезнь была неизлечима. Незадолго до своей смерти бабушка сказала: «Я очень хочу поехать туда с тобой». Я обещал, что всегда буду помнить о ней.

– И ты помнишь?

Ланг невесело засмеялся:

– Как я могу забыть, если почти на каждом шагу встречаю то, о чем она рассказывала мне в детстве? Ее семья приняла меня с распростертыми объятиями.

– И ты легко нашел родственников? – Оливия была совершенно очарована его рассказом.

– Да, так как они поддерживали связь. Когда три года назад мой самолет приземлился в аэропорту Пекина, меня встречали тридцать человек. Они узнали меня с первого взгляда благодаря фотографиям, которые бабушка им посылала. Не все живут в Пекине, однако они приехали специально, чтобы познакомиться с внуком Мейуи.

– И то, что ты китаец всего на четверть, их не остановило?

– Думаю, они даже не задумываются об этом, – засмеялся Ланг. – Я просто член семьи, и только это имеет значение.

– Какая умница твоя бабушка, она и сына, и внучка назвала китайским именем. Хотя Ланг – имя в Англии, а здесь фамилия ставится перед именем.

– Верно. У меня есть дяди. Их зовут Ланг Хаи и Ланг Джинг. Моего двоюродного деда зовут Ланг Тао, а кузена Ланг Дай.

В глазах Оливии вдруг вспыхнули озорные искорки.

– Скажи-ка, а у твоих сводных братьев есть дети?

Ланг, казалось, опешил:

– Трое, но я…

– И они называют тебя дядя Ланг?

– Да, но…

– А как называют тебя дети из семьи Ланг? Думаю, для них ты дядя Митч.

Ланг секунду смотрел на нее, а затем сделал вид, что отодвигается.

– Ты колдунья? – поинтересовался он. – Может, мне стоит тебя опасаться?

– По-моему, ты уже боишься, – поддразнила его Оливия.

– Немного. А если честно, то даже больше, чем немного. Как ты догадалась?

– Всего лишь дедукция, мой дорогой Ватсон. Ни о каком колдовстве речи быть не может.

Конечно же Оливия права, признал Ланг. Но ощущение чего-то необычного не проходило. «Настоящая леди-дракон», – с восхищением подумал он. Оливия способна очаровать и увлечь любого мужчину.

– Моя бабушка, – продолжил он, – сердцем всегда оставалась в Китае.

– Что подумали ее родственники и семья, узнав, что она покидает страну и выходит замуж за европейца?

– Они только приветствовали ее решение.

– Они верят в брак по любви?

– Более того, уже более двух тысяч лет они считают, что только любовь помогает преодолевать любые препятствия.

– Две тысячи? – потрясенно выдохнула Оливия. – Ты, случайно, не принадлежишь к какой-нибудь знатной китайской семье?

– Нет, моя семья самая обычная. На протяжении столетий Ланги обрабатывали землю и продавали продукты своего труда. Может быть, когда-то владели магазином. А так в основном были простыми трудягами.

Ланг замолчал, дожидаясь, когда официант уберет пустые тарелки и поставит перед ними новые блюда. Это была жареная свинина в сое и вине. У Оливии рот сразу наполнился слюной.

– А также мы отличные повара, – многозначительно заметил он.

– Ты хочешь сказать?..

– Это блюдо приготовлено моим кузеном Ланг Чао, а официант, который нас обслуживал, – его брат, Ланг Вей. Позже девушка Вея, Сюин, споет для нас.

– Твои родственники владеют этим рестораном?

– А почему мы оказались здесь? Я не собирался приводить тебя сюда, так как был твердо уверен, что с нас не спустят глаз. Если ты присмотришься, то увидишь Вея, который украдкой поглядывает на нас. Но, увы, меня засекли на улице, так что выхода не оставалось.

– Кажется, мы служим развлечением, – со смехом заявила она. – Иначе Вей так не смеялся бы.

– Я его придушу, когда вернусь домой, – мрачно пообещал Ланг. – Вот почему я не хотел, чтобы они тебя видели. У них нет сомнений, что…

– Что ты привел сюда еще одну из своих многочисленных подружек, – с улыбкой закончила Оливия.

