355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Любовь Серова » Я шел на небо… » Текст книги (страница 3)
Я шел на небо…
  • Текст добавлен: 27 апреля 2021, 00:00

Текст книги "Я шел на небо…"


Автор книги: Любовь Серова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Ложки и миски начинают грохотать по столу. Тюрьму сотрясает сирена.

* * *

– Обвинение настаивает на допросе Рудольфа Гесса!

Лоренс устал от препирательств с адвокатами. Вскакивающий раз за разом Зейдль действует ему на нервы.

Вот и сейчас на весь зал звенит адвокатский крик:

– Защита категорически протестует!

– Господин Зейдль, сохраняйте спокойствие, – Лоренс перегнулся через стол. – Трибунал отклоняет ваш протест. Пожалуйста, сядьте на место.

Зейдль садится, выговаривая что-то сидящим рядом коллегам.

– Мистер Робертс, вы можете приступить к допросу, – Лоренс выглядел уставшим как никогда.

– Благодарю вас. – Робертс занял место у микрофона.

– Мы вас слушаем.

– Я хотел бы напомнить уважаемому суду, что ещё в марте сорокового года Геббельс писал, что германо-советская коалиция началась с того, что Гитлер увидел Сталина в фильме…

– Советская делегация протестует!

Лоренс жестом просит Руденко успокоиться:

– Протест отклоняется. Продолжайте, мистер Робертс.

– И тогда Сталин вызвал у Гитлера симпатию, – Робертс не скрывает своего раздражения от реплики советского обвинителя. – Тот же Геббельс, как известно, заявлял: «Лучше гибель заодно с большевизмом, чем вечное рабство с капитализмом». Чем вы это объясните, подсудимый Гесс?

Гесс задумался.

– Вам понятен вопрос?

Гесс не реагирует.

– Вы меня слышите?

Гесс приподнимает голову.

– Вы поняли мой вопрос?

В Нюрнберге, пожалуй, больше остальных подсудимых Ди интересовали Геринг и Гесс: один – яростно самоуверенный, мощный и неприступный как скала, другой – столь же неприступный, с прямой спиной, но внешне приторможенно мягкий, не случайно скрывающий глаза за стеклами слегка затемнённых очков. Один, несмотря ни на что, гнёт свою линию, провоцируя конфликт за конфликтом, другой – лишь отчасти прячет то в нерешительности, то в забывчивости свою точку зрения. Вот и сейчас он то ли задумался над вопросом, то ли потерял ощущение времени и пространства. Такие противники вызывают уважение и за шахматной доской, и на боксёрском ринге.

– Вы поняли мой вопрос? – чуть ли не кричит Робертс.

– Если я правильно понял, – наконец откликнулся Гесс.

– Я очень на это надеюсь! – Робертс исчерпал последнее терпение.

– Дело в том, что… В северо-западном блоке нашей партии в двадцатые годы…

– Вы поняли мой вопрос?

В ожидании ответа Гесса Ди опёрся локтями на колени, до онемения сцепил пальцы рук в замок.

– Тогда среди нас была сильна ненависть к капитализму, – Гесс опять о чём-то задумался. – И соответственно была симпатия к Советской России. Тот же Геббельс, о котором вы говорите, однажды позволил себе выкрикнуть в адрес фюрера: «Бессмыслица, ты победила!», когда услышал, что нашей главной задачей является уничтожение коммунизма. Геббельс, как мне кажется, с интересом наблюдал за политическими ходами Сталина. Ещё Коминтерн собирался стравить Германию и Россию.

– Когда, по-вашему, началось сближение Германии и Советской России?

– Двадцать третьего мая 1939 года фюрер сжёг за собой все мосты, заявив, что нам в течение двух лет необходимо разгромить Англию, Францию и Польшу, и только потом – Советский Союз. Но ещё до того, сказал он, нам необходимо любой ценой склонить Россию на свою сторону. Мы нуждались в хлебе, топливе, руде, фосфатах. В принципе фюрер был прав. Мы задействовали все каналы для сближения, но русские нас словно не понимали. И только когда до войны с Польшей осталось две недели, Риббентроп сумел убедить Молотова подписать пакт о ненападении, условием Молотова было торгово-кредитное соглашение.

– Молотов беседовал с Риббентропом дважды?

– Два дня. Кстати, насколько мне известно, Сталин присутствовал при одной из их бесед более двух часов. Риббентроп вернулся в Берлин, где говорил с фюрером наедине. Шуленбург уведомил фюрера о том, что Сталин готов встретиться во Львове в ноябре 1939 года.

– Встреча не состоялась?

– Я не могу ответить на этот вопрос.

– Встреча не состоялась?

– Что, простите?

– Встреча не состоялась? – нервы у Робертса сдали окончательно, он едва не сорвался на крик.

– Встреча? – Гесс задумался.

Ди достал из внутреннего кармана пиджака коробочку с любимыми леденцами.

– С какой целью организовывалась эта встреча? – как можно спокойнее переспросил Робертс.

– Я не могу ответить на этот вопрос.

Не сводя глаз с лица Гесса, неторопливо и нежно, словно тело любимой женщины, Ди поглаживал пальцами крышку коробочки с монпансье.

– Не можете или не хотите? – спросил Робертс.

– Не могу, – не сразу ответил Гесс.

Робертс сделал многозначительное лицо:

– Я хочу обратить внимание трибунала…

– Я не могу ответить, – Гесс сбил Робертса с мысли.

Пауза. Лорд Лоренс удовлетворённо раскачивается в кресле:

– Вы закончили допрос?

– Нет! Прошу прощения, но я бы хотел обратить ваше внимание, господа судьи, что Рудольф Гесс многие годы был личным секретарём Гитлера. Они вместе отбывали тюремное заключение. Гесс под диктовку Гитлера писал «Майн кампф». Гесс знал о Гитлере всё: его мысли, идеи…

Зейдль выкрикивает с места:

– Протестую! Знать мысли невозможно!

– Протест принят, – Лоренс вытер пот на лысине. – Я прошу вас, мистер Робертс, далее быть более корректным.

* * *

Ди не сводит глаз с Гесса, изучая каждое его движение, когда Гесс стоит у микрофона в зале заседаний трибунала.

– Скажите, подсудимый, – Робертс строг и подтянут, – каковы были планы германского руководства в отношении Великобритании?

Гесс не торопится с ответом. Впрочем, его паузы теперь уже мало кого впечатляют.

– Я уверен, фюрер никогда не думал о завоевании Англии.

– Вы уверены или вы знали об этом?

– Я почти уверен. Он готовил в своём уме любые проекты. Он мечтал о Северной Америке, о победе в Африке.

– Я спрашивал вас о Великобритании! – едва не срывается на крик Робертс.

– Фюрер знал, в июне сорокового года в Англии, никогда не имевшей сухопутной обороны, было всего несколько полков, он знал это, но случаем не воспользовался.

– Как вы думаете, почему? – уточняет Робертс.

– Фюрер склонялся перед Англией как перед маркизой.

Ди открывает блокнот и начинает записывать.

– Как вы думаете, почему?

– Дело не в том, что мы не имели сильного флота у берегов Британии. В директиве 1939 года сухопутная операция против Англии вообще не упоминалась. Не имея превосходства в море, мы могли бы рассчитывать на победу в воздухе, но воздушный флот Великобритании не был уничтожен.

– Иными словами, Англия фактически никогда не была под угрозой высадки германских войск?

– Я считаю именно так. Фюрер был более заинтересован в Норвегии, Испании, России и даже Ливии.

– Собирался ли Гитлер вовлечь Францию в войну с Великобританией?

– С документами на этот счёт я не был знаком.

– Но они были?

– Я не могу утверждать. Гибралтар не был занят потому, что мы не смогли склонить на свою сторону Испанию. Герман Геринг поддерживал идею оккупации Канарских островов и Зелёного Мыса. История, без сомнения, приняла бы иной оборот, если бы фюрер не оставил Франции флот, если бы взял Гибралтар.

– Что вы можете сказать о встрече Гитлера с Муссолини двадцать восьмого октября 1940 года?

– Её могут подтвердить Геринг, Йодль и Кейтель.

– Что вы можете сказать о самой встрече?

