Текст книги "Память. Часть 2"
Автор книги: Людмила Кулагина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
11.Предыстория
На каждой перемене продолжалось обсуждение инцидента с Семёном, идеи создания нового Детского Дома. И к концу дня уже весь университет был в курсе. Шлинчак стал популярной личностью. За его спиной шушукались, к нему подходили с вопросами и предложениями или просто познакомиться. Спутать его было невозможно. Бинты стали его визитной карточкой.
После занятий он опять пошёл гулять с Аделей. Теперь он был настроен задавать вопросы. И начал сразу, пока не увлёкся чем-нибудь другим.
– А почему я вчера вечером не увидел твоей мамы? Она была на работе? – спросил Семён, выслушав дифирамбы по поводу своего выступления на митинге.
– Она умерла. – тихо сказала девушка.
Шлинчак начал извиняться за нетактичный вопрос. Но Аделя остановила его.
– Знаешь, я рада, что ты спросил. Мне так хочется поговорить о маме, а все избегают этой темы, даже родственники. А ты смелый, ничего не боишься.
– Мне трудно даже придумать причину, по которой нельзя говорить об умершем человеке.
– Она была врагом народа. – испуганно сказала Аделя, ожидая реакции Семёна.
– Что это значит? – спросил Семён удивлённо.
– На самом деле она не была. Мой дедушка был врагом народа, а не она. Это длинная история. Если у тебя есть время, я расскажу. – предложила Якушева.
– Буду очень рад послушать. – ответил Семён.
Аделя начала рассказ.
– Мой дедушка, мамин папа, Авдей Федосов работал до революции в Казанском отделении государственного банка.
– А кем он там работал, если не секрет?
– Последнее время он документировал поступление золотого запаса.
– Что такое золотой запас?
– Это золото.
– Чьё золото? – не понял Семён.
– Это государственная собственность.
– И оно находилось в дедушкином банке?
– Это не дедушкин банк, это государственный банк, и золото находилось в хранилище.
– Интересно, как это выглядит? Ты видела?
– Нет, меня туда не пускали. Но дедушка рассказывал. Это монеты российской и иностранной валюты, а также просто кружки без аверса и реверса, то есть без рисунка на монетах. А также были полосы, слитки, самородки.
– И много золота там было?
– Российский золотой запас до первой мировой войны был крупнейшим в мире! 1311 тонн золота!
– Ого! Даже представить трудно!
– В России существовал золотой стандарт. Один рубль содержал 0,774 грамма золота. А один миллион рублей представлял собой 774 килограмма золота. А ты знал, что Николай II предложил создать Международную валютную федеральную систему?
– Нет, не знал. А зачем это было нужно?
– Чтобы обеспечить торговые и финансовые отношения между странами мира, основанные на наднациональной денежной единице, привязанной к золотому стандарту. Дедушка говорил, что это прекрасная, но утопическая идея.
Семён мало что понял, но решил не переспрашивать, опасаясь, что так они никогда не дойдут до главного – смерти матери. Но Аделя увлеклась рассказом.
– И Гаагская конференция 1907 года одобрила эту идею!
– И как они собирались это осуществить? – не выдержал и спросил Семён.
– Каждая страна должна была внести определённую массу золота в Международную финансовую систему. Местом хранения выбрали Нью-Йорк. Но свои обязательства выполнили только Россия и Китай. Из России на хранение в Америку было вывезено почти пятьдесят тонн золота.
– А сейчас что с ним? – поинтересовался Семён.
–Не знаю, там и осталось, наверное.
– А почему золото России хранилось в Казани? – спросил Семён.
– Во время Мировой войны в банк Казани стали свозить золотые запасы России из Петербурга, так как оставлять их там было небезопасно. Слишком близко шли боевые действия. А затем и из других городов вывозили. И постепенно в Казани скопилась примерно половина Российского золотого запаса.
– Но ты хотела рассказать о маме. – напомнил Шлинчак.
– Я к этому и веду, иначе непонятно будет. Наберись терпения.
– Понял, слушаю. – успокоился Семён.
