Текст книги "Гость из ночи"

Автор книги: Людвик Ашкенази

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Гупперт. Как это понимать – мы?

Ремунда. Эмиль, сколько ты весил, когда тебя выпустили?

Калоус. Двадцать девять кило.

Ремунда. А сколько тебе было?

Калоус. Семнадцать.

Гупперт. Хотите меня разжалобить, да?

Калоус. Не задерживай господина, старик. Господин собрался спать.

Гупперт (примирительно).Не надо, Ремунда. Какой смысл!.. Я вас понимаю. Я сам психолог. Хороший психолог. Сейчас он начнет рассказывать про газовые камеры, и как из людей делали мыло, и как у Ильзы Кох был абажур из кожи одного еврея. Надеюсь, хоть о евреях говорить не будете. И о поляках тоже… И как делали селекцион, и как матери шли на смерть с детьми… Послушайте, если вам это нравится… я такое расскажу, что вы оба плакать будете. Вот такие слезы у вас посыпятся из глаз, Ремунда, как горох, а этот меланхолик (указывает на Калоуса)обделается. Пардон. Да вам и не снилось то, что я видел наяву. В тридцать лет я поседел, а потом эти белые волосы выпали. И я стал все понимать.

Ремунда. Не понимаю.

Гупперт. И не поймете. (Продолжает мягким, почти нежным голосом.)Чтоб это понять, надо быть немцем. Как бы вам это объяснить попроще? Когда я был еще ребенком, ходил к нам один еврей, горбатый и косой. Он говорил: «Живи и давай жить другим». Отца моего эта философия выводила из себя. «Он должен жить только потому, что я живу? Какая же это, к черту, справедливость? С какой стати красивый, стройный человек должен смотреть на горбуна?»

Ремунда. А ваш папа был стройным?

Гупперт. Мой папа? Нет, он не был стройным. Напротив, он был обрюзгший. Ремунда знает, что такое обрюзгший? (Ремунда отрицательно качает головой.)Отец специально ездил на такой курорт, где толстые платят только за то, чтоб им не давали есть. Отощав за собственный счет, отец возвращался домой и снова принимался толстеть. (Смотрит на Калоуса.)Отец мой не был тощим! Видный был мужчина! И умер в пятьдесят! А тот еврей до семидесяти пяти пугал людей своим горбом. Разве это порядок? Природа имеет еще тьму недостатков. И нельзя позволить ей распоряжаться по-своему. А впрочем, способен победить лишь тот, кто способен! У Ремунды есть сад?

Ремунда (озадаченно).Сад? Нет.

Гупперт. А у меня есть. Я развожу овощи, жена – розы. У нас овощи дешевые. Мы в саду работаем просто так, из спортивного интереса. Мне, например, нравится помидоры разводить. Уже из-за одного названия. Знает Ремунда, как по-немецки помидор? Paradiesapfel – райское яблоко! Да… Здоровый томат созревает только на здоровом, сильном побеге. Тогда он вырастает большим и сочным. Но, чтобы сильный побег был в самом деле сильным, все слабые нужно вырвать и выбросить на помойку. Знаете, мы, немцы, допустили много ошибок и были наказаны, жестоко наказаны. Но прошло пятнадцать лет и… сильный побег – снова сильный. Трибуналы выносили свои приговоры, а жизнь – свои. Взгляните на вещи реально, господа. Кому сейчас в Европе живется лучше всех? Я вас приглашаю, на мой счет! Приезжайте, увидите!

Ремунда. Калоус, что с тобой?

Калоус. Ничего.

Ремунда. Э-э, Эмиль, да ты тоже, оказывается, слабый побег.

Гупперт. Скучно, господа.

Калоус (слабым, изменившимся голосом).Брось, старик. Видишь, господину скучно.

Ремунда. Эмиль, возьми себя в руки!

Калоус (настойчиво и отчаянно. Говорит, словно обращаясь к самому себе).Вздор все это. Сплошная комедия! (Отсутствующе.)Не угодно супчику? Биточков? Бифштексов с кровью? А может, ракетный снарядик с начиночкой? А? Гробиков на складе хватит и мраморных ангелочков тоже. Угодно? Алоис, сторожи свой камень, пригодится на большую могилу… Тьма неизвестных солдат!.. Прикажете подать счетик?..

Гупперт. У меня был однокашник. Вот он так же – разговор идет о девочках, а он ни с того ни с сего спрашивает: «Что такое экстенсивная кривая?» Я и говорю ему однажды: «Извини меня, Карл…»

Ремунда. А как сейчас идет стекло?

Гупперт (удивленно).Стекло? Хорошо! Отлично! Фабрики работают полным ходом, в три смены. Мы никогда не упускаем случая. Вы – да! На это вы, чехи, мастера. На то вы чехи, чтоб упускать шансы. Плохо торгуете, господа!

