Текст книги "Охота на Белого Оленя"
Автор книги: Людмила и Александр Белаш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
– Проверено, будь спок, – горячо убеждал Волчок тоном спеца, в чьей компетенции усомнился дилетант.
– Ишь ты, блин, поджигатель!.. Белый, глянь, чем у нас хулиганье развлекается.
– А давно ты сам-то с этим завязал? – зыркнул Олень исподлобья. —
Волчок, поди сюда.. Часто твои шутихи отказывают?
– Нну.. – замялся парнишка, – не так чтобы.. Может, из десяти одна.
– Так, – кивнул Олень и повернулся к Рысю. – Кто у нас из молодняка ловкий на мотоцикле гонять?
– Я!! – тявкнул Волчок.
– Цыц, тебя я знаю, – отмахнулся Олень.
– Я, например, – с подозрением сощурился Рысь. – Ты чего удумал, Белый?
– Так, чепуховину одну – перехватить у принца инициативу. Нужно три-четыре исправных машины и водилы, у которых мухи в руках не плодятся.
Только живо.
* * *
Звери вышли на позицию тихо – даже мотоциклы вручную катили. Олень шепотом разъяснил порядок действий и расставил бойцов по местам.
У принца в лагере все шло своим чередом – уверенная деловая суета. До часового срока оставалось минут семь.
Оленя Джуанин не ждал – глупо ждать его, если насчет Лани не высказано никаких угроз. Но разброд и шатание в лесу уже несомненно начались – в любом случае последний сеанс вещания даром не пропал. Даже если Олень ранен или убит – найдутся те, что вытолкнут его на опушку в надежде головой Оленя купить себе жизнь и свободу.
Пока же принц принимал донесения. Военный химик напомнил ему, что газ постепенно инактивируется и размывается током воздуха, теряя необходимую концентрацию; сейчас ОВ уже наполовину неактивно, а с вечерним холодом осядет на грунт – и о нем можно забыть. Связист сообщил о перехвате радиопередачи из Леса – звери пытаются докричаться до борцов за права мяса и шкур. Запеленговать или глушить? Глушить – велел Джуанин, а для средств массовой информации смонтировать видеоматериал об укушенных Гадюками и об экипаже патрульного вертолета.
Третье донесение принес запыхавшийся ловчий:
– Олень! Ваше Высочество – Олень!..
– Где?! – поднялся принц с раскладного походного стула.
– На опушке!
Губы принца растянулись в улыбке – наконец-то!.. Он быстро вышел из палатки, нетерпеливым жестом потребовал бинокль.
Никаких сомнений – это сам Олень! Великолепный самец редкого окраса, исключительная по красоте и стати молодая особь. Принц даже губу закусил так волнительно было предвкушение охоты.
– Пусть подойдет ближе, – вполголоса сказал он егерю с мегафоном, к ручью.
– БЛИЖЕ! – кашлянул рупор. – К РУЧЬЮ!
Олень сделал несколько шагов вперед – одинокий, незащищенный, но гордый – ишь, как голову держит!..
– Я здесь! – крикнул он. – Принц, отпусти Лань!..
Егерь вопросительно глянул на принца, тот едва покачал головой – нет, ни в коем случае.
– ЕЩЕ БЛИЖЕ!
– Парни с пневматикой и гранатами готовы?
– Да, Ваше-ство!
– Пусть выдвигаются на огневой рубеж. Если шприц-пули пройдут мимо залп гранатами, сети и газ одновременно. Он не должен уйти.
К ручью не спеша вышли четверо ловчих – двое с ружьями, снаряженными снотворными зарядами, двое с барабанными ручными гранатометами.
– Где Лань?! – громко спросил Олень.
– Переходи ручей, – сказал кто-то из ловчих, – здесь и потолкуем.
И двое с пневматикой взяли Оленя на прицел.
Тут справа, в полусотне метров, с опушки на открытое пространство вылетели несколько темных предметов с тонкими хвостиками дыма – глухо полыхнул огонь и взметнулись дымовые столбы; лишь на мгновение внимание стрелков было отвлечено от неподвижного Оленя, но пока взгляды метались, за листвой защелкали арбалеты и короткие толстые стрелы полетели в тех четверых; бодро взревели мотоциклы, вырываясь из прикрытия – Олень прыгнул в седло за спиной притормозившего Волчка, выхватывая сзади из-за пояса пистолет – и последний непораженный стрелок у ручья выронил ружье и повалился в траву.