– Иногда я ужинаю здесь с женщинами, – признался он. – Но, как правило, ничего серьезного. Так, веселое времяпрепровождение. В противном случае я бы ни за что не привел сюда девушку. Или, по крайней мере, – он стиснул зубы, бросая свирепый взгляд в сторону не скрывающего своего любопытства Вея, – постарался бы не приводить.

– Все в порядке, – успокоила его Оливия и фыркнула. – Ты просто объяснишь, что Вей все неправильно понял. Нам нравится общество друг друга, поэтому мы решили продолжить общение за ужином, и ничего более.

– И ничего более, – эхом откликнулся Ланг.

– Кстати, ты собирался его придушить.

– Эта идея тоже неплоха.

– Предложи Вею заняться своими делами, – посоветовала Оливия.

– Ты не представляешь, что значит жить в семье подобной моей, – пожаловался он.

– Подожди-ка. Ты сказал «когда вернусь домой»? Ты живешь с родственниками? В одном доме?

– Иногда. У меня там есть своя комната. После тяжелого дня в клинике, если у меня совсем нет сил, я иду в свою маленькую квартирку. Если же мне хочется семейной обстановки – с суетой и шумом, – я прихожу в дом Лангов… Но в следующий раз я приглашу тебя в другое место, где мы сможем побыть наедине.

– Послушай…

– Все в порядке. – Ланг поднял руку, останавливая ее. – Я не собираюсь настаивать. Когда ты захочешь сходить со мной куда-нибудь – дай знать.

Брови Оливии взметнулись вверх. Ланг, вне всякого сомнения, был уверен, что ее согласие – лишь вопрос времени. Однако его улыбка обезоружила ее.

– Я не успел рассказать тебе о нашей древней традиции, – продолжил Ланг.

– Да, – сразу оживилась девушка. – Как случилось, что обычные труженики стали ценить чуть ли не возвышенную любовь? Для такой семьи брак должен был носить главным образом практический характер. Например, женитьба на девушке, отец которой владеет землей по соседству.

– В большинстве случаев брак действительно заключался с целью получения какой-либо выгоды. Но потомки Джайо и Реншу сочли, что это не обязательно должно быть именно так.

– Расскажи о них.

– Они жили во времена императора династии Цин, о которой, я уверен, ты слышала.

Оливия кивнула. Она изучала историю Китая. В прошлом эта страна была разделена на несколько царств. Цин Шихуан объединил Китай под своей властью, создав единое централизованное государство. Он был похоронен в уникальной гробнице, охраняемой терракотовой армией. Вместе с ним были похоронены наложницы, не родившие ему детей.

– Одной из таких наложниц была Джайо, – говорил Ланг. – Она не хотела умирать, потому что любила Реншу, молодого воина. Каким-то образом ему удалось ее спасти, и они бежали. Пять лет они скрывались, пока, наконец, не были пойманы и казнены. Но у них к тому времени уже родился сын. Заботу о его воспитании взял на себя брат Реншу. Состарившись, он показал племяннику оставленные Джайо и Реншу письмена. Его родители утверждали, что их любовь стоила всех лишений. Они до сих пор хранятся в семье Ланг.

Вот тогда Ланги и начали верить в возвышенную любовь, которая преодолевает все на своем пути. Соседи считали их немного странными. В конце концов, о какой возвышенной любви может идти речь, если в жизни приходится решать массу насущных проблем? Однако Ланги не отступали. Именно вера в любовь заставила Мейуи покинуть Китай и последовать за Джоном Митчеллом в Англию. И она никогда не сожалела о принятом ею решении. Бабушка скучала по родине, но считала, что нет ничего важнее, чем быть рядом с человеком, которого любишь.

У Оливии возникло ощущение, что она уже слышала подобные слова. Затем она вспомнила: об этом же самом говорила Нора.

Оливия пила вино маленькими глоточками, переваривая услышанное. На первый взгляд это была романтическая сказка, и ничего более. Однако ее потрясло то, что для мужчины, сидящего напротив, эта история является не просто красивой легендой, а имеет какое-то скрытое значение.

– Чудесная история, хотя с невеселым концом, – наконец сказала Оливия. – Но было ли такое на самом деле или все же это вымысел?

