Текст книги "Джинн из консервной банки"

Автор книги: Людмила Милевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 5

Когда Павел Александрович вошел в свой кабинет, он увидел возмутительную (с его точки зрения) картину: Георгий расположился в его кресле перед его же компьютером и… с удовольствием изучал эротический сайт tetki.ru. Грудастые и задастые тетки призывно взирали с широкого экрана монитора, забавляя, маня, возбуждая и черт знает что еще. Павел Александрович остолбенел от такого пассажа, но очень быстро оправился и грозно вопросил:

– Эт-то что такое?

Георгий испуганно вздрогнул и поспешно начал закрывать непристойный файл, но не тут-то было: «тетки» исчезать с экрана не захотели, они «передали» незадачливого пользователя еще более откровенным «соседкам». Когда Георгий панически попытался закрыть «соседок», те коварно перебросили его на «гей-клуб». Этот сайт развернулся такой убойной порнухой, что Георгия прошиб пот.

«Вирус! – обреченно подумал он. – Влип по самые уши! Папик меня теперь грохнет!»

Оставалось одно: переходить на безобидных «теток», поскольку зараженная вирусом программа больше никуда не позволила бы перейти. Даже если покинуть Интернет, «тетки» не исчезнут, они будут назойливо предлагать себя, какую ни дай команду. Георгий вернулся к «теткам».

Павел Александрович, тем временем, пришел в бешенство. На экране его монитора один за другим раскрываются непристойные сайты, а его сынок, этот дуралей, этот молокосос, и в ус не дует, и ухом не ведет, и не чешется, и не черт знает что еще! Спокойненько продолжает любоваться на голых баб прямо в присутствии родного отца. Видела бы его покойница-мать…

«Совсем обнаглел! – заключил Павел Александрович. – Уже и в грош меня не ставит!»

Набрав в легкие побольше воздуха он грозно проревел:

– Пошел вон, скотина!

Отчаявшийся избавиться от вероломных «теток» Георгий был даже рад идти вон. Это лучше, чем слушать оскорбления отца. Георгий окончательно понял, что «заразил» программу «вирусом», что теперь для него в Интернете будут только «тетки», «соседки» и прочее во веки веков, до тех пор, пока не переустановят программу. Вирус был новый, ему неизвестный, поэтому Георгий не знал, как его появление отразится на рабочих файлах отца – что было уже опасно. Вжав голову в плечи Георгий, как его и просили, вылетел из кабинета вон…

Как только дверь за сыном закрылась, Павел Александрович воровато покосился на стену, за которой переодевалась жена, и (естественно) бросился к монитору и, конечно же, не для того, чтобы избавиться от «теток». Теперь уже его устраивали все: и «тетки», и «соседки» и даже вершина разнузданности – «гей-клуб».

«Гей-клуб» ему понравился особенно: на этом сайте он и остановился, собираясь поподробней его изучить. За этим делом его и застала одетая в английский костюм жена, зловредно направленная Георгием в кабинет Павла Александровича. Когда Ольга без стука вошла в дверь, она увидела на экране монитора жуткую штуку: пятеро негров самым омерзительным способом раскладывали щуплую блондинку.

Ольга усмехнулась и, делая вид, что не замечает утех мужа, вежливо поинтересовалась:

– Дорогой, ты скоро?

Павел Александрович, пронзенный голосом жены словно электрическим током, подпрыгнул в кресле и панически бросился избавляться от негров.

– Да-да, я сейчас, – бормотал он, хаотично пытаясь выйти из Интернета и зайти в свой «рабочий стол».

Но не тут-то было: негры уходить не пожелали. Они доделали свое грязное дело с блондинкой и насильственно отправили Павла Александровича к уже известным «теткам». Те бесстыдно вывалили свои неестественные груди и принялись слепить благочинного старика распутными улыбками. Прямо в присутствии его молодой жены. Бедного Павла Александровича едва не хватил апоплексический удар.

Впрочем, Ольга конца развязки дожидаться не стала. Она вернулась в столовую. Там скучал Георгий, точнее, совсем не скучал. Прекрасно зная какая сцена разыгрывается в кабинете, он корчился от смеха, но, увидев мачеху, напустил на себя серьезность и недовольно спросил:

– Долго вы будете морить меня голодом?