Ремунда. А война будет?

Гупперт (добродушно).Кого Ремунда спрашивает? Человека с улицы? (Продолжает развивать прерванную мысль.)Шансы. Шансы есть у каждого! Шансы, Ремунда, нужно схватить, как быка за рога. И держать! И держать! (Сжимает руки в кулаки. Неожиданно продолжает другим тоном, вновь примирительно.)Я, Ремунда, живу вовсю. Когда война – воюю, когда мир – торгую…

Ремунда. Вовсю.

Гупперт. Еду на машине, так уж еду. И выпью, и поем… И в ванне долго валяюсь, и зарядку делаю… А есть время для любви, тоже займусь. Но мало времени, мало.

Ремунда. А… дальше?

Гупперт. Дальше? Дальше ничего!

Ремунда (дерзко).Значит, стекло идет хорошо?

Калоус, сильно возбужденный, уходит за стойку. Гупперт лениво глядит на часы, хлопает Ремунду по плечу, подходит следом за Калоусом к стойке.

Гупперт. Иду спать. Пан кельнер принесет наверх две порции пражской ветчины, два крепких кофе – один со сливками. Нет? Тогда с молоком, только чтобы было свежее! (Протягивает деньги.)Счет утром, а это вам пока – за услуги.

Калоус (срывающимся голосом).Ах ты шут гороховый! Свинья фашистская! Мне – чаевые! Ты – мне!.. Пусть он уходит! Пусть уходит! Проваливай отсюда!

Гупперт. О! О-о-о! Чтоб в Европе, да такое… (Пятится к выходу.)

Калоус, выхватив из ящика револьвер, стреляет – раз, другой, третий.

Ремунда. Эмиль! Эмиль!

Гупперт, толкнув своим телом дверь, вываливается за порог – дверь за ним захлопывается.

Акт второй

Второй акт начинается с того момента, когда кончился первый. Пораженные случившимся, стоят в молчании Ремунда и Калоус. Внезапно слышатся шаги. Кто-то медленно, осторожно спускается по лестнице. Два шага – и тишина, снова два шага – опять остановка. Калоус и Ремунда замерли, прислушиваются. Ремунда забирает у Калоуса револьвер, хочет его спрятать. Появляется Яна – одетая как в первом акте, но без плаща, немного растрепана, по-видимому, лежала. Мужчины смотрят на нее, как на привидение. Увидев в руке Ремунды револьвер, Яна вытаращила глаза, в ужасе трясет головой, словно говоря: «Нет, не может быть!» Тяжело опускается на первый попавшийся стул, взволнованно дышит.

Ремунда. Откуда вы? (Яна молчит.)Фрейлейн понимает по-чешски? (Яна качает головой – нет.)Совсем не понимает? (Яна снова отрицательно качает головой.)А по-немецки? Абер вир дойч нихт филь. Hyp айн биссель. (Яна молчит.)Вы – «мерседес»?

Яна. Нет. Яна.

Ремунда. Ах так! Яна… Что вы здесь делаете?

Яна. Была наверху…

Ремунда. Наверху? Где наверху?.. Калоус, посмотри, что там на улице?

Калоус. Никуда я не пойду.

Ремунда. Говорят тебе, иди! Живо!

Калоус опускается на стул, закрывает ладонями лицо, Ремунда подходит к нему, слегка трясет его за плечи.

Калоус. Ежиш Мария, Ремунда, что случилось? Что тут произошло?

Ремунда. Беги скорей!

Калоус испуганно смотрит на Ремунду, медленно подходит к стойке, вынимает из ящика большой фонарь, выходит на улицу.

Ремунда. Боитесь?

Яна. Я? (Через силу.)Нет.

Ремунда (кладет револьвер в средний ящик стойки).Вы… с ним?

(Кивает головой в сторону улицы, где стоит «мерседес». Яна не отвечает, Ремунда несколько повышает голос.)Так как же? С ним или не с ним?

Яна (тихо).Не с ним…

Ремунда. Но приехали с ним?

Яна (отрицательно качает головой, но при этом говорит).С ним. (Испуганно.)Вы его убили, да?

Ремунда. И он повел вас наверх? В номер? (Яна расплакалась. Всхлипывает как-то по-детски и чуть-чуть притворно.)Брось, это на меня не действует… Годы не те.

Яна (решительно вытирает слезы тыльной стороной ладони, говорит почти дерзко).Разговариваете со мной, будто вы из полиции, а сами…

Ремунда. Ну-ну, договаривайте. Что сами?

Яна. Не скажу.

Ремунда. Не бойтесь.

Яна. Убийца!

Ремунда. А вы кто?

Яна (детским голоском).Я еще, дедушка, в школу хожу.

Ремунда. В школу? Чему же тебя там учат?

Яна. Чешский у нас, русский, история, география, физика, химия… Дальше перечислять?