– Почему бы нет? – со странной улыбкой заметил Ланг.

Оливия с трудом сдержалась, чтобы не выпалить: «Потому что сюжет годится для романа, но никак не для реальной жизни». Вместо этого она произнесла:

– Прошло две тысячи лет. История могла обрасти небылицами, а на самом деле все было просто и банально.

– Если мы верим во что-то, значит, так оно и будет или есть, – заявил Ланг. – А мы верим.

Оливия хотела спросить, кто такие «мы», но не успела, потому что он добавил:

– Вся моя родня – тети, двоюродные бабушки, дяди, кузены, – все мы хотим верить. Поэтому для нас это правда.

– Слышать такое отрадно, – заметила Оливия, – но, может быть, это не соответствует реальности.

– Как же я мог забыть? – шутливо поддразнил ее Ланг. – Ты во всем видишь исключительно выгоду и подходишь к оценке чего бы то ни было с точки зрения здравого смысла.

– В пользу такого подхода говорит очень многое, – защищалась она.

– Особенно если ты учишь детишек, – кивнул Ланг.

– А разве для врача здравый смысл – помеха?

– Наоборот. Но иногда его значение чересчур преувеличивается.

– А иногда без него просто никак, – с кривой улыбкой возразила девушка. Она не сразу осознала, что сказала это вслух.

– И как часто он приходит тебе на помощь? – мягко поинтересовался он.

– Время от времени. Кстати, пока он меня ни разу не подводил.

– В том-то и дело, что пока, – бросил Ланг. – Ты не должна полностью полагаться на свой здравый смысл, так как рано или поздно он тебя подведет.

– Однако сердце подводит гораздо чаще, – пробормотала Оливия. – Не всем так везет, как Мейуи.

– Или Норе.

– Я не считаю ее счастливой.

– А я считаю. Мужчина, которого она любила, умер, но не предал ее. Лишь один этот факт делает твою тетю гораздо счастливее многих женщин, а то и мужчин, вынужденных жить невеселыми воспоминаниями об угасшей любви. Или же, наоборот, счастливее тех, кто никогда не позволял себе влюбиться по-настоящему, боясь разочарования.

– Очень убедительный довод, – согласилась Оливия. – За исключением одного но: большинство людей несчастливы в любви. Какая разница, выберешь ли ты риск, чтобы потом сожалеть, или решишь избежать риска вообще?

– Чтобы также сожалеть об этом?

– Зато жить свободным, – с вызовом бросила она. – По крайней мере, свободным от боли.

– И кто сказал, – решительно перебил ее Ланг, – что жизнь без боли лучше, чем жизнь с ней?

Когда они умудрились начать этот спор? Оливия недоумевала. И зачем они вообще его начали? Ситуация стремительно выходила из-под контроля. Этому необходимо положить конец.

– Кажется, Вей идет к нам, – весело заметила она.

И снова Ланг никак не отреагировал на столь резкую смену темы. С ироничной улыбкой он повернулся к своему кузену, который направлялся к ним.

– Принеси нам фрукты, пожалуйста, – твердо проговорил Ланг. – А потом убирайся.

Вей с обидой посмотрел на него и с достоинством удалился. Ланг заскрежетал зубами.

– Иногда я думаю, что мне не стоило так уж с ними сближаться, – удрученно пробормотал он.

Им подали фрукты, затем чай, а потом настало время развлечения гостей. В зале появились две девушки, одетые в одинаковые белые атласные одеяния. Одна из них, с маленькой лютней в руке, села и приготовилась играть. Вторая девушка встала рядом со своей подругой.

Зазвучали первые аккорды, и почти сразу раздалось негромкое пение. Слова повествовали о грусти и радости одновременно.

Оливия вдруг ощутила боль, растущую и стесняющую грудь. Музыка и песня как будто вскрыли все замки, на которые девушка заперла свое сердце, снова напомнив о том, как она на самом деле ранима и беззащитна.

 
Нежный голос продолжал петь:
Тогда деревья стояли в белом цвету
И нас осыпал водопад лепестков.
Сейчас, когда тебя со мною нет,
Не цветут в этом году и они.
 

Так оно и есть: для нее деревья в этом году не цвели, и Оливия знала, что так будет и впредь. Энди преподал ей очень хороший урок. В будущем ни один мужчина не сможет причинить ей боль, потому что она просто этого не допустит.

 
Через речку перекинут мост,
По которому мы когда-то ходили.
Но теперь, когда бы я ни взглянула
В текущие мимо воды,
Не суждено видеть мне больше
С собою рядом твое лицо.
 

Не суждено. Никогда больше… Не здесь и нигде. Оливия на миг закрыла глаза, но тут же их открыла, почувствовав прикосновение к своей щеке.

– Не плачь, – сказал Ланг.

– Я не плачу, – возразила она.

Ланг молча показал ей пальцы, на которых блестели ее слезы.

– Не убивайся по нему, – мягко попросил он.

– Порой я становлюсь сентиментальной. – Оливия попыталась засмеяться. – Но с ним покончено, честное слово.

Ланг покачал головой и грустно улыбнулся.

– А может, вы все-таки должны быть вместе? – Он неожиданно вытащил из кармана мобильный телефон и протянул девушке. Подавшись вперед, он прошептал ей на ухо, чтобы не мешать исполнительницам: – Позвони ему. Скажи, что ваша ссора была ошибкой, и ты его все еще любишь. Ну же! Давай звони!

Оливия была обескуражена и заинтригована подобной настойчивостью. С отрывистым смешком она оттолкнула телефон.

– Почему ты смеешься? – удивился Ланг.

– Просто представила себе его лицо, когда он возьмет трубку и поймет, кто звонит. Не было никакой ссоры. Энди бросил меня ради другой женщины. Она богата, так что он не прогадал. Думаю, они весьма счастливы. В качестве свадебного подарка она купила ему шикарную машину.

– По-твоему, он поступил правильно?

– Благоразумно – это точно.

– Значит, если какой-нибудь миллионер предложит тебе выйти за него замуж, ты, не задумываясь, согласишься?

– Не совсем так. – Оливия склонила голову набок, изображая задумчивость. – Но если он будет миллиардером, то почему бы и нет?

– Понятно.

Тон его был мрачен, однако уголки рта слегка приподняты, словно Ланг спрашивал: и кого она тут думает обмануть?

Впрочем, он больше ничего не добавил. Музыка и песня закончились. Певица поклонилась, когда раздались аплодисменты, и запела другую песню, чуть более веселую.

Ланг взял Оливию за руку.

В эту минуту девушка поняла, что ее грусть вновь испарилась, сменившись удовольствием, которое она испытывала на протяжении всего вечера.

Ланг ей нравился. Во-первых, он был очень привлекателен. Кроме того, лицо его было подвижным и выразительным, и это также вызывало интерес. Его взгляд становился то мягким, то проницательно-понимающим, и это придавало ему особый шарм. Интересно, не было ли в его жизни любовной истории, о которой он сожалеет? Мужчина за тридцать, искренне верящий в то, что возвышенная любовь существует, наверняка испытал какое-то потрясение или горе.

Оливия размышляла, как бы поделикатнее спросить об этом. Но тут в голове у нее зазвучал тревожный звоночек. Должно быть, на нее действует атмосфера, которой, как она уже знала, ей стоит опасаться, – успокаивающая, интимная, романтическая, притупляющая разум и создающая иллюзию гармонии.

Похоже, время здравого смысла действительно настало. Через несколько минут следует как можно мягче и в то же время небрежно сказать, что уже поздно и ей пора.

Ланг подозвал Вея, расплатился, велел перестать хихикать и не попадаться ему на глаза. Вей, посмеиваясь, удалился. Оливия открыла было рот.

– Нам лучше уйти, – опередил ее Ланг.

– Прошу прощения? – растерялась она.

– Завтра рабочий день, а мне предстоит доставить тебя домой. Извини, что не подумал об этом раньше.

– Ничего страшного, – пробормотала девушка.

Оливия не знала, что ей делать. Ланг дал ей понять, что находит ее привлекательной, однако не форсировал события. Он обаятелен, с ним интересно, его сдержанная внутренняя сила импонирует ей. Но последнее впечатление, возможно, ошибочное: под сдержанностью мог таиться вулкан эмоций и чувств.

