Текст книги "Сезон любви"
Автор книги: Людмила Белякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Людмила Игоревна Белякова
Сезон любви
Роман
Всем людям, животным, событиям и предметам, вольно или невольно давшим материал для этого романа, с благодарностью его и посвящаю.
«Понятно, чего эту контору запендюрили аж на самую окраину – чтоб обманутые граждане туда не таскались и не мешали чинушам пить чай и сплетничать», – думала Липа, отчаянно злая, трясясь в метро.
Народу в вагонах было непривычно мало, грохот был как-то особенно надоедлив, а хмурые лица недовольных окончанием рождественских каникул пассажиров казались особенно мрачными. Хотя когда они были слишком уж радостными?
В комиссию по труду, через СМИ нежно и вкрадчиво обещавшую всем страждущим понимание и защиту, Липа отправилась сразу после новогодних праздников. Или почти сразу. В первый рабочий понедельник ехать не хотелось – потому что он понедельник по определению. Во вторник тоже не с руки – тринадцатое число. В среду там был неприемный день. Так что четверг, пятнадцатое число – во, в самый раз!
Снаружи моросил ласковый, теплый январский дождик. Уродливое, с грязными окнами офисное здание напоминало… Да ничего оно не напоминало – ну просто ничего!.. Архитектурный урод, эстетический недоносок и хилый последыш конструктивизма.
В лифте и в коридорах удивительно чистые полы, заметила Липа. Здесь явно не пролегала торная дорога обиженных работодателями россиян. Если бы не заплеванная серой грязью вывеска на фасаде, Липа решила бы, что вообще не туда пришла. А может, это только ей одной на всю Россию не повезло с деловыми партнерами? Или она пришла слишком рано?
В по-хрущобски узеньких коридорчиках было томительно малолюдно. И не просто малолюдно – там вообще никого не было. На одинаковых, в равной степени плотно закрытых дверях, как правило, отсутствовали номера, и надо было пройти каждый коридор от начала до конца, чтобы убедиться, что нужный офис, где поймут, пожалеют и предложат на выбор несколько вариантов мести, один страшней другого, расположен не здесь.
«Не поездка, а бессистемный бред с острой потерей всяческих ориентиров – погодных, архитектурных и нравственных. Да, славно год начинается, ничего не скажешь… А ведь этот високосный переросток уж две недели как закончился!»
Липа решила подняться на самый верхний этаж и брать комиссию хищнически – загоном, спускаясь с этажа на этаж. Поднималась Липа в крошечной, узковатой в бедрах кабинке вместе с какой-то дамой и вкрадчиво, ласково, по-осеннему шуршавшим похоронным венком. Дама держала венок чуть брезгливо, на отлете. На черной ленте виднелась надпись серебристой краской «…ову от сотру…».
«Кто-то не пережил каникул, – подумала Липа. – Как я его понимаю!»
Так хотелось поскорее начать действовать, а тут этот бизнес-ступор…
Комиссия-заступница обнаружилась на восьмом этаже.
– А мы этого не делаем! – радостно сообщила Липе толстая девица за оградкой, напоминавшей барную стойку, только повыше.
Девица, откровенно упиваясь опрокинутым видом посетительницы, даже не пыталась скрыть своего торжества, напротив, явно ожидала следующей просьбы, чтобы тоже лихо ее отклонить. Так и не услышав встречного вопроса, девица добавила:
– А еще мы не ксерим, не распечатываем, не…
– А что вы все-таки делаете? – осведомилась Липа, чуть придя в себя от напора барменши.
– Ну… так, – враз померкла девица, заметно огорченная невозможностью тут же отказать очередной зануде.
– А «нутак» – это что? – оживилась Липа. – И каким образом его можно получить? Чтоб хоть не зря ездить.
– Это вы уже хамите, женщина.
– А вы мое заявление возьмите, я и перестану. Сразу же!
Липа уже поняла, что дискету с заявлением на директора-прохиндея всучить с первого раза не удастся, и решила хотя бы развлечься. Но она нарвалась на профессионала…
– Тут уже приходил один, до вас… С флешкой, представляете?! Ага! – радостно упредила ее удар девица за стойкой.