Ремунда. Предметов многовато. А немецкий?

Яна. По немецкому я беру частные уроки.

Ремунда. По немецкому частные? Тогда скажи, девушка, как будет по-немецки шлюха?

Яна (с обидой).Красиво выражаетесь!

Слышен шум машины, идущей в гору.

Калоус (в дверях).Нигде никого.

Ремунда. Как так, никого?

Калоус. Нигде никого.

Ремунда (вздохнув).Наверняка в милицию побежал.

Яна. Напрасно стараетесь. Все равно вас обоих посадят. (Калоус молчит.)Нет у вас порошка?

Калоус. Нет. Воды, может быть? (Подходит к стойке, Яна бросается к дверям.)

Ремунда (бежит за ней).Отсюда – ни шагу!

Через минуту Ремунда возвращается с запыхавшейся Яной. Калоус стоит с полным стаканом в руках. Яна подбегает к нему, почти вырывает у него стакан, залпом выпивает, передохнув, садится на стул у столика возле стойки – руки на столе, голова на руках. Ремунда с Калоусом попеременно смотрят то на нее, то друг на друга.

Яна. Ну, давайте!

Ремунда. Что… давайте?

Яна. Стреляйте. Сколько ждать? Надоело. (Длительное молчание. Яна начинает потихоньку насвистывать песенку, которую перед тем заводил Гупперт. Вдруг говорит.)А вы меня боитесь отпустить. Отпустили бы, да боитесь. Боитесь, я вас выдам. Конечно выдам! Если захочу. А может, и не выдам. Если захочу…

Ремунда молча смотрит на нее.

Яна. А я думала – больше такого уже не бывает… Тихих заезжих гостиниц, где убивают.

Ремунда продолжает смотреть на нее.

Яна. Но я… я умею молчать.

Ремунда. Вижу…

Яна. А вы бы мне этот магнитофон не дали?

Ремунда Сколько тебе лет?

Яна. Семнадцать… стукнуло.

Ремунда. Завтра тебе в школу?

Яна. Завтра воскресенье.

Ремунда. А в понедельник?

Яна. Тоже вряд ли.

Ремунда. Папа записочку в школу напишет, да?

Яна. Мне в милиции записочку напишут… (Ремунда покачал головой.)И еще выгородят. А вот вас – едва ли. Ох и плохи же ваши дела!

Калоус. Старик, через двадцать минут прибудет автобус, а с ним мама.

Ремунда (смотрит на часы).Через семнадцать. (Выходит.)

Яна (быстрым движением закидывает ногу на ногу, одна туфля сползает на пол. Яна достает сигарету, ищет спички. Калоус по привычке услужливо зажигает спичку. Яна начинает петь).Que sera, sera… Официант, есть у вас зеркальный карп? И французский салат?

Калоус (с изумлением).Нет.

Яна. А откуда у вас такие глаза?

Калоус. Какие?

Яна. Добрые. Послушайте, отпустите меня. Я как-нибудь доберусь до Праги. И никому ни слова. А магнитофон себе оставьте. Понимаете, никто не знает…

Калоус. Чего?

Яна… что я с ним поехала. А теперь я попала в историю с убийством, будут меня таскать на допросы и по судам… из школы выгонят. А мне испытания на аттестат зрелости сдавать. Ну что вам за польза от этого?.. Вам ведь все равно конец. Обоим. Ничего не попишешь.

Калоус. А ты это как делаешь? За тряпки?

Яна. Что вы хотите сказать?

Калоус. То самое.

Яна. Вы думаете, что я… как вы смеете!

Калоус. Смею…

Яна. Значит, я… за тряпки, за деньги?

Калоус. А нет?

Яна. Ну, знаете, пан… заведующий. Сразу видно, разбираетесь в женщинах. Это у вас из книг? Да?

Калоус. А зачем же тогда… зачем поехала с ним?

Яна. Захотелось.

Калоус. Захотелось?

Яна. Чего вы так странно смотрите? Большой вырез? Нравится?

Калоус. Сколько, говоришь, тебе? Семнадцать?

Яна. А что, я испорченная, да?

Калоус. Дура ты!

Яна. Сэр, вы, случайно, не получали образование в Оксфорде?

Калоус. Гусыня!

Яна. Если хотите знать, я с ним из-за «мерседеса» поехала. Вы пробовали мчаться со скоростью сто тридцать километров? Ага, не пробовали!

Калоус. Не нуждаюсь.

Яна. А я – да! Мой стиль. Повороты – сто километров.

Калоус. Наслаждаешься! И все? И больше ничего не нужно?

Яна. Проповедь! Только я их уже не слушаю. Из принципа. Чего только всякий не наговорит, а сам… И ненавижу скуку!

Калоус. А я люблю.

Яна. Оно и видно.

Калоус. Что?

Яна. Скуку. Жуткую! Сидит в своей дыре, в тихой заводи… И еще толковать будет… в чем смысл жизни.

Возвращается Ремунда.

Калоус. А там вы остались бы до утра? (Показывает наверх.)

Яна. Нет, я должна быть в десять дома. Отец…

Калоус. А до десяти – все можно?

Яна. Все.

Ремунда. Через десять минут придет автобус.

Калоус. Пойду согрею сосиски. (Уходит.)

Ремунда (пожимает плечами).Сосиски… (Подсел к Яне, молча разглядывает ее.)Только не называй меня дедушкой, какой я тебе дедушка!

Яна. А я не называла.

Ремунда. Называла.

Яна молчит.

Ремунда. Где ты познакомилась… с этим?

Яна. Вчера, в Праге после обеда, на просмотре моделей.

Ремунда. На просмотре моделей?

Яна. Ну да.

Ремунда. А что такое просмотр моделей?

Яна. Вы никогда не видели мод, даже по телевизору?

Ремунда. Нет… А у вас дома есть телевизор?

Яна. Давно, дедушка.

Ремунда. А твой отец… где работает?

Яна. Он директор школы.

Ремунда. Ага. Ты его любишь?

Яна. Нет. Он такой слабохарактерный.

Ремунда. Слабохарактерный? Не попадало от него как следует?

Яна. Ну, это-то да! Попадало, еще как… Все следит: когда приду, с кем бываю, письма мои читает и все приговаривает: «Ах, дитя мое, что из тебя выйдет!» (Помолчав.)А мне бы хотелось, чтобы папе можно было все рассказать. Все, все, понимаете? А у него… радикулит. Знаете, дедушка, что это такое?

Ремунда. Радикулит? Нет.

Яна. Но что такое показ мод – вам понятно?

Ремунда отрицательно качает головой.

Яна. Тогда я покажу вам, дедушка.

Ремунда. Ну, покажи. Только с чувством, как полагается.

Яна (включает магнитофон, слышится джаз, как в первом акте).Это, дедушка, такой большой зал, в зале стоят столики и удобные кресла. А где-то сверху, где кафе, играет музыка – вроде этой, только похуже. И из кафе, сверху, ведет большая лестница – полукругом, как с неба. В креслах сидят дамы и распивают кофе. На кофе у них еще хватает, а на моды – нет. Все смотрят в небо. Одна сидит вот так… (Изображает все, о чем рассказывает).Ей лет за пятьдесят – она во какая… бочка. А другая сидит – вот так, тощая, как жердь. Томная, вылитый Гамлет: «Быть или не быть…» Все, значит, смотрят в небо, а оттуда спускается ангел – я ее случайно знаю, несчастная девчонка. У каждого столика она останавливается – все на ней шуршит и переливается, – улыбнется, поклонится…

Ремунда. Ну, а дальше что?

Яна. Потом уходит.

Ремунда. А потом?

Яна. Потом приходит другая, за ней третья, потом снова вторая или первая, но каждый раз в другом платье… Дедушка, а вы вообще умеете танцевать?

Ремунда. Дедушка – и вдруг танцевать!

Яна. Умеете, умеете! И тот умел, тот, «мерседес». Подошел к столику и говорит: «Разрешите пригласить?» Мама глазами: «Посмей только!» А я взяла и пошла, нарочно! Когда мне запрещают, я всегда нарочно делаю… А он так самодовольно танцевал – терпеть не могу. Я ему на ноги стала наступать, а он все только: «Извините, пардон». Потом вдруг спрашивает: «Вы когда-нибудь катались на машине со скоростью сто пятьдесят?» А я: «Наивный вы человек!» А он опять: «Не слишком ли у вас строгая мама?» Ну, я и поехала с ним – сто пятьдесят выжимать.

Джаз кончился. Яна ставит новую ленту, слышны детские голоса, прежняя песенка:

 
Es war einmal ein Mann,
der hatte einen Schwamm…
Der Schwamm war ihm zu nass,
da ging er auf die Gass.
Die Gass' war ihm…
 

Яна (остановила ленту).Странно, а?

Ремунда не отвечает.

Яна. Вы весь в поту. Дедушка, это что – совесть мучает?

Ремунда молчит.

Яна. Скажите, а что чувствуешь, когда убиваешь человека? Сразу же после того, как убьешь…

Ремунда. Марш отсюда! Вон! Убирайся, куда хочешь!

Яна. Вы всерьез?

Ремунда. Катись отсюда!

Яна. Куда ж я сейчас пойду?

Ремунда. Не суйся в это дело. Проваливай!

Яна (встает, причесывается, подкрашивает губы, нерешительно направляется к выходу, потом указывает наверх.)Я там плащ оставила…

Калоус (входит).Что случилось?

Ремунда. Выпроводи ее отсюда!

Калоус. Куда?

