Текст книги "Я научу тебя любить (СИ)"

Автор книги: Любовь Полунина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Я отрицательно качаю головой. Он не заслуживает моего доверия. Я поверила ему раньше, и что из этого вышло? Я должна поставить точку. Может быть, я и дура. Стоило его простить и жить дальше как ни в чем не бывало. Но я не прощаю измен.

– Я не верю тебе, Рауль. Я больше никогда не смогу тебе верить, – голос срывается и переходит на шёпот.

Как же больно. Как тяжело. Голова кружится. Ноги как ватные. Еще чуть-чуть – и я просто начну орать и биться в истерике.

– Я только хотела сказать, – перевожу дыхание и продолжаю: – ты живешь в мире полном такого дерьма, что мне и не снилось. И тебе это нравится. Ты не меняешься. Ты такой, какой был. Таким и останешься. Ты привык быть один, и тебе никто не нужен. Ты не веришь и не доверяешь никому. Но знаешь, что самое страшное? Никому не нужен ты, кроме, может, своей сестры. Ты барахтаешься в луже грязи. А я… Я не хочу упасть в ту же лужу, что и ты. И я не хочу быть рядом и видеть, как ты губишь свою жизнь.

Я замолкаю, смотря на парня. Челюсти крепко сведены. Ладони сжаты в кулаки. Он держится из последних сил. Глаза его подозрительно блестят. Да нет же, ему должно быть все равно. Ублюдки не плачут. Но я вижу, как исказилось его лицо от моих слов. Я вижу – ему больно. Больно, так же, как и мне. Но я продолжаю. Жестоко, я понимаю, но меня не остановить:

– Я счастлива, что ты был в моей жизни. Но больше ты мне не нужен. Я не потерплю предательства. Все кончено, Рауль. Я выберу будущее без тебя. Ведь с тобой у меня его просто нет. – Я говорю и говорю, а слезы тихо продолжают литься по щекам, стекая по шее до самой груди. Хотя я совершенно спокойна. – С тобой слишком тяжело. Я не хочу жить и бояться. Я хочу спокойствия. Ты не можешь мне этого дать. Ты найдешь какую-нибудь девушку, похожую на тебя самого. И вам будет хорошо вместе.

– Но я не хочу никого. Слышишь? Клер, не хочу. – Парень подлетел ко мне, хватая за плечи и начиная трясти, да так, что аж стучат зубы. – Мне не нужен никто. Мне нужна ты. Ты не поняла меня. Это подстроено. Это все монтаж. Эта сука разлучить нас хочет, как ты не понимаешь.

– Я вижу то, что вижу. И ты был не против того, что происходит на фотографиях. Хватит врать, Рауль. Это не поможет. Ни одно его слово не вызывает доверия. Я смотрю на него и не верю своим глазам. По щекам Рауля катятся слезы. Он плачет. Нет. Не может быть, но это так. Я пытаюсь оттолкнуть его, но ничего не выходит. Он только сильнее сжимает меня, притягивая к себе. Еще чуть-чуть – и он просто переломает меня. Мне больно. Очень больно. Я понимаю. Он в шоке. Но он не хочет меня отпускать. Не осознавая, что делаю я, поднимаю руку и залепляю парню звонкую пощечину. Он отшатнулся, хватаясь за ушибленное место. Смотрит на меня горящими бешеными глазами. И я понимаю, что перегнула палку. Он стоит в метре от меня и смотрит прямо в глаза, не отрываясь. Как бы не двинул мне в ответ.

– Прости, Рауль, но по-другому никак, – говорю я в свое оправдание. – Будь счастлив. А я справлюсь. Не беспокойся. Справлюсь. Я не жалею о том, что у нас было. Но все заканчивается. Ты никогда не любил меня. А после всего этого ждать твоей любви – это тоже самое, что ждать дождя в пустыне Сахара. Глупо и бесполезно. Поэтому между нами все кончено. Ты обманул меня. Ты предал меня. Причем дважды. Послушай автоответчик, там тебя ждет занятное сообщение от Фабиана. – Я достаю кольцо из кармана, швыряя его на гладкую поверхность стола. – Это твое. И я больше не могу. Я не могу больше оставаться здесь. Меня тошнит уже от всего этого.

Я резко замолкаю. А парень, кажется, понимая, что за сообщение, отшатывается от меня в сторону. Сразу же разворачиваюсь, чтоб уйти. Но нет. Он снова хватает меня за руку, притягивая к себе, и крепко прижимает к своей груди. Я не вырываюсь. Стою как статуя. Последние минуты в его объятиях.

– Я хотел сказать тебе о пари. Говорил же мне Наче рассказать обо всем. Но я боялся. Клер, я боялся тебя потерять. Ты бы меня не простила, – шепчет парень мне куда-то в волосы. – Я просил Фабиана прекратить пари. Он отказался. Но оно для меня ничего не значит.

Рауль отстраняет меня от себя, заглядывая в глаза.

– Мне все равно, Рауль. Все кончено. Я ухожу, – говорю я безжизненным голосом.

Я устала. Я хочу домой. И тут и до Рауля ясно доходит, что это конец. Действительно, на этом все. Телефонный звонок разрывает тишину. Мы оба вздрагиваем, в упор глядя друг на друга. Рауль достает аппарат. Как зомби подносит его к уху. А я, разворачиваясь, ухожу к двери. Он меня не держит. Нет. Только в телефонной трубке я слышу – уж очень сильные динамики – голос Наче, произносящий:

– Рауль, у нас беда. Диего разбился. – И новый поток слез обрушивается на меня. Вот. Снова авария. Снова кровь. Снова смерть. Я, повернувшись, последний раз смотрю на парня. Он, опустившись на колени, плачет. Он такой сильный и смелый рыдает. Тот, кто обещал никогда не плакать. Телефон валяется рядом. А Рауль кричит во все горло как раненый зверь. Меня передернуло от этого крика. На долю секунды захотелось вернуться. Но нет. Я, захлопывая за собой дверь, убегаю прочь отсюда. Прочь от Рауля. Прочь от всей этой грязи. Прочь от всего, что в последние месяцы считало смыслом своей жизни…

Глава 23.

Рауль.

Я все-таки ее потерял. Это было первой моей мыслью, после того как я услышал звук захлопывающейся двери. Меня бросили. Снова, как и тринадцать лет назад. С одним лишь отличием: я был целиком и полностью виноват в том, что это случилось. Я разрушил все собственными руками. Говорил же Наче рассказать все Клер, но я не слушал и поплатился за это. Хотя, что теперь сделаешь? Со всего размаху я ударил кулаком о спинку кресла. Послышался треск древесины. Я колотил эту спинку до тех, пока руки не были разбиты в крови. Как будто это что-то изменит. Крик боли и отчаяния разнесся на всю квартиру. Чертов Фабиан. Чертова Рамона. А то, что фотографии – это ее рук дело, я не сомневался. Я убью их. Я придушу их собственными руками. Как увижу. Я не отставлю это просто так. Это точно. Сердце сковали такие тиски боли, что аж тяжело было подняться с колен. Все мое тело трясло, да так, что зуб на зуб не попадал. Кровь струилась по ладони, стекая на пол. Совершенно непроизвольно слезы катились из глаз, и я ничего не мог поделать. Я не плакал вот уже столько лет, а теперь… Теперь ничего не смог с этим поделать.

«Ты живешь в мире полном такого дерьма, что мне и не снилось. И тебе это нравится. Ты не меняешься. Ты такой, какой был. Таким и останешься. Ты привык быть один, и тебе никто не нужен. Ты не веришь и не доверяешь никому. Но знаешь, что самое страшное? Никому не нужен ты, кроме, может, своей сестры. Ты барахтаешься в луже грязи. А я… Я не хочу упасть в ту же лужу, что и ты. И я не хочу быть рядом и видеть, как ты губишь свою жизнь». Слова Клер до сих пор крутились в голове, причиняя невыносимую боль. Я схватился за грудь, как будто пытаясь остановить бешеное биение сердца. Твою мать, теперь и майка была вся в крови. Встав с колен, я стянул майку и пошел в ванную. Закинул ее в стирку. Включил холодную воду, подставляя под струю голову и разбитые руки. Хотелось утопиться. Сейчас это было единственным желанием. Как же тяжело принимать это все. Казалось, что это страшный сон. Я любил Клер безумно. Больше жизни. Но мне не верили. Да хотя этого и следовало ожидать. Она дала мне шанс. Я не смог доказать ей, что она самое дорогое, что есть в моей жизни. Я видел, ей было тяжело. Я видел, как ей было больно. Как она переживала из-за всего этого. Но она не стала даже слушать моих слов в оправдание. Она просто ушла. А я не стал ее держать. Я не остановил ее. Все было кончено. Меня просто выбили из колеи. И расставание с Клер было не последним событием, что случилось за вечер. Телефон зазвонил снова. Наче. Больше некому. « Рауль, у нас беда. Диего разбился». Слова как будто молотком бились в голове. Чертов идиот! Только тебя мне не хватало для полного счастья.

Вытерев руки, на которых кровь упорно не хотела прекращаться, я поплелся назад в гостиную. Взяв телефон, начал хватать ртом воздух. Как будто перекрыли кислород. Как же дурно. Диего придурок. Сколько раз ему говорили не ездить пьяным. А теперь… А теперь все летит к чертям собачим! Вся моя жизнь коту под хвост. Кое-как переставляя ноги, я засунул телефон в карман. Схватил куртку и пошел к выходу. Клер подождет, а вот Диего уже ждать не будет. Оставалось только молиться и надеяться, что с ним все будет хорошо.

Я зашел в больницу. Неприятный специфический запах, присущий только этому заведению, ударил в нос. Я ненавидел больницы. Еще после смерти Беатрис я возненавидел их. Но что поделать? Сейчас я нужен здесь. Нужен этим оболтусам. А нужен ли буду я им, если со мной что-то случится? Вот в этом я сомневался. Как сказала Клер, я никому не нужен, может быть, только своей сестре. И снова неприятная тягучая боль накрыла сердце. Все рухнуло. Все превратилось в прах.

– Рауль. – Навстречу мне на всех порах мчался Наче. – Слава богу, ты приехал.

Значит, они ждали. Ну еще бы. Куда они вообще без меня? Но стоило только Наче приблизиться ко мне, как я понял, все складывается хуже некуда. Лицо парня исказила такая гримаса, что страшно было смотреть. Сожаление, боль, разочарование. Оставалось надеяться, что Диего вообще жив.

– Как там дела? – спросил я, с тревогой поглядывая на друга.

– Хреново дела. Хреновее некуда. Врачи сделали все, что смогли. Он в коме. И никто не знает, выйдет из нее или нет, – угрюмо проговорил Наче, передавая мне халат. – Фаби и Лео тоже здесь. Только вот Лео… Он в шоке. Ди просто чудом остался жив.

Фабиан. Лучше б его здесь не было. Я не был уверен, что смогу сдержать себя и не набить ему морду прямо в больнице. Он этого заслужил как никто другой. Мы шли по коридору, и я на ходу натягивал на себя не вполне удобный халат. Какие-то люди сновали из стороны в сторону. Кого-то везли. Кто шел сам. Врачи в белых халатах и масках попадались чуть ли не на каждом шагу. И всегда кто-то кричит. Кто-то стонет. Это кошмар. Мы завернули куда-то в другую сторону. В этом коридоре людей было значительно меньше.

– Как это произошло? – Спросил я, замечая впереди голову Фабиана. Гнев и злость поднялись во мне, и я с силой сжал все еще немного кровоточащие руки.

– Врезался в столб. Все бы ничего, но, твою мать, Рауль, машина загорелась! Прикинь, Феррари – и загорелась. Если бы его не вытащил какой-то парень, что ехал сзади, кранты были бы Диего. Сгорел бы заживо. Бля, как представлю – дурно становится. – Друг скривил рожу.

– Пьяный был? – Спросил я, останавливаясь возле палаты, на которую указал Наче.

Фабиан стоял, облокотившись спиной о стену. Спокойный и невозмутимый. Вот только лицо было белее мела, и плотно сжатые губы выдавали его тревогу. Я пристально посмотрел на него. Как же хотелось ему двинуть.

– Как всегда. – Пожал плечами тот.

– К нему можно? – Спросил я, все еще пытаясь осмыслить услышанное. В голове не укладывалось. Еще бы чуть-чуть – и мы бы к похоронам готовились, а не торчали в больнице.

– Можно. У него Лео. Но он абсолютно не вменяем. – Развел руками Наче. – Должны приехать его родители. Но, ты же знаешь, от Мадрида до Барселоны приличное расстояние.

– Ладно, идем. Время уже. Удивляюсь, как нас отсюда еще не вышвырнули. – Я подошел к Фабиану и, схватив за грудки, приподнял, еще сильнее прижимая к стене. Тот растерялся, не понимая, что вообще происходит. – А с тобой, придурок, я даже разговаривать не хочу. Да что разговаривать. Видеть не хочу.

