Текст книги "Отпуск без содержания (СИ)"

Автор книги: Людмила Мацкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Просыпаться не хотелось, было еще рано, но пес скулил под дверью так, будто собрался разбудить всех живущих в подъезде. Пришлось одеться, накинуть куртку, потому что ночи уже были холодными, сунуть ноги в кроссовки, схватить поводок и наперегонки с псом нестись со своего четвертого этажа на улицу.

   Жора жил у меня год. Где обитал до того времени, так и осталось тайной, но достался он мне уже не молодым и основательно потрепанным жизнью на улице. Достался, потому что утром и вечером, жалея, я кормила бездомного пса, прижившегося в нашем дворе. В дом не приглашала: было лето, тепло, да и его могли искать. Однако, когда он стал провожать меня до автобусной остановки, а после работы встречать, сердце мое не выдержало.

   Пришлось договариваться с живущими по соседству Артемом и его родителями. Мальчик учился в шестом классе, давно просил завести собаку, но покупка по разным причинам откладывалась. Теперь вопрос решился ко всеобщему удовольствию. Артем обещал гулять с псом не только днем, но и вечером, если мне по какой-то причине будет некогда. Так в моем доме появился новый жилец, которого с легкой руки мальчика все стали называть Жорой.

   В этом доме я живу года полтора. После смерти мужа какое-то время думала, что смогу существовать одна в трех комнатах. К тому времени дочь уехала учиться в Москву и возвращаться не собиралась. Как-то неожиданно для себя я вдруг поняла, что нахожусь постоянно в бывшей детской, а две другие стоят закрытыми.

   Квартира продалась на удивление быстро, а для меня нашлась двухкомнатная поближе к работе. Жить стало легче.

  Пока пес занимался собачьими делами, я стояла и смотрела на свой дом. Уже во многих окнах горел свет, кто-то выходил из подъездов, торопясь на работу. Все как всегда. Подбежал Жора, я взяла его на поводок и заторопилась домой. Может удастся полежать еще полчасика. Поскольку мы с Жорой заботимся о своих фигурах (я – больше, а он – меньше, так как в любое время суток готов съесть все, что угодно), то лифтом стараемся не пользоваться.

   В подъезде никого не было. Мне повезло, потому что очень не хотелось, чтобы кто-то видел меня в старенькй куртке со всклоченными волосами и кроссовках на босу ногу. Но радость была преждевременной: двери лифта открылись и появились двое. Он, в военной форме, высокий, широкоплечий, и она, тоже высокая, прекрасно одетая брюнетка, вцепившаяся ему в руку и явно всем на свете очень довольная.

   Надо было бы опустить глаза и сдвинуться с места, но я почему-то не могла этого сделать, так и стояла, разинув рот. Жора, почувствовав мое состояние, тоже замер и уставился на этих двоих. Мужчина, не поднимая глаз, кивнул головой в нашу сторону, приветствуя, потом дверь подъезда закрылась, а нам осталось только надеяться, что мы не были слишком смешны.

  День начался далеко не лучшим образом. Несколько раз я честно пыталась похоронить в памяти картину встречи с этими двумя и старалась понять, почему так расстроилась. К вечеру решила, что мое поведение продиктовано неожиданностью произошедшего и мне совершенно безразлично, с кем этот мужчина провел ночь, а мое решение остаться одинокой пересмотру не подлежит. Все, что должно было случиться со мной в этой жизни, уже случилось: я любила и была любимой. Больше никаких отношений не хочу и на этом ставлю жирную точка.

  Вечером я рассказала обо всем Жоре и увидела понимание, согласие и обожание в его глазах. Вот за что я обожаю собак: им не надо ничего доказывать, они с тобой всегда согласны, они любят только за то, что ты есть. Я обняла пса, он лизнул мне руку, а потом еще долго слизывал слезы с моих щек. После смерти мужа я плакала часто, и Жора утешал меня, как мог.

  Вечером мы с псом гуляли не в том месте, где обычно. Там мог появиться этот человек, а нам не хотелось с ним столкнуться еще раз. Утренней встречи было вполне достаточно.

   Собачья площадка находилась недалеко от гаражей, и туда из соседних домов часто стекались желающие покурить и поточить лясы. Этакий клуб по интересам. Там все были на ты. Два-три раза в неделю приходил и он, здоровался и оставался в нашем кружке, лениво покуривая и редко встревая в разговоры. Мы не общались, но когда возвращались с Жорой домой, он молча шел за нами. У лифта прощались. Мужчина оставался, а мы с псом пешком поднимались на родной четвертый этаж, свято веря, что по дороге теряем ненужные граммы. Зачем бравый военный так делал – не знаю, но странное провожание растянулось на все лето.

   Итак, обо всем забыть и не вспоминать, тем более, что утром я уезжаю. Санаторий с многообещающим названием «Райский сад» ждет меня, и я наконец-то сделаю то, о чем мечтала. Я увижу Алексея... Зачем это мне по прошествии стольких лет – не знаю, что скажу ему – не знаю, увижу – все пойму и решу.

   Вот и замужем была, ребенка родила, не так давно стала вдовой. Мужа ценила и уважала, а любила не его, Алексея. Смешно, но завидую тем, у кого все просто: сегодня люблю, а завтра нет. Как говорят, между первой любовью и второй – перерывчик небольшой, а дальше – как получится. А я вот умудрилась всю жизнь помнить о своей первой любви, поэтому после смерти мужа решила больше судьбу не испытывать и остаться одной. Так было честно, так было правильно.

  Нестерпимое желание увидеть Алексея появилось пару месяцев назад. Так бывало и раньше, но тогда я была замужем и всеми силами старалась поскорее выбросить ненужное из головы. Вот и сейчас я упорно сопротивлялась нахлынувшему чувству, пока не поняла, что, если не сделаю этого теперь, не сделаю уже никогда. А слова «никогда» я боялась. И правда, мне пятый десяток, я одинока, а он намного старше меня. Чего ждать у моря погоды? Я решилась...

  Слава всезнающему интернету! Поиски не заняли много времени, и довольно скоро обнаружилось, что Алексей работает в одном из вузов на Дальнем Востоке. Как далеко его жизнь забросила! Два дня я не решалась позвонить в отдел кадров, но все же набрала номер и ровным голосом произнесла заранее заготовленную речь. Девушка, отвечавшая на звонок, очень впечатлилась ( будет о чем посудачить!) тем, что какая-то женщина разыскивает профессора Радеева, которого не видела более двадцати лет. Оказалось, что он на пенсии и уехал из города, а нового адреса у них нет, однако пообещала связаться со знавшими его людьми.

  Звонок раздался вечером третьего дня. Человек, назвавшийся другом Алексея, сообщил его новый адрес, но наотрез отказался рассказать что-либо о нем, сказав, что профессор, если сочтет нужным, сделает это сам.

  Директор бросал на меня удивленные взгляды, но на неделю отпустил. Будешь удивляться: лето просидела, а тут неожиданно собралась неизвестно куда. Правда, без ворчания не обошлось.

   – Небось, надоело одной жить, нашла кого-то? Чего так срываться, и, главное, куда? В райский сад захотелось... Ева, понимашь... Я тут, можно сказать, терпеливо жду, а ты...

  Слышали мы это и не раз, и не два. Я начала отвечать уже ставшей дежурной фразой:

  – Кто же работать будет, если мы любовь закрутим? Директор и главбух... Все, фирму можно закрывать! На какие деньги станешь жену и детей кормить?

  – Ну, завела, – пробасил он недовольно, – хоть бы новое что придумала. Я с ней серьезно, а она...

  – Так и я серьезно, Петр Федорович! Не гожусь я на роль подружки: старая и скучная. С такими романов не заводят. Тебе надо помоложе и повеселей кого найти. От меня может быть только головная боль и несварение желудка... – сказала я, вставая.

  Мы уже давно работали вместе, были почти одногодками и все знали друг о друге, поэтому такие разговоры я всерьез не воспринимала, да и директор, конечно, тоже. Любит иногда меня позлить и не больше. На том и расстались.

  Геленджик в эту пору был необыкновенно красив. Надо же, у нас вот-вот зима начнется, а здесь и впрямь райский сад. Мне все нравилось, осталось осмотреться и привести свой план в действие. Во-первых, пойти в полицию и узнать, как найти человека. Во-вторых, настроиться на встречу, все-таки столько лет прошло... Если жена Алексея окажется дома, то просто передать приветы от друзей из института, где он работал до пенсии, и просьбу связаться с ними. Вот такая я умная, все предусмотрела, надеюсь не внести смуту в счастливую семейную жизнь.

  Поход в полицию оказался удачным. Я рассказала жалостливую историю о том, как друзья разыскивают бывшего сотрудника института, который живет в их городе. Люди мне попались хорошие: расспросили, посоветовали, направили, показали – и вот адрес у меня в кармане.

  После ужина я долго гуляла по территории, раздумывая, а не развернуться ли мне и не уехать в свой родной Екатеринбург. Решила остаться. Будь, что будет! Позже ко мне в комнату зашла соседка. Мы познакомились, немного поболтали и решили следующим вечером отправиться на прогулку вместе.

   Сна не было. Лежала и смотрела в потолок. Вспоминала.

  После окончания школы я поехала вместе с подругами в Екатеринбург поступать в институт. А куда еще? Из Городка ехали либо туда, либо в Тюмень. Поступила, училась хорошо, на третьем курсе влюбилась в Алексея. Он был намного старше, женат. Об этом сообщил сразу же, не скрывал. У меня было время обо всем подумать и отойти в сторону, но не смогла, не захотела.

  Закончились летние каникулы, студенты к первому сентября съезжались к местам учебы. До Екатеринбурга ночь на поезде. Удобно: заснул, отъехав от Городка, проснулся – привет институту, к месту дислокации прибыл. Часов в десять вечера к нам заглянул молодой человек.

  – Здравствуйте, – сказал он, – я из соседнего купе. Если вы спать не собираетесь, можно я с вами посижу? Соседи маленького ребенка укладывают, не хочу мешать.

  Обычно мы ездили в общем вагоне, но в этом году о билетах не побеспокоились вовремя, вот и пришлось родителям разориться. Денег, конечно, жалко, у студента их много не бывает, но зато в купе было просто здорово! Можно болтать целую ночь, никто жизни учить не будет.

  Надо ли говорить, что все обрадовались неожиданному развлечению? Молодого человека звали Алексеем, он преподавал в одном из вузов. Худой, высокий, загоревший почти дочерна, с выгоревшими на солнце рыжеватыми волосами, сероглазый, улыбчивый и смешливый он был похож на бывшего спортсмена. А еще чем-то походил на гончего пса, поджарого, азартного и быстрого.

   Рассказчиком Алексей оказался хорошим, но я мало вникала в разговор, лежала на верхней полке и смотрела на него. Это, неожиданно, оказалось занимательным. Вот он нетерпеливым жестом поправил упавшую на лоб прядь, вот, засмеявшись, хлопнул ладонью по колену, а вот, на секунду задумавшись, прижал пальцы к подбородку. Алексей тоже несколько раз задержал на мне взгляд. Этакая игра в гляделки. Ну и что? Посмотрел и посмотрел, эка невидаль.

  Девчонкам разговор, видимо, нравился, они то и дело смеялись, а на меня внимания никто не обращал, потому что знали, что я всегда больше смотрела и слушала, чем говорила.

  – Какие же вы все милые, вы мне так понравились, можно, я как-нибудь к вам в гости приду? Я живу недалеко, так что в долгий ящик откладывать не буду, – шутливо предложил он вдруг и посмотрел на меня.

  Все, конечно, тут же согласились, а я промолчала и продолжала разглядывать его. Мне нравилось все: и как он морщил лоб, и как собирались у глаз мелкие морщинки, когда он смеялся, и как двигались губы, когда он говорил.

   Беседа продолжалась, Алексей еще о чем-то рассказывал, я не прислушивалась до тех пор, пока не услышала:

  – Вот если меня жена когда-нибудь выгонит, то я женюсь на девушке с такими же грустными глазами как у тебя, Лена.

  Вот и меня заметил, подумала я, не прошло и полгода. Только зачем он такие глупости говорит?

  – Не поняла, – сказала я мрачно и не отвела взгляда, – так мне уже можно начинать ждать?

  – Да, конечно! – ответил он, улыбаясь.

  – Надежда есть? – не отставала я.

  – Надежда всегда есть, но, по правде сказать, это маловероятно. Я счастливо женат уже давно.

  – И дети есть?

  – Нет, детей нет.

  – Хочу предупредить, что я захочу детей сразу. И не менее двух.

  – Я все понял, я соглашусь, – ответил он, перестал улыбаться и отвел взгляд.

  Все засмеялись. И чего веселого в моих словах? Мне почему-то показалось, что у Алексея испортилось настроение. Еще немного посидев, он посмотрел на часы и удивленно произнес:

  – Слушайте, уже три. Давайте прощаться. Надо хоть немного поспать. Не страшно, если утром не увидимся, я обязательно загляну в гости.

  Укладывались спать молча. Только я зачем-то сказала:

  – Сегодня двадцать девятое августа. Начинаю ждать.

  Шутку никто не поддержал.

  В сентябре он приходил трижды. Первый раз явился с букетом цветов, поздравил с началом учебного года, посидел минут пятнадцать, от чая отказался. Я молчала, он тоже ко мне не обращался. Есть и без меня кому с ним разговаривать. Через пару недель явился в воскресенье с утра и уговорил всех погулять в парке. Я не хотела, но пришлось идти, чтобы никто не подумал, что я к нему как-то не так отношусь. Почему-то никак не могу начать с ним общаться запросто, как это делают три мои подруги.

  Им весело, идут и болтают обо всем на свете, а мы с Вадимом тащимся сзади, и я злюсь на себя и на всех. Вадим – наш общий друг, однокурсник и просто самый хороший человек. Он намертво прилип к нашей компании с первого курса, ни одной из нас не отдавая предпочтения, с ним легко и просто.

   Становится несколько лучше, когда Алексей оглядывается и, улыбаясь, внимательно смотрит мне в глаза. Я благодарна, что он не заговаривает со мной. И вправду, что случилось? Почему так грустно? Я вообще-то невеселый человек, но не настолько, чтобы это бросалось в глаза. А тут... того и гляди заплачу.

  – Вадим, – говорю я и беру его под руку, – ты самый хороший друг, развесели меня, поведай о чем-нибудь веселеньком.

  – Хорошо, – отвечает, вздыхая, он, потому что ему тоже отчего-то невесело, и начинает рассказывать длинную историю.

  Мне не интересно и не смешно, но я стараюсь улыбаться, осторожно прижимаясь к его теплой руке. Кажется, все приходит в норму.

  На следующей неделе выясняется, что мне нужна новая сумка. С тарую оставила в трамвае. Хорошо, что в ней ничего особенного не было. Небольшую сумму денег жаль, но не настолько, чтобы плакать, однако слезы почему-то потекли. Стипендию еще не получали, на новую сумку денег нет. Как всегда, выручил Вадим: мало того, что дал в долг, так еще и поехал со мной в магазин. Обещала ему за это утром в воскресенье помочь укоротить новые брюки. Он доволен, я тоже.

  Оказалось, что пока нас не было, приходил Алексей и пригласил девчонок в кафе, сказал, что получил деньги за летнюю практику. А мы пошли в комнату Вадима укорачивать ему брюки. Зачем ждать воскресенья, если можно сделать сразу? Когда вернулась, все уже были дома и наперебой рассказывали, как было весело. Я покивала головой и легла спать. О моей новой сумке никто и не вспомнил. И чего он ходит? Нашел подружек! Жене бы цветы носил и в кафе водил...

   Алексей не приходил до конца сентября, а когда появился, то был как всегда улыбчив и весел.

  – Девочки, а не попить ли нам чаю, я конфет принес, – заявил он с порога.

   Все радостно засуетились, накрывая на стол. Я отказалась, нужно было подготовиться к семинару, поэтому уселась на кровати и открыла учебник. Несколько раз перечитала пару абзацев, но смысла не поняла, поэтому просто сидела, уткнувшись в книгу. Чаепитие продолжалось недолго, Алексей вдруг засобирался домой. Уже распрощавшись, он остановился у двери и каким-то очень спокойным голосом спросил:

  – Лена, не могла бы ты проводить меня? Хотел кое о чем спросить.

  – Конечно, – сказала я, почему-то нисколько не удивившись такому вопросу, и встала, – мне одеться или поговорим в коридоре?

  – Лучше оденься, я подожду.

  Алексей вышел. Пока я одевалась, все молчали, молчала и я.

  Алексей стоял у окна и ждал. Нельзя было не отметить, какой он высокий и стройный. Я подошла и остановилась в двух шагах, боясь поднять глаза, потом зачем-то тихо пробормотала, хотя это и так было очевидно:

  – Ну, вот, явилась, говори.

  Лицо его было серьезным, как будто он и не улыбался несколько минут назад. Мы смотрели друг на друга, никто не хотел опускать глаза первым, и мне вдруг показалось, что он не рад, что я здесь. Стало зябко. Захотелось обнять себя за плечи, чтобы согреться. Молчание затянулось.

  – Надеюсь,– наконец-то сказал он голосом, каким, наверно, разговаривал с нерадивыми студентами, – ты понимаешь, что я сюда прихожу только ради тебя?

  – Да, – едва слышно прошептала я.

  – И что?

  – Ты сказал ждать, я жду, – так же тихо ответила я и закрыла глаза, потому уже в следующую секунду почувствовала на своих губах его губы.

  Он крепко прижал меня к себе и целовал, целовал.

  – Я не ошибся, я знал, я знал, – слышала я его шепот, когда он на короткое время отрывался от моих губ.

  Я почти задыхалась и дрожала от переполнявших меня чувств, от запаха его волос и кожи. Закружилась голова.

  – Мне нехорошо, – прошептала я наконец, – не могу дышать.

  В следующую секунду пальто оказалось расстегнутым, а я стояла, прижатая к стене его сильными руками. Он с тревогой всматривался в мое лицо.

  – Боже, как ты побледнела... Дыши, дыши... Какой же я идиот, набросился на тебя...

  Наконец дышать стало легче, туман в голове рассеялся, и я прошептала, желая как-то объяснить:

  – Просто измучилась от ожидания...

  Алексей ахнул и опять обнял меня, на этот раз нежно и ласково. Потом мы вышли из общежития и дошли до остановки автобуса. Ехали недолго. Так я впервые оказалась в квартире по улице Малышева, которая надолго стала нашим пристанищем. Руки моей он так и не выпустил.

  Квартирка была маленькой, однокомнатной. Я осмотрелась и решила, что женщина здесь не живет.

  – Это твоя?

  – Нет, но мой друг разрешил нам приходить сюда.

  – Ты был уверен, что мы окажемся здесь?

  Алексей отвел глаза, секунду помедлил, а потом ответил вопросом на вопрос:

  – Так ужасно находиться в квартире, а не в чужом подъезде?

  Не знаю почему, но его слова мне не понравились, однако эта мысль тут же улетучилась из головы, потому что он опять обнимал меня и целовал так, что я забывала дышать. Потом мы, обнявшись, молча сидели на диване. Кровь, казалось, стала густой, вязкой и с трудом наполняла сердце, а веки отяжелели так, что трудно было открыть глаза. Никаких желаний не было кроме одного – прижаться к нему еще ближе, ощущать на своих губах его губы. Я даже не сразу расслышала шепот Алексея, а когда услышала, то очнулась сразу, будто он нажал на выключатель внутри меня.

  – Лена, Леночка, у нас всего час времени. Если бы я мог, то никогда бы не отпустил тебя, но ты ведь все понимаешь.

  Да, я понятливая, понятливая, черт бы меня взял такую понятливую. На глаза наворачивались слезы. Вот только этого не хватало.

  – Да, – сказала я, переведя дыхание, – я поняла. Времени у нас час. Я должна быть понятливой.

  – Не надо так, не надо!

  Он соскользнул с дивана на пол, обнял мои колени и торопливо заговорил, заглядывая в глаза:

  – Думаешь, я не понимаю, на что толкаю тебя? Прости, что не могу предложить большего. Но от тебя отказаться тоже нет сил. Пробовал, но не могу. И дома не все просто. Понимаешь, мы были студентами, когда жена забеременела. Лера – сирота, помочь некому. Мне надо было перевестись на заочное, но, не хочу тебе врать, сделал бы я это без особой охоты. Ну, не хотел я ребенка так рано. Лера все поняла, решилась на аборт, а я не отговаривал, в душе был рад ее решению. Что-то пошло не так. Сказали, что детей у нее больше не будет. Я чувствовал себя последней дрянью. Вскоре мы поженились и я обещал, что не брошу ее никогда. Я говорю тебе правду, как ни трудно мне говорить такое о самом себе.

  Все-таки я заплакала. Мне было жалко себя, Алексея, его жену. Он положил голову на мои колени и замолчал.

  – Знаешь, – сказала я, тщательно подбирая слова, – не кори себя, потому что я тебя не лучше. Знала ведь, что ты женат, а вот размечталась... Думала, хоть бы один раз обнял, поцеловал, и больше ничего не надо. И что теперь делать? Обманывать твою жену? Она без тебя не может, я понимаю, но ведь и я не могу.

  Алексей молчал. Наконец я попыталась отодвинуться и встать.

  – Пора, нам надо уходить.

  – Да, пора, – уныло сказал он, поднимаясь.

  На улице уже стемнело, и я порадовалась тому, что никто не видит моего лица. Мы молчали, понимая, что все зависит от него, а он ничего не мог или не хотел решить. Остальное было неважным, потому что без решения главного все становилось бессмысленным и неприличным. Наконец мы дошли до общежития и остановились, не зная, как распрощаться.

  – Ну, все, Алексей, я пошла, – все-таки первой решилась я.

  Он пытался заглянуть в мои глаза, не решаясь хотя бы взять за руку, а когда заговорил, голос был тихим и каким-то безжизненным.

  – Неужели ты и вправду думаешь, что сможешь вот так уйти? Поставить точку? Я вот не смогу, даже и пытаться не буду. Давай не будем торопиться. Я ведь не тащу тебя в постель, а при нынешних обстоятельствах ты тоже туда прыгать не собираешься. Мы можем просто встречаться время от времени. Мне нужно время, чтобы жену подготовить, не могу я так сразу. Потерпи. Я все решу. Всего-то и прошу дать мне месяца два– три.

  Я опять оказалась в кольце рук, а его поцелуи враз рассеяли мои сомнения. Все стало казаться простым и ясным. Конечно, надо подождать несколько месяцев, зато потом... За эту черту я старалась не заглядывать, просто была убеждена, что там меня ждет счастье. Что такое счастье, я не вполне представляла, но, наверно, это было что-то очень большое, нежное, мягкое и необыкновенно хорошее, ведь не зря об этом все мечтают и так много говорят.

   Значительно позже я поняла значение слова «искушать», значительно позже я поняла, как просто обмануть себя, если этого хочется. А мне, видимо, хотелось обмануться, очень хотелось, ведь каждому нравится думать, что он сможет кого-то полюбить, а я, разумеется, не была исключением.

  Мы стали встречаться пару раз в неделю. Встречи были короткими, он мог выкроить от силы два-три часа. Иногда сидели в нашей маленькой квартирке и не могли наговориться. Изредка ходили в кино или просто бродили по городу. Больше о его жене и их отношениях не вспоминали, нам этого не хотелось.

  Мое время теперь разделилось на две части. В одной – минутная стрелка еле-еле тащилась по кругу, разумеется, в этой части не было его, там было одиноко и пусто; в другой – стрелка сходила с ума, бежала без устали, там был он, с ним было тепло и радостно. Я купалась в наших чувствах, была безмерно счастлива, и улыбка не сходила с моих губ, а руки ощущали вселенский холод, если не касались его.

   Алексей был терпелив, но я знала, что он ждет. Через два месяца мы стали близки. Шаг навстречу сделала я, потому что хотела отдать единственное, что у меня осталось. Все остальное уже давно мне не принадлежало.

  Сейчас, вспоминая о том времени, я понимаю, как сузился круг моих интересов, моих друзей. Мне становилось скучно, когда Алексея не было рядом, меня раздражали разговоры с кем-либо. Хотелось отделиться от всех стеной и жить с ним в нашем мире, или хотя бы одной в моем мире с мыслями о нем. Я становилась все замкнутее, нелюдимее. Мне безумно нравилось жить только им. Он чувствовал меня, как самого себя, а я льстила себе, думая, что знаю и понимаю его до донышка.

  Алексей был умен и очень мил: умел говорить, когда я этого ждала, молчать, когда я этого хотела. Он постоянно говорил о своих чувствах, а я замирала и не уставала его слушать, размышляя о своем необыкновенном везении и о незаслуженной благосклонности судьбы. Я, как губка, впитывала все, о чем мне говорилось и шепталось, я была очарована им и новой взрослой жизнью.

  Мы были на одной волне: каждое его слово, прикосновение вызывали трепет и восторг в моей душе, и я хотела отдавать ему не меньше, чем получала. Вот поэтому, когда услышала, что хозяина квартиры в выходные дни не будет дома, я впервые решила остаться с Алексеем до утра.

  Он был, разумеется, рад, я – тоже. И, видимо, поэтому оставила без внимания странный разговор, который произошел между нами.

  – Знаешь, мне, конечно, лестно слышать, что ты сама заговорила об этом, но я боюсь, что проклянешь меня, если что-то пойдет не так.

  – А что может пойти не так? Ты сказал ждать – я жду. Ты сказал тебе верить – я верю. Если ты хочешь забрать свои слова – забери, но тогда я уйду, и мы ставим на всем точку.

  Я опять припирала его к стенке, и это не нравилось ни мне, ни ему. Да, решение принято мной, хотя как я могла этого не сделать, если он постоянно искусно подводил меня к нему? Я уже давно перестала понимать, что хорошо и что плохо. Желание быть с ним заслонило все. Я перестала корить себя за безнравственность, я стала считать, что имею право на подобные отношения, потому что любила Алексея и свято верила в его желание развязать узел. Вот уж точно говорят, что любовь – добровольный отказ от мозгов.

  Он долго смотрел на меня, он умел вот так, одним взглядом, усмирить мое готовое вырваться раздражение, потом спросил:

  – Решилась?

  – Да!

  – Не пожалеешь?

  – Никогда и ни за что.

  Что могло бы остановить меня тогда? Не знаю! Я была уверена, что это сделает нас ближе друг к другу и как-то поспособствует скорейшему решению проблемы.

  Уже под утро, выскользнув из кольца его рук, я уселась так, чтобы видеть лицо Алеши. Нежность к любимому, казалось, затопила меня, и мне очень хотелось сказать, что после случившегося я буду любить его еще больше и ждать столько, сколько потребуется, лишь бы никому из нас троих не было слишком больно.

  – Знаешь,– говорила я, выводя пальцем узоры на его груди, – мне раньше никто и не нравился. Правда, в десятом классе стало как-то тревожно, что в меня не влюбляются и на свидания не приглашают. Потом один мальчик из параллельного класса начал оказывать мне знаки внимания и назначил встречу. Я, конечно, не пошла, а вприпрыжку поскакала, интересно же... Мы в парке гуляли, он сказал, что я ему нравлюсь и хотел меня поцеловать. А губы какие-то мокрые, и волосики жиденькие над верхней губой и на подбородке. Противно... Я его оттолкнула, а он меня дурой назвал. На этом моя личная жизнь закончилась. Никто не интересовал меня, ни я никого. А вот тебя увидела, и все сразу поняла о тебе и обо мне. Почему так?

  – Почему что? – спросил он, лениво приоткрывая глаза.

  – Почему я ни в кого не влюблялась, и в меня никто?

  – Все просто: ты не такая, как все. На тебе как маска надета, по лицу ничего не прочтешь, в глазах не увидишь, но внутри – огонь. Я это сразу почувствовал. Меня к этому огню потянуло, ни о чем думать не мог, только о тебе. Боялся, что оттолкнешь. Твои одногодки еще малы, чтобы это увидеть, а мужчины постарше всегда будут о тебя спотыкаться. Хотя...

  Он задумался, и я принялась тормошить его, требуя закончить фразу.

  – Хотя, – продолжил он несколько растерянно, – вот Вадим тоже, кажется, это увидел.

  – Неправда, – зашлась я от смеха, – мы друзья с первого курса.

  – Вот и дружите, а больше ни-ни, – и Алеша погрозил мне пальцем.

  Я, все еще смеясь, прижалась к его большому горячему телу и легонько пощекотала. Он взвизгнул от неожиданности, и в следующую минуту я оказалась прижатой к дивану. Вырываться почему-то не хотелось. Кожа Алеши между плечом и шеей оказалась такой нежной и чуть соленоватой на вкус, что я, не удержавшись, слегка прикусила ее, а потом нежно целовала до тех пор, пока не услышала его участившееся дыхание.

  О праздновании Нового года вспоминать не хотелось. От этого дня я не ожидала ничего такого, что стоило бы ждать с великим волнением и радостью. Так и случилось. Он провел праздник, разумеется, с женой, я – без него.

  Зимняя сессия была сдана еле-еле, но как могло быть иначе, если каждая свободная минута была полна мыслями о Алеше. На каникулы в Городок ехать не хотелось, но комендант решительно велел всем убираться, чтобы заселить заочников. Тех, кому некуда было ехать, он знал в лицо. Я к их числу не относилась. Пришлось собираться, да и Алеша настаивал на отдыхе, потому что выглядела я просто отвратительно.

  – Что плохого в том, если ты отдохнешь? – спрашивал он меня в десятый раз.

   – Я не хочу расставаться с тобой.

  – Не всегда надо делать то, что хочешь, иногда надо делать, что необходимо. Тебе, родная, нужен отдых.

  Он всегда был прав. Я нехотя согласилась.

  Мое нынешнее состояние можно было списать на трудную сессию, но я-то знала, что дело не только в этом. Меня съедала ревность. Пока были только встречи и разговоры, все было проще. Но вот сейчас... Я стала зависимой от Алеши настолько, что частенько целую ночь не могла сомкнуть глаз, представляя его в постели с женой. И что бы он ни говорил, как бы ни убеждал, что жена часто болеет и они спят отдельно, что вот-вот он выберет подходящий момент и скажет ей о нас, я понимала, что она ему не только борщи варит и носки штопает, поэтому с каким-то болезненным постоянством принюхивалась к его волосам и коже, боясь уловить запах чужих духов. И иногда, не сумев сдержать накопившееся раздражение, говорила об этом...

  Что в это время было у меня? Торопливые встречи, отмеренное время, постоянное ожидание. Я ничего не знала о другой стороне его жизни, но, казалось, знала все. Что было у него? Тихие вечера с женой, поцелуй на ночь, шепот в темноте, когда и шептать-то незачем, никто не услышит, но уж очень хочется, едва шевеля губами, произносить милые глупости и признания, а потом потянуть губами за мочку уха, зная наперед, что ему это безумно нравится, поэтому через минуту он вздрогнет и ставшими вдруг жадными руками прижмет ближе к себе.

   Были совместные завтраки, когда он притворно хмурился, если жена подкладывала ему на тарелку лучшие куски. Вместо слов благодарности он просто гладил ее по руке, а она, легко улыбаясь, не опускала глаз, чтобы показать предназначенную только ему нежность. Были и другие милые пустячки, когда она уже у порога, целуя, поправляла ему галстук, спрашивала, не забыл ли он перчатки, ключи. Были еще тысячи нитей, которые незримо привязывали его к ней.

  И был еще довесок, который звали Леной. Довесок, который ему очень нравился и в который он был, несомненно, даже немного влюблен. Довесок будоражил кровь, потому что любви и обожания от противоположной стороны много не бывает, заставлял делать глупости и давать какие-то обещания, чувствовать себя молодым, гордиться в глубине души, что стал объектом первой любви пылкой наивной девчонки, с которой чувствовал такой душевный подъем, какого не ощущал уже давно, и думал, что остались далеко в прошлом редкие, и от этого еще более желанные, ожидаемые до дрожи бессонные ночи, и доводящая до головокружения нежность, и неуемное желание обладать