Текст книги "Композиционная поэтика публицистики"
Автор книги: Людмила Кайда
Жанр:
Языкознание
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Современные научные знания о подтексте позволили переключить внимание с его внешних характеристик на лингвистическую базу возникновения. Можно утверждать, что «подразумевание» как результат использования потенциальных значений синтаксических форм (О.С. Ахманова) – отнюдь не привилегия отдельных жанров, а обязательная категория любого авторского текста.
При такой трактовке подтекст перестает быть «запретным плодом» и для публицистических откровений автора, а означает непременное свойство текста, отражающее его социальную оценочность. Более того, стягивая воедино все лингвистические способы и средства его выражения, подчиняясь законам жанрового соотношения эксплицитного и имплицитного планов, лингвистический подтекст в публицистике выполняет особую роль – он направлен на создание эффекта однозначного восприятия.
Теоретически обосновав новую, более значительную, роль подтекста в процессе стилистического анализа современных газетных жанров, приходим к выводу о том, что подтекст в публицистике – результат запрограммированности в тексте всех лингвистических средств и композиционных приемов на выполнение функции воздействия. Лингвистический подтекст на поверку оказывается естественной формой проявления или усиления авторской позиции, выраженной открыто – с сатирическим ли запалом, саркастическим ли негодованием, публицистической доказательностью или с эссеистической широтой. Четкая, соответствующая избранной жанровой форме, его организация – свидетельство профессионального мастерства, показателем которого в публицистике является однозначное восприятие текста читателем.
Подтекст, заранее запрограммированный автором в структурно-семантических сдвигах синтаксических структур, входит в композицию и проявляется при восприятии связного текста и его составных частей. Такой тип подтекста, организованный средствами синтаксиса, получил название «сквозного». Он начинается с заголовка, который включается в текст как элемент связного единства, подчиняясь одному из главных законов, действующих на уровне текста, – закону связности. Это определяет включение всех компонентов композиции (заголовка, зачина, концовки, лирических отступлений и т.д.) в числе единиц анализа на уровне текста.
Лингвистический аспект исследования не нарушает традиционного подхода, но – напротив – расширяет возможности анализа композиции в принципе. Сложность лишь в том, что методика такого исследования пока мало разработана, критерии оценки мастерства композиции публицистических жанров не осмыслены, да и само понимание композиции, ее роли в создании публицистического текста остается спорным.
Однако все это стимулирует поиск конкретных методик раскрытия тайны за семью печатями – композиции, этого «обнаженного нерва», по образному выражению С.М. Эйзенштейна, публицистического намерения. Одна из них, получившая название методики декодирования, была специально разработана нами для проведения исследования позиции автора в публицистике и, на наш взгляд, доказала свою эффективность и целесообразность существования. Она же применена при разработке композиционной поэтики публицистики.
Ее суть – выявление (с позиций читателя) реального смысла языковых единиц в высказывании и компонентов композиции в тексте, отражающих развитие публицистической идеи выступления. И хотя сам термин «декодирование» не нов (он известен во многих науках – теории информации, стилистике восприятия, кибернетике и других), применение его в стилистике как таковой, в первую очередь, в отношении художественного текста (работы американского филолога М. Риффатера и русских филологов И.В. Арнольд, Р.А. Киселевой), открыло новые пути в изучении проблемы автора. Мы разрабатываем методику декодирования для конкретного исследования позиции автора с позиций читателя, расшифровывая авторскую идею через лингвистическую основу текста.
Сам этот процесс включает в себя два этапа. На первом – выявляется реальный смысл высказывания как результат взаимодействия языковых единиц, его составляющих, в сравнении с прямым смыслом этих единиц. На втором – композиционном – выявляется реальный смысл синтаксических структур, составляющих компоненты композиции (заголовка, зачина, концовки и т.д.) как результат функционирования в тексте.
Декодирование сосредоточено на тексте в целом, а не на его «анатомических» частях. Даже на уровне высказывания. Берется в расчет не смысл высказывания сам по себе, а его роль в развитии главной публицистической идеи.
Только такой подход позволяет понять и оценить текст в гармоническом слиянии двух планов его содержания – открытом, выраженном эксплицитными лексическими, синтаксическими, морфологическими, стилистическими средствами, и скрытом, выраженном имплицитными средствами, путем использования потенциальных значений языковых единиц и компонентов композиции.