– Эй, эй, Рауль, ты чего? – Наче подлетел ко мне, хватая за плечо. – Что на тебя нашло? Отпусти его. Ты рехнулся.

Не обращая внимания на Наче, я еще сильнее сжал Фабина, только теперь за горло. Его ноги чуть ли не болтались в воздухе, хотя был даже выше меня, да и весил столько же. У него перехватило дыхание. Стало тяжело дышать. Фабиан хватал воздух, пытаясь хоть как-то вздохнуть. Но мне было абсолютно его не жаль.

– Уебывай отсюда, пока я тебя не покалечил! – прорычал я, отшвыривая Фаби от себя. – А ты не лезь. – Я скинул руку Наче, и тот только покачал головой.

– Ты чокнутый. Нашел же время, – пробубнил он, разворачиваясь и уходя в палату.

Каких усилий мне далось не убить Фабиана вообще, знает, наверное, один господь бог. Тот ошарашенно пялился на меня, потирая горло.

– Рауль, какого черта? – прохрипел Фаби, – Что я сделал?

– Ты еще спрашиваешь? Да ну тебя нахрен. – И я зашел в палату. Фабиан все-таки заперся следом. И не боится же, сволочь.

Диего лежал в одноместной маленькой палате, весь в трубках и с какими-то проводами. Но дышал он самостоятельно. Всегда такой веселый и жизнерадостный, сейчас он больше походил на мумию. Весь в бинтах. Одно лицо видно. Сразу же в голове вспыхнули воспоминания. Беатрис лежала точно так же. А потом ее не стало. Нельзя сейчас думать о худшем, только не сейчас. Я прошёл к кровати, на которой лежал Диего. Он не был похож на самого себя. Все лицо в синяках. Взял его за руку. Холодная. «Господи, не дай ему умереть» – тихо прошептал я про себя, от бессилия закрывая глаза и сжимая ладонь. Я уже ничего не могу сделать. Я ничем не смогу ему помочь. Ну говорили же тебе, Диего. А ты не привык никого слушать. Ты слишком упрям, друг. И вечно сам себе на уме. Но так же нельзя, черт возьми, нельзя. Я оглянулся. Наче и Фабиан стояли чуть поодаль, облокотившись о стену и сложив руки на груди, внимательно следя за мной. А чего они вообще от меня ждали? Один Лео, как будто накаченный наркотиками, сидел в углу, неотрывно глядя на тело, лежащее на кровати. Его глаза были стеклянными. Он раскачивался из стороны в сторону как маятник, что-то не ясное говоря себе под нос. Он был в шоке. Ко мне тихо подошел Наче.

– Его таблетками накачали. Успокоительное. Он в истерику впал, как узнал, что Диего в аварию попал, – тихо сказал он мне на ухо. – Я никогда еще не видел его таким. Мне его жалко.

– Ну еще бы. Это же его брат, – ответил я все так же тихо. – А жалеть его не надо. Все будет хорошо.

Рядом с кроватью стоял стул, и недолго думая я, подвинув его, сел, не отпуская руки Диего. Сжал со всей силы.

– Брат, ты должен жить. Ты же сильный, Ди, – прошептал я, не зная, что вообще говорить. – Ты выздоровеешь обязательно. А мы будем рядом. Ты нужен нам. Ты часть нас. Веришь, нет. – Я усмехнулся. – Но ты стал неотъемлемой частью жизни нас всех. Ты не можешь просто так уйти. Ты должен жить.

Я перевел дыхание, оглядываясь на парней. Они наблюдали за всем происходящим. В глазах обоих застыли непрошеные слезы. Им было так же тяжело и больно, как и мне.

– Ди. Мы еще погуляем с тобой, парень, еще как погуляем. И на свадьбе твоей тоже. – Голос срывался. В горле застрял такой ком, что тяжело было говорить. – Ты слишком молод, чтобы умирать. Ты должен жить. У тебя все еще впереди.

Я уткнулся лбом в его холодную ладонь, прижимая ее к себе со всей силы, как будто хотел передать часть своей силы или энергии. А может, и просто надежды.

– С ним нужно много говорить. Мне так сказали, – пробубнил молчащий до этого Лео, продолжая раскачиваться. – И я буду с ним говорить. Много-много. И он очнется. Обязательно очнется.

С какой безысходностью это было сказано. Сколько боли и страдания я услышал в этих словах. Наче подошёл к Лео, приобнимая его за плечи и садясь рядом на диванчик.

– Все будет хорошо, Леандро. Мы все будем рядом с ним. И он поправится правда. Очень скоро он снова будет с нами. – Казалось, Наче сам не верил в то, что говорил.

А вот Лео, наоборот, со всей силы качал головой, давая нам понять, что это действительно будет так.

– Он совсем спятил, – проговорил тихий голос Фабиана – У него крыша едет.

– Рот закрой, Фаби, пока я не набил тебе рожу прямо здесь и сейчас! – прорычал я, поворачиваясь к парню. – Еще хоть слово в адрес Лео – и я за себя не ручаюсь.

Наче напряженно изподлобья глянул на нас как бы говоря: « Держите себя в руках». А Леандро как будто и не слышал этих слов.

– Ребят, а он прекратить все это хотел. Ты хотел уйти, Рауль. И он тоже. Ты всегда был примером для него. Он обожал тебя, ты же знаешь. Хотя его характер не позволял все делать по-другому. И в общем… Мы оба хотели уйти. Отец согласился взять нас в свою фирму. Но сначала мы уедем учиться. Школа бизнеса в США. Ди давно хотел сказать вам об этом, но не успел. А теперь я не знаю, что будет. – Тяжело вздохнул Лео. Тело его пронзила волна дрожи.

– Он поправится, друг. – Подбодрил его Наче, крепко сжимая его плечо. – И если уж на то пошло… Еще минус один, Рауль. Думаю, ты знаешь, как Мария относится ко всему этому. К тому, чем мы занимаемся. Она терпеть не может все это. Ну так вот. Я люблю вас, парни, но я ухожу. В понедельник будет моя последняя гонка, – с долей сожаления произнес Наче. – Мария дороже, чем вся эта чертова жизнь.

– Моя, однако, тоже, – вступил в разговор Фаби. – Вы же знаете, что я женюсь. У меня голова больше сейчас забита тем, что делать дальше. У меня семья, ребята. У меня будет сын. И это будет и моя последняя гонка. Я знаю, это тяжело. Отвыкнуть от того, чем мы занимались последние несколько лет. Но так будет лучше. Нужно смотреть в будущее.

Ну вот и все. И этот виток нашей истории был закончен. Черт возьми, я его начал. Я хотел уйти. А теперь уходят все, а я остаюсь один. Ни с чем. Друзья начинают каждый свою жизнь. А я так надеялся на счастливое будущее. Но все разрушено. Всему когда-то приходит конец. Что я буду делать теперь, я просто не представлял.

– После тебя, Фабиан, у меня уже нет будущего, – тихо проговорил я. А что толку орать-то. От этого ничего не изменится.

– В смысле, Рауль? – удивленно спросил Фаби.

– Не хочу сейчас говорить об этом. И кстати, Наче, у меня есть к тебе дело. – Глянул я на друга.

– Я слушаю. Ты же знаешь, для тебя все что угодно. – Пожал плечами тот.

– Позвони Рейну и скажи, чтоб он попридержал свою сучку. Иначе если я ее увижу, то просто напросто убью. Она мне надоела своими тупыми выходками. И на гонках пусть не появляется. Иначе ей крышка. Но я все так просто не оставлю. Пусть знает, – зло прошипел я, отпуская руку Ди и откидываясь на спинку стула.

– Да без проблем. Но чего такого она натворила-то? – удивился тот.

– Эта шлюха прислала Клер какие-то фотографии, где я с ней. Что самое удивительное, я даже не знаю, когда они были сделаны. Сегодня, перед тем как тебе позвонить, мы с Клер расстались, – сказал я, опуская глаза в пол.

– Твою мать, Рауль, как так-то?! – завопил он, подрываясь со своего места.

Лео аж вздрогнул.

– Прости, брат. – Наче успокаивающе похлопал его по руке.

Я равнодушно перевел взгляд на Наче. Как же меня все достало. Даже боль после расставания больше не разрывала сердце. Я просто устал. Хотелось напиться и просто забыться.

– Да так, Начито. Так. Я никогда не воспринимал угрозы Рамоны всерьез. А теперь… Она все разрушила.

Фабиан стоял, с какой-то странной настороженностью и напрягом смотрел на меня. Потом резко отвернулся. Добился своего, друг ты лучший, вот мы и расстались. Ты этого дождался. Про его звонок я говорить ничего не стал. Не сейчас. Все замолчали.

