Текст книги "Смерть на кончике пера"

Автор книги: Людмила Белякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Л. И. Белякова
Смерть на кончике пера
Мистический роман

– Вы меня не слушаете, Андрей, – слегка укоризненно проговорила немолодая усталая женщина. – Я же сказала – никакая раскрутка мне не нужна.

– В других газетах публикации об экстрасенсах идут в очередь или на коммерческой основе, а я вам предлагаю вне очереди и бесплатно. Это вы меня не слушаете, Ксения Петровна.

Женщина укоризненно покачала головой:

– Я уже час рассказываю вам, что я не экстрасенс и никогда им не была. Я бух-гал-тер.

Материал летел в тартарары. Андрей уже представлял, что скажет ему главный редактор: «Ты, ведущий репортер газеты, двухметровый красавец блондин, не смог развести на интервью сорокалетнюю бухгалтершу?…»

Он посмотрел в окно, повертел в руках новенькую, только что купленную в соседнем киоске авторучку и бросился в новую атаку:

– А почему тогда люди говорят, что вы можете посмотреть на фотографию и сказать, жив человек или мертв, и никогда не ошибаетесь?

– Это было всего три раза, – словно оправдываясь, уточнила Ксения Петровна. – А сказала я так, чтобы люди надеялись.

– Но ведь вы знали, где их искать!

– Андрей, я живу в этом городе всю жизнь, помню, где сама лазала в детстве… Проживете здесь подольше – сами таким же экстрасенсом станете!

Хозяйка встала, надела передник и недвусмысленно поглядела на Андрея – а не пора ли тебе и честь знать, добрый молодец?

– Так вы не хотите дать интервью? О вашем даре?

– Никакого дара нет. Элементарные наблюдательность и внимание – я ж на деньгах двадцать лет сижу. И потом… Все эти целительницы – толстые, не обращали внимания? Я сама с трудом держусь, а если меня так, как их, разнесет…

Она махнула рукой и опять присела напротив.

– Они хорошо зарабатывают, – выложил последний аргумент Андрей.

– За это нельзя брать деньги.

– Ну, хоть судьбу напоследок предскажите. – Он нарочито безнадежно вздохнул. – Можете?

– Это каждый человек может.

– Как?

– Обыкновенно. Вот вы сейчас пойдете в свою редакцию…

– …и получу от редактора по шее. Спасибо. Я действительно мог предсказать это сам.

Она тихо рассмеялась:

– Вам с самого начала дали неправильную информацию. Это не ваша вина.

– А на перспективу что-то можете предсказать? Ну, хоть на десять лет вперед?

– Так далеко я не вижу.

– А! – обрадовался Андрей. – Значит, все-таки вы ясновидящая?! Вот я вас и поймал!

Она опять смущенно улыбнулась, помолодела и похорошела.

– Тогда скажите, что меня ждет этой весной, летом… Вон как пригревает…

Ксения Петровна посмотрела на него повнимательнее, чуть склонила русую голову к плечу.

– Весной, летом вы… будете плутать, часто идти по ложному следу, но он-то и приведет вас к нужному месту. Вы только прислушивайтесь к себе.

Она осеклась. Еще раз внимательно посмотрела на него.

– Если вам самому надо будет – приходите. Знакомым я действительно… иногда помогаю. Порожек какой-то у вас на пути… знаете… как в лесу – отоптанный корень через тропинку…

Очередной номер сдавался в типографию по средам, поэтому четверг был чем-то вроде дополнительного, негласного выходного. В одной из двух комнат, которые занимала редакция, за выключенным компьютером вязала Валя, средних лет миленькая шатенка, ответственный секретарь.

– Борода на месте? – спросил Андрей, прекрасно зная, что главного редактора нет.

– Не-а, – ответила Валя, не отрываясь от рукоделия. – А оно тебе надо?

– Ни в коем разе, – буркнул Андрей.

– А, красивый, и тебя бухгалтерша бортанула? – Валя подняла на него смеющиеся глаза. – Ее Костик две недели обхаживал, и тоже без толку. Зато она сказала ему, где его мамка сережку золотую потеряла, наследственную.

– Нашли?

– Нашли.