– Отец сейчас придет, – успокоила его Ольга и крикнула домработнице: – Марина, накрывай на стол.

– Уже накрыла, – сердито с кухни отозвалась та.

Ольга долго смотрела в окно: на участке садовник подстригал кусты. Она не видела его, удрученно думая о своем. Ей хотелось поскорей сесть за стол и выпить, выпить наконец армянского коньяку. Но Павел Александрович все не шел.

Ольга вздохнула, прилегла на диван и развернула модный журнал; Георгий деловито посмотрел на часы. Он ни на секунду не забывал о «вирусе» и мучительно искал предлог скрыться подальше от праведного гнева отца.

– Наверное, мне пора, – сказал он.

Ольга испугалась. Ей совсем не хотелось оставаться с мужем наедине.

– Нет-нет, – вскакивая с дивана, воскликнула она, – сейчас я его потороплю.

Она решительно пересекла холл, поднялась на второй этаж, направилась в кабинет мужа, распахнула дверь…

Павел Александрович прел над большегрудыми «соседками», которым был уже совсем не рад. Он безуспешно, но всеми силами пытался зайти на свой «рабочий стол». Услышав голос жены, он испугался и опять отчаянно захотел выйти из Интернета к чертовой матери, но… как бы не так: «соседки» отфутболили его к «лесбиянкам».

Увидев на экране монитора голых дамочек, вооруженных пластиковыми членами, Ольга рассердилась.

«Мы там умираем с голоду, а этому старому ононисту развлекаться приспичило», – подумала она, но, сдержавшись, вежливо поинтересовалась:

– Дорогой, ты скоро? Я голодна.

– Да-да, ангел мой, я иду, уже иду, – замельтешил Павел Александрович, старательно прикрывая собою экран.

– Но чем ты там занимаешься? – сдержанно поинтересовалась Ольга.

– Работаю, дорогая, появилась срочная работа. Очень меня обяжешь, если кликнешь сюда Гошу.

– Гошу?!

– Да-да, на одну секунду, и сразу идем обедать.

Ольга вздохнула:

– Хорошо, позову.

Она вернулась в холл, с журналом улеглась на диван и лишь тогда обратилась к пасынку:

– Жорж, отец просит тебя подняться в кабинет.

Георгий скривился, словно вкусил лимона, но пошел.

– Что за дрянь ты мне тут оставил? – набросился на него Павел Александрович, совершенно забыв, что совсем недавно этой дрянью любовался с невыразимым удовольствием. – Всех этих «соседок», «лесбиянок» и «теток» можно как-нибудь убрать?

Георгий отца обнадежил:

– Попробую.

Ему совсем не улыбалось рассказывать про «вирус», тем более, что еще не известно как этот «вирус» похозяйничал в компьютере.

Тем временем Ольга листала журнал, но из головы не шли тетки, к которым Павел Александрович отправился прямо от нее. Ольге было обидно. Более того, она посчитала, что это опасно.

«Совсем сдурел, старый козел, – подумала она. – Точно говорят: седина в бороду, бес в ребро. Эдак он на панель скоро отправится. А если там найдется цыпочка, желающая меня потеснить? Уверена, там таких немало. Нет, это надо прекратить!»

Масла в огонь добавила Марина.

– Я уже на стол подала-ааа, – сердито сообщила она. – Все остывае-еет.

Ольга вскочила с дивана и устремилась в кабинет мужа. «Эта вонючая козлина, – поднимаясь по ступеням, гневно думала она, – две недели прохлаждалась в Париже, а я прозябала в этой дыре! Теперь он смотрит на лесбиянок, а я загибаюсь от голода!»

У порога кабинета Ольга остановилась, взяла себя в руки и с маской любезности открыла дверь. С трудом давшееся спокойствие как рукой сняло: теперь перед голыми тетками сидели двое: отец и сын.

«Они что, надо мной издеваются?» – подумала Ольга и закричала:

– Ха! Куда вы упялились? Павел! Я две недели тебя ждала! Жорж, ты куда-то опаздывал! Сейчас же уберите эту порнографию!

Мужчины вскочили и начала оправдываться. Особенно старался Павел Александрович, которому мучительна была даже мысль, что жена заподозрит его в безнравственности. Он старательно ей объяснял, что сам возмущен не меньше.