– Ну и шумные же вы, парни, – еле прохрипел до боли знакомый голос рядом. – Я уже не надеялся, что вы заткнетесь.

Я подскочил на стуле, поворачиваясь в сторону говорящего. Не может быть этого.

– Ди, твою мать, Ди. Ты пришел в себя! – вскричал я, и все парни разом сразу же бросились к кровати.

– Брат, ты очнулся! – орал счастливый Наче над моим ухом. – Мы уже не знали, что делать, Ди. Мы думали, ты не очнешься.

– Вы плохо меня знаете, – еле слышно говорил он, да так, что приходилось напрячь слух. – Я выкарабкаюсь. Я еще пожить хочу.

И только Лео не подошел. Он сидел, и крупные бесшумные слезы катились из его глаз. Он не потеряет своего брата. Он будет с ним. Все хорошо.

После этого Наче нажал кнопку вызова, и через пару минут пришел врач и молоденькая медицинская сестричка, и выпроводили нас за дверь, ссылаясь на то, что теперь им придется осмотреть пациента, и тому потребуется отдых. Мы топтались возле двери минут десять, после чего вышел все тот же врач и сказал, что парню намного лучше. И с ним должно быть все хорошо. Ему требуется покой, а нам в такой поздний час лучше отправится домой и приехать завтра.

Как сказал Наче, через пару минут должны были приехать родители Ди. Фабиан, взяв за шкирку сопротивляющегося Лео, потащил того к машине. Кому как не ему нужен был отдых. Запихав его кое-как в авто, они двинулись с места. Я знал, Фабиан ни за что не оставит его одного. Наче остался дожидаться родителей Диего. И обещал держать нас в курсе всего происходящего с Ди.

А я, еле передвигая ногами, поплелся к выходу. Меня просто измотал этот день. Хотелось к Клер. Хотелось обнять ее и почувствовать, что все будет хорошо. Хотелось прижать ее к себе и уснуть, как мы делали это пару раз. Но нет. Навряд ли после всего, что я сделал и что она увидела, хотя я был невиновен, она меня простит. Все было кончено. С ней у нас нет будущего.

Я вышел на улицу. Шел дождь. Мелкий и моросящий. Я сразу же промок. Облокотился о стенку здания спиной. Хотелось выть во все горло. Сил практически не было, и медленно я осел на мокрый грязный асфальт. Слезы катились из глаз, смешиваясь с дождем. Много лет назад я поклялся не плакать из-за одной единственной женщины, которой я не был нужен. А теперь я как маленький юнец рыдаю из-за той, которую потерял по собственной глупости. Ту, которую любил и которая нужна была мне. Люди проходили мимо меня и с опаской поглядывали, и только пожилой врач, проходивший мимо, остановился и спросил с тревогой и каким-то сожалением, что ли.

– С вами все в порядке, молодой человек? Вам плохо?

Я утер лицо и поднял к нему голову. Фонарь еле освещал добродушное лицо.

– Нет. Со мной все в порядке.

Не говорить же ему, что сегодня я потерял единственного дорогого мне человека. Единственного, ради которого хотелось жить.

Глава 24.

Клер.

– Ты такая красивая, дочка. – Мама кружилась вокруг меня, оглядывая со всех сторон.

Я стояла около зеркала и невидящим взглядом рассматривала себя. Мы примеряли платье, которое купили на выпускной вечер. Красивое пышное бальное платье золотого цвета идеально сидело на мне. Да, в нем я выглядела отлично. Настоящая принцесса. Да что принцесса. Королева. Корсет, украшенный бусинками, плотно облегал грудь и талию. Плечи были открыты. Сзади шнуровка, регулирующая размеры самого корсета. Пышная юбка до самого пола, и небольшой шлейф сзади. И розочки. Много-много золотых роз. Именно так я всегда представляла свое выпускное платье. Хотя большинство девушек сегодня предпочитают короткие, вечерние. Но это же все-таки бал. Сейчас же мне уже ничего не хотелось. Абсолютно ничего. Взгляд потух, и такие раньше счастливые искорки в глазах перестали светиться. От недосыпа вокруг глаз залегли темные круги. Первые два дня я вообще не могла спать. Потом ходила как зомби. Благо Чики все время была рядом. И я безумно благодарна ей за это. А потом стало легче. Правда, легче. Давид и Адриана со своими вечными перепалками. Чики и Мануэль, которые каждый раз что-то не могли поделить. Я смотрела на них и понимала, жизнь продолжается.  Я начала нормально есть, да и спать стало спокойнее. Но почему-то все равно было больно. Больно и обидно. И я ничем не могла притупить эту боль. Уже неделю как мы расстались с Раулем. Мы не звонили друг другу, не писали. Было безумно тяжело без него.  Хотя иногда вечером, выглянув в окно, я замечала черную машину на приличном расстоянии от дома.  Но выходить не было никакого желания. И я, просто задернув шторы,  ложилась спать. Или шла в ванную. А иногда спускалась вниз к маме и папе, чтоб не чувствовать себя одинокой и брошенной. И это помогало. Но чувство того, что меня предали, до сих пор раздирало душу и не давало покоя сердцу. Я все же надеялась, что Рауль позвонит, и вздрагивала от каждого телефонного звонка или от каждой приходящей смс, но ничего не происходило. Рауль не делал никаких шагов, чтоб снова сблизиться. Чтоб объясниться. Чтоб попросить прощения. Все-таки я вспылила тогда и сглупила, не дав ему толком ничего объяснить. Но как я и подозревала, оказалась ему я не нужна. Да и зачем? Он добился всего, чего хотел. Теперь он найдет другую такую дурочку, как я. А потом и ее бросит. От Давида я узнала, что с Диего, слава богу, все в порядке. Он не погиб. И это главное. Сейчас он в больнице, но практически сразу пришел в себя. И идет на поправку. Я тяжело вздохнула, набирая в грудь воздух.

– Эй, Клер, я думаю, тебе все-таки стоит начать дышать, иначе ты задохнешься, – проговорила мама, делая шнуровку сзади послабее.

– Да нет, мам, все нормально, – равнодушно отозвалась я, крутясь из стороны в сторону и рассматривая себя.

Да, действительно красиво. Вот только Рауль никогда не увидит меня такой. И снова тяжелый вздох.

– Милая моя, что-то не так? – Мама насторожилась.

– Нет, мамуль, все отлично. – Вымученно улыбнулась я. – Правда, все хорошо.

Мама пристально посмотрела на меня и, покачав головой, сказала:

– Не пытайся обмануть меня, Клер. Вот уже неделю ты ходишь сама не своя. Ты вечно торчишь у Чики. Вздрагиваешь от каждого звонка телефона и от каждого стука в дверь. И здесь что-то не так. Я твоя мать, и я все чувствую и замечаю, дорогая. – Мама отступила от меня, садясь на край моей кровати. – И куда ты дела картину с Раулем? Она была замечательной.

Я с силой сжала губы, чтобы снова не заплакать. Ногти до боли впились в ладони.

– Мам, мы с Раулем расстались. Нам лучше не встречаться. Прав был отец, говоря, что мы не можем быть друг с другом. – Я перевела дыхание, поворачиваясь к маме. – Мы слишком разные. Мне тяжело с ним, мам.

Сложив руки на коленках и поджав губы, мама внимательно оглядела меня.

– Но ведь ты все равно его любишь. Да и я видела на свадьбе Софи и Рико, что Рауль просто обожает тебя. Он не отходил от тебя. Он просто святился рядом с тобой.

Я закрыла глаза, покачав головой. Мама, зачем же ты мучаешь меня?

– Это все было ложью. Тебе показалось. – Я скинула босоножки  на каблуках, что были дополнением к моему платью, и, закинув их в шкаф, принялась за корсет.

– Я помогу. – Тут же кинулась ко мне мама.

Ее руки мягко легли мне на плечи.

– Милая, я же вижу, как ты страдаешь. Ты такая хрупкая у меня. Такая ранимая. Я вижу, что тебе тяжело все это. Скажи мне, Клер.

Я всхлипнула не в силах сдержать слез. Снова ведения с фотографиями Рауля и Рамоны замелькали перед глазами. Снова в голове прокручивается телефонный звонок от Фабиана.

– Он предал меня, мам. Он встречался с другой, пока был со мной. А еще он поспорил, что затащит меня в постель и он выиграл этот спор, хоть мне и стыдно об этом говорить. Особенно тебе, мамочка.

Мама опустила руки. Тяжело вздохнула. Отвернулась.

– Значит, ты спала с ним.

Я качнула головой. Было стыдно и не по себе говорить об этом. Потом отошла к окну и посмотрела на огни улицы. Уже была почти ночь. И город переливался всеми цветами радуги. Прекрасно. Молодежь гуляла внизу. Влюбленные парочки держались за руки, прогуливаясь или спеша куда-то. Мы тоже с Раулем вот так гуляли.

– Я не все говорила тебе, милая. Но я расскажу тебе кое-что. Я очень любила твоего отца и люблю. Мы были очень молоды, когда решили пожениться. И самое интересное, знаешь, почему мы так решили?

Я покачала головой, сложив руки на груди и продолжая смотреть на город. Мама весело засмеялась. Я же удивленно приподняла брови.

– Ты не поверишь, я была беременна Рико, и нам пришлось сыграть свадьбу. И сейчас я не жалею о том, что мы сделали это. У меня замечательные дети и прекрасный муж. Поэтому ты не должна стыдиться того, что у тебя было с Раулем. Да, он поступил подло. Да, он кретин и ублюдок. Но ты любила его. Сохрани в памяти все хорошее, что было. Ты переживешь это, дорогая. Первая любовь не всегда заканчивается хорошо.

Я усмехнулась, переведя взгляд на маму.

– Ну вы даете. А папе еще Рауль не нравится. А сам-то.

– Но, я надеюсь, бабушкой ты сделать меня не хочешь, а, Клер? Вы были осторожны? – спросила мама, подмигивая мне.

– Надеюсь, что нет, мам, – прошептала я, начиная сомневаться, а так ли это на самом деле.

– Вот и отлично. Хотя знай, даже если бы это случилось, мы бы всеми силами поддерживали тебя и были рядом.

– Я знаю, мамочка. Спасибо.

Звук захлопывающейся двери привлек мое внимание, и мы одновременно повернули головы в сторону двери в мою комнату.

– Это папа? – Спросила я.

– Папа на работе до утра, – покачала головой мама.

Бешеный крик разнесся на весь дом. И топот ног, присущий только ей.

– Клер! Клер, ты где? – орала как сумасшедшая Чики на весь дом.

Я сразу поняла, что-то случилось. Причем сравни катастрофе. Какого черта она опять натворила?

– Мам, помоги снять, – попросила я. – Чики, я в комнате.

Мама с серьезным видом метнулась ко мне, сразу же принимаясь за дело. Она уже закончила расшнуровывать корсет, когда в комнату на всех парах с диким выражением лица влетела Чики.

– Тебя хрен найдешь в твоем же доме! – заорала она.

– Не кричи, Чики. И не сквернословь. – Скривилась мама. – Объясни толком, что случилось.

Я уже скинула платье и осталась в одном лифчике и трусиках.  Подруга с непонятным выражением переводила взгляд то на меня, то на маму.

– О, ты классно выглядела в этом платье.

– Ну спасибо, – хохотнула я, сворачивая платье и убирая его в ящик.

Мама, деликатно кашлянув, проговорила:

– Ну, я пойду. Вы тут без меня разберетесь. – И вышла, тихо закрыв за собой дверь.

– Что случилось?– проговорила я, вытаскивая из шкафа шорты и маечку.

Чики молчала. Только ее нижняя губа подрагивала, говоря о том, что девушка скоро разрыдается.

– Да что такое-то? Чего ты молчишь?

– Прости меня, Клер, – сказала она шепотом, теребя край своей легкой куртки. – Блин, я не хотела.

Слезинка скатилась по ее щеке. Я удивленно смотрела на нее, вообще не соображая, что она хочет мне сказать. Натянув шорты и принимаясь за майку, я раздраженно посмотрела на подругу.

– Ну что за привычка, Чики? Выкладывай давай, – вспылила я.

Подруга виновато посмотрела на меня.

– Прости. Прости. Но я рассказала обо всем Риккардо. Он знает, что сделал Рауль.

Я потрясенно смотрела на подругу. Она что, спятила? Руки упали вдоль плеч, но я быстро пришла в себя. На беду Чики.

– Ты что, дура, что ли? Рехнулась совсем. Ты нахрена это сделала? Ты разве не знаешь Рико!? Да он же убьет Рауля. Он его в порошок сотрет.

Забыв обо всем на свете, я кинулась к телефону, набирая номер брата.

Гудки. Гудки. Никто не берет. Набираю снова. То же самое. В третий раз. Телефон отключен.