Текст книги "Звезды так сошлись… Сборник рассказов"

Автор книги: Людмила Филиппова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Они кофе не пьют, они сало едят!

– История, которую хочу вам рассказать, произошла со мной и моим коллегами. Мы были молоды, к жизни относились легко и не очень задумывались о своих поступках. Нет-нет, ничего плохого вы не думайте, – засмеялась Алина, заметив, как высоко поднялись брови Марты Генриховны, – по-крупному не грешили, кодекс строителя коммунизма мы выполняли. А в остальном – кто не без греха?

– Алина, интригующее начало. Но мне помнится, ты обещала рассказать юмористически-сатирическую историю о двух молодых мужчинах, – Марта Генриховна смотрела на собеседницу гипнотизирующим взглядом.

– Вот о них, не очень прекрасной нашей половине речь и пойдет. Я не оговорилась, назвав мужчин не очень прекрасной половиной, потому что как сильный пол они у меня оба, по разным, правда, причинам, не воспринимались, – Алина засмеялась весело и звонко, – повезло в молодости такое чудо увидеть и некоторых ошибок в жизни, надеюсь, избежать. Я пришла работать в один из отделов облстатуправления. Мне только что исполнилось двадцать три года. В отделе по штатному расписанию значилось четыре сотрудника и начальник отдела, но на момент моего выхода на работу были в наличии начальник отдела, который занял свое место за рабочим столом на две недели раньше, чем я, и оставшаяся от бывшего состава сотрудница в возрасте после сорока лет. Почти бабушка, – так я тогда подумала. Вместе со мной приняли на работу еще одну молодую женщину, Алёну. Она меня чуть постарше, к тому времени была замужем, у нее была прелестная девочка лет пяти. Я еще была в состоянии выбора будущего супруга. Мы с ней были как знак «плюс» и знак «минус», но в хорошем смысле слова. Она высокая, немного полноватая блондинка, натуральная, а не перекисью водорода получила окрас волос. Глаза у нее большие голубые, ресницы на них как бабочки, а взгляд всегда немного удивленный. Она этим взглядом многих смущала, а уж наших коллег-мужчин, о которых речь пойдет ниже, и подавно. Я роста, сами видите, какого, с годами ни один сантиметр не прибавила, худая, волосы длиной ниже плеч каштанового цвета, иногда с отливом огненным, если мне захотелось немного повеселить себя. Глаза обычные серого цвета, очень удобный окрас глаз, скажу я вам, – надел голубую блузочку – глазки голубым светятся, надел платье зеленое – на вас смотрит почти что изумруд. Что общего было: крупные локоны, высоченные шпильки и очень серьезный вид, да еще красивые наряды. Но мы никогда не соревновались в одежде, вкус разный, но безупречный. Мы быстро сдружились.

Старшая сотрудница старшей была не только по возрасту, но и по должности, звали ее Наталья Владимировна. Она нас с Алёной взялась всячески опекать и обучать и жизни и профессии, потому что обе мы пришли из другой, чем статистика, сферы и ничего не знали, что и как делать. Отчетов много, надо успевать их формировать быстро, аккуратно и главное – без ошибок. Но это в теории, на практике – ошибки главный результат работы. У нас был заместитель начальника управления, который шутил, что статистика – это третья степень лжи. Я искренне возмутилась, услыхав его такое заявление, начала утверждать, что статистика – это точная наука, которая имеет специальные методики сбора и обработки данных и алгоритмы расчетов показателей. Он долго смеялся, а потом спросил:

– Ты институт когда окончила?

– Три года назад.

– Ох, молодо-зелено. Поработаешь, узнаешь. Иди, собирай данные и рассчитывай показатели. И без ошибок считай. Иначе третья степень лжи перетечет в степень бесконечную, – и вновь засмеялся.

Через месяц после того, как мы с Алёной приступили к освоению статистической мудрости, в отдел пришел работать молодой мужчина. А вот теперь опишу вам, Марта Генриховна, главных наших героев.

