Текст книги "Семейные радости (СИ)"

Автор книги: Людмила Кантемирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

========== Глава 1. Катя ==========

Глава 1 Катя

“Прошло пять лет с того счастливого момента, когда они обменялись обручальными кольцами. Пять лет – это так много, но как быстро они пролетели, как одно мгновение, как один сладкий вздох, как один нежный поцелуй!

Катя проснулась с ощущением радости, которая непременно случится с ней и непременно сегодня.

“Что это со мной? – подумала она, – Я уже взрослая женщина, мне тридцать лет, у меня двое детей и любимый и, главное, любящий, муж, родители здоровы, на работе у меня полный порядок. Что может быть лучше? Да ничего лучшего и желать нельзя!”

Сегодня мы идем в модный клуб «У Севы». Мы давно нигде не были: то я беременна, то я – кормящая мать, то дети болеют. А Андрею приходится работать за двоих, с утра до ночи он в Зималетто. Он устал, очень устал, хотя никогда в этом не признается, ведь именно он настоял на втором ребенке. А как он радовался, когда Катюнька родилась, первенец наш!

Кстати, имя тоже он выбрал. Да он и не выбирал, сразу сказал, что назовет Екатериной, потому что лучшего имени нет на всем белом свете! Ну, а я и не возражала. Мы сразу поделили обязанности: я детей рожаю, а он имена придумывает. А что, почти равноценно! Он тогда летал просто, готов был всем рассказывать, какая у него прекрасная доченька. Удивляюсь, как он ее в Зималетто не потащил, чтобы всем показать! Девчонки , конечно, приходили «на зубок», Андрей их угостил на славу, а Катюнька спала, и он им только одним глазком разрешил посмотреть(чтоб не сглазили гадалки всякие!). А Роману показал, хвастался ужасно: какая она умная, как много понимает и какая красавица (а она на меня похожа)!

Да, Роман…Никогда бы не подумала, какой он, оказывается, на самом-то деле. Он ведь для всех, да и для меня раньше, – циник, бабник, несерьезная личность, а, оказывается, в душе он совсем другой.

Я поняла это, когда Катюньке месяца три-четыре было. Я тогда первый раз после родов на собрание акционеров пришла. Никак нельзя было не прийти. Павел Олегович любит, чтоб все по протоколу было, а, что сноха – кормящая мать, ему и невдомек. Андрей, конечно, хотел возмутиться, но я его успокоила: сказала, что мама посидит с Катюнькой, а я малышку перед уходом покормлю, и ничего страшного не случится, если я на пару часов отлучусь из дома. Но вышло совсем не так. Я волновалась: все-таки первый раз перед всеми Воропаевыми (главное – перед Кирой!) предстояло появиться. А выглядела я не по высшему разряду: за время вынужденного пребывания дома расслабилась, махнула на себя рукой, а зря. Юлиана ведь предупреждала сразу после свадьбы, чтобы я выкинула халат, тапочки и старые очки, а я только убрала их подальше, а потом достала и частенько стала одевать: в них так уютно, привычно. Вобщем, пришлось мне с утра побегать: прическа не получалась, одежда не подходила (размер-то изменился), и Андрюшка звонил без конца: напоминал, чтоб не забыла оставить дочурке молока, чтоб оделась потеплее – шерстяные колготки обязательно! И грудь шалью завязать непременно! И бумаги у него на столе захватить: он их забыл, а они нужны! Я вся на нервах была, ну и молока мало оказалось. Потом все утряслось: Юлиана знакомую парикмахершу прислала, нашелся приличный костюм – из ламы, ручной вязки. Мне его Павел из Лондона привез в подарок за внучку. И Андрюшин подарок, шубку соболиную, тоже одела . Вроде неплохо получилось! Федор, когда за мной приехал, аж языком поцокал! Мы уже опаздывали, а он ехал со скоростью черепахи и на уговоры не поддавался. Мне, говорит, Андрей Палыч велел везти, как хрустальную вазу! Если что случится, он ведь не просто убьет – живым закопает! Так что лучше опоздаем! Удивительно, но мы почти вовремя приехали.

Зашла я в конференцзал, все смотрят изучающее, а Кира как будто остолбенела, взгляд отвести не может. Она что, думала я приду, как замарашка или растрепа? Спасибо Андрею: быстро разрядил обстановку: подошел, обнял за плечи, поцеловал в щечку, усадил рядом с собой. Сначала я с интересом включилась в обсуждение нового проекта, а время идет, уже и два, и три часа прошли. Чувствую, молоко прибывает, уже течет по мне, уже пятна на груди, а что делать не знаю. И Андрей увлекся (идея-то проекта его), на меня не смотрит, перерыв не объявляет. А Роман только взглянул на меня и все сразу понял. Встал и объявил перерыв, даже не дал договорить выступающему. Андрей было хотел возмутиться: это он решает, когда перерыв объявлять, а Роман ему глазами на меня показал, тут и до Андрея дошло, в каком я состоянии. Увел меня в кабинет, дверь запер, а что делать – не знаем. Надо молоко сцеживать. А куда? И сколько это времени займет?

Ну, Андрюша быстро сообразил. Придется, говорит, мне побыть твоей дочкой, вернее сыночком. Чего уж это ему стоило, но справился! А Роман сходил к Ольге Вячеславовне. Она все сразу поняла: опытная женщина, детей вырастила, и внуки уже подросли. Она из запасов Милко подобрала мне похожий костюм и еще шаль свою дала, чтобы я накинула на плечи и замена костюма не бросалась в глаза. Я потом быстро ушла – на обед-фуршет не осталась, только с женсоветом немного поболтала.

А вечером вдруг Андрей звонит и говорит, что приедет с Ромкой, тот еще чадо наше не видел. Ну, я противиться не стала: обиду на Романа я подальше запрятала и на свадьбу его сама пригласила – а как же? Они ж с Андреем друзья давние, с детства. Разве могу я лишать его друга? Даже и из-за любви ко мне? Ни за что! Пусть дружат, как и раньше, я мешать не буду. Накрыла я на стол (благо мама наготовила всего на неделю вперед) и пошла Катюньку кормить. Пришли Андрей с Романом. Андрей в приподнятом настроении: проект его приняли, против никто не проголосовал, даже Александр; потом отметили это дело и теперь еще и дочкой похвастаться можно перед лучшим другом! Идет, зовет меня (а я ж кормление не брошу). Открыл без стука дверь в спальню, зашли они и увидели меня. Как я кормлю. Застыли оба, стоят, слова вымолвить не могут, и глаз не отводят. Я стесняться не стала: взрослая же женщина, мать. Повернулась чуть-чуть да шалью прикрылась и продолжаю кормить. Катюнька за время моего отсутствия проголодалась, сосет, как насос, и причмокивает. Громко так. Не знаю, как долго они стояли. Потом Роман подошел, встал на колено, руку мне поцеловал и прощения попросил. С тех пор он часто к нам приходит, с детьми играет, а то и поможет чем и смотрит на меня такими глазами. Ладно, хоть Андрей не замечает, а то…”

========== Глава 2.Андрей ==========

Глава 2 Андрей.

Что за день сегодня? Такое чувство, что должно что-то случиться. Плохое или хорошее?

И еще: я как будто знаю, но забыл, какой сегодня день.

Дома все в порядке: Катюнька после прививки поправилась, зуб у Пашки прорезался, температура спала. Родители уехали в свой Лондон – значит, неожиданных визитов не будет. Мама так и не подружилась с Катей, все старается подковырнуть: не может простить ей Киру. Катя-то причем? Весь спрос с меня – на меня и сердиться нужно. А Катюша молодец! Виду не подает, всегда приветлива, всегда улыбается. Отец к ней хорошо относится: ценит, уважает, почти любит.

Катя-Катенька! Как же я люблю тебя, как счастлив, что ты со мной! Пять лет мы уже вместе, а я все боюсь потерять тебя. Вдруг обижу чем нечаянно? Вдруг разлюбишь?

Как же я тогда жить буду – без тебя? А дети? Без них я тоже не смогу! Нет, нет! Не обижу! И разлюбить не дам! Не дам повода усомниться во мне, в моей любви! Все сделаю, чтобы ты была счастлива! Со мной счастлива!

Сегодня мы идем в клуб «У Севы». Давно нигде не были: беременности, недомогания, болезни детей. И работа, работа… Тяжело мне без Кати: за двоих пахать приходится. А что делать? Кира уволилась – Роман тоже два отдела тянет. Пора принять нового человека, да подходящей кандидатуры нет.

Ромка так изменился. Не внешне. Внешне он все такой же балагур. А внутри изменилось что-то. И на Катю смотрит такими глазами…

Думает, я не вижу. Вижу я все, но я Кате доверяю, да и Роману тоже. Не позволит он себе ничего: он нашей дружбой дорожит. Хоть и писал он эту дурацкую инструкцию (поди, пьян был), но он же и больше всех помог нам помириться. А теперь видно, самого прихватила любовь. Это, скорее всего, и не любовь, а тоска по дому, по семье, по детям. Ничего, он справится, найдет еще свою половинку. Хотя таких, как Катя, больше нет. Это точно. Правильно я ему говорил, что еще завидовать мне будет. Так и вышло!

Тогда надо было влюбляться, когда она мышкой серенькой была. А теперь она расцвела, такая красивая стала, уверенная в себе – ну прямо английская королева, да и только!

Теперь в нее любой влюбится – не только Ромка. Ромке-то я доверяю, а другим? Я ревную ее ко всем, кто рядом окажется. С трудом сдерживаюсь. А что делать? Не держать же ее взаперти. Я спокоен только, когда она беременна, и то – относительно.

А она ревнует меня? Виду не показывает. Да и поводов я не даю (можно подумать, она дает повод для ревности).

Интересно, какое платье она сегодня наденет? Хорошо бы то, черное, с открытой спиной и маленькой красной розочкой на груди. Его мадам Дюбуа подарила, когда мы в Париж ездили. Оно ей очень идет. Но мужики будут пялиться и раздевать глазами. Пусть лучше что-нибудь закрытое наденет: спокойнее будет.

Надо спросить, помнит ли она наш первый выход «в свет»? Синицкий нас тогда пригласил в свой клуб. Причем порознь! Он знал, что я женился и женился не на Кире. А кто моя жена, не знал. Поэтому прислал в Зималетто два приглашения: президенту Пушкаревой Е.В. и господину Жданову А.П. с супругой. Вот смеху-то было!

Мы решили с Катей его немного разыграть. Не стали говорить, что президент и моя супруга – одно и то же лицо. Синицкий хотел контракт с Зималетто заключить, ну и постарался. Устроил нам торжественную встречу, поздравления, лучший столик, и закуски изысканные, и вина марочные! И все Пушкареву ждал, беспокоился, что она опаздывает.

Улучив минутку, спросил меня: не та ли это дама, ради которой мы спектакль перед Кирой разыгрывали? Я подтвердил, а он сказал, что ради такой и сам бы сбежал от кого угодно.

Мы не стали его долго мучить, признались, кто есть кто, и пошли танцевать. Катя, оказывается, в детстве танцами занималась. Ну и я тоже неплохо танцую.

От хорошего вина, от Катиной близости, от песни, которую посвятили нам музыканты (оказалось, что у нас одна и та же любимая песня!), у меня голова пошла кругом, я совсем забыл, где мы находимся – обнимал ее гораздо крепче, чем положено в танце, целовал вначале легонько, нежно, а потом…потом оторваться не мог. Уже и песня кончилась, и музыканты играть перестали, и пары танцующих давно разошлись, а мы стоим посреди зала, ничего не видя, слившись в поцелуе.

Синицкий вынес огромную корзину цветов и поставил у наших ног. Все зааплодировали. Кто-то крикнул: “ГОРЬКО!” А бедная Шестикова прослезилась и забыла сделать снимок. Жаль, я бы выкупил у нее негатив, напечатал крупным планом и повесил в нашей спальне!

А Катя молодец: не испугалась моего поведения, не засмущалась, вроде для нее это привычно, а не в первый раз! Ей Синицкий потом еще букет подарил – тот, что для президента приготовил. А она ведь и есть президент.

========== Главы 3 и 4. Катя ==========

Глава 3 КАТЯ

Пора вставать, сколько можно нежиться в постели и предаваться воспоминаниям! Хотя часочек еще можно притворяться спящей. Дети спят, мама придет часа через два, Андрюшу проводила. Завтрак я ему не готовлю: он не любит, чтобы я из-за него вставала. Обняла, поцеловала, прижалась крепко. Ненадолго. Чуть-чуть. А завтрак я ему с вечера оставляю, разогреет в микроволновке. Пять минут и готово. Главное – он доволен. Ну, не завтраку, а вообще…

В первую очередь надо позвонить парикмахерше, визажистке и маникюрше, чтобы накладок не вышло, чтобы вовремя пришли. Я и сама могла бы все сделать, но нужно поддерживать определенный уровень. Так положено.

О своем облике я теперь не беспокоюсь. Выгляжу прекрасно: похорошела, да и регулярный уход делает свое дело. Я уже «хорошела» однажды, но тогда это было искусственно сделано. Тогда, в Египте, Юлиана сотворила из меня этакую успешную бизнес-леди, а сейчас я похорошела естественным путем. Материнство преобразило меня, сгладило угловатость и в облике, и в характере. Во мне появилась приятная округлость, спокойствие, умиротворенность. Нет, не только материнство тому причина. Меня преобразила любовь, его любовь, Андрея, Андрюшеньки. Наша любовь! Не секрет : я пять лет купаюсь в его любви, нежусь, блаженствую! Он для меня как солнце, я все время поворачиваюсь за ним, тянусь к нему, как росток. А оно, солнце, греет его, наполняет жизненной силой. Под его лучами он растет и расцветает. Так и я расцвела под лучами своего солнца – Андрюшеньки. Конечно, сейчас любовь уже не такая безумная, ненасытная, как в первые дни, как в медовый месяц. Сейчас любовь другая: спокойная, зрелая, уверенная. Но главное – она есть! До сих пор, заходя перед сном в нашу спальню, я с трепетом жду – сейчас.…И он тоже ждет, я уверена в этом. Я засыпаю в его объятиях и просыпаюсь в них. Он не отпускает меня от себя ни на минуту. Так спать неудобно ни ему, ни мне, но иначе мы не можем!

Да, еще ведь костюм нужно выбрать. Но с этим проблем теперь нет. После Воропаевского неудачного президентства Милко воспылал ко мне любовью и всячески подчеркивает свое расположение: старается, наверное, загладить прошлое негативное (это еще мягко сказано!) отношение. В каждой новой коллекции теперь есть костюм для меня. На любой случай в жизни!

Все! Встаю и за работу! Первым делом приготовить завтрак для детей, а дальше.…Как говорит папа: «война план покажет»!

Глава 4 КАТЯ (продолжение)

Надо успеть сделать побольше домашних дел самой, чтобы маме полегче было. Она уже не молоденькая – устает с двумя детьми, да и езда туда-сюда ее утомляет. А дома папа: он в последнее время постарел, прибаливает часто. Не может мама его одного надолго оставлять: вот и ездит каждый день. Можно, конечно, няню взять, но Андрей категорически против. Он детей никому не доверяет, кроме тещи. Детей он безумно любит, возится с ними каждую свободную минуту, играет с ними наравне, сам как ребенок. И ничего не запрещает. Прочитал где-то, что японцы до пяти лет разрешают детям все, и принял эту методику на вооружение. Даже за серьезные проступки не может поругать.

Вот недавно случай был. Компания праздновала свое 20-летие. Широко праздновала: успехи-то налицо, и доходы большие. Почему бы не попраздновать? Приглашены были все нужные и все очень нужные люди, да и ненужные тоже. Естественно, Павел с Маргаритой из Лондона приехали и все Воропаевы, кто откуда. А мама с папой, как назло, в санатории отдыхали – не вызывать же их оттуда. Про Ждановых-старших и говорить нечего. Они основатели, им место на празднике. Пришлось детей с собой взять. Девчонки из женсовета и Ольга Вячеславовна обещали помочь, присмотреть за ними. Мы с Андреем тоже ведь не последние люди в компании: руководство все же. Но вышло все не так, как планировали. Ольга не могла отойти от Милко, у которого одна истерика шла за другой. Женсовет Милко заставил переодеваться и репетировать выход на подиум (решил повторить мою давнишнюю идею). В результате дети остались с Колей и сбежали от него, пока он с Викой по телефону трепался. Когда мне сказали, я все бросила и побежала искать их. Андрея не стала беспокоить. Ему же приветственную речь говорить. Он не хотел, но я убедила его. Ну и что, что я президент? А он-то фактически владелец – это главнее. Тем более, что для него сказать несколько слов с подиума – дело привычное, а я чувствую себя неловко.

Продолжаю. Андрей, значит, речь говорит, я мечусь по залу в поисках детей, а они его голос услышали и бегом к нему. Мимо важных гостей. Мимо моделей. С криком: “Папочка! Мы здесь! Мы нашлись!” Зал замер. Немая сцена. Как в Ревизоре.

Думаете, Андрей смутился или рассердился? Ничего подобного! Он Павлушку на руки подхватил, Катюньку обнял другой рукой и закончил речь словами: “А это, друзья, мое личное и главное достижение!”

Зал ахнул и разразился аплодисментами. Даже «БРАВО!!!» кричали.

Так с детьми на руках и предстал перед журналистами, но от интервью отказался, и фотографировать не разрешил. Сказал, что сначала им нужно найти маму, чтобы она не беспокоилась, а потом – пожалуйста, все, что угодно!

Кира подошла, когда мы уже «воссоединились в единую семью». Поздравила. То ли с юбилеем фирмы, то ли с рождением детей. Улыбается, а в глазах такая тоска! И взгляд от детей оторвать не может. У самой-то у нее детей нет, хотя вроде бы счастлива с Никитой Минаевым.

Такой вот сюрприз был на юбилее. И это еще не все. Милко тоже сюрприз устроил: потребовал, чтобы показ его новой коллекции открыли все три поколения Ждановых. Пришлось согласиться: спорить с ним бесполезно и даже опасно, особенно перед показом.

Первыми вышли Павел и Маргарита Ждановы, основатели Зималетто, затем мы, Андрей и Екатерина Ждановы, нынешние руководители компании, а после нас – очаровательная принцесса Катенька (Екатерина вторая, как она себя называет) и совсем еще маленький принц Павлик. Милко произнес поздравительную речь в честь основателей, продолжателей и будущих владельцев Зималетто и продемонстрировал новую коллекцию, которую назвал «Связь поколений». Неплохо получилось: во всех газетах хвалебные статьи вышли.

========== Глава 5. Андрей. ==========

Глава 5. Андрей.

Катя вообще очень смелая. Храбрая, я бы даже сказал. Она сильнее меня по характеру. Я это признаю – в душе, конечно. Но не всегда она такая. Подозреваю, что храбрая и смелая она только, если дело меня касается. Тогда она готова сражаться с кем угодно. Всегда готова защитить меня, сделать вместо меня все трудное и неприятное. Раньше, когда она была моим помощником, когда я еще не подозревал, что люблю ее, я этим бессовестно пользовался и не один раз. А теперь отдаю долги. Стараюсь оградить ее от неприятностей, трудностей. Я вообще оградил бы ее от всего (и от всех), посадил бы в золотую клетку и любовался наедине. Только ей это не нужно. Что за жизнь в клетке, хоть и золотой?! Ей свобода нужна и нормальная жизнь среди людей. Чтобы они ее окружали, чтобы их жизнь переплеталась с ее жизнью. И чем я недоволен? Я ведь тоже из ее окружения, самого близкого. И моя жизнь переплелась с ее жизнью крепко-накрепко. Не разделить! Только порвать можно, но тогда целыми обе жизни уже не будут. Нет, я все сделаю: и возможное, и невозможное, чтобы этого не случилось. Буду держать ее крепко в своих объятиях, не отпущу ни на минуту! Я весь день жду вечера, того момента, когда все разойдутся по своим углам : гости (если были) уйдут, теща уедет домой или с детьми ляжет, все уснут, а мы попьем чайку на кухне (не потому, что пить хочется, а чтобы продлить момент ожидания) и пойдем к себе, в спальню, и , наконец, будем принадлежать друг другу. Я не могу выпустить ее из объятий даже после того, как все закончится. Хочу постоянно ощущать ее, впитывать ее запах, дышать с ней вместе, в одном ритме. Я знаю, ей неудобно так спать, но не могу по-другому. И она меня понимает, не отодвигается: положит голову куда-то под плечо, уткнется носом в грудь и посапывает, и ротик приоткрыт – так трогательно. Лучше не смотреть, закрыть глаза и не смотреть, иначе желание появится вновь, и так и не поспим до утра (уж сколько раз так бывало!).

Господи! Как хорошо, что ты дал нам возможность помириться! Иначе наши жизни были бы разбиты. Моя-то точно. Я же, действительно, чуть не разбился, натурально. Левый поворот.… И как я умудрился сделать его? Я же водитель со стажем, почти с детства вожу машину, бывало и, выпивши, за руль садился, и ничего. А тут такое….

Я тогда в отчаянии был : президентское кресло потерял, вообще из компании ушел, Катю потерял, Киру бросил. Как жить дальше не знал. Пил, куролесил, дрался (хотел, чтобы забили до смерти). Уехал за границу, но и там легче не стало: от себя не убежишь. Вернулся, болтался по барам и клубам, а душа потихоньку сгорала. В тот день я еще трезвый был, только еще ехал в клуб. Как всегда о Кате думал. И вдруг мысль пришла такая ясная, четкая: “А если Катя , чтобы меня забыть , замуж выйдет? Детей нарожает, что тогда? Ее порядочность не позволит ей бросить мужа, а, тем более, детей. И она всю жизнь будет жить без любви?!” Эта мысль просто убила меня. Моя Катенька будет с другим?! Будет жить без любви? Я даже тогда был уверен, что она МЕНЯ любит. Не верит мне, но любит. Больше я ни о чем не мог думать. Решил немедленно ехать к ней, просить, умолять, не знаю, что еще делать, но остановить ее, не дать ей сделать роковой шаг!

Я резко развернулся. Налево! Из правого ряда! Выехал на встречную полосу и …

Хорошо, что удар не по водительскому месту пришелся, иначе бы мне не выжить.

Очнулся в больнице, в палате, уже после операции. Глаза приоткрыл, а передо мной – Катя, в халате белом. Зову ее:

– Катя, Катенька! Ты пришла?

А сам не верю: думаю, что это сон или бред.

– Простите, сестра. У меня бред, наверное. Просто Вы очень похожи на одну девушку…

Тогда она обняла меня, по волосам погладила и говорит:

– Андрей, это я, Катя. Я не медсестра, я твоя Катя!

А у самой слезы капают прямо мне на лицо. У меня во рту все пересохло, жажда. Я языком эти слезы слизывал. И эти слезы, горькие, солёные, казались мне медом.

– Катенька, родная моя! Ты пришла! А я хотел вернуть тебя, поехать за тобой! Развернулся и …. Ты не уйдешь?

– Молчи, ничего не говори! Тебе нельзя разговаривать! Я никуда не уйду, я останусь с тобой, столько, сколько ты захочешь!

– Останься навсегда!

Так мы помирились. Она приходила каждый день, сидела на краешке кровати, рассказывала всякую ерунду, чтобы только не молчать. Я слушал. И не слышал ничего.

Главное – мы были рядом. Мы смотрели в глаза друг другу и понимали все без слов. Наши души говорили за нас. И было так хорошо, так спокойно!

Когда меня выписали, Катя со мной осталась. Поговорила с родителями и осталась у меня.

Не представляю, как она смогла уговорить Валерия Сергеевича? У него же железобетонные правила: до свадьбы – ни-ни! Но уговорила, убедила, да еще как! Утром они с Еленой Александровной приехали – с куриным бульоном, с пирожками и другими вкусностями!. Окружили меня такой заботой и любовью, что слезы наворачивались: не привык я к такому. Родители, честно признаться, не баловали меня своей любовью. Они желали видеть во мне успешного, всеми любимого бизнесмена, этакого супермена. И я старался соответствовать. И на Кире готов был жениться, потому что они считали ее достойной парой для ТАКОГО Жданова. Но того, что я совсем другой, они и предположить не могли. Только Катюша поняла, какой я есть на самом деле. Поэтому и полюбила. Получается, что я за ее неприглядной внешностью красоту увидел, а она за внешним лоском душу мою разглядела.

Целый месяц Катя была со мной. Мы даже спали в одной постели (другой-то у меня нет), но я и пальцем до нее не притронулся, вроде как из-за обещания, данного Валерию Сергеевичу. На самом же деле я боялся показаться ей калекой, боялся, что просто пожалеет меня, или, того хуже, неприятно ей станет: я же весь лекарствами пропитан.

Мучился от этого ужасно. Только ночью, когда она засыпала, я тихонько дотрагивался до нее, гладил по плечу, а однажды даже поцеловал в затылок! Было так приятно, я задыхался от нежности к ней и не спал потом до утра.

А потом был этот разговор, показавший, как плохо мы еще понимаем друг друга, как хрупко наше многострадальное счастье, и как много предстоит сделать, чтобы стать единым целым.

Оказывается, Катя тоже переживала и совсем по-иному расценивала мое к ней отношение. Она посчитала, что, если я не проявляю к ней никакого желания, значит, она нужна мне только, как заботливая няня. И, как только надобность в заботе отпала, она решила уйти.

Из больницы, где мне сняли гипс, я летел, как на крыльях. Наконец-то! Я опять нормальный мужик! Ну, почти нормальный. Ничего, что ходить придется пока с палочкой, ничего, что рука срослась не совсем правильно и не поднимается высоко! Скорее домой, скорее увидеть ее!

Зайдя в квартиру, я увидел Катину дорожную сумку. Сердце кольнула тревога. Прошел дальше и через открытую дверь в спальню увидел ее.

Она сидела на краешке постели (на Моем краешке), гладила рукой Мою подушку, потом взяла Мою рубашку, прижала к лицу, будто хотела вобрать в себя дорогой запах, запомнить его навсегда, и беззвучно заплакала.

Мне стало нечем дышать, ком застрял в горле, сердце громыхало где-то в голове.

Я шагнул к ней, опустился на колени, обнял и прижал к себе.

– Катя! Катенька! Что случилось? Куда ты собралась?

– К родителям. Домой.

– Разве твой дом не здесь? Разве мы не решили быть всегда вместе? Мы же собирались пожениться?

– Ты не говорил мне об этом.

– Как не говорил? Я даже Валерию Сергеевичу сказал, что, как только встану на ноги, мы официально поженимся!

– Я думала, ты сказал так, чтобы успокоить его. Теперь ты можешь обходиться без меня, без моего ухода.

– Без ухода могу, а без тебя – нет! Почему ты решила уйти? Я тебя чем-то обидел?

– Я целый месяц была с тобой, мы спали в одной постели, и ты ни разу не намекнул, что хочешь меня, что я нужна тебе, как женщина, а не сиделка!

– Катюшенька! Я только об этом и мечтал! Но боялся вызвать жалость своим положением. Только ночью, когда ты засыпала, я дотрагивался до тебя, и даже поцеловал однажды…

– Я думала, мне это снится…Андрей!..

– Катя!.. Ну что, остаешься? Или все еще не веришь мне?

– Я верю тебе – я себе не верю, боюсь оказаться ненужной.

– Ты всегда мне нужна, всегда – запомни это!

– Слушаюсь!

Она засмеялась и хотела меня накормить, но я захотел сначала принять ванну с ароматной пенкой, чтобы напрочь смыть больничный запах.

– Кать, прежде, чем я пойду в ванну, ты распакуй сумку!

– Я потом ее разберу.

– Нет, сейчас, а то, как бы ты не убежала, пока я моюсь!

– Куда же я убегу от самой себя?!

А потом я попросил ее помочь мне. Рука, действительно, болела и не поднималась.

Катя зашла. В легком халатике, с растрепавшимися от переодевания волосами, такая домашняя и родная. Стала намыливать мне голову. Мыльная пена попала в глаза, и я заойкал, как малое дитя. Она приняла эту игру и, как заботливая мать, стала успокаивать:

– Сейчас вытру, потерпи!

И она наклонилась ко мне, чтобы стереть пену, халат распахнулся…

Когда я смог открыть глаза, первое, что я увидел: молочно-белая, без тени загара, упругая девичья грудь в незатейливых кружевах.

Долго сдерживаемые чувства нахлынули с новой силой. Прижался к ней губами, стал целовать и не мог больше оторваться. Не мог сдерживать охватившее меня желание.

Очнувшись, мы оба не могли понять, как оказались в спальне, почему на полу в луже воды лежит Катин халат, а на подушках мыльные разводы.

– Ты доволен?

– А ты?

– Мне с тобой всегда хорошо. Я сейчас согласна на все: быть твоей секретаршей, твоей любовницей – кем угодно, лишь бы с тобой!

– Нет, ты не будешь моим секретарем, и любовницей ты не будешь!

Ты будешь моей женой, ты будешь матерью моих детей, моим счастьем и моей единственной любовью! Ты согласна?

– ДА, согласна!

– Ну что, Катерина Валерьевна, встаем и идем в ЗАГС подавать заявление?

– Ой, зачем торопиться? Завтра подадим! Тебе ведь постельный режим еще не отменили?

– Нет.

– Вот и не будем нарушать! Раз постельный, значит, в постели и проведем этот день!

– Я согласен и на более длительный срок!

Потом много чего было: свадьба, медовый месяц, восхитительные дни и ночи. Да и раньше, до разлуки, мы были близки пару раз, но это т день я считаю нашей первой брачной ночью.

========== Глава 6. ==========

Глава 6.Семейная драма

– Ну что, Кать, ты готова? Пора ехать! Добрый вечер, Елена Александровна! Устали с нашими гавриками? А мы еще в клуб собрались.

– Езжайте, конечно! Мы прекрасно ладим! Сейчас вот пойдем молоко пить на ночь. С коровкой мы поиграли, она нам молочка дала! Ну, идемте, Павлуша, Катя! Ну не висните вы на отце, костюм помнете!

– Андрей Палыч, Андрей! Ну, зачем Вы на четвереньки-то встали? Вы слон? И они на Вас кататься будут?

– Нет, ну нельзя же все позволять! Мало ли что они хотят! Завтра покатаются. Сегодня же вы в клуб собрались!

– Катя, собирайся быстрее, пока у Андрея еще вид приличный!

– Ну, наконец-то! Идите уже скорее! Мы тут сами управимся.

– Андрюш, тебе не нравится мое платье? Ты так смотришь…Мне его мадам Дюбуа подарила, помнишь? Тебе же оно нравилось?

– Мне и сейчас оно нравится. Тебе очень идет! И прическа отличная! Прекрасно выглядишь! А на меня не обращай внимания. День был трудный. Устал я.

– Так, может, не поедем? Нам и дома хорошо!

– Нет, Кать, поедем. Надо. У нас же модный бизнес. Это обязывает. Мама из Лондона звонила. С претензиями – почему нас нигде не видно? Почему пресса о нас молчит?

Обязательно надо настроение испортить, без этого мы не можем!

– Андрюш, успокойся, не ворчи. Она ничего плохого не имела в виду! Она просто не понимает, как тебе сейчас трудно: и я мало бываю на работе, и Кира уволилась. За всех тебе приходится работать.

– Между прочим, она звонила мне сегодня.

– По какому поводу? Что мы опять неправильно сделали?

– Без повода. Просто позвонила. Ты знаешь, она со мной как-то по-другому говорила. По-доброму что ли.

– Тебе не показалось?

– Нет, не показалось. Мы хорошо поговорили, как старые приятельницы.

– Ну, дай-то бог! Все, приехали. Надевай улыбку и пошли!

Сегодня Катя была особенно хороша. Утреннее хорошее настроение, как ни странно, сохранилось и делало ее еще прелестней, добавляло в ее облик особенное очарование.

Катя это чувствовала, ей это, безусловно, нравилось. Она пользовалась успехом, ее приглашали на каждый танец, с ней считали за честь поговорить самые влиятельные люди, а кто-то даже прислал на ее столик цветы. Успех кружил голову, она улыбалась, порхала по залу как бабОчка и от этого становилась еще обворожительнее. Никогда раньше ей не оказывали столько внимания. Она почувствовала, как это приятно: быть красивой женщиной! Она вся отдалась этому новому ощущению и не обратила внимания на состояние Андрея, забыв о его плохом настроении.

А Жданова мучила ревность: жгучая, разрывающая сердце, туманящая разум. Чем веселее и радостнее становилась Катя, тем мрачнее и угрюмее Андрей. Он уже много выпил и с трудом сдерживал себя.

Когда музыканты сложили инструменты и ушли отдыхать, а большинство гостей принялось за еду, Катя, наконец-то, подошла к мужу, который уже сросся с барной стойкой.