– Так почему же ты смотришь на это? – резонно поинтересовалась Ольга.

– Да потому, что это невозможно убрать! – горестно сообщил тот.

Мысль его выразительно подтвердил Георгий.

– Ах вот как! Да вы просто не хотите! Тогда это сделаю я! – заявила Ольга и возмущенно присела к компьютеру.

Зверски орудую мышью, она попыталась избавиться от «теток», но они бессовестно перебросили ее в школу секса, а потом и к «дядькам», на брачный рынок. Количество мужской плоти, предлагающей себя во всех вариантах, Ольгу впечатлило. Забыв про пасынка и даже про мужа, она пошла гулять по страницам.

Павел Александрович воспрял.

– Вот видишь, дорогая, у тебя тоже не получается, – из-за спины Ольги, сказал он.

– По-моему она и не старалась, – ядовито заметил Георгий.

Он был прав, Ольга надолго расположилась, забыв про обед и даже коньяк. Но как бы не так, конец «теткам» положила Марина: разъяренная она ворвалась в кабинет и завопила:

– Господа хорошие! Или вы садитесь за стол, или я отбываю.

– Мы садимся за стол, – успокоила ее Ольга, нехотя покидая «дядек».

Глава 6

Обед не остыл, не успел, он был обилен и превосходен, но с аппетитом ел лишь Павел Александрович. Георгий с унылым видом ковырял вилкой в тарелке, Ольга же и вовсе почти не прикоснулась к еде. Отвлекая мужа разговорами, она старалась посильней подзаправиться коньяком.

– Как прошел вояж, дорогой? – щебетала она. – Надеюсь, удачно?

Павел Александрович часто бывал во Франции по делам бизнеса.

– О, просто чудесно, – охотно откликнулся он, запивая крабов в уксусе любимым вишневым компотом.

Ольга поморщилась, наблюдая это странное, на ее вкус даже ужасное зрелище.

– Передал от меня привет Вальтеру? – равнодушно спросила она, украдкой делая несколько поспешных глотков коньяку.

Павел Александрович кивнул:

– Вальтер настоящий друг и прекрасный работник. Как обычно не подвел. Я им доволен. Молодчина. Подготовил контракт по-высшему разряду, мне осталось лишь поставить подписи на документах. Если все завершиться так, как мы с Вальтером запланировали, то от этой сделки наша семья станет богаче на четыре миллиона долларов.

– Ого! – присвистнул Георгий.

Брови Ольги взметнулись.

– Ты не шутишь, дорогой?!! – воскликнула она, совершенно не обратив на это сообщение никакого внимания, а лишь затем, чтобы сделать еще несколько лишних глотков коньяку.

Она прекрасно знала нрав мужа и понимала, что свалившиеся четыре миллиона не сделают его сговорчивей: «Ягуар» по-прежнему непросто будет «выбить» из Павла Александровича. Придется сильно постараться: в ход пойдут и слезы, и обиды и даже скандалы.

Георгий тоже знал своего отца. Раз речь идет о четырех миллионах, значит сделка принесет значительно больше. Он счел не лишним польстить отцу.

– Папа, – сказал он, – мною четко просматривается прогрессия твоих успехов.

– Да, это так, – с улыбкой превосходства подтвердил Павел Александрович, – сделка на редкость удачная. В этом году уже пятая французская сделка. Вальтер тоже неплохо заработает.

«Как же, – с неприязнью подумал Георгий, – неплохо заработает свои мизерные пять процентов. Где твоя совесть, отец? – мысленно вопросил он. – Так бессовестно эксплуатировать лучшего друга?»

Георгий прекрасно понимал, что бизнес отца держится в основном на Вальтере. Если бы не его мозги, еще не известно, где были бы семейные денежки. Впрочем, семейными капиталы Павла Александровича Георгий уже не считал – ведь все достанется этой проходимке-француженке. И Вальтер старается сделать ее еще богаче.

Порой Георгий даже злился на преданность Вальтера. Это уже вредило семье – так считал он.

Вальтер Кох, волжский немец, давний друг их семьи. Его покойная жена являлась Павлу Александровичу дальней родственницей. Вальтер был кумиром Георгия.