– Когда большевики захватили власть в Казани в 1917 году, дедушку от работы в банке отстранили, как буржуазный элемент. А 7 августа 1918 года Казань захватили части Белой Армии под командованием полковника Каппеля.
– Скажи, Белая Армия, это русские или татары? – спросил Шлинчак.
– Там были части КОМУЧа .
– Это командир их? – уточнил Семён.
– Нет, что ты. Это Комитет членов Всероссийского учредительного собрания. Это было антибольшевистское правительство. Там со всей России могли быть люди, разных национальностей. Но они толком воевать не могли, были плохо организованы. Единственным боеспособным подразделением, по словам дедушки, был чехословацкий легион.
– А чехи тут причём?
– Понимаешь, во время мировой войны в России оказалось много пленных солдат австро-венгерской армии. А по национальности многие из них были чехами и словаками. Их, видимо, против воли завербовали. И они захотели воевать против Германии и Австро-Венгрии. Из них создали часть и отправили по транссибирской магистрали через Владивосток во Францию. А тут как раз революция началась. И Красные их пропускать не хотели. Тогда этот Чехословацкий легион присоединился к армии Каппеля.
– То есть, эти чехи и словаки сражались в Казани против татар.
– Вспомнила вот ещё что. В Казани в августе 1918 был размещён сербский батальон под командованием Благотича. Он занимал Казанский кремль. Однако за два дня до штурма сербы перешли на сторону Каппеля.
– Ещё и сербы! Потрясающе!
– Всё ещё интересней, чем кажется! На стороне красных воевали рабочие батальоны. Но они тоже, по словам дедушки, совсем не были бойцами. По-настоящему сражались только латышские стрелки.
– Может, татарские стрелки? – поправил её Семён.
– Нет, там было несколько полков Латышских стрелков. И в конце концов, когда все рабочие отряды уже убежали, сражались Латышские стрелки против чехословацкого легиона.
Семён не выдержал и захохотал.
– Весёлая история! Чехи с латышами Казань делят!
– Да, было бы весело, если бы не было так грустно.
– Я понимаю, Аделя. У нас на Украине такие же проблемы. В украинской армии воюют и русские, и поляки, и украинцы и в Красной армии те же. И на фронтах мировой войны были подобные истории. Там люди стрелять отказывались, потому что часть односельчан мобилизовали в Русскую армию, а часть в немецкую, так как линия фронта передвигалась всё время и в одном селе то одна армия мобилизацию проводила, то другая. И родственникам предлагалось друг в друга стрелять! Извини, я тебя перебил.
– Когда Красная армия отступила, банк был несколько часов ничьим. Толпа горожан, невзирая на сопротивление охраны, ворвалась в Казанское отделение банка. Тащили все, что попадалось под руку. Люди бессистемно передвигались по зданию и всячески мешали друг другу. Некоторые успели вынести по узкой винтовой лестнице из подвала ведра, наполненные золотыми монетами. Другие, распихивали по карманам и мешкам бумажные купюры, которые вскоре превратились в ничего не стоящие бумажки. Люди дрались за обладание ценностями, а у сейфов с золотом началась настоящая свалка.
Правда, из-за драк, сутолоки, неразберихи, много унести не смогли. Сотрудники банка, к которым присоединился мой дедушка, успели запереть практически все сейфы. Охрана, растерявшаяся в первые минуты, сумела-таки вытеснить мародеров из банка. Мой дедушка предупредил о том, что банк грабят, полковника Каппеля. А также, рассказал о золотом запасе. Утром 7 августа банк взял под охрану сербский отряд, участвовавший в городском восстании против большевиков.
Нескольких воров поймали с поличным. Среди них были двое работников банка Забир Эшков и Ибрагим Щербаков. Они на дедушку обозлились, и когда в город вернулись большевики, сдали его. Красные дедушку посадили в тюрьму и пытали, желая узнать, где теперь находится золото.
– А при чём тут твоя мама?
– Видишь ли, один из тех охранников, Забир Эшков был влюблён в мою маму. Он за ней ухаживал в молодости и делал ей предложение выйти за него замуж, но маме нравился мой папа, и она Забиру отказала. Хоть это было уже давно, он обиды не простил и сказал властям, что мама помогала Каппелю вместе с дедушкой вывозить золотой запас.