Ремунда. Все равно. Пусть уходит! (Яне.)Катись и всюду рассказывай, слышишь, каждому встречному. Как ты хотела здесь переспать с немцем и как в него стреляли.

Яна. Это вы его убили! Пана заведующего не впутывайте!

Ремунда. Убирайся! Вон!

Яна (Калоусу).Вы не проводите меня?

Калоус не отвечает.

Яна. Может, тогда пан официант сбегает за моим плащом?

Ремунда (вышел из себя, орет).Ты еще здесь?!.

Яна опрометью несется наверх, стремглав летит обратно с плащом в руках, скрывается за дверью.

Калоус. Льет как из ведра, слышишь?

Яна (в плаще, накинутом на плечи, просовывает голову в дверь, весело машет).Пока, убийцы! (Скрывается.)

Калоус (сунув руки в карманы, насвистывает песенку Яны).Que sera, sera… Ну и погода, а?

Ремунда. Самое время говорить о погоде.

Калоус. Шел бы ты домой, старик!

Ремунда. Домой? А что мне там делать?

Калоус (пожимает плечами).Утром зайдешь, повидаешь маму… и останешься с ней. (Неожиданно.)Ой, старик… опять через решетку на мир глазеть.

Ремунда. Она думает – я стрелял.

Калоус. Кто она?

Ремунда. Ну, эта… показ моделей. Видела у меня револьвер.

Калоус. Что тут скажешь? Бежал я сюда, подальше от всего этого, и все равно не избежал! Обидно. Даже удовольствия нет, что стрелял. Вроде бы стыжусь. Тьфу!

Ремунда. Эх, Эмиль, сначала ты возил булки в корзине, потом учился на сплошные пятерки. А потом он тебя палкой по голове колотил. Бог знает, чего он только оттуда не выколотил. Теперь ты получаешь за три кружки пива… и себя на три кроны обсчитываешь. Ты… официант.

Калоус. Старик, но ведь это же, наверно, не он!

Ремунда. Он!

Калоус. Не он, откуда ему здесь взяться? Таких совпадений не бывает.

Ремунда. Допустим, не он. Ну и что?

Калоус. У меня из головы эта Лизелот не выходит. Как она ему стишок читала! Ремунда, объясни мне, ради бога, почему я в него стрелял? Что он мне такого сказал?

Ремунда. Этого еще не хватало! Он бы в чешском трактире переспал с чешской девушкой, а ты б ему еще в номер пражскую ветчину носил?! Потом ты помог бы ему надеть пальто, закрыл дверцы «мерседеса», и он бы говорил: что ни чех, то лакей!

Калоус. А ты тоже хорош. Не мог меня за руку схватить, черт лысый?

Ремунда (смеется).Ты какую-нибудь пенсию получаешь… за концлагерь?

Калоус. А что?

Ремунда. Большую?

Калоус. Ну… не очень.

Ремунда. Вот видишь, а он приехал на «мерседесе», как господь бог с того света. Будет прохлаждаться в шикарных отелях… на вилле… тянуть мозель… И чтобы ты за все за это не мог хоть разок стрельнуть? Ну, знаешь! Порядочный человек должен иногда выйти из себя… А то бы мерзавцы верх держали!

Калоус. Ой и не везет мне, не везет. Да как еще не везет!.. Ремунда, а у той… девчонки – какой удивительный голос, верно?

Ремунда. Не заметил.

Калоус. Не надо было мне возвращаться оттуда, остался бы там, и всем было бы спокойней. Нет, ты скажи, старик, выстрели я в него до мая сорок пятого, чем черт не шутит – медаль бы получил. А теперь, может, получу…

Ремунда. Уж это наверняка.

Калоус. В чем же разница?

Ремунда. Видишь ли, разница есть. Война сколько лет как кончилась?

Калоус. А в чем же все-таки разница?

Ремунда. В чем? Ну…

Калоус. Ну…

Ремунда. В том хотя бы, что сейчас мир.

Калоус. Я все говорил себе: «Спокойно, Эмиль, спокойно, это ведь жизнь, иначе нельзя». Потом разбил эту бутылку. Осколки… к счастью. Какая у него была розовая жирная кожа. А глазки так и блестели… скромненько, довольно так… И кавалер. Настоящий кавалер.

Ремунда. Сколько он тебе совал чаевых? Двадцать?

Калоус. Двадцать пять.

Ремунда. Я и то давал больше. (Слышен тяжелый шум грузовика, приближающегося со стороны Бенешова. Оба прислушиваются.)Вот что, Эмиль, в случае чего, так это был я…

Калоус. Не понимаю.

Ремунда. Словом, я беру все на себя.

Калоус. Глупость какая.

Ремунда. Очень тебя прошу. Ради меня!

Калоус. Только этого еще не хватало! Еще чего! Что ты обо мне думаешь? За кого ты меня принимаешь? (Грузовик приближается, замедляет ход.)Это Микеш.