Высокий поджарый белокурый пятидесятилетний красавец-Вальтер был кумиром не только Георгия, но и его покойной матери. Это становилось ясно любому, как только Вальтер и Георгий оказывались рядом, настолько похожи были они. Те же густые, слегка вьющиеся волосы, те же миндалевидные голубые глаза, тот же маленький чувственный рот.

Но Павел Александрович (пожалуй единственный) не замечал этого сходства. Пока не замечал. А может не хотел замечать?

Не удивлялся он и тому, что жена, не беременевшая пятнадцать лет их супружеской жизни, родила сына уже через год, после того, как Вальтер стал членом их семьи, женившись на троюродной сестре Павла Александровича.

А может удивился?

И не этим ли объясняется столь холодное отношение Павла Александровича к единственному долгожданному сыну?

Как бы там ни было на самого Вальтера Павел Александрович зла не держал. Вальтер был умен, изобретателен, предприимчив, коммуникабелен, честен, благороден, незаменим в делах и предан в дружбе.

Эти качества отлично способствовали обогащению акционерного общества, президентом и держателем контрольного пакета акций которого являлся Павел Александрович.

– Как ты собираешься поступить с этими миллионами? – неожиданно спросил Георгий.

Такие вопросы считались неприличными в их семье. На несколько секунд в столовой воцарилось молчание. Ольга едва не поперхнулась коньяком и испуганно уставилась на пасынка.

– Оставлю их за границей, – все же ответил Павел Александрович и пояснил: – С инвестициями пока повременю, проценты надежней.

Он пристально посмотрел на сына и с иронией поинтересовался:

– А что? У тебя есть проект?

– Да, – искоса глянув на Ольгу, ответил Георгий. – У меня есть проект.

Павел Александрович кивнул:

– Хорошо. Потом изложишь. В любом случае мне бы не хотелось привлекать деньги из зарубежных банков. Если проект того стоит, лучше изыскать средства на месте.

Георгий согласился:

– Тебе видней.

Ольга надула губки:

– Как вам не стыдно? Разве об этом надо сейчас говорить?

Взгляды мужчин обратились к ней: сердитый – Георгия и виноватый – Павла Александровича.

– Кстати, ангел мой, – с улыбкой воскликнул последний, – забыл тебе сказать. Ты можешь поблагодарить Вальтера.

Ее брови недоуменно взлетели:

– За что?

– Он блестяще выполнил мое поручение.

Ольга оживилась:

– Неужели Вальтер нашел Дэви?

– Нет, Дэви он не нашел. Ходят слухи, что тот подался на Суматру.

– Кто же тогда будет украшать мой вернисаж? – разочарованно воскликнула Ольга. – Я так рассчитывала на Дэви. Уверена, по старой дружбе он не отказал бы мне. Ведь мы познакомились еще тогда, когда никто о нем и не слышал. Я говорила, что он был другом моего первого мужа?

Павел Александрович недовольно поморщился и поспешно ответил:

– Да, много раз, ангел мой, гораздо больше, чем это было необходимо.

Заметив кислую гримаску жены, он поспешил добавить:

– Но не переживай, мое золотко, ты всех потрясешь: Вальтер к вернисажу пришлет какого-то Жаррона.

– Кто это? – удивилась Ольга. – Я даже не слыхала о таком.

– Говорят, он очень моден, – заверил жену Павел Александрович.

– Первый раз слышу это имя, – она выразительно посмотрела на Георгия, призывая его в союзники: – Жорж, а ты о нем слышал?

– Я в этом полный профан, – ушел тот от ответа, не желая нервировать отца.

Но и это не помогло, Павел Александрович начал раздражаться.

– Вальтер показывал целую кипу проспектов, – холодно сказал он, – газеты, журналы. Везде «Жаррон! Жаррон! Жаррон!» Хвалят, восхищаются.

Ольга нервно дернула плечом.

– Мне-то что с этого? – со слезами в голосе сказала она. – Здесь Жаррона никто не знает. Ты обещал сногсшибательный вернисаж, а выходит нечто провинциальное. Как ты не поймешь, моему творчеству нужна оценка светилы.