– Сволочь, этот Забир.
– Маму тоже посадили в тюрьму и тоже допрашивали. Затем дедушку и маму приговорили к пожизненной ссылке. Но они умерли в дороге от полученных при пытках ран.
Оба, и Семён, и Аделя долго молчали. Семён переваривал полученную информацию, а Аделя вновь переживала случившееся два года назад. И вдруг Аделя расплакалась. Семёну было её так жаль, что у него тоже выступили слёзы на глазах. Он обнял её. Они стояли и плакали.
После того, как оба успокоились, Семён задал вопрос:
– А что делал твой папа в это время?
– Папа был большевиком и сражался на стороне красных, командовал частью. Был ранен. Когда маму посадили в тюрьму, папа пытался доказать, что она невиновна, но не смог.
– Он не поехал с мамой в ссылку?
– Он хотел. Мама ему не разрешила из-за меня. Она хотела, чтобы у меня была нормальная судьба. Папа до сих пор сожалеет о том, что послушал её и отпустил одну. Считает, что, если бы он поехал, мама была бы ещё жива.
– Большевики пытали его жену, а он продолжает на большевиков работать? – сделал резкое замечание Семён.
– Папа решил, что он должен добиться высокого положения, чтобы иметь возможность самому что-то решать. Он думает, что дело не в том какая власть, а в том, на какой ступени иерархии ты при этой власти состоишь. У него не хватило полномочий и влияния спасти маму от смерти. Так он думает.
– У него получается продвигаться? Как? Он же муж врага народа? Большевики к таким вещам очень серьёзно относятся!
– Да, это большая проблема. Если бы не этот факт, папа занимал бы сейчас самую высокую должность в городе.
– А сейчас он кто?
– Заместитель председателя коммунистической партии Казани и прилегающих территорий. Этого он добился благодаря большим заслугам перед партией. Он принимал участие в организации революции, командовал частью во время гражданской войны, много сделал для восстановления города после военной разрухи. А то, что они с дедушкой были по разные стороны баррикад, не его вина. Впрочем, дедушка не был на баррикадах вовсе. Он просто был за порядок. Он был против анархии, против беспредела, против воровства.
– А почему суд поверил какому-то охраннику, а не твоим родителям и дедушке?
– Им необходимо было кого-то обвинить. Ведь пропали огромные богатства, и кто-то должен был быть виноватым. Не могли же большевики сказать, что это они виноваты, что вовремя не позаботились о безопасности золотого запаса. Ленин был вне себя от ярости, когда узнал об этом. Приказал расследовать и наказать всех виновных. Так что показания Забира Юшкова и его друга Ибрагима Щербакова были им просто на руку.
12. Друзья
– Семён, я так рада, что ты приехал в Казань. – Аделя положила голову ему на плечо. – Я чувствовала себя очень одинокой без тебя.
– У тебя не было друзей и подруг? – спросил Семён.
– Не было.
– Почему?
– Как-то не складывалось. Последние годы, после смерти мамы, люди избегают меня. А может быть, это я всех избегаю. И папа недоверчиво ко всем моим знакомым относится. Я так рада, что вы подружились. Папа долго о тебе расспрашивал. Ты его очень заинтересовал.
У Семёна в голове после этих слов вдруг сложились, наконец, все пазлы. Вчера он был в гостях у Якушевых. Друзей у девушки нет, значит в гости никто не ходит. Появление Семёна было неожиданностью. Якушев относится ко всем недоверчиво. Занимает высокий пост, значит имеет штат сотрудников. Когда началась драка с беспризорниками, появился сначала Андрей. А затем ещё два парня. Андрея Порфирий приставил следить за Семёном, а тех двоих, наверняка послал Якушев.
«Да, зря я так много болтал во время чаепития. – подумал Семён. – хотя молчание тоже выглядело бы подозрительно. Интересно, что он обо мне знает? Если бы знал всё, я бы уже здесь не гулял.»