Таковы общие положения методики декодирования, о которой мы неоднократно писали ранее. Первый опыт применения этой методики был получен при анализе авторской оценки как лингвистической категории фельетона. Разработанная на материале публицистики, методика декодирования стала основной в изучении лингвистического и композиционного своеобразия позиции автора в жанровых типах публицистической речи, была применена в области сравнительной теории публицистики на материале эссе в русской и испанской культурах[73]73
Кайда Л.Г. Опыт функционально-стилистического исследования подтекста в публицистике // Основные понятия и категории лингвостилистики: Межвузовск. сб. научн. тр. Пермь, 1982. С. 129 – 132; Авторская позиция... Указ. изд.; Эффективность публицистического текста... Указ. изд.; Liudmila Kaida. Estilística funcional rusa. Problemas actuales. Madrid: Catedra, 1986.
[Закрыть].
Методика оказалась продуктивной и в композиционном анализе художественного текста, и в раскрытии «обратной связи» читателя с автором, который использовал сложнейший способ кодирования авторского «я» в сплетении слова и музыки...[74]74
Кайда Л.Г. Композиционный анализ художественного текста. М.: Флинта, 2000; Стилистика текста: от теории композиции – к декодированию: Учебное пособие. М.: Флинта, 2004.
[Закрыть]
Основанная на современном понимании законов композиции, системы текста и речевого функционирования лингвистических средств, методика декодирования является по своей сути методикой сотворчества, востребованной в научной и практической работе филолога и направленной на развитие гуманитарного мышления. Она доступна и любому подготовленному читателю, дает ему навыки аналитической работы с любым текстом, готовит к интеллектуальному чтению и к диалогу, к поиску ответов, а не готовых решений.
В пошаговых операциях методики декодирования неукоснительно соблюдается принцип анализа «от текста». Главная методологическая установка: текст – система. Смысл толкуется в соотношении открытого и скрытого планов его выражения. Соблюдается иерархический принцип – от целого к составным частям, составляющим это целое. Составные компоненты композиции изучаются в соотношении с развитием публицистической идеи. Позиция автора – объединяющее начало публицистического текста в композиционно-речевом плане. Максимальное внимание к лингвистическим средствам передачи социально-оценочной информации, использованным автором текста, – вот главная задача при прочтении, которой подчинена практическая часть исследования.
Выяснилось, что два ведущих принципа речевой организации текста (в информационном – линейный, а в аналитическом – трансформационный) – факт безусловный и соответствует теории стилистики текста. Изучение типологии движения мысли публициста в соотношении с основным смыслом фактов привело нас к выводу об однонаправленности этого движения в информационных жанрах и разнонаправленности его в аналитических.
Дальнейшее исследование подтекста в публицистике помогло определить взаимосвязь между формой выражения авторского «я» и структурой текста. И в самом общем виде, очевидно, можно говорить о двух семантических типах композиционно-речевых структур: первый – утверждение утверждения (подтекст усиливает открытый план выражения авторской позиции), второй – утверждение через отрицание (семантика подтекста расходится с открытым планом выражения авторской позиции).
В композиции публицистического текста отражается логическое единство темы и идеи. Лишь согласованность всех компонентов позволяет добиться полного раскрытия темы. Для нас это – принципиально важно при практическом анализе публицистических текстов.
Давайте еще детальнее. Анализ, как уже говорилось, идет «от текста», что не допускает «клочкования» его живой ткани. Например, расшифровывая функции различных форм обращения автора к читателю, или структур полемики, или использованных интертекстуальных элементов (всех видов цитирования, что сейчас очень популярно), получаем сведения о позиции автора. В смене речевых планов или стилевых пластов, в ритмической организации текста, в его интонационном рисунке тоже наверняка есть авторский замысел. Его-то и важно вычитать.
В композиционно-речевое единство вписывается масса текстовых деталей, мелочей, «рой символов» и ассоциаций, которые, наслаиваясь на какую-то невидимую ось, дают более глубокое понимание авторского замысла. А еще – оттенки смысла слов в конкретном контексте, столкновения синтаксических структур, переворачивающие их прямой ожидаемый смысл. И – не в последнюю очередь – игра заголовка, зачин, портретные характеристики, пейзажные зарисовки, лирические отступления, заключение... Понятые не сами по себе, а в соотнесении с организацией авторского отношения ко всему, о чем он пишет, они позволяют читателю подниматься по ступенькам лестницы, ведущей к раскрытию авторского замысла.
Коммуникативная цель конкретного публицистического текста содержится в его «внутренней программе», соответствующей жанру. Если это фельетон, то общий характер коммуникации отражает специфику этого жанра: с одной стороны, разоблачить, осмеять, скомпрометировать порочные явления, с другой – выработать их активное социальное неприятие.
Если статья, то коммуникативная стратегия авторской речи вырисовывается в незаметных переходах от информационного к комментарийному плану. А легко обнаруживаемые переключения стилистических контекстов ведут к углублению исследования автором той или иной проблемы. Его позиция становится связующим звеном, «несущей конструкцией» всей статьи.
Ведущий экстралингвистический признак этого жанра – социальное воздействие – направляет все лингвистические средства и стилистические приемы на создание эффекта убеждения. При этом важна иллюзия, будто читатель и публицист идут рядом по всей цепи открытий, задумываются над причинами описываемых событий. Так достигается эффект убеждения в правоте публицистической концепции, эффект, трудно уловимый, заложенный в лингвистическом плане текста.
Репортаж предполагает совершенно иные отношения между читателем и автором. Диалогичность – внутренняя пружина этого жанра. Формы диалога (открытая и скрытая) отражают авторскую установку на читателя. Авторский тон репортажа приближает описанные события к читателю, он – с места события. Информационная ценность текста, умноженная на авторскую взвешенность, создает эффект присутствия, причастности.
Каждый публицистический жанр имеет свою ориентировочную модель отношений между автором и читателем. И уже сам выбор жанра подчас подсказывает читателю тактику чтения. Интересное толкование этого термина находим у В.Б. Шкловского: «Постоянно установленные обычаи – этикеты порядка осмотра мира (как мне кажется) называются жанрами»[75]75
Шкловский В.Б. Тетива. О несходстве сходного. М., 1974. Собр. соч. Т. 3. С. 755.
[Закрыть]. Выходит, жанр – это система шифровки и расшифровки текста в устойчивом традиционном варианте? Примем авторское «как мне кажется» за имеющее право на существование определение жанра. И тогда будем вынуждены признать, что для исследования проблемы «автор – читатель» в различных жанрах потребуется не одна методика или же интеграция нескольких в одну. Методика декодирования и есть одна из них. Динамичная и подвижная, открытая для работы с любым текстом, интересным для исследования проблемы «читатель и авторский подтекст».
Часть II
ВЫЧИТЫВАЯ НОВЫЕ СМЫСЛЫ...
Главы 3 – 3
Глава третья
Жанровое «поведение» синтаксических структур в высказывании
Глава четвертая
Публицистическая статья: стилистический механизм убеждения
Глава пятая
Памфлет: лингвистическое выражение пафоса
Глава шестая
Фельетон: подтекст как текстообразующая категория
Глава седьмая
Репортаж: эволюция жанровой формы
Глава третья
ЖАНРОВОЕ «ПОВЕДЕНИЕ» СИНТАКСИЧЕСКИХ СТРУКТУР В ВЫСКАЗЫВАНИИ
Филологическое исследование публицистики в аспекте стилистики текста уже продвинулось от выявления роли отдельных приемов к углубленному изучению композиционно-речевого единства в конкретных жанрах. На этом новом этапе анализа лингвистической эффективности нехудожественного текста утверждается и методологически новый принцип: не только текстообразующие категории, но и отдельные языковые явления в стилистике текста изучаются, исходя как из содержательной особенности текста в целом, так и с учетом его функционально-смысловой направленности и в зависимости от этого избранной композиционно-речевой формы авторского «я».
Композиционный подход к тексту предполагает исследование как целостной системы самого понятия «композиция» в органической связи с отдельными ее частями – фрагментами и высказываниями (сложными синтаксическими целыми). Это позволяет высветить общую речевую организацию, где каждое звено выражает свойства целого.
В композиционной поэтике публицистики объединяющим фундаментом такого взгляда на текст и его составляющие является жанровый подход в поиске функциональной специфики всех лингвистических средств, направленных на выполнение основной коммуникативной функции текста. Именно поэтому развитие методики композиционного анализа связано с развитием комплексных исследований функционального публицистического стиля. «Сплошное исследование текста» – это возможность обратиться к детальному рассмотрению произведения во всей сложности его идейно-смысловой и речевой организации для последующего наблюдения за стилеобразующими явлениями, присутствующими в содержательной структуре произведения.
Высказывание, по ММ. Бахтину, – это уже не единица языка (и не единица «речевого потока» или «речевой цепи»), а единица речевого общения, имеющая не значение, а смысл (то есть целостный смысл, имеющий отношение к ценности – к истине, красоте и т.п. – и требующий ответного понимания, включающего в себя оценку). Ответное понимание речевого целого «всегда в какой-то мере диалогично»[76]76
Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 306.
[Закрыть].
В публицистическом тексте установка на диалог с читателем очевидна. Как очевидно и то, что все лингвистические средства и приемы направлены на выполнение коммуникативной установки на диалог. Но это очевидно самому автору. Читатель, чтобы включиться в диалог, должен внимательно прочитать текст, понять его, проникнуться авторским «я» и почувствовать энергию слов. Речь-то ведь идет о жанрах публицистики, основная функция которых – социальное и информационное воздействие на читателя.
Из многообразных типов высказываний, выразительных в публицистике, выбираем высказывания присоединительного типа.
Присоединение как способ организации высказывания получает глубокое объяснение в теории восприятия, теории функциональной стилистики, коммуникативного синтаксиса и других. Все объяснения в основном сводятся к тому, что природа присоединения двуедина: автор разбивает сообщение на части, чтобы читатель восстановил его в своем восприятии. Восстанавливая пропущенные звенья, он познает реальный смысл сообщения. Иными словами, проникает в его суть.
Но происходит это постепенно. Читатель первоначально принимает информацию основной и присоединенной частей как последовательную, прямую, соответствующую лексическим значениям слов. Затем, по закону регрессивного восприятия (целостного), он улавливает смысловые оттенки, образующиеся в результате взаимодействия первой и второй частей высказывания.
Читатель (по общим законам восприятия) получает новую информацию, синтезированную: ведь дополнительная информация звеньев, вынесенных на другую смысловую плоскость с помощью парцеллированных и вставных структур, изменяет смысл высказывания в целом.
Из универсальных ресурсов присоединения отметим повышение выразительности, динамичности, смысловой авторской акцентированности текста. А в конкретных жанрах все лингвистические средства выполняют свои, четко направленные коммуникативные задачи. Именно поэтому авторское «я» – это скрепляющее начало семантико-синтаксического единства, имеющее на уровне высказывания (или должное иметь, подчиняясь законам жанра) свою специфику.
Принцип социальной оценочности – это, по сути, заложенный в публицистическом тексте, заданный код стилевой ориентации всех лингвистических средств и приемов. Это и делает публицистический текст носителем социальной информации. И поиск путей воздействия публицистического текста на читателя в лингвистическом плане начинается с высказывания. В нем зарождаются сигналы социально-оценочной информации, отражающие авторский взгляд, авторское понимание, отношение и оценку. Одним словом, его позицию.
Каждый публицистический жанр, испытывая влияние функционального стиля, вбирает в себя средства экспрессивного синтаксиса. Как известно, широко используются сегменты, вставки, парцеллированные структуры, осколочные и т.д. Существуют ли еще какие-нибудь специальные или особые средства, используемые в публицистике для усиления воздействия на читателя? В научной литературе есть разные ответы. Но в том, что есть особое, жанровое, их употребление, не сомневается никто. И правила жанрового «приручения» всех лингвистических средств (синтаксических в том числе) определяются ведущей жанровой функцией.
Поиск приемов и средств лингвистической эффективности через авторское «я» в композиционной поэтике публицистики еще только начинается. Уточним, что высказывание понимается как единица речевого общения, в которой авторское «я» – организующий центр мини-системы текста. Это соответствует современному, с позиций функциональной стилистики, взгляду на текст как «функционально, содержательно и структурно завершенное речевое единство, скрепленное авторской модальностью»[77]77
Валгина Н.С. Теория текста. М., 2003. С. 26 – 27.
[Закрыть]. Композиционно-речевая организация текста – цель структурно-семантических звеньев, реализующих поэтапно основную коммуникативную стратегию автора.
Само понимание речевой модальности высказывания осмысляется сегодня как рефлексия гуманитарных наук XXI века на предшествующие исследования. Плюрализм мнений и отношение к традициям, желание понять и раскрыть лингвистическими методами механизм убеждения как антитезу и открытое противостояние приемам агитации и пропаганды, которая десятилетиями помогала власти обманывать читателя, – все это требует нового взгляда на лингвистическую эффективность публицистического текста.
Но лингвистика – вне политики и идеологии. Именно поэтому важно понять, какими лингвистическими путями достигался эффект владения умами. Возникает необходимость внимательно перечитать с позиций современной науки о тексте старые тексты и разобраться в понятиях «речевой замысел», «речевая воля» и «лингвистический подтекст» в выражении авторского «я».
Сегодня следует говорить об использовании широких возможностей стилистики текста для создания его экспрессивно-стилистического единства. Остановимся более подробно на семантической многоплановости и эффективности вставных структур. Исследователи по-разному объясняют обилие в тексте скобок или тире. Одни – заботой автора о читателе: текст становится легче для восприятия, активизируется мыслительный процесс. Другие уверены, что эти конструкции подчеркивают мысль, заключающую в себе и оценку, чрезвычайно сжатую и выразительную.
Главное же объяснение пристрастия к вставным конструкциям сводится к заботе автора о правильном понимании текста читателем. С помощью разъяснения, расширения, дополнения, уточнения и других семантических функций вставок обеспечивается идентичное авторскому замыслу (идее, концепции) прочтение текста. В публицистической статье, например, вставные структуры используются в приеме коррекции, который был исследован В.В. Одинцовым на материале ленинской публицистики, а также Г.Г. Хазагеровым на том же материале при анализе убедительности риторической речи[78]78
Одинцов В.В. Коррекция как полемический прием // Исследования по языку и стилю произведений В.И. Ленина. М., 1981; Хазагеров Г.Г. Политическая риторика. М., 2002.
[Закрыть]. Попытаемся и мы, отбросив идеологию, продолжить работу, начатую В.В. Одинцовым.
Самая распространенная функция вставных структур в публицистике В.И. Ленина – усиление логического и эмоционального убеждения. Доказывая, например, свою точку зрения на специфику работы в комиссариате просвещения, автор уточняет, сколько может быть в нем «спецов» (первая вставка) и какие функции «спец» должен выполнять (вторая вставка): «В комиссариате просвещения есть два – и только два – товарища с заданиями исключительного свойства. Это – нарком, т. Луначарский, осуществляющий общее руководство, и заместитель, т. Покровский, осуществляющий руководство, во-первых, как заместитель наркома, во-вторых, как обязательный советник (и руководитель) по вопросам науки...»[79]79
Ленин В.И. Поли. собр. соч. 5-е изд. Т. 42. С. 324. В дальнейшем цитируем по указ. изд.
[Закрыть].
В той же статье интересен прием повтора вставной структуры в тексте, но в ином семантическом плане – оценочном. Сравним:
1. «Названная книжечка показывает, что фактов мы знаем мало, непомерно мало; собирать их не умеем; не знаем меры того количества вопросов, которые надо ставить и на которые можно (при нашем уровне культуры, при наших нравах, при наших средствах сообщения) ждать ответа...» (т. 42. С. 326).
2. «Надо работать упорно и систематично над тем, чтобы бюрократию "бить по рукам", не давать ей захватывать газет и книг, уменьшать ее долю, уменьшать неуклонно самое число "совбуров". Мы не в силах, к сожалению, сразу уменьшить это число в десять, в сто раз – при данном уровне нашей культуры обещать это было бы шарлатанством – но уменьшать постоянно и неуклонно мы можем и должны» (т. 41. С. 330).
Обе вставные структуры развивают публицистическую идею автора. В первом высказывании – это деловое уточнение с усилением смысла основной части, во втором, оттолкнувшись от вышеуказанного условия («при данном уровне нашей культуры») автор дает резкую оценку («обещать это было бы шарлатанством»).
Интересен пример использования вставок в синтаксическом плане: «Город давал деревне при капитализме то, что ее развращало политически, экономически, нравственно, физически и т.п. Город у нас само собой начинает давать деревне прямо обратное. Но все это делается само собой, стихийно, и все это может быть усилено (а затем и увеличено во сто крат) внесением сознания, планомерности и систематичности в этой работе.
Мы только тогда начнем двигаться вперед (а тогда мы начнем наверняка двигаться во сто крат быстрее), когда подвергнем изучению этот вопрос, будем основывать всевозможные объединения рабочих – избегая всемерно их бюрократизации – для того, чтобы поставить этот вопрос, обсудить его и претворить его в дело» (т. 45 С. 367 – 368).
Повтор («увеличено во сто крат», «двигаться во сто крат быстрее») акцентирует внимание читателей на главной помехе для задуманных планов, тоже выраженной во вставке («избегая всемерно их бюрократизации»). Все эти структуры, тесно увязанные с основной мыслью автора, помогают ему максимально насытить текст, расставить в нем содержательные акценты.
Казалось бы, у автора нет видимой причины для столь частого обращения к приему вставных структур. Однако анализ стилистических эффектов, которые создаются в тексте с их помощью, убеждает в том, что в большинстве своем употребление вставных структур продиктовано особенностями речевого типа текста, а не только авторской индивидуальной манерой речи.
Как известно, вставные структуры корректируют высказывание. Но, предлагая два варианта, автор, казалось бы, расширяет для читателя возможности выбора решения. И сталкивая различные точки зрения на одно и то же явление, продолжает следовать основной своей цели – убедить в истинности именно своего взгляда, своего понимания сути проблемы. Это в значительной мере проясняет внутренние мотивы использования приема.
Действенность его можно оценить только на фоне высказывания и текста в целом, задавшись вопросом: что изменилось в тексте с введением этого приема для раскрытия авторской мысли? Авторские ремарки типа «я думаю», «кстати сказать» и др., и поданные в форме попутного замечания становятся еще одной смысловой вехой в утверждении авторской позиции.
Когда мнение автора полностью противоречит широко распространенному мнению, вставная структура выполняет роль смысловой коррекции: «У нас, мне кажется, недостаточно обращается внимания на кооперацию. Едва ли все понимают, что теперь, со времени Октябрьской революции и независимо от НЭПа (напротив, в этом отношении приходится сказать: именно благодаря НЭПу), кооперация получает у нас совершенно исключительное значение» (т. 45. С. 369).
Убеждаемся в этом и на другом примере: «В НЭПе мы сделали уступку крестьянину, как торговцу, принципу частной торговли; именно из этого вытекает (обратно тому, что думают) гигантское значение кооперации» (т. 45. С. 385). Прием позволил автору свести воедино (в одном высказывании) конкурирующие точки зрения, и в их столкновении зреет понимание авторской идеи как единственно верной. Точно так же, как и модальные «блиц-оценки» в пределах вставных структур: «Нарком Рабкрина может, по моему мнению, остаться наркомом (и должен им остаться), как и вся коллегия, сохраняя за собой руководство работой всей Рабоче-крестьянской инспекции...». И далее: «Тогда можно будет (и должно) завести более строгий и ответственный порядок подготовки заседаний...» (т. 45. С. 386). Оба высказывания объединены модальностью долженствования, и потому воспринимаются как призыв к действию.
Вставные структуры нередко направлены на создание эмоционального эффекта, усиливающего смысловой план всего высказывания. Можно предположить, что в этих «эмоциональных взрывах» – скрытая полемика с не названными, но хорошо известными оппонентами: «...мы сохранили "армию" революционных пролетарских сил, мы сохранили ее "маневренную способность", мы сохранили ясность головы, позволяющую нам трезво учесть, где, когда и насколько надо отступить (чтобы сильнее прыгнуть)...» (т. 44. С. 418).
Чтобы представить себе диапазон возможного использования вставных структур в публицистическом тексте убеждающего типа, обратимся к другой его работе, буквально насыщенной ими. Например: «Либо мы подчиним своему контролю и учету этого мелкого буржуа (мы сможем это сделать, если организуем бедноту, т.е. большинство населения или полупролетариев, вокруг сознательного пролетарского авангарда), либо он скинет нашу, рабочую, власть неизбежно и неминуемо, как скидывали революцию Наполеоны и Кавеньяки, именно на этой мелкособственнической почве и произрастающие. Так стоит вопрос. Только так стоит вопрос...» (т. 43. С. 208).
