Текст книги "Сказка (Часть 1)"
Автор книги: Людмила Богданова
Соавторы: Татьяна Кухта
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Кухта Татьяна , Богданова Людмила
Сказка (Часть 1)
Кухта Татьяна, Богданова Людмила.
С К А З К А.
Лето 3700 от Сотворения света
основание Вольного Ясеня.
Лето 3936 – появление Незримых.
Лето 3966 – исход дружины Винара.
Лето 4156 – Ясень начинает приносить
жертвы Дракону.
Лето 4186 – в Ясень пришла Золотоглазая.
Глава 1.
Желтые языки пламени лениво колыхались над землей. С реки тянуло резкой прохладой. Вдали, в темноте, пронзительно закричала ночная птица. Люди, сидевшие у костра, невольно вздрогнули.
– Подбрось-ка веток, Леська, – сказал приземистый, до глаз заросший пастух. – Такие разговоры лучше бы вести при большом огне.
Девушка в холщовой рубахе до колен, подпоясанной кожаным ремешком, послушно встала. Широколицый юноша-подпасок проводил ее тоскливым взглядом. Его сосед, рыжеусый силач, потянулся к стоявшему рядом кувшину, отхлебнул порядочный глоток:
– Разговоры как разговоры, друг Торас. А если подумать покрепче, странные пришли времена.
Леська бросила в огонь охапку сушняка. Пламя взметнулось, осветив лица. Девушка, присев на корточки, жадно вглядывалась в них.
– Почему странные, дядя Фарар? – тихо спросила она.
Фарар обернулся:
– А вот почему, Леська. Враг будто есть, а где – никто не знает. Так и прежде было, но тогда наших отцов хранила мощь Ясеня. А нынче город ослаб. С тех пор, как стал приносить жертвы Дракону...
– И мы с ним вместе! – выкрикнул Маст, тоже усатый и лысый, как колено.
– Верно. Город нам сейчас не защита. Так и тянет жутью, будто Незримые уже за спиной...
Он оглянулся, оглянулись и другие. За кругом света было мрачно и тихо.
– Лучше уж молчать, – сплюнул Торас. – Ясеню мы не поможем, а Незримые... Они везде. Все знают. Старый Коран проклинал Незримых и их прислужников, а где он сейчас? И камня положить некуда. И ты, Фарар... я тебе друг, я тебя прошу, поберегись. Леська вон, дитя неразумное, в рот тебе смотрит.
– Отец! – подскочила Леська. – Я и сама решать умею.
– Умеешь? В леса только бегаешь, травы сушишь, волхвом, что ли, стать вздумала? Так ведь баб в волхвы не берут!
Пастухи расхохотались. Леська, сжав кулаки, обвела их гневным взглядом.
– Помолчали бы вы лучше... муж-чи-ны! – фыркнула она. – Силы в вас больше, чем в быках стоялых, а сидите вон, как зайцы, хвосты поджавши, о врагах шепчетесь. Во весь голос говорить разучились, еще не родившись! Правду говорит Легенда – мужчины потеряли мужество.
– А женщины найдут, так? – подхватил Торас. – Кто-кто, а ты, дочка, этих поисков не увидишь. И вряд ли кто увидит. Дева-Избавительница! Золотоглазая! Сколько лет назад сгинули в Мертвом лесу те, кто ее предсказал, а она все не приходит. Придет ли?
– Придет, – упрямо сказала Леська.
– Не верится что-то, – вздохнул Маст, почесав макушку. – Легенды, они хороши, а жизнь потяжелее будет. Вот я слыхыл на торге...
Он не успел рассказать, что слыхал. Из темноты за Леськиной спиной прозвучал незнакомый девичий голос:
– Вечер добрый!
Леська, вздрогнув, обернулась. Пастухи подняли головы. Девушка стояла неясно освещенная вспышками пламени. Потом ступила ближе к свету.
Она оказалась немногим старше Леськи, в белом рубке до колен, перехваченном плетеным пояском. Подол рубка и босые ноги были густо забрызганы грязью, волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Лицо у нее было простое и усталое.
Пастухи молча разглядывали ее. Первым опомнился Торас.
– Вечер добрый, – степенно, как и полагается старшему, отозвался он. Далек ли твой путь?
– Да, очень, – сказала девушка. – Можно мне погреться? Ночь холодная.
– Отчего же, грейся, – согласился Торас, остальные закивали. – Видно, ты во тьме в болото забрела, вон как заляпалась. Ночью, в темноте, бродить опасно.
Девушка присела у костра, прикрыв ноги подолом, протянула ладони к огню. Пастухи вначале косилисьна нее, после неспешно заговорили о своем – о дождях, больной скотине, предстоящем торге. Только Фарар молчал в глубоком раздумье, не вмешиваясь в общий разговор, да Леська, присев на корточки рядом с незнакомкой, глядела на нее в жадном изумлении. Та щурилась на огонь, потом вдруг обернулась к Леське и улыбнулась. Леська засияла в ответ, спросила шепотом:
– Есть хочешь?
Девушка кивнула. Леська ткнула локтем в бок темноволосого подпаска:
– Давай лепешку, Мартин. И молоко.
Торас мимолетно нахмурился, видя, что дочь угощает чужую, но выговаривать не стал – скупости за пастухами не водилось.
Лысый Маст вертелся, будто на угольях. Ему не терпелось расспросить гостью, но он не знал, как начать. На благородную она с виду непохожа, да и не станет благородная по ночам и без свиты бродить. Может, непокорная дочка, сбежавшая от отца? Маст невольно вздохнул. Его единственая дочь уже неделю грозилась сбежать с соседским сыном, если отец не даст согласия на замужество. По совести, ее бы выдрать, но сердце у Маста было мягкое... Он не выдержал. Придвинулся ближе и нетерпеливо спросил:
– Издалека, видно, идешь? Устала?
Девушка отставила кувшин и посмотрела на Маста. И то ли почудилось ему, то ли пламя сыграло шутку – но глаза чужой вспыхнули золотом.
– Да, – ответила она, – издалека.
Пастухи, враз замолчав, обернулись к ней. Подорожные издавна платили рассказами за гостеприимство, иной платы у них чаще не было. Что-то расскажет эта?
– Пусто здесь, – продолжала девушка. – Сколько уж иду, а первые люди, кого встретила – вы. Дорогу не знаю, а спросить не у кого.
– Какая же тебе дорога нужна?
– В Ясень.
Пастухи переглянулись.
– Тогда тебе беспокоиться нечего, – сказал Торас. – Ты уже в пределах мощи города. От нашей веси прямая дорога к Ясеню накатана. Сама пойдешь или найдешь попутчиков. Скоро многие на торг тронутся.
– А одна-то зачем бродишь? – не удержался Маст. – Одной нехорошо. Опасно.
Чужая покачала головой:
– Знаю, что опасно, да ведь иначе не выходит.
– Родичи у тебя там, что ли?
– Может, и родичи.
– А кто? Я там много кого знаю.
– Уймись, Маст, – велел Торас. – Разболтались мы, а уже спать пора. Устрой гостью, Леська. Мартин, ты куда? Она тебе не жена еще.
Пастухи захохотали. Мартин, покраснев до ушей, вернулся на место.
Леська указала гостье шалаш и сама вползла следом. Долго вертелась, умащиваясь на козьих шкурах.
– Тебя как звать? – спросила она наконец.
– Керин.
– Какое имя красивое! А меня – просто Леська. Меня мать в лесу родила. Я с тех пор лес люблю! А ты очень в Ясень торопишься?
– Не знаю, – Керин приподнялась на локте, с улыбкой глядя в блестящие Леськины глаза.
– Не знаешь? Стало быть, не торопишься. А то поживи у нас. Отдохнешь, я тебя в лес свожу. А?
– А отец твой?
– Отец? – Леська подскочила, едва не пробив головой крышу. – Отец добрый. И он за скотом смотрит. А в доме я хозяйка! Отец позволит.
Леська улеглась, завернулась в шкуру и прикрыла глаза. Сон не шел.
– Керин, – шепотом позвала она. – Спишь?
Керин молчала. Спит, подумала Леська, прислушавшись к ее ровному дыханию, повернулась на бок и тоже заснула.
Разбудил их шум голосов снаружи. Торас ругал Мартина за какого-то неспутанного коня, забежавшего в тростники. Выманить его теперь оттуда было невозможно – кони любили молодой тростник без памяти. Голос Тораса гремел над степью, как клич боевой трубы. Керин и Леська вскочили разом, едва не стукнувшись лбами, и выбрались из шалаша. Было совсем светло. Пастухи сгоняли разбредшихся за ночь коней. Торас, увидев девушек, понизил голос и отпустил ухо Мартина. Леська захохотала, взглянула искоса на Керин, приглашая и ее посмеяться, потом вгляделась пристальней – и пронзительно вскрикнула. Пастухи, побросав работу, кинулись к Леське:
– Что? Что такое?
Леська не отвечая, глядела на Керин во все глаза. Мартин затряс подружку за плечи:
– Что? Змея?!
– На жабу наступила, – проворчал Торас, почесывая бороду.
– Смотрите, – сказала Леська тихо, – смотрите... у нее глаза – золотые...
Пастухи оцепенели. Маст открыл рот и позабыл его закрыть. Нет, ему не померещилось вчера! В ясном свете дня стояла перед ними самая обычная девушка, и глаза ее были золотые, как пламя.
– Что с вами? – спросила она недоуменно. – Что случилось?
Фарар тяжело шагнул вперед:
– Здравствуй, Золотоглазая.
– Золотоглазая, – шепотом повторил Мартин.
– Пришла, – неуверенно сказал Торас. – Пришла, значит. Не уйдешь?
Они стояли, тесно окружив ее. Керин молча переводила взгляд с одного лица на другое. Леська крепко вцепилась в ее руку, будто боялась, что она исчезнет.
– Мы тебя все ждали, ждали, – сказала она. – Не уходи, пожалуйста... Теперь все по-другому будет, правда? Все хорошо?
Керин молчала.
– Не знаю, – прошептала она. – Не знаю.
– Должна знать! – Фарар придвинулся и тоже сжал ее руку. – Слишком долго мы ждали тебя, пойми!
Глаза Керин стали огромными. Золотое пламя билось в них, не угасая. Потом заблестели слезы и покатились по щекам.
Леська опомнилась первой.
– Уходите! Уходите все! Отец! Мартин! Маст! Ну, что уставились?
Она обняла Керин, закрывая от взглядов. Ошеломленные пастухи молча отошли. Маст подпрыгнул, шлепнул себя по лбу и, спотыкаясь, побежал к селению. Даже не подумав, что верхами быстрее и проще. Зато об этом подумал Торас, а после долго выговаривал Масту за поспешность. Мало что! Может, Золотоглазая вовсе не хочет, чтобы о ней болтали. Пусть он, Маст, придержит язык. И другие придержат. Нашла Леська подружку, и все тут. Меньше говоришь – больше проживешь. Так-то.
Весь была большая. Посредине площадь с колодцем, вокруг в беспорядке разбросаны дома. Все лето стада паслись в степи, и хозяева домой являлись редко – помыться и отъесться. Женщины же и дети дома сидели безвылазно, изредка только ходили в дальний лес за ягодами. Самым главным местом в веси был колодец. Целый день, начиная с рассвета, тянулись сюда хозяйки и девицы с ведрами. Здесь делились новостями, присуживали ухажеров, перемывали косточки отсутствующим, и порой разгневанный муж, так и не дождавшись ужина, волочил с площади жену за косы. Поселившись у Тораса, Керин вместе с Леськой ходила к колодцу. Женщины вначале косились на нее, после пытались разговорить, и наконец решили, что Леськина подружка хоть и миленькая, но тихоня, говорит, не подымая глаз. Откуда только Торас ее взял, как решился в дом принять, а впрочем, он богатый, может делать, что в голову придет, баловать свою чудную дочку. Только бы эта чужая у наших дочек женихов не увела, а другое нас не касается – так решили женщины и успокоились.
Торас и вправду был богат. Трижды в год гонял он на торги дойных коров и коз, растил на продажу коней. В веси он был уважаем, от отца принял обязанности главы общины и нес их исправно. Овдовев, Торас больше не женился, и они с дочкой жили вдвоем. Леська росла, как хотела. Пока была маленькая, отец во всем ей потакал, а когда выросла, возмечтал было приструнить, да поздно. Сына у Тораса не было, и наследником должен был стать муж дочери. Однако Леська всех женихов отваживала и охотней бродила одна в лесу, собирая травы, чем с парнями на игрищах. И все-таки молодые пастухи ходили за ней по пятам – Леська была красивая. Лицо смуглое, коса толстая, рыжая, стан гибкий, руки и ноги не по-здешнему маленькие. Матери тех, что из-за Леськи засиживались в девицах, втихомолку обзывали ее колдуньей. Когда появился Мартин, Торас вздохнул с облегчением – наконец-то дочка образумилась. Леська была к Мартину снисходительна, как сытая змея к зайцу, но противу мысли стать его женой ничего не имела. По обычаю Мартин пошел к Торасу в подпаски, чтобы отработать себе невесту, трудился старательно, терпеливо сносил Леськины насмешки и исполнял прихоти и медленно, но верно шел к цели. Торас уже задумывался о том, что к осени надо готовить свадьбу.
Все это рассказывала Керин сама Леська. Не сразу она разговорилась, вначале только пялилась зелеными глазищами, будто не веря, что это и есть та самая Золотоглазая из Легенды, запомненной с детства. Когда Керин впервые взялась за ведра, Леська разинула рот. Но на второй день уже охотно принимала помощь, а на третий повела Керин в лес, на любимые свои полянки и овраги. Керин только улыбалась, глядя в Леськино разгоряченное лицо. Она одобрила возню с травами и возмутилась насмешкам пастухов над Леськиным волхвованием, после чего Леська сказала, что лучшей подружки у нее нет и не было. Она даже открыла Керин свои тайные замыслы – уйти вместе с ней из дома исполнять предначертание Легенды. Керин вначале смеялась, а потом погрустнела.
Появление ее в веси не вызвало кривотолков – все, бывшие тогда с Торасом, держали язык за зубами. Труднее всех приходилось Масту, ничто на свете не ценил он так, как возможность первым о чем-то поведать. Но Торас умел убеждать и грозить, и Маст молчал, как мертвый, только изредка по ночам молился Велесу, выпрашивая терпения.
Так тихо прошла неделя, началась другая. Как-то вечером у колодца Леська разговорилась с худой темнолицей хозяйкой по имени Сетт. Оказалось, у нее болен сын, вот уже три дня, как нога распухла, ходить не может и ничего не ест, а волхвов что-то не видно. Пастухи сами не смели лечить раны и болезни, это делали для них бродячие волхвы, вмешаться без которых в таинство врачевания означало навлечь на себя гнев богов. Узнав обо всем, Керин предложила помощь. Сетт вначале испугалась безмерно, но девушки быстро ей втолковали, что лечить будут они, а стало быть, и все беды падут на их головы. Сетт согласилась, но поставила условием, чтобы Леська не вмешивалась. Ворожбы чужой она боялась меньше.
Когда стемнело, подружки пробрались в дом Сетт. Керин занялась лечением, Леська глядела, а Сетт в углу молилась всем богам по очереди – на всякий случай – и с ужасом прислушивалась, не заорет ли сын. К счастью, все обошлось, через два дня мальчишка скакал, как молодой козленок, и ел за троих, и мать втихомолку кляла ненасытное чадо, вслух расхваливая чужую умелицу. Соседки с новым любопытством приглядывались к Керин, и наверняка дошло бы до большего, чем простая сплетня, но тут всколыхнула всех весть о Послах Дракона.
Весть пришла в праздник, когда мужчины обедали, вернувшись с пастбищ. Принес ее лесоруб из Бортной веси. Ему удалось опередить Послов на один пеший переход. Весть быстрее огня летела от дома к дому и наконец ворвалась во двор Тораса. Он сидел за столом с подпасками, Леська и Керин подавали. Услыхав, Торас побледнел и со стуком уронил ложку.
– Делать что? – задыхаясь, спросил посланец.
Торас вскочил:
– Как – что? Прятать немедля! Мартин, скочи в Заточную! Роден, Ярот – по дворам, предупреждайте! Леська, собирайся, живо!
Мартин выскочил, хлопнув дверью, за ним другие. Леська заметалась по горнице.
– Что случилось? – Керин схватила Леську за руку.
– После! – Леська увязывала узел. – Бежим!
Она схватила со стола лепешку, сунула к остальному и выбежала издому, таща Керин за собой.
В веси была суматоха. Хлопали двери, кричали женщины, надрывались псы. По улице бежали девушки с узлами и плетенками, торопились налегке парни. Леська и Керин помчались следом.
– Что это? – крикнула на бегу Керин.
– Послы Дракона! Молодых берут, чтоб им подавиться!
– Зачем?
– В жертву! В жертву Дракону! Скорее!
Керин вдруг резко встала. Леська едва удержалась на ногах и тоже остановилась. Их обегали с двух сторон, спотыкаясь о брошенный узел.
– Бежим! – сердито крикнула Леська.
– Прежде скажи толком. Что за дракон? Какие жертвы?
– У, нечистый! – не выдержала рыжая. – Поймают, пока болтать буду!
– Говори!
Леська торопиво перевела дух:
– Ладно. У Ясеня Дракон живет, слышала? Говорят, возмездие Незримых за непокорство. Приносят жертвы, чтобы его умилостивить. Каждый год – пять девушек и пять парней, самых красивых. Послы Дракона выбирают по всем землям города. Поняла? А теперь бежим!
Она с силой рванула Керин за руку.
– Не побегу! – сказала та.
Леська с отчаяньем оглянулась – вокруг было совсем уже пусто.
– Керин, миленькая, – простонала она. – Ведь возьмут же...
– Беги, – велела Керин. – Я останусь. Пусть возьмут. Все равно мне надо в Ясень.
– Куда я одна? Я с тобой...
Их прервал хриплый низкий звук рога.
– Поздно! – вскрикнула с отчаяньем Леська, указывая рукой. Керин обернулась. По накатанной дороге въезжали в весь Послы.
Семеро всадников в черном на вороных конях скакали впереди, поднимая густую пыль. За ними тянулись крытые повозки, сопровождаемые стражей.
Керин выпрямилась, отбросила волосы со лба. Леська прижалась к ней. Они стояли молча, одни на пустой улице. Всадники приблизились.
– Вот и первые, – усмехнулся один, наклоняясь с седла. – И хорошенькие!
Он протянул руку и потрепал Леську по щеке. Леська молча размахнулась и влепила ему пощечину. Всадник пошатнулся.
– Взять!
Стражники бросились к девушкам. Керин брезгливо отстранила их и пошла к повозке. Леська, подхватив узел, двинулась за ней. Всадник глянул им вслед, и его жесткое лицо вдруг сморщилось.
– Проклятье! – пробормотал он.
Им помогли забраться. Из полутьмы повозки глядели на них изумленные и испуганные глаза. Одна из девушек плакала, остальные глазели на Леську и Керин.
Повозка тряслась по дороге и вскоре снова остановилась. Снаружи донесся крик, втолкнули растрепанную девушку. Леська охнула:
– Тинка!
Тинка, всхлипнув, уткнулась лицом ей в колени. Вновь заскрипели колеса, заглушая отчаянный женский плач.
Долго еще ползла повозка по улицам веси, но больше, видно, Послы никого подходящего не нашли. Тинка выплакалась и теперь молча сидела, склонив голову на Леськино плечо. Леська искоса поглядывала на Керин. Ей было даже и не страшно, а только удивительно легко, будто тяжкая работа осталась позади. Керин сидела, обхватив колени руками, думала о своем.
Наконец повозка дернулась последний раз и стала. Послышались голоса стражников. Леська выглянула из-за полога и с изумлением узнала собственный двор. Исполнив тяжкий труд, Послы Дракона обедали у главы общины.
Из дома вышел мрачный Торас, огляделся по сторонам. Леська не выдержала.
– Отец!
Торас обернулся, увидел дочку, и лицо его побелело. Протянув руки, он неуверенно шагнул к ней. Стражник загородил путь копьем. Торас схватил копье, переломал надвое и швырнул прочь.
– Леська! – крикнул он так громко, что из дома выскочил Мартин. – Беги!
Стражники навалилисьна Тораса, оттащили. Один из них больно толкнул Леську в плечо. Падая навзничь, она еще успела увидеть, как Мартин подымает отца с земли. Потом край полога упал, и стало темно.
Глава 2.
"Во имя и во утверждение мощи Вольного Ясеня..." Одетые в белое стояли на помосте. За ними полукругом расположились старшины. Спиной к помосту, лицом к толпе, глашатай читал указ.
"Совет Старшинской Вежи во вверенном ему охранении покоя и мощи Вольного Ясеня приговорил..."
Глашатай вскинул голову. Все молчали. Молчала толпа, молчали важные старшины, молчали пять юношей и пять юниц на помосте. Тихо было так, что слышался резкий свист крыльев пролетающих ласточек.
"... с великой скорбью в сердцах признать неизбежным избрать из числа жителей Вольного Ясеня и прилежащих земель десятерых, готовых совершить искупление во имя покоя города..."
Леська ощупью нашла и сжала пальцы Керин. Керин ответила пожатием. Девушка слева от них взглянула угрюмо. В лице ее не было ни кровинки, темные волосы едва доставали до плеч.
"Жители Вольного Ясеня, смотрите на лица Избранных, что призваны нас спасти, слушайте их имена..."
Кто-то за спинами десятерых вздохнул громко и прерывисто. Они не шевельнулись.
"Велем из рода Астоса, житель Ясеня..."
Плечистый светловолосый парень вскинул голову и прищурился, выискивая кого-то в толпе. Его сосед вздрогнул, услышав свое имя:
"... Гино из веси Бортной, сын Марина..."
"Гент из веси Заставной, сын Ставра.
Лаймон из веси Ладейной, сын Карса."
Глашатай, будто торопясь, повысил голос.
"Мирна, дочь Сента, из веси Бортной.
Флена, дочь Кайсара, из веси Пригорной.
Наири, дочь Герсана, жительница Ясеня..."
Толпа дрогнула. Соседка Керин повернула голову, их взгляды встретились. Глаза Наири остались темными и пустыми.
"Леська, дочь Тораса, из веси Пастушьей.
Керин из веси Пастушьей..."
Глашатай запнулся, пробежал глазами по свитку. Все молча ждали.
"Вглядитесь в их лица, запомните их имена! Избранным для Искупления Вольный Ясень дарует право в течение двух недель жить, где они пожелают и как пожелают. Ни один житель Вольного Ясеня не может отказать им в просьбе, если она не противоречит следующему запрету: покидать пределы Вольного Ясеня и снимать знаки Избрания, которые сейчас будут даны..."
Глашатай говорил еще что-то о вечной благодарности города , но его никто не слушал – ни те, кто благодарил, ни те, кого благодарили. На помост поднялся кузнец. Два подмастерья несли за ним поднос и инструменты. На подносе лежали черные с серебром браслеты в виде дракона, кусающего себя за хвост. Каждый из десяти по очереди протягивал руку. Мастер надевал браслет, подкладывал кусок бересты и ловко запаивал концы. Лицо его было мрачно. Закончив работу, он молча ушел.
Прогудели рога, возвещая конец церемонии. Люди медленно разошлись. Спустились старшины, отошел в сторону глашатай. На помосте остались только десять Избранных. В надвигающихся сумерках ярко белели их одежды.
Керин и Леська сошли с помоста, держась за руки. Керин почувствовала, что рука подружки мелко дрожит. Она остановилась, заглянула Леське в глаза и ободряюще улыбнулась. Леська слабо улыбнулась в ответ. Их обогнала темноволосая Наири. Она шла быстрым, почти мужским шагом, ни на кого не глядя. Товарищи по несчастью расходились. Вскоре на площади никого, кроме Керин и Леськи, не осталось.
– Ну, что? – тихо спросила Керин. – Куда пойдем?
Леська подняла на нее жалобный взгляд:
– Не знаю. Мне страшно, Керин. Сделай что-нибудь!
Керин обняла Леську:
– Сделаю. Вместе сделаем. Две недели у нас, можно рыбу научить летать, право. Ничего плохого не случится, веришь?
– Верю, – всхлипнула Леська. – Только меня эти напугали... И вот, – она подняла руку, – браслет. Не избавишься.
– Избавимся. Только ты не поддавайся, понимаешь? Ты повеселись, Леська. Была ты в Ясене?
– Была, давно только.
– Вот и хорошо. Весь город твой, помнишь, что глашатай сказал? Ты веселись и о плохом не думай.
– А ты?
Керин рассмеялась, тряхнула головой. В глазах ее вспыхнули золотые искорки.
– А я буду искать. Кто ищет, тот находит, верно?
Долго бродила она в тот вечер по извилистым, тесным, как щели в камнях, улицам Ясеня. Солнце зашло, и жизнь города постепенно замирала. Затихал в ювелирном квартале певучий перезвон златочеканных молоточков, над улицами литейщиков и оружейников рдели, расплываясь в смуном небе, дымы, менялы захлопывали створки окошек в лавках, дергали, проверяя на прочность, засовы. Улицы пустели. Почти никого не встретила Керин на своем пути. Ей было холодно и одиноко. Хотелось, чтобы кто-нибудь большой и сильный подошел к ней, пожалел, взял на себя ее трудное дело. Она знала, что это невозможно. То, за что она взялась, она должна сделать сама. Город, весь город, обязанный по закону помогать ей, ничего не мог для нее сделать. Да она и не знала, что ей нужно. Убить Дракона? Но как? Неожиданная мысль остановила ее. Глупая! Чтобы убить Дракона, нужно оружие, любое оружие. А за оружием надо идти к оружейникам. Она даже улыбнулась. Конечно! Только надо действовать тайно. Вряд ли Старшины вообще позволят сражаться. Как жаль, что она никого в Ясене не знает. Но она найдет! Только б успеть.
Эта ночь была беспокойной. Все пять девушек собрались в одном покое, чтобы не было так тоскливо, но стало только хуже. Круглолицая сероглазая Мирна расплакалась. Флена, невысокая, пухлая, с добрым лицом и толстой косой, бросилась ее утешать и не выдержала сама. Леська послушала их согласный плач, помянула морока и завернулась с головой в одеяло. Керин тоже задремала. Только Наири по-прежнему сидела в углу, похожая на изваяние. За весь вечер она не вымолвила и слова.
Утом девушки разбрелись. При свете все казалось не так страшно, две недели были бесконечными, а город полным сказочных соблазнов. Если б только не черные браслеты, сомкнувшиеся на запястьях!..
Керин не сразу пошла в квартал оружейников. Сперва она миновала рыбные лавки, пахнущие мокрой чешуей и горячей солью, хлебные печи, стоящие прямо на улице, мимо густого запаха застоявшейся крови из мясных склепов – вниз, к бережку широкой и ленивой реки Ясеньки, надвое рассекавшей город. У пустых торговых причалов колыхалась на желтых волнах солома, обрывки кожи. Мальчишки, звонко перекрикиваясь, удили рыбу с мостков. Рыжий ободранный кот ходил поодаль и облизывался.
По берегу Керин вышла в садовый квартал и углубилась в узкие, с двух сторон огороженные глухими заборами улочки. За заборами буйно зеленели сады, пробивалась в щели неукротимая малина, ветви яблонь, не зная преград, наклонялись к прохожим. Изредка недозрелое яблоко срывалось с ветки и с глухим стуком падало под ноги. Одно такое яблоко подняла Керин и, с хрустом надкусив, продолжала свой путь. Если бы кто чужой увидел ее сейчас – позавидовал бы легким и беспечным шагам, ясной улыбке. Но прохожих не было, только псы, дремавшие в теплой пыли у заборов, провожали ее ленивыми взглядами.
Солнце грело все жарче, тени будто таяли, Керин прибавила шаг. Внезапно донеслись до нее вопль, грохот, дробный глухой перестук – и из-за поворота выбежал мальчишка в синей мастеровой блузе. Блуза спереди была сильно оттопырена, и он придерживал ее рукой. Мальчишка пробежал мимо Керин, подмигнул ей и стремительно нырнул в узкий пролом в заборе. Едва он спрятался, как появился пыхтящий от злости толстый садовник.
– Где он? – рявунул толстяк.
– Кто?
– Этот морок! Этот пень болотный!Эта синяя чума!
– Такого не видела.
Садовник перевел дух и досадливо махнул рукой:
– Мальчишка! Негодяй! Украсть мои лучшие груши! Где он?!
Керин промолчала.
– Ах несчастье! – возопил садовник. – Не догоню. Нет, не догоню.
– А ты не врешь? – он с сомнением взглянул на девушку и вдруг заморгал: Так ты из Избранных? Прости. Пусть Враг возьмет этого мальчишку. Идем, я дам тебе груш.
– Спасибо, – улыбнулась Керин. – Не не хочется сейчас.
– Ну так после придешь. Спроси дядюшку Сартона, тебе любой покажет. У меня лучшие груши в Ясене. Даже этот негодяй...
Он пошел назад, бормоча себе под нос. Когда он скрылся из виду, Керин быстро повернулась и позвала:
– Эй ты, грушевый воришка, вылезай!
– Я все слышал, – из щели вынырнула белобрысая нахальная физиономия с хитрыми глазами и сильно вздернутым носом. – Здорово, что ты меня не выдала. Я думал, девчонки этого не понимают.
– Чего не понимают? – невольно рассмеялась Керин.
– Краденное слаще купленного! На, попробуй. Заслужила.
Он вытащил из-за пазухи большую, розовато-желтую грушу. Керин надкусила. Вкус был свежий и сильный, и обильный, немного терпкий сок мгновенно наполнил рот.
– Вкусно? – спросил мальчишка. Она кивнула. – То-то. Сартон – умелец. Только нрав у него недобрый. Нет бы взять да угостить бедного оружейника! Поневоле сам возьмешь.
– Ты оружейник? – встрепенулась Керин.
Мальчишка развел руками:
– Покуда только ученик. Мой мастер ждет не дождется, пока я сам мастером стану. Так и говорит: "И когда ты только вырастешь, Тума?" Тума – это я, пояснил он, запуская зубы в грушу. – Однако пошли отсюда, а то ведь добрый дядюшка Сартон может и вернуться.
На ходу поедая груши, Керин искоса поглядывала на нового знакомца. Хорошо, что подвернулся этот Тума! Поможет. А он болтал без умолку:
– Люблю груши, а ты? У Сартона они раньше всех поспевают, только он их бережет, как болотница свою корягу. Хорошо еще, что толстый, бегать не может, а то б шкуру содрал. Не знаю только, признал он меня или нет? Если признал, то непременно мастеру пожалуется. Ты не знаешь моего мастера? Оружейник Брезан лучший в Ясене, клянусь Сварогом! Только он строгий, ужас, до чего строгий... ну и лупит меня иногда. За дело, в общем, лупит. Вот вчера, например, сбежал я на площадь посмотреть, как Избранных посвящают...
Он вдруг резко остановился:
– Погоди. Толстяк будто сказал, что ты из них. Или я не то услышал?
– Ты все верно услышал, – Керин показала руку с браслетом. Глаза Тумы широко раскрылись. – Помоги мне.
– Я? Да я у Сартона весь сад обдеру, если тебе это надо! Мне уже три года положено в этом участвовать, – чуть тише добавил он. – Но не выбирают, понимаешь? Не подхожу. Так что я для тебя все сделаю. А что надо?
– Познакомь меня со своим мастером.
Тума быстро почесал в затылке:
– Сейчас с ним встречаться... Он еще за вчерашнее зол, а я опять работу бросил... Ладно. Пошли! Хорошая порка еще никому не вредила. Только помни: мастер – человек серьезный.
Мастер Брезан действительно был серьезным человеком. Когда Тума провел Керин во внутренний двор, где пылал огонь в огромном горне и стоял непрерывный тяжелый звон, мастер, несмотря на шум, услышал их, передал молот подмастерью и подошел – огромный, медно-красный и блестящий от жара, в кожаном переднике и в коротких штанах, с пронзительным взглядом светлых суровых глаз на закопченном лице. Он глянул на Туму, и Тума весь сжался, даже вихры пригладились.
– Без-дельник, – тяжело сказал Брезан и перевел взгляд на Керин. Удираешь от работы, как морок от волхва, шляешься невесть где, а потом ворочаешься с девицею. Мог бы и на стороне развлечься, мастерская – не площадь для гулянья.
– Ма-астер... – начал быдо Тума, но Керин не дала ему досказать.
– Мастер Брезан, он здесь ни при чем. Это я попросила. Мне поговорить с вами нужно.
– Поговорить? – мастер пожал плечами. – Нынче пора горячая, не то время ты для разговора выбрала, милая девушка, после заката – пожалуйста.
– Мастер, – вставил наконец Тума, – она из Избранных.
В жестком лице мастера Брезана что-то дрогнуло.
– Вон оно что, – изменившимся голосом произнес он. -Пройди в дом, девушка, обожди в холодке. А ты, негодник, – он обжег свирепым взглядом Туму, отправляйся работать и смотри у меня..! Дубравка!
Из калитки во внутренней стене выглянула тоненькая светловолосая девочка.
– Моя дочка, – с гордостью сказал Брезан. – Дубравка, займи гостью, пока я приду. Брысь, нечистый! Вперед!
Он толкнул Туму в спину кулаком и пошел за ним.
Беловолосая Дубравка провела Керин в низкий белый домик, прохладный изнутри и тесно заставленный мебелью. Керин села за тяжелый дубовый стол, выскобленный дочиста. Дубравка принесла ей воды в кувшине из пористой глины и тихо вскрикнула, увидев на ее руке браслет. Пока Керин пила и после девочка бродила по горнице меж резных шкафов и сундуков и смотрела неотрывно на нее. Наконец Керин улыбнулась ей:
– Что ты так смотришь, Дубравка?