В текущий номер Андрей дал полосу об одном преинтересном парнишке – воре и сыне вора. Папаша этого «гения» только полжизни провел на воле, успел, однако, родить наследника и между посадками обучить милое, голубоглазое создание основным приемам ремесла. Парень воровал – виртуозно, с фантазией, неплохо знал и лазейки в УПК. Разговаривая с Андреем в приемнике-распре де ли теле, посетовал, что через полгода ему исполнится четырнадцать и попадаться уже будет нельзя – загудишь в колонию. В приемник Павлючок – фамилия у него была такая – попал не за кражу (за кражи он давно не попадался), а, можно сказать, за детскую шалость.

…Их всем классом повели на концерт в местную музыкальную школу. Павлючок ученической музыкой не прельстился, без особого труда ускользнул из малого зала, забрался в большой концертный зал, где выступлений приезжих знаменитостей ожидал трофейный «Бюхнер», из чистого любопытства разобрал рояль, рассовал по карманам клавиши из натуральной слоновой кости, несколько латунных молоточков и скрылся.

Директриса музшколы, очнувшись от обморока, заявила в милицию. Сыскари быстро сложили два плюс два, все остальное было делом техники. Раны старого немчуры оказались смертельными, поскольку Павлючок успел ко времени поимки раздарить и растерять большую часть добычи, оставшееся пошло на вещдоки. «Бюхнера» списали на мамку варвара, худую женщину с заплаканным лицом, наваяли гражданский иск в три тысячи у. е. Самого воришку – скорее от отчаяния и бессилия – отправили чуток посидеть.

– И чего базарят? – удивлялся парень, пялясь на Андрея невинными глазами. – Я че – эти три штуки им не найду? Была забота…

Но этот материал пойдет в следующем номере, завтра. Газете до зарезу нужны были забойные материалы. За полгода в городе появилось два новых издания, оба с хорошими спонсорами, туда перелетели все «лучшие перья». Средств работать себе в убыток у издателя было месяца на два-три, конечно, если газету не поддержат местные власти.

Полгода назад Андрея выманили из столицы на приличный для молодого журналиста оклад, оплачивали съемную квартиру в старом трехэтажном доме, и он был просто обязан давать в каждый номер полосный первоклассный материал…

– О чем задумался, супермен?

Рядом притормозил светлый москвичок. За рулем сидела Тамара, девица, на место которой пригласили Андрея. Он видел ее пару раз, когда та забирала вещи из редакции, но запомнил – яркая девушка. Она перебежала к конкурентам и сейчас вела страницу в дамском еженедельнике «Подмосковная мимоза».

– О вечном.

– Нет, о чем?

– Творческие проблемы.

– Ну слава богу. Я думала – личные…

– Настоящий журналист не отделяет личное от профессионального.

– Да? Буду знать.

Сама Тамара была толковой девчонкой, но не была профессионалом. Учитель иностранного языка, сбежавший в газету от скуки и бескормицы.

– Хочешь, тему сдам? Садись!

– Тут такое дельце, – по-деловому заговорила Тамара, нажимая на акселератор. – Только ты пристегнись, а то это такая история – улет.

История действительно оказалась еще та… Один местный фермер покупал у воинской части пищевые отходы. Когда среди них оказались какие-то желтоватые кирпичики, пахшие тухлыми яйцами, он внимания не обратил – наверное, списали какой-то старый пищеконцентрат.

Свинки жрали его так, что уши тряслись. А через некоторое время из загона раздались… взрывы. Несчастных хрюшек разметало кровавыми ошметьями по окрестностям. Хозяин решил, что его предприятие подверглось нападению конкурентов либо мусульманских экстремистов, и стал звонить в милицию. На взрывы милиция примчалась быстро, подоспел ОМОН. Вид деревенского подворья, заваленного разорванными свиными тушами, поверг в ужас даже бывалых мужиков.

Три дня подряд Андрей ездил на ферму, ожидал, что фермер придет в себя. Следователь городской прокуратуры, рассказывая о случившемся, едва сдерживал истерический смешок: те кирпичики, которые впарили бедняге крестьянину за пищевые отходы, оказались списанной, чуть ли не довоенного производства взрывчаткой, негодной даже для глушения рыбы – так думали военные. Но пережеванная свинками взрывчатка в желудках размякла, перебродила и… Вышло то, что вышло.