Семён оглянулся вокруг. За ним, как минимум должны следить два человека. Один – от Порфирия Порфирьевича Смирнова, другой – от Габита Данисовича Якушева. Нужно выяснить, кто же за ним следит.
– Давай ещё погуляем, – предложил Семён, поднимаясь с лавочки, на которой они сидели.
– Что-то не так? – спросила Аделя, почувствовав его напряжение.
– Всё хорошо. Просто хочется размяться после занятий. Ведь ещё придётся долго сидеть, пока будем делать домашнее задание.
– А мы будем опять делать его вместе? – обрадовалась Аделя.
– Знаешь, мне не ловко каждый день к тебе в гости приходить, – сказал Семён, внезапно поворачиваясь и останавливаясь, чтобы заметить слежку. – А к себе я пригласить не могу. Я в коммуне живу.
– Это, наверное, тяжело жить в одной комнате с двадцатью парнями?
– Там их все сорок, – поправил её Семён, внезапно свернув за угол и резко остановившись. И тут он заметил, что какой-то парень, сначала побежал, а потом резко замедлил шаг. Вероятно, сначала потерял их из виду, когда они свернули за угол, а затем остановился, чтобы не столкнуться с ними. Семён усмехнулся, довольный тем, что обнаружил слежку.
– Что смешного? – опять напряглась девушка. Она тонко чувствовала его состояние, но не могла понять причину изменений.
– Я вспомнил, как в коммуне зарядку проводят. – удалось отвлечь её внимание Семёну. Он начал подробно рассказывать о дурачествах парней, о Клаве. Всё это реально было забавно, а в изложении Семёна смешнее вдвойне. Семён забавлял девушку, чувствуя, что ей нужно отвлечься от тяжёлых воспоминаний, и следил за преследователем. Пока он вычислил только одного. И решил попробовать от него оторваться. Для Адели это было просто весёлым развлечением. Они то бежали куда-то сломя голову, то прятались в подворотню, то останавливались у витрины, то заходили в какую-нибудь лавку. Но Аделя была догадливой барышней, и в конце концов она спросила:
– Ты что, прячешься от кого-то?
– Нет! С чего ты взяла?
– Мой папа был революционером. И я с детства знаю, что такое конспирология и уход от слежки.
Семён разозлился. Почему он должен выкручиваться? Это её отец установил за ними слежку. Так пусть знает!
– Мне показалось, что кто-то следит за нами? Хотел проверить. – честно признался Семён. – А тебе так не кажется?
– Мне всё время так кажется. Я думала, что у меня паранойя. Но ты выглядишь вполне адекватным человеком. И я тебе верю. Давай вычислим шпиона!
И у них началась очень увлекательная игра. Они вместе придумывали, как усложнить дело преследователю, как вывести его на чистую воду.
– Я чувствую себя шпионом, – хохотала Аделя. – Как ты думаешь, нам удалось оторваться от преследования?
– Не знаю, давай проверим!
– Семён, ты знаешь, что ты лучший? – спросила она, когда они резко остановились за углом после долгой пробежки.
– Вряд ли это так. – весело отозвался Семён.
– Это так! Мне ни с кем не было так хорошо. Я счастлива, что у меня, наконец-то, есть настоящий друг!
Семён чувствовал, что он должен сказать что-то в ответ, но не мог придумать что. Пришлось перевести разговор в другое русло.
– Смотри! Вот он! – резко произнёс Шлинчак, хотя никого не видел. – Побежали!
И они снова понеслись по улицам Казани.
13. Переезд.
– Добрый день, Порфирий Порфирьевич. В общежитии сообщили, что мне выделили комнату в коммунальной квартире. Я вам очень благодарен. – сдержанно сказал Андрей, входя в кабинет к руководителю партийной организации.
– Добрый день. Партийная организация, конечно, может помочь товарищам из жилищного комитета правильно распределить жильё, но в данном случае, это произошло без моего участия. – ответил Смирнов.
– Но не могли же мне просто так, без какого-либо вмешательства дать комнату? – поплотнее прикрыв дверь, тихо спросил Андрей.
– Да, ты прав, это странно. При нынешнем дефиците жилья получить комнату практически невозможно. Загадочное обстоятельство. Нужно выяснить.
Порфирий Порфирьевич взял телефонную трубку после того, как телефонистка связала его с нужным абонентом, сказал:
– Добрый день, Чингиз Эльмирович. Хотел бы полюбопытствовать, почему выделили жильё новому преподавателю, товарищу Житомирскому, когда у нас очередь из старых работников?
– Был приказ из городского комитета выделить жильё этому товарищу за заслуги перед партией.
– А чей, конкретно, это был приказ? – уточнил Порфирий.
– Товарищ Якушев распорядился.
– Спасибо, товарищ, за справку. Понял. До свидания.
Порфирий пристально посмотрел на Андрея.
– Как ты можешь это объяснить? Почему за тебя хлопочет товарищ Якушев?
– Предполагаю, что таким образом, он собирается облегчить себе слежку за мной. – объяснил Андрей, понимая, что подозрительность начальника на данный момент вполне обоснована. Порфирий Порфирьевич Смирнов подозревает, что Андрей каким-то образом связан с Габитом Данисовичем, коль тот заботится о его жилье. Знакомство Семёна с семьёй Якушева усугубляло ситуацию.
– И всё? Других объяснений у тебя нет?
– Нет, товарищ Смирнов.
– Я проверю. – начал угрожать Порфирий.
– Не сомневаюсь. – с улыбкой ответил Андрей.
Они настолько легко переходили от дружеских отношений к отношениям начальника и подчинённого, что со стороны могло показаться, что грани никакой нет. Но эти два шпиона разницу чувствовали и фиксировали смену ролей тончайшими нюансами в интонациях и мимике. Сейчас дружеские отношения и партнёрское доверие сохранить удалось, чему Андрей был очень рад.
– Если всё так, как ты говоришь, то дела наши сильно усложнятся. Некоторые важные расследования придётся вести иначе. – В кабинете они не могли обсуждать всё откровенно, опасались прослушки, поэтому говорили намёками. – Лучше бы тебе уехать на некоторое время. Попробую организовать командировку. А мы тем временем подстроимся к новым обстоятельствам. А пока можешь переезжать и наслаждаться семейной жизнью в новой комнате! – Порфирий ехидно засмеялся.
Андрей улыбнулся в ответ, обнажив верхние зубы так, что улыбка оказалась похожа на хищный оскал. Больная для Житомирского тема была затронута. И он не собирался скрывать своё отношение к ней.
– Кого я могу привлечь к переезду? – решил посоветоваться Житомирский.
– Привлеки Семёна. Другим в твоих вещах копаться не стоит. – рекомендовал Смирнов, потом вдруг рассмеялся. – Облегчим работу некоторым следопытам. – намекнул на слежку, установленную и за Семёнам, и за Андреем товарищем Якушевым. – Берегитесь, мальчики. С огнём играете!
– Ничего нового! – Андрей, по-военному прищёлкнув каблуками, вышел, сбросив на пороге кабинета военную выправку, как старую шкуру, мягко заскользил по коридору.
Переезд был назначен на воскресенье. Семён подошёл к общежитию Андрея и на крыльце столкнулся с женщиной, которая несла на руках ребёнка. Пока он держал для неё дверь, вдруг почувствовал что-то до боли знакомое в её фигуре. Лица он не видел, оно было обращено к малышу.
– Джу! – выдохнул Семён.
Она испуганно повернулась к парню. Да, это была она. В национальной татарской одежде. Длинная рубаха с широкими рукавами, камзол без застёжек, доходящий до голени, голову прикрывал калфак. Волосы заплетены в две косы.
– Добрый день, Семён. – раздался голос Андрея. – Знакомься, это моя жена Гульнур.
– Приятно познакомиться. – заикаясь проговорил Семён.
– Семён, пришла подвода. Поможешь перенести вещи? – попросил Житомирский.
– Для этого я и пришёл. – Шлинчак помог Джу с ребёнком сесть в подводу. Затем, они с Андреем принесли несколько узлов с вещами и детскую кроватку.
– Семён, проводи, пожалуйста, Гульнур до новой квартиры, мне нужно отлучиться ненадолго.
– Без проблем. С удовольствием! – ответил парень, запрыгивая в повозку и устраиваясь рядом с девушкой.
– Ты мог бы подержать малыша? – попросила Гульнур.
– Как её зовут? – спросил Семён, беря на руки спящего ребёнка.
– Это мальчик. Его зовут Надир.
– И давно вы с Андреем женаты? – спросил Шлинчак, разглядывая ребёнка.
– Четыре года. – насмешливо улыбаясь ответила девушка.
– Четыре года? Как это возможно? – поразился Семён. Он точно знал, что четыре года назад они даже не были знакомы.
Гульнур укоризненно посмотрела на него, и он перестал задавать вопросы. «Конечно же, это фиктивный брак. Ребёнок тот, которого Хельмут забрал их детского дома. И вся биография у них сейчас вымышленная. А может и не фиктивный. Им же приходится жить в одной комнате и воспитывать ребёнка. Интересная история.» – думал Семён, надеясь, что, когда они окажутся наедине, ситуация как-то прояснится.
Гульнур поправила калфак и забрала ребёнка обратно. Беседуя о пустяках, они добрались до места. Возница остановил повозку. Семён сгрузил все вещи у крыльца. Опять взял мальчика, чтобы Гульнур, могла выбраться из телеги. Семён обратил внимание на закрытый экипаж, который остановился у соседнего дома, но из него никто не вышел. Семён продолжал наблюдать за ним, внутрь никто не сел. Пока Семён и Гульнур ждали Андрея, они прогуливались по улице до этого экипажа и обратно, движение в нём по-прежнему не было замечено. Наконец, появился Житомирский, и они начали переносить вещи в квартиру. Семён рассказал Андрею о странном обстоятельстве.
– Какие важные мы с тобой птицы, – пошутил Житомирский. – за нами шпионят теперь из экипажа. Пешком ходить не хотят.
– Вам помочь, товарищи? – спросил парень, только что подошедший к подъезду. – Вы, наверное, мои новые соседи?
– Мы будем жить в третьей квартире. – сказал Андрей.
– Значит, точно соседи, – обрадовался юноша, протянул Семёну руку и представился. – Олжас.
– Семён. – ответил Шлинчак. – Только это не я переезжаю. Я вещи помогаю переносить.
– Ты с ребёнком стоял, я и подумал, что ты – новый жилец. Нам сказали, что семья с малышом приедет.
Олжас взял узел и понёс в квартиру. Уже там познакомился с Андреем и Гульнур. Вскоре он принёс чайник и печенье, по-хозяйски расположился за столом в комнате Андрея и предложил вместе выпить чай.
Комнатка оказалась маленькой, но молодая семья была счастлива. Здесь были настоящие стены и даже дверь. И теперь, наконец-то, им, хотя бы, ночью не придётся изображать влюблённую пару. Гульнур рассказала Шлинчаку, пока они гуляли, что это Порфирий предложил такую легенду. Одинокий мужчина с маленьким ребёнком выглядит странно. Поэтому решили «создать» семью. Но глядя, как девушка возится с «сыном», Семён заметил, что ей вовсе не приходится играть нежность и любовь к ребёнку. У них с мальчиком была взаимная привязанность. Малыш не отходил от неё ни на минуту. И она боялась выпустить его из поля зрения. Надир был слабеньким бледным ребёнком. Он плохо ходил и не разговаривал. Трудно было понять, сколько ему лет.
Семён выглянул в окно и заметил, что экипаж всё ещё стоит у соседнего дома. Он решил оторваться от преследователей и выпрыгнул из окна подъезда во двор, затем, пройдя дворами, вышел на другую улицу. Довольный проделкой, пошёл домой, размышляя о странных судьбах людей, с которыми сталкивает его жизнь. Это хорошо, что они вынуждены жить под вымышленными именами с придуманными биографиями. Если бы они рассказали правду, им вряд ли бы кто-то поверил.