Ставка на осознание читателем серьезности положения достигается через альтернативу: либо-либо, но вставная конструкция присутствует только в первом случае – там, где, по мнению автора, вывод должен быть однозначным. Манипулирование сознанием просчитано заранее: с помощью вставной конструкции усилен акцент на нужном автору выборе.
Еще один пример использования того же приема: «Государственный капитализм был бы гигантским шагом вперед, даже если бы (и я нарочно взял такой цифровой пример, чтобы резко показать это) мы заплатили больше, чем теперь, ибо заплатить "за науку" стоит...» (т. 43. С. 209). (Подч. мною. – Л.К.). Вставная конструкция как оправдание снижения стилистической тональности речи в основной части высказывания? Нет, на мой взгляд, для большей убедительности, для того, чтобы нарочито подобранные цифры были поняты широкому кругу читателей, не всегда достаточно грамотных и искушенных в политике.
В другом случае стилевой контраст успешно выполняет свою коммуникативную функцию: «Рабочий класс будет иметь тогда, – извините за выражение, – все козыри в руках...» (т. 43. С. 210). Чуть дальше по тексту: «Получается на основе известной (хотя бы только местной) свободы торговли возрождение мелкой буржуазии и капитализма. Это несомненно. Закрывать глаза на это смешно.
Спрашивается, необходимо ли это? Можно ли оправдать это? Не опасно ли это?
Вопросов подобного рода задается много, и в большинстве случаев они обнаруживают только наивность (выражаясь мягко) задающего такие вопросы» (Там же. С. 221).
И, чтобы уж совсем не осталось сомнений в его правоте, автор вновь прибегает к развернутой уточняющей вставной конструкции: «У нас это подчинение в данный момент обеспечено известными конкретными посылами (победой в октябре и подавлением с октября по февраль военного и саботажнического сопротивления капиталистов)» (с. 215).
Но нередко вставные структуры используются для создания эффекта личной причастности читателя к идее автора: «Если мы построим десятки районных электрических станций (мы знаем теперь, где и как их построить можно и должно)...» (с. 228). Непосредственное же авторское «я» неизменно присутствует в тексте, как правило, опять же во вставках: «На местах у нас, в общем, стоит дело лучше, – насколько я могу обозревать, – чем в центре, да это и понятно, ибо зло бюрократизма, естественно, концентрируется в центре...» (с. 234).
Итак, анализ вставных структур в статьях В.И. Ленина, проведенный в сугубо научных интересах, убеждает в том, что мастерство публициста направлено на использование возможностей языка для завоевания читателя. И для исследования динамики жанров через лингвистические формы выражения позиции автора это – бесценный материал.
Функциональная нагрузка вставных структур в публицистической статье и заметках публициста во все времена соответствует общим целям этих жанров и связана с организацией подтекста утверждающего типа. Их роль – в усилении авторской позиции. Авторы прибегают к помощи вставок для уточнения, расширения информации, ссылки на документ, напоминания известных фактов. Иногда во вставке автор делится своими планами, объясняет применение каких-то приемов, комментирует выбор проблемы.
Авторское «я» выражается в штрихах к политическим портретам, оценках ситуаций, политических явлений и конкретных действий. Гораздо реже звучит сдержанная шутка, чувствуется легкая ирония: «Чтобы оценить значение того или иного политического явления, требуется взгляд из прошлого (еще лучше, конечно, взгляд из будущего, но, увы, он может быть представлен не более чем футурологическими сценариями). Лишь история дает нам объемное видение настоящего» (Кондрашов С. Цели и средства, или экскурс в историю, навеянный событиями дня // «Известия», 1988, 14 декабря).
Разговорный характер вставных структур – этих семантически емких средств выражения оттенков авторской речи в его общении с читателем – очень привлекателен. Умелое их употребление в самом серьезном тексте помогает ощутить не только заметную свободу автора в выражении своего мнения, но и его сомнения, неустоявшиеся или гипотетические варианты анализируемого события, факта. Небрежное, непродуманное отношение ко всему комплексу вводных слов и вставных структур способно обесценить труд автора, затуманить его выводы и оценки.