Ей понравился вечер, но если Ланг рассчитывает закончить его в ее объятиях – или даже в ее квартире, – то как ей поступить? Мягко, но решительно дать ему от ворот поворот? Как отказать, если испытываешь к человеку симпатию?

Когда они подъехали к ее дому, Ланг вышел вместе с Оливией из машины.

– Какой этаж? – спросил он.

– Второй.

Он поднялся вместе с ней на второй этаж и остановился у двери.

– Ланг, – нерешительно начала Оливия.

– Да?

И она неожиданно для самой себя предложила:

– Не хочешь зайти и выпить чего-нибудь?

– Я бы хотел зайти, но не для того чтобы выпить. Впрочем, думаю, ты догадываешься, в чем суть проблемы.

В квартире он первым делом снял пиджак и помог Оливии снять жакет.

– Тебе также придется снять блузку, – заявил он и начал расстегивать пуговицы.

– Ланг…

Оливия потеряла дар речи от такого нахальства. Неужели он думает, что имеет право раздеть ее, соблазнить, делать с ней все, что взбредет ему в голову?

– А теперь давай-ка взглянем на твою руку.

– Мою руку? – смешалась она.

– Разве я не говорил, что ждал тебя у школы именно поэтому?

– Д-да… Да, говорил.

Оливия почувствовала себя идиоткой. Ланг поднялся к ней не для того, чтобы соблазнить. Все ее безумные мысли – полная чепуха. Она покраснела до корней волос.

Правда, ей показалось, что в глазах Ланга мелькнули лукавые огоньки. Но они быстро исчезли.

Сняв с Оливии блузку, Ланг принялся осматривать ее руку. Как и в своем кабинете, он словно не замечал ничего другого. Его не интересовала нежная персиковая кожа, ложбинка между грудями… Он вообще не смотрел на тело девушки, и в этом было даже что-то оскорбительное.

– Ну, кажется, все заживает, – наконец вынес он свой вердикт. – А теперь – здоровый сон, – велел Ланг.

После этого он взял пиджак и направился к двери.

– Подожди! – окликнула его Оливия.

Ланг остановился.

– Проблема в том, что ты все еще моя пациентка, – сказал он. – Позже.

– Что – позже? Ланг окинул ее медленным взглядом, не скрывая своего желания и восхищения женственными, соблазнительными формами.

– Позже, когда ты перестанешь быть моей пациенткой. Спокойной ночи.

Школьная четверть подходила к концу. Оливия была занята написанием отчетов, беседами с родителями. В предпоследний день учебы у нее состоялся разговор с директрисой.

– Я составляю план на следующий год, – начала миссис By. – И я очень рада, что ты остаешься.

– Остаюсь? – растерянно повторила Оливия.

– Ты приехала к нам на полгода, но однажды я спросила, собираешься ли ты задержаться, и ты ответила согласием. Не помнишь тот разговор?

– Ах, да.

Миссис By внимательно посмотрела на Оливию:

– Кажется, тебе действительно не помешает отпуск.

– А не поехать ли мне домой?

– Конечно, поезжай, – с готовностью кивнула директриса. – Каникулы длинные. Насколько я поняла, твоя тетя Нора хочет, чтобы ты пожила здесь подольше. Надеюсь, ты к нам вернешься. Ты замечательная учительница. В любом случае у тебя есть мой телефон.

Оливия в задумчивости вернулась домой. Еще совсем недавно жизнь начала становиться простой и понятной, как вдруг все снова перевернулось с ног на голову.

Все верно, Нора хотела, чтобы она пожила вдали от Англии как можно дольше. Всего лишь накануне Оливия говорила с тетей, и Нора пребывала в ярости, повествуя об очередном любовнике Мелисанды.

– Ты говоришь про Фредди? – спросила Оливия.

– Нет. С Фредди было покончено, когда она застукала его в постели со стриптизершей. Про твоего отца.

– Мама и папа? – опешила Оливия. – Ничего не понимаю.

– Как мне кажется, он явился к ней с разбитым сердцем в поисках утешения.

– Но какая-то женщина ждет от него ребенка.

– Это он так думал, но выяснилось, что ребенок не его, и он пришел к твоей матери, чтобы припасть к ее плечу, так как, я цитирую, «она единственный человек, который сможет меня понять».