Андрей призвал на помощь все свое мастерство, описал, как на дереве зависла свиная голова с разинутой пастью – фотографии сделать не удалось: фотокор Костик был в отпуске, – и вопросил, когда безобразия в армии перестанут давать повод для черного юмора?!!

Через неделю, получив номер газеты со свинками, вспомнил, что надо поблагодарить Тамару, и набрал номер «Мимозы». Резвой вострушки в редакции не оказалось, и Андрей со спокойной душой отправился на интервью к местному политику. Тот занял свой пост только что, заменил безнадежно больного шефа и безбожно пиарился.

Интервью прошло как по маслу: вопрос-ответ, вопрос-ответ. В конце политик поинтересовался, откуда взялся Андрей, и показал подшивку «Крестьянской газеты» со статьей о его предшественнике.

– Вот в таком же духе хотелось бы, – сказал политик, попивая ароматный красно-коричневый чай. – И хлестко, и по делу. Не знаете, где теперь эта девушка?

Подпись под статьей Андрею ничего не говорила – какая-то Анна Коваленко.

– Нет, сейчас такой в редакции нет.

Работы было на остаток дня – расшифровать диктофонную запись, распечатать и отнести на сверку заказчику.

Из редакции Андрей перезвонил Тамаре и все-таки засек ее в «Мимозе».

– А ты чего на мобильный не звонишь? – поинтересовалась она.

– А ты мне номер давала?

Брюнетка с крутыми кольцами кудрей, Тамара была не в его вкусе, но своими живыми черными глазами и натуральным румянцем могла свести с ума почти любого.

– Недостатка в поклонниках у тебя нет, но я просто обязан поблагодарить тебя. Свиная разрывная произвела на Бороду неизгладимое впечатление.

Слово за слово, они договорились вечером пятницы пойти в модный клуб.

Пятничным утром в редакции его сразу подхватил Борода:

– Андрюш, я понимаю, что это не твой уровень, но Валя отпросилась по семейным обстоятельствам. Набросай по-быстрому некроложек, а? Человек уважаемый был… А то я сам по горло занят.

Он сунул Андрею завивающийся в трубочку факс.

– Вот основные вехи славной жизни почившего, и еще, если успеешь, пролистай по-быстрому подшивку за ноябрь-декабрь – там должно быть большое интервью с ним – посмотри детальки для утепления образа, ладно?

Борода умильно взглянул поверх пластмассовых «лекторских» очков и юркнул к себе. До свидания с Тамарой было далеко. Андрей сел за компьютер, набил текст и, вспомнив пожелание шефа, пролистал подшивку «Крестьянской газеты». Почти машинально взглянул на подпись, слегка удивился – там тоже значилась Анна Коваленко.

…Поди тоже в другое издание слиняла…

Главный был рад его оперативности. Андрей собрался было домой, но что-то дернуло за душу – он знал это иногда накатывавшее на него беспокойное состояние. Материал наклевывается!..

Вернулся к себе, еще раз пролистал подшивку за прошлый год.

Загадочная Анна Коваленко почти в каждом номере печатала по большой, полосной статье. По мелким мишеням не била – ее «клиентами» были люди с положением и званиями. Месяца три назад статьи исчезли – вероятно, ловкую интервьюерку перехватили конкуренты.

Встретиться с Тамарой они должны были на ближних подступах к клубу. В принципе Андрей танцев-плясок под оглушительную музыку не любил, шел только для поддержания полезной связи.

Тамара была одета в черное – блестящее, стильное, хоть и мрачноватое.

– Привет. Невероятно выглядишь.

Андрей заплатил за вход, и под тяжелым взглядом охранника они прошествовали внутрь. Народу оказалось немного, и они уселись за барную стойку.

– Пользуясь случаем, хочу поблагодарить тебя за помощь. Будь здорова!

Они чокнулись бокалами с коктейлем по местному рецепту, и тут Андрей почувствовал, что ему не о чем с Тамарой говорить. К счастью, она заговорила сама:

– Как там Борода?

– Нормально. На нем все и держится.

– Бородку не сбрил?

– Куда Бороде без бороды!

И тут Андрей вспомнил об интервьюерше.

– Том…

Она кивнула, блестящие, похожие на искусственные кудряшки упали ей на лицо. Журналистка отвела их за уши и уставилась на него, ожидая вопроса.

– Просвети меня, бедолагу приблудного. Кто такая Анна Коваленко?

– А-ха-ха! – Девушка рассмеялась громко и, кажется, немного нарочито – видно, подействовал крепкий коктейль. – Анька тебя заинтересовала…

– Не она, ее материалы. Я по поручению Бороды подшивку просматривал, она полосу за полосой делала, а потом исчезла.

– У-у, это история еще та. Не хуже свинюшной. Еще коктейльчик закажешь – расскажу.

– Конечно, – разулыбался довольный Андрей. – Зачем же мы сюда пришли? Пить, гулять, беседовать.

Бармен намешал им еще по бокалу, и они отправились за дальний столик – у стойки становилось шумновато.

– Мы с этой Коваленко в одной школе работали, даже в одном педе учились. Только она на два года старше…

Тамара отхлебнула из бокала.

– Когда я пришла в ту школу работать, она там вела русский язык и литературу, только вышла замуж за учителя физкультуры. Ну, это был брак… Представляешь – этот му-у-у… – она хихикнула, – жик приходил в учительскую и вместо «здрасте» говорил: «Вы представляете, моя благоверная опять сожгла котлеты, так что я сегодня голодный и злой». Ну просто с грязью ее мешал. Тетки пожилые ему даже замечания делали – как вы можете так говорить о своей жене? Он на них чуть ли не с кулаками кидался – люблю, поэтому и воспитываю. Настоящий мезогинист.

– Кто?

– Мезогинист, деревня. Женоненавистник то есть.

– Ты где же таких слов-то набралась, а?

– В Интернете, где ж еще. Некоторые даже считают, что это сексуальное извращение. Ну, он над ней измывался, и все под тем предлогом, что добра желает. С таким добром и зла не надо… Фамилию она менять не хотела, так он со скандалом настоял.

– А почему не хотела?

– А что хорошего в этой коленке-коваленке? Плебс! – Она опять фыркнула. – У нее своя фамилия была классная – Озерных, а? Даже псевдонима не надо – Анна Озерных!

– И как все это кончилось?

– Как и должно было кончиться – года не прожили, она от него сбежала. Он бесился дико, потом Анька из школы свалила в газету. Он в редакцию приходил, орал, чтобы она к нему вышла, с охранником подрался – сильный же, мастер спорта… Ужас! Развод не давал, но их как бы автоматом развели, поскольку детей нет.

– Ну и отстал от нее физкультурник?

– Он никогда бы не отстал. Попал по пьяни в аварию, на байке, сломал бедро, как-то особенно зловредно, со смещением, а потом и вовсе помер – лечиться толком не хотел и схлопотал общий сепсис.

– А она?

– Пообтерлась в газете, вошла в штат, это уже при мне было. Ее Борода прям на руках носил. Месяцев, наверное, восемь мы проработали вместе, а потом она – как отрубила. Подала заявление и ушла, даже уехала куда-то. Ей Борода замглавного сулил, она и слушать не стала – ах нет-нет, извините.

– Уехала из города?

– А что это мы все про нее?

Андрей улыбнулся:

– Ну… и про тебя тоже. Если б я про эту деву озерную не спросил, может, и про тебя ничего бы не узнал.

– Такой прием, да? Поделись профессиональным секретом с дилетанткой?

– Я никогда особенно вопросов на интервью не задаю. Человек говорит о том, что его волнует. Волнует его – взволнует и читателя.

…Потом они пили и танцевали. Андрей проводил Тамару до дома, из вежливости поцеловал в ушко и проследил, чтобы она вошла в лифт одна.

– Позвонишь? – спросила девушка, когда захлопывались дверцы.

– Куда я теперь без тебя?…

В субботу Андрей завернул в редакцию. Валя разбирала читательскую почту.

– Спасибо, что подстраховал, – сказала в ответ на приветствие.

– Это ты о чем? – не понял он.

– Да о некрологе.

– Забудь. Есть что-нибудь интересное?

– Ну, как сказать… В чисто психологическом плане. Почитай. Тут имеет место глубокая патология…

Она протянула ему несколько листов, исписанных ровными, разборчивыми строчками. Какая-то дама – «Малинина Е. В., пенсионерка, 82 года» – подробно описывала злодеяния своей соседки, молодки шестидесяти лет, которая своими подлостями сживала ее со свету. Например, жаловалась Малинина, та, живя на этаж выше, подкармливала птиц, гадить они слетались на ее балкон, поэтому ей пришлось на свою ничтожную пенсию его застеклить.

«А что, может получиться неплохой психологический очерк, – подумал Андрей. – Если за неделю ничего лучше не подвернется, сойдет и это».

– Валь, скажи Михал Юричу, что я пошел по письму.

– К склочнице?

– Зачем же такие тривиальные ходы? Обижаешь!

Ледяные натоптыши, истекая двусмысленными струйками, таяли на припеке. На голых ветках восторженно пищали воробьи. Жуть, сколько звука получается из такого крошечного создания!

«А не надо ли позвонить этой чернявой?… Бог с ней… Еще подумает, что я всерьез».

В сущности, ему неплохо жилось в этом городе, но связываться с ним навсегда – не хотелось. Наработать побольше публикаций, и можно двигать в солидное московское издание. В кармане затренькал мобильник. Звонила Тамара.

– Спасибо за очаровательный вечер, – поблагодарил Андрей почти искренне.

– Чем занят, если не секрет?

– Иду на свидание с шестидесятилетней злодейкой.

– Закончишь – брякнешь?

– Спасусь – брякну.

Хрущоба, в которой проживали что-то не поделившие старушенции, находилась в старой части города. Сверившись с адресом на конверте, Андрей зашел в подъезд. Перед этим заметил, что только один балкон, угловой, на пятом этаже, остеклен. Значит, ему на четвертый, к птичнице.

Дверь открыла седая дама в байковом халате. Андрей привычным жестом предъявил корреспондентское удостоверение. Дама презрительно поджала губы.

– Опять гражданка Малинина в газету написала?

Андрей виновато улыбнулся и пожал плечами:

– Ну, что есть, то есть, Клавдия Филипповна. Пустите бедного журналиста, а? Меня послали, и я должен отчитаться. Пожалуйста…

Андрей давно усвоил, что здесь, чисто по-деревенски, принято разуваться на пороге и чувствовал себя неуютно, сидя на людях при галстуке и в носках.

Хозяйка пропустила его из прихожей в светлую комнату.

– Не удивляетесь? – Обвела вокруг рукой: – Ведь евроремонт.

Действительно, стены были покрыты жидкими, светло-абрикосового цвета обоями, вместо деревянной рамы стоял приличный стеклопакет. На этом фоне старомодная мебель выглядела чуть несуразно.

– Гражданке Малининой всем обязана. Чаю попьете, Андрей?

– Да, спасибо. А как гражданка М. это организовала?

– Уж не по доброй воле. Одно время, как нам телефоны установили, она повадилась… Да вы присаживайтесь.

Андрей примостился на шаткую, тонконогую кухонную табуретку.

– Катерина Васильевна приноровилась – то ко мне скорую помощь вызовет, то милицию… Потом хихикала, участковому глазки строила – мол, люди шуток не понимают. Когда он пригрозил у нее телефон снять, за объявления принялась. Увидит, фирма с выездом на дом ремонт холодильников производит, и вызовет их ко мне. Один раз аквариум привезли устанавливать – на полкомнаты – хоть купайся.

– Да, фантазия неисчерпаемая. Теперь, значит, соседка на эпистолярный жанр переключилась. По какой причине?

– Да вот, после ремонта, – хозяйка хитро улыбнулась, – и переключилась.

Она разлила чай по чашкам, присела у столика.

– Вызвала по телефону агента из ремонтной фирмы. Я опешила, когда они на пороге появились, со светом, с камерами… Я ведь у них тысячной клиенткой оказалась, юбилейной. Я протестовать пыталась, а они за три дня все сделали, пока я в пансионате отдыхала – и все за счет фирмы. По кабельному телевидению меня показывали, в газетах писали. Рекламная акция.

– Представляю, каково самочувствие гражданки М.! – легкомысленно хмыкнул Андрей.

– Представляете? – покачала головой Клавдия Филипповна. – Вряд ли. Ей от этого плохо с сердцем сделалось, она попыталась скорую вызвать, но они этот адрес знали, приезжать не захотели, мол, опять хулиганский вызов. Чуть не померла!..

– А почему она именно на вас ополчилась?

– А больше не на кого. Над ней – никого. Сосед по лестничной клетке – старичок, он большей частью на даче. Другой сосед – офицер-отставник, она его боится. Да у нее такое всю жизнь творится. Наши семьи соседями были, через дом жили, в Озерках – за городом, как в Москву ехать. Я-то помоложе, помню, как она в первый раз замуж выходила. Красивая была, ее люди русалкой звали, за светлые волосы… Только муж у нее через полтора года зачах, непонятно от чего. Перед войной опять замуж вышла – недолго горевала, родила. Муж с войны вернулся. Но долго не прожил – умер от сердца. На фронте четыре года без ранений, а тут… От пули немецкой ушел, а от жены родной через год помер. Я и не знаю, в который раз она вдовая – в четвертый, в пятый. Ее народ за глаза стал «черной вдовой» да «паучихой» звать, а она – смеется: «Бог дал – Бог взял, другого найду»… Вы к ней пойдете?

– А как же.

– Долго не сидите, а то захвораете.

– Я думаю, мне это не грозит, – усмехнулся Андрей. – А у нее кто-то еще есть, родные, внуки?

– Сын из-за нее тоже раза три женился. Она его сама разводила… Капала на мозги, пока он не уходил от жены. Была еще внучка, но куда-то делась. Сами спросите.

…Восьмидесятилетняя русалка долго не открывала, Андрею пришлось кричать через железную дверь, что он из газеты, по ее письму. Из двери напротив выглянул пузатый мужчина в белой майке – верно, отставник.

В щелку, перетянутую цепочкой, на Андрея глянули выцветшие, с красными прожилками зеленоватые глаза. Андрей показал удостоверение и письмо, еще раз повторил, что из газеты.

– Долго шли, – прошипела гражданка М., пропуская его в квартиру.

В коридоре было надсадно-душно, откровенно воняло старухой.

– Письмо пришло вчера. Сегодня я у вас, – терпеливо объяснил Андрей. – Все достаточно оперативно.

Гражданка М. провела его в комнату, застеленную разлохматившимися, домашнего тканья половиками, усадила на протертый стул, посреди комнаты перед окном, в которое заглядывало солнце.

Андрей почувствовал себя как на допросе в гестапо.

Почти напротив него стояло некое сооружение вроде комода, покрытое вязаной скатеркой. На нем красовалось несколько фотографий, старых, черно-белых, одиночных и групповых, причем, как заметил Андрей, больше мужских.

«Коллекция Дианы-охотницы», – усмехнулся про себя.

Из более или менее новых фото было только одно, цветное, – молоденькая девушка, школьница, с типично славянскими чертами лица и длинными светлыми волосами, – должно быть, внучка.

– Ну и что вы мне скажете, молодой человек? – проскрипела М., тяжело опускаясь в кресло.

– Я хотел вас послушать.

– Там все написано – соседка меня со свету сжить хочет. – М. скривила бесцветные губы. – Я ее еще девчонкой помню, она всегда хулиганкой была.

– Ваша соседка, насколько мне известно, имеет правительственные награды за доблестный труд на благо Родины и персональную пенсию…

Старуха заерзала, глянула куда-то в сторону.

– Они меня ненавидят! Все!

– За что, Екатерина Васильевна?

– За то, что я красивая была!

– Ну, женщина вы, безусловно, до сих пор очень интересная, но не думаю, что это повод для особой ненависти.

Наверное, сказано это было естественно: старуха вдруг как-то подобралась, горделиво закинула голову и, наконец, чуть улыбнулась.

– Что? Стара уже?

– Ну что вы… Вам сколько лет, извините за нескромность, Екатерина Васильевна?

– Восемьдесят пять.

– Выглядите вы на шестьдесят с небольшим. Вы бы лучше рассказали мне о своей жизни. У такой интересной женщины и жизнь должна быть яркая. Вот фотографии…

Старуха тяжело поднялась, подошла к комоду, взяла в руки желтовато-коричневую карточку в деревянной рамке.

– Это мой первый муж, он еще до войны умер, это второй муж, сын у нас есть, Аркадий. Только вы не подумайте, что я какая гулящая… Я красивая была очень, парни от меня с ума сходили, но я со всеми своими мужьями по любви жила и была расписана.

Она поставила на комод последнюю рамку и поглядела на Андрея.

– Вам Клавка, поди, рассказала, что меня в Озерках паучихой звали?

Она фыркнула – как юная обольстительница в ответ на робкое признание влюбленного.

– Я мужиков слабых да хворых к себе принимала, кормила-поила, от себя кусок отрывала, а они все равно помирали.

– Понятно… А это – что за девочка на фотографии?

– Это-то? – загадочно переспросила старуха, передавая фото в металлической рамке. – Внучка моя. Вся в меня – красавица!..

Девушка, одетая в летнее платье, была снята вполоборота, на фоне кустов сирени. Светлые прямые волосы распущены по плечам. Правильный, прямой носик, большие светлые глаза, тонкая талия… Андрей невольно поднял глаза на бабку, сравнивая – да, за морщинами и коричневыми пятнами угадывались высокие скулы, пухлые губы, такие же светло-голубые глаза.

– Нравится? – ревниво спросила старуха, забирая из рук Андрей фотографию.

– Как же не нравится…

– Так что, молодой человек, примете вы меры против моей соседки?

– Конечно, Екатерина Васильевна. Передадим ваше письмо в милицию, попросим разобраться.

Старуха передернула плечами.

– Они ей ничего не сделают!

Резко повернулась, поспешно достав из кармана платок, поднесла к глазам.

– Ну, Екатерина Васильевна, зачем так. Вот телефон редакции…

Он протянул ей визитку. Старуха поспешно ее взяла, забыв всхлипнуть. Андрей отметил, что глаза у нее абсолютно сухие.

– Звоните в любое время. А… сын и внучка навещают?

– Редко. Никому не нужна стала… Снаружи Андрей жадно хлебнул весеннего воздуха, чуть отдававшего запахом сырой земли.

«Если я сделаю объективный материал – старуха сживет меня со свету… Если не сделаю – скушает главвред…»

В редакции Борода сразу сунул ему в руки конверт.

– Сынок, я того… занят. Сходишь? В понедельник мне там – слушали-постановили?… Ну, я на тебя полагаюсь…

В субботу, в начале одиннадцатого, еще лежа в постели, Андрей набрал номер Тамары.

– Сегодня у нас как?

– Я девушка, конечно, современная, но инициативы без большой надобности не проявляю.

– А я дико старомодный и инициативных девушек на дух не переношу. Давай сегодня рванем в ДК машиностроителей на юбилей. В редакцию два билета прислали, Борода мне их отдал – попросил взять информацию.

– О'кей. Где встретимся?

– У входа в шесть. Как раз – к концу речей и до начала фуршета. Не опаздывай.

Тамара пришла двадцать минут седьмого, что опозданием считаться не могло.

– Я тебе газетку принесла – почитаешь мой материал. Мы сейчас куда?

– Я зайду, возьму программку, потом мы с тобой в общей массе празднующих подберемся поближе к хавке. А там – и до дискотеки рукой подать.

Из-за дверей зала, как с берега моря, доносились периодические накаты аплодисментов – торжественная часть подходила к концу.

Из распахнувшихся дверей разгоряченной массой вывалились гости, принесли в вестибюль влажно-душную атмосферу переполненного зала.

– На старт! – скомандовал Андрей. – В чем состоит неизбывная прелесть нашей профессии…

– …так это в случающейся порой халяве.

Они от души пожевали, примостившись за столиком между толстыми тетками, на обширных бюстах которых побрякивали медали, и худенькими, тщательно бритыми ветеранами. В вестибюле, как эхо былых времен, застонал духовой оркестр.

– По-моему, надо двигаться на дискотеку, – шепнула Тамара.

Дискушный зал был почти пуст, они присели отдышаться. Андрей из вежливости развернул газету, которую дала ему Тамара.

– Где твой материал?

– А вот, на шестой странице: «Любовный клин вышибают… пургеном».

– Господи, это о чем?!

– Почитай.

– Темно здесь. Ты своими словами расскажи, конспективно.

– Это случилось в нашем педе. Двое студентов, первокурсники, так влюбились, так влюбились, что просто пух и перья летели, а пожениться или просто жить вместе возможности не было – иногородние. И денег негусто, чтобы жилье снять. Хвостов нахватали, об отчислении речь пошла или о переводе на коммерческое отделение, что им тоже было очень не в жилу. Родители мудрые керосином пожар тушить принялись – разлучать их. Ну, эти двое решили соединиться на небесах. Друзья с химфака им посочувствовали – отравы достали, дали ключ от подсобки – там кушеточка какая-то стояла. Влюбленные купили бутылку шампусика, заперлись в комнатке, ключ выкинули в окно, тяпнули за любовь, отравой закусили и легли в обнимку – помирать. Оказалось, что вместо яда им химики лошадиную дозу фенолфталеина подсунули, у них революция в животах началась…

– А дверь заперта… ключа нет… О-хо-хо! – схватился Андрей за голову.

– Ага! Во ситуация! Представляешь?! – захохотала Тамара.

– И чем все закончилось?

– Да ничем. Сам понимаешь – какая любовь-морковь после того, как ты перед предметом нежной страсти чуть не обкакался? Они, говорят, теперь даже не смотрят друг на друга.

– Да… А ведь, в сущности, жаль, Том? Жаль любви. Второй раз такое может и не случиться.

– Не у всех и в первый раз случается.

Разговор приобрел многозначительный характер, забуксовал, и Андрей скуки ради, почти машинально, пролистал газетенку. Его внимание привлекла большая статья: «Косметика с солнцепека». Машинально глянул на подпись – Анна Коваленко.

– А что, твоя подружка – вернулась в газету?

– Какая? – равнодушно спросила Тамара.

– Анна Коваленко. Ее ведь статья?

– Ее. Только она мне не подружка. В редакцию она заходила пару недель назад, материал с дискеты скинула и исчезла. Где она, я не интересовалась.

Говорить больше было не о чем, да и музыку уже включили на полную громкость. Проплясали почти до двенадцати, Андрей проводил Тамару домой, выполнил ритуал братского поцелуя и отправился к себе.

Спать хотелось ужасно, но он все-таки разлепил веки и прочел творение Анны Коваленко. Статья о целебных свойствах весенних первоцветов в сущность автора ясности не внесла.

В понедельник утром Андрей потащился в местный Белый дом, к чиновнику-заказчику. На дворе хмурилось, пошел мокрый снег, настроение было не очень. Чиновник материал одобрил, вежливо спросил, не должен ли чего Андрею.

– Я в штате, у меня фиксированный оклад, – спесиво процедил Андрей.

Вернувшись до обеда, успел доправить статью, а потом, сам не зная почему, пересел от компьютера к окну, источавшему гнусно-синеватый свет, стал перелистывать подшивку «Крестьянской газеты».

– Ищешь что-нибудь? – спросила Валя. – Я подскажу, если надо.

– Спасибо, я просто проверяю кое-какие закономерности.

На самом деле Андрей искал статьи Анны К. Хотелось понять, чем интересовалась эта девушка, какие темы предпочитала, насколько литературно писала. Что-то в статье о директоре госплемхозяйства, разводившего лошадей, кольнуло Андрею глаз. Он только что видел эту приметную, необычную фамилию – Саперный, даже придумал пародийную на нее – Саперный-Лопаткин.

Андрей пролистал подшивку, нашел этого Саперного уже в траурной рамочке – «на сорок третьем году жизни скоропостижно скончался».

У Андрея вдруг засосало под ложечкой – как каждый раз, когда он натыкался на необычную тему… Что-то тут есть, не иначе.

Он встал, запасся бумагой и ручкой, снова вернулся к подшивке.

Еще раз пролистал годовую подшивку, выписал имена всех респондентов этого весьма активного журналиста, Анны Коваленко. За восемь месяцев работы в газете она сделала двадцать семь материалов, но помечал Андрей только интервью. Их было двадцать – видимо, Анна К. любила общаться с людьми. Потом, листая подшивку в обратном направлении, стал с неприязнью – он жутко, до ломоты в затылке, не любил всего связанного со смертью – просматривать некрологи, сверяясь со списком.