– К оружию! – завопил принц. – Огонь!! Загонщики – вперед!! собак! спускайте собак!!
Стая мотоциклов ушла за дымовую завесу прежде, чем со стороны лагеря захлопали недружные выстрелы – и тотчас свернула в Лес – а с двух сторон на шум стычки уже спешили конные загонщики, и впереди них с лаем неслись псы.
– Отрежьте их!! – бесновался принц, в ярости топча брошенный наземь бинокль.
Охота! Вот она – охота! Началось!.. Гикая и улюлюкая, загонщики горячили коней – Лес – не гоночный трек, колеса и копыта здесь наравне! они врезались в Лес, пригибаясь от ветвей..
.. и тут же напоролись на отряды Тура, его зятя Корнуто и Волков. Хотя загонщики были вооружены и их поддерживали псы – в зарослях им пришлось не слаще, чем тореадору, которого катает рогами по арене черный камаргский бык.
Лесорубные топоры на длинных топорищах замахали, разваливая лезвиями собачьи головы, торцы жердей вышибали всадников из седел – и атаки прочно увязла, позволяя Оленю уйти, а тут и быстроногие арбалетчики ударили людям в спину.
Предсмертный визг псов, испуганное ржание коней, крики и беспорядочная пальба убедительно доказали принцу, что на этот раз он облажался. Пока его люди поняли, что надо делать, пока форсировали ручей – уцелевшие загонщики уже отступили – кто верхом, кто бегом – отстреливаясь и многоэтажно матерясь; более азартные псы в самозабвении еще грызлись в Лесу с Турами, но лезвия и обухи обрывали один лай за другим. Заливистый свист – и Туры с
Волками волной пошли от схватки, унося своих раненых и трофейное оружие, добивая на ходу живых еще псов. Мало что изменил и град осколочных мин, когда расчеты поспешно перевели прицел и ударили по ближнему Лесу – лесная сила, минуту назад сжатая в кулак, уже рассеялась пылью.
Совладав с неудержимым желанием убить кого-нибудь прямо сейчас, Джуанин быстро распорядился – вызвать два санитарных вертолета, запросить еще пару машин огневой поддержки и… нет, пожалуй король-отец не сочтет возможным отправить сюда установки залпового огня – он сторонник хирургически точного, цивилизованного насилия, бескровных методов – но если такой беспредел продлится еще сутки – тогда аргументы сына могут показаться ему достаточно весомыми.
Вглядываясь сузившимися глазами в стену Леса, Джуанин страстно мечтал увидеть эту зеленую мешанину сверху, сидя в кабине штурмовика…
Но ужин все-таки состоится! пусть не банкет, а тризна – но охотники должны получить моральное удовлетворение, видя врага поверженным на тарелку.
Перед обедом принц дал эксклюзивное интервью для программы теленовостей канала ТВ-2:
– Неспровоцированное, варварское нападение на охотников, совершенное со звериной жестокостью, вынуждает меня к ответным мерам. Сначала диверсиями, а затем своей кровавой вылазкой животные лишний раз доказали нам всем, сколь велика пропасть между наделенным разумом человеком и руководимым инстинктом зверем. Звания наших меньших братьев достойны только ручные одомашненные животные – а пресловутая свобода дикого зверя есть не что иное, как свобода со всей кровожадностью посягать на жизнь и достоинство человека. Этому должен быть положен предел. Нам надо сделать этот трудный выбор – иначе рассуждения некоторых безответственных краснобаев приведут к тому, что Лес придет на улицы наших городов.
Затем, когда телевизионщики увезли кассету с записью на студию, были предприняты те самые меры – отряду, что перегородил текущую через Лес реку противоакульей сеткой, было приказано изготовиться к спуску в реку жидкого цианида, а к вертолетной площадке подтащили контейнеры с отравленными приманками – там были мясные консервы со стрихнином и грифом «Гуманитарная помощь», жевательные резинки, шоколад, леденцы, банки с бисквитами и многое другое. Имелись в запасе и начиненные взрывчаткой игрушки для зверят.
Акустическая установка изрыгнула на Лес новую серию уговоров. От имени принца Джуанина страдающим от блокады мирным жителям Леса был обещан корм в виде сухого пайка (завтра, доставка по воздуху), а немирным – прощение, если до заката они сложат оружие и сдадутся. Лично для Белого Оленя было зачитано повторение условий, но несколько иначе, чем прежде – ему давались сутки на размышление, а если он не одумается, то Лань будет умерщвлена и освежевана.
* * *
Олень было упал духом, но Рысь и Паленая с двух сторон плечами подперли и кое-как выровняли его настроение, зудя ему в уши, что все o'key, уже есть кое-какое оружие и недалеко до ночи, Медведь готов к обманной вылазке и что сдуру метнувшуюся через полосу отравы турью телку не так сильно скорчило, как это бывало раньше.
Волчок – тот вообще вокруг Оленя чуть не на руках ходил, горя желанием еще какой-нибудь подвиг совершить, а то вот он прямо на врага выехал, а все кавалерийские карабины и ножи за – гонщиков достались Турам и взрослым
Волкам; он уже затер свой белый бинтовой хайратник жеваной листвой – и другие вьюны и вьюницы по его примеру тоже перетянули волосы кто чем, для геройской красоты.
Примчался юный Тарпан на мокике и поведал, что газ – вообще туфта, на скорости газовую зону запросто можно проскочить, если задержать дыхание; выглядел он все же чуток забалдевшим – похоже, не один раз ставил этот опыт.
– Молоток, Тарпашка! – Волчок враз обзавидовался, что ему самому это в голову не взбрело, но виду не подавал. – Дай пять!
– Не, вы слушайте! – взволнованно встряхивал гривой Тарпан. – Там, за газом – люди в Лесу!..
– Где? сколько?! – тотчас наскочил на него Рысь.
– Двое, – Тарпан растопырил пальцы победным знаком. – Это не охотники – пацан с девкой, без оружия. Из какого-то, – наморщил он лоб, союза не-пойми-чего, вроде – «Наслаждайтесь, но не разрушайте», я не врубился. Они наше радио слышали.
– По машинам, – скомандовал Олень, и Волчок мухой взлетел в седло, глазами призывая вожака. – Рысь, возьми Паленую, а ты, – обратился он к Тарпану, – поедешь первым, покажешь дорогу.
* * *
Людей они нашли в доме Куниц-Еловых – и судя по тому, как они выглядели, встретили их неласково. Кое-кто из Куньих уже погиб сегодня; женщины семейства были в черных платках и с опухшими глазами, а у мужчин злоба и траур были написаны на лицах; Волчок плаксиво ощерился и судорожно сглотнул, завидев вытянувшихся на столе под простынями двух знакомых кунят – их кроссовки он знал не хуже, чем лица.
Пожалуй, только Олень холодно глядел на сжавшуюся в углу парочку.
– Гвалт их зарезать хотел, – буркнул парень с дубиной и мотнул головой в сторону стола. – Его ребята…
Гвалта, отца, видно не было – где-нибудь в сарае об стенку бился или нож точил.
Волчок шумно, неровными рывками, задышал носом, медленно стек на корточки – и тонко завыл, сунув лицо в ладони.
Олень бегло оглядел содержимое рюкзаков, вываленное на пол – сигареты, сухое молоко, сахар, мука в пакетах, масло, походные аптечки, два «поляроида».
– Ну – что с ними делать?
– Мы вам помочь пришли, – всхлипнула исцарапанная девчонка. – Вы же звали…
– Мы сразу сказали, что и как, – паренек еле сдерживал голос от срыва. – Как же так можно?!..
– А это – можно?!! – тыча на кунят, завизжала одна из Куниц. – А еще люди называетесь!!..
Востря когти, Куница напирала на людей – но наткнулась на протянутую поперек руку Оленя.
– Тихо, – осек он. – Хватит.
Отрезвев, та отступила.
– Я слушаю, – обратился Олень к людям.
– Мы из природоохранительного союза, – все еще затравленно озираясь, начал паренек. – У нас союз «Наслаждайтесь, но не разрушайте»…
– То есть филиал, тут, в городе, – прибавила девчонка. – Мы услышали вашу передачу и сразу… – …пошли сюда.
– А патрули на периметре? – перебил Олень.
– А! эти… – хмыкнул парнишка. – Они не в ту сторону смотрят.
– Вот мы хотели принести, – девчонка носом показала на рассыпанные продукты. – И заснять, что тут происходит, чтобы потом в газету…
– Ну что ж, спасибо, – кивнул Олень, – а за прием не обижайтесь.
Больше вас никто не тронет, но лучше вам тут не маячить – идемте наружу.
– Вы и есть тот самый Олень? – спросила девчонка уже на дворе.
– Да, тот самый.
– А меня зовут Эва, Эва Пинто.
– Альдо Гиберти, – хмуро назвался парнишка.
– Честно говоря, – скосился на них Белый, – вы меня крупно озадачили…
– ?? – две пары глаз удивленно заморгали.
– Я о том, как вы будете выбираться отсюда. Войти-то было легко, а выйти – проблема.
– О, нет! – замахала руками Эва. – Никаких проблем, синьор Олень! мы все обдумали… Я выйду к лагерю принца, а Альдо с фотографиями перейдет периметр ночью.
– Стрелять будут на шорох, – Олень встретился с Альдо испытующим взглядом, – а звери и люди шуршат одинаково, когда загребают ногами.
– Я бойскаут, – выпрямился Альдо.
– Лучше бы ты был Росомахой, – Олень отвернулся и коротко свистнул к нему порхнула Горлинка.
– Быстро найди Хоря и скажи – двое людской породы будут обходить Лес для съемки. Пусть им покажут работу принца. И еще – Нетопырям и Совам собраться у родника на инструктаж, когда стемнеет.
Отрыдавшийся Волчок вышел от Куниц, растирая глаза кулаком, когда Олень заканчивал краткую речь:
– … за домашнюю живность я говорить не буду, она рождается приговоренной, но людям не мешало бы изредка мысленно примерять нашу шкуру, чтобы понять, каково тому, на кого охотятся. В кон – це концов люди – тоже немножко звери.
– Они хуже зверей, – выдавил Волчок, нагнув лобастую голову, и глаза его были как угли. – Звери не убивают ради потехи. Вся их ублюдская порода…
– Остынь, – промолвил Олень. – А то уже сам глядишь как охотник.
– А как еще мне глядеть на них?! – взорвался Волчок, вновь чуя подступающее слезное удушье. – Это у них, что ли, друзья там на столе лежат?!!..
– Нам очень жаль… – нерешительно начала Эва, но Волчок не дал ей сказать.
– Ни хрена вам не жаль!! вам все до лампочки! Лес вам нужен только чтоб сюда приехать, развалиться на лужайке, похавать, выжрать и обломать все, что цветет! и слить в родник масло из мотора, потому что в городе нельзя, а тут можно! все можно – и помыть свою тачку в ручье, откуда мы пьем, и насвинячить, и отлить прямо на муравейник, и кучу наложить, и на березе вырезать, что вы тут были! почему вы дома на обоях ножиком не пишете, а?! А чуть кто вылезет и скажет – Лес не твой! – вы сразу – Ах, зверье! – и за ружье! А вот этого не хотите?! – он выкинул руку, оттопырив средний палец.
– Зря ты на них напустился, – ответил Олень. – Эти – не такие.
– Все они такие, – прорычал Волчок в сторону. – Душегубы.
– Будешь возить Эву по Лесу, – приказал Олень спокойно. – И чтоб волос с нее не упал.
Вздохнув со стоном, Волчок брезгливо пфыркнул и скривил рожу, но перечить главнокомандующему не стал, только спросил:
– Где ее потом свалить-то?
Для Альдо выкатили «харлей» старшего сына Куницы.
* * *
Дороги Альдо и Эвы разошлись – пока светло, надо было заснять как можно больше материала о преступлениях охотников.
Волчок гнал так, словно надеялся, что Эва не удержится в седле и на очередной колдобине сломает себе шею, но девчонка как припеклась к седлу умеет ездить вторым номером, зараза!..
Кроме того, его подмывало тормознуть, завернуть голову и выложить ей все, что он думает о людях. Он так и ждал, что она даст ему повод для ядовитых откровений – но девчонка нарочно вела себя как паинька, аж зло брало.
А у Эвы язык едва не отвязался извиняться всюду, где ей приходилось щелкать «поляроидом» над трупами и ранеными. Бывало и так, что Волчку приходилось за нее вступаться и в крик объяснять, что она чужим горем торговать не будет, а фотки сдаст в газету, чтоб все узнали о бойне в Лесу.
И столько он косых горящих взглядов перехватил, покрывая Эву, и столько раз отвечал недобрым волчьим прищуром, что к сумеркам уже чувствовал себя настоящим телохранителем.
– Все, снимать больше нечем, – Эва втолкала в пакет последние отснятые карточки. – Надо отвезти это к Альдо.
– Без проблем, – стараясь выглядеть бывалым парнем, Волчок красиво и длинно сплюнул сквозь зубы. – Давай сюда, щас отправим..
На свист к нему неслышно подлетел Нетопырек – и взвился, унося пакет.
Волчок уже прикинул, что Олень нахмурится, если узнает, что природоохранительница ушла из Леса не только битой и обруган – ной, но и голодной, да и воды ей как-то никто не предложил. В надежде на похвалу командира и еще на что-то неопределенное он набулькал воды во фляжку и у кого-то – вроде для себя – взял пару толстых бутербродов с ветчиной; ему, как бойцу, дали сразу.
– На, закуси, – пихнул он добычу Эве, сидящей, вытянув усталые ноги, на пеньке. – А то еще скажешь, что тебе куска не дали..
– О, спасибо! – вздохнула Эвы, впиваясь в бутерброд зубами. Чуть погодя она подвинула второй Волчку.
– Да ты хавай, – скрестил он руки на груди с видом полного безразличия к пище, хотя живот у него подвело и пустой желудок тихо скручивался в узел. – Мы не то, что вы – мы и последнее можем отдать, даже человеку.
Глаза у Эвы сразу стали скучные; она запила съеденное через силу мелким глотком. Торжества от упрека Волчок почему-то не почувствовал, зато в душе появилась кислятина типа изжоги и он старался не глядеть на Эву.
«И дернуло меня на подлянку!.. – со злой тоской он вперился в тускнеющее небо между ветвей. – И зачем я ее пнул, если ответить не может?..»
– Извини, – еле-еле проговорил он, переведя дыхание, но ему не полегчало – Эва молчала, а второй раз извиняться было глупо.
– Ну, ты понимаешь…
– Понимаю, – тихо отозвалась она.
Волчку представились кунята – и защипало в носу; он напрягся, упреждая недостойную Волка слабость
– Я думаю, – осторожно начала Эва, стараясь не досаждать Волчку взглядом, – что можно попытаться поговорить с принцем. У него тоже есть потери, он может одуматься…
Волчок вздохнул, как три взрослых Волка разом не вздыхают.
– Оох… да не будь ты такой дурой. Может ты и из лучших людей, и твой кореш тоже, но только поэтому думать, что принц такой же – это ду-урь. Он
Хищник, Прэдэйтор – понимаешь? он как бешеный – такого только пристрелить.
Вы бы вместо макарон и спичек нам патронов принесли – оно бы лучше было.
– И что? – подняла глаза Эва. – Опять стрелять, убивать? разве к этому надо стремиться? лучше найти общий язык…
– Во-во, общий, – скрипнул зубами Волчок. – Как он с нами, так и мы с ним говорить должны – огнем. Вот к тебе в дом маньяк влезет – будешь ты с ним общий язык искать?..
– И все же стоит попытаться, – гнула свое Эва. – Если я, человек, выступлю от вас парламентером – он не сможет не прислушаться.
– Делай как знаешь, – дернул плечами Волчок. – Я бы на это не надеялся. Все эти хурды-мурды с переговорами – как воду в ступе толочь…
Еще скажи – договор о ненападении с ним заключать!
– Если все проявят добрую волю и понимание… – Эва опять закрутила шарманку, но Волчок уже встал.
– Айда, провожу тебя к опушке. И не надо мне моралу читать, лады? у меня к этим, в лагере, еще свои претензии есть…
Ближе к опушке они шли уже крадучись; Волчок нервно шевелил ноздрями, держа ладонь на рукоятке ножа – тут пахло кровью, порохом, смертью.
Заслышав посторонний звук, он крепко схватил Эву за локоть.
– Что?! – встрепенулась она.
– Тсс… – Волчок вглядывался в заросли, немного скаля клыки. – Там кто-то есть… Чужой. А… вон он – лежит.
Здоровенный Пес лежал на боку, редко и тяжело дыша; обметанный кровью сухой язык вывалился из пасти. Ран видно не было – должно быть, в горячке погони он слишком оторвался он своих и его крепко приложили чем-то тупым.
– Отойди и отвернись, – велел Эве Волчок, доставая нож.
– Нет, нет, – она растопырила руки, заслоняя Пса, – так нельзя! Он еле живой!
– А будет совсем неживой, – отстранил ее Волчок, но она повисла на нем, отгибая руку с ножом; боролся Волчок с опаской – не поранить бы девку.
Странно стало Волчку, как горячим его обдало – ни одна волчушка так тесно к нему не жалась, не дышала так близко в лицо; холодная, черная злость на полудохлого Пса и власть зажатого в руке ножа над мыслями дрогнули, расклеились, размякли – от неловкости и непонятного испуга он стал пятиться, чтобы отстраниться от Эвы.
– Пусти, ты…
– Не пущу! Это подло – бить безоружного!..
– А как они нас?!
– И ты – вроде него стать хочешь? Тогда и меня давай тоже, ну?!
Эва так и перла на нож, тянулась к нему горлом – будто Пес ей родня!.. резать Волчку расхотелось – девчонка ему настрой перебила.
– Тьфу, полоумная!.. – ворча, Волчок опустил руку. – Ну, та – щи его
– все равно сдохнет!
– Помоги мне, – Эва подхватила Пса подмышки, но поняла – тяжеловато для нее одной.
– Еще не хватало!
– Да помоги же!
– Совсем очертенела… – помотал башкой Волчок, но послушался.
Расстались они хмуро, вполголоса облаяв друг дружку – Волчок посулил ей медаль от принца за спасение волкодава, и Эва тоже что-то зря съязвила насчет кровожадности – однако напоследок Волчок ее окликнул:
– Э, гринпис, держи на память…
– Это – что? – взяла она гладкую гнутую железячку, которую Волчок извлек из набитого всяким хламом кармана.
– Отмычка, – буркнул Волчок, показав ей спину. – Пригодится в жизни…
Пес, за все это время не проронивший ни слова, отследил полуприкрытыми глазами путь отмычки в карман Эвиных джинсов – и сомкнул ресницы.
– Фляжку оставь, – попросила Эва.
– Да на, подавись! – швырнул Волчок флягу; на кого он был зол сейчас и почему, и была ли это злоба – он и сам не понимал.
Пес дернул губой, когда в пасть ему полилась струйка воды.
– Идти сможешь? – кое-как дав Псу напиться, спросила Эва. – Ты очень тяжелый…
Он напрягся, крупно дрожа, чуть приподнялся – и не удержался на трясущихся ногах.
– Плохо дело, – Эва села рядом. – Ну, дотащу тебя как-нибудь.
– Зря… – прохрипел Пес.
– Что?
– Зря ты… не дала добить. Не жилец я. Откобелился…
– Перестань, – нахмурилась девчонка. – Тебя вылечат, вот увидишь.
Пес закашлялся – она не сразу поняла, что это горький смех.
– Плохо ты… охоту знаешь. Я… был нужен, пока здоров… а теперь я падаль… Усыпят уколом – и все…
– Я не позволю!
– А… тебя не спросят. Да ты… не плачь. Не о чем… Как… у вас говорят – собаке собачья смерть…
Пес медленно, со стоном, выгнулся – что-то разорванное внутри сочилось кровью, спирая дыхание.
– Э… слышь… отмычку спрячь за щекой…
– За… чем? – слезно моргнула Эва, придерживая ему голову.
– Тебе говорю – спрячь, – глаза Пса заволакивало мутью. – Потом спасибо скажешь. Ты… погладь меня.
Под движения ее руки Пес словно придремал тихонько – и скоро совсем заснул. Эва не сразу это заметила, и все гладила – пока пока не догадалась приложить ладонь к его груди.
Лес не склонил над ним ветвей – недостоин скорби тот, кто за еду служил врагам и с гордостью носил ошейник.
* * *
Солнце шло к закату, и под кронами Леса стала накапливаться предвечерняя мгла – огней сегодня не зажигали, соблюдая светомаскировку.
Олень у родника беседовал с ушастыми Нетопырями, Совами и Змеиным родом теми, кому предстояла ночная работа. К сумеркам оживились все лесные разведчики и диверсанты – под кустом хмурые Кроты обсуждали планы подкопов и совещались Ежи, а Рысь шипел на Рысю:
– Я говорил тебе – сиди дома? Говорил?
– Сам сиди, – шипела в ответ подружка. – Тоже – выискался самец на мою шею!.. Покомандуй еще!..
В семейство кошачьих вклинилась бой-деваха Росомаха, которой черт не брат – в черном комбезе, голова замотана платком, прямо ниндзя – и приобняла окрысившихся Рысей:
– Та-ак, нет ласки без таски? кошки дерутся – котят хотят? О чем лай, мяуки?
– А, вот и мать-Росомаха подвалила! И с ножом, как на танцы, – Рысь обрадовался поводу прервать склоку с когтистой лапулей, от которой уступки только смертным боем добьешься.
– С чем еще ходить?! Турьи морды и волчары все винтари захапали!.. Как шеф? – спросила она уже тише и доверительно.
– Шеф у нас кремень, – вздохнул Рысь.
– И на последний их свист не сорвался?
– Ни-ни. Как на замок заперся и ключ выкинул. Но по глазам видно…
– Если Лань обдерут, – засопела Росомаха, – я им вендетту устрою. А пока так – по тылам для разминки пройдусь, – что слова ее – не пустой звук, показала нож, просверкав тусклой круговой молнией. – Что, Рыси, со мной?
– Он с Оленем, – поставила Рыся крест на любимом, – а я пойду.
Рысь было опять зашипел проколотой шиной, но тут гомон в стороне отвлек их всех.
– Что там? – повернул голову и Олень.
– К нам гость! – откликнулся один из Волков, которые вели к роднику под конвоем здоровенного парнюгу в маскировочной форме и ботфортах.
С виду это был человек, но пахло от него зверем, да и лицом, и взглядом он чем-то походил на зверя.
– Нелюдь, – принюхиваясь, вытянула лицо Росомаха. – Волколак какой-то…
– Нет – Гиена, – сказала Рыся; многие ее услышали и мысленно с ней согласились.
– Кто тут главный? – не выказывая ни капли страха, спросил Гиена, оглядывая сходку. – Я буду говорить только с ним.
– Говори, – вышел навстречу Олень.
Гиена смерил его взглядом и сдержанно кивнул – словно документы проверил.
– От нас было радио, нужна подмога и всв такое. Ну и вотпредлагаю вам свои услуги.
– И что за услуги? – Олень чуть склонил голову набок.
– По специальности. Я служил в десантном спецназе, потом потом по найму. Боевой стаж – восемь лет. Азия, Африка, Балканы..
Лесные жители с мрачным любопытством разглядывали Гиену, а он выкладывал свои анкетные данные:
– Владею всеми видами холодного и стрелкового оружия, вожу авто и бронетехнику, имею навыки сапера, связиста. Диверсионная практика – в полном объеме.
– Ты наемник, – не спросил, а как бы поставил точку Олень.
– Так точно, – согласился Гиена с достоинством. – Оплату предпочитаю смешанную – твердая ставка плюс сдельщина по головам и единицам техники. За набор отряда – комиссионные; к завтрашнему дню могу вызвонить сюда примерно взвод проверенных парней.
– … и тебя, – не замечая, что Гиена уже начал оговаривать условия контракта, продолжал Олень, – интересуют только деньги.
– Разумеется, – подтвердил тот.
– И если бы принц платил тебе за наши головы, ты за деньги убивал бы нас.
– Это гипотетическая ситуация, – в голосе Гиены зазвучала легкая досада. – Давайте исходить из того, что сейчас я готов сотрудничать с вами.
– Похоже, охотникам мало платят, – заметил Рысь. – А то бы мы с Гиеной по – другому познакомились…
– Кто из вас, – Олень обвел глазами своих, – готов верить ему, как другу?
Росомаха так звучно фыркнула при всеобщем молчании, что иного ответа и ждать не стоило.
– А ты, – обратился Олень к Гиене, – готов помочь нам за большое спасибо, паек и медицинскую помощь? ничего другого у нас нет.
– Нну, – Гиена озадаченно свел брови, – мы могли бы как-нибудь договориться.. А почему бы вам не взять краткосрочный кредит в банке под залог вашего Леса?
– А потом спилить Лес, чтобы рассчитаться с процентами? – продолжил его мысль Рысь.
– А что вам дороже – свои шкуры или древесина? – отпарировал Гиена.
– Нет, вы гляньте! – возопил Рысь. – Это ж надо! Оказывается, чтобы спасти дом, надо его спалить! классно мы жить будем, когда этот парень и банк нам помогут – на вырубке за пнями прятаться!..
– Можете подрядиться сдавать приплод на звероферму, тоже неплохие деньги, – чистосердечно предложил альтернативный вариант Гиена, но его как-то неправильно поняли – и только окрик Оленя да карабины Волков сдержали вскипевшую публику.
– Убирайся, – сказал Олень, когда страсти чуть улеглись.
– Не пойму, чего вы хорохоритесь, – еще с опаской, но не теряя выдержки, заметил Гиена. – И почище вас нанимают ребят – не брезгуют, а у вас гонора многовато. Ладно, дело ваше – пропадайте.
– Уж как-нибудь мы без тебя не пропадвм, – успокоил Олень и дал знак Росомахе. – Проводи его с Волками к Чистому Урочищу и смотри, чтоб дорогой не спер чего – с него станется..
– Его – к принцу? – взметнула брови Росомаха.
– А.. – в лице Гиены оборвалась жилка, на которой держалась вся его невозмутимость. – Почему к принцу?… Э, нет, так не пойдет! Выводите той же дорогой, как привели!..
– Иди-иди, – подбодрил Олень, – принц оценит твою смекалку насчет торговли детьми. Может, повезет к нему завербоваться.
Гиена стал горячо и шумно протестовать, но Росомаха поиграла ножом невдалеке от его физиономии, а Волки многозначительно приставили ему к спине карабины.
* * *
Званый ужин у Джуанина состоялся в шатре, по-походному, без излишних церемоний; лица присутствующих были скорбно-строги, на рукавах – траурные повязки. Вступительную речь принца слушали стоя с бокалами в руках.
– …навеки в нашем строю, – говорил мрачно-торжественный принц, останутся те, кто самоотверженно вступил в бой с диким зверьем и отдал свою жизнь за право человека именоваться Царем Природы!..
Осушив бокалы, гости Джуанина приступили к трапезе. К столу была подана аппетитная, мастерски приготовленная для съедения плоть молодых травоядных, которые лишь за сутки до ужина резвились, играли, влюблялись, ссорились, мечтали, танцевали и читали книжки. Лейб-кухня потрудилась на славу сочное, сдобренное пряностями мясо легко жевалось и побуждало к новым возлияниям.
Где-то на второй перемене блюд камердинер попросил принца выйти по неотложному делу.
– Вот, – Джуанину указали на насупившуюся девчонку. – Она из Леса вышла. Он присмотрелся – лицо, руки в царапинах, джинсы на коленях в грязи и зелени.
– Обнаружено при ней, – ловчий показал «поляроид», носовой платок, связку ключей, початую пачку жевательных резинок, деньги бумажками и мелочью, автобусный билет, а также мятый членский билет природоохранительного союза.
– Как тебя зовут? – ласково спросил принц, убедившись, что фотоаппарат разряжен.
– Эва, Эва Пинто, – ответила она глуховато; нынешняя молодежь, даже беседуя с членами царствующих династий, не считает нужным вынуть из-за щеки жвачку.
– Я – принц Джуанин.
– Я знаю. Видела вас по телеку.
– Синьорине известно, что в такое время небезопасно гулять в Лесу?
– Да, – кивнула она, – я видела, что там творится. Я как раз вам хотела сказать..
– …что это жестоко, недопустимо, возмутительно? – спросил принц со снисходительной улыбкой.
– А разве не так?!
– Я уважаю и поддерживаю усилия «зеленых» по охране живой природы, заговорил принц уже серьезней, – но считаю недопустимым столь узкий и односторонний взгляд на события. Моя охотничья экспедиция была предпринята с единственной целью – отловить и перевезти заповедник уникальный экземпляр
Белого Оленя. Только так мы можем спасти от истребления редкие виды животных. Но что же в итоге? Не прошло и суток – а у нас уже есть убитые и раненые. Погибли люди! Вы понимаете? Вот о чем следует сообщить общественности! А вы, – принц потряс «поляроидом», – кажется, собираетесь зачеркнуть человеческие потери, презреть скорбь семей погибших! Разве можно сейчас, когда мы соблюдаем траур по людям, говорить о животных? Где ваш гуманизм? Фотодокументы, которые вы отсняли, – извращенная пародия на достоверность, которой не место в средствах массовой информации!
– Но… это все правда, – попыталась возразить Эва. – Там убитые, покалеченные, отравленные газом детеныши…