Начальник отдела Иван Васильевич – возраст тридцать два года. Член КПСС. К статистике отношения не имел никакого и никогда, инженер по образованию, работал заместителем начальника цеха на машиностроительном заводе. Загадка перемещения кадров, отгадки не имеющая. Партия имела кадровый резерв и его выращивала, перемещая людей с должности на должность в разных сферах деятельности.

Иван Васильевич роста высокого, наверное, был более ста восьмидесяти сантиметров, плотный, но не толстый, черноволосый с короткой стрижкой. Брови густые и низко расположенные, нависали над глазами, и глаз никогда не было видно, по этой причине цвет их мне остался неизвестным. Краснел, как девица молодая, по поводу и без повода. Но особенно красным был, как из бани будто вышел, возвращаясь от вышестоящего начальства. Мы долго не помогли понять причину, пока однажды с отчетом он не отправил меня. С тех пор и стала ходить я по начальству с докладом. Наш Иван Васильевич не мог запомнить ни термины специальные, ни с цифрами не дружил. Он руководил, мы работали. Уволить его нельзя было – Кодекс о труде не нарушал, то есть не прогуливал. Был женат на чудесной женщине (с его слов) Валентине и имел двух сыновей-погодков Витю и Петю, которых говорил, что очень сильно любит.

Новый наш сотрудник Василий, по отчеству его никто не звал, роста среднего, худой, волосы темные, стрижка бесформенная, глаза темные и плутоватые. Ему было тридцать три года, но не женатый, не встретил достойную женщину, так он ответил на вопрос Алёны. Жил вместе с мамой. Как он попал в статуправление – еще более сложная загадка, потому что он даже на машинке электрической считать не мог, ни говоря уже о счетах. Складывая два и три, делал ошибку. Амбиции имел выше головы на три этажа, сказал, что его сюда перевели на повышение (откуда перевели, не сознался, как его Алёна ни пытала), твердил одно – пройдет стажировку, и его назначат начальником отдела. Мы смеялись до слез над этими словами.

Мужчины относились друг другу пренебрежительно-снисходительно. Нам было забавно наблюдать, как два малопонимающих человека в работе пыжились один перед другим. К сотрудницам имели отношение разное.

Иван Васильевич общался как с нами, ему подчиненными, так и с сотрудницами других отделов подчеркнуто уважительно, называл по имени-отчеству независимо от возраста, никогда не повышал голоса, даже если его на это провоцировали. В провокациях упражнялась Марина из смежного отдела, она его донимала вульгарными шуточками, а излюбленным приемом у нее было попытаться его поцеловать. Вот так это выглядело.

– Иван Васильевич, доброе утро! – открывается дверь нашего кабинета, и на пороге стоит Марина, улыбающаяся на все тридцать два зуба, немного задерживается в дверях, наблюдая за настроением и реакцией на ее появление. Иван Васильевич заливается краской и, пытаясь улыбнуться, улыбка в этом случае похожа на оскал, отвечает:

– Доброе утро и вам, Марина Ивановна.

– Что-то настроение у вас сегодня, Иван Васильевич, грустное. Плохо спали? Или обо мне мечтали? – задорно продолжает Марина.

– У меня всё нормально. Мечтать я уже не умею. Живу днем настоящим. Марина Ивановна, идите, работайте, у нас много срочных дел сейчас, – отвечает ей и отворачивается, хватаясь за трубку.

– Иван Васильевич, дел много у ваших сотрудников, а у вас минимум – только руками водить, но ваши девушки грамотные, даже бывают чересчур грамотные, им и руками показывать не надо, что делать, – она смеется, мне иногда казалось, с издевкой звучит ее смешок.

Иван Васильевич сидит пунцовый, покрывается потом, начинает вытирать лицо и шею, Маринка, хлопая дверью, убегает. Мучение продолжается, если она надумает его поцеловать. В этом случае Марина, поздоровавшись, от дверей стремительно двигается к нему, а место его рабочее было в дальнем углу, идти ей мимо всех нас. Идет, улыбается, руками машет, делает всё быстро, кажется, что у него даже шансов нет отвернуться. Однако он вскакивает и машет руками. Она смеется:

– Какой вы пугливый, Иван Васильевич! Как же вам удалось жениться и детей двоих родить?

– Марина Ивановна, я был молод, а Валя – девушка скромная…

– А сейчас вы старый и я бесстыдница, да? – кривляясь и вихляясь, она не дала ему договорить. – Скучный вы, Иван Васильевич, – и уходит, тихо прикрывая дверь. Когда такой трюк с Иваном она выкинула первый раз, мы все сидели обалдевшие и не успели ничего сказать. Но в другой раз Марине не удалось наговорить гадостей Ивану, хотя остановить ее во время пробежки до его стола не удалось.

Открылась дверь. Входит Марина и, молча, идет к столу Ивана, в руках у нее гвоздика.

– Иван Васильевич, с днем Советской армии поздравляю, защитника женщин и детей.

Мы все, включая Ивана и Василия, опешили от самого поздравления – до двадцать третьего февраля было еще две недели. Иван уже стоял на ногах и вытирал пот с лица. (Мы с Алёной потом смеялись – у него выработался рефлекс покрываться потом, только завидев Маринку). Марина быстро подошла к Ивану, обняв его, поцеловала, в руку вложила ему гвоздику, повернулась и довольная, улыбаясь, вышла из кабинета. Иван стоял и смотрел на цветок как дурачок, вертел его в руках, потом положил на стол и начал что-то быстро писать. Наталья Владимировна встала из-за стола и вышла следом за Маринкой. Мы тогда не узнали, зачем она выходила. Но Маринка перестала третировать Ивана. Как-то самой собой в череде дней эти ее выходки забылись.

Позже Наталья нам сказала, что потребовала отстать от Ивана и не унижать его перед своими подчиненными. Маринка зло ей ответила, что Иван – мямля только на первый взгляд, он еще тот ходок по бабам.

– Марина, даже если это и так, тебе какое дело? Почему ты решила, что тебе можно так делать? – спросила Наталья Владимировна.

– Имею право, а тебе, Наташа, знать совсем не надо, почему я на это право имею, – ответила ехидно, улыбаясь, Маринка.

– Не думаю, Марина, что свою обиду на неудавшиеся амурные отношения с мужчиной надо выносить на всеобщее обозрение, – тихо сказала Наталья, в это время мимо них проходила Ольга из отдела, в котором работала Марина. – Мой тебе совет: оставь его в покое, даже если тебе больно. Будь выше его и не смеши людей, они пока не понимают, зачем ты это делаешь. А второй мой совет: терпения и терпения во всём и всегда. Терпение и труд всё перетрут. Когда «терпежу» нет, говорил мой дед, всегда большая беда бывает. Вот и стараюсь жить по завету деда своего и вам, девкам, молодым того желаю!

Маринка, насупившись, слушала ее «завет», как сказала нам Наталья, и ничего ей тогда не ответила. Да, кстати, этот «завет» Натальи Владимировны мы помним до сих пор, хотя лет прошло несколько десятков. Поздравляя с праздником или днем рождения, она нам и сейчас его завещает. Прожитая жизнь подтвердила это правило, которое сформировал еще дед Натальи Владимировны: «Когда “терпежу” нет – большая беда бывает».

Вернемся к мужчинам и их отношению к женщинам. Василий перед женщиной заискивал, если видел, что от нее ему будет прок. И зло язвил или пренебрежительно отворачивался, если толку не видел. Прагматичный малый был. Искал женщину со своей жилплощадью. У меня с ним не ладились отношения сразу. Терпеть не могу халтурщиков в работе, так всю мою трудовую жизнь было – халтурит человек, не работаю с ним, став начальником – увольняла лодырей. В истории, о которой рассказываю, я такой же сотрудник, как и Вася, только все его ошибки почему-то Иван (за глаза мы его не звали по отчеству) исправлять мне отдавал. Однажды рассердилась так, что спросила:

– Вася, ты в институте учился или диплом купил?

Он мне ответил:

– Я ходил на занятия и получил диплом. Отстань от меня со своими придирками, умная ты больно!

– Правил бы ошибки за Васей сам, но, к сожалению, не могу, – на мой выпад однажды ответил Иван. – Не умею, не знаю, что есть ошибка, что нет. Не мое дело статистика. На завод хочу, в цех.

– Зачем тогда пришли сюда, если не можете и не знаете? – в сердцах ответила я.

– Не я пришел, партия прислала. Станешь членом КПСС, тоже будешь ходить туда, куда пошлют. Сейчас ты комсомолка, знаешь девиз комсомола? – спросил он, хитро улыбаясь.

– Партия сказала надо, комсомол ответил – есть! – Выпалила я быстро, и весело засмеялась: – Надо же, как глубоко сидит то, что заложено в память.

– Вот так и будем делать: я член партии говорю: «Надо», ты комсомолка отвечаешь: «Есть!»

Не спорила я с ним по этому поводу больше, училась работать и набиралась навыков не только в профессии, но в понимании людей.

Вася, придя работать в наш отдел, быстро огляделся по сторонам, познакомился с девушками из соседних отделов. Контора-то всё больше из женского персонала состояла, и выбор у Васи большой был. Меня и Алёну из списка претендентов на его симпатию исключил сразу. Меня – по причине, изложенной выше, хотя квартира у меня и была. Алёну он хотел бы рассмотреть, но она ему оказалась не пара – замужем, муж солидный человек – заместитель начальника райотдела милиции. Муж может быть и не помеха, а вот дочь чужую Вася не готов воспитывать – это не мои, его слова, проговорился однажды.

Присмотрел он Ольгу, коллегу Маринки. Хохотушка, острая на язычок, полноватая, но полнота приятная, как говорят, уютная. У нее глаза черные с огоньком, коса толстая до пояса, сарафан бы на нее надеть и к печке поставить пироги печь, кашу, суп варить, а потом у самовара вместе с нею чай пить. Но Оля любила брюки, кофточки в обтяжку с расстегнутой верхней пуговицей, так чуть-чуть, только ложбинку видно – для нахалов, смеясь озорно, говорила она. Любила танцы и кино, а стоять у плиты, варить для Васи каши и суп у нее желания не было. Квартиру имела.

Оля с ним заигрывала, как кошка с мышкой. Во времена тотального дефицита в отделе у девчонок всегда был кофе, и не только растворимый, но и в зернах. Оля была специалист по приготовлению кофе. Молола зерна на ручной мельнице, варила в маленькой электрической кофеварке. Подозревали мы, что кустарем-умельцем сделана та кофеварочка, но хороша была и быстро кофе варила, приготовить можно было в ней две чашки кофе. Попал Вася в чары-сети Оли и стал он бесплатным мельником кофейных зерен. Иногда и мы с Алёной на чашечку кофе заходили. У нас в отделе было всё, начиная с квашеной капусты и огурцов бочкового засола, солененьких арбузов и вкуснейшего сала. Так солить его могут только потомственные деревенские жители. Поставщиками этих деликатесов были родители Натальи. С весны и до поздней осени она в выходные дни уезжала работать на огороде: сеяла семена в землю, потом полола сорняки, окучивала, собрав урожай, помогала матери солить, мариновать. А зимой щедро угощала нас с Алёной дарами земли сибирской, предлагала нашим коллегам-мужчинам, но они отказывались. Кофе у нас бывал, но не были мы его ценителями в то время. Много позже я пристрастилась к этому напитку и пила его крепкий и много, что даже доктор стал настаивать остановиться в своем желании, но это отдельная история. В те времена, о которых рассказ, кофе не любила, предпочитала ему чай. Алёна пила кофе, но не злоупотребляла напитком. Иван Васильевич бывал ранее в Сирии, научил нас пить чай по-арабски. Его рецепт нам понравился, и мы всем, кто приходил в отдел, предлагали его попробовать. Вася всегда кривился, услыхав, как опять кто-нибудь из нас нахваливает арабский чай. Уходил в соседний отдел пить кофе.

– Вася, почему ты ходишь кофе к нам пить? – задает вопрос однажды Ольга, – Тебе что, ваши девчонки не предлагают кофе?

– Они кофе не пьют, они сало едят! – сердито ответил Вася, скривился и продолжил: – Надоели со своим чаем по-арабски!

– Вася, чай по-арабски вкусный, зря ты отказываешься, – веселится Ольга, – нам кофе не жалко, но, Вася, нам всегда приносят кофе те, кто к нам приходит пить кофе. Ты в следующий раз приноси, а мы сварим и все вместе попьем, за компанию знаешь, Вася, и жид удавился. – Ольга смеется, а Вася мрачнеет, и кофе, похоже, ему не кажется таким вкусным, как это было нахаляву. Прижимистый был Вася, а нам говорил, что рачительный хозяин, ох и веселились же мы над этим выражением.

Алёна, побывав в отделе у коллег, пришла серьезная, села за стол, спрашивает у Васи:

– Вася, а почему ты сказал девчонкам, что мы кофе не пьем, а только сало едим?

Вася покрылся пятнами красными, как это часто бывает у Ивана и, пряча глаза, тихо спросил:

– Откуда ты знаешь, что это я так сказал?

– Вася, если я дословно тебе говорю, как ты ответил Ольге, значит, знаю от нее. Некому было сказать, кроме тебя, Иван Васильевич в тот отдел не ходит ни чай, ни кофе пить. Мы с Алиной пьем кофе, но нам больше нравится чай. Да и еще всё, что ты где-то говоришь, нам это сразу сообщают. Запомни это, в следующий раз, если не хочешь глупо выглядеть, лучше молчи.

– Сплетницы вы, бабы! – в сердцах произнес и вышел из комнаты.

А у Ольги вскоре появился замечательный молодой мужчина, сыграли свадьбу. Вася ходил мрачный недолго, но с сотрудницами больше не дружил. Неожиданно мы стали свидетелями его хобби. О том, что Вася прижимистый, мы знали, но что еще и циник…

Столы Алёны и Васи стояли под углом друг другу, и Алёне было видно, чем Вася занимается под столом, а Васе не было видно, что делает Алёна. Не под столом в буквальном смысле, а у себя на коленях.

Был хмурый осенний день, за окном, не переставая несколько часов, моросил дождь. В помещении свет мы включили уже после полудня. Было грустно, как мне показалось, и другим тоже, и каждый из сотрудников, уткнувшись в листы бумаги, правил отчет. Вася с обеда задерживался, и Иван нетерпеливо спросил:

– Кто из вас знает, где ходит это чудо статистики? Его отчет требует начальство.

Алёна высказала предположение, от которого у нас у всех – Ивана Васильевича, Натальи Владимировны и меня – открылись рты:

– Ловит жертву на свидание.

– Алёна Фёдоровна, как это понимать? – Иван смотрел на Алёну как на инопланетянина, – что значит «жертву ловит»?

– Вася сменил стратегию по поиску жилплощади, на которую он может переехать.

– Причем здесь жертва?

– Васю несколько раз видела знакомившегося с молодыми женщинами возле мест, где таковых может быть много: парикмахерские, магазины…

Алёна не успела рассказать подробности о Васе, открылась дверь, и Вася собственной персоной стоит на пороге и не один, а с букетиком из трех маленьких роз в бутонах. Быстро снял плащ, сунул букет под стол (на что он его там положил?), молча сел на стул и уткнулся в лист бумаги на столе.

Мы все, тоже молча, наблюдали за действиями Васи. Первый пришел в себя Иван, ему это и по штату положено: начальство ждет отчет, а сотрудник без объявления причины, отсутствует, приходит, не объясняя причины опоздания. Видим – сердится Иван Васильевич, а ругаться он не умеет, тихо так спрашивает:

– Василий, отчет готов? Его уже час ждет начальник наш.

– Мне осталось совсем немного доделать…

– Василий, ты в своем уме? У тебя не готов отчет, ты черт знает где ходишь, опаздываешь…

Мы все трое поднимаем одновременно головы от столов и, встретившись взглядом друг с другом, прыснули – «Юпитер» сердится! А Вася нас сразил наповал своим ответом:

– Вам хорошо, у вас есть, где жить, а мне что делать? Иван начал хватать ртом воздух, закашлялся и прорычал (умеет, оказывается, когда хочет!):

– Немедленно отдай мне отчет, и ты уволен! Свободен.

– Вы вперед меня будете уволены, – зловеще ответил Вася и не пошевелился с места.

Иван убежал к начальству, потому как телефон на столе вытанцовывал почти что танец шейк. Вася склонился над столом, мы занялись каждый своим отчетом. Долго не было Ивана, здорово ему, бедолаге, в тот раз досталось от начальства, но вернувшись после разноса, нам ни слова не сказал. Это его был фирменный знак – никогда не говорить, как его ругали или нас вместе с ним ругали. Был только красный и мокрый от пота. По количеству краски на лице и влаги на нем же мы ориентировались о степени взбучки, выпавшей ему.

В полной тишине раздается шепот Алёны:

– Вася, ты зачем это делаешь? – и она мне машет головой и рукой, мол, подойди сюда. Тихонечко встаю из-за стола, направляюсь к выходу и задерживаюсь около стола Алёны. Смотрю, что делает Вася. Он либо не слышал шепот Алёны, увлекшись делом, либо не хотел отвечать. Вася смачивал пальцы в воде и руками раздвигал лепестки розы.

– Ты губишь прекрасный цветок, делая так, – сказала снова Алёна, – роза в бутоне дольше стоит и радует собою. И она не любит, когда грубо с ней обращаются.

– Мне не надо, чтобы она дольше стояла, мне надо, чтобы она была сейчас красивая.

Раздается звонок телефона, Вася берет трубку:

– Да, я. Приходи в восемнадцать часов к входу возле парикмахерской. Ну и что, что дождь идет. Можно зайти вовнутрь и там подождать.

– Вася, так ты на свидание идешь и розу к нему готовишь! – не унимается Алена. – Рабочий день заканчивается в восемнадцать часов. До ближайшей от нас парикмахерской идти десять минут, ты же опоздаешь.

– Приличная девушка на свидание вовремя не приходит, – ответил как отрезал Вася и победно посмотрел на нас с Алёной. Я всё еще продолжала стоять рядом с ее столом.

– А если она придет и будет тебя ждать, то это не приличная девушка и ты розы ей не подаришь, да? – спросила его я.

– Приличная девушка опаздывает на пятнадцать минут, я успею прийти раньше, она не будет знать, что я не ждал, – зло ответил Вася.

– Пятнадцать минут опоздания – это студенческая шутка, Вася. Девушки разные, есть такие, которые ценят свое время и время других. А ты его ценить не умеешь, может быть, поэтому до сих пор не женился. Эх, Вася! – и отправилась на свое место за столом. В кабинете вдруг разразился хохот, смеялись все и Иван тоже. В восемнадцать часов Вася взял розы с раздвинутыми лепестками, завернул их в газету и гордо вышел в дверь.

Утром следующего дня меня распирало любопытство, опоздала ли девушка и как прошло свидание. Мне Вася не ответил бы на такой бестактный вопрос, я просила Алёну узнать ответ у Васи. У нее получалось с ним вести беседы, он иногда откровенничал с ней о своих взглядах на женщин. Вася вошел в кабинет со словами диктора радио: «Московское время пять часов» – и, не поздоровавшись с нами, прошел к своему столу. Мы затихли и ждем, что будет дальше. Алёна, раскладывая на столе документы, тихо, как бы сама с собой говорит: