Текст книги "Голод (СИ)"

Автор книги: Любовь Попова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Глава 12. Макар

Бесявая. Это слово, как нельзя лучше подходит этой девке. Раздражает. Смешит. Сводит с ума. Возбуждает до скрежета зубов. И глаза эти, темные, жгучие, как два колодца, в которые прыгнуть хочется с разбега.

И была бы только внешность как у богини, так нет, надо же было природе сделать ее вполне себе разумной, загадочной, смешливой.

Еще и будущий врач, что тоже определяет человека, как минимум не тупого.

Отомстить решил за подставу в душе. Сам не рад. Чего добился? Только залип сильнее. Зацепился. Захотел чего-то светлого, нетронутого.

А ведь план был так прост. Отомстить. Трахнуть. На утро позлорадствовать. Собрал досье, нашел телефон и позвонил. Чтобы услышать в трубку рыдание о том, что ее изнасиловали, а она ничего не помнит.

А что по итогу?

Не услышал ничего. Просто тупые гудки. И первая мысль: повесилась или в реку спрыгнула. Признаться труханул сильно, собрался за пару минут и рванул до ее обшарпанного общежития. А там эти ее подружки.

Нельзя.

Кому? Мне? Черкашину Макару, то нельзя? Я не для того впахивал в ЦРУ, а потом прозябал в холодной России шесть лет, чтобы не уметь входить в любую дверь без вазелина.

Поставил капкан и сам в него попал, да так что зубцы в грудину вцепились, когда увидел руку хлыща на груди Василисы.

Моей, если, что Василисы! Я же прекрасно знаю, что только мне она эту грудь показывала. Что только я ласкал ее губами.

Пелена ярости почти поглотила меня в тот момент. Казалось, что этот чухан черноволосый худший террорист современности, что это именно он убивает невинных женщины и детей.

И в голове щелчком затвора вспыхнул приказ. «Ликвидировать угрозу».

Хотя какая там угроза. Если она переспала с этим уродом в отместку мне, то все равно уже ничего не помнит. Но я все равно всадил мудака в стену, и уже хотел прибить его окончательно, как Васька коснулась моей груди. Меня как током, как ледяной водой, как вспышкой света. Такая красивая. Такая моя. С головы пропал туман и после прояснения появилась гениальная идея. Начать все сначала.

Она ведь хороша. Хранила себя для меня. Даже с утра, с этими всколочеными волосами и испуганными глазами. Просто невероятно хороша. Такую и трахать приятно и с утра не испугаешься.

Решил. Моей будет. Мужик я или кто? Вот и ляпнул, про то, что не было у нас ничего. Да я ведь даже не соврал. Почти. Этот быстрый трах в бассейне даже сексом назвать язык не поворачивается. Возня. Просто способ доказать, кто тут главный.

А алкоголь, чтобы проучить. Дать понять, что не стоит шутить с Черкашиным. Обычно те, кто шутят, чалятся в колонии и или того хуже, гниют в земле.

Поверила. Умница какая. Как будто могло быть иначе. Ввела меня в предвкушении сегодняшнего дня. Сначала скалодром. Она девочка спортивная, выдержит. Выносливость, которую она приобрела, работая фитнес тренером, готовила множество чудных мгновений.

Обычно девки не отличаются изобретательностью, но я уверен, что Васенька будет рада экспериментам.

Тем более она вон как мне понравиться хочет. Платье, как не со своего плеча, каблуки на которых она шла почти, как корова на льду.

Но все это только прибавляло интереса, заставляло испытывать ноющую боль, буквально гореть яйца.

А одно воспоминание о ее маленьком скользком ротике… О, Бля. Болтает еще. Лучше бы член мой как следует языком почесала.

Но надо отдать должное ее чувству юмора. Разве плохо после отличного траха, забить косячок и поржать над каким-нибудь дерьмом в интернете?

– Зачем меня кормить, я не голодная, – снова повторяет она фразу, с которой по сути и начался наш мезальянс.

Посылаю усмешку, зная что она ни черта не видит, а я прекрасно вижу, как она елозит, как сводит бедра уже предвкушая, как моя рука будет там хозяйничать.

Даже не задумывался раньше, но сам факт того, что вагина принадлежит только мне, будоражит почище отменной групповухи в компании самых развратных шлюх.

Она ведь чистенькая, созданная только для меня. Узкая, как перчатка. Совершенная, как автомат калашников.

Двигаю стул и сажусь позади Малышки.

– Поиграем в паровозик? – смеется она и тут же замолкает, когда я приставляю стул вплотную и толкаю ее попку еще пока зачехленным членом.

В голове тут же возник ряд картинок, где я просто скидываю все со стола, срываю бесполезное шмотье и начинаю жестко насаживать на себя розовую киску.

Можно просто развернуть ее к себе и заставить скакать на члене, а потом усадить между ног и заставить вылизывать яйца. Еще никто не делал это с такой тщательностью.

Вариантов масса, а мрак помещения только добавляет ситуации огня.

– Мне кажется это очень неприлично.

– Неприлично то, о чем я думаю, Малыш, – беру я с блюда, банан, который почистили, но не резали по моей просьбе, и подношу его ко девичьему рту.

– Открой, – говорю вкрадчиво, и пальцами касаюсь осиной талии, веду руку по животу и вниз. Бедро, край платье. Она уже дрожит, по запаху чувствую, что готова.

Она качает головой, но я нажимаю на живот, от чего она вздрагивает, а я забираюсь рукой в трусы.

– Макар, ну ты совсем сбрендил. Давай еще трахаться здесь начнем.

– Если не откроешь рот, то я запихнул банан тебе в дырку, а потом буду высасывать мякоть. Прямо здесь. – договариваю, когда она дергается, впивается ногтями мне в кожу.

– Ты псих! Нас же видят официанты! – шепчет она и все же, все же, немного подумав, открывает рот.

– Только мою могучую спину, – успокаиваю. На что она хмыкает и устраивается удобнее между моих бедер.

– Нарцисс…

– Берешь глубоко, но не кусаешь, – учу я, уже предвкушая, как она будет сдавать экзамен.

Она берет банан в рот, достаточно глубоко, но тут же выпускает. Повторим. Раз, другой. И вот я уже неспешно, трахаю ее рот бананом, ровно в том же ритме, что пытаюсь прорвать барьер одежды своим зажженным факелом. Дурею от этой интимной композиции и знаю, черт тебя дери, что еще ничего сексуальнее не делал. Никогда.

Глава 13. Василиса

Его мужской, мускусный аромат перебивал даже приторный запах банана. В какой-то момент, я перестала понимать, где нахожусь, и что происходит. Его губы, уже во всю вылизывают шею.

Его руки нагло забираются в трусы.

И надо бы остановить его. Отругать за вопиющие, неприличное поведение, только вот тело давно живет своей жизнью. Томится. Страдает. Изнемогает.

У тела теперь есть хозяин, и это не я.

И пусть остатки разума еще теплится на самом краю сознания, банан во рту, так мерно заходящий, перебивает все рациональные мысли. И в голове появляются отголоски воспоминаний, как глубоко, и с каким удовольствием я принимала член в рот. Как давилась им, боялась прикусить обвитое венами совершенство.

Но член он твердый – сталь покрытая шелковой пеленой, а банан быстро размяк.

Я уже хотела его проглотить.

– Не глотай.

Макар взял меня за голову, сильно задрал назад. А потом поднялся, наклонился и стал сцеловывать банан с губ и забирать часть мякоти языком изо рта.

Это было настолько дико, насколько интимно и порочно, что я просто замычала и стиснула бедра сильнее, опасаясь, что начнутся муссонские ливни.

– Хм, – ухмыльнулся мой Бог дождя после развратного приема пищи. – Вот и ужин. Очень сладкий ужин. А давай ты мне покажешь, где еще у тебя сладко.

Я сразу все поняла, вцепилась в руку, что уже нежно пробиралась все дальше.

– Не надо, не здесь…

Просить Макара о чем-то, как разговаривать с танком, стоя у него на пути. Бесполезно. Снесет, даже не заметит.

Интересно, а вчерашний барьер он снес? Интересно, а помнит ли он, что у меня еще все побаливает.

Впиваюсь ноготками глубоко в кожу. Его рука тут же замирает, а он шипит от боли.

– Я же попросила, не здесь, – цежу я каждое слово сквозь плотно сжатые зубы. Уже бесит его бесцеремонность.

Не можешь укротить свои инстинкты, бегом в зоопарк!

– Так бы и сказала, что не здесь, – совершенно обыденно убрал Макар руку. Но его наглость я только фыркнула.

От скромности он конечно не умрет, это стало ясно еще потому, как он указал на машину и заявил, после того, как мы покинули ресторан.

– На заднем сидении машины тебя ждет подарок.

Макар еще что-то говорил, а я только думала. Надеюсь завтра мое лицо не будет висеть на доске почета с пометкой: Осторожно: долбанная извращенка! Действия Макара конечно проигнорируют, слишком важная птица.

Осознавая себя, его слова, я шла под руку с Макаром, глотая капли моросящего дождя.

На улице уже стемнело и мне стало зябко.

Макар коротко на меня взглянул, и, отпустив мою руку, сам открыл дверцу.

Какие мы сегодня галантные, – внутренне усмехнулась я и остро почувствовала его возбуждение.

Оно накатило на меня потоками энергии, смешиваясь с моей и взрываясь, превращаясь в новую звезду моего желания. И наверное именно оно, такое острое. Горячее. Растекающееся по телу ядом, не позволило мне разглядеть ухмылку в темноте вечера, не позволило мне увидеть ловушку.

На сидении не было ничего. Но сзади уже стоит Макар и подхватив меня за попу, толкает вперед. Залезает следом.

– С ума сошел?! Парковка у ресторана!

– Стекла тонированные, – поглаживая мою попу через ткань платья, успокоил казалось от всего – А трусы у тебя такие мокрые, что отпустить тебя голодную, я просто не могу.

– Голодной?

– По мне, – рыкнул Макар, и его рука из нежной, превратилась резко в хлыст и ударила меня.

– Ай. Так, какой подарок был.

– Сейчас покажу, – прошептал он и стал медленно и протяжно задирать подол платья, словно разворачивая перед собой сладкую конфетку. Я предвкушающе улыбнулась. Не только, потому что надеялась на первый в жизни куни, но и то, что по итогу его придется жестко обломать.

Пальцы погладили лайкру колготок, и уже в следующую секунду, я вскрикиваю, чувствуя, как они тянут кожу, а потом треск ткани.

Его руки тут же уводят полоску между ног и касаются пальцами, ласкают промежность. То вверх, вытягивая из моего гортанного стона. То вниз, заставляя вскрикнуть:

– Ма-акар

…

– Такая горячая, мокрая, для меня, – хрипит он и носом задевает половую губу, вынуждая меня дернуться и положить руки на прохладное стекло.

– Да, вот так, Малыш, прогнись сильнее, покажи свою киску, – говорил он мне прямо во влагалище, обдавая горячим кипятком дыхания. Его руки уже рвали трусы, схватили мою задницу.

Он буквально окунулся в мой горячий оазис и пил из него так долго и так смачно, слизывая языком буквально все, что меня разом заколбасило, затрясло, а те самые ливни, стали горячими струями бить по нервным окончаниям.

Я мычала, стонала, чувствуя, как от приближения мощного оргазма темнеет в глазах, а сердце тело рвется ввысь.

Язык такой влажный, обжигающий жарил клитор, надавливал, вторгался внутрь, поражая, ошеломляя. Макар словно знал, где и как нужно жалить, словно делал это со мной много-много раз.

Так хочется, чтобы сделал снова. И снова. И снова. Лизал, всасывал, теребил клитор кончиком.

Мне не хватало какой.

то доли, чтобы по моему телу как по струнам заиграла удовольствие.

Макар освободил из тесного плена рук мои бедра, но лишь за тем, чтобы взяться за косу одну, а второй схватить меня за грудь, бесстыдно массируя ее, оттягивая соски.

– О, Боже, – сдавленно шепчу я и все….

Это, кажется, заставило вмиг взорваться все лампочки на панели моего самообладания. Я закричала, чувствуя, как по телу бьет сильнейший ток, как в голове взрывается вспышкой экстаз, как внизу живота вспыхивает настоящее, неугасаемое пламя.

Туман заволок глаза, и я почти не соображаю, пока Макар чиркает ширинкой и резко, почти грубо переворачивает меня на спину, широко раздвигая ноги.

Его член уже смотрит вверх, большой, прямой, точно такой же, как взгляд, которым по моему телу скользит Макар.

Грудь из платья вылезла, платье поднято наверх, а колготки и трусы просто порваны. Если когда-нибудь я подумаю о грязи и разврате. Эта картинка встанет перед моими глазами первой.

Макар хочет. Хочет так, что его тело дрожит, а я понимаю, что сейчас самое время включить полную дуру и дать понять, что если член как кол. Значит, что-то, он всегда найдет свою ямку.

Макар с грозным рыком воина прицелился и даже приставил головку к вспухшим, и мокрым губам. Немного поводил, подготавливал. И уже взглянул в глаза, готовый, пронзить меня до самого естества, как вдруг я набираю в легкие воздуха и кричу.

Очень громко, очень наигранно. Но Макар поверил. Отпрянул, испуганно раскрыв глаза, и больно ударился с головой о потолок машины.

– Ты чего орешь?!

– Живот! У меня болит живот! – кричу я и для пущей убедительности пускаю слезу и опускаю на плоский животик руки.

– Так, ладно, – после небольшой паузы говорит он, и чтобы застегнуть джинсы поднимает голову. И тут же ударяется об потолок. Снова.

– Блять, – выругивается он, а я делаю все, чтобы не заржать в голос.

Верит или нет? В глазах вроде беспокойство, а вот руки.

– Эй, – вскрикиваю я, когда он бесцеремонно хватает меня за резинку трусов, колгот и стягивает все вниз. Парень, у меня живот болит. Ты же не серьезно?

– Что ты делаешь?

– Не поедешь же ты на осмотр в рваном.

Ну точно, лучше вообще без. Так, стоп…

– Какой осмотр? – слабым голосом спрашиваю и внимательно всматриваюсь в серьезные, темные в свете уличного фонаря глаза. – Я до общежития. Нош-пу закину и посплю.

– Совсем больная! А, ну да, – перебирается он за руль, и я тоже хочу вперед, но меня чуть толкает его рука. Не сильно, но ощутимо. – Но-шпой баловаться нельзя. Лежи. Сейчас поедем и посмотрим, что с твоим животом.

– Макар. Это просто живот.

– Нет, Василиса. Тебе ли как будущему врачу не знать, сколько всего может болеть в животе. Нельзя шутить со своим здоровьем, – продолжает наставлять он, а я просто как болванчик киваю головой. Так беспокоится. Даже как-то стыдно. Должно стать. Но совесть моя сегодня уплыла на волнах, которые вчера разбивали наши бедра. Хочет поволноваться. Так я ж не против. Когда еще я смогу увидеть столь трепетно заботливого мужчину.

Божечки, как же это круто!

Мне казалось, что я взмахом руки укратила бушующий ураган, превратила тигра в котенка, дракона в ящерицу. Теперь ящерица в штанах этого мачо в моих руках. Теперь он будит носить меня на своих могучих, подкачанных руках.

Я даже и мечтать не могла, что все повернется вот так. Он рядом со мной, слушает советы врача, кивает и конечно не выходит, когда терапевт решает провести осмотр на месте.

– Вам стоит выйти, – заметил врач частной клиники, когда попросил меня спустить платье.

– Нет.

Вот так, одно слово, а сколько в нем власти, самоуверенности. Мое тело, абсолютно не испытывающее комфорт пять минут назад, стало изнемогать от желания.

Пока врач щупал мой живот, измерял давление, я не сводила взгляда с Макара, представляя его на месте руки в перчатках.

И я знала, что он думает об этом. Его глаза отражают тот же голодный блеск, что я знаю, есть на моем лице.

– Никаких образований. Наверное, стоит просто сдать анализ крови и пойти отдохнуть.

Вот, умный человек, спасибо.

– Нет, снова повторил Макар и направился на выход. – Пока мы не выясним, в чем причина боли, никто отсюда не выйдет.

Да что ты будешь делать! Лучше бы потрахались.

Я посмотрела на доктора в поисках поддержки, но тот только развел руками.

– У кого счет в швейцарском банке, то и заказывает вскрытие.

Ох уж этот мне медицинский юмор. Я нацепила натянутую улыбку, как бы говоря, что поняла шутку и уселась на стул. Ждать и воображаемо бить себя по башке. Во что ты влипла, Рябина?!

Доктора заходили по одному, пока их не собралась целая делигация, заполнявшая почти все пространство небольшого кабинет.

– Макар. – позвала я своего мучителя в этом океане разноцветных голов, но он только покачала головой.

– Со здоровьем шутки плохи, Малыш. А вдруг в банане опасный вирус и ты его разносчица.

Серьезно? В банане вирус? Мне уже стало казаться, что Макар сам как вирус и овладевает моим организмом, каждой клеточкой все сильнее, не составляя мне не единой мысли о ком-то другом. Даже о мне собой.

Придется играть свою роль до конца.

Ну, а что, возьмут пару анализов, заодно все жизненные показатели проверят. Когда еще выпадет такой шанс?

Только вот шанс это был на сойти с ума.

У меня взяли кровь три раза. Мочу два раза, калл один раз.

– Ты охренел! – закричала я, когда Макар в очередной раз намылился со мной уборную. – Я могу посрать в одиночестве?!

В туалете проверила наличие окон. Отсюда уже хотелось сбежать.

Я вообще сильная. Много пережила. Жизнь в деревне, где твой скот может угнать кто угодно, а пару соседов извращенцев очень мечтают отведать твоей вишенки, вообще жизнь не сахар.

Но я выдержала, выдержу и сейчас.

Подумаешь, узи четыре раза, подумаешь к голове присобачили электроды, а потом и вовсе сделали МРТ всего тела.

Все бы ничего, пока один из изучающих подопотную крысу, то есть меня врачей не заметил:

– Надо сделать клизму. Судя по снимку, тут забитая кишка.

Да, зашибись! Еще лаботомию проведите!

Я не выдержала.

– Ну, хватит! – Сорвала капельницу, плевать на кровь, отлепила электороды, стянула с себя сорочку оставшись в одном белье, и вырвала у врача мои снимки. Забросила в другой конец кабинета. – Сами себе клизму делаете или трубки в горло вставляйте!

– Василиса… – подал голос и будь я поадекватнее, заметила бы ухмылку.

– Макар, что за дерьмо?! Выгони их всех! – потребовала я и сказала уже мягче, чувствуя, как рьяно скачет в груди сердце. – Мне надо поговорить с тобой. Срочно!

Он внимательно рассматривал мое полуобнаженное тело, так что кожа тут же покрылась мурашками. Потом лицо, губы, так что по спине от страха скатилась капля пота. И мне было наплевать на свидетелей. Ему тоже. Он смотрел жадно, властно, пронзительно. Сжигал меня в пожаре собственного желания, энергию которого я чувствую даже на расстоянии.

– Вон, – снова произносит он одно слово и как по мановению волшебной палочки помещение с белыми панелями остается пустым.

И должно вроде стать свободнее, дышаться легче, но его тяжелый взгляд сдавливает горло, и я часто вдыхаю спертый воздух. Главное не подключать датчики к сердцу потому что от частоты биения сломается все. Как будто читая мои мысли, Макар подходит к окну, открывает его, впуская освежающий поток воздуха. Потом закуривает сигарету.

– Здесь вроде больница…

Он молчит, выдыхает еще дым и поворачивается ко мне.

– Ты поговорить хотела.

Ох, можно не так грозно.

– Да. Да. Просто это все слишком. – он вообще мужчина слишком. Тяжелая челюсть, вопиющая сексуальность позы. Руки, где на мышцах четко обрисованы венки, так и манят их погладить. Мечта медсестры с капельницей.

– У тебя болел живот, и я должен знать причину. Если эти дебилы не выяснят, то поедем в Америку. Там народ поумнее будет.

– Ну, какая Америка? – уже вскричала от внутреннего напряжения я, всплеснув руками. – Притворялась я, притворялась!

– А я это понял, – усмехнулся он, поражая меня блеском в умных глазах. Он выкинул сигарету в урну и кошачьей поступью направился ко мне. Погоди, а как он узнал?

– Давно?

– Когда ты перестала пускать слезу и держаться за живот. Мне хотелось посмотреть до какой степени вранья ты дойдешь, – не успела я испуганно дернутся назад, как Макар схватил меня за запястье.

И как бы я упиралась пятками в кафельный пол, он упрямо тянул меня на себя.

– Ты же не будешь меня бить из-за невинной шутки, – суетливо улыбнулась я, и подергала руку. Вдруг случится чудо и он меня отпустит.

– Не буду конечно, – оскалился он и притянул меня ближе, отошел на шаг, чтобы сесть на голубую кушетку и зажать мои ноги своими бедрами. – Тем более ты просто обиделась на мое вранье.

– Вооот! – обрадовалась я, что не придется оправдываться. А как он понял? – Стой, а как это ты понял?

Макар перевел взгляд с моего лица на грудь, поднял руки и стянул с плеч лямки.

Когда я хотела вырваться, испуганная напором и силой собственного вожделения, он сильнее сжал бедрами мои ноги и резко накрыл плечи.

– Поздно дергаться. Ты меня, Малыш, со своими дружками не путай. Я, таких как орешки щелкаю.

– И что же, мой. щелкунчик, ты обо мне понял? – спросила я, понимая, что игры закончились. Теперь я здесь и он здесь. Мужчина и женщина. Он поднимает взгляд и одним движением руки, очень профессионально снимает выданный клиникой бюстгальтер.

– Что ты моя… – провел он по спине руками, заставляя меня выгнуться, так чтобы перед его лицом, словно вишенки на торте, появились два соска. Он не стал сопротивляться этому подарку и сразу же взял один из них в рот. Да так, что внутри сразу все заныло от предвкушения, а перед глазами заплясали звезды.

Но это было ничто по сравнению с лавиной чувств, которая буквально завалила меня, когда его твердые влажные губы коснулись рта, а руки сжали задницу.