Ремунда. Который – из Старой Горы?

Калоус. Да. В Бенешов за удобрениями ездил.

Ремунда. Уже вернулся? (Машина остановилась, хлопнула дверца.)

Микеш (стремительно входит).Здорово, ребята!

Калоус. Здравствуй!

Ремунда. Как дела, Гонзик? Все еще льет?

Mикеш (показывает, как с его тяжелого демисезонного пальто стекает вода).Чаю, Калоус, погорячей!

Калоус. Добавить чего-нибудь?

Mикеш. Что ты? Мне еще ехать.

Калоус. Ехать-то тебе осталось сколько!

Mикеш (грозит пальцем Ремунде).Ремунда, поди-ка сюда! На тебя жалоба. Говорят, не платишь членских взносов.

Ремунда. Тебе откуда известно?

Mикеш. Слухами земля полнится. Заплатил бы, и делу конец. Нехорошо. Старый член партии. Расплатись, чтоб не было разговоров.

Ремунда. Ради этого?

Mикеш. Завтра же сходи, слышишь? И не сердись, вот на, угощайся. (Достает пачку американских сигарет «Честерфильд».)

Ремунда (не спеша берет).Американские… где достал?

Mикеш. Взятку получил.

Ремунда. Ты это как – в порядке самокритики? Или в самом деле?

Mикеш. Я тут одного типа в Бенешов вез, он, понимаешь, все полицию требовал. Я ему: «У нас уже нет полиции». А он мне: «Как это, говорит, нет? Что вы мне толкуете! Полиция повсюду есть. Перед занавесом, за занавесом. Всюду».

Ремунда. Это он говорил, про занавес?

Mикеш. Ну да, про железный. А я ему: честное слово даю – у нас полиции нет! Он вытащил пачку сигарет и говорит: «Берите и везите меня прямо в комиссариат!» Я в дождь каждого подвезу. Но делать крюк за казенный счет – такого права не имею. Высадил его на перекрестке и показал дорогу.

Ремунда. В милицию, значит.

Калоус принес чай, хочет что-то сказать, но не решается.

Mикеш. Вот спасибо. (Пьет осторожно, потом большими глотками.)

Ремунда. И о чем вы разговаривали?

Mикеш. Я не люблю болтать, ты меня знаешь.

Ремунда. А он?

Mикеш. И он не особенно.

Ремунда. А как вы объяснялись?

Mикеш. По-чешски. Это был наш немец, понимаешь?

Ремунда. Ах, наш?

Mикеш. Ну наш, демократический. И все-таки в другой раз я б его не взял.

Ремунда. Отчего же?

Mикеш. Откровенно говоря, я его боялся.

Ремунда. Такого страху нагнал?

Mикеш. Понимаешь, словно мертвеца везешь. Тут еще мрак кругом, а он будто окоченевший. Как на похоронах. Жутко…

Ремунда. А как он очутился на шоссе?

Mикеш. Говорил, машина поломалась. Ну, я его особенно не расспрашивал, неудобно как-то было. Если бы он был шпион, не поехал бы в милицию.

Ремунда. А может, это он для маскировки?

Микеш. Да ты не пугай! Или… в самом деле думаешь? Я даже вспотел… Нет, это ты зря…

Ремунда. Ну знаешь, извини. Западный немец, дождь… у Бенешова… останавливает машину с партийным активистом за рулем…

Mикеш. Ты это брось, слышишь? Лучше взносы заплати… Обожди-ка, Ремунда, а откуда ты знаешь, что это западный немец? Я тебе этого не говорил.

Ремунда. Детективы читаю.

Mикеш. А может, он в самом деле западный. Но ведь немец немцу рознь. Почему бы его не подбросить. Человек порядочный. Все равно Германия когда-нибудь объединится.

Калоус. Еще чаю?

Микеш. Спасибо, товарищ, не успеваю. Хороший чай… грузинский?

Калоус. Нет, китайский.

Микеш. Для чая главное – горячий… Ох, Ремунда, не могу дождаться, когда завалюсь в кровать. Знаешь, что я сейчас читаю?

Ремунда. «Поднятую целину».

Микеш. Откуда тебе известно?

Ремунда. Так ты ее целый год читаешь.

Микеш. Год не год, а полгода есть. Я это нарочно, продлить удовольствие. Вот это книга! Давыдов какой молодчина, а? А ты-то ее читал?

Ремунда. Еще до войны.

Микеш (в дверях).Рассказывай. Она только после войны и вышла. До войны такие книжки у нас не издавались. Не стала бы буржуазия на свою голову печатать.

Ремунда. Из рук в руки передавали, ты, умник!.. Послушай-ка, Микеш…

Mикеш. Ну, чего еще?

Ремунда. Ладно, ничего. Будь здоров.

