Текст книги "Хозяин химер"

Автор книги: Людмила Горбенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Каперийская долина, пригород Бурката. Дом, арендованный Киорусом

Деликатный стук в дверь отвлек некроманта от созерцания лежащего на подвальном полу «сосуда». Запеленатый полутруп не открывал глаз, но под кожей век угадывалось хаотичное движение глазных яблок.

Отряхивая мокрый плащ, в убежище вошла магисса Лерия, сопровождаемая слугой.

– Ведос согласен участвовать в ритуале, – первым делом сказала она.– Я не стала посвящать его в подробности, просто сказала, что нужен помощник. Шесть паундов, и транспорт за наш счет.

Некромант поморщился. В последнее время любое упоминание о деньгах вызывало у него глухое раздражение. Монеты ускользали из кошелька, едва в нем появившись, за аренду дома не плачено давным-давно, и лавочники отказываются отпускать Адаму еду в долг, справедливо подозревая его хозяина в некредитоспособности.

Скорее бы покончить со всем этим.

– Как «сосуд»? – поинтересовалась магисса, кивая на неподвижного пленника.

– Пока живой. Адам покормил его через соломинку, а Эва вычистила подстилку. Думаю, несколько дней вполне сможет продержаться. Меня тревожит другое: кто-то весь вечер слонялся около ограды. Если за нами начнут всерьез следить…

– Снаружи все чисто: просто старый, полуразрушенный дом, – пожала плечами магисса.– К тому же через те бойницы, что ты называешь окнами, ничего не разобрать даже с фонарем.

– А насекомые? Только не говори, что не обратила внимания! Их целые тучи!

– Заметила и удивилась. Отчего ты не потравишь их?

– Только за сегодняшний день я делал это дважды, но мои усилия оказались тщетными. Лерия, это не только живые мухи, но и уже давно умершие мухи. Они летают, не шевеля крыльями, а от ядовитого дыма только свирепеют. Об этом побочном эффекте архимаг Аш нас не предупредил.

– Он не предупредил еще об одной малости: во время ритуала придется приносить специальные жертвы. Для создания аш-горга понадобится змея, для аш-апарета плотоядный паук, а аш-кар никак не получится без вервольфа.

– Откуда такие сведения?

– Раскопала в архивах признания подмастерья, что когда-то служил у архимага. Кроме того, в архиве утверждается, что для создания некоторых солдат Аш выезжал за пределы города, потому что «роды сопровождались таинственными природными явлениями, взрывами и огненным извержением». Киорус, я считаю, нам опасно проводить первый опыт прямо здесь. Если начнется пожар, дом зальют водой, а нас скрутят как поджигателей.

Об этом некромант уже думал и сам.

Никакие стены, никакие отводы глаз не помогут, если солдат окажется таким, как его описал шакс. Огромная туша просто разобьет стену в щепки и выпрыгнет сквозь пролом на улицу – правда, не уронив даже волос с головы своего хозяина, но от этого не легче.

– Ладно, – согласился Киорус.– Пожалуй, ты права, стоит принять меры предосторожности. Погрузим «сосуд» в карету и отъедем к Восточным горам.

– Не слишком далеко? – засомневалась магисса.

– В самый раз. Первым солдатом станет пес аш-кар, а справа по дороге – Верхние Кожемяки, где компактно проживают не менее трех дюжин семей перевертышей. Магический контур у нас есть. Разобьем палатку, выставим охрану, поймаем в лесу вервольфа – и уже на следующий день можно начинать ритуал.

– Ты собираешься спать в палатке около Бирючьей Плеши? – насторожилась Лерия.– Рискованная затея.

Некромант дернул бровью, и магисса догадалась, что он начинает злиться.

– Киорус.– Она мягко тронула брата за плечо.– Не хочу тебя пугать, но у меня дурные предчувствия. Семь биосолдат! Семь! И такое сложное колдовство! Этой ночью я заезжала в хранилище – с некоторыми «сосудами» происходит что-то странное, их кожа сохнет и меняет цвет, а тела размягчаются, будто теряют форму. Нет ли тут подвоха? Может, стоит сначала понаблюдать за ними?

– Пока мы будем наблюдать за ними, кто-нибудь начнет наблюдать за нами. Нет уж, Лерия, мы выезжаем как можно скорее и приступим к ритуалу немедля.– В голосе брата звучало плохо скрываемое нетерпение, и магисса поняла, что настаивать бесполезно.

Киорус не уступит, он с детства такой. Мог бы податься, как и она, в целители – ан нет, увлекся черной магией. Для целительницы иметь в родных братьях некроманта – плохая реклама, хуже просто не придумаешь. Как ни старайся, слухи все равно ползут, а болтливые кумушки рады подхватить любую глупость и растрепать своими длинными языками. Порой узнаешь о себе удивительные вещи: что вместо врачевания магисса поставляет брату материал для его жутких экспериментов, что половина городского кладбища – это ее тайные жертвы. И ведь находятся те, кто якобы своими глазами видел, как Лерия гонялась за недоумерщвленным пациентом с тесаком в руках! Парочка подобных «свидетелей» – и конец, можно сворачивать практику, ни один больной в здравом уме к тебе даже не сунется…

– Ты можешь выполнить одну мою просьбу? – вздохнула она.– Всего одну, клянусь, я не стану тебе больше докучать.

– Смотря какую, – осторожно откликнулся Киорус.

– Пока Ведос будет приносить жертву, будь от него подальше.

Некромант пожал плечами.

– Хорошо.

– Вот и ладно.– Магисса поправила воротник и встала, отмахиваясь пухлой ладонью от жужжащих мух, норовивших усесться ей на лицо.

Некромант досадливо кашлянул.

– Дьявол! Эти проклятые мухи проникают даже сквозь малейшие щели! Адам! Эва!

Скучающие ковыляки-слуги синхронно приподняли головы, готовясь выслушать приказ.

– Адам, выбей насекомых в подвале! – велел некромант.– Всех мух до единой! А ты, Эва, прибери за ним мусор! И быстро, быстро!

Глядя на то, как Адам неловко подпрыгивает и неумело пытается схватить шустрых насекомых на лету, магисса скептически скривилась.

– Не издевайся над убогим мертвяком, дай ему мухобойку.

– Пусть разомнется, ему полезно.

– Когда-нибудь твой слуга открутит тебе голову и будет прав.

– Глупенькая Лерия, ты напрасно пытаешься наделить ковыляку человеческими эмоциями. Пусть Адам коряв, но в своем роде он совершенное создание. В его голове просто физически нет места для обид, зависти, подлости. Я вычистил все, вложив ему в мозги самое главное.

– И что же ты считаешь главным? – усмехнулась магисса.

– Хороший слуга повсюду следует за хозяином, если не получил от него иного приказа. Хороший слуга незаметен, как тень, чтобы не мешать хозяину. Хороший слуга всегда под рукой…

Нижний город. Трактир «На перекрестке»

Едва переступив порог трактира, Геллан был моментально оглушен волной криков, хриплого смеха, взвизгиваний, стуком тяжелых кружек о каменные столешницы, сливающихся в какую-то безумную какофонию.

Терслей указал коллегам на пару свободных стульев в углу и неспешно направился к стойке, из-за которой ему уже махал короткими ручками краснолицый трактирщик. Геллан осторожно ощупал высокий по гномьим понятиям и низкий, по человеческим меркам, стул и бросил взгляд на черную доску над стойкой.

Угловато начертанные, словно вырубленные, меловые буквы предлагали отведать настойки, о которых он ни разу не слышал. Рассудив, что баловаться экспериментами в Нижнем городе новичку ни к чему, Геллан остановил свой выбор на «лестнице», обозначенной на доске как пивной напиток.

Жекон в ответ на предложение заказать себе что-нибудь только оскорбленно поджал тонкие губы и отвернулся. Геллан с запоздалым раскаянием вспомнил, что еще на пороге трактира Терслей запретил магу употреблять спиртное. И хотя настраивать его против себя Геллан не собирался, выражение лица Жекона не оставляло сомнений в том, что он заметил очередной просчет нового коллеги и затаил на него обиду.

К счастью, здоровенная кружка с шапкой воздушной пены, поставленная подавальщиком перед принцем, загородила собой его виноватое лицо и избавила от натужных извинений. Лизнув пену, Геллан ощутил на губах вкус превосходного хмеля и всецело погрузился в процесс, при этом внимательно оглядывая зал.

Трактир «На перекрестке» оказался прелюбопытнейшим местечком. Здесь были гномы в серых робах и гномы в дорогих костюмах из тонкой шерсти с вышивкой, гномы-старики, лица которых утопали в кустистых седых бородах, и гномы-юноши, ведущие себя шумно и немного вызывающе. Лица и шеи некоторых покрывали странные разноцветные пятна: красные, оранжевые, коричневые, похожие на плесень.

– Что с ними? – не выдержав, шепнул Геллан, на всякий случай прикрыв рот ладонью.

– Восстановленные это, – холодно объяснил маг.– Полвека с лишним в анабиозе пролежали, у них часть плоти заменена живительным катализатором, а он плохо рассасывается.

Рассматривать гостей можно было бесконечно: не было минуты, чтобы дверь не хлопнула, выпуская или впуская очередных посетителей; подолгу никто не задерживался. Правда, мешал все более сгущающийся табачный дым, от которого чесался нос и глаза заволакивала туманная муть. А жаль – гномы вокруг становились все более смешными. Прямо обхохочешься.

Когда Терслей вернулся к оставленной за столом команде ловцов, его встретили Жекон, угрюмо глядящий в пространство, и Геллан, который обнимал ужа, тихо хихикая.

Схватив пустую кружку, Терслей принюхался и схватил мага за воротник.

– Ах ты, пройдоха! Зачем ты позволил ему заказать «лестницу»?

– Позволь, командир! – язвительно ответил Жекон, прищуриваясь.– Если мне не изменяет память, то запрет на спиртное касался только меня. Этому молодому человеку ты разрешил все!

– А додуматься нельзя было? – буркнул Терслей, наклоняясь над Гелланом и легонько похлопывая его по щекам.– Вьюки уже готовы. Сейчас хакни приведут – как он поедет?

– Связанный поперек седла? – не скрывая злорадства, предположил маг.

– Нет уж, избавь от такого позорища, – вздохнул Терслей.– Давай-ка приводить его в чувство подручными средствами. Эй, друг! – Шустро семенящий мимо подавальщик приостановился и выжидательно уставился на них.– Принеси нам порцию слабоострого рагу.

Пусть зрение изменило Геллану, но уши функционировали исправно. При слове «слабоострый» принц приподнял качающуюся голову и возмущенно выпалил:

– Почему это слабоострого? Я вам что – ребенок? Сыпь самую жгучую приправу!

– Молодой человек не в себе! – сделал попытку урезонить Геллана Терслей.– Делайте, как я сказал.

– Прекратить дискриминацию! – заорал Геллан, с трудом взбираясь на стул с ногами (для этого ему пришлось вцепиться магу в волосы).– Мы с Шушулом требуем острого! Немедленно!

Подавальщик вопросительно глянул на Терслея и, получив вместо ответа многозначительное подмигиванье, умелся на кухню.

Жекон выпростал собственные космы и вялого ужа из мертвой хватки Геллана и довольно ухмыльнулся, явно наслаждаясь происходящим.

Блюдо, оказавшееся минуту спустя перед бывшим принцем, пахло до того ностальгически, что у него моментально заныло сердце – Оттия по праву гордилась своими горькими перчиками. К моменту созревания их острота достигала такой степени, что поля с урожаем браковала даже всеядная саранча и исхудавшие за время долгого перелета голодные птицы. Умильно оглядев деревянное корытце с высокими бортами, в котором и был подан деликатес, Геллан зачерпнул полную ложку и под радостный смех мага отправил в рот.

Оттийские гены оттянули трагическую развязку, но справиться с рагу до конца все же не смогли.

Некоторое время Геллан просто ловил ртом воздух.

Потом молча пучил глаза.

И уже потом, под аплодисменты присутствующих, вскочил с места, опрокинув табурет, и, вытянув руку на немыслимую для человека длину, сцапал кружку с соседнего стола. Сердобольные соседи тут же подвинули следующую.

– Ну и как – полегчало? – ядовито спросил Терслей, сочувственно обмахивая пылающее лицо Геллана ладонью.– Эх, упрямец ты, упрямец!

– Ты прав, – по-собачьи вывалив распухший язык, тихо пожаловался принц.– Вот это горечь! Надо было брать слабоострое.

– Это и было слабоострое, – сказал командир, подвигая к пострадавшему коллеге стакан воды.– Детская дозировка. После настоящего классического рагу ты бы и дышать не смог.

– Как же они сами… – Геллан умолк на середине фразы, но Терслей догадался.

– Маленький народец ведь как скала, непрошибаемый, – прошептал он, наклоняясь к самому уху принца.– Чтобы гном что-то почувствовал, его кувалдой по голове бить нужно. Их национальная кухня – это что-то! Если солененькое, то до отрыжки; сладкое – так губы не расклеишь; кислое – зубы во рту растворяются. Про острое молчу – ты только что сам имел счастье попробовать.

– Да и пиво у них! – продолжил Геллан, с ненавистью и отвращением покосившись на свою пустую кружку.

– Пиво как раз нормальное. Только ты, скорняк, взял не пиво, а кое-что другое.

– Какое еще другое? – возмутился Геллан и обвиняюще ткнул пальцем в доску.– Вот! Белым по черному: пивной напиток!

– Правильно, – согласился Терслей.– Пивной напиток «лестница» состоит из восьми слоев, то бишь ступеней. Построен по принципу: градус понижать нельзя. Сначала пивко, потом настойка на почках жерушника, потом можжевеловка. Чем ниже спускаешься ко дну кружки, тем градус крепче. На самом дне любимое пойло нашего Жекона – «гномья слеза» называется. Вышибает рыдания даже у потомственных шахтеров, а это у гномов самая крепкая каста.

– Да уж, – мечтательно улыбнулся своим воспоминаниям Жекон.– «Гномья слеза»…

Геллан, не удержавшись, хмыкнул.

– Он ее пил? – шепотом спросил он у командира.– И тоже рыдал?

– Громче белуги, – серьезно подтвердил Терслей, поднимаясь.– От того, что напиток быстро кончился. Ладно, пора нам.

Спрыгнув со стула, Геллан с удивлением заметил, что его совершенно не качает. И хотя стоило ему сглотнуть слюну, рот моментально наполнялся жгучей горечью, рагу стоило пережитых страданий – принц был трезв как стеклышко.

Неожиданным образом инцидент напомнил Геллану об оставшемся в дураках семейном маге Муальде. Интересно, как там старик? Не растерзали ли его допросами о пропавшем сыне безутешные родители?

– Минутку! – придушенно крикнул он и рванулся к задней двери.

– Куда? – гаркнул Терслей.

– Э-э-э… туда!

Руки, разворачивающие раковину, дрожали, как у паралитика. Забившись в самую дальнюю кабинку, принц выкрутил пробку, прижал драгоценное переговорное средство к уху, и шум далекого моря тут же влился в голову, вызывая странную противоречивую смесь воспоминаний. Он словно опять сидел на родном оттийском берегу и в то же время тонул, беспомощно встряхивая руками.

– Муальд! – тихо позвал Геллан и чуть не оглох от внезапно ударившего по барабанным перепонкам крика.– Муальд! – испугался принц.– Тебе больно? Тебя пытают?

– А-а-а-а!!! Да нет, Алес, не совсем. Ты удивительно вовремя, мальчик. Как раз сейчас ее величество королева изволят одной рукой расцарапывать мне лицо ногтями, а другой подносят к бороде зажигало. Как ты? Мы отправили на твои поиски чертову прорву народу, но никто не обнаружил никого, на тебя похожего.

– Я очень далеко, Муальд, пусть не ищут. По совету отца самостоятельно зарабатываю себе на жизнь и заодно набираюсь ума-разума.

Внутри ракушки повисла тишина, потом маг коротко вскрикнул, и его перебил холодный голос матери:

– Алессандр! То, что ты говоришь, похоже на бред. Когда собираешься вернуться?

– Я и сам уже скучаю без вас, мама, но не могу бросить работу.

– На что только не идут некоторые люди, лишь бы не учиться и не жениться! Ты же ни черта не умеешь! Какой идиот тебя нанял? – присоединился к супруге король.– Бросай свои медяки – и пулей домой!

Геллан скрипнул зубами.

– Мама, отец… словом, до свидания.

– А-а-а-а-а!!!

– И прекратите бить Муальда!

Когда принц выходил из своей кабинки, от него испуганно шарахнулись двое гномов, разноцветные лица которых не оставляли сомнений в том, что они тоже «восстановленные».

Проводив человека тяжелыми взглядами, оба украдкой покрутили короткими кривыми пальчиками у виска, на что Геллан отреагировал неожиданно для себя самого. Он скосил глаза и скривил рот, изобразив такую рожу, что гномы бросились врассыпную, спотыкаясь на мокром полу.

– Однако ты долго, – подозрительно сказал командир вернувшемуся снайперу.– Никак прослабило от новой пищи?

– Бодр и здоров! – сияя, сообщил принц.

– Ну-ну…

– Раз здоров, то нечего прохлаждаться, дуся! – требовательно начал Жекон, любовно поглаживая свои узлы и сумки.

Смирившийся с ролью носильщика Геллан безропотно подставил руки. Незаметно заползший на плечо Шушул обнял его за шею, цапнул зубами завиток волос и расслабленно обмяк.

Обещанные хакни уже стояли оседланные и со всей поклажей, которую путники оставили у входных ворот. Они оказались ниже, чем предполагал Геллан (холка на уровне его ребер), а мордами напоминали гибрид свиньи и зайца – длинные уши, круглый пятачок, щетина. Попытавшись подсунуть руку под примитивное, не имеющее луки седло, принц убедился, что оно сидит чересчур плотно, но попытка ослабить ремни вызвала у хакни громкий протест. Он визгливо залопотал, перебирая копытами и норовя лягнуть Геллана ногой в бедро.

– Не трогай, – посоветовал Терслей.– Как гномы оседлали, так и оставь. Уверяю тебя, все продумано.

Пожав плечами, Геллан запрыгнул на упрямого скакуна, и спереди и сзади от седла тут же выпятились мягкие бугры жира. Хмыкнув, принц сунул ноги в стремена, располагающиеся непривычно высоко, погладил короткую гриву, и хакни недовольно замахал коротким жестким хвостом.

Пригород Нифера. Пепелище на месте бывшей аукционной палаты

Место проведения ежегодного аукциона мы приметили издалека.

Несмотря на то что пожар давно потушили, внушительный гриб дыма все еще висел в небе, покачиваясь и изредка постреливая в пустоту лопнувшими магическими пузырями.

– Пара левитационных приспособлений тут точно имелась, – уверенно определила Вторая, рассматривая дым.– И не менее трех ящиков слепых боевых зарядов. Отличные штучки. Жаль, что сгорели.

– Товарищ куратор? – осторожно позвал я.– Мы на пепелище. Ждем ваших указаний.

В наушнике нервозно кашлянули.

– У-у-у-у… – поведал миру куратор.– Я тут запись смотрю. Кажется, на этот раз наш толстячок попал в точку. Молодец, Третий! Действительно, сгорело не все. «Глаза» показывают, что в последнюю секунду один «кот в мешке» был украден посетителем прямо из горящей подсобки и вынесен на улицу.

– Какой именно лот вынесли? – не выдержав, быстро спросила чертовка.

– Не знает никто, – грустно поведал куратор.– На записи сплошной дым и огонь – не только номеров, лиц не видно.

– Так, может, наш комплект для выращивания химеры в домашних условиях все-таки сгорел? – с нескрываемой надеждой спросил я.

– Может, и сгорел, – согласился куратор.– А может, и нет. Но ради проформы придется заняться выяснением истины. Всего на аукционе присутствовало сто пятнадцать лиц, занятых в магической индустрии, воришка один из них.

– Приметы? – тоскливо уточнила чертовка.

– Высокий, худой, одет в плащ с капюшоном.

– М-да…

– В принципе, не все так страшно. Если отбросить женщин, глубоких стариков, инвалидов и толстяков, от общего числа посетителей останется не более тридцати человек. Плевое количество. Думаю, вы справитесь одной левой, хотя работа, безусловно, муторная.

Мы с напарницей переглянулись и, не сговариваясь, перевели пылающие гневом взгляды на безмятежного толстяка.

– Ну Третий… – тихонько прошипела чертовка, пощелкивая острыми ногтями.– Мне бы только на базу вернуться. Твоя гениальная идея не останется безнаказанной…

– Спасибо, друг, – поддержал ее я.– Молчание – золото, а не вовремя сказанное слово – это сбитые копыта и долгая, тяжелая, бессмысленная работа. Ходить в гости – мое любимое занятие. Особенно если хозяев аж тридцать штук и они равномерно разбросаны по территории сразу двух стран. Прекрасная перспектива.

Ответив мне укоризненным взглядом, толстяк шумно вздохнул и уныло уточнил у куратора:

– А если лот все-таки сгорел?

– Отрицательный результат тоже результат, – сказал куратор.– Деньги у вас есть, заселяйтесь пока в гостиницу под видом Жаков и Эн. На имя Фарада был забронирован вполне приличный комфортабельный номер. По мере выяснения адресов посетителей аукциона я буду сбрасывать вам их на дисплей, если информации окажется много, вышлем помощников. Особо не жируйте там. Как только первый адрес прояснится – сразу летите и обыскивайте дом до последнего уголка. Все поняли? Отключаюсь.

В повисшей тишине было отчетливо слышно скрежетание ногтей пересмешника о стенки багажного отсека и шумное, виноватое дыхание Третьего.

– Вы это… – осторожно начал он, потупясь.– Простите меня, а? Сам не знаю, с чего вдруг…

– Бес попутал, – подсказал я, прищуриваясь.

– Нет, правда… Пятый, ты же меня с детства знаешь. Чтобы я раньше…

Радостный визг чертовки прервал сеанс глубокого раскаяния.

Третий не успел опомниться, а у него на шее уже висела наша красавица, болтая ногами от избытка чувств и виляя круглым задом:

– Третий! Ты гений! Это будет великолепно!

Отодрав напарницу от толстяка на правах старшего группы, я легонько встряхнул ее, чтобы привести в чувство, и сурово вопросил:

– В чем дело?

Вместо ответа напарница указала пальчиком себе под ноги, где все еще лежали кошели с монетами, о которых мимоходом упомянул куратор.

– Денежки! – взвизгнула она, возбужденно подпрыгивая и целуя меня в нос.– Выданные на служебные расходы и уже списанные денежки! Три кошеля монет! Не подлежащих отчету!

Придвинув к себе копытом ближайший мешок, я огладил его хвостом и заметил:

– А ведь и правда. Кажется, новое задание начинает мне нравиться!

– Поиски воришки – это так долго, – промурлыкала чертовка, мечтательно закатывая глаза.

– И так муторно, – согласился я.– Дней десять придется возиться!

– Большие расходы, – добавила красавица.

– Не просто большие – огромные! – поправил я.

Поза раскаявшегося грешника, в которой застыл несчастный толстяк, начала плавно преображаться в позу недоверчивой радости.

– Так вы больше не сердитесь? – робко спросил он.

– Ты прощен! – величественно сказала Вторая, пристегиваясь, и толстяк расцвел от счастья.

Спустя несколько минут мы уже припарковались на крыше отеля и, наведя необходимый марафет, ступили на ковровую дорожку гостиничного холла.

Судя по встрече, весть о гибели принца сюда еще не дошла, зато дошли слухи о его состоятельности. Услышав имя Фарада, портье засуетился так, что в припадке угодливости чуть не облизал наши ноги. Согнувшись в три погибели и повторяя на манер мантры «добро пожаловать», он, не меняя позы, проводил нас до лестницы, отпер дверь в номер и топтался на коврике до тех пор, пока Вторая не сунула ему в потную ладонь мелкую монетку, а Третий не сопроводил этот щедрый жест легким пинком под зад.

Пристроив кошельки на полочку в аккуратной квадратной прихожей, я приоткрыл ближайшую дверь и одобрительно присвистнул – это была роскошная ванная комната с тремя золочеными умывальниками, мраморной емкостью для лежания впятером, огромным зеркалом во всю стену и множеством хорошеньких цветных бутылочек, выстроившихся рядами на кованых полках.

Наступив копытами на выложенное в центре ванной розовыми бутонами здоровенное сердце, я довольно обошел помещение, убедился, что зловредных домашних водяных не наблюдается, и двинулся к следующей двери.

Это была гардеробная.

Не менее десяти дюжин пустых плечиков свисали рядами с блестящих штанг, ожидая, когда им доверят роскошные костюмы и дорогие платья, а просторные полки для головных уборов легко могли вместить группу любовников самой объемистой комплекции.

Ровно посередине красовалось еще одно цветочное сердце.

– Прямо маньяки какие-то, – высказался Третий, с опаской глядя на уже увядающие цветы.– Что они этим хотят сказать?

– Сам маньяк, – с обычной деликатностью отозвалась Вторая, восторженно озираясь.– Прекрасный номер для новобрачных – чистый, красивый, великолепно обставленный! Хотя тебе, дружок, наверняка больше бы подошло банальное стойло десять на десять.

– Насчет новобрачных ты серьезно? – выпучил глаза толстяк и недоверчиво оглянулся на меня.– Так это просто… отлично!

– Наконец-то дошло, – скептически хмыкнула Вторая уже из следующей комнаты.– Ого! Да это спальня! А кровать какая! Просто мечта!

– Чур, на супружеском ложе сплю я! – быстро выкрикнул я, предвкушая упоительную ночь с прекрасной напарницей.

– Отчего это сразу ты? Могу и я! – окрысился Третий, моментально растеряв обычное дружелюбие.

И мы, как два лося, ломанулись в вожделенный дверной проем.

Лирическое отступление.

Дружеский совет любой особи мужского пола, стремящейся опередить соперника на старте: никогда не пытайтесь пролезть в дверь одновременно с ним. Никогда! Что может быть глупее застрявшего красавца-самца, беспомощно качающего рогами и дергающего недостающими до пола копытами? Только два красавца-самца, качающих рогами и пытающихся разломать дверную коробку, используя вместо инструмента бедро бывшего друга.

Самое гнусное, что предательница Вторая даже не думала прийти на помощь. Из-за бархатного балдахина доносился ритмичный скрип пружин – чертовка развлекалась прыжками в высоту.

Толстяк, как более сильный, освободился первым.

– Кровать моя! – рыкнул он, стремительно прыгая в сторону балдахина.

Скрип прекратился, и полог откинулся.

– Не понимаю, чего это вы так сцепились из-за какой-то кровати? – тяжело дыша после физических упражнений, спросила чертовка, поправляя лиф.– Места хватит всем! Апартаменты обустроены специально для исповедующих многоженство господ, путешествующих всей семьей!

Встав с пола и нетвердой походкой войдя в так называемую спальню, я был вынужден констатировать: она права.

Если отбросить навязчивые цветочные сердечки и обилие позолоты, мы находились в натуральной казарме. Тот факт, что кровать всего одна, значения не имел – ее площадь позволяла играть в прятки не просто полигамной семьей – семьей на семью! Причем среди ворохов думочек, валиков, подушек, покрывал, простыней и толстых перин спрятавшиеся могли ждать, пока их отыщут, долгими часами. Коротко говоря, передо мной предстал не просто номер для многоженцев, а номер для много-много-многоженцев.

– Правда, чудесная спаленка? – расплылась в довольной улыбке чертовка.– Лично мне нравится вот этот уголок, здесь балдахинные кисточки симпатичные. А ты что выбрал, Пятый?

– Центр, – скрипнув зубами, сказал я.

По счастью, весной ночи еще достаточно длинные. Авось нескольких часов мне хватит, чтобы тихо переползти «во сне» к уголочку с симпатичными балдахинными кисточками.

– Почему центр? – тут же заскандалил Третий.

Судя по красной роже, тот же самый уголочек приглянулся и ему. А вот накося, выкуси! Враг не пройдет, даже если он друг!

– Потому что я старший бригады, – веско сказал я, прищуриваясь.– Товарищ полевой работник четвертого ранга инвентарный номер 576/654-3! Возьмите себя в руки! Ваше лицо обезображено гормонами! Слушайте приказ: прекратить глупости и заняться доставкой в номер пересмешника!

– Почему я? – возмутился Третий.

– Потому что возиться с поисками «кота в мешке» твоя и только твоя идея.

– Как за идею ругать, так меня, а как денежки тратить, так вместе… – пробурчал надувшийся толстяк, шлепая к выходу.– Несправедливо!

– Очень даже справедливо! – выкрикнул я вслед.– Ведь идея твоя, а денежки общие!