Павел Александрович спасовал перед слезами жены. Раздражения как не бывало. Он виновато развел руками и попросил:

– Ангел мой, не спеши расстраиваться. Судя по тому сколько я заплатил этому Жаррону, именно он и есть настоящий светила.

– Не обязательно, – горячась, возразила Ольга. – Заплаченная сумма может говорить не только об этом. Она может говорить и о том, что он настоящий мошенник, каких немало сейчас хлынуло в нашу страну.

Павел Александрович просиял улыбкой. Ему было приятно, что Ольга сказала «в нашу страну». Он был патриотом.

– Ангел мой, не волнуйся, мы раскрутим этого Жаррона. Я обеспечу ему такую рекламу, что в нашей стране его будут знать лучше, чем самого Врубеля или Васнецова.

Ольга озадаченно уставилась на мужа. Она не знала, кто такой Васнецов и уж тем более Врубель.

– Это тоже художники, – ехидно пояснил Георгий, заметивший ее замешательство.

Слово «тоже» польстило Ольге. Таким образом Георгий косвенно признавал художницей и ее. На самом деле это «тоже» относилось лишь к Дэви и Жаррону.

С точки зрения Георгия их садовник, регулярно подкрашивающий ограду сада, имел большее право считать себя художником, чем мачеха, картины которой если и были шедевром, то только ужасающего дилетантизма и безвкусицы.

Правда, Георгий не спешил разочаровывать мачеху. Это было слишком опасно. К тому же Павел Александрович настолько не разбирался в живописи, что всякий раз приходил в восторг от нового, щедро вымазанного красками, полотна. Как только случалось это событие, Павел Александрович тащил сына в мастерскую жены, замирал в изумлении и восклицал:

– Чудо! Не правда ли, Гоша?

– Ты прав, это чудо, – соглашался Георгий и мысленно добавлял: «Чудо бездарности».

Глава 7

Павел Александрович не обманул свою «обожаемую женушку». За две недели до вернисажа все, кто хоть как-нибудь соприкоснулись с искусством, только и говорили что о Жарроне, причем как о величайшем творце современности. Следом прошел слух, что маэстро Жаррон якобы собирается посетить их город, и уж совсем сенсационным стало сообщение о том, что он согласился удостоить своим присутствием открытие вернисажа мадам Полыгаловой.

Посыпались визиты, звонки, поздравления…

Ольга, предчувствуя явный успех вернисажа, разволновалась, что картин будет недостаточно. Она хотела сразить всех своей плодовитостью. Несколько дней не выходила она из мастерской и побила все мыслимые и немыслимые рекорды, создав еще двадцать «шедевров».

– Нельзя так много работать, – добродушно поругивал ее Павел Александрович. – У людей от работы портится характер.

Ольга и в самом деле стала нервной. В доме то и дело раздавался ее истеричный смех. Порой ее смех был слишком не к месту и вызывал у окружающих удивление. Марина тоже была возбуждена. Даже Павел Александрович немного волновался. Он слишком много времени и средств отдал предстоящему вернисажу. Как человек сверхрациональный, он считал что запланированный триумф жены – теперь и его триумф.

И вот… вернисаж!!!

Все было чинно и благолепно. Жаррон по-французски произнес длинную речь. Ольга сама переводила, бессовестно добавляя восторгов и от себя. Жаррон, ничего не понимая, соглашался, кивал.

Он часто с восхищением поглядывал на Ольгу. Улыбка радости не сходила с его лица. При этом он не играл, потому что еще никогда не был так счастлив. Это был и его триумф. Он и мечтать не мог о таком приличном гонораре, не говоря уже об успехе, почитании и костюме, который ему выбрала в дорогом бутике сама красавица-Ольга.

Поэтому речь Жаррона была длинна и цветиста. Своим переводом Ольга делала речь еще длинней. Аудитория слушала, затаив дыхание. Павел Александрович был важен и горд как никогда.

«Это моя! Моя жена!» – было написано на его лице.

Впрочем, Ольга старательно его не замечала.

Наконец Жаррон торжественно перерезал ленточку, и сливки общества возымели возможность соприкоснуться с «настоящим искусством».

Ольга стояла в центре зала и с любезной улыбкой принимала поздравления. Волосы ее были забраны вверх, от чего шея, украшенная бриллиантовым колье, выглядела еще длинней. Ее прекрасное лицо казалось лицом дамы, сошедшей со средневековых полотен. Ольга была восхитительна. Ее платье вызывало вожделение у мужчин и зависть у дам, хотя ни одна из них надеть такой наряд не решилась бы. Слишком смело, слишком рискованно. Ольге же, как француженке, было позволительно много больше местных дам, в чем и состояло особое ее очарование.

Публика разбрелась по галерее и щедро делилась впечатлениями.

– Прелесть! Прелесть! – слышалось там и тут.

– Чудо!

– Бездна таланта!

– Какая изощренная фантазия!

– Рука мастера!

– Новое слово в искусстве!

– Потрясающе!

– Просто не верится, что столь молодая женщина так преуспела!

Повсюду раздавались возгласы преувеличенного восхищения. Ольга с достоинством их встречала, лаская поклонников нежной улыбкой. Эту улыбку она выбирала для себя несколько дней, тайком репетируя ее перед зеркалом в гардеробной. На одну лишь секунду она сняла улыбку с лица: когда подошел Павел Александрович. Сняла, но тут же вернула.

– Ангел мой, чувствую, вернисаж удался, – шепнул он, целуя жене пальчики.

– Да, это так, дорогой, – сдержанно ответила она. – Но разве могло быть иначе?

– Нет, не могло, – согласился он и добавил ложку дегтя в бочку меда: – Я слишком много денег сюда вложил.

Ольга хотела рассердиться, но передумала. Она действительно заранее знала что обречена на триумф и даже была ознакомлена с хвалебными откликами критиков, статьи которых должны появиться в завтрашних газетах. Более того, ей была предоставлена возможность править эти статьи по своему усмотрению. Усмотрение Ольги (естественно) в этой ситуации было однозначным.

– Иди к гостям, дорогой, – нежно сказала она, целуя мужа в лысину. – Не мешай мне блистать. И направь ко мне своего задиристого сына. Он здесь единственный еще не поздравил меня. В конце концов, это неприлично. Люди подумают, что мы в ссоре.

– Да-да, ты права, – согласился Павел Александрович. – Сейчас он нагоняй от меня получит.

Георгий бродил по галерее, щедро увешанной сумбурно раскрашенными полотнами, и не переставал удивляться.

«Господи ты боже мой! – насмешливо думал он. – Сколько же приличной масляной краски перевела эта сумасбродка! Уж точно все заборы в городе можно было бы выкрасить!»

На этой мысли Павел Александрович и застал своего сына и тут же качественно его отчитал, часто кивая на жену. В конце концов Георгий тоже посмотрел на Ольгу, причем без всякого удовольствия. Она же лукаво поманила его пальчиком и даже послала воздушный поцелуй. Он нехотя к ней подошел и сказал:

– Куда ни плюнь – везде знакомые лица.

– Видишь, какой успех! – горделиво воскликнула Ольга. – Но ты по-прежнему не одобряешь моего творчества?

Георгий пожал плечами, после отповеди отца не желая вступать в противоречие с мачехой. Он был зол на весь белый свет и больше всех на поклонников псевдоталанта Ольги.

«Классик неправ: в России две беды – дураки и… дуры, – мысленно досадовал он. – Это насколько надо не разбираться в искусстве, чтобы речь жалкого заезжего маляра могла произвести такое впечатление. Ха, поверили в талант человека, имеющего к живописи такое же отношение, как корова к балету. Ладно продажные искусствоведы, но здесь же полно нормальных умных людей, и все они в один голос хвалят эти позорные картины. Да что там хвалят, с интересом рассматривают их, – ужаснулся Георгий. – Неужели не видит никто, что король-то голый!»

– Ты почему молчишь? – рассердилась мачеха. – Похвали меня в конце концов.

Георгий впал в еще большую задумчивость. Заметив его сомнения, она возмутилась:

– Знаешь, если долго колебаться, можно всех заколебать…

Георгий не выдержал и спросил:

– Ты в самом деле веришь, что это не стыдно людям показать?

Она усмехнулась:

– Ну… не все похвалы, наверное, искренни, и Жаррон несколько перестарался в своих восторгах…

– Или ты, переводя их, – добавил Георгий.

– Ты слишком строг, – рассердилась Ольга, но новые обожатели нарушили их беседу.

– Я не верю. Неужели эти маленькие ручки способны на такое? – сладкоголосил директор банка.

– Безумно интересно! – вторила его жена.

Георгий с ненавистью подумал: «А вот и еще поклоннички, парочка уродов: одной жопы ягодицы. Он трясется перед собранием акционеров, самый крупный из которых мой отец, а его бомба-жена ему неумело подыгрывает».

Ему было горько, что униженно подхалимничают они Ольге, а не ему – знают какова расстановка сил в семье Полыгалова.

«Толстая чванливая дура,» – подумал он о жене банкира и отошел. Никто этого не заметил.

Ольга, слушая восторги банкира, принялась разыгрывать смущение.

– Нет, вы талант, истинный готовый талант, – лебезил он без всякой совести.

– Ну что вы, – фальшиво отбивалась Ольга, – мне еще работать и работать…

Неожиданно она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Повернувшись, наткнулась на пронзительно-синие глаза, иронически рассматривающие ее из-под густой каштановой шевелюры.

«Где же я видела эти глаза?» – рассеянно подумала Ольга.

– Какое на вас платье! Сразу чувствуется настоящий шик! Кто это? Белиз? Диор? – без умолку тараторила банкирша.

– А пропо [1]1
  A PROPOS фр. – кстати.


[Закрыть]… – начала было Ольга и осеклась.

Она намеревалась полюбопытствовать у банкирши, не знает ли та, кто этот высокий синеглазый красавец, который так пристально изучает ее. Изредка Ольга путала языки и обращалась к собеседнику на французском. Но исправить ошибки она не успела.

– Апропо! – обрадовалась банкирша, посчитав, что получила ответ. – Так это платье от Апропо! Какая прелесть! Я давно хотела иметь что-нибудь от него!

Она отошла на два шага, чтобы получше рассмотреть Ольгу, а рассмотрев, задохнулась от восторга и закричала:

– Я знаю, Апропо в этом сезоне очень моден!

Ольга не знала как исправить ошибку и стоит ли ее исправлять, но с трудом удерживалась от смеха. Вместе с тем ее очень заинтересовал нахальный молодой человек, до сих пор не отводивший своих синих глаз. Ольгу волновали эти глаза, она решила воспользоваться осведомленностью вездесущей сплетницы-банкирши.

– Милочка, вы знакомы со всеми приглашенными? – спросила она.

– Конечно да, – ответила та, не понимая как может быть иначе.

– Тогда не подскажете мне, кто это так вальяжно подпирает колонну? Только не оглядывайтесь сразу. Мне не хотелось бы обнаруживать свой интерес.

Банкирша конечно же сразу оглянулась и удивленно пожала плечами.

– Странно, – изумилась она. – Кто бы это мог быть? Я вижу его впервые. Однако как он красив. Вы не находите?

– Нахожу, – согласилась Ольга, уже жалея, что затеяла этот разговор.

«Так и до Павла дойдет, – подумала она, – а он и без того замучил своей ревностью».

– С кем же он пришел? – упрямо гадала банкирша. – Похоже этот Аполлон без дамы.

– Мне тоже так кажется, – согласилась Ольга, не чая как избавиться от ее общества и снова подманивая к себе Георгия.

Как только он подошел, Ольга воскликнула:

– Извините, мне нужно мужу сказать пару слов. Жорж, проводи меня.

Подхватив пасынка под руку, она поспешила в сторону незнакомца, притворно жалуясь:

– Уже устала от похвал.

– Ничто не дается так дешево как хочется, – ядовито посочувствовал Георгий, но Ольга не слушала его.

Все мысли ее крутились вокруг синеглазого незнакомца.

«Где же я могла его видеть?» – напряженно гадала она, небрежно снимая бокал шампанского с услужливо протянутого официантом подноса.

– Ольга, глянь налево, и владелец «Порша» заинтересовался твоим искусством, – ядовито произнес Георгий.

«А-а! Точно! – вспомнила она. – Как я сразу не сообразила? Это же тот мужчина из кафе. Я столкнулась с ним когда ехала встречать Павла.»

– Кто? Где? – прикинулась непонимающей она.

– Владелец «Порша». У колонны. Разве не о нем ты спрашивала у банкирши? – хитро улыбаясь, ответил Георгий, поражая Ольгу своей проницательностью.

Она улыбнулась:

– А-аа, значит это тот нахал, который придавил нас своим автомобилем. То-то я думаю физиономия знакомая.

Павел Александрович незаметно подошел и прервал их диалог. Он был счастлив и возбужден.

– Ангел мой, ну что? Видишь какой успех? Ты не ожидала?

– Ты что, весь вечер с этими вопросами будешь ко мне подходить? – раздраженно спросила Ольга.

Он удивился:

– Разве это плохо? Я радуюсь, потому что и сам не ожидал.

– А я всегда была уверена в своем таланте, – гордо ответила она.

Павел Александрович почему-то смутился и залепетал:

– Я тоже, но и мне пришлось поработать и не только поработать, но и…

«Слава богу, он не круглый в искусстве дурак,» – подумал Георгий.

Уловив его злорадный взгляд, Ольга рассердилась, но гнев пролила на мужа.

– Любимый, – прошипела она, – ты хочешь сказать, что я тебя разорила? А я-то думала, что это и в самом деле мой успех. Оказывается всего лишь театр…

Павел Александрович всполошился.

– Ангел мой, прости, ты не правильно поняла. Я всего лишь хотел сказать… – начал оправдываться он, но вдруг переменился в лице и закричал не своим голосом:

– Что?!! Что такое?!! Глазам не верю! Кто это там так жизнерадостно беседует с президентом «ПЛИМЫ»? Неужели это наша Марина? Как эта девка оказалась здесь?

Георгий мгновенно исчез.

– Я пригласила ее, – невозмутимо ответствовала Ольга.

Он ужаснулся:

– Домработницу?!! На вернисаж?!!

– Марина здесь не как домработница, а как моя подруга. И потом, мой вернисаж, кого хочу, того и приглашаю. Я же не ругаю тебя, что ты пригнал толпу незнакомых мне людей. Вот например тот красавчик, кто он такой?

Павел Александрович взглянул на незнакомца и пожал плечами.

– Понятия не имею. Ну уж наверное не человек с улицы, – безразлично сказал он и тут же вернулся к волнующей его теме:

– Душечка, так нельзя. Домработнице здесь не место…

– Можешь не продолжать. Я предвижу все, что ты скажешь. «Моветон [2]2
  МОВЕТОН фр. – дурной тон.


[Закрыть], оскорбление для приглашенных.» Да кто знает, что она домработница? Кстати, Марина сегодня особенно хороша!

– Напрасно ты так, многие знают, что она домработница, – не унимался Павел Александрович.

– Ах, как невовремя ты хочешь устроить ссору, дорогой, – отмахнулась Ольга.

– Ты не должна была так поступать. Это неуважение ко мне в первую очередь. Я столько сил отдал этой акции, – нудил Павел Александрович.

– Я не знала, что ты так оскорбишься, – вовремя вспомнив про «Ягуар», пошла на мир Ольга. – Прости, прости, любовь моя. Впредь буду осторожней, буду советоваться с тобой.

Оправдываясь, Ольга озабоченно поглядывала в сторону колонны. Ей вдруг захотела подойти к этому незнакомому мужчине, с интересом наблюдающим за ее бурной беседой с мужем.

– Ну, все? Ты больше не сердишься? – поспешно произнесла она, собираясь оставить Павла Александровича, но тот притянул жену к себе и шепнул:

– Поцелуй меня.

Ольга торопливо чмокнула мужа и испуганно бросила взгляд на колонну. Незнакомец исчез. Ей почему-то стало грустно и одновременно жутко.

– Пойду развлеку мэра, – сказал Павел Александрович.

– Да, да, дорогой, иди.

Она задумалась и не заметила как подошел Георгий.

– Ну, что? – тронув ее за локоть спросил он.

Ольга вздрогнула.

– Ох, как ты меня напугал! – вскрикнула она. – Посмотри, даже мороз по коже.

– Надо же, что с тобой происходит в последнее время? Ты сама не своя.

– Да, что-то мне нехорошо. Надо выпить.

– Обязательно надо, – издевательски согласился Георгий. – Поздно выпитая вторая – зря выпитая первая, так что поспеши.