«Один? Ага, еще кого-то где-то кинули… Не я все-таки одна… Хоть не обидно».
– И вы его тоже благополучно отфутболили, да? Опыт позволяет?
– Женщина, чего вы хотите?
– Подать заявление на своего работодателя – я же вам сказала.
– Так вы садитесь, пишите! – настойчиво, как отпетой дебилке, повторила девица.
– Все уже написано – вот! – Липа опять попыталась впихнуть девице в руки дискету.
– Нет, ну женщина… Вы вот взгляните – у вас там все есть? Адреса, телефоны?
«Явки, пароли, машинки «Энигма»…»
– Все у меня есть! Названия, все фио, тел и имейл на месте… Вы только распечатайте, и дело с концом.
Толстая девица кусала губы, лихорадочно соображая, какую гадость сказать.
«Неужели возьмет?!» – болезненно сжалось сердце у Липы в груди.
– Нет! – взвизгнула барменша так, что парень, игравший в какую-то стрелялку за компьютером в углу комнаты, вздрогнул и испуганно обернулся. – Мы этого не делаем! Не делаем!
Девицу уже откровенно трясло от реальной перспективы получить хоть какую-то работу и ответить за этот вопиющий проступок перед коллегами. И она нашла выход.
– Нет, вы это все проверьте еще раз и принесите в распечатанном виде… – девица напряглась, наморщив низенький лобик, – на той неделе! И чтоб оригиналы и копии всех документов!
– Я уже все принесла, – сказала Липа и деловито полезла в сумку, где у нее лежали договоры.
У барменши от отчаяния задрожали губы, из них начали извергаться некие звуки, похожие на предвестники рыданий. Парень за компьютером снова оглянулся – поединок между Липой и девицей становился явно занимательнее «стрелялки».
«Мортал офис комбат» – новейшая разработка ведущих программистов и дизайнеров!»
– У меня все с собой! – пробормотала Липа, роясь в сумке.
– Не надо, не надо! Я все равно смотреть не буду! – попятилась от прилавка барменша. – Не буду!!!
Парень уже развернулся от дисплея, готовясь ринуться на помощь безнадежно терявшей очки коллеге.
– Значит, не возьмете?
– Нет, нет! – глотая слезы, тихо стенала барменша.
– Это почему же?
– Вы от руки напишите… Я же сказала – все нам напишите…
– А может, зубилом на камне выбить? Как?
– Слушайте, женщина, – наконец встал из-за компьютера парень. – У нас обеденный перерыв… И вообще!..
– Что – так и не взяли?! – искренне удивилась дорогая подруга Кузя, наливая Липе чаю.
Ну да – чай с Липой, как однажды они назвали свои встречи у Кузи на кухне.
Кузя давно не работала и сидела дома, оформив себе пособие по уходу за отцом-инвалидом, кроме того, Кузя была потомственной общественницей, очень любила выбивать льготы и привилегии – себе, другим и просто из принципа. Поэтому этот новый вид Липиной деятельности был ей особенно духовно близок.
– Не-а, – помотала головой Липа. – Не взяли, сволочи. Наверное, у этой комиссии по защите работодателей от работников сдельно-премиальная система оплаты труда обратного действия.
– Это как? – не поняла Кузя.
– Чем меньше работы наберешь, тем больше премия. Или они в экономическом заговоре с жуликами и против обманутых трудяг.
– Да, наверное… Похоже. А что ты теперь делать собираешься?
– Ну, распечатаю где-нибудь, запакую в конверт и отошлю заказным. У меня же еще заявление в прокуратуру есть. Не мытьем, так катаньем достану этого придурка.
– Ага. А этот твой директор-редактор – он сколько тебе должен остался?
– Да почти шестьдесят тысяч. За полгода он мне двадцатку аванса отстегнул – так, чтобы я работать не бросила… А сейчас у него и этого нет.
– Ты не боишься, ну, все эти дела против него затевать? Он тебе кислород не перекроет? В какой-нибудь черный список не занесет?
– Руки коротки! То, что он придурок и за него все решает его шмара, общеизвестный факт! Кроме того, я давно и прочно в «белом» списке.
Кузя, тонко переживавшая перипетии журналистской карьеры подруги, с сомнением покачала рыжей головой.
– Не бойся, Кузик. В крайнем случае, возьму псевдоним – например, Кристина Козликовская. Или твоим именем подпишусь. Разрешишь?
– Да я-то что, бери… Лишь бы тебе было хорошо. И пусть бы я тоже писательницей числилась, а?!
Кузя всю жизнь была экономистом-бухгалтером, хорошим, но мало понимавшим в буквах и словах, так что они обе от души посмеялись.
– А это, твой дудактор, – продолжила основную тему Кузя, вставшая, чтобы «подшуметь» задремавший чайник, – он какого возраста?
– Такого, когда волос все меньше, а пуза все больше. МК!
– А это… что? – нахмурилась Кузя, не понявшая тонкого юмора, но подозревавшая, что речь не о возрасте «Московского комсомольца».
– В данной конкретной ситуации МК – это мужской климакс, существование которого наконец, но чрезвычайно неохотно, признали ученые мужи.
– Почем ты так решила? – опять смутилась Кузя, знавшая, что Липа не спит с издателями и редакторами из принципа, из-за чего, собственно, пробуксовывала ее карьера.
– Если мужика круто ведет писать на философские темы, значит, у него с сексом большие проблемы… Во, надо себе пометить – потом рифму поровнее сделаю и вставлю куда-нибудь. Хоть какая-то с этого прохиндея польза! Запишу…
Липа отвлеклась от чая и полезла в сумку за рабочим блокнотиком. В это время в кухню, поставив милицейским жезлом полосатый хвост, вошел Кузин кирпично-рыжий кот Тихон. В молодости он был красавцем, позировавшим для фотокалендаря, а сейчас растолстел, сделался брюзглив и не по делу шипуч, царапуч и кусач. В зубах Тихон держал один из фетишей, которые собственноручно изготовлял ему Кузин папа.
Тишка демонстративно положил на пол нечто похожее на большую крысу из свалявшегося искусственного меха и зачем-то, будто живую, придерживая зубами, принялся ее топтать.
– Тишенька, не надо этого делать, – ласково сказала Кузя. – Липа – большая девочка. Она сама понимает, что у тебя нет МК.
– Ага, это на него март наступил.
– У Тишки март не кончается ни-ког-да! Да, Тиш?… А про что конкретно этот твой прохиндей пишет?
– Про что все прохиндеи пишут? Про то, что не делают сами, – что надо жить хорошо и честно, потому что жить хорошо и честно – это честно и хорошо. А жить нечестно и плохо – это плохо и нечестно.
– С этим трудно поспорить, – пожала плечами Кузя, выпроваживая из кухни плюющегося, как перекипевший чайник, кота.
– На то и расчет. Он печатает эти свои измышлизмы в газетках типа «Голос межпланетного унитразума» и подписывает «Доктор Э. В. Рест» – пусть все думают, будто это цитата из иностранной прессы… Пфы! – фыркнула Липа, тоже как кошка. – Я-то этого события не застала, но девчонки-верстальщицы рассказывали, что он как-то разложил газетки с этими своими изысками по всему офису – думал, что народ накинется, чуть ли не в обед вслух читать будет, обсуждать, а потом по домам растащит – детям на ночь вместо сказочки… Ага! А они в корзинках для бумаг оказались! Все до одной! Только что вместо туалетной бумаги в сортире не повесили… Так он от злости нарочно в пятницу зарплату народу не дал – задержал до вторника… Представляешь? Они все только потом догадались.
– Значит, он природный гад, – вздохнула Кузя. – Просто гад.
– Хуже, – ответно вздохнула Липа. – Он придурок с образованием. И ужасно мнительный. Он даже на визитках ударение на фамилии поставил.
– Зачем? – довольно равнодушно спросила Кузя, надевая резиновые перчатки и становясь похожа на патологоанатома из сериала «Си-эс-ай».
– Чтоб не коверкали. А то он прямо из себя выходил – по редакции бегал, руками махал – я не Покóйницкий, я – По-кой-ницкий! А вообще его любимое занятие – говорить гадости одним людям о других. Послушать, как он о своих редакторах отзывался! – Липа безнадежно махнула рукой.
– А что – они плохие?
– Да неважные, если честно. Я сама ему показывала – с какой это такой радости-не вероятности Стефан Цвейг у вас американским писателем сделался? Он в Штатах даже не был ни разу.
– А он чего?
– Ничего. Сделал вид, что не слышал. А что здесь скажешь?
– Тогда понятно, откуда все… Пойдем в комнату, а? Папа с тобой пообщаться хочет. Он потом целую неделю хорошо себя чувствует. Я это четко отмечаю.
– Пошли. Я с хорошими людьми общаться не против.
«Хорошо, что хоть на подружку можно ориентироваться… А то вовсе уйдешь в себя и не вернешься».
«Да, если МК, которая в данном случае означает «материальная катастрофа» еще не наступила, то она наступит в ближайшие месяц-два. С Покойницкого деньги так скоро не слупишь, и даже не потому, что он ни за что не простит мне ухода неявочным порядком, но потому, что у него их просто нет и в ближайший год не будет».
Липа, получив 30 декабря последний куцый гонорар високосного года, демонстративно не осталась на по-кризисному жалковатую редакционную вечеринку, даже не стала объясняться с Покойницким. Завлитотделом робко прошептала у нее над ухом, что главред не против «побеседовать… недолго», получила в ответ змеино-шипливое «Мне ему сказать нечего», настаивать не решилась и сразу же куда-то исчезла.
На редакционном компьютере осталась чертова прорва Липиных материалов – то, что надо было бы остаться на тот дурацкий корпоратив и втихаря, когда все напьются, стереть их, она сообразила уже после, обдумывая страшную месть обманщику, но…
«Теперь внаглую украдет мои идеи и материалы, вставит их в какую-нибудь свою книжонку, рассует мои стишки по другим рекламным газетенкам, точно… Високосный год закончился, но не прекратился. День прибавился, но не удлинился… Одно хорошо – на улице мерзко, но хоть не скользко», – размышляла Липа, плетясь впотьмах от Кузи до метро.
Выдумывать слоганы и рифмовочки вошло в привычку, но пригодится ли этот навык в дальнейшем?… А если пригодится, то когда?!
Пассажиропоток так и не восстановился, и можно было сесть. Просидев в невеселых раздумьях некоторое время, Липа ощутила у себя под основным своим рабочим писательским инструментом некое инородное тело, даже через пальто впивавшееся в ее творческое естество острым зубом недовольства собой и этим миром. Улучив момент, когда большая часть спутников была занята выходом из вагона, а охотники за свободными местами еще в вагон не ринулись, она привстала, пошарила под собой и изловила этот предмет.
Это был всего-навсего перекидной календарь, или, как называли такую вещицу в народе, численник. У него были оторваны первые листочки – вплоть до сегодняшнего дня, 15 января.
«Возьму – хоть буду знать, на сколько день прибавился, – подумала Липа. – Не искать же растеряху-владельца через газету, в самом деле?… И что там пишут-то?»
На обратной стороне рыхлого, желтоватого листка была статеечка «На чем нельзя экономить даже в кризис».
«А хорошая вещь-то! Это я удачно села!.. Надо же – кто-то подсуетился сварганить антикризисный календарь… Мне б к тому умнику на работу пристроиться», – подумала Липа и углубилась в чтение.
«На еде. Сэкономив на качестве и количестве еды сейчас, потом разоритесь на лечении», – глубокомысленно заявил календарь.
«Ну, это-то ясно… Кроме того, я на еде экономить не умела никогда… Этот совет мне мимо кассы».
«Закупать продукты надо на сытый желудок и по заранее составленному списку – тогда не купите лишнего, не очень нужного, что может испортиться. Однако, чтобы опередить рост цен, купите в запас продукты, которые могут полежать несколько месяцев – крупу, соль…»
«…Еще керосин и спички. Хороший совет. В крайнем случае, редакцию или комиссию эту подожгу – если государство не поможет».
«На образовании, своем и детей. Не выученное сейчас потом, вероятнее всего, не усвоится никогда».
«Тоже по делу, но тоже мимо меня. Своего образования достаточно, а детей нет и уже вряд ли появятся», – продолжила Липа виртуальную дискуссию с находкой.
«На одежде. Но, формируя новый гардероб, не увлекайтесь дешевыми антикризисными распродажами. Большие скидки и непривычно низкие цены могут вскружить голову, и вы накупите кучу ненужных вещей. Перед походом на шопинг просмотрите свой гардероб – наверняка там есть почти все, что нужно».
«Ну, на кучу ненужных вещей у меня точно денсредств нету, – перевернула Липа листочек, – а пересмотреть – это можно. Тем более ползимы мы зажевали, и надо строить планы на весну».
«Не копите долги по квартплате и услугам! – стенал, заламывая руки, календарь. – Коммунальщики и судебные приставы не дремлют! А в кризисные времена они действуют жестче обычного – от лишения услуг до выселения. То же касается и выплат по кредитам».
«Так, – Липа, заерзала, готовясь на выход, – самое противное под конец оставил, да?!»
Календарик невзначай, но метко наступил на любимую мозоль Липы – квартплату. Она гордилась своей трехкомнатной квартирой, доставшейся от родителей, но вот уж правда – нет вещей абсолютно хороших! Заплатив в последний банковский день за квартиру из дистрофичного «покойницкого» гонорара, она осталась с весьма незначительной суммой наличных. Кредитка тоже карман не оттягивала. А если принять в расчет еще и повысившиеся тарифы… Тут уж невольно позавидуешь Кузе, которая проживала в тесной двушке с отцом и братом-холостяком.
« И вообще, – сообщил напоследок календарь глубокомысленно, – столкнувшись с проблемой, не бросайтесь сразу с ней бороться. Подумайте вначале, что из нее можно сделать».
– Это как? – спросила Липа, кажется, вслух.
« Например, если нет денег на деликатесы и сласти, сядьте на диету и подкорректируйте вес».
Но тут ей надо было выходить. Липа бросила календарь в пакет с компроматом на Покойницкого и выскользнула через уже многозначительно зашипевшие двери.
«Да, вес, вес… Вес есть. Вполне докризисный».
Дорогая подруга Кузя всегда кормила Липу как на убой, да еще пыталась всунуть ей что-то на вынос, из-за чего прощание в тесной прихожей превращалось в средней интенсивности рукопашную схватку. Зимой Липе удавалось отговариваться от Кузиной подкормки хронически, с октября еще, не включенным холодильником – она хранила продукты в уютной кладовочке под окном кухни. Бесплатный, но мягкий уличный холод не позволял держать там крутую заморозку вроде пельменей, но «мягкое» молоко выживало дня три-четыре, так что экономия на принудительном прослушивании дурдыканья холодильника накапливалась значительная. К Липе даже как-то приходили с проверкой счетчика на предмет выявления «жучка» – ее счета на электроэнергию показались мосэнерговцам подозрительно маленькими. Липа охотно объяснила причину недопотребления киловатт, неудачно сострила насчет домашних плантаций конопли, из-за которых у соседей по дому, возможно, такие большие счета за свет, и проводила дезинсекторов с миром.
«Вот на чем экономить, наверное, можно – на электричестве! – радостно догадалась она, раздеваясь в прихожей, которую при желании можно было назвать небольшим холлом. – Интересно, а в календаре что-нибудь об этом написано? Посмотрю утром… Ага, при дневном свете – чтобы искусственный не переводить».
Похоже, мозги круто свернули на антикризисные рельсы. Укладываясь спать, Липа подумала, что надо бы записывать свои мысли о неизбывном, то есть об экономии, а потом продать их в качестве дополнения тому, кто наваял этот календарь.
«А если кризис кончится, пока я буду копить эти интеллектуальные сокровища?… Да нет… У нас кризис хронический. Этот – просто очередное обострение. Обострение кончится, а кризис – это на века! Буду копить и экономить! Экономить и копить!»
Наутро, однако, Липа была озабочена тем, что покупала почтовые конверты – вот уж чего не делала лет сто! Потом она искала, где бы распечатать свою «оду к радости», содержавшую ее соображения по поводу мошеннических уловок гендира и главреда г-на Покойницкого Г. А., который выманивал у наивных авторов и копирайтеров тексты, а затем, под предлогом их низкого качества, либо вовсе не платил, либо сильно занижал первоначальные расценки.
Справедливости ради можно было заметить, что последнее к ней персонально не относилось. Ведь Липа – мастер своего дела. У нее слог и стиль на высоте. Однако! Есть ведь и другие, менее ловкие и не слишком деловые граждане, которых надо уберечь от этого мошенника и прохиндея. Ну, так и пусть компетентные органы выделения мерзавцев должным образом отработают г-на Покойницкого и превратят его в… Ну, понятно – во что заслуживает… Да и превращать-то его особенно не надо – полуфабрикат по сути… Так что пусть свершится страшная месть за недооплаченную литературу!
Наконец, чуть ли не к середине дня Липа внимательно, прикрыв от удовольствия глаза, послушала, как с глуховатым «тук, тук!» упали в почтовый ящик объемистые конверты, адресованные в районную прокуратуру и эту комиссию.
«Пустой ящичек-то… Ну, будем надеяться, что не потеряются. Интересно, когда наступят трагические для г-на Покойницкого последствия? Кузя говорит, что сейчас все чинари боятся ответственности и реагируют строго в течение десяти дней. Ей ли не знать!.. Так… неделя на доставку плюс десять дней на переваривание и усвоение информации… Значит, в начале февраля. Во – и день уже прибавится! Совсем хорошо будет».
Теперь первоочередной задачей было найти подработку, желательно надомную, сугубо интеллектуальную и хорошо оплачиваемую. Но вот это… Ладно, дома подумаем.
О календарике-найденыше Липа вспомнила только после обеда, когда решила прибрать до лучших – но скорых! – времен пакет с подлинниками разоблачительных документов. Она слегка удивилась, заметив, что на первом листке календаря стоит сегодняшняя дата – 16 января. Разве она отрывала листки? Вроде нет. А выкидывала? Тоже нет. Потерялись? Жаль… Там ведь были довольно полезные советы…
Липа еще раз заглянула внутрь пакета – ничего, кроме свернувшейся эмбриональной загогулиной канцелярской скрепки, там не было. Вспомнив, что она решила экономить, Липа взяла скрепку и кинула ее в файл с копией своего единственного заключенного с Покойницким договора – пригодится… Хорошо, что она хоть этот договор из него выдавила! А как Покойницкий не хотел подписывать, а?! Все что-то ему было не так… Теперь-то понятно – просто ждал, жулик, что Липа отступится… Плюнет и будет работать без оформления отношений… Хорошо, что рявкнула, мол, сейчас повернется и уйдет. И как бы она сейчас вообще доказывала, что с ним элементарно знакома?
Мысленно похвалив себя прежнюю, Липа пошла в большую, просторную гостиную и решила почитать календарь. Тот, словно уловив ее потаенные желания, выдал следующую информацию:
«Экономьте, не выходя из квартиры! Не включайте люстру в пять-шесть рожков, чтобы почитать газету в дальнем углу комнаты! Установите местные источники света – бра, торшеры, настольные лампы и пр. Помните старинное правило – уходя, гасите свет!»
«Ну, это я и так делаю – в силу прокоммунистического воспитания в семье кадрового военного».
«Установите диммеры, приборы, регулирующие яркость света…»
«Во, на сэкономленные копеечки и купим. Но потом!»
«Чаще мойте окна – грязные стекла пропускают значительно меньше света! Выключив освещение на четверть часа раньше утром и включив его на четверть часа позже вечером, вы существенно сократите потребление электроэнергии».
Липа с сомнением глянула на окно – в Москве, где даже зимой голову надо мыть через день, этот совет не слишком полезен. В провинции – да, может… Но не в столице нашей Родины. Экономия на электричестве обернется тратами на моющие средства.
– Ага, можно еще сэкономить на цирюльне, шампуне, геле для укладки и краске для волос, элементарно купив безопасную бритву и запасной блок лезвий. Очаровательно!
Вспомнив о намерении фиксировать собственные антикризисные идеи, Липа сходила за блокнотом и карандашом и записала плодотворные мысли о бесплатном холодильнике в стенке или между рамами, о бритве-вшигонялочке и о яичном белке с сахаром в качестве косметического средства от морщин на лице и шее.
После она снова припала к живительному источнику.
«При покупке электроприборов обращайте внимание на класс энергосбережения. Самый лучший – это А, самый худший – Г».
«Запомнить несложно – ничего из класса Г не покупать. В жизни не обращала на это внимания… А когда для меня вновь наступит время приобретения электроприборов?!»
Ответа на последний вопрос календарь не содержал, но выдал следующее отеческое наставление:
«Отрегулируйте в вашем компьютере режим энергосбережения. Установите параметр отключения дисплея на 4–5 минут…»
«Ага, это ровно столько, сколько надо, чтобы сбегать в туалет!»
«…После этого вскоре «засыпает» и системный блок. Так можно сэкономить до 50 % электроэнергии, потребляемой компьютером».
«Хороший совет. Но опять же – будет ли у меня повод часто взнуздывать свою старенькую рабочую лошадку?»
«Сразу, как только вы зарядите мобильный телефон, выньте зарядное устройство из розетки. Даже без телефона оно продолжает активно потреблять электричество».
– Что-о-о?! – буквально подскочила Липа. – Это как, а?! И почему ж об этом нигде в инструкциях не пишут? В сговор с Чубайсом вступили, да? И эти, в салонах – на ночь оставьте, ничего не случится – сам отключится!.. А он, оказывается, лежит и жрет, и жрет, и жрет!.. Ну все жулики, все! Поголовно.
«Чаю, что ли, попить, успокоиться…»
Плиты в доме у Липы были газовые, интенсивность голубого пламени на оплату никак не влияла, поэтому Липа с удовольствием плюхнула на плиту бесполезно полный чайник и снова принялась читать неиссякаемый на мудрые советы календарь.
«Если у вас электрическая плита, готовьте на конфорке, соответствующей диаметру сковороды или кастрюли. Если конфорка больше, на приготовление пищи уходит на 5-10 % больше электроэнергии. Закрывайте посуду крышкой – так экономится 20 % времени, а значит, и электричества».
«Похоже, этот календарь выпустили рыночные конкуренты Мосэнерго».
Тут в прихожей зазвонил городской телефон, и Липа десять минут говорила с пожилой соседкой по этажу, Лидьиванной Полуэктовой, жаловавшейся на здоровье и дорогие лекарства. За это время чайник вскипел, забурлил и, пользуясь безнадзорностью, оплевал кипятком пол в кухне.
День завершился в попытках рассчитать, на сколько недель приличной жизни ей хватит оставшихся денег, и последующим сидением перед телевизором.
За утренним чаем Липа дочитала в календаре про тарифы на разное время суток, мысленно поклялась заряжать мобильник только с 23.00 и не ложиться спать, не вырвав зарядник из сети. Пресытившаяся мудростью, она чмокнула календарь аккурат в следующее число, слегка удивилась тому, как много информации влезает на маленький календарный листок. Сказав напоследок: «Ути, мой славный!», Липа отложила нового дружка и принялась читать приглашения на работу из районной газетки, которую утром рассовали по почтовым ящикам. Страстных призывов для писателей, копирайтеров, журналистов и переводчиков там, по всей вероятности, не было, но не надо, не надо замыкаться в рамках своей узкой специальности! Вот!
Объявление в рамочке гласило: «Элитное бюро трудоустройства! Множество вакансий для всех категорий граждан! Кто ищет, тот найдет!»
«Им бы самим текстовик хороший не помешал… Это что за логика – элита для всех категорий?! И название с какой-то провинциальной претензией – «Эллина-М». С таким названием они в любом справочнике на самой последней странице окажутся. Но позвонить не мешает… Тем более за городской телефон все равно уплачено авансом».
– Рекрутинговое агентство «Эллина», здравствуйте! – бодренько прозвенело в трубке.
Голосок гундосил едва уловимым южанским акцентом. Или это только показалось?
– Я переводчик, – пошла Липа по пути наименьшего сопротивления – зачем пугать людей своим отъявленным журнализмом!?
– А какой у вас язык? – еще более оживилась рекрутерша. И, не дослушав длинного списка, заверещала: – Тогда для вас найдется множество замечательных вакансий!!! Когда вы сможете к нам зайти?! Мы работаем и по субботам!
У агентства был какой-то странный адрес, и девица долго разъясняла, как их найти, но в конце концов они договорились. Тут Липа заметила, что уже почти десять часов и надо посмотреть новости в надежде, что появится РДГ.
РДГ – вне всякой, даже Липиной женской логики, расшифровывалось как Мужчина Моей Мечты или Мой Любимый Телеперсонаж. Влюбляться в телеведущих или актеров – так плоско и неоригинально… Но! Это же наш брат журналист – это отнюдь не вульгарно… Это – в самый раз. Тем более РДГ был хорош собой, высок, широкоплеч и смел, вещая из самых крутых и горячих точек постсоветского телепространства.
Но РДГ, поскольку никого не убили и ничего не взорвали, не появился, и, чтобы скоротать время до сборов на свидание с рекрутерами, Липа решила полистать календарик, уже начавший становиться ее другом и наперсником. Он был перемещен из кухни в комнаты на почетное место – на видеомагнитофон, давно исполнявший роль электронных часов.
Календарик, словно услыхав Липины мысли, выдал информацию о поиске работы:
«Решив воспользоваться услугами кадрового агентства, обратите внимание на следующее: где оно находится, оснащено ли постоянным телефоном, сколько в нем сотрудников. Если агентство дает только мобильный телефон, а работает там два-три человека, то, скорей всего, это контора-однодневка, решившая нажиться на кризисе и незавидном положении людей, оставшихся без работы».
– Чего-чего?! – спросила у кого-то Липа, вставая, чтобы пойти в кухню и посмотреть еще раз на объявление в газетке, уже приготовленной для отправки в последний путь – в мусоропровод.
«А чего ходить-то? Я ж им с мобильного звонила – чтобы телефон не записывать… Ой-ой-ой, кажется, мой поход – это потенциальный пролет над гнездом фигушки!»
Тут позвонили в дверь. Липа, по давней офисной привычке, одним точным ударом по энтру сохранив озабоченное выражение лица, пошла открывать. Это была та пожилая соседка Полуэктова, жившая в однушке напротив Липы. Она была старой девой, до сих пор хранившей советский партбилет, поэтому Липа мысленно называла ее Кларой Целкин, хотя относилась к старушке совсем неплохо. Главным компонентом жизни Полуэктовой было большущее бледно-палевое чудище, изящно, в соответствии с бывшим статусом хозяйки-апээнщицы называвшееся кот Дивуар.
– Здравствуйте, Липонька, – милостиво произнесла Полуэктова. – Вы не понянчите Дивусика до вечера? У меня собрание партячейки.
«Конспиративная сходка заговорщиков, ага».
– Ой, наверное, нет, Лидьиванна… Мне уходить сразу после часу и до вечера. К Марьпетровне обратитесь, ладно?
– Ох, ну вы же знаете…
– Знаю. Но вот… к сожалению. – Липа огорченно развела руками.
– Ну ладно, спасибо.
Насчет «до вечера» Липа, конечно, соврала, но брать кота Дивуара на все многочасовое ячеистое заседание Полуэктовой ей совсем не хотелось. Кот этот был пакостный, еще пакостнее Кузиного Тишки, тоже некастрированный, и после него в квартире оставались вонючие метки. А другой соседке Полуэктова кота Дивуара сдавать не слишком любила, поскольку Марьпетровна требовала кота приносить с приданым – «а то ж оборется весь, шалый!», и Лидьиванне казалось, что соседка сама кушает принесенные для пропитания кота Дивуара звериные консервы. Дома же кота оставлять было нельзя по определению – забалованный до умопомрачения, пробыв в томительном одиночестве дольше часа, от скуки и вредности он прицельно, обильно и тщательно обписывал стоявшую в прихожей полуэктовскую обувь…
