Текст книги "Карманный Казанова"

Автор книги: Людмила Ситникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

ГЛАВА 5

На следующий день, не откладывая дела в долгий ящик, Копейкина порулила к первой супруге Горбачева.

Звонок, имитирующий пение лесных птиц, еще не успел затихнуть, а дверь уже распахнули. Высокая девица лет двадцати, облаченная в короткий халатик и пушистые тапки, миролюбиво смотрела на гостью.

– Тамара?

– Не-а, я соседка ее. Томка в комнате.

– Мне можно пройти?

– Томик, к тебе пришли.

В коридоре появилась невысокого роста брюнетка с округлыми формами.

– Томусь, ну, я побежала, Лешка вот-вот придет. Может, чуть позже еще заскочу.

Кивнув соседке, Тома устремила вопросительный взгляд на Катку.

Надо заметить, что первая невестка Виолетты, несмотря на полное отсутствие косметики на лице, выглядела настоящей красавицей. Настя, конечно, тоже не урод, но в плане внешних данных здорово проигрывала Тамаре.

– Вы кто? – спросила хозяйка двухкомнатных апартаментов.

– Катарина.

– Очень приятно. Тамара.

– Я знаю, – Катка невесело улыбнулась. – Я о вас многое слышала. – Копейкина ступила на опасную стезю. Если ложь, которой она планировала накормить Тому, всплывет наружу, то пиши пропало.

Как часто случается, когда необходимо придумать лжеповод для беседы, в голове полный бардак. Ни стоящих мыслей, ни конструктивных идей – днем с огнем не сыщешь. Катка провела полдня в раздумьях, гадая, как представиться Тамаре, и вот наконец серое вещество заработало и выдало один весьма интересный вариантик. Вот только вариантик этот слегка дышал на ладан. Одна неверная фраза, ненужная заминка или оговорка, и Тамара выставит наглую врунью вон.

– И что же вы обо мне слышали? – спросила женщина, обнажив в улыбке крупные зубы.

Катка сразу пришла к выводу, что улыбка Томе решительно не идет. Крупные зубы со щербинкой портили всю картину – с Тамары как бы моментально сходил лоск.

– Если не возражаете, я хотела бы присесть.

Тома посторонилась:

– Проходите.

Катка уже намеревалась опуститься в старенькое кресло, когда Тамара быстро проговорила:

– Не возражаете, если я одним глазком взгляну на ваши документики? Сами понимаете, в наше время нужно постоянно держать ухо востро. Я вас не знаю, а следовательно, у меня должно быть хоть малейшее представление, кто сидит напротив.

– Без проблем. – Катка протянула паспорт.

– По крайней мере, имя вы озвучили верно. – Тома снова улыбнулась.

Дабы не видеть этот разрушающий красоту оскал, Копейкина отвернулась.

Вся противоположная стена была увешана кинжалами.

– Увлекаетесь коллекционированием?

– Шутите? Разве я похожа на человека, чьей страстью является холодное оружие? Нет, это, так сказать, мое наследие. Дед был ярым кинжаломаном, начал пополнять коллекцию еще в конце тридцатых. Потом его страсть передалась отцу, ну и по всем законам жанра теперь вещицами обладаю я. – Тома сняла тридцатисантиметровый кинжал, рукоятка которого была инкрустирована красными камнями. – Настоящий шедевр, он появился у деда в сорок пятом. Стоит целое состояние. Если продать... – Она запнулась. – К счастью, я особа не меркантильная и никогда не ставлю на первое место материальное.

Водрузив холодное оружие на законное место, Тамара виновато потупила взор.

– Мы отвлеклись, вряд ли вы приехали слушать истории прошлого века.

– Я мать, Тамара, – выпалила Копейкина. – Мать, которая по крупицам собирает информацию о своем единственном ребенке. Вы не представляете, через что мне пришлось пройти, прежде чем я стала двигаться в правильном направлении. Два года поисков, мучительных, выматывающих поисков.

– Поисков? А кого вы ищете?

На глазах Катки навернулись слезы.

– Искала. Я искала сына.

Тамара села рядом с Копейкиной:

– Господи, у вас пропал сын? Сколько ему? Его похитили?

– Все намного хуже. Намного... намного... – в Катарине проснулась актриса.

Моля бога, чтобы актрисулька ни с того ни с сего не заснула летаргическим сном, Ката проговорила:

– О беременности я узнала в девяносто восьмом году. В декабре должен был появиться на свет мой первенец – Алешенька. Я знала, что ношу под сердцем мальчика, поэтому заранее всем говорила, что кроху нареку именно так, в честь покойного деда. Жили мы тогда в малогабаритной двухкомнатной квартирке на окраине столицы. Муж целыми днями пропадал на работе, а я, уйдя в декретный отпуск, была вынуждена терпеть издевательства свекрови. Словами не передать, через какую боль и унижения я прошла. Ненавидящая меня свекрища буквально плевалась ядом. А самое ужасное, она невзлюбила моего неродившегося малыша. Постоянно предрекала мне смерть при родах, получая несравненное удовольствие от моего перекошенного страхом лица. Жилплощадь принадлежала ей, а посему несмелые попытки мужа обуздать мамашу не привели к желаемому результату. На собственных квадратных метрах она была царицей.

Тамара сочувственно кивала.

– Рожала я в больнице, где акушеркой работала родная сестра свекрухи. Мне сделали кесарево сечение, а когда я пришла в себя после наркоза... сообщили, что ребенок родился мертвым.

– Ой-ой-ой!

– Жизнь потеряла всякий смысл...

– Как я вас понимаю, – перебила Горбачева.

– Свекрища, видя мое упадническое состояние, присмирела. Шли годы. Родить я больше не смогла, а если честно – не хотела. Страх засел глубоко в подсознании. Два года назад свекровь скончалась от инсульта. Паралич ее разбил в пятницу, а в субботу вечером из ее перекошенных уст я услышала историю, от которой кожа покрылась мурашками. Оказывается, мой сын жив. Жив! Коварные бабы, чтобы причинить мне боль, пошли на столь ужасающее деяние – отдали сына в дом малютки. Что с ним было потом, свекрища не знала. Ночью она умерла. А мое существование превратилось в сплошной кошмар. Найти! Найти сына во что бы то ни стало – вот главная цель жизни. Я узнала многое, в частности, что мой сын родился с умственными отклонениями.

Тамара вздрогнула.

– Детский коррекционный центр «Мили-М» стал последним пристанищем для Алешеньки.

Горбачева округлила глаза.

– Так вот оно что, хотите сказать...

– Я мать Володи Петухова, мальчика, который умер, не дожив до седьмого дня рождения. Многие из тех, с кем приходилось разговаривать, называют его смерть странной и даже таинственной. Якобы в центре подпольно проводились опыты над беззащитными ребятишками. Основатель «Мили-М», некий Илья Горбачев, по моим сведениям являющийся вашим супругом, мог ответить на многие мои вопросы. Но он на том свете, а я сижу перед вами в надежде, что вы прольете свет на загадочную историю.

– Дорогая Катарина, что именно вы хотите от меня услышать? Вам не соврали, я действительно была женой Илюши, но на момент смерти вашего сына мы уже развелись. Более того, Илья повторно сочетался браком. Сразу после развода я уволилась из центра и по сей день работаю в районной поликлинике. Ничем, повторяю, ничем не смогу вам помочь. Мне просто-напросто неизвестны подробности той трагедии.

– Трагедии? Значит, все-таки имела место трагедия, и Володя умер не от удушья?

Тамара заломила пальцы.

– Как мне хочется вам помочь, вы не представляете. Я ведь тоже несчастная мать, потерявшая больного ребенка. Но, к большому сожалению, кроме пустых разговоров и слухов...

– Пусть будут слухи, домыслы, предположения – для меня любая информация на вес золота.

Тамара Горбачева долго хранила молчание. Наконец, устав от отягощающей тишины, женщина выдавила:

– Володю уже не вернуть, а вам предстоит жить, Катарина. Понимаю, это тяжело, чертовски тяжело, но постарайтесь забыть дела давно минувших дней. Живите настоящим, не оглядывайтесь назад. Так будет лучше, в первую очередь для вас.

Копейкина насупилась:

– Мне следовало ожидать от вас подобной реакции, значит, предположения верны.

– Какие предположения?

– Ваш муж! Илья Горбачев виновен в смерти ребенка.

– Вы говорите абсурдные вещи.

– А мне так не кажется. Горбачев основатель центра, а значит, все те жуткие опыты над детьми проводились с его согласия. И кто знает, возможно, он сам принимал непосредственное участие в экспериментах над бедными детьми.

– Замолчите! – Тамара сорвалась на крик. – Вы не имеет права обвинять Илью во всех смертных грехах. Вы его не знали. Он святой! Илюшка скорее себе руку отрежет, чем причинит боль ребенку. И будет вам известно, мой бывший муж основал коррекционный центр после того, как наш сын отошел в мир иной. На Илюшу было страшно смотреть, за несколько недель он почернел от горя. И основание «Мили-М» – явное подтверждение тому, что муж действовал исключительно из благих побуждений. А если вам так необходимо кого-то обвинять, то советую перенести гнев на главного злодея – Павла Евгеньевича Сурикова. Кто-кто, а он по праву заслуживает достойного наказания. Именно Суриков ввел смертоносную, нигде не незарегистрированную и не прошедшую испытаний сыворотку.

Тамара замолчала. Ее щеки пылали, на лбу пульсировала едва заметная жилка.

– Откуда вам известно про сыворотку, если вы к тому моменту уволились из центра?

– Я же говорю – слухи. В «Мили-М» остались мои знакомые, мы изредка общаемся. От них-то я и узнала о замыслах Сурикова и смерти Володи. К слову сказать, смерть вашего сына не единична, он был первым подопытным, но далеко не последним. – Тамара сжала кулаки, бросив быстрый взгляд на кинжалы. – Как же я его ненавижу. Ненавижу всеми фибрами души. Растоптать готова, разорвать на части... убить.

Копейкина невольно подалась назад. Сейчас Тома больше всего напоминала пациентку психиатрической клиники.

– Ненавижу! – бубнила Горбачева, набирая обороты. – Он заслуживает смерти. Землю необходимо очищать от людей, подобных Сурикову.

Глядя на перекошенное злобой лицо Горбачевой, Катарина ойкнула.

– Тамара, а вы случайно вчера не приезжали в центр?

Горбачева взвизгнула:

– Нет! Почему вы спрашиваете?

– По-моему, я видела вас у ворот учреждения...

– Обознались! Теперь мне нечего делать в стенах здания, где правит Суриков. Несколько дней назад скоропостижно скончалась моя бывшая свекровь Виолетта Сигизмундовна – мать Ильи. После кончины сына она возглавляла «Мили-М», а с ее уходом бразды правления наверняка перейдут в руки убийцы.

Тамара подбежала к окну, открыла форточку и начала с жадностью глотать свежий воздух.

– Вам плохо?

– Да, мне плохо. Мне плохо оттого, что вы разбередили зарубцовывающиеся раны. Зачем вы приехали? Кто вас просил ворошить прошлое? Кто? Кто?

– Успокойтесь.

– Я не хочу успокаиваться.

Полагая, что в состоянии, близком к помешательству, Горбачева потеряла бдительность, Катка осторожно сменила тему разговора.

– Тамара, это, конечно, не мое дело, но почему, если, как вы уверяете, Илья был святым, вы развелись?

И вдруг Горбачеву прорвало окончательно. Она начала кричать, осыпая проклятьями всех и каждого. На мгновение Копейкиной захотелось взять ноги в руки и в срочном порядке покинуть квартиру.

– Жизнь меня била с самого рождения. Я была нежеланным ребенком в семье, папаша меня терпеть не мог, он всегда мечтал о сыне. Появление дочери привело его в ярость. Он и чертовы кинжалы пытался распродать при жизни, считал, что оставить эту груду металла мне – слишком дорогой подарок. В школе надо мной издевались, в институте постоянно подкалывали, и когда, казалось, судьба подарила шанс в виде встречи с Ильей и последующего заключения брака, меня ожидал очередной удар. Рождение больного сына и его последующая смерть окончательно разорвали мое и без того израненное сердце.

– Смерть сына явилась поводом для развода?

– Поводом была Анастасия! – Тамара захлопнула форточку. – Женщина, отрезавшая последнюю нить, связывающую меня с надеждой на свет в будущем, появилась внезапно. Она выросла словно из-под земли. Околдовала Илью, втерлась к нему в доверие, а потом и в постель затащила. Илюшка был дурачком в плане общения со слабым полом. Ему всегда было жаль обиженных судьбой баб. Он жалел меня, а одновременно с этим жалел и Настю. Не знаю, какие песни она ему напевала на ухо, только через полгода муж попросил развод. А как просил, это вообще отдельная история – достойный сюжет для бразильского сериала. Пришел домой, упал на колени, рыдал, молил о прощении. Ну скажите, разве вам приходилось видеть рыдающих мужиков, собирающихся порвать отношения с супругами?

– Нет.

– И мне нет. Я же говорю, Настя его околдовала. Есть категория женщин, которые одним щелчком пальца способны заставить мужчин плясать под их дудку. Это не коварные красотки-соблазнительницы, отпетые стервы или женщины вамп. Эти особы намного опасней – они действуют заодно с дьяволом. И абсолютно любой без исключения парень, мужчина или старик, попав однажды по неосторожности в их поле зрения, навсегда остается пленником. Настя отняла у меня мужа, а потом отняла у Илюшки... – Горбачева закрыла рот ладонью.

– Почему вы замолчали?

– Я... я... мне необходимо умыться, – Тома выбежала из комнаты.

Вернувшись, Тамара не знала, куда деть глаза от переполнявшего ее стыда и неловкости.

– Катарина, тысяча извинений. Понимаю, вела себя как законченная идиотка, сорвалась с катушек, не смогла сдержаться. Своим появлением вы наступили на больную мозоль, вот я и завелась. Простите. И забудьте все, о чем я болтала, находясь в невменяемом состоянии.

Но Копейкина отступать не собиралась, а уж тем более она не собиралась забывать последних слов Горбачевой.

– Тома, вы не договорили, что Анастасия отняла у Ильи?

– Ничего.

– Но вы же...

– Наверное, вам пора уходить.

– Ответьте на последний вопрос: когда умер Горбачев?

– Полтора года назад.

– Он скончался от естественных причин?

Тамара отвернулась.

– Его сбила машина.

– Разумеется, того, кто сидел за рулем, найти не удалось, я права?

– Ошибаетесь. Валерий Касаткин, а именно он сбил... – Горбачева сделала ударение на слове «сбил», – Илюшку в тот злополучный день, в настоящее время отбывает наказание в колонии строгого режима.

– Сел пьяным за руль?

– Валера был трезв как стеклышко, и... он не сбивал Илью. – Тома повернулась и с вызовом посмотрела на надоедливую гостью.

– То есть как не сбивал? Вы только что сказали...

– Я сказала, что Касаткин отбывает наказание, но в его невиновности я уверена на сто десять процентов.

– Вы так говорите, будто хорошо знали его до несчастного случая.

– Пару раз я приезжала на судебные процессы. В зале суда и познакомилась с престарелыми родителями Валерия. И должна сказать, по-человечески им сочувствую. Знать, что твой сын сидит за колючей проволокой, тогда как настоящий убийца разгуливает на свободе – очень болезненно.

– Тамара, вам известно, кто на самом деле сбил Илью?

Горбачева молчала. Сняв кинжал, она загадочно улыбнулась.

– Тома, не молчите.

– Мне многое известно, Катарина.

– И кто же?

– Знаете, потеряв немало дорогих мне людей, я начала по-настоящему ценить жизнь. Мне не улыбается перспектива оказаться в сточной канаве с перерезанным горлом или проломленной головой.

– Не понимаю, к чему вы клоните?

– Мы начали за здравие, а кончили за упокой. Не находите?

Катарина не успела ответить. Тамара приблизилась к ней вплотную, прищурила глаза и прошептала:

– Латродектус мактанс.

– Простите, что?

– У Ильи был родной брат – Денис, он тоже умер. В тридцать два года, внезапно. Что это – рок, совпадение или... – Горбачева вышла в коридор. – Всего доброго, Катарина.

– Не могли бы вы повторить еще раз фразу, сказанную в комнате?

Тамара усмехнулась.

– Латродектус мактанс?

– Если не ошибаюсь, это латынь?

– Вы не ошибаетесь.

– А в переводе...

– До свидания.

Уже находясь на лестничной клетке, Копейкина резко обернулась.

– Тома, скажите, родители Валерия Касаткина случайно живут не в Марьине? У знакомых моей свекрови – пенсионеров Касаткиных – тоже есть сын Валерий, возможно, это одни и те же люди. Мать случайно не Анна Васильевна?

– Нет, мать Валеры зовут Галина Юрьевна, и проживает она с супругом в Московской области, в деревеньке Янино.

Катарина вызвала лифт.

Запрыгнув в «Фиат», она схватила блокнот и ручку. Минуту спустя на листе красовался ее неровный почерк:

1. Латродектус мактанс.

2. Касаткина Галина Юрьевна. Деревня Янино.

В коттедже Катарина первым делом понеслась к компьютеру. На запрос по интересующим ее данным поисковик выдал несколько сотен сайтов. Кликнув мышкой на самый первый, Катарина прочитала следующее:

Latrodectus mactans – паук Черная вдова. Далее следовало детальное описание и ареал распространения насекомого. Но особо заинтересовали Катку слова: Кусаются исключительно самки. И: Во время спаривания самки паука Черная вдова поедают самцов.

И что этим хотела сказать Тамара? При чем здесь пауки?

Внезапно Копейкину прошиб пот. Младший брат Ильи умер, умер и сам Илья. Теперь в особняке обитают две невестки... две вдовы. Странные дамочки, по несколько раз за вечер меняющие парики и не замечающие прыгающего вокруг карлика-уродца.

Откинувшись на спинку стула, Катка смахнула со лба упавший локон. Намереваясь позвонить Машке, чтобы узнать адрес салона красоты, которым теперь заправляет Вера, она вспомнила о предстоящих испытаниях.

– За какие грехи мне столько мучений?

Полностью погруженная в расследование, Ката напрочь забыла о телеигре «Я знаю все!». А ведь в телестудии они с Розалией предстанут уже завтра.

– Боже, только бы не опозориться.

* * *

В семь утра, пребывая не в лучшем расположении духа, Катарина выползла из комнаты. Проходя мимо спальни свекрови, услышала бойкий голосок Арчибальда. Пернатый был в своем репертуаре – отборные ругательства слетали с клюва двукрылого со скоростью двадцать слов в минуту.

Взмыленная Наталья колдовала на кухне.

– Садись, – она кивнула Катке на стул, – чай готов, тосты и варенье сейчас поставлю.

– Мне нельзя варенье, если Розалия увидит, поднимет хай на весь поселок, а так неохота начинать и без того трудный день со скандала.

– Расслабься, сегодня можно, тебе необходимо подпитать мозги.

Копейкина хохотнула. Иногда Натусик способна ляпнуть такое, что без улыбки не обойтись.

– Интересная гипотеза. Это когда ж варенье способствовало бурной мозговой деятельности?

Свекровь зашла на кухню, светясь от переполнявших ее чувств. Похоже, одна она собиралась получить от телеигры колоссальное удовольствие.

– Уже проснулась? Молодец! А я стучу-стучу в твою спальню – тишина.

– Вы видели, как я по коридору проходила.

– Да? Значит, не обратила на тебя внимания. Я вообще сегодня вся на взводе, Катка, ты представь, мы с тобой появимся в телевизоре. Нас узнает вся страна, это ж какой пиар! А самое интересное, с нас не возьмут ни копейки.

– Я сама готова заплатить кому угодно, лишь бы не ехать на съемку.

– Прекрати! В кого ты уродилась такая аморфная? Судьба улыбается нам самой обворожительной улыбкой, а ты рожи корчишь, как Гитлер в конвульсиях.

Натали влезла в разговор:

– Розалия Станиславовна, а меня точно ни о чем спрашивать не будут? А то ведь я могу не сориентироваться и сказануть лишнего.

– Успокойся, кому ты нужна? Сядешь на свое место и глазей на нас – звезд телеэфира. Ката, прекрати нажираться тостами. Натка, убери от нее варенье.

– Для мозгов полезно, – озвучила Натка свой аргумент.

– Для твоих, может, и полезно, а этой мадам предстоит важная миссия.

Подавив вздох, Копейкина поплелась одеваться.

– Да, детка, – крикнула свекровь, зачерпнув из вазочки варенье, – вчера звонила Оксана, просила, чтобы мы не надевали вещи голубых тонов.

– Понятно.

– Через пару минут я поднимусь, и мы вместе выберем, в чем ты предстанешь перед камерой.

– Сама справлюсь.

– Губки-то не раскатывай. Твои джинсы и водолазки отметаем сразу.

– Но мне в них комфортно.

– Разговорчики в строю! Комфортно тебе будет на том свете.

Зеленея от злости, Катарина поднялась в спальню и рухнула на кровать. Дожили, теперь свекруха начала указывать, в чем ей ходить. Сначала тиранка полностью оккупировала холодильник, теперь добралась до гардероба невестки. Что дальше? Начнет требовать передвигаться по дому, как конь в шахматах, буквой Г?

Арчибальд влетел в комнату, устроился на журнальном столике и продекламировал:

– Молчать! Зараза! Мать твою!

– И тебе с добрым утром.

– Заглохни!

– Сам помолчи.

– Дур-р-а! Дур-р-а!

Катка вскочила и принялась гоняться за крылатым нахалом, заметив при этом в дверях Розалию.

– Ты чего это делаешь? – Вопрос свекрови прозвучал более чем воинственно.

– Да вот... решила подержать на руках Арчибальда.

– Оставь его. Открывай шкаф, будем шматье выбирать.

Розалия Станиславовна изучила вещи невестки и скривила недовольную мину:

– Ой, ну никуда не годится. Все настолько старое, ветхое, и тона сплошь темные.

– Одежда новая, не наговаривайте.

– Почему я не вижу радостных цветов? Где вселяющий надежду зеленый, солнечный желтый, шизофренический красный?

– Можно надеть брючный костюм...

– Нет! В брючном буду я, у тебя должна быть юбка. Т-а-а-к... – Она начала придирчиво перетряхивать одежду. – В этом ты похожа на корову, в той на лошадь, а эта юбка цвета детской неожиданности. Ее ты купила, явно пребывая не в себе. Короче, мой вердикт: сжечь все к такой-то матери.

– А мне в халате поехать, да?

– А что, креативненько.

Минут сорок Розалия вопила, что Катка нарочно хочет запороть ее появление в свете софитов. Наконец она отобрала «подходящие» шмотки и велела Катарине облачиться в бежевую юбку, блузку и туфли на шпильке.

– А то рядом со мной смотришься словно карлик-недоросток.

Отдав последние распоряжения, Розалия Станиславовна отправилась к себе.

Парамаунт с Лизаветой, притаившись в складках одеяла, с интересом наблюдали за переодеванием хозяйки.

Сама Розалия вырядилась в красный костюм и не забыла нацепить на голову русый парик – а-ля взрыв на макаронной фабрике.

Перед тем как выйти из коттеджа, свекровь приказала:

– Присядем на минутку.

– Мы ж не в дальнюю дорогу отправляемся, – возразила Ната.

– Я сказала, садитесь. Когда ты отправишься в дальнюю дорогу, ты будешь лежать.

В машине, каждые пять секунд бросая взгляд в зеркальце, Розалия Станиславовна спрашивала:

– Как я выгляжу? Глаза не кажутся маленькими? А губы, они достаточно пухлые?

– Выглядите на все сто, – буркнула Натали.

– Ты никогда не научишься делать комплименты. Ката, прибавь газу, мы опаздываем. Хотя нет, сбавь скорость. Закрой окно, мне дует. Включи радио. Нет, выключи.

Наконец они добрались до места. Катка с Натальей напоминали выжатые лимоны. Свекровь своего добилась – она успела вымотать все нервы еще до начала грандиозного шоу.