– Фюрер был взбешён, когда узнал, что Муссолини ввёл войска в Грецию. Мало того, дуче не встретил фюрера на вокзале, точнее, он опоздал со встречей.

– Доверял ли Гитлер Муссолини?

Ди оторвался от блокнота и внимательно посмотрел на Гесса.

– Что известно Муссолини, говорил фюрер, то известно всем. Муссолини был уверен, что мы высадимся в Англии, и ничего не знал о подготовке войны с СССР.

Гесс замер.

– Что с вами, подсудимый? Вам плохо? Вы меня слышите?

«Я хочу говорить с герцогом Гамильтоном, – звучал в голове у Гесса его собственный голос. – Узнаёте вы меня?..»

Гесс потирает виски, смотрит туманным взглядом себе под ноги.

– Обвиняемый, что с вами?

«Я хочу говорить с вами наедине, – звучит в голове у Гесса его собственный голос. – Мой «Мессершмитт 110» упал у Игльсхэма. Узнаёте вы меня? Вы видели меня в Берлине, в тридцать шестом году, во время Олимпиады, вы обедали у меня. Я – Гесс, Рудольф Гесс. Это уже четвёртая моя попытка перелететь в Британию, три раза я возвращался с полпути из-за погоды. Фюрер, конечно, выиграет войну, не сейчас, так позже. Я хочу предотвратить кровопролитие. Если Германия и Великобритания заключат мир, а мы заинтересованы в нём, то это могло бы…»

– Подсудимый, с вами все в порядке? – Робертс явно растерян.

– Извините меня, голова… У меня к вам просьба…

– Подсудимый Гесс, вам плохо? – Лорд Лоренс нависает над столом.

– Нет, ничего.

«Я прибыл в Англию добровольно, без оружия, – память упрямо возвращает Гесса к тому разговору. – Прошу вас телеграфировать моей семье в Цюрих, что я жив. Франция повержена, Россия будет повержена, Англии не выиграть войну против Германии. Если Англия предоставит Германии свободу действий в Европе, то Германия гарантирует Англии свободу действий во всей Британской империи. Вы молчите? Почему вы молчите?..»

– Почему вы молчите, Гесс? – Удар молотка, лорд Лоренс собирает бумаги. – Врача! Вызовите врача! Я прерываю заседание. Перерыв!..

* * *

Резкий телефонный звонок в кабинете главного обвинителя от СССР Романа Андреевича Руденко. Ещё один звонок. Руденко подходит к телефону.

– Товарищ Руденко! – голос Сталина в трубке гудел металлическим эхом. – Объясните мне как специалист в юридических вопросах, товарищ Руденко, почему не мы, не советское обвинение открыло процесс? Почему мы позволяем американцам и англичанам вести себя в Нюрнберге по-хозяйски? Кому на руку затягивание процесса? Что вы на это скажете? Я слушаю вас, товарищ Руденко.

– Я думаю, товарищ Сталин, что…

– Я не узнаю вас, товарищ Руденко! Я не вижу вашей принципиальной позиции. Вы хорошенько подумайте об этом. Вашу работу в Нюрнберге контролирует лично товарищ Вышинский. Он, конечно, консультируется с Молотовым, это правильно. Но Молотов – это Молотов, а Сталин – это Сталин!..

* * *

– Вы осознаёте, – Джексон буравил взглядом Геринга, – что вы – единственный оставшийся в живых человек, который может полностью рассказать нам об истинных целях нацистской партии?

– Да.

– Вы с самого начала намеревались свергнуть Веймарскую республику?

– Это было моим твёрдым убеждением. И мы свергли её.

Несколько человек в зале зааплодировали, и Ди, не привлекая к себе внимания, был среди них.

– Придя к власти, вы немедленно уничтожили парламентское правительство, не так ли?

– Мы не нуждались в нём. Получив власть, мы должны были удержать её. Мы не могли полагаться на случай, на выборы. Мы – власть, мы – сила! Мы упразднили региональные парламенты и распустили рейхстаг.

На этот раз не аплодировал никто. В зале стояла тишина.

– Скажите, идея объединения должностей главы государства и парламента в лице Адольфа Гитлера принадлежит вам?

Геринг не сдержал улыбку:

– Мы взяли пример с двойной роли президента Соединённых Штатов. Снимаю шляпу!

– А идея концлагерей?

– Это моя идея, – и вновь Геринг серьёзен.

– Вы были за втягивание германского народа в войну против СССР?

– Германский народ не имеет ничего общего с этим делом, его никто не спрашивал.

– Я спрашиваю вас не о народе, а о вас лично.

– Лично я был против нападения на Россию.

– Но при этом вы не ушли в отставку и никак не проявили своё несогласие!

– Мы воевали. В вашей стране политики и военные поступают иначе?

– Достаточно! – Джексон отвернулся от Геринга. – Ваша честь, я бы хотел…

– Вы закончили? – уточнил Лоренс.

– Я не закончил! – Геринг едва не взвился. – Я не закончил!

– Ваша честь!..

– Подсудимый имеет право высказаться, – Лоренс охладил пыл Джексона. – Подсудимый имеет на это право.

– Что касается моей отставки, я не желаю это обсуждать! – гордо выкрикнул Геринг. – Я – офицер, если вы способны это понять. Я не тот человек, который предаёт!

Со скамьи подсудимых Геринга поддержали аплодисментами.

– Ваша честь!..

– Мне никогда не приходило в голову бросить фюрера!

– Ваша честь, подсудимый демонстрирует презрение к трибуналу! Я прошу…

– Ваше возражение принято, – лорд Лоренс жестом успокоил Джексона и обратился к Герингу: – Подсудимый, сядьте. Вы можете лишь отвечать на вопросы, а не заниматься пропагандой своих взглядов. Вы меня поняли?

Геринг кивнул.

– Можете продолжать, мистер Джексон.

– Геббельс научил Карла Эрнста, как поджечь рейхстаг, – Джексон взглянул на скамью подсудимых. – Тот подготовил десять членов СА и доложил Герингу. Решение свалить поджог на коммунистов возникло тогда же.

Услышав это, Геринг приветливо кивнул Джексону.

– Позже один из тех десяти, оставшийся без вознаграждения, некий Гель, в прошлом уголовник, написал об этом в имперский суд. Стоит ли говорить, что с ведома Геринга Гель был убит, а труп его исчез. Геринг, что вы можете сказать об этом?

Герман Геринг не реагирует.

– Генерал Франц Гальдер, – продолжает Джексон, – заявил, что Геринг в сорок втором году говорил ему о своём участии в поджоге. Что вы на это скажете, подсудимый?

Геринг делает мечтательно-загадочное лицо.

– Ваш двоюродный брат, как известно, не раз заявлял о вашей беспринципности.

– И я не порвал его на части? – с иронией отозвался Геринг.

– Я удивлён этому не меньше, чем вы.

– Что касается пожара рейхстага, мне не известно ни одного случая, – Геринг не дал Джексону договорить, – чтобы из-за пожара был убит хоть один человек, да и арестов было немного.

– Вы уверены в этом?

– Абсолютно.

– Вы встречались с фюрером во время пожара?

– Конечно, мы встречались.

– И здесь же, на месте, вы решили арестовать коммунистов?

– Нет, это решение было принято заранее.

– Заранее?

– Вы не ослышались! – Геринг рассмеялся.

– Вы никогда не хвастались, что подожгли рейхстаг?

Геринг молчит.

– Скажите, вы помните завтрак в день рождения фюрера в сорок втором году? Вы не помните? Я читаю: «За общим завтраком Геринг крикнул: “Я – единственный, кто знает рейхстаг, потому что я поджёг его!”. Сказав это, он похлопал себя по ляжке», – конец цитаты. Это письменное показание генерала Гальдера. Вы говорили о поджоге?

– С Гальдером? Такого разговора не было.

– Ваши заводы приводили Германию в состояние готовности к войне, не так ли?

– Концерн «Герман Геринг» занимался добычей сырья и производством стали.

– У меня нет вопросов к подсудимому, – Джексон закрыл папку с бумагами.

Руденко просит слова. Лоренс не возражает.

– У меня несколько вопросов к подсудимому Герингу.

– С удовольствием на них отвечу, – усмехнулся Геринг.

– Во-первых, влияли ли вы на принятие фюрером внешнеполитических решений?

– Нет. Фюрер есть фюрер, точнее – был.

– Кто же был ближайшим советником фюрера в экономике?

– Я.

– В военных вопросах?

– Я.

– Вы разрабатывали план нападения на Советский Союз?

– Рейхсмаршал – всего лишь титул, не более, – Геринг ухмыльнулся.

– План был разработан в ноябре 1940 года?

– Да.

Теперь уже Руденко выдержал паузу.

– Я прочту вам запись совещания от шестнадцатого июля 1941 года: «Прибалтика и волжские области должны стать частью империи, Ленинград подлежит уничтожению». Кем был записан этот протокол?

– Борманом. Но он преувеличил кое-что.

– Что например?

Геринг не отвечает.

– Вы признаёте, что руководили массовым угоном в рабство миллионов граждан из оккупированных стран?

– Речь шла о двух миллионах рабочих. Рабство я отрицаю.

– В подписанном вами приказе от шестнадцатого сентября 1941 года говорилось: «За жизнь одного немецкого солдата подлежат смертной казни 50—100 коммунистов».

– В этом приказе было указано 5—10 человек, фюрер исправил: 100.

– Согласны ли вы с теорией высшей расы?

– Не вижу связи.

– Вы согласны с этой теорией?

Геринг делает неопределённый жест рукой, словно разгоняет одному ему заметное облако домыслов.

– Я никогда не использовал это выражение. Различия между расами я признаю.

– Признаёте?

– Признаю.

– Вы неоднократно заявляли, что Гитлер привёл Германию к расцвет у.

– Да, это так.

– И даже когда рейхстаг принял закон о защите народа и рейха, отменив контроль за бюджетом, внесение конституционных поправок и ратификацию договоров с иностранными государствами, передав их на четыре года имперскому правительству, и когда спустя несколько месяцев все партии до одной были запрещены, а профсоюзы распущены…

– И что?

– Послушное правительство, удобные законы, образование и религия на службе интересов нацизма. «Хайль Гитлер!» – обязательное приветствие, свастика как символ государства, «Хорст Вессель» – официальный гимн. Вы считаете, всё это отражает расцвет немецкого государства?

Геринг сдерживает приступ бешенства и с натугой отвечает:

– Катастрофа наступила после проигранной войны.

– У меня больше нет вопросов к подсудимому.

Глава вторая

«Мудрый человек не заблуждается, человеколюбивый не знает печали, мужественный не испытывает страха», – повторял Мао Цзэдун.

Ростом выше среднего, неторопливый, внешне рыхловатый, он двигался не так быстро, чуть склоняя голову к правому плечу. Владимиров уже привык к заплатанному даньи и житейской скромности Мао. По словам Цзян Ци, её муж так много писал, что у него начала отниматься рука.

– У нас нет утра в привычном европейском понимании, – говорил Мао. – День накатывается стремительно. Кажется, белое раскалённое солнце так близко, что можно дотронуться до него. А время бежит!.. Стоя на берегу реки, Конфуций сказал: «Время бежит так же, как и вода, не останавливаясь». Летом дни стоят безоблачные, яркие, знойные, для вас непривычные.

Владимиров улыбнулся в ответ:

– Летом я несколько раз жестоко обгорал на солнце. Не сразу привык к жаре и почти не ел.

– Европейцы и особенно американцы постоянно указывают на нас пальцем, – продолжил Мао. – Опасаются распространения нашей революции? Есть революция в политическом смысле, а есть революция сознания. Какая из этих революций для них страшнее? Зачем они говорят лишнее? Зачем учат нас жить?.. Сегодня мы как никогда близки к цели великого возрождения китайской нации. И как никогда в истории мы нуждаемся в строительстве мощной народной армии. Мир необходимо защищать.

Тяжело дыша, Мао Цзэдун надолго задумался.

– Был сумрак ночной над моею страной, – поэтически произнёс он. – В нём дьяволов рой забавлялся игрой. Был нем и разрознен народ мой родной… Когда появились первые марксистские кружки, когда при поддержке Коминтерна создавалась наша компартия, наш пролетариат не самоопределился как класс. Сейчас наши партийные ряды обновляются молодёжью, неопытной, крестьянской, студенческой. Как никогда важны партийная дисциплина, критика и самокритика. Помните наш разговор об этом?

