Текст книги "Снегурочку вызывали? (СИ)"

Автор книги: Любовь Земная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Любовь Земная
Снегурочку вызывали?

Проснулся я оттого, что мой племяш Тёмка, сын старшей сестры, легонько похлопывал меня ладошкой по щеке и приговаривал, ужасно картавя:

 – Вставай, Ламашка, мама сказала, будем делать из тебя чилавека. Тебе сегодня на лаботу идти, а ты всё спишь!

Ничего не понимая, я подскочил с кровати и пошлёпал босиком на поиски моего персонального наказания – моей сестрёнки. Она меня скоро со свету сживёт своими причитаниями, что надо быть коммуникабельным и больше общаться с друзьями и подругами, а то живу как отшельник: никуда не хожу и всё свободное время сижу в интернете.

Если вы думаете, что я выдающийся хакер, то это зря, просто в деревне, где я родился и вырос, ноутбука у меня и в помине не было, довольствовался телефоном, принципиально отказываясь от такого подарка. Алёнка, конечно, мне сестра, и живёт не бедно, муж у неё начальник какого-то отдела в крупной фирме, но быть попрошайкой и нахлебником я не собирался. Да и некогда в деревне за ноутом штаны просиживать: матери по дому надо помогать, за хозяйством ухаживать. Зимой и летом в селе круговерть работы. А ещё учёба в школе, которая захватывала почти полностью моё время, да ещё с друзьями же пообщаться надо. Так что было не до интернета.

По окончании учёбы в школе, я уехал в город и поступил в автодорожный техникум. Алёнка сразу предупредила, чтобы ни о каком общежитии даже не думал – буду жить с ними. Дескать, тут и кормёжка домашняя и условия проживания достойные, не то что голодная, неустроенная жизнь в общаге. Да я и сам был не против, как-то подружиться с одногруппниками не получалось, хоть и характер у меня спокойный, и не урод собой: рост под метр девяносто, большой, крепкий – ширококостный, как говорили в деревне, русоволосый увалень. Правда, вот с волосами были проблемы: с детства их ненавидел за то, что, когда отрастали, кудрявились как у барана крупными кольцами. Поэтому, стриг их коротко, оставляя лишь жиденькую чёлочку.

Поскольку, друзей в городе не было, а идти куда-то одному особо не хотелось, вис в свободное от учёбы время в инете: фильмы смотрел, играл в несложные игры, доступные даже таким малышам, как Тёмка. Он в свои пять лет ловко управлялся со всеми этими прыгающими и стреляющими человечками.

Даже зарегистрировался в нескольких соцсетях, но общаться с женщинами старше себя было стрёмно, а ровесники ко мне в друзья как-то не рвались.

Алёнка была на кухне – кашеварила.

– Утречко!

– О, Ромчик! Чего босиком?

– Да не привык я как-то к вашим тапкам. И полы в доме тёплые.

– Ладно, умывайся и за стол.

– Про какую работу Тёмка говорил?

– Иди-иди! За завтраком всё расскажу.

Когда я, умытый и побритый, уселся за стол, завтрак уже был подан, и сестрёнка начала посвящать в свою замечательную, по её словам, идею:

– Ромаш, я вчера говорила с подругой, она администратором в агентстве по проведению разных мероприятий работает, ну, там, свадеб, юбилеев, детских праздников... Так вот, – посмотрела на меня с улыбкой сестра, – сейчас, как ты понимаешь, Новый год на носу. У них много заказов, а людей не хватает.

– А я здесь причём?

– Ещё как «при чём»! Они сейчас привлекают студентов, чтобы пройти по заказам – поздравить деток у них дома. Тебе выдадут костюм деда Мороза и несколько адресов: обойдёшь их, песенки с ребятишками попоёшь... ну, и всё такое...

– Не-не, какой дед Мороз, какие песенки? Я не могу, Алён, нет.

– Да! – прищурила глаза Алёнка, – пойдёшь, как миленький! Ничего страшного. Выучишь несколько фраз по сценарию, а там детки сами тебе помогут: и стишок расскажут, и спляшут. Да и не один ты будешь, а со Снегурочкой.

Я с сомнением смотрел на упёртую сестричку, и уже чувствовал, что мне не отвертеться. Моя сестра была, как танк, если чего задумает, сопротивляться бесполезно. Побурчал ещё для приличия, что без меня, меня женили, и отправился по указанному в бумажке адресу в фирму «Здравствуй, праздник!» к странной подружке-администраторше, вербующей в работники всех, кого ни попадя.

***

Агентство находилось в паре кварталов от дома сестры. Вошёл быстро, чтобы не передумать, а то по дороге, если честно, мысли такие были. Трусоват малость оказался. Сразу у входа в просторной комнате было многодедоморозно и многоснегурочно. Такое скопление дедов Морозов и Снегурок в одном месте я видел впервые в жизни. Преобладали два цвета – красный и голубой, причём к красному ещё прилагалась белая борода с усами, мешком и палкой, похожей на лыжную, обвитой синей ленточкой из фольги. Снегурочки были в кокетливых коротких голубых шубейках с белой меховой оторочкой, таких же шапочках, с льняными косами и все сплошь с розовыми щеками и губками на кукольных личиках. Они уже стояли попарно, негромко переговариваясь. В конце комнаты-коридора увидел дверь с табличкой «Администратор». Потеснив нескольких «дедушек», протиснулся к двери и, стукнув пару раз, заглянул.

– Рома? – увидев меня, спросила стоявшая у стола девушка в светлом брючном костюме. Я кивнул. – Заходи, заходи! Алёнка звонила, что ты подойдёшь. Садись. Можешь звать меня Ириной.

Она не переставала говорить, объясняя, что я буду должен делать, сама при этом выволокла из стенного шкафа атласную шубу Деда Мороза, шапку, бороду с усами и посох.

– Ты пока одевайся, а я с остальными быстренько разберусь.

И с этим ушла. Видимо «дедам» и «внучкам» требовался инструктаж по навешиванию вермишели на уши маленьким детишкам.

Сапоги к костюму тоже прилагались, и я возрадовался что без проблем нашёлся мой сорок шестой размер. Быстренько поменял пуховик на красный тулуп, ботинки на бутафорские сапоги, обшитые тоже красным, навесил бороду и усы: вся эта дребедень удерживалась на лице с помощью резинки. И стоя вертел в руках шапку, соображая, где у неё зад, где перед, когда вернулась Ирина в сопровождении Снегурки.

– Познакомься, Рома, это твоя Снегурочка, зовут Женя, на сегодня вы пара. Город Женя знает хорошо, и проблем с маршрутом у вас не будет. И зачем-то погрозила кулаком усевшейся на стул и прыскавшей от смеха Снегурочке.

Девчонка, должен сказать, была зачётная! Глазки, реснички, губки – всё на месте и всё, как надо. Макияж наложен так искусно, что я сначала и не понял, подкрашены у «внучки» ресницы, или от природы такие чёрные и пушистые. И румянец едва розовел на гладких щёчках, и губы были лишь слегка тронуты прозрачным блеском. Я на несколько мгновений завис от этого чудного явления с толстой косой до самого пояса. Снегурка Женя усмехнулась, видя моё замешательство, легко поднялась со стула и подошла ко мне. Подхватила мою лапищу своей тоненькой, как птичья лапка, рукой и потянула в сторону двери.

– Идём! По дороге расскажу, как себя вести с детишками и что говорить. Не бойся, это несложно.

Ирина, проводив нас до выхода, дала несколько наставлений, протянула мне синий с наклеенными звёздами из блестящей фольги мешок и лыжную палку-посох, пожелала удачи, и мы отправились по адресам.

Женя бегло просмотрев список, наметила маршрут, критически оглядела меня со всех сторон, поправила шапку и махнула рукой следовать за ней. Я и пошёл, как привязанный на верёвочку телёнок, не отставая, но и не пытаясь идти рядом. О чём с ней разговаривать я не знал, вообще с девушками никогда заводить знакомство не умел, а девчонки в деревне все сплошь были подругами детства, и ни одна из них не перешла эту черту. Хотя, некоторые пытались, но то ли я такой твердолобый, то ли они плохо старались, влюбиться ни в одну так и не смог.

Но тему для разговора искать не пришлось: всю дорогу Женя заставляла повторять за собой текст деда Мороза. Так незаметно, заучивая немудрёные фразы, мы добрались до первого адреса. Женя набрала номер квартиры в домофоне и на вопрос: «Кто?» звонко прокричала: «Снегурочку вызывали?», тут же проскользнула в открывшуюся дверь, ну, а я следом. Возглас получился удивительно звонкий. Он наотмашь ударил по моим нервным окончаниям.

«И чё ты поплыл? У неё поди свой парень есть, нафиг ей деревенский увалень?», – одёрнул я себя, поднимаясь вслед за Женей по лестнице и с удовольствием оглядывая стройную хрупкую фигурку в ладно сидящей шубейке. Этаж был второй, и возле двери нас уже ожидал папа-заказчик с подарком в руках для любимого чада. Он вполголоса сообщил, что сына зовут Юра и пропустил нас вперёд в квартиру. Мы вошли, и я тут же с порога пробасил заученный по дороге с помощью Жени текст:

 – Это я, Дед Мороз, я подарочек принёс! Со мною моя внученька, красавица Снегурочка!

Трёхлетний пацан в ответ разразился звонким рёвом, отскочив от меня, как ужаленный. Женя осуждающе покачала головой, знаком показав оставаться в прихожей, а сама ласково приобняв, вполголоса заворковала с малышом. Рёв тут же прекратился, и моя Снегурка ушла, потянув малыша за доверчиво протянутую ладошку в гостиную, где стояла большая, наряженная ёлка. Простояв в прихожей минут пять, я услышал очаровавший меня голос, зовущий какого-то деда к себе. Очнулся только, когда девушка выглянула в прихожую:

– Чего стоим? Иди к ребёнку. Спроси, чтобы стишок рассказал, да смотри, опять не напугай!

Я, опираясь на «посох» и путаясь в длинных полах дедморозного тулупа, прошёл в гостиную к испуганно жавшемуся к Снегурочке малышу. Меня усадили на табурет возле ёлки напротив «внучки» с пацаном, и Женя попросила Юру рассказать мне стишок. Мальчик стеснялся и стишок рассказывать согласился только держа за руку Женю. Я вручил ему подарок, на что он расцвёл счастливой улыбкой. Потом мы поводили возле ёлки хоровод и спели: «В лесу родилась ёлочка». К нашему уходу Юра настолько освоился, что без проблем разрешил маме сфотографировать себя рядом с дедом Морозом, тем, кто напугал его в первые минуты. Женя вынула из кармана вафельную конфетку и торжественно вручила её малышу, тот засиял, обрадовавшись едва ли не больше чем новогоднему подарку родителей. Провожать нас вышел опять же папа, который расписался в накладной и пожелал весело провести Новый год.

Выйдя на улицу я осмелился первым начать разговор: перед глазами стояла Женя ласково воркующая с мальчиком:

 – Ловко ты с детьми управляешься, успокоила, будто он твой родной. А конфету где взяла?

 – Просто я детей люблю, и учусь в педагогическом. Буду работать в школе. А конфеты у меня здесь, – отогнув полу шубейки, продемонстрировала потайной карман с конфетами. Не зная как ещё продолжить разговор, я смущённо замолчал. Женя тоже не горела желанием продолжать общение и целенаправленно двигалась чуть впереди по заснеженной дорожке.

Следующим в нашем списке был пятилетний Костя. Он сам, как заправской хозяин, сопроводил нас в украшенную гирляндами и «дождём» комнату с наряженной ёлкой, макушкой упиравшейся в потолок. Прочёл сразу несколько стихов, за что я предложил ему самому достать из мешка подарок – объёмную коробку-пенал с радиоуправляемой ракетой и пакет со сладостями, врученные мне у входа родителями. Программу мы отработали в этот раз без сучка и задоринки, только Женечка добавила от себя несколько детских песенок. Её голос зачаровал не только меня, уже знакомого с бархатным тембром, но и всех присутствующих. Мама Кости куда-то убежала, и чуть позже вошла в комнату с подносом, предложив нам подкрепиться. На подносе стояла фигурная бутылка коньяка, бутерброды на тарелочке и плитка шоколада. На все наши возражения, что мы на работе не пьём, нас уверили, что глоток горячительного не повредит, а, напротив, не даст замёрзнуть и вообще – праздник же. Чтобы не препираться ещё дольше, пришлось всё же сделать глоток, зажевав бутербродом, и отправиться далее по списку.

 – Ром, нам четыре квартала до следующего адреса идти, может на автобусе доедем? Вон наш уже на остановке стоит, побежали, может ещё успеем? – быстро проговорила Женя, схватив меня за руку и потянув в сторону остановки.

Водитель, увидел нас бегущих, приостановился, хотя уже отъезжал, и открыл заднюю дверь. Автобус почти под завязку был заполнен пассажирами, но нам удалось протиснуться к окну. Держась за поручни, отгородил Женю кольцом рук от напирающих пассажиров, оберегая от тычков и недовольных реплик. Женя ростом была ниже меня на добрых полторы головы, и её аккуратный носик чуть не упирался мне в пушистую бороду. Я сначала пытался в крошечную прогалинку в покрытом инеем стекле рассмотреть мелькающие в свете фонарей дома, но глаза быстро устали, и я бросил это дело. Женя приподняла лицо и её смеющиеся глаза встретились с моими. И я опять завис, утонув в двух синих омутах, почти чёрных от расширившихся зрачков.

Теперь я знал как это – тонуть в глазах человека.

Женя слегка повернулась голову вбок и отвела глаза в сторону, и я услышал её приглушённый бородой голос:

– Не надо так на меня смотреть, а то я могу подумать, что ты влюбляешься. Мне это не нужно и тебе, поверь, тоже. – вздохнула она грустно.

 – У тебя кто-то есть, ну, парень? – смог промямлить я, почему-то внутренне страшась услышать утвердительный ответ.

 – Нет, я не хочу отношений, и давай закончим этот разговор на людях.

Заканчивать не хотелось, в груди поселилось что-то тёплое, гладящее сердце мягкой лапкой, но расстраивать ещё больше, погрустневшую девушку не стал. К этому разговору мы больше не возвращались. В каком-то полусне-полуяви проходили очередные визиты к детишкам, отработанная уже программа не давала сбоев. Лишь Женечка вносила в каждое посещение что-то своё, находила общий язык с каждым ребёнком, веселилась за нас двоих. Родители, как по традиции, всё пытались угостить нас спиртным. От некоторых умудрялись «отбрыкаться», отговариваясь тем что мы на работе, а впереди много заказов, но были и ничем не прошибаемые, приходилось хотя бы пригубить, иначе слышалось: «Ты меня не уважаешь!» И везде, постоянно я смотрел и не мог насмотреться, на милое моему сердцу личико девушки.

Постепенно напряжение, свойственное мне в общении с малознакомыми людьми, проходило. Виновато ли было выпитое спиртное или что-то ещё, не знаю. Но в переходах от одного адреса к другому я осмелев, начал расспрашивать девушку про её жизнь и рассказывать про себя разные случаи из жизни, уже не боясь показаться деревенским увальнем. Женечка тоже повеселела и с удовольствием слушала мой немного хвастливый трёп деревенского «мачо».

Я вспомнил, как однажды зимой возле берега провалился в полынью, как вылез сам, дошёл до дома, и охавшая мама растирала меня спиртом, и я даже не заболел! Или как лет в пять или шесть на заборе повис, напоровшись на гвоздь. Мама тогда, обмотав платком кровоточащую ногу, несла меня на руках до самой больницы, хотя уже в то время весу во мне было немало. Когда швы накладывали, я даже не ойкнул! Вот такой герой! Ещё вспомнил, как меня девчонки пытались охаживать, а я не поддался ни одной! В то время мне уже было лет пятнадцать-шестнадцать. Вроде самое время в кого-то начать влюбляться, но такой не нашлось. Да много всего наговорил. Женя внимательно слушала, не перебивая мой трёп, и улыбка не сходила с её лица. От той улыбки что-то сладко таяло в груди. Совсем рассиропился.

На улице же почти стемнело. Оставалось ещё два адреса, оба в одном квартале. Хмель ещё порядочно шумел в голове, и я попросил Женю немного задержаться перед следующим визитом, чтобы хоть чуть проветриться и прийти в себя. Она с охотой согласилась и предложила сделать небольшой крюк и пройтись по парку, чтобы немного отдохнуть от предпраздничной суеты спешащих по своим делам горожан. В парке действительно было тихо и пустынно. Мы неторопливо брели по расчищенной дорожке, любуясь заснеженными деревьями, кружением посвёркивающих в свете фонарей снежинок, чистой нетронутой гладью белоснежного ковра по бокам аллеи. Я совсем осмелел и взял в свою лапищу тонкую Женину руку в пушистой рукавичке. Она замедлила шаг и с удивлением взглянула на меня, но руку не отняла, и дальше мы так и пошагали, держась за руки.

Меня переклинило не по-детски: все чувства обострились, и до зуда хотелось поцеловать пухлые розовые губы, которыми любовался весь день. Но я сдерживался, как мог, боясь, что Женя сочтёт мой порыв за наглое домогательство, и я разрушу только начавшуюся протягиваться между нами тонкую ниточку доверия. Мы уже прошли добрую половину парка, когда Женя вдруг вскрикнула, поскользнувшись, и чтобы не упасть, схватилась за мою бороду, оттянув её вниз за подбородок. Я тут же крепко обхватил хрупкую фигурку обеими руками и привлёк к себе, удерживая от падения.

Мы стояли, замерев, выравнивая дыхание, которое от неожиданности у обоих сбилось. Наконец Женя пошевелилась и подняла голову, взглянув растерянно на меня. От её взгляда в моей голове что-то перевернулось, и я обо всём забыл: наклонился и провёл губами по прохладной щеке. Женя замерла, затаив дыхание и закрыв глаза, но не отклонилась, и тогда я прижался неумелым, детским поцелуем к мягким, полураскрытым губам. И вдруг моё лицо обхватили тёплыми руками, и перехватили губы своими, проведя юрким язычком вдоль зубов, дав понять, что их надо разжать. Я подчинился, и моя скромная, не собиравшаяся ни с кем заводить отношения «внучка», преподала мне – ни разу нецелованной «деревенщине», мастер-класс по поцелуям.

Мой первый настоящий поцелуй!

Я весь растворился в удивительных ощущениях, меня завело до звёздочек в глазах, а когда поймал губами и начал осторожно посасывать юркий язычок, весь мир взорвался фейерверком чувств, а зябкие мурашки прокатились от затылка по позвоночнику, сжав тягучей жаркой судорогой низ живота. Возбуждение было таким ярким и стремительным, что я испугался сам себя. Но испуг тут же прошёл, уступив место щенячьему восторгу. Разорвав поцелуй, подхватил на руки и закружил по заснеженной аллее невесомое повизгивающее чудо в голубой шубке, заходясь радостным, счастливым смехом.

Я бы ещё долго мог упиваться своим счастьем, но Женя спустила меня с небес на землю, скомандовав отпустить её и отправляться по адресам выполнять оставшуюся работу.

Заказчики, встречавшие припозднившихся деда Мороза и Снегурочку надолго запомнят этот волшебный визит. Мы буквально жили в своих образах, танцевали, пели, сыпали шутками-прибаутками, приобщая к участию в общей кутерьме и мам с папами. Они вместе с детьми, отбросив стеснение, прыгали возле ёлки «зайчиками» и «белочками», вспоминали выученные в далёком детстве стишки и дружно вместе с нами водили хоровод под традиционную «В лесу родилась...». А нам с Женькой было хорошо и уютно рядом друг с другом. Но всё хорошее имеет свойство заканчиваться: последний заказ был выполнен, и мы, провожаемые довольными родителями, вышли из подъезда. Взявшись за руки, медленно побрели в сторону остановки, вдоль заснеженного забора. Когда проходили мимо чернеющих гаражей, Женя приостановилась и смущённо взглянув на меня, попросила её подождать, сказав, что ей «очень надо», и юркнула в проход между двумя гаражами.

– Ром, я быстро. Подожди в сторонке, только не смотри.

Я понятливо кивнул и потихоньку продолжил свой путь дальше, остановившись в десяти шагах. Вдруг из-за поворота начала выруливать машина. Я испугался, что водитель фарами может осветить находившуюся в неудобном положении девушку, и быстро подошёл к нише, желая загородить Женьку от любопытных глаз.

Чисто инстинктивно бросил взгляд в нишу и остолбенел, не в силах отвернуться.

Блять-блять! Ведь сказали же: «Не смотри!» Ну, что мне стоило выполнить такое простое пожелание? А теперь, не в силах оторвать застывший взгляд, не знал, что думать и делать. Моя Снегурочка стояла боком и, раздвинув полы шубейки, поливала сугроб тугой струёй. Шапочка с косой была небрежно зажата под локтем, а из ворсистого воротника торчала стриженная мальчишеская голова. Бля, писающий мальчик! Моя Женя... мальчик?!

Всё ещё не веря в то что вижу, я крепко зажмурился и помотал головой – видение не исчезло! Сквозь звон в ушах услышал собственный полустон-полувскрик:

 – Блять!!!

Не помню, как развернулся и как бросился бежать не разбирая дороги, чуть не под колёса осветившему меня фарами автомобилю. Очнулся, когда услышал громкое пиликанье. Ошалело посмотрел на матерящегося через открытое окно водителя, автоматом обогнул машину и побрёл в сторону остановки, волоча за собой пустой мешок и палку.

 – Ром!!! Рома-а-а!!! Прости-и-и-и!!!!! – донеслось мне вслед.

Но я не остановился и не обернулся. В голове была полная сумятица, через которую пробивалась и набатом стучала в виски одна-единственная сводящая с ума мысль: «Моя Женя – мальчик!»

***

 – На! Своей подруженьке вернёшь! – бурчал я, снимая с себя и складывая во влажный мешок дедморозовскую амуницию. – Я туда больше – ни ногой! Завтра же в деревню уеду – к маме Новый год встречать. Чего ей там одной без меня тосковать?

Наутро, закинув на плечо собранный с вечера рюкзачок, не обращая внимания на протестующие возгласы сестры, я отчалил на автовокзал и уже к обеду обнимал счастливую от моего приезда маму. О Жене старался не думать, но только и думал, что о ней или... о нём? Но виду не показывал, напуская на себя наигранную весёлость. Первым делом сходил затопил баньку, по которой очень скучал, так и не привыкнув к городскому комфортному мытью под душем. Напарился в своё удовольствие, почаёвничал с матушкой, отвечая на её бесконечные расспросы о моём городском житье-бытье, и окунулся в деревенские дела и заботы – предновогодние хлопоты.

Новый год встретили тихо-мирно. Накрыли стол приготовленной мамой снедью. Было много любимых мною блюд, но кусок в горло проходил с трудом. Матушка видела, что меня что-то мучает, но не расспрашивала. Знала, что сначала мне самому всё надо «переварить», а потом уж и ей расскажу. С детства так повелось, что секретов от неё я никогда не держал. Она и выслушает, и подскажет, и давить, если я с чем-то не согласен, не станет. Мудрая она у меня!

Убрав со стола, разошлись по кроватям. Мама уснув, вскоре засопела, у меня же сна – ни в одном глазу. Хоть и гнал от себя воспоминания о предпоследнем дне года, нелепой работе деда Мороза и Жене, они настойчиво возвращались, оставляя на губах медовую сладость моего первого крышесносного поцелуя. Перед глазами стояли бездонные любимые глаза, и я, не сдержавшись, натужно заскулил от безысходности, зажав рот краем одеяла. Подумать только, угораздило влюбиться, и в кого – в парня!

«Что делать? Что же теперь делать?» – буравчиком вонзалось в воспалённый мозг. Я не находил себе места, мечась с боку на бок и обтирая непрошенные горючие слёзы о повлажневшую подушку. За всхлипами даже не услышал, как тихонько поднялась мама и присела сбоку на моей кровати. Я привстал в отчаянном порыве и обнял её, прижавшись мокрым лицом к груди, и зарыдал ещё горше. Она успокаивающе гладила меня по короткому бобрику, вполголоса приговаривая:

 – Ш-шшш, тихо-тихо, успокойся... Всё будет хорошо, ну, чего разревелся, глупенький? Что случилось, мой золотой? Кто тебя обидел, скажи? Я им всем ух как накостыляю, никто не смеет обижать моего сыночку.

– Мам, ик, я влюби-иился, – еле выдавил из себя, хриплым от слёз баском.

Мама слегка отстранила мою рыдающую голову и ласково воскликнула:

– Да что ж ты убиваешься-то так, дурачок, радоваться надо! Чай, хорошее это дело.

– Мам, ик-ик, он... он па-аарень, я... я в парня влюби-иился. Чё теперь делать-то?

Мама помолчала, опять прижав меня к себе, но видя, что я, уже было начавший успокаиваться, пошёл на новый виток истерики, убеждённо сказала:

– И что, что парень? Значит он человек хороший! Не мог мой сын полюбить плохого! Ведь, хороший?! – то ли спросила, то ли утвердила мама.

– Очень! – с жаром ответил я и опять всхлипнул:

– Он... он детей лю-ююубит. Учится в педагоги-иическом.

– А тебя? Тебя любит?

– И меня... наверное. Он... он меня целова-аал.

Мама едва заметно вздрогнула, с минуту помолчала, потом вытерла тёплой мягкой рукой мокрые щёки своего нерадивого сына и, уложив на подушку и заботливо прикрыв одеялом, произнесла с твёрдой уверенностью:

– Ну, раз такое дело, собирайся-ка ты, сынок, завтра обратно! Нечего тут рядом со мной страдать. Ты будешь счастлив, и моё сердце успокоится.

Мои слёзы враз высохли. Я с благодарностью посмотрел в родное, до боли любимое лицо:

– Спасибо тебе, мам, за всё спасибо! Ложись рядышком, поспи со мной, как в детстве, так хорошо, когда ты рядом!

***

Заявившись после обеда к сеструхе, обнаружил только одного бодрствующего перед телевизором Тёмку.

 – Ула-аа! Ламашка велну-уулся! – на весь дом заверещал обрадованный племяш, зайцем спрыгнул с дивана и повис у меня на шее. – Сичас иглать с тобой будем!

– Будем-будем, только давай для начала перекусим чего-нибудь, – посмеиваясь расцепил я Тёмкины пальчики и осторожно опустил на пол неугомонное создание.

На кухню, разбуженная воплями сына, зашла заспанная Алёнка. Улыбнулась и погладила меня по короткому ёжику волос.

– Молодец, что вернулся! Я переживала.

И, наклонившись, поцеловала в макушку.

– С Новым годом, братик! Я сейчас!

И торопливо отчалила в свою комнату. Судя по отдалённым звукам, кому-то позвонила, сказав негромко несколько слов.

Вернувшись на кухню, начала скоро доставать из холодильника контейнеры с закусками с новогоднего стола, что-то ставить на разогрев в микроволновку.

 – Мы сегодня семьёй в гости идём. Ты с нами, Ром, или у тебя свои дела? – спросила не оборачиваясь.

– Не, идите без меня.

Сестра мельком взглянула на мою растерянную физиономию и согласно кивнула, продолжая расставлять на столе тарелки.

– Алён, – неуверенно начал я, – мне бы с подружкой твоей поговорить... с Ириной. Дело у меня к ней есть. Телефончик не подскажешь?

– Отчего не подсказать, подскажу. Только сегодня можешь не звонить, она сейчас наверняка только раскачивается, а потом, как и мы, в гости к кому-нибудь завалится. Завтра ближе к обеду и позвонишь. А что за дело?

– Потом, если договоримся, расскажу, – пообещал я.

***

День тянулся медленно. Я и с Тёмкой поиграл, и в гости их семейку спровадил. Потом пытался посмотреть фильм по ноуту, очередную новогоднюю мелодраму, только сосредоточиться на сюжете так и не смог. Всё перебирал в уме, как встретимся с Женей, да чего ему скажу, чтобы он понял, что мне небезразличен, что я больше не убегу от него как придурок, за что клял себя последними словами. Потом сомневаться начал, что он вообще меня слушать станет. Опять накрутил себя чуть ли не до истерики. Но тут мои сумбурно-истеричные мысли прервал звонок домофона. Недоуменно подняв брови: «Кто бы это мог быть!», прошлёпал в прихожую и поднял трубку:

– Да?

После непродолжительного сопения, услышал знакомый, слегка неуверенный голос:

– Снегурочку вызывали?

Сердце сделало кульбит и гулко застучало в радостном волнении.

– Жду! – коротко ответил, надавив на мигающую кнопку и перестав дышать.

Услышав звук открывающегося лифта и долгожданные шаги, выдохнул и с силой распахнул дверь. У порога стоял невысокий паренёк и переминался с ноги на ногу. В глазах же посвёркивали задорные искринки, а губы растягивала смущённая неуверенная улыбка. Я сделал шаг и одним движением втянул в прихожую свою вчерашнюю Снегурку, так внезапно в один миг превратившуюся в... Снеговика.

Не отпуская ни на минуту, ногой захлопнув дверь, приподнял и подкинул на себя лёгкое, как у подростка, тело. Придерживая под попку и, прислонив к стене, в нетерпении прижался губами к прохладным с мороза, бесконечно желанным губам, чувствуя, как мою голову торопливо обхватывают и притягивают к себе две тёплые ладошки.

А что? Я хороший ученик!