Микеш. Пока. (Выходит.)

Калоус и Ремунда облегченно вздохнули.

Калоус. По крайней мере, жив.

Ремунда. Хорошенькое утешение.

В окно видно, как Микеш включил фары, затем завел мотор. Неожиданно еще раз хлопает дверца машины, Микеш вновь появляется в дверях.

Микеш. Братцы, тут же немецкая машина!

Калоус. Знаем.

Микеш. Значит, это с ним здесь случилось?

Ремунда. Нет, не здесь.

Микеш. Чего же ты у меня выпытывал?

Ремунда. Люблю тебя слушать…

Микеш. Так я тебе и поверил!

Ремунда. Не всегда, конечно…

Микеш. То-то же! Будьте здоровы! (Уходит.)

Ремунда. Вот видишь, немец немцу рознь, а я…. в него стреляю.

Калоус. Интересно, где он сейчас.

Ремунда. Кто?

Калоус. Гупперт. Скоро будут…

Ремунда. Еще не скоро. Пока, знаешь, протокол составят… то, се…

Калоус. Наверно, Грабал меня и заберет, а? Вот обрадуется.

Ремунда. А как же!

Калоус. Теперь хоть перестанешь грызть меня, что я доволен собой.

Ремунда. Разве я тебя когда-нибудь в чем-то упрекал?

Калоус. Подумать только, старик, как все сразу переменилось. Теперь мне и эта пивная ужасно нравится.

Ремунда. Мне всегда нравилась. Ты мне в ней не нравился. Это да.

Калоус. Всякая чушь в голову лезет… Старик, ты в Париже бывал?

Ремунда. Приходилось.

Калоус. И в Люксембургском саду?

Ремунда. Не помню уже. По садам я не очень расхаживал. А что?

Калоус. Так просто. Понимаешь, захотелось вдруг поехать куда-нибудь в спальном вагоне… С такими фиолетовыми лампочками. Я за границу только в вагонах для скота ездил…

Скрипит медленно открывающаяся дверь, появляется девичья нога.

Калоус. Гляди, нога.

Дверь раскрывается шире, слышится слабый голосок.

Яна. Не бойтесь, это только я.

Ремунда. Ну, входи!..

Яна (входит, шмыгает носом, смахивает пальцем воду с ресниц).Темно там… ужас! И машин нет.

Калоус. Привет, мышонок…

Яна. Привет.

Калоус. Привет, убийцы, да?

Яна. Старо…

Калоус. Замерзла?

Яна. У вас вермута нет?

Калоус. Для тебя нет. (Откупоривает бутылку лимонада, придвигает к ней стакан. Яна жадно пьет.)Ничего?

Яна. Здорово.

Калоус. А ты любишь вермут? Вермут не от жажды.

Яна. Зато такой красивый, красный… Я вам не помешаю?

Калоус. Мне лично нет.

Ремунда. Мне – да.

Яна. Вам не странно, что я вернулась?

Ремунда. Со страху вернулась?

Яна. Не только.

Ремунда. Темноты боишься, а убийц не боишься.

Яна. Темноты я не боюсь. Темнота плохого не сделает.

Ремунда. Ты вообще, видать, ничего не боишься.

Яна. Только себя. Иногда.

Ремунда. Себя? Чего ж тебе бояться? Девчушка ты мелкая, тощенькая.

Яна. Такой у меня, дедушка, странный характер. Вот не хочу чего-нибудь делать, ни за что не хочу, а потом возьму и сделаю. Сделаю, и все! Характер… дурацкий.

Ремунда. А ты когда-нибудь думаешь… вообще?

Яна. Редко. Но если уж думаю, то не зря.

Ремунда. А чего это тебе вдруг пришло в голову на шоссе задумываться? В такой дождь?

Яна. Я могла бы и не возвращаться. Мне двое предлагали. У одного – «альфа ромео». Белая, как сметана.

Ремунда. Что ж ты не поехала?

Яна. Хочу до конца остаться.

Ремунда. Зачем?

Яна. Чтобы видеть все.

Ремунда. Видеть?

Яна. А вдруг я понадоблюсь?

Ремунда. Для чего?

Яна. Не знаю, посмотрим. (Калоус наливает Яне вермут.)С какой это стати?

Калоус. Так просто.

Яна. Дедушка, а вы не пьете?

Ремунда. Этого не пью. (Помедлив.)Нет, все-таки ты меня удивила.

Яна. То-то и оно, все удивляются.

Ремунда. Не мешало бы тебе быть менее красивой. Для характера полезней.

Яна. И вам было полезно?

Ремунда подходит к окну, раскрывает его, желтые зарницы освещают помещение.

Яна. Обожаю грозу! А вы, пан заведующий? (Разочарованно.)Нет?

Калоус. Ты любишь, когда страшно, верно?

Яна. Зверски.

Ремунда. Была бы здесь твоя мама, Эмиль, погасила бы свет, свечку зажгла.

Яна. Ой, вот было бы здорово! Давайте при свечке. Пан заведующий, зажгите… Пожалуйста, ну, пожалуйста… Увидите, все будет совсем по-другому.

Ремунда. (Калоусу).Есть у тебя свечи?

Калоус (открывает ящик, вынимает револьвер, не говоря ни слова, кладет его обратно. Затем достает две свечки, протягивает их Яне).Ты еще совсем маленькая, да?

Яна (зажигает свечи).Хоть увидите, как этот ресторан по-настоящему должен выглядеть. (Молния.)О, молния! Если бы еще за окном промчался конь без всадника…

Калоус выключает свет.

Яна. Ежиш Мария! До чего все странно… В понедельник у меня физика… И практика после обеда в детском саду.

Ремунда. Где, где?

Яна. В детском саду.

Ремунда. А-а? Почему не в яслях?

Яна. Я буду воспитательницей в детском саду.

Ремунда. Калоус, ты слышишь? Может, нальешь ей еще вермуту… по такому случаю.

Калоус. Оставь ее.

Ремунда. Слушай…

Калоус. Оставь ее, Ремунда.

Ремунда. Как же ты собираешься их воспитывать?

Яна. По программе. Как положено. Вы не думайте, у меня есть к детям подход.

Издали доносится гул машины, все прислушиваются, фары за окном, машина замедляет ход, но проезжает мимо.

Ремунда. Скоро автобус…

Калоус (уходя).Пойду все приготовлю.

Ремунда. Погоди, я сам.

Калоус. Старик, я рассказывал тебе об утках?

Ремунда. О каких утках?

Калоус. Тот самый… молодчик мой, позвал меня как-то на пасху и объявляет, что, дескать, пойдем стрелять уток, а я буду у него вместо собаки. Пришли мы на озеро, Вальдзее называется. Он подстрелил первую и говорит: «Прыгать в воду и принести в зубах. Получишь лишнюю тарелку баланды… Только смотри, говорит, я стрелять буду, но ты не смей выпускать. Утку упустишь – сразу пулю в лоб». (Помолчав.)Поэтому я не люблю подавать…

Яна. А кто вас посылал за утками?

Калоус. Был такой…

Яна. Гупперт?

Калоус. Да нет! (Далекий рокот тяжелого мотора, Ремунда выходит.)Сейчас мама приедет. Они теперь под Старой Горой. Подымутся на холм – и здесь. Ты чего ревешь?

Яна. Я не реву.

Калоус. Ревешь…

Яна. Ну, реву…

Калоус. Меня жалко?

Яна. Нет.

Калоус. Признайся. (Яна молчит, шмыгает носом.)Ну что ты? Что с тобой?

Яна. Мне грустно стало… вдруг.

Калоус. Из-за уток?

Яна. Из-за всего. И из-за уток. И оттого, что я плохая.

Калоус. Ты плохая?

Яна. Ага.

Калоус. Может, и плохая.

Яна. Вовсе я не плохая. Несчастная я, вот.

Калоус. Очень?

Яна. Очень.

Калоус. Отчего же?

Яна. Мне так хочется, чтоб у меня кто-нибудь был.

Калоус. А разве нету? (Яна отрицательно качает головой.)А что это значит… чтоб кто-нибудь был?

Яна. Чтобы говорил мне «Никому тебя не отдам!» и «Опять на тебя нашло». И еще чтобы повторял: «Вовсе ты не эгоистка! Наговариваешь на себя! А вермут – он тебе вовсе не нравится, врешь все, просто хвастаешь».

Калоус. Просто хвастаешь. (Яна кивает.)Ах ты, хвастунья разнесчастная! А счастливой ты никогда не была?

Яна. Была. Это я могу точно сказать. Ровно три раза.

Калоус. В первый раз…

Яна. В первый раз я еще маленькая была… На день рождения… Проснулась утром, а на столике возле кровати стояли такие большие желтые цветы. Не знаю, как они называются – гелианты или гелиотропы, может, еще как.

Калоус. Это неважно. А дальше?

Яна. Дальше? Ничего.

Калоус. Немного человеку нужно для счастья.

Яна. Немного.

Калоус. А во второй раз?

Яна. Когда ночью ходила купаться. Одна.

Калоус. Ну и что?

Яна. Ничего.

Калоус. Действительно, мало для счастья нужно.

Яна. Нет, много… Много…

Калоус. А в третий раз?

Яна. Не скажу.

Калоус. Скажи.

Яна. Не скажу.

Калоус. Ну, скажи.

Яна. А вы не будете смеяться?

Калоус. Не буду.

Яна. А в третий раз, когда сейчас ревела. (Пауза.)

Калоус. Скажи мне, только правду. У тебя было много… мужчин?