– О том, что партсобрания назначаются по указанию сверху и председатель ячейки указывает, кого и за что критиковать? – спросил Владимиров. – Я был свидетелем того, как жёстко критиковали парня всего лишь за разговор с девушкой. А вот о чём они говорили, никто на собрании не сказал. В другой раз за буржуазный индивидуализм бранили девушку, посмевшую надеть сохранившееся от старых времён домашнее платье.

– Собраний не должно быть много, пустых речей не должно быть, – Мао Цзэдун взял Владимирова за руку. – У каждой головной боли есть повод, есть причина. Что вам больше по вкусу: пресная лепёшка с капустой или каша из чумизы?

– Если честно, мясо.

– Мясо для нас – роскошь! Многие военные предпочитают ханжу и байгар… Мы должны уважать друг друга во взглядах на жизнь, в том, что кому по вкусу. В любых отношениях, в политике, в быту, в двусторонних отношениях надо соблюдать принцип равенства, уважать выбор другой стороны. Но следовать чужим мнениям нельзя! С каким бы явлением ни столкнулся коммунист, он должен поставить перед собой вопрос «почему», должен всесторонне самостоятельно его продумать, ни в коем случае не проповедуя рабское преклонение перед чужим мнением. Как связать марксистско-ленинскую теорию с практикой китайской революции? Я предлагаю посмотреть на это так: когда ты пускаешь стрелу, видишь перед собой цель. Взаимосвязь между марксизмом-ленинизмом и китайской революцией подобна взаимосвязи между стрелой и целью. А некоторые наши товарищи пускают стрелу, не имея цели.

* * *

«На смену войне явной приходит война тайная, необъявленная. Человечество совершает переход от индустриального общества к новому мировому порядку через экономические кризисы, взаимные санкции, невоенные, гибридные враждебные действия. В большой политической игре за сорок лет действия соглашения о сотрудничестве между Китаем и Соединёнными Штатами соотношение сил изменилось в пользу Китая. Россию и Китай объединяет не столько противостояние с Америкой, сколько общие социально-экономические и геополитические интересы. В идеале Америка, Россия, Китай, эти сверхдержавы, в динамичной связке могут достичь слаженной соразмерности, если не гармонии. В этом глобальном треугольнике у каждой страны своя сила – финансовая, технологическая, экономическая, военная», – сохранив файл, Морозов закрывает ноутбук. Плотно прижав ладони к уставшим глазам, он слышит лишь собственное дыхание…

Перед глазами вновь встаёт рабочий кабинет Мао Цзэдуна.

– Советское правительство, – Владимиров передал Мао папку с документами, – официально подтвердило решимость соблюдать условия договора с китайским правительством, не вмешиваясь во внутренние дела Китая.

Мао Цзэдун пожал Владимирову руку, положил папку на стол.

– Американцы, – сказал Владимиров, – делают всё, чтобы подтолкнуть нас к драке.

– К новой мировой войне, вы хотите сказать? – Мао покачал головой. – У них есть атомная бомба. Очень скоро она будет у вас. И что дальше? Ещё одна война?

– Противоборство. Противостояние…

Морозов открыл глаза. Сидящая в том же ряду пожилая женщина приняла от стюарда стакан воды. На её руке синий лагерный номер. Или показалось?

– В Освенциме было восемь печей, – перехватив взгляд Морозова, произнёс Ройзман. – Я был там.

* * *

– Пожалуйста, – Лоренс предлагает подойти к микрофону свидетельнице от обвинения, – назовите ваше имя.

– Мари-Клод Вайян-Кутюрье.

– Повторяйте за мной присягу: «Я клянусь говорить без ненависти и страха…»

– Я клянусь говорить без ненависти…

– Да не дёргайтесь вы, Йодль! – не выдерживает Кейтель. – Не смотрите вы на неё!

– Господи! Господи!.. – Йодль не может сдержать слёз.

– Клянусь говорить правду и только правду, – свидетельница заметно нервничает.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю